Департамент Неприсоединенных Планет форма 12/А (Отчет операции) (заполняется от руки на бумагу в единственном экземпляре)

 

«Спасайте, кого можно. И кого нельзя, тоже спасайте.» Малый справочник туриста, том 6 Аварии, статья Эвакуация, стр. 18, шестой абзац.

 
      Шатаясь, я стоял в строю и слушал гуляющий в голове тихий звон, готовый в любой момент перейти в сносящий крышу набат.
      – Харш, ты в порядке? – побеспокоилась Джейн, наклоняясь заглянуть мне в глаза. Мой взгляд был опущен к ботинкам, из которых торчали пятнистые штанишки. Этот вид, запомнившийся вместе с командой равняйсь! навеял другие ностальгические воспоминания и я представил, как бы выглядел такой вопрос, задай его мне сержант в учебке. И как выглядела бы российская армия, если бы Джейн оказалась в ней в роли сержанта.
      – Ага. – Хихикнул я ей.
      – Ну тогда, пожалуйста, обрати внимание на нашего капитана. Он уже три минуты ждет.
      – Спасибо, инструктор, я мог бы позаботиться о себе сам. – прогудел кэп. – Но предпочитал подождать, пока рекрут Харш самостоятельно экстравертируеться после усиленной лингвоимплантации .
      – Гахи зе турска. – выругался я неожиданно для себя, и, оторвавшись от ботинок уставился на капитана.
      – Я рад, что ты здоров. – ответил он и продолжил терзать нас новым языком, стремившимся исчезнуть из памяти с настойчивостью трехлитровой клизмы:
      – Итак, молодые войны! Наш транспорт получил повреждение движущей части. Последние три часа мы летели, сохраняя движение. За эти три часа, как вы заметили, вы переоделись в свою одежду и получили быстрое знание двух новых языков. Думаю, вы хотите знать, зачем.
      – И еще зачем вырезали трубки из бедер? – встрял Бэт. Остальные немедленно оказали ему поддержку в нелегком деле срыва лекции о том, что с нами.
      – И почему мне не вернули мою обувь, а дали это? – Нат ткнула в свой ноги, завернутые в уродливые мокасины из серого шелка.
      – И что это за кулоны? – Дарк зацепила пальцем тонкую стальную цепочку, на которой болтался стальной кулон размером с ноготь.
      На меня Джейн молча, пользуясь оглушенностью усиленной лингвоимплантацией, повесила такой же сразу же после того, как, Каршо после блужданий по кораблю завел меня в широкий коридор с двумя десятками дверей в одной из стен. Остальные уже сидели в коридоре, напоминая толпу панков , ожидающих задержавшегося поезда. Правда, как только я появился, кэп превратил панков в группу призывников, еще не успевших получить форму – построил и начал неспеша вводить в курс дела.
      – Стоп! – остановил кэп вал панических вопросов. Остановил скорее мрачностью взгляда, чем рыком. Он заглянул в глаза правофлагнового, затем следующего, взглядом сообщая, что жить нам осталось не долго, но мучительно. – Положение… – он споткнулся о мои глаза – Сейчас я скажу, что будет с нами через… – он опустил взгляд к часам. -…сорок две минуты и вы поймете.
      – Транспорт подлетал к звезде и трем планетам, от которых должен был выстрелен другой транспорт без людей с горючим, водой и прочим. На первой от звезды планете живут люди, развившиеся до городов, племен и арбалетов. Два языка, что вы изучили – это их.
      – Мы что, туда в гости собираемся? – восхищено воскликнул Мик. Поворот головы поглядеть на радостного Мика, собравшегося, видно, в бесплатную турпоездку, дал возможность увидеть, как построившаяся рядом с ним Нат вцепилась ему в ладонь. Ее лицо выражало желание спрятаться у Мика за пазухой. Кэп сделал лицо еще более мрачным и отрубил:
      – Придется. На второй планете автоматическая станция, которая стреляет по всем кораблям, появляющимся в системе без подачи на нее пароля на посадку. Через… сорок минут нас собьют.
      – Ой! – тихо воскликнула Мара. Ее вскрик подхватил хор шумных вздохов.
      Испуганный вскрик Мары наконец-то донес до меня мысль, что кто-то из знакомых может умереть, и из низа живота начал растекаться по телу натягивающий мышцы холодок. Добравшись до головы, он заморозил звон и разбил его хрустом сотен сосулек. Место звона заняла деловитая тишина.
      – Поэтому через двадцать минут мы погрузимся в одноместные спасательные капсулы и с интервалом в секунду отстрелимся в направлении планеты.
      Далее… По закону о Невступивших в Конфедерацию планетах за неоправданное внесение на нее предметов, которые не могут быть произведены туземцами исходя из их технологического уровня развития – пятьдесят лет каторги. Нат, твои ботинки пластиковые. Очень заметно пластиковые. На остальные тоже есть странные вещи. Например, на рекруте Харше неснимаемые браслет с часами и камуфлированная ткань. Почти на всех есть молнии и высокотехнологичные ткани. От них надо избавится при первой возможности, чтобы не привлечь внимания местных, которые будут не против поджарить на костре демона из другого мира.
      – Сэр, а капсулы? – тоном ветерана, осторожно намекающего молодому командиру на супердебильность приказа, спросила Лайт.
      – Капсулы… – сообщил ей кэп, что он ее слышал, и продолжил излагать нам наше положение:
      – На планете есть два центра, из которых она скрытно регулируется, и с которых из нее можно улететь. По приземлении капсула в течении пяти минут свяжется с ближайшим, и получит инструкции для вас. Капсулы имеют метку «Департамент невступивших планет», и инструкции, направленные в капсулу, будут адресованы к полевому скрытому агенту, которым становиться каждый человек департамента, так или иначе попавший на планету низкого уровня развития. Вы к этому не готовы, поэтому отнеситесь к инструкциям, как к краткой сводке и месте, куда вы попали.
      – А что же нам делать? – нервно выплеснула Блейд, построившаяся рядом со мной. Наверное, чтобы было не скучно стоять в строю.
      – Капсулы выстреливаются в одном направлении. – проигнорировал ее вопль кэп. – На поверхность мы упадем по одной линии с интервалом пять километров плюс-минус два километра. Они лягут по линии восток-запад. Первая – на востоке, пятнадцатая – на западе. Инструктор составит последовательность и группы сбора. Кулоны на шеях – радиомаяки, по которым нас найдут местные. По моим расчетам, это произойдет в течении ста-ста пятидесяти часов. Чтобы выжить, вам придется вступать в контакт с местным населением. Если вы кого-нибудь ограбите, или убьете, чтобы выжить эти сто пятьдесят часов – наказания не будет. Ясно?
      Тишина. В армии явно никто не служил, и не знает, что надо отвечать на вопрос командира о доходчивости его инструкций.
      – Я Спросил, всем ясно, что делать?! – гневно крикнул кэп.
      – Три-четыре. – тихо отсчитала Тэсс.
      – Да, сэр!!!!!
      – Хорошо. – мрачно буркнул кэп.
      – Сэр, а вы в этом? – неуверенно ткнула в его серебристый комбинезон Лайт, которой явно не хотелось соглашаться с тем, что ей просто изложили положение.
      – Я, боцман и инструктор оставим одежду в капсулах и снимем с первого встречного. Еще вопросы?
      Тишина. Да, IQ хороший – быстро народ усваивает, как из строя общаться с командиром.
      – Хорошо. До посадки… двадцать минут. Джейн.
      Джейн вышла из строя и оглядела нас взглядом, очень озабоченным необходимостью делить нас на части.
      – Так. Групп сбора будет три – я, капитан и боцман. Капитан – первая, боцман – последняя. Они будут двигаться к середине, подбирая всех из восточной и западной групп.
      – Прямо стратегический план. – буркнул Бэт.
      – Именно. Спасибо, что подобрал точную характеристику. – заткнула его Джейн. Бэт надулся и опустил глаза.
      – Я падаю шестой и двигаюсь на запад, собирая номера семь, восемь, девять и десять. Одиннадцать и до четырнадцатого – боцмана. Затем я встречаю боцмана и мы двигаемся навстречу капитану. Всем понятно?
      Отделение мыкающе-агакающим шумом выразило понимание грандиозного замысла.
      – Хорошо. Теперь, у нас… пятнадцать минут, чтобы сформировать группы. Поскольку ваше желание найти друг друга там, а затем некоторое время быть вместе очень важно, давайте я буду предлагать, а вы – по очереди высказываться. Значить, во первых, я хочу, чтобы группы были выровнены в боевом отношении…
      – Джейн, давай быстрей, а то поменяться не успеем. – мягко прервал ее Киро.
