Пролог

— Нет! Нет! Нет! — с каждым словом стену сотрясал пинок, достаточно увесистый, чтобы вызвать позвякивание навешанного на нее фамильного оружия Так-Гроунов.

— Но Нейд!!!… — уже не взмолился, а взрычал Гинзли Так-Гроун, потеряв все надежды утихомирить дочь.

— Я сказала НЕТ! — очередной пинок достал-таки стену и пара двуручных мечей с лязгом рухнула на пол. — Я не буду подстилкой никому. НИКОМУ! Мне насрать, какие рожи у этих графов, сколько мяса на этих рыцарях и какие палки у этих маркизов. Мне не нравятся ни рожи, не палки, ни мясо!!!

— Драконье дерьмо! Что же тогда тебе нравится? Язык?! Задница?! Грудь?!

— Не знаю! Но это не то, что видно, что бы это ни было.

Нейд подобрала меч и присела у стены, уткнувшись лбом в рукоять.

— Я просто не знаю, папа, что мне надо. Но этого нет в Гроуне и окрестностях, я чувствую. И не было… и не будет.

Гинзли с грохотом бросил на стол свой меч, с не меньшим грохотом упал в кресло и уставился в огромный камин, где догорали угли, дававшие слишком мало тепла, чтобы согреть огромный зал.

Девке семнадцать лет, а ее ни разу никто не покрыл! — думал Гинзли, угрюмо пощипывая огромный нос, — И чем дальше, тем хуже,… только женщины-берсерка нам в роду не хватало. Были у нас и гномы, и эльфы, и гремлины, и полутролли. Только берсеркеров пока не было. И не надо бы…

— Ладно! — рявкнул Гинзли вставая. — Выметайся из баронства на год на все четыре стороны. И лучше бы тебе найти за год кого-нибудь, а то я лично подложу тебе в вино Возбуждающий Лотос!… И… — Гинзли почесал в затылке, затем подошел к вскочившей от неожиданности дочери, сгреб ее в охапку и буркнул в ухо — Удачи тебе. Возвращайся с внуками…

Он хлопнул дочь пониже спины и, подозрительно шмыгнув носом, вышел из зала.

Тяжело вздохнув, Нейд подхватила меч, высвистела им пару петель и перекатов, повесила его на место и побрела собираться, раздумывая, правильно ли она поступает.

Глава 1

— Белое к белому, черное к черному, серое к серому… — бормотал сквозь дрему голос старой травницы.

Нейд, позволившая теплой спине лошади укачать себя, мысленно ворчала на травницу, от которой ее досталась пара ценных, но малопонятных советов: Драконья моча! Где я найду девственника…?

Внезапно в затылке раздалось какое-то странное шуршание. Но громкий визг, вонзившийся в уши, не дал к нему прислушаться.

Открывая глаза, она почувствовала, как в груди непривычно закаменело, а ниже все похолодело, как будто кто-то большой и сильный схватил ее и тащит куда-то, а она, онемев от страха, вцепилась во что-то и пытается не дать себя утащить.

Ноги сами стиснули бока коню, а руки, еле двигаясь, потянулись к мечу и коробке со Скользящими Звездами. Меч вылезал из ножен как разбухший, и когда рука с ним заняла привычное место у ноги, она успела осмотреться.

Лесная дорога, по которой ехал небольшой караван из дюжины телег и десятка всадников, вырвалась из стен леса на большую поляну, заросшую кустами. Из-за этих кустов выскакивали мелкие чешуйчатые фигуры и с визгом устремлялись к каравану.

— Драгры! — завопил один из всадников, писец, и, чуть не свернув поводьями шею своей кобыле, погнал ее на левую сторону поляны. Прежде, чем Нейд успела подумать, что с левой стороны поляны нет чешуйчатых сине-зеленых карликов, и что это странно, все всадники и погонщики устремились за писцом, бросив телеги драграм.

Посмотрев на толпу, удирающую от драгров во все лопатки, она глянула на полсотни карликов с толстыми копьями, бежавших к телегам, и возгласом Хойя!!! бросила коня вскачь веред по дороге, на скаку мотая головой, пытаясь сбросить невесть откуда навалившуюся размягчающую слабость.

Справа, куда поскакали соратники по каравану, послышались щелчки арбалетов, свист стрел, почти сразу заглушенные воплями. Ловушки! — мелькнула мысль. Ее резко оттолкнула другая — о десятке карликов, выскочившем из кустов и перегородившим дорогу. Двое из них вскинули луки и метнули стрелы.

Конь дернул головой и стал падать. Нейд вскрикнула от ощущения комка холодной пустоты, вдруг ожившего и заметавшегося в животе, выдернула ноги из стремян, и, успев глубоко вдохнуть, грянулась о землю вместе с конем. Правые колено и бок на мгновение онемели, а затем вспыхнули болью. Задержав на пару секунд дыхание, она со стоном выдохнула, а затем открыла глаза, закрытые при падении.

В ее зрачок выжидательно заглянул наконечник копья. Немного дальше наконечника многообещающе горели маленькие желтые глаз, украшавшие сине-зеленый шар головы.

Нейд сдавленно ахнула и замерла, скованная страхом. Драгр усмехнулся, показав набор острых зубчиков и, слегка вздрогнув, стал медленно оседать на Нейд, у которой душа ушла в куда-то в живот да там и затаилась. Карлик рухнул поперек нее и в живот ей уперлось что-то холодное и упругое. Поняв через пару мгновений, что это член, она поморщилась от брезгливости, вытеснившей страх из живота. Столкнув с себя мертвого карлика, она стала подниматься, пытаясь не обращать внимания на боль в колене. Встав, она осмотрелась.

Большая половина драгров потрошила караван, но с десяток бежал к ней, облизывая зубы высунутыми желтыми языками. Самый быстрый уже подбежал опасно близко. Широко распахнув глаза, он остановился, и окинув Нейд взглядом горящих глаз, плотоядно прошипел:

— Женщина. Мясо.

Нейд, в миг разъярившись, размахнулась пошире и рубанула карлика сбоку-слева. В ответ он, мгновенно присев под меч, стукнул ее древком копья по больному колену. Вспышка боли выбила слезы. С рычанием упав на колено, Нейд ткнула мечем куда-то драгру в живот и отхватила ему руку. Драгр с шипением схватился за брызнувший кровью обрубок и рухнул на колени.

Вскочив на ноги и застонав от нетерпимой боли в ноге, она стала прихрамывая пятится, пытаясь сообразить, как ей убежать от десятка шустрых насильников. Внезапно поняв, что ей это не удастся, она с заплакала от безысходности. Всхлипывая, она обхватила меч поудобней и сквозь слезы посмотрела на десяток приближающихся сине-зеленых голов.

Что— то ударило в уши, протекло в через них, и вся голова зазвенела, наполняясь страшным всепроникающим звуком. Выронив меч, она упала на колени и схватилась за уши, пытаясь выдернуть из головы убийственную смесь рокочущего гула с ноющим писком. Но мягкая лавина звука свободно протекла через ее руки, и тогда она закричала, но не услышала себя в затопившем все и вся реве и визге.

Тишина пришла неожиданно. Нейд пару минут слушала стук сердца и гул крови в ушах. Потом нащупала меч и, опершись на него, встала на затрепетавшие как сердце влюбленного ноги. Со стоном роженицы разлепив глаза, она кинула взгляд на поляну.

Возжелавшие ее карлики застыли на земле, пялясь в небо остывающими глазами. У каравана одно-два тела слабо шевелились, но даже и не пытались подняться.

За спиной что-то тихо зашипело. Нейд, рванув меч вверх, резко повернулась, но потяжелевшее лезвие, не повинуясь рукам, вернулось обратно к земле. Чуть не последовав за ним, она оперлась на него и уставилась на источник шипения.

Из короткой изогнутой палки, торчащей из тонких длинных губ, струился дым, скрывая залезшие под брови глаза и копну темно-седых волос, пригнутую к голове полоской черно-серебристой ткани. Широкие плечи были покрыты куском черной чешуйчатой шкуры, в которой Нейд узнала шкуру большого черного дракона. Такую она как-то видела на ярмарке. Шкуру крест накрест обтекали ремни, и из-за спины торчали изогнутые лезвия огромного тускло-серого топора. Из шкуры торчали бугрящиеся мускулами руки, украшенные полусотней чехольчиков с метательными иглами. Широкий белый пояс с огромной пряжкой, вырезанной из чешуйки, держал с десяток разнообразных лезвий, большая часть которых свисала до уровня колен. Уровень колен угадывался слабо из-за необъятной ширины черных кожаных штанов. Штаны вместе с ногами были вставлены в большие серые сапоги с когтями на носках, из чего Нейд поняла, что сшиты они из чьих-то пальцев.

Охотник на драконов — поняла она и рухнула в темноту и тишь.

Глава 2

В лесу было тихо и темно. Не трещали ветки под неосторожными шагами, не скрипели под напором ветра деревья, не кричали птицы, и все было скрыто под покрывалом тьмы, украшенном, но ничуть не разорванном светом звезд. Только отсветы костра, пылавшего в спрятанной в холме пещере, дырявили эту завесу. Мелкие мошки и большие комары, привлеченные светом, теплом и потрескиванием веток, клубились у входа в тщетных попытках прорваться через плотную стену дыма.

Тот, подходя к пещере глубоко затянулся, и с веселым бурчанием выпустив в мошкару струю дыма, проскользнул внутрь почти не укушенный.

— Ну че за жизь, хрю, а? Все хотят укусить и поцеловать. Насмерть. — пробухтел он, размазывая по рукам кроваво-мясную кашу из мгновенно присосавшихся мошек и запутавшихся в волосах комаров. Спася себя от высасывания, он прошел вглубь каменного мешка, простиравшегося шагов на двадцать и в глубь, и вширь, и ввысь. Сбросив на камни тушку молодого медведя, он подошел к торчащему из потолка пучку трав, выдернул его и выхватив из него пару змей, выкинул их из пещеры. Глянув через задувную шахту на звездное небо, он заткнул ее, достал из сапога нож из когтя малого серого дракона и принялся насвистывая и покуривая, разделывать медведя.

На другом берегу протекавшего по пещере ручейка под огромным льняным полотнищем лежала Нейд. Из под покрывала высовывалась посиневшая и распухшая правая нога и грелась у костра. Рядом с ногой на камнях сушились штаны и куртка, заштопанные, постиранные и полностью обшитые чешуйчатыми заплатками из драконьей кожи. Меч, кинжал и коробка со звездами затерялись в куче ножей, мечей и топоров, сваленных у головы Нейд. Более крупные предметы — доспехи, копья, арбалеты, луки и стрелы захламляли самый дальний угол пещеры.

