– Что вам подать сегодня, господин Оуян? – поинтересовалась официантка.
– Копченые свиные ребрышки с соевым соусом, курицу с клейким рисом, отварной говяжий рубец, свиной окорок «Орешек» и хризантемовый чай с сахаром. – Оуян повернулся к Чэню и улыбнулся. – Это мои любимые здешние закуски к чаю, а ты сам выбирай.
– Боюсь, – ответил Чэнь, – мы назаказывали слишком много. Ведь сейчас мы всего лишь пьем утренний чай.
– Насколько мне известно, этот обычай зародился в Гуанчжоу. Просыпаясь, местные жители привыкли первым делом выпивать чашечку отменного чая, – сказал Оуян. – Наверное, кому-нибудь пришло в голову, что к чаю можно подать что-нибудь вкусное. Не полную трапезу, а всякие деликатесы. Так появились крошечные порции закусок к чаю. Вскоре чайные закуски вошли в привычку. Чай сейчас – не главное.
В зале слышался гул голосов, звяканье чашек. Посетители говорили о делах, поглощая закуски, тележки с которыми катались от кухни к столикам. Молодые официантки расписывали клиентам новые фирменные блюда. Для разговора о поэзии не самое лучшее место.
– В Гуанчжоу все так заняты, – заметил Чэнь. – Как же местные жители ухитряются выкраивать время на утренний чай?
– Утренний чай – дело обязательное. – Оуян широко улыбнулся. – За чаем легче обсуждать дела. Подготовиться к важным сделкам. А мы с тобой можем в свое удовольствие потолковать о поэзии.
Чэня слегка покоробило то, что его новый друг не дал ему заплатить. Оуян разразился страстной речью:
– Мне удалось заработать немного денег. Ну и что? Что останется через двадцать-тридцать лет? Ничего. Мои деньги перейдут к кому-то другому. Они обесценятся, упадут в цене, потеряют свой смысл. Как говорил наш дорогой учитель Ду Фу? «Ничто не длится вечно, кроме твоего писания». Да, ты – поэт, которого знает вся страна, так позволь мне пару дней побыть твоим учеником, Чэнь, если ты не считаешь это ниже своего достоинства. В древности ученики обязаны были приносить учителю целый окорок Цзиньхуа.
– Я не учитель и не известный поэт.
– Вот что я тебе скажу. Вчера я немного посидел в библиотеке Дома писателей – вот еще одно здешнее преимущество: открытый доступ к книгам и газетам всю ночь. И знаешь что? Я нашел не меньше шести статей, посвященных тебе. И везде твои стихи ценятся очень высоко.
– Шесть! Не знал, что их так много.
– В самом деле. Я так взволновался, что, как говорится в Книге песен, «ворочался с боку на бок и никак не мог уснуть».
Оуян не совсем точно процитировал стихотворение из Книги песен. Ведь в нем, если уж на то пошло, речь велась о любви. Однако в его искренности сомневаться не приходилось.
После утреннего чая Чэнь пошел в тот отель, где по приезде в Гуанчжоу останавливалась Се. Фасад отеля облупился; вполне подходящее место для приезжих девушек, которые ищут работу. Портье стоически долго рылся в записях и наконец нашел то, что нужно. Он придвинул книгу записи постояльцев к Чэню, чтобы тот прочел сам. Се уехала отсюда второго июля. Куда – никто не знал.
– Она не оставила никакого контактного адреса?
– Нет. Эти девчонки не оставляют контактных адресов. Чэню пришлось ходить из одного отеля в другой со снимком в одной руке и картой города – в другой. В незнакомом, на глазах меняющемся городе это оказалось труднее, чем он ожидал, несмотря даже на то, что у него имелся список более-менее подходящих гостиниц.
Везде в ответ на его расспросы только качали головой.
– Нет, мы такой не помним…
– Попробуйте что-нибудь выяснить в городском справочном бюро…
– Нет, извините. У нас так много постояльцев…
Короче говоря, Се Жун никто не опознал.