      – Хорошо. – Джейн вздохнула, ее взгляд скользнул по строю. – Группа восток: капитан, Бэт, Гриф, Блейд, Лайт. Центр: я, Киро, Дэн, Мара, Нат. Запад: боцман, Тэсс, Дарк, Мик, Харш. Теперь высказываемся. Харш?
      – Мальчик-девочка, мальчик-девочка. – высказал я в пол свои опасения, что не стоит с самого начала делать из спасательной операции послеобеденную прогулку детского садика.
      – Именно так и будем падать. – подтвердила мои опасения Джейн. – При посадке я рассажу всех. Это все, что ты хотел сказать?
      Я тяжело вздохнул. Если уж детский сад неизбежен, то надо хотя бы туриста Мика из своей группы сплавить.
      – Нет, не все, конечно. Не думаю, что Мик выскажется сам, но у них с Нат вряд ли хватит сил расцепить руки, так что поменяй его на Дэна…
      – Козел! – крикнула Нат. Крик затерялся в волне нервного хохота.
      – Лучше уж Дарк на Нат – улыбаясь за компанию, обрадовала меня Джейн.
      Я еще раз вздохнул. Прогулка намечалась интересная.
      – Дарк, Нат?… – спросила Джейн – Отлично, значит, поменялись… Так. Блейд?
      Блейд покосилась, как я рассматриваю пол, и молча покачала головой. Я не стал облечено вздыхать, хотя хотелось.
      – Понятно. Дэн?… Понятно. Киро?… понятно. Мик, Нат – понятно. Мара?… Понятно. Лайт?… Дарк?… Тэсс?
      – А можно я четырнадцатая? – спокойно с проблесками отчаянья в голосе спросила Тэсс. Значит, замирение под соусом внешней опасности, которую надо встречать спина к спине, не свершиться. Я вздохнул и стал изучать потолок.
      – Последовательность группы запад: боцман – 15, Тэсс – 14, Мик – 13, Нат – 12, Харш – 11.
      Я молча помечтал задать Нат вопрос, умеет ли она бегать достаточно хорошо, чтобы добежать до Мика быстрее, чем я до нее.
      – Все? Тогда по капсулам. Номер один справа от вас. Восток, капитан – 1, Бэт – 2, Блейд – 3, Гриф – 4, Лайт -5, Центр, я – 6, Дэн – 7, Дарк – 8, Киро – 9, Мара – 10, Запад, Харш – 11…
      Очень старательно не глядя на окружающих, чтобы не высказаться первому попавшемуся, я отсчитал одиннадцатую дверку и пошел к ней. Я нажал на кнопочку рядом с дверкой, и за спиной раздалось злобное шипение Нат:
      – Харш, запомни: если бы я была парнем, я бы сказала, что у меня на тебя не стоит.
      Все– таки придется высказаться.
      – Не беспокойся, как парень ты меня не интересуешь. А если бы ты была девушкой, то могла бы сказать, что у тебя на меня не мокнет. – посоветовал я и шагнул в дверь.
 

«Самое главное – сесть на твердое.» Малый справочник туриста, том 6 Аварии, статья Выживание на диких планетах, стр. 78, девятнадцатый абзац.

 
      – Нехило встряхнулся! – прокомментировал я кувыркание в атмосфере, когда кресло, к которому я прикрутил ремнями свою задницу, наконец замерло.
      В ответ дверь, расположенная напротив кресла, зашипела и опустилась, открыв вид на десять метров синего песка, уходящего вверх. В открывшуюся дверь никто не ворвался, чтобы быстренько, пока не испортилось, съесть мясо из упавших с неба консервов.
      – Куррорт. – буркнул я в песок и потянулся убрать из-под носа трубку, аромат из которой мешал понюхать местный воздух. Рука, взлетев, стукнула по трубке. Повторив эксперимент, и установив, что гравитация действительно несколько пониже привычной, я дал себе слово научиться прыгать через голову, и понюхал смесь воздуха и табачного дыма, которой была заполнена капсула. Воздух был сухой, жаркий и без запахов, способных перебить смесь. То есть пригодный для дыхания. И для курения.
      Выколотив пепел на пол, я забил трубку, прикурил и уставился на зажигалку. Такую обычную пьезозажигалку, за которую можно было получить пятьдесят лет каторги. Хотя, с другой стороны, полтинник каторжных мне, с моим везением, можно считать, обеспечен, так что надо хоть похулиганить напоследок, чтобы было о чем вспоминать долгими вечерами в каменоломнях.
      Хмыкнув, и сунув зажигалку в нагрудный карман, я перекинулся на составление плана действий.
      Выкинули меня здорово. Нат и Мик пулями полетят навстречу друг другу… Тэсс подберет Каршо. Значит, у меня есть вагон времени, чтобы немножко погулять.
      – Ага. Так, пивка попить и женщин понасиловать. – мрачно сообщил я двери.
      – Если вы меня слышите, нажмите кнопку в подлокотнике кресла. Это очень важно. – ответил динамик над дверью.
      – Ну ладно, обойдемся без пива. – нервно согласился я, нажимая кнопку и думая, что если скрытой камерой со спутника заснимут все, что я сделаю, то можно еще полтинничек получить. Хулиганить расхотелось.
      – Так. Так. Ага. – сказал динамик. – Итак, Яйца 1-восток, 15-запад! Как я, местный главный крупнопакостник, понял в первом, шестом и 15-ом – ваши старшие, а в остальных – молодежь.
      – …Которая не агенты и не обязана выполнять… – вставил я
      – И первый собирает 2-4, 6-ой – 7-10, а пятнадцатый – все, что останется. Так. Пеленгуем. Получаем.
      Итак, дамы и господа! Поздравляю вас с прибытием на Гонику в район скалистой пустыни. Окружающая плотность народу – люди в городах и караваны.
      С юга на линию высадки двигается нашествие, оттесняющее местные племена. Рекомендую через сорок часов начать беговое движение на север. Линия посадки легла нормально, кроме номера шесть, улетевшего на три километра севернее и номеров 10,11 и 12.
      Сердце пропустило удар. Так и знал, что все это плохо начнется.
      – 10,11,12! Ваши капсулы отклонились на десять километров южнее, совершив посадку по сработавшей на что-то системе наведения. Под местом вашей посадки непроверенный источник энергии. Рекомендую проверить.
      – Ага! Нашел кроликов подопытных! Обязательно проверю. – буркнул я. Кролики из меня, Мары и Нат были плохие.
      – Наши люди доберутся до вас через сто часов. До встречи!
      – Доберутся и разберутся! – сообщил я капсуле, омраченный тем, что мои планы погулять накрылись непроверенным источником энергии, посадившем по бокам от меня по яйцу, в одном из которых на меня не стояло, а в другом мокло, но не на меня. Чувствовал я себя так, что хотелось склеить из презервативов ОЗК и забраться внутрь.
      Капсула, как только я из нее вышел, отрезала меня от уютного кресла злобным дверным шипением, но я этого почти не заметил.
      Большое бледное солнышко, которое сразу взялось поливать меня горячим светом, заодно поливало своими жаркими лучами сюрреалистический пейзаж. Пески, пески, пески с торчащими из них зубами полированных песками скал. И никого.
      – Песочница! – прошептал я, старательно спрятав восхищение под охренением, и побрел на вершину обсыпанного песком зуба, на подножие которого открылась моя дверь.
      Обзор с верхушки камешка был настолько хорош, что я перестал жалеть об затраченных на подъем усилиях и сосредоточился на громких воплях:
      – Люди!!! Люди!!! Непроверенные источники энергии!!!
      Вопли адресовались серебристому яйцу, лениво трепетавшему парашютом на вершине горки в сотне метров западнее. Край парашюта приподнялся, из-под него медленно выползла на четвереньках тонкая черная фигура. Она взмахнула рукой и шлепнулась плашмя. Хорошо выработанный рефлекс военфельдшера схватил меня за шкирку и понес к пострадавшей.
      – Вот раненой на спину мне еще не хватало!! – пробухтел я, съезжая с горки на зацепленной ботинками куче песка.
      Нат, согнувшись, лежала под краем парашюта и, судя по характеру подергиваний, была увлечена обсуждением с желудком вопроса – выпрыгнуть ему сейчас или подождать до лучших времен, когда он сможет прихватить в компанию плотный обед.
      – Помочь? – растерянно спросил я, присаживаясь рядышком. Что делать, я знал, но предчувствие ее реакции на применение известных мне методик останавливало от попытки их немедленного применения.