Срезав с медведя сало, Тот покидал его в большой медный котелок, когда-то бывший шлемом и, пристроив его на угли, поднялся и направился к охапке сена, из под из которой истекал ручеек.

промурлыкал Тот, выдергивая из копны первые попавшиеся пучки травы. Задумчиво посмотрев на охапку сена в своих руках, он подумал, что варить мазь для красивой девушки — так уж варить мазь для красивой девушки и, порывшись под и за копной, вынул пару мешочков и бутылочек. Полив травы драконьим ядом и обсыпав их сушеной селезенкой и сушеным яичником, он бросил отвратительно воняющий ком в котелок, и сел у костра заворачивать медвежатину в листья, в глину и кидать в огонь.

Заложив на жарку всю грудинку и окорок, Тот выколотил трубку, сунул ее в мешочек на поясе, прилег на бок и стал вслух рассматривать спасенную более подробно, чем при выносе с поля бойни и снятии с нее одежды.

— Лицо худое, вытянутое, губы полные, широкие, нос тонкий, вздернутый, глаза — миндаль, голубые, наверно, расставлены чуть широко… волосы светлые, коротко стриженые… это, чтоб хватать неудобно было, наверно… руки с сильным намеком на мускулатуру, не холеные… это хорошо, значит, работать умеет… грудь… ах, какая грудь, сказал бы я. будь я поэтом, а вообще ничего, и смотрится, и скакать удобно… живота нет… еще… талия просматривается четко из-за немалого расширения под ней… ножки коротковаты, но форма!…Вообще прелесть, а не тело!

Придя к этому выводу, Тот достал из мешочка на поясе брусочек и принялся править разделочный нож, немножко затупившийся о медведя.

Нейд пришла в себя от такого родного и знакомого пошаркивания стали о камень и на секунду ей показалось, что она дома. Затем перед ней промелькнули картинки: караван, драгры, охотник на драконов, темнота…

Она резко села и ее взгляд. не желая и не ища того, встретился с другим, почти осязаемым, взглядом пары спокойных, чуть насмешливых, глаз — черного, спрятавшегося под бровью, и зелено-коричневого, глядящего на нее с детским изумлением и добродушием.

— Ты кто такой будешь? — сам собой сказал ее язык, прежде чем она успела разглядеть что-то еще, кроме этих глаз.

Тот с интересом, значительно отраженным на лицо, потупил взор ей на грудь и с не меньшим интересом почувствовав легкое напряжение где-то между горлом и пятками, ответствовал:

— О прекрасная незнакомка с прекрасной грудью! И прекрасным лицом. — Нейд внезапно поняла, что она обнажена, и что одеяло, упавшее когда она села, открыло… — Грудь твоя, и глаза твои, как и губы. и ушки, и носик прекрасны. И не смотря на то, что они видом своим смущают твоего верного и неутомимого слугу Тота, охотника на драконов, все они, вышеперечисленные, не говоря уже о тонком стане, чья гибкость соперничает с лесной лозой, заду, достойному быть подушкой даже лесной нимфе, стройным ножкам, столь изящно соединяющим землю и этот сосуд добродетели, чье имя известно многим, но, увы все еще скрыто от меня… Да, накинь, пожалуй, куртку, а то вдруг простудишься… и прекрасным локонам, сравнимым разве что с бескрайними полями спелой матери-пшеницы — все в тебе достойно большой книги пера самого искусного поэта, но все таки, радость глаз моих,…

Нейд. которая слушала этот ливень комплиментов то краснея то непонятно от чего замирая, наконец не выдержала и разразилась смехом, с пол минуты не дававшим ей сказать ни слова.

Пока она смеялась, заворачиваясь в одеяло, он со вздохами облегчения неторопливо забил трубочку смесью табака с порошком драконьих зубов и подумал, что она ему нравится, особенно этим смехом, естественным, как сама Жизнь.

— Я Нейд Так-Гроун, изящно рекущий…

— И не только…

— … рыцарь. — неуверенно закончила Нейд. — А что не только? — осторожно спросила она, оглядываясь в поисках своего меча, осознав вдруг, что она, обнаженная, наедине с мужчиной.

— Еще и изящно лечащий ноги… — произнес Тот, вставая и направляясь к котелку, жир в котором уже закипел. Выдуваемый из пещеры аромат из котелка сшибал комаров и мошек насмерть. Сняв котелок, он услышал шорох выскальзывающего из ножен меча и щелчок открываемой коробки со звездами. Издав в ответ на это тихий плотоядный смешок, он повернулся к Нейд спиной и пошел охлаждать котелок в ручье.

— Вообще-то, девушка, в схватке на ближней дистанции, которая неизбежно возникает в постели, кинжал гораздо эффектней. Ты поищи там, в железках, вроде валялась парочка.

Ответом ему было судорожное бульканье и неопределенный вздох. Тот обернулся.

Нейд, слегка напуганная, застыла, с мечем, занесенным над головой дрожащей рукой.

— Блин. Дошутился — Пробурчал себе под нос Тот и, почувствовав слабую грызню совести, широко открыл глаза, рот, и плюхнулся попой в ручей.

— Красотища-то какая… — зачарованно прошептал он, почти не играя — одеться Нейд еще не успела и стояла в чем мать родила, в свете костра напоминая бронзовую статую, готовую к бою насмерть. Или любви до полусмерти.

Глядя на Тота, по пояс мокрого, но не замечающего этого, на его зачарованный взгляд, она вдруг поняла, что в этом мужике, возраст которого она так и не определила, нет ни капли желания. Он просто любуется красотой. И сразу после этого на нее вдруг накатила волна никогда ранее не испытанного ощущения себя, всей, целиком, до последней клеточки. В эту секунду она поняла свое тело, что оно, зачем оно, что оно может, и ее охватили радость и счастье, и она, не в силах сдержаться, громко засмеялась. Тот ласково и добро улыбнулся ей в ответ и от этой улыбки понимание пошло внутрь, но оттуда волной грязных помоев выплеснула обида на то, что он ее не хочет. Она попробовала отбросить эту стыдливо-горячую волну, и с первым же усилием волна отхлынула, смыв и обиду и стыд. Осталась только привычная серая тоскливая пустота.

Она рухнула на колени и выронив меч, склонила голову и уставилась невидящим взглядом в костер.

Через пару секунд к ней приблизилось тихое шлепанье мокрых подошв по камням. Ей на плечи легла ее куртка, а вслед за ней мягкие, сильные руки, которые приподняли и опустили на рулоны мягкой ткани.

— Приляг — тихо сказал Тот, чувствуя под курткой ее плечи, и ловя себя на желании прижать их к себе.

Ничего себе. И еще раз себе — ничего. — буркнул он про себя. — Не пора ли мне прогуляться из леса?

Он накинул на нее покрывало. Она вяло кивнула и закрыла глаза, пытаясь бороться с приступом противности всего, предпоследний из которых был в далеком детстве.

Выпрямившись и глубоко вздохнув, он отправился за остывшим котелком, еле слышно прошептав:

— Девушка, ну куда, и главное, зачем тебя потянула Память?

Вынимая котелок из ручья, бродя по пещере, перемешивая пальцем мазь, он вспоминал все, что мог вспомнить о том, куда и зачем может потянуть. Полностью погрузившись в то, что осталось ему от его памяти, он ходил по пещере, бормоча и буркая себе под нос, бормоча и бурча, и изредка зябко поводя плечами, когда натыкался на следы прошлых ударов.

Когда все, что он мог вспомнить и додумать, было вспомнено и додумано, он с громким бр-р-р-р! тряхну головой и, на мгновение стал самим собой — без тела, без мыслей, без чувств, а потом подхватил все это и уфнув, пошел к Нейд, на ходу подхватив мешок с кусками мягкой змеиной кожи и полосками ткани.

— Э-эй! — позвал он присев перед и с представляя, каково ей сейчас.

— М? — ответила она, с трудом открывая налитые тяжестью веки, под которыми где-то вдалеке мелькали какие-то картинки, вызывая еще большее безразличие ко всему.

— Потолок видишь? — поинтересовался Тот очень грустным голосом.

— Угм.

— Это хорошо. А вход видишь?

— Угрм.

— Ясно. Костер видишь?

Нейд вяло кивнула. Брезгливость к себе, своей жизни, навалились с усиленной силой.

— Хорошо. Копье в углу видишь?…

Через несколько десятков вопросов и ответов Нейд яростно взревела:

— Ну вижу я твой палец, чего еще?

— А меня-то ты хоть видишь? — протянул Тот чуть не засыпая.

— Ну вижу.

— Ну тогда подставляй ногу для лечения.

Пару секунд Нейд смотрела в зелено-карий глаз, и не найдя в нем ничего, кроме мелких красных прожилок, кольцом оплетавших радужку, демонстративно взяла в руку кинжал и высунула из-под одеяла разбитую ногу.

Поглядывая на вспыхивающие в ее глазах огоньки, Тот с невозмутимым видом плюхнулся на пол и поставив рядом с собой котелок, очень осторожно взял ее ногу и положил себе на колено. Зачерпнув из котелка мази и положив руки вместе с мазью на ее голень, он стал плавными движениями втирать черно-коричневую остро пахнущую массу. Втерев первую порцию, он понял, что ему не хочется отрывать руки от этой ноги с гладкой кожей, с плавными изгибами. Что ему очень хорошо и спокойно, пока он ощущает кончикам пальцев коленную чашечку, небольшую опухоль вокруг нее, слегка натянутые связки, выступающие под коленом. И он, продолжая одной рукой втирать мазь, зачерпнул второй из котелка и положив ее на ногу, глянул на Нейд.

— Не жжет? — спросил он, продолжая втирать.

— Нет. — тихо ответила Нейд, чувствуя, как теплые волны вымывают из ноги боль, и поднимаются вверх, а дойдя до груди опускаются вниз, а там усиливаются, усиливаются и…

— Что ты делаешь? — воскликнула Нейд сурово, поняв, что еще немного и что-то произойдет. Несмотря на суровый тон, ее голос прозвучал как всхлип, и Нейд прикусила себе язык, потому что волны эти не исчезли. А стали какие-то другие — назойливые, расслабляющие, стыдящие, жалеющие и давящие, давящие, давящие.