После обеда Чэнь пошел в маленькую закусочную, стоявшую в глубине, на улице, и заказал миску пельменей с креветками и несколько пончиков в масле. Обедая, он вдруг понял одну характерную особенность Гуанчжоу. Улицу, на которой он сидел, нельзя было назвать центральной, но дела у владельцев закусочной и тут шли хорошо. Постоянно входили-выходили люди, брали пластиковые коробки с комплексными обедами и начинали есть одноразовыми палочками прямо на ходу. Только Чэнь сидел за столиком и ждал, пока его обслужат. Видимо, здесь люди больше спешат, больше ценят время. Что бы ни говорили о произошедших в городе переменах, в Гуанчжоу жив дух, который едва ли можно назвать социалистическим, несмотря на развешанные повсюду лозунги «Построим новый социалистический Гуанчжоу». Такой же лозунг, кстати, висел и на стене в закусочной.
Гуанчжоу действительно постепенно превращается во второй Гонконг. Деньги льются сюда рекой – как из Гонконга, так и из-за границы. Вот почему сюда так стремятся молодые девушки. Некоторые действительно пытаются найти легальную работу, а некоторые сразу идут на панель. Местным властям нелегко уследить за ними. Они становились еще одной характерной чертой, из-за которой сюда приезжали жители Гонконга и иностранцы.
Интересно, чем занимается здесь Се Жун – одинокая молодая девушка? Чэнь понимал, почему профессор Се так волнуется за дочь.
Он позвонил в управление полиции, но никаких новостей у коллег не было. Местные коллеги не горели желанием помочь приезжему из Шанхая. У них свои проблемы, объяснил инспектор Хуа, а людей не хватает даже на раскрытие собственных, местных преступлений.
В конце третьего дня, также прошедшего зря, Чэнь вернулся в Дом писателей полностью опустошенный. Оуян пригласил его в ресторан «Змеиный царь» на, как он выразился, «особенный ужин». Чэнь почти разуверился в том, что его поездка в Гуанчжоу окажется удачной. Последние несколько дней принесли одни огорчения. Он, словно переместившийся из своей эпохи Дон Кихот, ходил по городу с фотографией в руке и задавал одни и те же вопросы. Перемещался из одного отеля в другой, ища невозможного. Чэнь понимал, что его цель невыполнима, но тем не менее не сдавался. Поэтому он согласился на «особенный ужин», решив, что такой ужин восстановит его силы.
Их провели в отдельный кабинет с белыми стенами и раскрашенными в голубой цвет херувимами на потолке. Во всем чувствовалось непосредственное влияние Гонконга. Среди яств, перечисленных в меню, он увидел такие деликатесы, как, например, жареный молочный поросенок или медвежьи лапы, но они попросили принести им фирменное блюдо под названием «Битва тигра с драконом». По словам официантки, «Битва» состояла из разных видов змеиного и кошачьего мяса. По просьбе Оуяна она перечислила разнообразные полезные свойства змей:
– Змея полезна для кровообращения. В медицине ее применяют для лечения анемии, ревматизма, артрита и астении. Желчный пузырь змеи особенно успешно разжижает мокроту и улучшает зрение.
Чэнь задумчиво листал меню, но вовсе не потому, что предвкушал радость попробовать фирменное блюдо ресторана. Как можно назвать его поездку? Сумасбродной затеей, погоней за несбыточным… Как говорят, «погоня за диким гусем»? Но Се – их единственный след. Если он не отыщет ее, скорее всего, расследование придется прекратить.
Оуян налил в миску Чэня половник змеиного супа, приговаривая:
– Без этого никак. «Битва тигра с драконом»! Официантка принесла им бутылку рисовой водки на пробу.
– «Маотай», – объявила она, поворачивая бутылку так, чтобы стала видна этикетка.
Оуян отпил глоток и кивнул: годится. Водка оказалась крепкой. Чэнь также осушил свою чашечку одним глотком.