      – Г-гад! – сообщила она в два приема.
      – Значит, сама напросилась. – тоном нацелившегося изнасиловать одноклассницу подростка ответил я, переворачивая ее на спину.
      – С-сучок. – вяло простонала Нат, глядя на меня злыми замученными глазами.
      – Замри, лечить буду! – рявкнул я в ответ, упиранием руки в плече предотвращая ее попытку завалиться на бок и накачивая свободной рукой небольшой шарик апатии.
      Вдавив его ей в солнечное сплетение, я предоставил ей дальше извиваться, как захочется, и потянулся за притухшей трубкой.
      – Сволочь – устало прошептала она, сворачиваясь калачиком.
      – Нат, буду чрезвычайно признателен, если ты поможешь мне удержаться от изнасилования в воспитательных целях. – бодро ответил я, раскуривая трубку. – Всухую, говорят, больно.
      – Даун… – всхлипнула она.
      Тяжело вздохнув, я метнулся к ней и вырвал заправленную в джинсы рубашку.
      – Нет! Не трогай меня!
      Ее ладони забарабанили по моим плечам. Выпустив ей в лицо облако дыма, я взялся расстегивать джинсы.
      – Нет! – она отбила мои вялые руки и, откатившись, вскочила на четвереньки.
      – Нет! Не подходи! – просипела она.
      – Ну вот видишь. – спокойно сказал я, улыбаясь как можно несексуальнее. – Ты вполне можешь двигаться, если приспичит… А нам, пока не соберемся большой толпой, очень надо двигаться. И я честно ставлю тебя в известность, что сам собираюсь, и тебя заставлю. Чего бы мне это не стоило. Кстати, пока не поздно, могу показать, что я не собирался тебя насиловать. Показать?
      – Не надо. – Она поднялась на ноги, отвернулась и, застегивая джинсы, посмотрела на капсулу. Обернувшись, я увидел, что из стенки выдвинулся какой-то здоровый ящик.
      Очень своевременно.
      – Ну если у меня нет ничего, что мне надо тебе показать, тогда изучи содержимое ящика. Думаю, там что-то полезное. И начинай двигаться на восток. Я пойду поищу Мару, чтобы тебе не страшно было со мной вдвоем.
      – Погоди… Я… Я тоже пойду искать. – попросила она, пряча панику, которая появилась, как только до нее дошло, что я сейчас она останется одна. А я было собрался убраться с глаз долой. А тут такой случай выяснить, чего она больше боится…
      – Тогда догоняй. Я не спеша иду к своей капсуле. Хотя если ты скажешь, что боишься остаться одна и попросишь подождать, я запросто…
      – Да! Да! Да! Доволен? – гневно сверкнув черными очами, она прошествовала к ящику и вытащила оттуда кожаный ремень с двумя фляжками, ножом в ножнах и десятком сумок.
      – Нехилый аварийный пакет. – прокомментировал я и отвернулся от нее, старательно думая о том, что меня ждет такой же.
      Нат догнала и пристроилась в трех шагах сбоку, на ходу отвинчивая пробку.
      – Так…Спирт!… Б-р-р-р!… Уф! Это что за вонючка?
      – Дай попробую… – я на ходу отобрал у нее медную на вид флягу.
      – Что, Иванушка, все пить тянет…
      Я не стал ей сообщать, что в очередной раз спасаю ее от окончательного превращения в козу, и поочередно понюхал, лизнул и капнул на палец.
      – Наружнее. Поливать раны. Типа живая вода. – сообщил я онемевшим языком, Сквозь онемение пробивалось слабое пощипывание. Палец начинал проявлять те же симптомы.
      – Можно тебя и дальше использовать в качестве подопытного кролика? – излишне заботливо спросила она, вешая флягу на пояс.
      – В кролики для тебя я не сгожусь по одной известной причине. А в качестве подопытной крысы – запросто. Зачем я еще нужен? До Мика всего пятнадцать километров куда-то туда. От нехороших людей, если вдруг встретятся, сама отобьешься. Так что я тебе только затем и нужен – в подопытные крысы, да сказку на ночь рассказать, чтобы ночные кошмары мучили.
      Я вынул из ящика свой комплект и замолк, увлеченный изучением содержимого сумочек.
      Спички без чиркаша. Обо все зажигающиеся, наверно. Хирургическая игла, моток ниток, скальпель из камня, медный пинцет. Моток тряпочек для перевязки. Какой-то жутко кислый порошок. Огуречного запаха мазилка, наверно, от комаров.
      – Да блин, хорошо придется потрудиться, чтобы доказать дикарю, что все это барахло – местное. – высказался я, раскладывая иглу, нитки, скальпель, пинцет и бинты по местам. Мазилки от комаров во время службы мне не выдавалось, и ее с порошком я сунул в первые попавшиеся карманы.
      – У тебя получиться. – Нат изо всех сил пыталась дать понять, что она хамит. Это не дело. Злобно подкалывать – это я понимаю. А вот хамство не терплю.
      – Я начинаю понимать, почему ты боишься одиночества. – ответил я, задумчиво жонглируя каменным ножичком, чтобы приучить к нему руку. Нат испуганно отдалилась еще на два шага в добавок к уже набранным трем. – Если некому будет тебя слушать, то пакости придется говорить себе и дело кончиться суицидом, поскольку себе не соврать, и ты прекрасно будешь знать, что все, что ты говоришь себе – правда, а кроме хамства, ругательств и крика ты ничего не умеешь…
      Нат открыла рот, напоролась на мой насмешливый взгляд, закрыла его и задумчиво отвернулась и задумалась над поведением. Я очень понадеялся, что над своим.
      – Ладно, извини и давай забудем… – сообщила она итог раздумий, пряча горе от неизбежности общения со мной под вежливым спокойствием.
      Помириться, конечно, было бы неплохо. Только как я буду поддерживать в ней бодрость и злобность, чтобы двигаться? Значит, не будем забывать.
      – Две минуты сорок секунд. – сверился я с часами. – Довольно быстро, если ты действительно готова исправиться, а не обеспечиваешь свое выживание. По этому поводу надо выпить на брудершафт.
      Нат изучила мой веселый оскал и обиженно буркнула:
      – Да ну тебя!
      – Мне же легче. И так сердце кровью обливается, когда приходиться заставлять тебя двигаться под угрозой изнасилования, а если ты еще и отвоюешь себе кусок жилплощади в этом окровавленном органе, то нас точно съедят аборигены. Тебя, в крайнем случае, если удастся притвориться достаточно целой, оставят на должности любимой наложницы племени.
      Она рухнула на колени, сгорбилась и тихо заплакала. Вид у нее был настолько несчастный, что я чуть было не заплакал от жалости и за компанию. Затолкав слезы обратно глубоким-преглубоким вздохом, я плюхнулся на песок напротив.
      Не угадал. Надо было мириться.
      – Все. – всхлипнула она в сторону. – Никуда я больше не пойду. Делай со мной что хочешь.
      – Ладно. – уныло согласился я, отирая ее слезы. Кожа у нее была холодная. – Сначала я сделаю так, что ты перестанешь плакать. – набрав воздуха, я поднял ее лицо и тихонько подул, стараясь не думать о мощном табачном запахе. Еще раз. – Ну вот. Слезки высушили. Теперь я подниму тебя на ноги. Вот. Потом возьму за руку…
      – Харш. – шепнула она, апатично глядя в сторону.
      – А?
      – Обними меня, пожалуйста, крепко-крепко.
      Проглотив обширный комментарий, я вполсилы вжал ее закрученную в узелки спину в забитые разным барахлом карманы.
      Ее руки вцепились мне в спину, нос зарылся в плече, и мне стало хорошо, как йогу в момент достижения нирваны. Я, большой и сильный, плыл где-то в пространстве, ласково касаясь чего-то доверчивого, и очень нуждающегося в защите.
      – Харш… мне страшно… – согрел ухо ее шепот
      Мгновение я выбирал, составить ей компанию или поиграть в героя. Удержать дистанцию я уже пробовал…
      – Мне тоже. – прошептал я, поглаживая ее ухо носом. – Только за тебя и за Мару. Так интересней бояться. Так что можешь перестать бояться за себя – моей боялки хватит на двоих. На тебя и на Мару. На себя вот только не остается… Ты не могла бы понервничать о том, что меня могут подстрелить из лука или отравить?
      Она согласно потерлась носом о плече. Мне было очень хорошо. Нестерпимо хорошо.
      – И еще. Меня совершенно необязательно…
      – Э-э-э… граждане!
      Дружно вздрогнув, мы посмотрели на Мару, стоящую на вершине бархана. Вид у нее был, будто мы не просто стоим, обнявшись.