— Я делаю?! — тихо завопил Тот, заметив перемену в ее лице. — Я вообще просто втираю тебе в ногу мазь, а ты под шумок и дымную стену не знаю что делаешь, хотя судя по лицу… гм…

Нейд покраснела, и волны затухли, но теперь вместо пустоты осталась веселость, дикая, хватающая все мысли за шкирку и с хохотом кидающая их куда-то далеко. Ей вдруг захотелось дернуть его за уши, чмокнуть в нос, пнуть по попе и с визгом умчаться в темный лес, распугав по дороге всех зверей и птиц.

Стрельнув в него глазками, она прыснула, зажав рот рукой с кинжалом. Удивленно глянув на нее, он почувствовал, как от вида этих смеющихся глаз на него на него накатывает легкое сумасшествие.

— Ну-ну — пообещал он. Очень спокойно взяв ее за пятку, он мазанул по подошве.

— Ай! — завопила Нейд, пытаясь выдернуть ногу и заливаясь смехом. — Пусти!

— М-м. — отказался Тот, делая каменное лицо и продолжая втирание мази в пятку. Нейд с хохотом пыталась выдернуть ногу.

— Вообще-то втирать надо во все тело с пяток по макушку. А макушку брить. -сообщил Тот, когда от ее дрыганий и ерзаний покрывало стало сползать.

— Ну пусти! — попросила Нейд, пытаясь вернуть одеяло в первоначальное положение. Веселость постепенно отступила, вытесняемая непонятным холодом. Тот уловил в ее голосе просяще-ноющие нотки и собрался уже отпустить ее, как внезапно ему захотелось схватить эту ногу, сжать ее, потом схватить Нейд за руки… В следующее мгновение в животе возник очень холодный комок и втянул все тепло, сковав руки и ноги. Нейд тихо вздохнула. Волна теплого воздуха шевельнула волоски на его руках.

— Так. Опять. — сообщил он сам себе, медленно убирая от нее руки.

— Чего? — озабоченно спросила она, увидев его окаменевшее лицо, застывшие руки и потухшие глаза. Тот поднял на нее взгляд и увидев ее дрогнувшие веки, прошептал:

— Лучше тебе не знать…

— Нет уж! — воскликнула она, как в детстве распаляясь, когда от нее что-то прятали. — Чего с тобой?

Тот опустил голову и стал намазывать мазь на кожу змеи, привычно двигая руками и не обращая на них внимания. Посмотрев на его густые курчавые волосы она увидела, что они разные — черные, рыжие, русые, а половина уже седая. И этим он напомнил ей большого старого пса, чем-то обиженного, но слишком добродушного, чтобы рычать на тех, кто обижает.

— Э — эй! — повторила она его зов и толкнула в плече. Тот вздрогнул, и понял, что она коснулась. Захотела коснуться и сделала это. Он покосился на плече, кривой усмешкой спрятал улыбку и тихонько прорычал по звериному:

— Тры чрегргро трроркаеш-шь?

— Ой! -тихо вскрикнула Нейд от неожиданности — Здорово!

— Сам знаю. — буркнул он, обматывая тряпками ногу, обмазанную мазью и упакованную в кожу.

— Ну так расскажи, чего тебе мешает жить?

— М-м-м… — он встал и вернулся на свое место у костра, подбросил в него пару поленьев и стал выгребать из золы мясо в глине.

— Чего?… — заинтересованно спросила она, сгибая здоровую ногу и хватаясь за нее.

— … Н-н-н. В общем, когда хочется чего-то нехорошего, начинаешь бить себя по рукам, и в конце концов отбиваешь их так, что вообще ничего не можешь делать.

— Хм. Н-ну да, пожалуй. — Нейд нахмурилась, пытаясь вспомнить что-то. — И чего же тебе хочется?

— Ох! Знал бы я. Держи. — он кинул ей несколько комьев. Упав перед ней на камни, они раскололись и брызнули соком. — Но похоже на то, что мне когда-то хотелось… очень хотелось… чего-то плохого на тему… любви.

Нейд кивнула, задумавшись над чем-то, сама не зная над чем, и стала разворачивать листья.

— Вот поэтому, я, собственно, и охотник на драконов.

— А как это связано? — спросила Нейд, выбирая, где бы укусить.

— Вообще-то убить дракона, если это дракон, а не большая ящерица, может только девственник — ответил Тот с набитым ртом.

Нейд поперхнулась.

Глава 3

— Ты чего? — настороженно спросил Тот, поглощая мясо.

— Да… м-м-м…

— И не надейся. Пока не сбудется предсказание о Солнце и Луне, а это еще лет сто, если этот мир будет тонуть в каке так же быстро.

— А что за предсказание? — прошептала Нейд

Тот доел кусок мяса и стал набивать трубочку.

— Что это за предсказание? О чем? — повторила Нейд.

— М-м-м… — Тот задумчиво подобрал из костра веточку и прикурил. -… Один пророк, месяц назад на базаре в Айкинге, прочитал в книге предсказаний:

— Демоны! — воскликнула Нейд, морщась и держась за лоб. — откуда я это знаю?!

— Знаешь? — вскрикнул Тот, резко садясь.

— Да. Я слышала это где-то раньше. Драконьи хвосты… что-то рядом… что-то мелькает перед глазами… нет, сзади, но я не могу этого коснуться.

— Что не дает тебе этого коснуться? — быстро спросил Тот, пододвигаясь к ней и лихорадочно пытаясь сообразить, что происходит.

— Что-то отталкивает меня от этого, что-то давящее. От него тяжелеют руки, голова. Оно сжимает меня, как только я к нему приближаюсь.

— Что это?

— Это… Это пустота! — вскрикнула Нейд и упала на спину, тяжело дыша.

— Древние Боги, вашу мать! — пошептал Тот, садясь на камни и засовывая трубку в рот. Некоторое время он ошарашено смотрел на тяжело дышавшую Нейд, тупо пытаясь сообразить, кто она такая. Но в голове ничего не было, кроме сизой дымки, и решив заняться этим потом, он тихо позвал:

— Нейд. — и понял, что первый раз назвал ее по имени, и ему это понравилось.

— А?

— Ты как?

— Терпимо. И знаешь, Тот, — по его каменной спине пробежала пара мурашек. — с тобой не соскучишься.

— Точно. Развлечений вокруг меня всегда по колено, а временами и выше.

Нейд, отдышавшись, купалась в тихом радостном спокойствии.

— Но кстати, — Тот, разлегся на камнях и вернулся к раздумьям о том, кто такая эта загадочная и интересная девушка.

— Что кстати? — откликнулась Нейд.

— Что подвигло монашку на поиск семени?

Через несколько секунд она поняла, о чем это он, а потом ее спокойствие как ветром сдуло.

— А… м… ты… как? Ой!

— Понятно. Но все-таки?

— Ну в общем… — Нейд описала свою жизнь, пытаясь поменьше краснеть, рассказывая о папиных стараниях.

— …Так я и уехала. — закончила Нейд, вся пылая.

— Здорово! — воскликнул Тот и подумал: откуда в эпоху всеобщего разврата взяться монахине? Из борделя, конечно!

— Угу. Тот, а ты кто…? — Нейд заинтересованно замерла в надежде немного понять этого человека, который, оставаясь постоянно спокойным, как объевшийся дракон, заставлял все вокруг вздрагивать. Волноваться. Плакать. Смеяться, возбуждаться, и пытаться укусить себя за попу.

Тот задумчиво почесал в затылке, выпустил облако дыма и ответил из-за него:

— Вообще-то я бывший бог.

— А?…

— Ну, дело было так. Где-то тридцать тысяч лет назад… что такое магия знаешь?

— Ага.

— Несколько могущественных магов прилетели на эту планету и сделали на этой планете эти тела, в которых мы есть, и сотворили здесь Игру — дали правила и свободы, предоставив нам самим выбирать цели…

Тот замолк, повернувшись ко входу в пещеру и медленно вытаскивая из ножен на поясе тесак.

— Чег…? — начала Нейд, но Тот так глянул на нее, что она осеклась и молча придвинула к себе коробку с дисками.

От входа донеслись грузное топанье и хрипы богатырских вдохов и выдохов.

— Можно? — пробулькал кто-то за порогом.

Тот, скорчил Нейд недоумевающую рожу. Нейд, увидев его харю, успокоилась, а Тот ответил в черное жерло входа:

— Ну ворвитесь, пожалуйста.

— Спасибочки. — булькнуло из темноты, и тяжело громыхая в пещеру протиснулся огромный рыжий детина. упакованный в доспехи и обвешанный оружием.

— Доброй ночки, люди добрые. — нутряно пропыхтел он, топчась у входа в клубах дыма.

— Спасибо. И вам тем же по тому же так же. — Тот ткнул в камень рядом с собой и пригласил: — Присаживайтесь и угощайтесь.

— Гм. — сказала Нейд, решив, что неплохо бы одеться и подтягивая к себе штаны.

— Благодарствую. — гость плавно растекся рядом с Тотом и спросил:

— А не вы ли будете Тот, охотник на драконов?

Тот задумчиво почесал в затылке, посмотрел на добродушно-настороженное лицо гостя, заглянул в васильковые глаза и ответил:

— Я за него буду. А шо?

— Таридан Мастер-Во-Все-Дырки просил тебе передать, что есть работа.

С Тот медленно стала сходить веселость.

— И еще он просил передать, что Веточка и Колокольчик скончались.

Нейд, смотревшая на Тота, похолодела от вида его лица. Гнев утопил глаза в провалы темноты под бровями, заострил крючком нос, растянул губы в узкую щель недоброй усмешки и хищно заострил скулы. На мгновение ее показалось, что кончики ушей тоже заостряются, чельсти вытягиваются вперед, кожа чернеет, покрываясь чешуйками. Она вздрогнула и видение отступило. Тот, опустив глаза к пламени костра, притихшего под его взглядом, очень мертвым голосом сказал:

— Нейд. собирайся. Быстро.

Потом он вскочил, и стал быстро бегать по пещере, кидая в небольшой мешок, появившийся откуда-то из-под потолка, травы, порошки, и возникающие из всех щелей драгоценные камни.

— Прямо шкатулка с драгоценностями, а не пещера. — сказала Нейд. пристраивая на боку коробки с звездами.

— Угу. — буркнул Тот, распихивая костерок и выдергивая из-под пепла маленький ящичек.

— Тот, а кто такие будут Веточка и Колокольчик? — поинтересовался гость, неторопливо пережевывая кусок мяса. — А то я всю дорогу думал — с чего Таридан гонца-пробойщика гоняет?