Будучи человеком светским и искушенным, Оуян заметил, что Чэнь не в духе, но не стал спрашивать о причинах его плохого настроения напрямую. И только через несколько чашечек Оуян заговорил о собственных делах, приведших его в Гуанчжоу:
– Хочешь верь, хочешь не верь, а ты моя счастливая звезда. Литературная звезда! Я только что получил выгодный крупный заказ. Так что сейчас мы отмечаем сделку.
Ужин удался на славу. «Битва тигра с драконом» оказалась столь же фантастической на вкус, как и название. Между «драконом» и «тигром» лежало крутое яйцо – оно символизировало огромную жемчужину.
– Кстати, а что тебя привело сюда – я имею в виду, кроме поэзии? – спросил Оуян, подкладывая своими палочками в тарелку Чэня мясо рыси. – Если у тебя какое-то дело в Гуанчжоу, может, я сумею тебе помочь?
– Да так, ничего особенного… – неуверенно начал Чэнь, прежде чем отпить еще глоток. Четвертая то была чашечка или пятая – он потерял счет.
– Можешь мне доверять, – кивнул Оуян.
– Дельце у меня небольшое, но, может, ты и правда сумеешь мне помочь… С твоими связями…
– Сделаю что могу, – пообещал Оуян, откладывая палочки в сторону.
– Я приехал сюда собрать материал для стихов, – заявил Чэнь, – но одна дама-профессор из моего института, которую я уважаю со студенческих лет, просила что-нибудь разузнать о ее дочери. Дочь приехала в Гуанчжоу несколько месяцев назад, но с тех пор не объявлялась, не оставила ни адреса, ни телефона. Старушка-профессор очень волнуется. Я обещал, что постараюсь разыскать ее. Вот фотография дочери.
– Дай-ка взглянуть.
– Ее зовут Се Жун. Когда она приехала сюда месяца три назад, то пару дней жила в отеле «Счастливый», а потом съехала, не сказав куда.
Чэнь не был уверен в том, что Оуян поверил его рассказу. Он не все выдумал, но обязан был сохранить свое расследование в тайне.
– Давай попробую, – кивнул Оуян. – Я знаком с несколькими здешними мадам.
– Мадам?
– Да брось, об этом всем известно. Я имел дела со многими из них. Деловая необходимость; без этого никак. Они прекрасно осведомлены о новых девушках.
Чэнь был более чем поражен. По правилам, он должен подать рапорт на содержательниц притонов – и, более того, доложить о связях с ними Оуяна. Но он решил этого не делать. Успех его поездки зависит от помощи Оуяна; подобную помощь ему трудно будет получить от местных властей.
Как и обещал Оуян, «змеиный пир» оказался самой экзотической трапезой из всех, которые когда-либо доводилось пробовать старшему инспектору Чэню.
23
Следователь Юй некоторое время постоял на площадке довольно богатого жилого комплекса, не решаясь нажать кнопку звонка в форме совы. Жилой комплекс находился всего в двух кварталах от парка Хункоу. Парадная дверь оказалась запертой, поэтому ему пришлось подняться по черной лестнице.
Задание, которое ему предстояло выполнить, трудно было назвать приятным. Пока Чэнь пребывал в Гуанчжоу, Юй обязан был допросить Цзян Вэйхэ, талантливую молодую художницу. Нет, Юю не хотелось поехать в Гуанчжоу. Поездка, скорее всего, окажется нелегкой – погоня за несбыточным. Просто раньше следователь Юй никогда не имел дела с художниками.
А Цзян Вэйхэ оказалась к тому же известной художницей; кроме того, взгляды у нее были явно передовые – иначе она не согласилась бы позировать У Сяомину в обнаженном виде.
Не успел он нажать пальцем на кнопку звонка, как дверь открыла женщина, которая вопросительно воззрилась на него. Ей было лет тридцать с небольшим. Высокая, хорошо сложенная, с длинной грациозной шеей, тонкой талией и потрясающими ногами. Красивое лицо с чувственным ртом, высокими скулами и большими глазами. Волосы спутались в беспорядочный клубок. Под глазом темное пятно от краски. На ней был заляпанный краской комбинезон, прихваченный на талии черным кожаным поясом. Вышла она босиком.