      – Может быть, я не совсем вовремя…
      – Мара! – завопила Нат. Она вытекла из моих рук и побежала навстречу Маре, распахнув объятия. Мара кинулась навстречу. Я приготовился глупо улыбаться, с умилением наблюдая нежную встречу подруг. Но приготовления пропали даром. Как только они встретились, обнялись и нацелились поплакать на плече друг у друга, земля под их ногами разверзлась и они с коротким взвизгом исчезли в дыре метр на два.
 

«Если Вы попали в могилу – можете расслабиться. В ней обычно спокойно.» Малый справочник туриста, том 6 Аварии, статья Выживание на диких планетах, стр. 190, второй абзац.

 
      – Етидрено трешить необратимо гнилой анус виноватого!!!! – высказался кто-то временно заменяющий меня. Я был очень занят придумыванием эффективного способа избегнуть магической атаки.
      Секунд через пять до меня дошло сообщение из нетронутых паникой глубин памяти, которое гласило, что в природе нет существ, способных аккуратно исчезать куски почвы метр на два на три с гаком, и избирающих именно этот способ, чтобы тупо приколоться над незнакомыми девушками, и что самое большее, на что я мог надеяться – заранее изготовленная ловушка, а если быть реалистом, то логичнее всего будет предположить, что это вход в чью-то норку, не выдержавший массы положительных эмоций, переполнивших подруг.
      – Уф! Это ж надо так фэнтези перечитать! – сказал я, утирая пот и глядя в дырку, не спеша засасывающую песок. Песок наверняка присыпал то, что осталось от Нат с Марой.
      Через пару секунд я лежал поперек дыры и вглядывался в темноту. В темноте на глубине четырех метров виднелась горка песка с торчащими из-под нее ногами. Больше в темноте ничего и никого не виднелось.
      Закинув ноги внутрь, я собрался с духом и ухнул вниз, чуть не вывихнув кисти, попытавшиеся остаться наверху.
      Внизу было тихо. Никто не вышел из темноты, чтобы съесть или, на худой конец, уволочь, чтобы потом отложить в меня яйца. Пахло чем-то знакомым.
      Подняв попу с горки, я чиркнул зажигалкой и осмотрелся.
      В паре шагов виднелась стена с узкой ванночкой, уходящая вместе со стеной в темноту. В темноте смутно угадывались две остальных стены в десятке шагов и пара каких-то тумб в третьей. В ванночке плескалась жидкость, наполнявшая воздух знакомым запахом. Керосина.
      Отвернувшись, чтобы не испортить удовольствие от созерцания этой загадочной комнаты, я занялся срочной задачей – спасением девушек от удушения методом вытягивания за ноги из непригодной для дыхания среды. Воспользовавшись тем, что они не могут протестовать, я вошел в роль доктора и старательно ощупал их.
      Ничего, кроме свежих шишек на голове, медика в них заинтересовать не могло. Меня, конечно, могло, но зал за спиной был гораздо интересней.
      Затянувшись напоследок, я выщелкнул уголек в ванночку. Огонь вспыхнул, пробежался вдоль стен, осветив зал десять на сто. Я тихо взвизгнул от восторга.
      Нат и Мара рухнули в пустой части зала, почти полностью уставленного каменными ложами, на которых лежали тела в доспехах. У столов, насколько было видно, стояли разные горшочки и мешочки.
      Судя по состоянию скелетиков, приветливо улыбающихся из ближайших ко мне шлемов, в гробницу не заглядывали лет пятьдесят. Вполне достаточно, чтобы сгнили тряпочки и жрачка, но самое оно для алкогольных напитков. Я очень рассчитывал, что в горшках и кувшинчиках не манная каша.
      Осталось только придумать, как все это взять, не напоровшись на разные ловушки.
      – Да уж… В сказку попал… – буркнул я, начиная осторожно продвигаться вперед, облизывая взглядом каждый сантиметр. Пол в центральном проходе был выложен плитами. Такими аккуратными два на два. Настолько аккуратными, что даже ходить по ним не хотелось.
      Поддерживая в себе полную готовность в любой миг прыгнуть назад, я осторожно, заранее цепляясь рукой за ложи, двинулся вперед, нащупывая себе путь ногой.
      Через постамент я нашел первую плиту, проваливающуюся от среднего нажатия.
      – Ага! А я уже начал подозревать, что у меня паранойя! – радостно сказал я в яму, утыканную ржавыми ножами, на которых висела пара скелетов.
      – Прям таки Принц Персии . – добавил я и посмотрел на потолок. Потолок надежды не внушал – толстые бревна с огромными темными щелями между ними. В щелях могли таиться, ожидая часа, когда я дерну за веревочку, разные острые предметы.
      – Как бы не прилечь рядом с хозяевами. – сказал я щелям, поднимая с подножия кувшинчик. Отбив пробку и понюхав что-то, что когда-то было ягодами, я осторожно отхлебнул и облокотился на ложе. Под потолком что-то скрипнуло. Я замер.
      Так. Предположим, что там что-то, что попробует подпортить мне здоровье при попытке снять какую-нибудь фиговину с ложа. Что? Толщина потолка не больше метра. По крайней мере, в области того входа, в который мы ввалились. Арбалеты? Сверху под углом наугад? Одноразовые? Вряд ли. Скорее, что-то типа булыжника на веревочке. Или маятника смерти.
      – Так-так. – сказал я и резко присел за постамент. По бокам постамента со свистом пронеслись два огромных топора.
      Они с щелчком исчезли в потолке, подкинув косточку моим мыслишкам, пытающимся разгрызть загадку о безопасном разграблении гробниц.
      – Так. Значит, маятники, которым что-то придает дополнительное ускорение, вылетают при изменении давления на платформу. Ага. Заходим со стороны прохода. И встаем на него…
      Встав, я уставился в стенку и сразу нашел маленькую щель напротив ложа. Прикинув, что трупа вполне хватит, чтобы за ним спрятаться за вылетевшим из стены, я плюхнулся на ложе.
      Из щели с ревом хлестнуло пламя. Заорав, я рывком сдернулся в проход и схватился за затылок. В следующее мгновение руки рванули к краю ложа и удержали тело от падения в яму, разверзшуюся под ногами.
      – Плат!! – высказался я, вылезая на узкий бортик под ложем.
      – Не ругайся! – громкий и очень наставительный голос вызвал мощный вздрыг тела.
      Повернув голову, я посмотрел на Мару, стоящую в начале прохода. Отпустив ложе, я приготовился к наблюдению ее реакции на топорики, просвистевшие по бокам.
      – Епть твою… – ошарашено прошептала она, круглыми глазами глядя в то место, где исчезли топорики.
      – Так и я о том же. – устало сказал я, поливая затылок из лечебной фляжки. Кожа утихла. Облегченно вздохнув, и отхлебнув из кувшинчика, я потянулся за ближайшим мешком. Хотя бы в одном из них должна была быть веревка.
      – Ты можешь оттуда выбраться? – звенящим от волнения голосом спросила Мара.
      – Могу. И еще я уверен. что могу стибрить пару острых предметов, несмотря на все эти навороты в стиле Инди Джонса . Например, веревкой.
      – А теперь представь, что ты строил этот могильник. – тоном умного дяденьки, беседующего с тупым мордоворотом, попросила она.
      Я попробовал. Сразу никаких идей по контрверевочной методике в голову не пришло.
      – У тебя есть мысль? – удивленно спросил я, потроша очередной мешок.
      – Нет. Но я не думаю, что строители были глупее тебя.
      – Знаешь, если ты такая умная. то придумай, как снять…
      – Я не умная. Я – начитанная. – гордо сообщила она.
      – Тогда начинай вспоминать, что ты читала о стибривании веревочкой барахла с платформы, при уменьшении давления на которые по бокам пролетают топора, а при залезании на которую над ней лупит огнеметом, а потом в полу открывается плита. Ага. Веревочка.
      Извлеча из мешок пяток метров тонкой стальной цепочки, я занялся поиском первой жертвы.
      – Харш, а ты как думаешь – это вообще нормально, могилы грабить? Я уже не говорю о разных проклятиях.
      – Проклятья – это или вирусы, которых у нас уже полна кровь, или что-то ядовитое или радиоактивное на рукоятях. А здесь – нормальное оружие хозяев. Бывших. Спрячься за тумбочку.
      Мара наградила меня скептическим взглядом и исчезла за тумбочкой.
      Глубоко затянувшись, я присел за тумбочку и дернул за цепь, медицинскими ниточками привязанную к алебарде, которой я собирался нащупать дырки в проходе.