Тот закинул за спину мешок, проверил, легко ли выходит секира из чехла, окинул жилище прощальным взором и ответил:

— Это не люди, это городки по тысяче жителей каждый.

Глава 4

Примерно лет с пяти и до этой ночь Нейд считала, что она умеет бегать. Однако, несмотря на то, что Тот с Гонзой прокладывали дорогу через заросли, по лицу ей то и дело хлестали ветки, а под ноги попадались корни и стволы поваленных деревьев.

— Дерьмо! — возвестила она о получении очередного синяка, думая, каково Тоту прокладывать дорогу через сучки, траву и остальное, чем богат ночной лес.

— Ась? — спросил Гонза, на бегу отмахивая мечем пару сучков, мимо которых его голова не проходила.

— Не ась, а дерьмо! — ответила Нейд, увертываясь от падающих на нее веток. — И вообще, вы, конечно, молодцы, что быстро бегаете по лесу, но я слабая, маленькая девочка…

— Это поправимо. — брякнул Тот, неслышно появляясь из кустов и присаживаясь на только что протоптанную тропку, еще пахнущую соком срубленных сучьев и смятой травы.

— И… почему бы нам не бежать по дороге? — смущенно закончила она, ощущая себя лишней, и с легкой горечью думая, что в ближайшем городе она расстанется с Тотом. И с Гонзой тоже.

Тот тяжело вздохнул и, потянувшись за трубочкой, обронил:

— Гонза, присядь.

Гонза так же задумчиво, как и Тот почесал шею и растекся по траве.

Вот они какие, матерые мужики. — подумала Нейд, наблюдая, как Тот набивает трубочку. Тот тем временем думал, как рассказать этому ребенку что есть мир и не напугать при этом насмерть.

— Знаешь, Нейд. мир, в который ты видишь и считаешь простым, на самом деле еще проще. Просто в нем есть много такого, чего ты не знаешь. — он сунул трубку в рот и, щелкнув пальцами, всосал возникшую вспышку света. — Но скоро узнаешь.

— А… Это как… пальцами?

— Кремний с магнием и горючим порошком. Так вот. Люди. живущие в замках и деревнях, и почти все, живущие в городах. считают, что дракон — это такая большая ящерица, которая быстро бегает и летает, ест только девственниц, плюется огнем и кислотой и вообще очень вредная. Это несколько неправильно. Дракон — это не существо. Это явление.

Он выпустил облачко дыма и продолжил:

— У каждого человека есть две стороны — человеческая и звериная…

— Основы жизни. И зверство — источник зла. — вставила Нейд, вспоминая, как старый книжник, живший у них в замке, рассказывал ей что-то о мире.

— Точно. — Тот ткнул в ее сторону трубкой и в воздухе между ними на мгновение повисла огненная дорожка. — Звериное — источник глупости человеческой. Человеческое — источник мудрости. Но человек, глуп он или нет, может быть и злым и добрым. Злых мало, но они есть. Это не те, кто вредит из-за глупости. Это те, кто уничтожает из страха, те, кто однажды испугался и с тех пор боится своего страха, и боится быть убитым и потому стремится убить все вокруг.

— Воин, проигравший страху — воин тьмы — медленно произнесла Нейд.

— Угу. Так вот. А еще есть такая штука, как Сила. Это — насколько кто-то делает что-то. Это — отсутствие сомнений. Например, я говорю тебе Сядь, пожалуйста., но немножечко думаю, что нам скоро идти, и что тебе вроде незачем присаживаться, и что ты обидишься, что я тобой командую и еще много чего. И Сила просьбы исчезает, как ветер в лабиринте, в этих мыслях.

— Ух! — только и сказала Нейд, разом вспомнив кучи данных ей советов по поводу действуй без сомнений.

— Ага. И когда в мире появляется кто-то, кто умен, зол и силен — это и есть дракон.

Нейд медленно закивала головой, начиная понимать, почему они идут через лес.

— А потом в дракон втягиваются другие — те, кто или зол, или очень глуп. И идет смерть.

— Ясно. — тихо-тихо прошептала Нейд, боясь разбить повисшую в черноте тишину.

— Вот и хорошо. — Разбил ее голос Тота. — В ближайшем городе купишь коня — и в замок, если успеешь.

— А что, он… так быстро?

— В последний раз, когда мне пришлось бить дракона, я доставал его через два десятка человек, а этого мало, чтобы разрушить большую деревню… — Тот выколотил трубку и встал. — И неизвестно, какая тварь на этот раз вылезла из той грязи, что есть этот мир.

Нейд вздрогнула, и с языка были готовы сорваться слова опровержений и оправданий, но взгляд на сгорбленную невидимой ношей фигуру Тота удержал их. Она молча встала и потрусила в тоннель, пробитый в зарослях двумя крепкими телами для третьего, не такого крепкого и гораздо меньше привыкшего к тому, что весь мир хочет его сломать.

К рассвету Нейд выдохлась и ушиб на ноге, залеченный было мазью, снова заныл.

— Эй! — окрикнула она Тота, скользившего через редкий кустарник шагах в десяти впереди, когда эти десять шагов стали переходить в сотню.

— Ай? — спросил он. оборачиваясь на ходу, и заодно обозревая окрестности.

— Передохнуть бы… — сказала она, останавливаясь и упирая руки в колени.

Тот встал, прошелся взглядом по жалкой фигуре и громко шепнул:

— Гонза!

— А? — ответил Гонза, с шуршанием выплывая из кустов между ними.

— Привал. — буркнул Тот, потянувшись за трубкой. Нейд с легким стоном рухнула в траву. Гонза удивленно проследил за ее палением и неуверенно сказал:

— Н-ну ладно. Вы пока поваляйтесь, а я сбегаю посмотрю, что там позади делается.

— Тогда ты подольше бегай. Я обычно по полчаса валяюсь. — сообщил Тот, подпрыгивая. Перевернувшись в воздухе, он грохнулся на живот рядом с Нейд, которая только угрюмо буркнула:

— Развлекаются. — Ей было не до чего, кроме ног, вовсю наслаждавшихся отдыхом.

— Угу. — охотно согласился Тот, подло выпуская в сторону Нейд облако дыма и раздумывая, получится ли у него что-нибудь. Нейд, закашлявшись, резко села и прорычала:

— Счас получишь!

— Погоди, топор и сапоги сниму, а то неудобно будет.

— Что — неудобно?

— Ты вроде бы собираешься мне дать, а мне в сапогах неудобно, хотя если тебе больше нравится в сапогах, я не возражаю. — ласково пробурчал Тот, продолжая окуривать Нейд.

— Ну ты и наглец! — удивленно протянула Нейд.

— Ну вот. Теперь я же и наглец. Она меня совращает с пути истинного…

По широкой груди, прикрытой чешуйками, царапнула звездочка.

— Ах! Дорогая, я не знаю, как ты это делаешь, но умоляю тебя — сделай так еще раз. — простонал Тот, переворачиваясь на спину и подозрительно извиваясь. Нейд посмотрел на него, совершенно не понимая, что с ним происходит. Поняв, что эта куча мускулов играет с ней, как какой-нибудь шут, она разразилась хохотом.

— Ты… ты… — попыталась выговорить она между приступами хохота. но договорить ей не удалось. С той стороны. откуда они пришли, донеся топот и треск.

Тот подхватил звездочку, вспрыгнул на ноги и застыл, скрутившись, как змея перед броском. Нейд озадаченно посмотрела на него, и затем встала и полезла в коробку за еще одной звездочкой.

Треск стал совсем близким и Нейд захотелось спрятаться за широкую чешуйчатую спину, которая показалась ей самым надежным укрытием во всем мире. Из кустов выпрыгнул Гонза, сжимавший в каждой руке по мечу. Увидев Тота и Нейд, он заорал:

— Гоннеры! Спина-спине на три!

Тот выхватил топор, и встал к Нейд левым боком, оставляя справа место для Гонзы.

Из кустов вслед за Гонзой выскользнуло существо, напомнившее Нейд помесь кошки, собаки и лошади, покрытую чешуей. Пока Нейд вытаскивала меч, Тот еле заметно взмахнул рукой. Тварь, нацелившаяся на спину Гонзы, споткнулась, перекатилась через голову. Поднявшись, гоннер сверкнул тускло лимонными глазами и щелчком хвоста выбил звездочку изо лба. Лизнув ранку, он сделала осторожный шаг к троице. Из кустов выскользнули еще две твари и, мгновение помедлив, стали заходить с боков.

— Хм! Кому-то вы очень не нравитесь. — прожурчал Гонза, вклиниваясь спиной между Нейд и Тотом.

— И не говори-ка. — подхватил Тот, и повернув голову к Нейд, шепнул: — Нейд, судя по тому, как ты дралась у каравана, тебя не затруднит полминуты подержать левого. Это только большая кошка, только с острым хвостом и слегка бронированная.

— Попробую — ответила Нейд, пытаясь унять дрожь в руках.

— Ну тогда начнем что ли? Раз. Два. Три!!!

Нейд выбросила звездочку, пытаясь попасть гоннеру в глаз и прыгнула на него, замахиваясь сверху. Звездочка стукнулась о плече твари и отскочила, но прежде чем она коснулась земли, Нейд, будучи еще в полете, рубанула. Гоннер чуть подался назад, пропуская лезвие, и как только оно пролетело перед его мордой, прыгнул. Вскрикнув, Нейд отгородилась от огромной пасти гардой и оттолкнула ее от себя. Гоннер, пролетая мимо, громко шикнул, и хлестнул хвостом. Лоб ожгло болью. Взвыв, Нейд наугад махнула мечем. Меч стукнулся о что-то твердое, что громко зашипело. Открыв глаза, она увидела как тварь, потеряв к ней всякий интерес, прихрамывая побежала к Тоту, отчаянно гонявшемуся за гоннером, пытавшимся зайти в спину к Гонзе. Она отчетливо увидела затылок Тота и поняв, что в него сейчас вонзятся зубы, вся похолодела и завизжала:

— Тот, сзади!

Гоннер прыгнул, и Тот, как будто у него были глаза на затылке, рухнул на колено и выставил вверх топор. Тварь с визгом хлестнула по прикрытой чешуей спине. Затем топор с легкой фиолетовой вспышкой развалил ее пополам. Тот откатился назад, уворачиваясь от хлынувшей из половинок гоннера крови. Вторая тварь на секунду замерла, а потом кинулась в кусты.