– Извините, что мешаю вам работать. – Юй торопливо порылся в карманах и протянул женщине свое служебное удостоверение. – Я хочу задать вам несколько вопросов.
– Полиция? – Опершись о дверной косяк, хозяйка пристально смотрела на Юя, как будто не собираясь приглашать его в дом. Ее взгляд дышал уверенной в себе зрелостью. У нее оказался низкий грудной голос с едва уловимым хэнаньским акцентом.
– Да, – кивнул Юй. – Может, поговорим внутри?
– Я что, арестована?
– Нет.
– А если так, вы не имеете права вторгаться ко мне.
– Товарищ Цзян, у меня к вам всего лишь несколько вопросов об одном вашем знакомом. Я не могу принуждать вас беседовать со мной, но мы будем очень признательны вам за помощь.
– Значит, принудить меня вы не можете?
– Послушайте. Товарищ старший инспектор Чэнь Цао – вы его знаете – мой начальник. Он предложил, чтобы вначале я просто побеседовал с вами. Это в наших общих интересах.
– Чэнь Цао… Но в чем дело?
– Ситуация довольно щекотливая, а вы – человек известный. Не хотелось бы привлекать к вам внимание определенного рода. Навлекать на вас неприятности… Вот, он просил передать вам записку.
– Внимания мне и без вас хватает, – заметила Цзян Вэйхэ. – Почему я должна беспокоиться?
Однако записку она взяла и прочитала. Потом нахмурилась, слегка склонила голову, оглядела свои босые ноги, заляпанные краской. Наверное, когда пришел Юй, она работала.
– Вам надо было сразу упомянуть старшего инспектора Чэня. Входите!
Квартира оказалась студией, но служила также спальней, столовой и гостиной. Очевидно, художницу мало волновал внешний вид ее жилища. В глазах рябило от множества картин, газет, тюбиков с краской, кистей и разбросанных повсюду предметов одежды. Вдоль стен стояли и лежали книги. На ночном столике также лежали книги; рядом – флакон лака для ногтей. Вокруг кровати валялись многочисленные туфли – не парами, а как попало. Прочая мебель состояла из большого верстака, нескольких ротанговых стульев и огромной кровати красного дерева с высокими столбиками для балдахина. На столе стояли стаканы с водой, две банки с пожухлыми цветами. В пепельнице, сделанной из морской раковины, тлела недокуренная сигара.
На подиуме посреди комнаты стояла незаконченная скульптура.
– Я пью кофе – вторую чашку с утра, – заявила художница, беря со стола кружку. – А вы что будете?
– Спасибо, ничего.
Цзян придвинула ему стул; на второй стул, напротив, села сама.
– О ком вы хотите меня спросить?
– Об У Сяомине.
– Почему именно я?
– Он вас снимал.
– Он многих снимал!
– Я говорю о тех снимках… в журнале «Город цветов».
– Значит, вы пришли, чтобы обсудить со мной искусство фотографии? – Хозяйка устроилась поудобнее.
– Я обычный сыщик. Произведения искусства интересуют меня не сами по себе, но как нечто другое.
– Вполне понятно. – Цзян цинично усмехнулась. – Раз вы сыщик, вы, должно быть, предварительно навели справки.
Из-за теней под глазами у нее был немного развратный вид.
– Если честно, – заявил Юй, – справки наводил не я, а старший инспектор Чэнь.
Правда, следователь Юй никак не мог взять в толк, как старший инспектор Чэнь сумел опознать ее на тех фотографиях.
– Неужели?
– Да. Поэтому нам кажется, что вы предпочтете пойти нам навстречу.
– Что вы хотите узнать об У?
– Все, что вам о нем известно.
– Вы многого хотите. – Художница покачала головой. – Но зачем?