      Алебарда с грохотом рухнула на пол. Маятники свистнули и затаились под потолком.
      – Так.
      Подкравшись к добыче, я трясущимися от радости руками вытащил ее из петли. Потом посмотрел на выглянувшую за тумбы Мару и продолжил лекцию о пользе разграбления гробниц.
      – И грабить могилы – это нормально. – сказал я, покручивая алебарду. Тяжеловата и непривычна. – Судя по жителям этой комнатки, на этой планете любят резать друг друга, не говоря уже об инопланетянках. А отбиваться за троих, мадам фехтовальщица – я не шестой дан карате. Так что, если не затруднит, следуй за мной и отмечай плиты, которые проваливаются.
      – Боюсь, что метить территорию – это работа особей мужского пола.
      – У меня ноги плохо задираются. Кстати, если нечем метить, воспользуйся кувшинчиками. Там, вроде, что-то жидкое.
      – Засранец. – восхищенно сказала она, топая по проходу. Мне навстречу. Эффектным ударом алебарды провалив плиту, на которую она нацеливалась вступить, и насладившись видом ее округлившихся глаз, я повернулся и побрел по проходу, простукивая пол и думая, что надо присмотреть что-то, в чем Нат не будет чувствовать себя лошадью, засаженной в танк в качестве двигателя.
      – Мар, ты, кстати,… еще одна… себе барахло присматривай.
      Пять секунд тишины.
      – Эй! – я обернулся. Мара смотрела на труп на тумбе. Посмотрев на тумбу, я понял, что она себе барахло уже нашла. Скелет в доспехах казался очень маленьким на двухметровой тумбе. Оглядев длинные рыжие волосы, выбивающиеся из-под остроконечного шлема, таз, распирающий кольчугу шире плеч, обитые серебром сапожки, я высказал очевидный вывод:
      – Женщина.
      – Что? – оторвалась Мара от созерцания черепа. Вспомнив, что когда у Мары была прическа, она была светло-рыжая, я сообщил:
      – Эта воительница, должно быть, была на тебя очень похожа.
      Мара уставилась в пол. Очень грустно уставилась.
      – Мар, у тебя из родственников никто безвременно не умирал? – высказал я вслух догадку.
      Мара вздохнула, выигрывая маленькое сражение с выдрессированной привычкой «не рассказывать о своих неприятностях, что бы не случилось».
      – Мама. Родами.
      – Ага. – брякнул я в пол. Слова все куда-то разбежались и попрятались.
      – Так что она похожа не только на меня… – Мара подняла голову и упаковала печаль в усталость.
      – У тебя какие-то проблемы с тем, чтобы залезть в этот доспех?
      – Да нет. наоборот. Мне что-то показалось, что мне посылка от мамы… Только… Харш…
      – Я сам сниму.
      – Спасибо.
      Выколотив трубку, я пошел дальше.
      Найдя и отметив еще три падучих плиты, мы пошли обратно. Мара – приводить в сознание Нат. Я – тырить ее наследство.
      – Ну как? – спросил я Нат, вываливая перед Марой сапожки, кольчугу, шлем и саблю. Нат, полулежа у стены, ощупывала шишку под заботливым присмотром Мары.
      – Больно. – проскрипела она.
      – Мертвой водичкой полей. Помогает. Мне затылок подпалило, пока тебе вооружение искал. Полил – и нормально.
      – И что, нашел? – заинтересованно спросила Нат, отрываясь от головы. Мара выдернула пробку из своей фляжки.
      – Нет еще. Хотел у тебя спросить – тебе подлиннее и потоньше или покороче и потолще?
      – Мне все равно – в салат. – буркнула она, подставляя макушку Маре.
      – Понял вас.
      Через пятнадцать минут я вернулся, нагруженный самым маленьким из наличествующих шлемов, кольчугой и полутораметровым узким мечом.
      – Извини, лучше не было… – начал я извиняться еще издали.
      – Фигня, потянет. – бодро отмахнулась Нат. Подойдя поближе, я увидел причину бодрости – пару кувшинчиков. Мара, видно, собралась хлебнуть для храбрости перед тем, как примерять наследство.
      – Ну тогда попробуй все это надеть и не упасть. Все равно не поверю, что под тяжестью.
      – Не волнуйся, милый, если уж я упаду от алкоголя, то не скоро. Ты лучше принеси мне что-нибудь в другую руку. Кинжал какой-нибудь…
      – Ага, счас. Мальчика нашла.
      Отобрав у нее кувшинчик, я допил его и направился рисковать своей незастрахованной жизнью, добывая экипировку себе.
 

«Оденьтесь, оцените, как вы выглядите, и решите, кто вы теперь. И не выходите из роли, если хотите, чтобы вас хоть немного понимали.» Малый справочник туриста, том 6 Аварии, статья Выживание на диких планетах, стр. 29, первый абзац.

 
      Моя экипировка лежала в средине зала в левом проходе. Ложа в правом проходе не было. Вместо него была очень дырявая стена.
      Правда, вознаграждение оправдывало труды. Напротив дырочек лежали глухие латы из кучи пластиночек подозрительно светлого металла. Стальные рукавицы сжимали топорик, очень похожий на раскинувшего крылья дракончика с извивающимся хвостом. Кроме формы и степени защиты секира привлекала загадочностью материала – какого-то светло-коричневого камня.
      – Что-то больно похоже на титан и хрен знает что. – задумчиво высказал я трупу мнение о его доспехах. – И дырки в стенах явно не огнеметные. И что-то бортиков вокруг нет – только плиты, наверняка падающие. Бедный Наверняк!
      Отойдя на пару тумбочек, я примерился и кинул алебарду на латы. Все пространство вокруг постамента на секунду вспыхнуло ослепительным зеленым светом.
      Тупо посмотрев, как плиты встали на место, я закрыл рот и присел подобрать трубку.
      – Лазерная решетка. – промямлил я в пол.
      – Что за фейерверк?! – спросила Нат за спиной. – И где мой ножик?
      – Да погоди ты со своим кинжалом. – недовольно побурчал я, озлобленный не сколько тем, что она хотела кинжал, сколько тем, что не услышал, как она подкралась. – Тут какой-то нехороший человек мои доспехи положил за лазерную решетку.
      – Какую решетку? – неверяще растянула Мара.
      – Лазерную. Мои титановые доспехи и кремнийорганический топор в лазерную решетку. – терпеливо объяснил я.
      – А-а-а. Ты же у нас особенный. Простой честной стали тебе не хватает. – буркнула Мара, обиженная моими терпеливыми объяснениями. Рано обиделась. Я еще не начал обижать.
      – Конечно. Надо же будет мне от вас как-то отбиваться, когда вы напьетесь…
      – А нам как прикажешь от тебя отбиваться, если ты напьешься? – возмутилась Нат в достаточной степени весело, чтобы можно было решить, что она шутит.
      – Если я напьюсь и меня потянет на подвиги, то у меня на вас поднимется не рука. А теперь пожалуйста, дайте мне сообразить, как спереть это барахло.
      – Как-как! Найди пульт и отключи лазеры. Будто в Квейк не играл. – высказалась Мара.
      Секунды две-три какое-то место из Квака распихивало остальные картинки, вытягиваемое мощным канатом внимания. Потом, вытащенное на поверхность, оно совместилось с парой страниц учебников физики и защелкнулось в изящную схему.
      – Точно! – заорал я, направляясь к торцу ложа. Осмотрев его, я надавил наискось. Пластина сдвинулась. – Ни один абориген не знает, что лазер – это не просто огонь, а очень навороченный свет…
      Я осекся, глядя на клубы дыма, залетевшие в боковой проход. Дым, как в боевиках про шпионов и грабителей, проявил тоненькие белые лучики на уровне колен.
      – Ни хрена себе… – прошептала Мара из прохода. Нат шумно сглотнула.
      – Так… – прошептал я. глядя, как клубы дыма высвечивают фотоэлектронных сторожей с другой стороны. – Значит под экранирующей пластиной с торца – пульт. Про пульт можно сообразить. И про пластину тоже. Отодвинуть…
      – Не в ту сторону и не на то расстояние. – подсказала Мара.
      – Спасибо. Дальше потяну цепочкой. Потом что-то на пульте и в боковой проход под фотоэлектронный спуск. Все сходиться. Ну, зачнем.
      Плита, укушенная пинцетом, надетым на цепь, после прохождения половины дистанции сама отъехала до щелчка. Переглянувшись с девушками, напряженно следящими за мной из-за тумб по другую сторону ловушек, я, проверив дымом дорогу и перешагнув через лучи поперек прохода, уселся перед торцом.