— Ах ты…! — завопил Тот и продолжая сотрясать воздух малопонятными Нейд словами, сорвался и унесся вслед за гоннером. Посмотрев на его спину, быстро исчезающую в кустах, она вспомнила о Гонзе и завертела головой, выискивая его.

Из под куста в десятке шагов доносился тихий свист. Подбежав, она увидела, что Гонза, беззаботно посвистывая, лежал на спине, плотно прижав к себе тварь, у которой был перебит хвост, и неторопливо, с наслаждением, душил ее. Пока Нейд подходила, настороженно выставив меч, гоннер последний раз дернулся и обмяк.

— Уф! — пыхнул Гонза, сбрасывая с себя тело. Встав, он пару раз шумно вздохнул, посмотрел на Нейд и, достав из сапога небольшую пилку, начал деловито отпиливать гоннеру хвост.

— А это зачем? — поинтересовалась Нейд, присаживаясь на корточки перед Гонзой, который быстро шевелил пилой, высунув язык.

— Потом яд из хвоста выдавить.

Нейд окаменела, а потом медленно провела пальцем по лбу и, увидев на пальце кровь, бессильно застонала. Гонза обернулся на странный звук, посмотрел на ее заплаканное лицо, успокаивающе пробурчал:

— Да ты не бойся, это не смертельно.

— А… что? — всхлипнула Нейд.

— Ну понемногу его употребляют все наемники. Во первых, помогает и тренирует бороться со страховым оцепенением. А потом…

— А что потом? — дрожащим голосом спросила Нейд, предчувствуя, что это потом и есть самое интересное.

— А потом человека охватывает жуткое по силе желание, которое отнимает все силы, размягчает всю волю, и нагоняет страшную тоску, которая, если человек не погасит свое желание, убьет его. А человек остается навсегда привязанным к тому. кто удовлетворит его желание. Яд гоннера — самое лучшее притворное зелье для война. — ответил Гонза и пошел ко второму гоннеру.

— И как мне теперь? — тихо прошептала Нейд, думая, жить она осталась, но свобода ее, похоже, умерла.

— Ну будь я немного более подлым, я бы посоветовал тебе быстренько, за полдня, отыскать кого-нибудь и царапнуть его хвостом гоннера…

Зашуршали кусты и из них появился красный как опозоренный священник Тот.

— На, пожуй, пожалуй. — Тот протянул Нейд пару листиков и кинул Гонзе хвост гоннера.

— За…зачем? — спросила Нейд, начиная чувствовать, что еще немного и она вообще перестанет понимать что-либо.

— Уравнитель. Растягивает действие всех ядов, ослабляя его.

Нейд посмотрела на овальные мясистые листочки.

— Впрочем, если не хочешь, могу обвенчать с Гонзой прямо сейчас.

Нейд скривилась еще больше и, затаив дыхание, быстро сунула листок в рот и стала жевать. Листок на вкус оказался пряным, терпким и от него по телу прокатились волны тепла. поглотившие боль в ноге и страх.

— Ну, ладно, отдохнули и хватит. Пошли. — промурлыкал Гонза, вставая. Нейд поднялась и сделав пару шагов, увидела, как Гонза, широко размахнувшись, выбросил три хвоста далеко в кусты.

— Эй, Гонза! — окрикнула Нейд, начиная понимать, что происходить что-то не то.

— А?

— Ты чего хвосты…?

— А зачем они нужны?

— А яд?

— Да нет в них никакого яда.

Нейд замерла, как вкопанная, а подошедший сзади Тот легонько хлопнул ее по плечу и сказал:

— Добро пожаловать в чистильщики от тварей.

— Но что же я тогда съела? — бросила Нейд в спину Тоту, неторопливо шагавшему вслед за Гонзой.

— Мощнейшее мочегонное, конечно. — ответил Тот и, как человек опытный, бросился догонять Гонзу, уже убежавшего далеко-далеко.

Лес сотрясли раскаты ругани.

Глава 5

— Эй, обопьешься же! — воскликнул Тот, наблюдая как Нейд опустошает шестой кувшинчик слабого пива.

— А все ты будешь виноват. — пробурчала она в ответ. Хотелось ответить резче, но в голосе Тота было слишком много искренней теплоты.

Они сидели в трактирчике, спрятавшемся в подвале недалеко от площади города Кинза, и пытались возместить бессонную ночь на ногах. Нейд особенно преуспевала.

— И вообще, взрослый дядька, а не знает, как обращаться с женщинами. — чуть более игриво пробурчала Нейд, пользуясь тем, что Гонза наотрез отказался пить и пошел посмотреть, что делается в городе. И Нейд с легкой тоской пыталась оживить последние часы перед расставанием, заливая эту самую тоску пивом.

Тот в ответ на это замечание усмехнулся и уже сочинил было очень колкий ответ, но что-то, он сам не понял что, удержало его и он только буркнул из кружки с вином:

— Как будто сама знает…

— Так показал бы.

Тот подумал, что пиво ей пошло наверняка вниз, а потом вверх. Глянув на низкий копченый потолок, он покачал трехногий дубовый стол и ответил:

— Знаешь, я бы показал, да только работа… и еще глаза устанут столько смотреть.

— Да ну? — Нейд, прочувствовав, что происходить с ней что-то, такое тоскливо-бесшабашное, налегла на столик и наклонившись прямо к его лицу, прошептала, глядя в зеленый глаз:

— А может, руки устанут?

В зеленом глазу полыхнуло огнем, и вспышкой Нейд чуть не сбросило со стула. Потом так же полыхнуло в черном, Тот вздрогнул, зеленый глаз исчез под бровью, а черный холодно посмотрел на дрожащие руки.

— Давай больше не будем об этом. — сказал он и опустил голову к кружке. Внутри у него было совершенно пусто.

— Ладно. — так же глухо ответила она, понимая, что что-то случилось, но она не настолько близкий к нему человек. чтобы лезть к нему с вопросами. Вот если бы…

— Эй, Тотище!

Тот поднял голову и увидел посередине почти пустого зала тощую фигуру в черном плаще, увенчанную черной с проседью гривой.

— А, Санси! Приклеивайся.

Горбоносый Санси, растягивая губы довольной улыбкой, подошел к их столу и с интересом посмотрел на Нейд. Она ответила ему угрюмым взглядом и подумала, что теперь поговорить с Тот точно не удастся.

— Какими судьбами? Неужто решил на пенсию? Причина, я гляжу…

— Нет, Санси. Дракон. И большой.

Санси перестал улыбаться.

— А я вот, как видишь, сижу и пьянствую. — скорей провыл, чем сказал Тот, и могучим глотком осушил кружку.

— Дак это с каждым бывает, перед боем то…

Тот мотнул головой, пробуя унять закипающую жажду разрушения. Встав, он оперся о стол и пошатываясь, прорычал:

— Слушай, Санси. Это Нейд Так-Гроун. Ее надо отправить домой. Я бы сам. но дело…

— Само собой…

— Ну и ладно. Я пойду, пожалуй. Прощай, Нейд.

Нейд окатила волна холода, остановившего дыхание, превратившего сердце в лед. Когда волна спала, Тот, пошатываясь, поднимался по ступенькам.

— Ну вот и все. — обречено прошептала Нейд и закричала. — Трактирщик, вина!

Санси посмотрел на Нейд, на спину Тота, снова на Нейд, тяжело вздохнул, чуть-чуть покачал головой и подумал, что он не хотел бы быть охотником на драконов.

Тот брел, не глядя куда, по узким улочкам деревянных двухэтажный домов. Он хотел кого-нибудь разорвать голыми руками и знал что не позволит себе этого — навстречу ему попадались только обыкновенные люди, которым нет дела до того, что делается за городской стеной, и которых количество блюд на обеде у короля интересует больше, чем болезнь своего ребенка.

Глухо взрыкивая, он брел по улицам и горожане, видя растрепанные волосы и недобро сверкающий из-под брови черный глаз, шарахались в стороны и хватались за свои амулеты, надеясь, что сила городских колдунов защитит их от собственных страхов.

Шатаясь по городу, он стремился уйти от людей и наконец уткнулся в городскую стену, заросшую ожег-травой. Остановившись среди трехметровых зарослей ядовитой травы, он увидел, что наконец нашел что-то, что можно разрушить.

Взревев, он выхватил топор и взмахнул. Стебли, слабо скрипнув, стали падать. С радостью, что нашлось что-то, что можно уничтожить, он рубил и рубил, и руки, трясясь от ярости, рубили и рубили, пытаясь вместе с травой разрубить что-то, что связывало язык, сковывало руки и убивало.

Ярость внезапно отхлынула и он замер. Осталась только опустошенность. Глянув на вырубленную им поляну, он постоял пару секунд, а потом рассеянно посмотрел на топор и руки, забрызганные соком травы, и тихо прошептал:

— Демоны. Что же мне делать?

В ответ откуда-то из города прилетел громкий вопль боли и страха. Оглянувшись на город, он увидел несколько потянувшихся к небу столбиков дыма. У него тревожно кольнуло в груди. Он сделал несколько неуверенных шагов в сторону города и вместе с еще одним воплем боли тревога нахлынула волной, и он побежал, с каждым шагом ускоряя бег, пока ветер не засвистел в ушах, а ноги почти перестали касаться земли.

Выбежав на ближайшую улицу, он увидел, что по улице крича от страха, бежит старая толстая женщина, а за ней большими прыжками несется большая чешуйчатая фигура с топором в когтистых лапах.

— Дракон! — заорал драгонин, и нагнав женщину, обрушил на нее топор.

Нейд! — вспыхнуло у Тота в голове и взревев, он рванулся к площади.

Нейд, Санси и несколько солдат городской охраны отчаянно рубились на ступенях городской ратуши. Нейд не боялась. Страх прошел, когда Гонза исчез в стене серо-зеленых тел, успев на мгновение раздвинуть ее и дать ей и Санси пройти к ратуше, где намертво встали два десятка солдат городской охраны. Они были единственные, кто успел что-то понять, когда из под многочисленный плащей показались чешуйчатые руки, сжимающие сталь.

Нейд жалела только о том, что между ней и Тотом останется что-то недосказанное.

Руки уже онемели, тела ящеров громоздились по колено, а их все не убывало. Еще один солдат упал поверх десятка зеленых тел и она, отступив еще на ступеньку, на пару секунд спряталась за облаком двух лезвий, в середине которого загадочно улыбался Санси, и посмотрела на площадь. Перед ними в четыре ряда толпились драгонины, и шипя, ждали своей очереди подраться. За ними площадь была пуста, а из шести улиц, выходивших на площадь, тоненькими струйками вытекали серо-зеленые фигуры. Фигуры неторопливо шли к ратуше и пополняли ряды тех, кого надо было убить, чтобы выжить.