– Мы считаем, что У совершил убийство. Речь идет о Гуань Хунъин, Всекитайской отличнице труда. Для расследования ее убийства создана особая следственная бригада.
– А, понимаю. – На лице Цзян не отразилось особого удивления. – А почему ваш старший инспектор Чэнь сам не пришел допросить меня?
– Он уехал в Гуанчжоу допрашивать свидетеля.
– Все настолько серьезно?
– Да.
– Должно быть, вам известно, из какой У семьи?
– Именно поэтому нам и нужна ваша помощь. Следователю Юю показалось, что голос художницы слегка изменился. И поведение стало не таким откровенно враждебным. Она медленно помешивала ложкой в кружке с кофе, как будто прикидывая что-то в уме.
– Вы уверены в том, что вам нужна именно моя помощь?
– Старший инспектор Чэнь приложил особые усилия для того, чтобы ваше имя не попало в официальные протоколы. Он говорит, что вы женщина умная.
– Это что, комплимент? – Цзян отпила большой глоток; от молока вокруг губ остался белый след. – Кстати, как он поживает, ваш старший инспектор? Все еще холостяк?
– По-моему, просто слишком занят.
– Я слышала, в Пекине у него был роман. Он вернулся с разбитым сердцем.
– Про Пекин ничего не знаю. – Юй покачал головой. – Он никогда не рассказывал мне об этом.
– Мне тут тоже почти ничего не известно. Все было так давно. – На губах художницы заиграла загадочная улыбка. – Итак, с чего начнем?
– Если можно, с самого начала.
– Во-первых, позвольте объясниться. Все уже давно в прошлом. Я познакомилась с У года два назад, а расстались мы через год. Я хочу особо подчеркнуть данный факт – и не потому, что он подозревается в убийстве.
– Ясно, – кивнул Юй. – Ну а как вы с ним познакомились?
– Он приехал ко мне, сказал, что хочет сделать мой портрет. Разумеется, для своего журнала.
– Готов поспорить, от такого предложения мало кто откажется.
– Кто откажется от возможности увидеть свой портрет в печати – да еще бесплатно?
– Значит, ваши снимки были опубликованы?
– Да, они оказались очень хорошими, – кивнула художница. – Откровенно говоря, У – талантливый фотограф. У него есть дар и нюх. Он знает, когда и где снимать. За его работами многие журналы буквально охотятся.
– Что было потом?
– Потом оказалось, что ко мне его влечет не столько профессиональный, сколько личный интерес – так он и сказал мне однажды за обедом. Хотите верьте, хотите нет, но он мне тоже позировал. Ну вот, одно-другое… Знаете, как бывает.
– Романтическое влечение?
– Это что, такой эвфемизм?
– Что, простите?
– Вас интересует, спали ли мы с ним?
– Поставлю вопрос по-другому: ваши отношения были серьезными?
– Смотря что называть «серьезными». Если вы хотите узнать, делал ли У Сяомин мне предложение, – нет, не делал. Мы просто приятно проводили вместе время.
– Называть одно и то же можно по-разному, – не сдавался Юй. – Скажем, так: вы часто виделись друг с другом?
– Не очень. Будучи старшим фотографом «Красной звезды», он время от времени уезжал в командировки в Пекин и другие города – один или два раза его даже посылали за границу. Я тоже очень занята работой. Но когда у нас было время, мы проводили его вместе. Первые несколько месяцев он довольно часто приезжал ко мне домой – два-три раза в неделю.
– Он проводил у вас дни или ночи?
– И то и другое, хотя на ночь он оставался редко. У него есть машина – машина его отца. Очень удобно.
– А вы бывали у него?
– Всего пару раз. Он живет в особняке. Должно быть, вы там были. Знаете, как он выглядит. – Цзян немного помолчала. – Но когда мы были вместе, мне хотелось заниматься тем, ради чего мы были вместе. Так какой смысл находиться там, где невозможно побыть наедине? Даже если бы мы могли запереться в одной из комнат, у меня было бы не то настроение; в любой момент к нам могли войти его родственники.