      – Ну что там? – нетерпеливо прошептала Мара.
      – Пластик. В нем красный квадрат с пятью стрелками, не правильным, к квадрату…
      – Стрелки разной длинны? – спросила Нат
      – Ага. Под пальцы. Только непонятно, не против ли стрелок надо гладить?
      – Харш, не паранойствуй! Я тебя умоляю. У меня сил скоро не останется за тебя бояться…
      – Ладно, уговорила.
      Я, затаив дыхание, положил пальцы на концы стрелок и собрал их в середину.
      – Каярк оклад хвурр! – металлически сказал постамент. С полусекундной задержкой усиленно имплантированная память донесла, что мне предлагают замереть, пока не сгорел.
      – Великолепно! – отцедил я через стиснутые мундштук зубы. Страх зашевелился и потянулся.
      – Харш… На кисти луч. – еле слышно прошептала Мара.
      – Один? Больше нету? – поинтересовался я, нервно уминая страх, требовавший перестать думать и немедленно начать действовать.
      – Один.
      – И то ладно.
      Пыхнув дымом и прикинув, что луч нацелен на квадрат, я осторожно приподнял ладонь, медленно вытащил из кармана билетик на автобус и лизнув, наклеил его на квадрат. Еще один. Потом убрал руку. Луч уперся в билетики.
      Вздохнув, я уставился на панель.
      – И что дальше? – спросил я ее понятным ей языком.
      – Команда «дальше» принята. – отозвалась она и осветилась.
      – Комп, блин! – удивился я.
      – А ты ожидал золотого ключика? – ядовито осведомилась Мара.
      – Не… Оп. Так. Круг. Диаметр… Пять чисел, слава богу, арабские. Цифры нумерованы… Ага. Вот и кнопки. Раз-два-три-четыре-пять, вышел кролик в поле срать. Другой кролик прибегает, прямо в первого вонзает. Трах-трах. Ой-ей-ей. Какал спермой кролик мой.
      – Харш! – шокировано крикнули девушки хором.
      – А округленное Пи на два будет 4,28… Так… Прямоугольный треугольник с катетами пять и три… Гипотенуза… Так… Ха!
      – Что – Ха? – нервно спросила Мара. – Если чего, спроси…
      – Да нет, спасибо. Тут загадка специально по мою душу. Клетка без ядра. Человек. Что-то аморфное, наверно гриб, Дерево. Животное. Пусто. Жмем пусто…
      – Убери руку. – потребовал компьютер.
      – Блин! – ответил я ему, и посмотрел на билетики.
      – Убери руку. – повторил компьютер.
      Я сорвал билетики, запоздало подумав, что надо было убраться подальше.
      – Защита не работает. – сообщил компьютер и отключил экран.
      – Пу-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф! – ответил я ему.
      – Осторожней! – вскрикнула Мара. Рефлекс откинул голову назад, и верх рванувшего на меня надгробья чиркнул по носу вместо того, чтобы снести голову. Другой рефлекс откатил тело в сторону и рухнувшая плита ни кого не придавила.
      – Писец какой-то. Ни хера себе прощальные шуточки. – очень нервно сообщил я тумбе, как только рефлекс, готовый откатить тело еще на пару километров, утихомирился.
      Тумба в ответ зажужжал и плавно выдвину из недр второе дно с арбалетом и ящиком стрел.
      – Ну вот. А я уже рассчитывал на пулемет или хотя бы гранатомет. – разочарованно протянул я и встал
      – Ух ты! – восхищенно скала Нат моему новому самострелу. – Может быть, даже скорее всего, именно гранатомет тебе и достался. По крайней мере, снаряжать это просто стрелами я бы не стала.
      – Да уж… – поддакнула Нат, разглядывая плоды последней стадии развития арбалетостроительной мысли.
      Я понял, что оторвать их от созерцания можно только дав пострелять и просто потрогать, и пошел снимать арбалет с плиты, очень надеясь, что он не сложнее М-16 и я смогу разобраться в нем достаточно быстро, чтобы показаться девочкам опытным пользователем этой модели.
      Так. Очень легкий. Очень глубокое ложе. Ага. Магазин стрел на пять. Тетива не дает стреле подняться, а планка выше – вываливаться во взведенным положении. Тетива заведена внутрь свободно катающейся железячки к которой с другой стороны привинчен тросик, уходящий внутрь приклада. Перевернув арбалет, и осмотрев курок и затвор с дыркой под три пальца, я всунул их туда, левой упер приклад в плечо и надавил правой вниз. Рычаг, довольно легко двигаясь, описал дугу, взведя тетиву, и ненавязчиво потянул руку к спуску. Я нажал спуск и с наслаждением ощутил, как арбалет дернулся от сильного рывка. Потом посмотрел на ящик.
      Стальные древки ровными рядами по семь. В одном отделении – металлические с тонким трехлопастным оперением, десять рядов… В другом, полупустом – три ряда с медным и два ряда с серебряными. На ребре полупустого отделения красовались медная схема кумулятивного заряда и серебряная – боеприпаса объемного горения .
      – Любопытно. – сообщил я серебряным оперениям и вытащил ряд обычных стрел, удерживаемый вместе зажимами. Найдя, как отодвинуть запирающую планку, я впихнул стрелы на дно магазина, задвинул планку, снял зажимы и повернулся к девушкам, осторожно держа арбалет наперевес.
      – Семизарядный, магазинный, с водокачковой системой натяжения. Как стреляет – выясните сами, пока я одеваюсь. Только друг друга не перестреляйте.
      – Тебя, значит, можно? – игриво спросила Нат, осторожно принимая арбалет.
      – Ой, тетенька, не пугайте, у вас и так в кольчуге, шлеме и с рукояткой из-за плеча вид страшный. – тоном малолетнего хулигана ответил я и направился к моменту, который оттягивать дальше было некуда – первому объятию с загадочным топором.
      Присев на корточки, я внимательно посмотрел на хвост топорика, изукрашенный мелкими чешуйками, на крылья лезвий и почувствовал, что топорик живой. Чутья у меня маловато, особенно на разные амулеты и иконки, но отличить кирпич от магического кольца я смог бы. Если бы кто-нибудь показал мне магическое кольцо. Или топор.
      Топор тихонько лежал в руках трупа, как дракончик в норке и спокойно ждал, когда я коснусь его и можно будет обнюхаться.
      Вздохнув, я на всякий случай сказал:
      – Ну, здравствуй, топор, – и положил руку на топорище.
      Что– то ворвалось в меня, осторожно потрогало картинки памяти, закинуло парочку новых и исчезло.
      – Так… – прохрипел я и осторожно вспомнил, кто я, где я, как меня зовут, а потом – что стандартная секира модели «Драконье Крыло» комплектуется модулем распознавания хозяина, модулем автозащиты от использования другими лицами и информационным модулем, который только что закинул в меня информацию, что конкретно этот экземпляр укомплектован плазмогенератором на эмоциональном питании.
      Я долго сидел, пытаясь смириться с тем, что мне в память без спроса засунули какие-то среднепонятные воспоминания. Факт этот не спеша вытягивал на поверхность эпизод из жизни злоблинской разведки. А вместе с ним – и злобу.
      – Харш! – рявкнула Мара.
      – А? – воспоминания и злоба отпрянули от крика. Я обернулся к ней, удивленно посмотрел на острие глядящей мне в лоб с стрелы, а потом на закушенную губу Мары. Она скосила сощурившиеся глаза мне под ноги.
      Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть медленно затухающие на остриях топора слепяще-белые полоски.
      – Ага… Теперь понятно, что такое плазмогенератор на эмоциональном питании… Мар, опусти, пожалуйста, стрелялку. Я не собираюсь рубать тебя на котлеты. И на бифштексы тоже.
      За спиной раздался шумный вздох и лязг опускаемого арбалета.
      – А что такое плазмогенератор на эмоциональном питании? – неуверенно выговорила Нат.
      – Это значит, что когда я злюсь, топор перерабатывает эмоции в плазму, распределяемую по остриям, что делает его способным рубить все подряд. Как лазерный меч из Звездных Войн.
      – Харш! – жалобно всхлипнула Мара.
      – А? – я вынул топор из перчаток доспеха и отложив в сторону, занялся поиском способа снять доспех.
      – Харш, я боюсь… – сказала Мара тоном оказавшейся ночью на кладбище девочки. – Тебя. Я не понимаю, что ты такое! Слышишь, не понимаю!!!!! – закричала она.
      – Слышу-слышу. Я тоже не понимаю. – добродушно согласился я, увлеченный переворачиванием доспеха и изучением чехла под топор, обнаружившегося на спине.