Еще один солдат упал, держась за окровавленное лицо, и она взмахнула мечем, распарывая горло его убийце.

— Ничего, девочка, — процедил Санси сквозь плотно сжатые губы. — не самое плохое время и место, чтобы умереть. Только не давайся им живой.

— Да уж не беспокойся. — прорычала Нейд, и тоскливо подумала, что пожить бы еще все-таки хотелось.

Шум, лязг и крики перекрыл громкий рев, и Нейд, оторвав взгляд от противника, увидела, как из улочки напротив выбежали, вереща, два драгонина, а за ними вылетел черный от крови человек, и одним прыжком нагнав драгонинов, взмахнул топором. Оба драгонина на бегу развалились напополам, а черный человек, не останавливаясь, ринулся к ратуше.

Тот — ударила мысль и от нее по телу разлилось приятное тепло, а по спине забегали мурашки. Она замешкалась и короткий широкий меч стукнул ее по плечу.

Она взрыкнула и длинным выпадом пронзила нападавшего.

Через несколько секунд по стене тел прокатилась волна, а еще через пару секунд три драгонина дернулись, и вылетели вперед, а в открывшейся бреши показались залитое кровью лицо, на котором люто пылали глаза.

Тот шагнул вперед и, обернувшись, остановил бешеную пляску топора. Драгонины отхлынули и застыли, а Тот медленно поднял топор и проведя им широкую дугу, перечеркивая ей десятки желтых глаз, нутряно прорычал:

— Вы хотите смерти? Хорошо. Я стану тем зеркалом, которое даст вам то, чего вы хотите.

По толпе прокатилось шипение и легкие смешки.

— Я, Тот, охотник на драконов, обещаю вам это.

Шорох и смешки стихли как отрубленные, и ящеры, завопив, кинулись на Тота.

Топор ожил и превратился в темно-серое облако, из которого шел кровавый дождь кусков тел. Нейд опустила меч, завороженная этой картиной, но Санси крикнул:

— Тот, вперед — спину прикроем. — и, пихнув Нейд, прыгнул вперед и встал спиной к Тоту. Тот прорубил себе шаг вперед, а Санси сотворив такое же облако позади Тота, удержал проход открытым. Нейд, поняв, что может остаться одна, поднырнула под чей-то меч, и встала рядом с Санси. Санси резко отпихнул ее себе за спину и рявкнул:

— Смотри по бокам!

Два облака лезвий прорубились через стену тел и, выйдя на свободное пространство, распались. Тот пропустил Санси вперед, встретился взглядом с Нейд и ответив на немой вопрос в ее глазах, развернулся и побежал спиной вперед, сдерживая ринувшуюся за ними толпу.

Они почти выбежали с площади, как что-то свистнуло и Санси, споткнувшись, рухнул на камни.

Нейд, лишившись стены из двух лезвий, прокладывающих ей дорогу, остановилась, а вместе с ней остановился и Тот и бегущие за ними драгонины. Тот бросил взгляд на площадь и скорее почувствовал, чем увидел, волны злобы, идущие от высокой черной фигуры, вышедшей на площадь с другой стороны.

На мгновение все замерло, и расстояние исчезло, и Тот отчетливо увидел большую черную голову без ушей и носа, и длинные узкие желтые глаза. Он вонзил в дракона взгляд, и хотел было последовать за своим взглядом, но тут ощутил рядом дыхание Нейд, увидел радом с драконом десяток больших драгонинов и понял, что убить ее сможет только ценой ее жизни. Мгновение он колебался, а потом медленно вытянул руку с топором в сторону дракона и резко повернул черное от крови лезвие.

Дракон вскинул арбалет, и стрела, звякнув по подставленному топору, ушла вверх. Тот еще раз глянул на дракона. перевел взгляд на Нейд, бросил:

— Вперед!

Она оторвала взгляд от дракона и помчалась вслед за Тотом, еле успевая держаться за его спиной. Тот, прыгая с ноги на ногу, несся к воротам, оставляя за собой тела с отрубленной головой, рукой или просто получившие могучий пинок.

По улицам они пронеслись беспрепятственно, но в распахнутых воротах пятидесятиметровой башни их ожидал отряд из полусотни человек. Тот, увидевший их шагов за сотню, на бегу прохрипел:

— Держись справа, и не отстань, когда поверну.

Вместе со словами из его гуди вырвалось бульканье, и Нейд поняла, насколько тяжело ему бегать с отравленными легкими. От жалости она чуть не прозевала момент, когда Тот резко повернул в сторону и, промелькнув в паре шагов перед оскаленными мордами, стремительно стал взлетать на по лестнице, ведущей на стену. Взмахом меча отпугнув первого опомнившегося ящера, она бросилась догонять Тота. Сзади раздалось шипение, заставившее ее наддать и нагнать Тота в тот момент. когда он выпрыгивал на стену. На стене было почти пусто, не считая пары арбалетчиков, бегущих к ним из башни, маячившей далеко справа. Но обещало стать очень многоящерно — по всем лестницам на стены заливался поток серо-зеленых тел. Осмотревшись, Тот выхватил из воздуха пару стрел, запущенных откуда-то из бегущей к ним снизу толпы, и шепнул Нейд:

— Через башню и к реке.

Он прыгнул к двери в башни. Дверь распахнулась и оттуда шагнул драгонин с арбалетом. Острие стрелы смотрело в грудь Тота. Сердце Нейд сильно екнуло, и она, споткнувшись, стала падать на каменные плиты стены. Падая, она увидела, как арбалетный болт, пробивающий насквозь любые доспехи, стукнулся о чешую Тотовой куртки и, сбив его с ног, отскочил. Падая, Тот с тихим рычанием провел рукой по поясу и дернул ею. В глазу ошеломленного драгонина выросла рукоятка ножа и он стал медленно оседать. Тот с лязгом впечатался в каменный пол и замер, тихонько рыча.

Не успев ничего подумать, только поняв. что он упал и не встает, Нейд, забыв о драгонинах, не вставая кинулась к нему, чувствуя. что если… то это все…

Но прежде чем она до него добралась, он медленно сел и, булькая и шипя, тяжело вздохнул. В следующее мгновение он уже ловил меч драгонина, выскочившего с лестницы.

— В башню! — булькнул он, сбрасывая противника обратно на лестницу. Глянув на Тота, и увидев стремительно зеленеющее под пятнами крови лицо и провалы темноты под бровями, она как-то незаметно для себя очутилась на ногах и проскользнула в двери башни. Тот прыгнул вслед за ней, и, обернувшись в дверях к набегающей толпе, как-то сгорбился и раздался вширь, а потом выкрикнул в сену тел что-то, от чего передние замерли, а задние замедлили шаг. Нейд окаменела от этого крика и не смогла двинуться, пока Тот не захлопнул дверь и, схватив ее за руку, побежал сквозь большой зал башни к другой двери. Рука у него была холодная и тянула тепло, как могила.

— Тот, что это было? — торопливо спросила она, когда они на секунду замерли перед дверью. Он повернул к ней старое-старое лицо и прошептал:

— Голос Силы. Им очень трудно останавливать.

— Ясно. А что мы теперь?

— В реку… — навалившись плечом на дверь, он вывалился на стену, прямо на мечи драгонинов. Лезвия скрежетнули по куртке, свистнувший топор снес несколько голов и рук и стена темно-зеленых тел, ощетинившихся лезвиями, отхлынула от двери на пару шагов.

Нейд посмотрела на лес лезвий, из которого сверкали желтые глаза и с опустошающим облегчением подумала, что прорваться им все-таки не удастся. Она встала радом со сгорбившимся и вросшим в стену Тотом и подумала, что хорошо бы умереть одновременно.

Толпа драгонинов пришла в движение и, раздавшись, выдавила из себя кольцо больших черных ящеров, в середине которого шел дракон. Кольцо распалось, оттесняя остальных драгонинов. Тот, Нейд и дракон остались лицами к морде в двух шагах друг от друга.

— Тот, охотник на меня. — гулко и неожиданно чисто и низко сказал дракон, складывая руки на груди и похлопывая кончиком хвоста по камня. Нейд глянула на него и отвела глаза. радуясь, что эти желтые огоньки ищут что-то не в ней, а под нависающими бровями. — Что ж, польщен, польщен…

— Нейд, дай руку. — глухо пробулькал Тот, протягивая левую руку назад. Она шагнула к нему и, переложив меч в левую реку, правой взяла его ладонь и крепко-крепко сжала. Его рука сразу стала теплеть, а он стал разгибаться, как будто из дыр в невидимом мешке, лежащем у него на его плечах вытекал песок.

— А! Думаешь, сможешь построить спарку? Я думаю, вряд ли. А кстати, ты смог бы ее убить? — дракон растянул в усмешке щель рта и тихонько зашипел.

— Ее-нет-тебя-да. — вбил в воздух Тот и добавил: — Латинаригоста, ты слишком самоуверен, чтобы прожить долго.

Дракон чуть вздрогнул, и расшипевшись, ответил:

— Очень приятно, что ты знаешь мое имя, но я — само уверен, а ты сам себя убьешь своими сомнениями и…

Он разжал руки и на камни упал маленький шарик, хлопнувший и выбросивший облако дыма. Тот прыгнул в сторону, толкнув Нейд в другую, а когда дым рассеялся, Тот увидел перед дверью двух Нейд. В глазах то темнело, то просветлялось, но он ясно видел, что они выглядят одинаково. Взрыкнув и задрожав от волны ярости и впервые остановив топор, когда ему хотелось рубить, он сделал шаг вперед.

Обе Нейд одновременно махнули мечами, звякнув ими, отскочили на шаг назад и крикнули:

— Это я! А, дерьмо, Тот, это я! — и нервно закусили губы, уставившись друг на друга.

Тот поиграл желваками, глядя то на одну то на другую, а потом усмехнулся, засунул топор за спину и стал набивать трубочку. Аппетитно вцепившись в нее зубами, он сказал, высекая огонь:

— Лати, я хочу тебя огорчить: ты еще не научился копировать чувства, так что пока у тебя писька не намокла, кончай придуриваться, а то искривлю.

— Чего? — возмущенно спросили Нейд, опуская мечи и поворачиваясь к Тоту.