– Вы имеете в виду его жену?
– Нет, она все время проводит у себя – она прикована к постели. Но ведь это дом его отца. Старик в больнице, но мать У и его сестры постоянно дома.
– Значит, вам с самого начала было известно о том, что он женат?
– А он этого и не скрывал, но уверял меня, что его брак – ошибка. По-моему, он говорил правду – в известной степени.
– Ошибка, – повторил Юй. – Он объяснял вам, почему?
– Во-первых, его жена уже несколько лет тяжело больна, – художница пожала плечами, – так больна, что не может жить нормальной сексуальной жизнью.
– А что еще?
– Их брак был, можно сказать, вынужденным. Молодые «грамотные горожане» страдали от одиночества. Жизнь в деревне была очень трудна, а они находились далеко-далеко от дома.
– Ну, не знаю, – протянул Юй, вспоминая, как они с Пэйцинь жили в Юньнани. – В общем, вы не возражали против связи с женатым мужчиной?
– Ладно вам, товарищ следователь Юй! На дворе новое время! Кто сейчас живет по законам Конфуция? Если брак удачный, никто со стороны его не разрушит. – Цзян почесала ногу. – И потом, я вовсе не требовала, чтобы У на мне женился.
Может, он действительно старомоден? Юй показался себе древним стариком рядом с молодой художницей, для которой, наверное, менять любовников было также просто, как переодеться в другое платье. Однако он вдруг почувствовал искушение узнать, каково ее тело под свободным комбинезоном. Может, все дело в том, что он видел его на фотографии? Он уже успел заметить родинку на затылке.
– Но раз он так несчастлив в браке, почему не разведется?
– Не знаю. – Цзин покачала головой. – Наверное, развод негативно скажется на его карьере – я имею в виду, в политическом смысле. Я слышала, родственники его жены до сих пор занимают ответственные посты.
– Да, так оно и есть.
– А еще мне показалось, что он по-своему любит жену.
– Почему у вас сложилось такое впечатление?
– Он говорил со мной о ней. Она пришла к нему, когда он был просто парией, отверженным – «грамотным молодым человеком», который нуждался в перевоспитании, сыном «капиталистического прихвостня». Она пожалела его тогда – и очень любила его. Если бы не она, сказал он однажды, он впал бы в отчаяние.
– Наверное, в юности она была красавицей, – заметил Юй. – Мы видели несколько ее давних снимков.
– Может, вы мне не поверите, но отчасти я полюбила его из-за того, что он все-таки сохранял остатки преданности жене. Он не совсем лишен чувства ответственности.
– Возможно, – кивнул Юй, – но я хочу спросить вас о другом. Много ли он получает за свои фотографии – не от жены, разумеется.
– Поскольку он «партийный сынок», он, наверное, находит способы зарабатывать. Например, некоторые хорошо платят за то, чтобы их фотографии появились в «Красной звезде». Ему не нужно зарабатывать на жизнь, продавая свои снимки. Насколько мне известно, он на себя денег не жалеет – и с друзьями не скупится.
– С друзьями какого рода?
– С людьми из таких же, как у него, семей. Одного с ним поля ягодами.
– Банда «партийных деток», – проворчал Юй. – Чем же они занимаются?
– Устраивают вечеринки у него дома. Разнузданные вечеринки, настоящие оргии. Они говорят: просто позор не устроить вечеринку в таком огромном доме.
– Можете перечислить мне имена его друзей?
– Я знаю только тех, кто давал мне свои визитные карточки. – Художница взяла с полки пластмассовую коробочку.
– Это было бы замечательно.
– Вот, пожалуйста. – Она высыпала несколько визиток на стол.
Юй проглядел их. Одна визитка принадлежала Го Цзяну, человеку, подтвердившему алиби У в ночь десятого мая. Под именами нескольких владельцев карточек значились внушительные звания.
– Можно я возьму их на время?
– Конечно. Вряд ли они мне пригодятся. Дождавшись, пока хозяйка кивнет в знак одобрения, Юй достал пачку сигарет и закурил.