      – Что? Ты не можешь сказать, что ты такое? Или не хочешь? Черт подери! Ты больше похож на инопланетянина, чем Джейн, боцман и капитан, вместе взятые! – крикнула она. Я был слишком занять топором, чтобы сочинять что-нибудь успокоительное, и сказал правду:
      – Конечно. Они, в конце концов, люди. Хомы Сапиенсы в десятом-двадцатом теле. А я всего во втором.
      – Что ты имеешь в виду? – прошептала Мара еле внятно.
      – Что если… Ага! – я повернул в пазах шлем и сняв его, удивленно заглянул в пустые доспехи. -… Ты можешь представить себе, что души переселяются и существуют другие биологические виды, то я две жизни назад первый раз вселился в человека, а до этого жил в телах другого вида. – брякнул я, увлеченно растягивая пружинки, скрепляющие пластинчатые рубашку, штаны и ботинки.
      – И как там? – спросила Мара, изо всех сил демонстрируя опасения от беседы с шизофреником, вооруженным плазмометом.
      – Нормально. – я начал раздеваться.
      – Как – нормально? И что ты вообще делал на Земле? В прошлой жизни? – Мара говорила совсем нормальным голосом, видимо, успокоенная видом моей вполне человеческой задницы. Для того, чтобы успокоить ее окончательно, я занялся изложением автобиографии.
      – Ну так, по мелочам развлекался. – Я влез в штаны и затянул ремень. Присел, встал. Чуть стесняет, но носить можно. – Вторую мировую организовал чтобы комунисты планету не захватили, инопланетную резидентуру, которая коммунизм изобрела, изничтожил, ЦРУ обучил, чтобы с КГБ на равных были.
      – А чего же ты в этой жизни не… ну… – уже насмешливо спросила Мара.
      – Во-первых, меня в прошлой измочалило так, что хотелось лежать и ничего не делать. А во-вторых, я, как ты заметила, все-таки неплохо устроился. – сказал я и навинтил основание шлема на воротник. Отодвинув с лица на затылок и подбородок полукруглые заслонки, я засунул Крыло в чехол, сунул трубку в зубы и помахал руками, пытаясь понять, что стесняет движение больше – доспех или натянутый на него камуфляж.
      – Харш! – сказала Нат точно так же, как говаривала моя мамочка, когда я приходил домой после пары часов игры в диверсанта-пиротехника на стройке.
      – Сам знаю. – буркнул я и проследил взгляд Нат. Нат задумчиво уставилась на мои осиротевшие ботинки. Потом глянула на свои бахилы и подняла на меня вопросительный взгляд.
      – Бери, только боюсь, без пропахших мужиком шерстяных носок этот сорок третий разношенный на твой максимум сороковой будет несколько болтаться… Но я очень рад, что ты хочешь усыновить мои верные ботинки. Я бы не смог их бросить после года верной службы, а мое текущее одеяние с ботинками через плече смориться в два раза не страшнее.
      – Ладно. Хоть пропахну мужиком. – бесшабашно сказала Нат, присаживаясь на пол и начиная снимать бахилы.
      Мара, сидевшая на полу с арбалетом в обнимку, посмотрела на Нат но ничего не сказала. Видно, не нашла приличных слов.
      – Нат, а ты уверена, что Мик нас правильно поймет, обнаружив, что ты пропахла мной? – тоном любовника, заранее подыскивающего шкаф, спросил я, успешно вынимая арбалет из ослабевших рук Мары. Мара поочередно изучила нас и выдала результаты наблюдений:
      – Ребят, может я – третья?
      – Ага. – согласился я, нацеливаясь на входную дверь в конце прохода. Щелк-цванг! – Надо же кому-то свечку держать! – я повесил арбалет на плече и занялся обустройством на себе запасов стрел.
      – Эй, блин! – гневно воскликнула Нат, приступая к освоению правого ботинка. – Какую такую свечку? Мы с Марой любим темноту!
      Откуда-то нарисовался пятисекундный порноролик с нами тремя в исполнителях главных и не главных ролей.
      Злоба, в которой не было места ничему созидательному, в том числе размножению, тоже увидела ролик. Властная зеленая чешуйчатая рука из глубин памяти вырубила изображение и схватив за шиворот, встряхнула, вытряхнув все игривое настроение и скрутила в состояние кирпича, угрюмо лежащего на краю крыши.
      – Все с вам понятно. – выдавил я и направился ко входной двери за стрелой, мечтая о паре десятков вооруженных до зубов злодеев, очень желающих меня зарезать. Ни один другой способ поднять настроение не имел шансов сработать.
      До двери я не дошел. В нее пару раз что-то бухнуло, прогибая вовнутрь. В пролом заглянуло рыло окованного сталью бревна, а потом оно исчезло в темноту и из темноты в комнату гибкой походкой на полусогнутых ногах зашли четверо низкорослых мужиков в меховых жилетах с саблями. До полного сходства с татаро-монголами им не хватало меховых шапок, раскосых глаз и косматых причесок, которые у них отсутствовали вовсе, заменяясь заплетенными в косички бородами.
      Что– то сильно стукнуло в грудь. Отступив на шаг для сохранения равновесия, я посмотрел на пол и увидел длинную стрелу. Следующий удар пришелся по голове.
      Страшно не было. Воспоминания кого-то, кто мог испугаться и превратить меня в машину по быстрому умерщвлению всех в радиусе броска ножа, всплыли и захватили меня, окутав апатичным туманом.
      Я не хотел гнева. Он будил страх, что меня убьют. Я не хотел страха – он заставлял убивать. Я не хотел убивать – устал. Я вообще ничего не хотел.
      – Харш!!!! Помоги!!!!
      Кто– то живой, кто обычно и есть я, ухватился за это вопль, как за ниточку, и медленно вытянулся за нее из топкого болота воспоминаний.
      Вяло обернувшись и получив удар в поясницу, я увидел зрелище, которое ударило по апатии, как спирт в голову.
      Нат и Мара стояли плече к плечу на краю провала в полу и отбивались от двух мохнатожилетных. Еще трое, отойдя на пару шагов, деловито изготавливали луки к стрельбе.
      Мелькнула фотография двух тел на полу, у которых под шлемом кровавые пятна с торчащими оперенными древками.
      Я напугался. Испуг рванул цепной реакцией, разросся в страх, страх смел все мысли, заметался по телу, заполняя его мириадами завихрений, требующими двигаться, чтоб выпустить их.
      Легкие вытолкнули воздух сквозь скрученное горло, руки сдернула арбалет и взяли на прицел крайнего лучника.
      Страх убить мгновенно окаменил тело. Понимание, что сейчас я убью и меня за это смогут наказать, заморозил все силы, все эмоции. Руки, придавленные тяжестью арбалета, опустились.
      – Ха-а-а-арш! – завизжала Мара, глядя, как центральный лучник, улыбаясь, нацеливает стрелу ей в лицо.
      Какое-то мгновение, очень долгое, я чувствовал себя очень слабым и ни на что не годным – ослепшим безруким стариком. Это ощущение отделило меня от всего – тела, памяти, эмоций из этой памяти. Потом оно отделилось само…
      … Какая-то комната. Очень деградировавшие существа, прилепленные к телам. Одни тела хотели убить другие тела. Это не нравилось.
      Тела медленно махали кусками стали. Еще трое поднимали метательные устройства.
      У меня тоже было тело, и в руках у него тоже было метательное устройство. Мое тело, повинуясь желанию, подняло устройство и использовало его. Перезарядило. Использовало. Перезарядило. Использовало.
      Я посмотрел на три испорченных тела, существа в которых с удивлением начали понимать, что они – не тела и испортил два тела с острыми кусками металла, нападающими на те тела, порчи которых я не хотел. Почему? В одном из них существо, которое мне нравиться. Похожее на то, которым я люблю притворяться…
      Нат.
      …Память, зацепив меня крепко сцепленными друг за друга картинками, втащила обратно в себя…
      Бум! Что-то ударило по затылку. Я ошарашено посмотрел на пятерых бородачей, которые стояли, несмотря на торчащие из середин груди оперения стрел. Они попадали на пол.
      Я посмотрела на свои руки, держащие взведенный арбалет и понял, что это я их убил. Всех пятерых за секунду, только почти не помнил, как. Что-то скрутилось вокруг головы, окутав ее плотным занавесом, приковавшим все внимание к закрученным мышцам затылка. Бум! Звяк.
      Стрела ударила под колено.