— Понимаешь, — Тот прикурил, и уставившись на одну из Нейд, продолжал: — Лати отражает действия. но он не может отобразить чувства — кишка у них, ящеров, на это толстая. А если он будет держать зеркало, я его просто искривлю и все его солдаты, да и ты тоже, помрут со смеху. Ну так как, Хат, хочешь? — спросил он, поворачиваясь к другой Нейд.

Воздух стал быстро-быстро густеть и затвердев вокруг второй Нейд, задрожал и распался, открыв вместо Нейд полуобнаженную амазонку. Тот наслаждался отдыхом, с каждым вздохом наполняя руки и плечи легкостью, вытесняющей ядовитую тяжесть. Затянувшись, он с кислой рожей посмотрел на копну рыжих волос, на большие зеленые глаза и пухлые губы, скользнул взглядом к ногам, задержавшись на высокой острой груди. Медленно вынув трубку из жадно обнимавших ее губ, он послал на носок окованного сталью сапожка смачный плевок.

— Бессилия тебе, дерьмоед! — рявкнула амазонка, скосив глаза вниз и увидев, что весь носок ее сапожка заляпан. — Ты что, совсем обкурился?

— Ага. — подтвердил Тот, и подумав, как все это выглядит, расплылся в улыбке.

— Тот! — крикнула Нейд, шагая к нему, — это же морок, ты же видишь! Сделай же что-нибудь!

— Конечно-конечно. — согласился Тот, и, весело булькнув, прыгнул к амазонке и смачно хлопнул ее по попе. Амазонка с воплем ярости отпрыгнула и выхватив меч, завопила:

— Только попробуй еще раз…

— А че пробовать-то? Я просто сделаю — радостно возмутился Тот, и шагнул вперед, раздумывая, успеет ли он отбить меч, если он не угадал. Нейд с воплем прыгнула к амазонке и рубанула с плеча. Амазонка подставила меч. Раздался глухой удар, скрежет, звон лезвия по камням. Амазонка застыла, глядя на два лезвия над головой— меча Нейд и остановивший его кинжал Тот

— Правда весело? — спросил Тот обоих девушек. Плавно отбросив амазонку, он пнул Нейд по колену и выхватил топор. Воздух дрогнул, и на месте Нейд очутился дракон, а сама она возникла на месте амазонки.

— Чтоб ты сгнил в дерьме, съеденный червями! — прошипел Лат, стоя на одной ноге и болтая другой.

— Спасибо. И тебе побольше здоровья.

Нейд тупо посмотрела на остатки меча в своих руках, бросила его и сжала виски и застонала от сверлящей их боли. Тот вынул трубку, и сунув ее за пояс, подошел к Нейд и положил руку ей на голову. От его руки потекло тепло и боль сразу же уменьшилась.

— Ну что, Лати? — Тот быстро массировал Нейд голову и каждое прикосновение говорило ему, что сейчас не время умирать. — Видишь, ты не самый хитрожопый. Может, тебе еще надо показать, что ты не самый сильный, или ты сразу признаешь, что я тебя сильнее?

Дракон на миг застыл от такой наглости, и прыгнул к Тоту, замахиваясь длинным мечем. Меч стал падать, окутываясь слабым желтым свечением. Навстречу вылетел синеющий топор. Разгораясь все ярче и ярче, они сшиблись. Грохот, звон, сине-желтая вспышка. Тот и Лати закружились в стремительном танце, разукрашенном сине-желтым пламенем и молниеносными движениями.

Нейд с трудом оторвав взгляд от танцующих, опустила его под ноги, подобрала чей-то меч, тяжелый и неудобный, и придвинулась ближе к ним. Глядя на них, она видела только что они дерутся и не более — меч и топор почти исчезли, превратившись в серо-синюю и черно-желтую молнии, немыслимыми путями мелькающие во всех направлениях. Приглядевшись, Нейд увидела, что в этом танце ведет все же Тот, понемножку продвигавшийся к стене над рекой.

Толпа драгонинов отступала, давая двубойцам место на узкой, в пять шагов, стене, и Нейд, держа меч наготове против случайного выпада, шла за Тотом и Лати.

Тот, кое-как заставляя тело двигаться, очень экономно шевелил топором. Лат был очень быстр и черный меч уже разрубил на куртке несколько чешуек. И Тот выжимал все, что мог, из величины своего топора, двигая его чуть влево, вверх, направо, выпад, вверх, и шаг за шагом приближаясь к реке. И еще он опасался, что Лат, которого он разозлил, скоро успокоится и тогда просто спрячется за спинами своих. А дыхания дразнить его не было — внутри и так все булькало и хрипело.

Шажок вперед, перекат вбок, поворот, прыжок назад, и Тот оказался у стены. Он на пол секунды отвлекся от Лати, и с облегчением заметил, что Нейд проскользнула вперед и уже готова сигануть в реку. Пора. — подумал он и стиснув зубы, чтобы не кричать, поймал выпад Лати между лезвий топора и огромным усилием крутанул топорище вверх-влево. Хат потянулся за скованным мечем и налетел лбом на острый конец топорища. С шипением выпустив меч который, освободившись, улетел далеко вбок, он прижал ладонь ко лбу. Тот мгновенно замахнулся топором. Вместо Лати перед ним стояла плачущая Нейд с раной во лбу, из которой хлестала кровь. Топор на мгновение замер и этого мгновения Лати хватило, чтобы выхватить маленькую иглу и, шагнув вперед, ткнуть ею в незащищенную шею Тота.

От дикой боли Тот взвыл, а Лати, отпрыгнув назад, завопил:

— Убейте их!

Сквозь растекающийся от укола по всему телу багрово-желтый мрак Тот увидел, как драгонины, отошедшие на десяток шагов, вздрогнули и с визгом и шипением кинулись к нему. Но сквозь визг и шипение пробился звонкий, сильный, чуть дрожащий голос:

— Тот, я люблю тебя!

По телу прокатилась волна холодной чистой силы, отодвинувшая мрак, и он выпрямившись и ощутив бурление в руках и ногах, бросил взгляд на Лати, подскочил к Нейд, схватил ее в охапку и крепко-крепко прижав к себе, прыгнул со стены. Прежде чем они ударились об воду, он успел ей шепнуть:

— Я тоже…

Удар об воду оглушил их, и оказавшись под водой, он, борясь с жарким бессилием от яда, кое-как сообразил, что надо выплыть на тот берег, и плыть надо под водой. Потом что-то било его в спину, царапало по ноге, чьи-то сильные мягкие руки помогали ему плыть, а потом, держали его и голос, настойчивый, просящий и умоляющий, заставлял его идти. Последнее, что он запомнил — большие, очень печальные зеленые глаза, в глубине которых плескался океан покоя, в который он сразу же и скользнул.

Глава 6

Зеленая вспышка, поглощающая все естество, красные молнии, пронзающие и раскалывающие ее со страшным грохотом, сотрясающим до основания. За расколотой зеленой стеной открывается огромный бесконечный синевато-зеленый тоннель, по стенам которого пробегают золотистые отблески. Быстрый сильный поток заносит в туннель и несет по нему. В гибкие стены тоннеля вжимаются снаружи, стремясь заглянуть внутрь, лица, и поток подносит то к одной то к другой страшной сине-золотистой маске, которая выкрикивает что-то, что остается извне, и исчезает, не докричавшись. А поток все ускоряется и ускоряется, и от собственного бессилия становится жутко и страх охватывает все, и сжимает, сковывает, а потом вдруг исчезает, увиденный и понятый. Страх остановки. Остается только спокойное ожидание конца полета. Поток выносит в огромное, необъятное пространство, и исчезает, оставив один на один с пустотой. Пустота, полная, абсолютная, давит, давит и тянет во все стороны. И хочется отвернуться, чтобы не потеряться, чтобы быть хоть чем-нибудь. И понятая и принятая, пустота рушится, оставив сгусток темноты, кроме которого ничего не видно, потому что ни на что, кроме него, смотреть нельзя. И этот сгусток, сосредоточие зла и разрушения, тянется, надвигается, чтобы уничтожить, сковать, разрушить. И хочется стать жестким, сильным, чтобы отбросить его. И вдруг приходит понимание, что надо просто принять его, не сопротивляясь и не борясь ни с ним, ни с собой. И чернота проходит сквозь, окутывая и пытаясь сжать что-то, чего нет. Уйдя, темнота открывает огромную золотисто-розовую стену, замерцавшую. Из стену раздается Голос, сильный и добрый:

— С возвращением!

Стена на миг становится прозрачной и за ней мелькает добрая-добрая улыбка, и смеющиеся глаза, а потом тот же поток тянет назад, быстрее и быстрее, и хочется вечно падать так, быстро и плавно, в столбе теплого яркого света. Потом полет плавно прекратился и Тот ощутил, что лежит на чем-то твердом, прикрытый чем-то мягким, теплым и почти невесомым.

Полежав немного, наслаждаясь непривычным непоколебимым радостным спокойствием, он медленно открыл глаза и уставился в низкий дощатый потолок. Потом он посмотрел по сторонам, радостно удивляясь новому, яркому и доброму восприятию окружения, и увидел рядом низкий топчан с откинутым в сторону меховым одеялом. И стены из жердей, облепленных листьями.

Эльфы! — подумал он и сладко, до хруста в костях и звона в голове, потянулся. Потянувшись, от чуть-чуть поежился, блаженствуя от воздушной легкости тела, и вспомнил о Нейд.

Мгновенно откинув одеяло, он вскочил на ноги и еле устоял от звона и шума, ударивших изнутри. Он покачнулся и схватился за потолок тяжеловато-невесомой рукой, привыкая к стоянию. Потом, почувствовав, что что-то в нем не так, он глянул на себя и сначала увидел, а потом и ощутил, что на нем только штаны. И от этой наготы не было, как раньше, боязливо-холодно, а наоборот, было приятно и легко, как будто сбросил долгое время висевший груз.

Осторожно шагая, с каждым шагом все увереннее, он подошел к двери, и увидев, что за ними, облегченно-радостно замер, а потом прислонился к косяку, боясь спугнут гармонию увиденного.