– Еще один вопрос, товарищ Цзян. Когда вы еще были с У, известно ли вам было о Гуань Хунъин? Например, не встречали ли вы ее у него в особняке? А может, он о ней упоминал?
– Нет, ее я не помню, – сказала Цзян. – Хотя мне известно, что у него были женщины и помимо меня.
– Именно поэтому вы с ним порвали?
– Возможно, вы так думаете, но нет. – Художница вытянула сигарету из его пачки. – На самом деле я ничего не ждала от нашей связи. У него была своя жизнь, у меня – своя. Мы объяснились достаточно недвусмысленно. Пару раз я устраивала ему сцены из-за других женщин, но он клялся, что только фотографировал их.
– И вы ему верили?
– Нет, не верила – и, как ни странно, расстались мы именно из-за его фотографий.
– Фотографий других девушек?
– Да, но не таких, как эти, – не высокохудожественных… которые вы видели в журналах.
– Понимаю, – кивнул Юй. – Как вы их нашли?
– Случайно. Во время одной из вечеринок я была с У в его комнате. Ему нужно было поговорить по телефону в кабинете. Разговор оказался долгим, и я от нечего делать заглянула к нему в стол. Там я нашла фотоальбом. Снимки голых девушек, как вы, наверное, и предполагали, но они были… такие неприличные… и в самых разных ужасных позах… Даже во время соития. Одну из моделей я узнала. Известная актриса, сейчас живет за рубежом с американским миллионером, как я слышала. На снимке она лежала на спине, с кляпом во рту; ее руки были закованы в наручники, а между грудями лежала голова У. Там было много таких же мерзких снимков, но я не успела рассмотреть их все. У отпечатал их профессионально, но к настоящему искусству они не имели никакого отношения.
– Неслыханно!
– И еще более неслыханными были надписи, сделанные на обороте каждого снимка.
– Какого рода надписи?
– В одном рассказе про Шерлока Холмса преступник хранил фотографии женщин, с которыми вступал в связь, с описанием их семейного и общественного положения, их тайн, а также предпочтений в постели – все интимные подробности их сексуальных отношений… Впрочем, что я вам рассказываю, следователь Юй! Вы наверняка помните тот рассказ.
– Старший инспектор Чэнь перевел несколько западных детективов, – уклончиво отвечал следователь Юй, который никогда не читал рассказов о Шерлоке Холмсе. – О литературе лучше говорить с ним.
– Правда? Я думала, он только стихи пишет.
– Зачем же У понадобились эти снимки?
– Не знаю, но он не просто Дон Жуан, который все никак не может удовлетворить свое эго, рассматривая голых любовниц.
– Вот сукин сын, – выругался Юй, который и о Дон Жуане не слышал.
– С Дон Жуаном я бы еще смогла жить, но его хладнокровный цинизм меня добил. И я решила порвать с ним.
– Вы очень умно поступили, приняв такое решение.
– У меня оставалась моя работа. – Художница печально опустила голову. – Я не хотела быть замешанной в скандале. Ну вот, я рассказала вам все, что мне известно.
– То, что вы рассказали, на самом деле очень важно. Вы очень нам помогли, товарищ Цзян. Мы позаботимся о том, чтобы в официальных отчетах ваше имя не упоминалось.
– Спасибо.
Она встала и проводила Юя до двери.
– Товарищ следователь Юй!
– Да?
– Кажется, у меня для вас есть еще кое-что, – заявила Цзян Вэйхэ, – но сначала пообещайте выполнить одну мою просьбу.
– Сделаю все, что в моих силах.
– Мы с У расстались. Какие бы чувства я к нему ни питала, я бы не стала швырять камни в тот колодец, в который он упал. Поэтому не стану рассказывать вам то, что я видела и слышала сама. Но случайно я знаю девушку, с которой начал встречаться У после нашего разрыва.
– Кто она такая?
– Ее зовут Нин Цзин. Понятия не имею, где У ее подцепил и что он в ней нашел. Может, она просто стала очередной моделью для его коллекции – навести объектив, снять и поместить в альбом. Я упоминаю о ней потому, что ей, возможно, что-то известно об У и Гуань. Видимо, Гуань стала следующей девушкой У после нее.
– Да, товарищ Цзян, наверное, это важный след. Я обязательно все проверю. А о чем вы собирались меня попросить?
– Если можно, постарайтесь не привлекать к ней излишнего внимания. Вот о чем я вас прошу. Я к известности привыкла; лишняя статейка в бульварной газетенке не выбивает меня из колеи. А она другая. Я слышала, скоро она выходит замуж.
– Ясно, – сказал Юй. – Постараюсь. У вас есть ее адрес?
– Он есть в телефонном справочнике. – Цзян взяла со стола толстый том. – Сейчас найду.
Юй записал адрес, номер телефона и имя.
– Спасибо. Я обязательно расскажу старшему инспектору Чэню, что вы нам очень помогли.
– Передавайте привет старшему инспектору Чэню.
– Передам. До свидания!
Спустившись по лестнице, Юй обернулся. Художница так и стояла босиком на пороге своей квартиры. Но на него она не смотрела. Она задумчиво воззрилась куда-то вдаль, на горизонт за разноцветными крышами.
Славная женщина, хотя ее жизненная философия превыше его понимания. Может, такова цена, которую платишь за то, что ты художник? За то, что ты не такой, как все…
Совсем как старший инспектор Чэнь – но Чэнь, кроме того, что он поэт, еще и способный полицейский.
А вот У Сяомин не просто «другой».
Следователь Юй решил тут же, не мешкая, отправиться домой к Нин Цзин. Скорее всего, приятным такое задание назвать нельзя – как и легким.
Цзян Вэйхэ охотно пошла ему навстречу, но только после того, как он применил к ней политику кнута и пряника. Страх разоблачения того, что она снималась обнаженной для журнала, плюс записка от Чэня. Но против Нин у него, следователя Юя, ничего нет. Ничего, кроме обрывков информации, полученных от Цзян. Несмотря на свое заявление, Цзян, вполне вероятно, ненавидит соперницу. Значит, у него остается единственный выход – блефовать. Один из самых действенных способов вызвать откровенность потенциального свидетеля, особенно под угрозой «клубничного скандала». Достаточно звонка на ее работу из управления полиции, и вокруг нее поползут слухи, на нее будут показывать пальцами, качать головой, плевать ей вслед и так далее. Для того чтобы девушка попала под подозрение, не обязательно арестовывать ее.
Квартира Нин находилась на улице Сиканлу, неподалеку от «Ворот радости», ночного клуба, который недавно отремонтировали и вновь открыли.
Дверь ему открыла молодая женщина.
– Чего вы хотите?
На Нин была белая футболка на несколько размеров больше, чем надо. Футболка целиком закрывала шорты. Трудно было угадать, сколько ей лет. Одевалась она как девчонка-подросток – или просто он не разбирается в современной моде. У нее были большие черные глаза и прямой нос; волосы зачесаны назад и стянуты платком. Полные губы чувственные, влажные, даже немного развратные.
– Я следователь Юй Гуанмин из Шанхайского управления полиции. Мне нужно задать вам несколько вопросов.
– Что я такого сделала?
– Речь идет не о вас, а об одном вашем знакомом.
– Покажите удостоверение, – потребовала Нин. – Я собираюсь уходить.
– Это не займет много времени, – обещал Юй, доставая удостоверение. – Мы будем очень признательны вам за помощь.
– Ладно,заходите.
Квартирка была маленькой и уютной, но не похоже было, что здесь живет молодая женщина. На незастеленной постели валялось смятое покрывало. На столе – пустая, но невымытая пепельница. На стенах не было фотографий, зато висели вырезанные из журналов снимки машин и кинозвезд. Из-под кровати торчали две пары туфель. Цзян и Нин объединяло одно. У обеих были отдельные квартиры.