В десятке шагов от хижины посреди большой поляны среди вековых дубов, прикрывающих ее от темно синего неба, горел костер, разгонявший предзакатные сумерки. Возле костра, о чем-то оживленно болтая, сидели, почти целиком заполняя поляну, эльфы. Возле самого костра, смеясь чему-то, что ей рассказывал высокий седой эльф, сидела Нейд, почти неотличимая от эльфов в свете костра, окрасившим ее волосы золотом и вложившим в глаза по кусочку темно-голубого чистого вечернего неба. Почувствовав его взгляд, она глянула в его сторону, и, как и он, замерла, очарованная. У входа в низкую хижину стоял серо-серебристый силуэт, от которого во все стороны растекались волны живого тепла и Силы. Силуэт оторвался от хижины и поплыл к костру. Он подошел поближе и…

— Пламя костра влилось в каждый серебряный волос неземной шкуры волшебного зверя Тота и он, являя свое волшебство, запылал золотом. — обронил кто-то и вслед за Тотом все на поляне согнулись от хохота. В море смеха возникли чьи-то руки, притянувшие Тота ближе к костру. Они усадили его на бревнышко, накинули на плечи невесомую куртку и сунули в руки кубок, в который он сразу же и уткнулся, к легкому недовольству Нейд, очень хотевшей заглянуть в его глаза.

— Эй, герой, столь длительными поклонами почитают только королев. — громко возвестил сосед Тот, перехвативший взгляд Нейд.

— Тотище, покажи мордочку! — расплылся над поляной нестройный хор. Могучие согнутые плечи под курткой что-то сотрясло, и он, отхлебнув из кубка живого летнего солнца, вымывшего из тела остатки веками копившейся грязи, поднял лицо. Нейд от неожиданности опешила. В каждой клеточке разгладившегося от морщин и кругов под глазами бронзового лица плескалась смущенная улыбка, детская и по-детски беззащитная и добродушная. И только в уголках смеющихся глаз, одинаково светло-карих, пряталась за морем доброты древняя-предревняя мудрость и великое всеобъемлющее понимание.

И Нейд, отбросив воспоминания о стенах огня и льда, через которые она прошла, обретая свою память, ответила морю доброты, омывающему берег мудрости, океаном веселья, способным утопить в себе все, кроме высокого острова непоколебимого спокойствия.

Они, не отрываясь и не замечая ничего вокруг, смотрели друг другу в глаза сквозь пламя костра, соединявшего их, пока сквозь гомон голосов не прорвался громовой крик старейшины:

— Братья! Сестры! Готовы ли они?!

— К чему? — хором спросили Тот и Нейд, отрывая взгляд друг от друга и глядя в молодое морщинистое лицо, расплывающееся в улыбке.

— Они еще спрашивают! — возмутился кто-то в волне добродушного хохота, накрывшей поляну сразу после их вопроса. В волне барашками пены, проглянули нестройные, но похожие, как братья, Да!

— Тогда… Начнем!!! — голос старейшины громом прокатился по поляне, погасив все голоса и стали слышны звуки живой ночи — треск сверчков, шорох и крики ночных птиц и зверей и шелест ветра в вершинах деревьев.

— Тот, охотник на драконов и баронесса Так-Гроун, Вы, рожденные чистыми и свободными, сохранили ли вы внутри себя чистоту и свободу, несмотря на грязь, в которой вы бродили?

— Да! — помедлив, ответил Тот, отставляя кубок.

— Да! — эхом отозвалась Нейд, срывая с шей свой амулет, чтобы быть здесь и сейчас самой собой, а не частью чего-то.

— Я рад, дети мои. А готовы ли вы пройти испытание Чистой Любви?

Помедлив секунду, Тот и Нейд дружно кивнули. Старейшина так же молча улыбнулся и бросил в костер горсть порошка, от которого пламя поутихло и стало ровным и сильным, окрасившись зелено-синим.

— Если есть что-то, что может встать между вами, скажите это сейчас при всех.

Они повернулись к друг другу, и Тот, замешкавшись на мгновение, обронил:

— Я думал, что это никогда не произойдет, и решил отдать свою жизнь и Силу, которая должна созидать, разрушению. Я убивал, и эти умершие, пустая трата меня, могут встать между нами, но я знаю это и этого не случится.

Нейд вздохнула в секундной тишине и продолжила:

— Я слишком ждала это и ожидая, я оттолкнула слишком многих, нанеся им боль, и отталкивать болью стало слишком привычным и это может встать между нами, но… — ее голос дрогнул и из спокойно-торжественного стал торопливо-взволнованным -… какие тут клятвы и обещания!?! Тот, я люблю тебя!

— Я люблю тебя! — отозвался Тот, чуть вздрогнув, и что-то неслышное, качалось, затухая, через костер, пока старейшина не сказал:

— Тогда протяните друг другу руки и посмотрим, пропустит ли их Зеленый свет, терпящий все, кроме смерти.

Они медленно протянули друг другу руки и пламя, повинуясь их желанию, расступилось, и их руки соединились в самом сердце зеленого пламени и замерли, окутанные им.

— Танец! — крикнул кто-то, и их руки распались, повинуясь охватившему поляне движению. Через секунду они очутились в круге эльфов, освещенным мягким зеленым светом. И заиграла музыка.

На пульсирующее бульканье нескольких барабанов нанизалось всепроницающее гудение гигантский струн, ударивших и смолкнувших. Но не отдав тишине ни мига, в воздухе родилось еле ощутимое трепетание, рожденное прикосновением маленьких молоточков к парящим в воздухе серебряным чашам. Трепет проник внутрь, и, захватив, окунул в ледяную прорубь тонких струн, почти рвущихся от стремления пронзить лес своим плачем, и сразу же бросил в середину вулкана огромных духовых труб, чье гудение взметнулось высоко вверх ревом лесного пожара и отпустило, оставив в глубоком колодце неба, наполненном чмоканием барабанов и переливами больших колокольчиков. И на нервущуюся нить барабанов скользнул второй камешек, сотворенный невидимыми музыкантами, и, как создания одних и тех же мастеров, он были чем-то похожи друг на друга, но, как и любые камни любого ожерелья, отличались.

Первый камень они стояли, не в силах укрыться чарующим покрывалом музыки, а потом он и сделали первое неуверенное движение, и из глубин памяти большой волной набежало знание того, что нужно станцевать в музыке вечного ожерелья.

И они потекли, как река в полноводье, и с ударом барабана на мгновение застыли, чуть не касаясь друг друга, как единое изваяние Силы, знающей, что она и зачем она. Потом они вновь потекли, как будто разделенные тонкой стеной, не дающей им коснутся друг друга, и связанные тонкой нитью, не дающей им разойтись. Они вновь замерли, и вновь заструились, то скользя над землей, просачиваясь в нее, то воспаряя высоко-высоко, и хватая небо полными горстями.

Танец Двух Змей…

Тот, взметнув вверх сплетенные руки, и замерев, как натянутая струна за миг до разрыва, почувствовал на своей щеке ее дыхание, и в сплошном потоке света, заполнявшего его, скользнуло что-то темное, звериное, и, приблизившись, зашептало сбивчиво-жарко:

Женщина… схвати… сейчас… овладей… ты сильный… никто не остановит… Жаркая волна ударила в голову, рухнула вниз, гроза разбить разделявшую их стену.

По спине Нейд пробежал легкий сковывающих холодок, и чей-то подленький голосок шепнул:

Извиваешься, как рыночная шлюха, пытаясь завлечь самца. И не стыдно? Сейчас он тебя изнасилует и будет прав. И холодок, проникая все глубже, впился в связывающую их незримую нить, готовый в любой мог порвать ее.

Река танца, наткнувшись на остров, замедлила свой бег и забурлила, пытаясь восстановить течение. И вместе с дрожью, пришедшей в тела, когда они силой удержали движение, вспыхнуло понимание, что осколки разбитой стены вонзятся в сердце и останутся там навсегда, терзая болью, а разорванная нить свяжет по рукам и ногам, лишив возможности творить…

И он отринул в себе зверя.

И она разбила в себе лед.

И они стремительным движением нагнали музыку и продолжили танец, ставший чуть мягче, сильнее и нежнее…

Потом были другие звери, подлые, жаркие, просящие и требующие, и другие стены льда, сковывающие, останавливающие, пожирающие тепло. Но они отступали и рушились, а вместе с ними исчезали и похоть, и брезгливость и холод.

Колодец, открытый из неба на поляну руками музыкантов, притянувшими ток Вечного Ожерелья и направившими его в инструменты, захлопнулся, оставив после себя звенящую отголосками мелодии тишину. Тот и Нейд постояли, прислушиваясь к той песне, что теперь играла и в них, а потом голос старейшины произнес:

— Танец сделан!

Поляна взорвалась гулом голосов, радостных, наполненных жизнью. А они стояли, миг за мигом оттягивая то мгновение, когда их руки соединяться. Но прежде чем это случилось, по поляне вновь прокатился голос старейшины:

— Станцевавшие! Теперь вы вместе! — И вслед за ним хор голосов грянул:

— Я видел!!!

И не успело стихнуть невесть откуда взявшееся эхо, как музыканты заиграли что-то быстрое, воздушное, и Тот, поняв вдруг, что между ними не осталось ничего, подхватил расхохотавшуюся Нейд, и закружил по поляне в стремительных па. Поляна наполнилась танцующими, и ввысь, в темнеющее небо, наперекор сгущающейся над миром тьме взметнулся столб веселья и света.

Эпилог

Гинзли Так-Гроун сдул с маленького деревянного дракончика последние стружки и кинул очередной взгляд на лужайку, приткнувшуюся к стене замка. Взгляд его равнодушно скользнул мимо стройных фигурок нянечек и где-то в глубине он привычно уже порадовался, что трах занимал в его жизни не самое главное место, и после Слияния он смог таки перестроится, в отличие от многих, которые сдохли-таки от тоски, когда Слияние усосало со всего мира, как ее назвали, трахическую силу. Правда, дочка что-то пыталась втолковать, что она с муженьком ничего ни у кого не усасывали, а просто вроде как пример подали, как надо, и теперь кто как ни изогнись — а только по любви и чтоб детей заиметь. Но ежели кто мешать вздумает — сразу же от тоски загибается, это то он сам видел. И хорошо, что видел. У самого потом и ума хватило и сердце заставлять не пришлось, когда притопал этот охотничек и дочку беременной привел. Теперь вот только заскакивают на денек, а так все носятся, упорядочивают чего-то. А ему тут сиди…

Взгляд его упал на возившихся в траве близнецов.

Кассандра подняла светло-коричневую головку, волосы на которой уже начали виться и, хлопнув зелеными глазищами, засмеялась и помахала деду ручкой. Тейя оторвался от недостроенного замка и проследив, чем это занимается сестра, недоверчиво покосился на нее светло-карим глазом. Ну смеется старый дедушка от счастья, Скоро же все такие будут. Вот только подрасту чуть-чуть и обязательно так сделаю.