      Ладно, хрен с ним, чем-то, что со мной в очередной раз случилось. Гораздо важнее, что по мне стреляют, и это мне надоело. Я только что продырявил пять человек и ничего, кроме восторга и злобной радости, не чувствовал.
      Одним сложным движением я закинул арбалет за спину и убрал трубку.
      Вторым – вытянул Крыло и задвинул заслонки, оставившие открытыми только узкие щели глаз. Крыло засветилось.
      – Ну что, тушканчики?! – проревел я на местном, поворачиваясь.
      Четверо с саблями и двое вышедших из темноты лучников секунду пялились как кролики на удава, а потом издали хоровой визг:
      – Ху-у-у-уш!
      Двое выронили сабли. Остальные видно, просто не успели бросить оружие из-за страшной спешки, с которой они исчезли в темноте прохода.
      – Ну вот. А говорили – местный язык знать будете. А тут обругали, и не знаешь, кем. – обиженно буркнул я, наслаждаясь свободой. Какое-то мелкие запреты на убийство, страхи перед милицией, мафией, спецслужбами, негативной оценки родственников, гнездившиеся на старых чужих страхах быть убитым до того, как завершу какое-то Дело, дружно вспорхнули с загаженных гнезд, построились в косяк и улетели в неизвестном направлении.
      Я убил, и меня за это не убили. Наоборот. Два человека были мне за это благодарны. Наверное.
      Я отвернулся от двери, из-за которой доносились удаляющиеся визг и топот.
      – Не слышу «спасибо». – с потрясающей меня самого холодной веселостью сказал я Нат и Маре, все еще стоящими с мечами в руках там же, где они стояли, когда я застрелил их противников.
      – Э…э…это как? – ткнула мечем в пять трупов Нат.
      – Чего – как? – спросил я, засовывая в чехол потухшее Крыло.
      – Одновременно? – Нат подняла на меня круглые глаза, очень эффектно смотревшиеся на белом лице.
      Я раздвинул заслонки, сунул в зубы трубку и сварливо спросил, прикидываясь подгорным гномом:
      – Ты где была, когда я Маре объяснял, что я не человек, а так – на Землю по делам заглянул?
      – Так… так… так ты на самом деле…? – Мара мешком плюхнулась на пол и тупо уставилась на кончик своей сабли.
      – А ты думала, что я способен на такую подлую шутку, как банальный обман? – весело спросил я, очень довольный тем, что она в шоке.
      – Харш. – тихо окликнула Нат, медленно убирая меч в ножны и двигаясь ко мне неуверенной походкой. Веселость моя отскочила от ее серьезности, шарахнула по мне же и потухла.
      – Что?
      – Знаешь, нам и так страшно. Какая-то другая планета, какое-то мужики пытаются убить… – ее голос дрогнул, по щекам покатились слезинки. – А единственный, кто может защитить, то и дело откалывает что-то непонятное. И я уже не знаю, кого больше бояться…
      – Меня. – быстро ответил я, и не задумываясь, изложил все, что чувствовал:
      – Нат! Мара!… Мара!!!!
      Мара вздрогнула и подняла на меня взгляд.
      – Девочки, я только что открыл, что убивать – приятно. И еще я обнаружил, что общаться с людьми, зная, что можешь их убить, гораздо приятнее, чем когда ты должен с ними общаться, чтобы избегнуть неприятностей. И еще. Вы можете меня бояться, потому что я могу вас убить, как и любого другого человека. А могу не убивать. И не хочу. Честно. Мар, иди сюда, не съем.
      Мара вяло поднялась и обречено подошла к Нат. Я посмотрел на два лица – заплаканное Нат и угрюмое Мары. С потрясшей меня внезапностью я понял, что мне очень хорошо от того, что они есть, и что они есть рядом, и что с ними можно перекинуться парой слов, можно их обнять. Это чувство секундочку потопталось в груди, а потом вышло наружу:
      – Люди, я вас люблю. Вы, может быть, не понимаете, что такое я, но то, что это что-то вас любит – это-то вы понять можете?
      – Черт… почему я тебе верю? – прошептала Мара. Угрюмость исчезла с ее лица, вытесненная злобным восхищением.
      Безжалостно уронив трубку на пол, я сделал то, чего в тот момент хотел больше всего – шагнул вперед и притянул их шлемы к своему.
      Бзяк.
      Две руки, почти неощутимые через доспех, легли на плечи.
      – Только Харш. – просопела Мара, обнимая Нат.
      – А?
      – Пожалуйста, если ты меня действительно любишь, не пугай больше, ладно?
      – Ладно. – весело согласился я, легонько щелкая им по носам и утекая из их объятий. – А теперь пойдем посмотрим, откуда они пришли. Пока они колдуна не привели… Да шучу я блин на фиг. Взрослые девочки с высшим образованием – а все в сказки верите. – поспешил я разгладить их натянувшиеся лица.
      – С тобой во что угодно поверишь. – буркнула Нат.
      – Спасибо. – искренне поблагодарил я и, подхватив трубку с кувшинчиком, потопал в черный провал. Шутки шутками, но кто их, бородатых, знает – что они придумают, после того, как обозвали меня неизвестным словом.
 

«Избегайте библиотек. В них бывают умные люди.» Малый справочник туриста, том 6 Аварии, статья Выживание на диких планетах, стр. 29, восьмой абзац.

 
      Топ-троп. Гряк-звяк.
      Я осторожно крался по коридору. Получалось не хуже, чем у Т-35 . За спиной почти неслышно в топоте обшитых кожей подошв и скрежете доспехов позвякивали две кольчуги и цокали каблуки. Стальные на сапожках Мары и подкованные на ботинках Нат, бывших моих.
      – Нат, как ботиночки – не трет, не жмет?
      Врезавшийся с армии в память вопрос вытащил меня из дремотного ощущения, что я – Гендальф, бредущий по пещерам Мории со снятым с предохранителя магическим жезлом во главе спецподразделения по транспортировке Кольца .
      – Как огурец в трехлитровой банке! – бодро отозвалась Нат, окончательно выводя меня из глубокой задумчивости.
      – Нат! – порицательно воскликнула Мара
      – А ты о чем подумала? – привычно спросил я, чтобы не сообщать, о чем подумал я.
      – О том, что не в курсе, чем занималась моя лучшая подруга до первого курса. – буркнула Мара и перешла на деловой тон: – Харш, там за твоим сильносверкающим топором вон то светлое пятнышко – это не выход?
      – Наверное. А может и проход.
      – Ну да. – вздохнула Мара. – А потом приехал поручик …
      – Для кого проход, а для кого – дверь в неизведанное – высказалась Нат.
      – Нат, я уже сказал тебе, что люблю тебя, как человека. Так что если ты будешь продолжать себя вести, как девушка моей мечты, то я начну любить тебя не только как человека, а просто. – сообщил я шепотом, обнаружив, что светлое пятно подрагивает, будто кто-то временами закрывает источник освещения.
      – Ты что, собираешься захватить монополию на право пошлить со страху? – шепотом же спросила Нат.
      – Точно. Я очень ревную Мару к тебе и надеюсь хоть так добиться ее расположения. А теперь тихо.
      – Да уж куда тише! – громко прошептала Мара и замолчала.
      Через минуту молчания мы сидели в темноте напротив краешка двери, невежливо выбитой в тоннель вместе с косяком, и во все глаза смотрели на большой кусок скалы с вырезанными в нем полками, на которых местами сохранились книги. Большинство книг громоздилось напротив входа, образовывая подъем к ней.
      – Так. – тихо шепнул я. – план такой. Я выпрыгиваю. Если на меня что-то валиться сверху – вы меня спасаете. Если все чисто – я вас зову.
      Девушки закивали и с тихим лязгом вытащили мечи.
      Обдумав и отбросив идею взять в левую руку арбалет, я набрал воздуха для крика, ухватил покрепче Крыло и сиганул на кучу книг. На ходу покрутив головой в поисках движений, я сбежал по полужидкой массе книг на твердый каменный пол и опустил топор.
      Никого. Круглая высоченная башня, рассеченная шестью ребрами уходящих под потолок шкафов.
      В середине зала – аккуратная круглая дырка с торчащей из нее верхушкой сверкающей лестницы. На полу в лужах крови – тела в серых балахонах. Два – у ближнего шкафа. Босая нога третьего торчала из-за угла.
      – Понятно. – буркнул я себе под нос. – Вход в гробницу лежал через библиотеку. Татаро-монголы со свойственное кочевникам непоседливостью прошли через нее…
      – Ну что там? – шепнула Мара из темноты
      – Да вроде чисто. – бросил я в проход и заорал на местом: – Есть кто живой? Или мне самому книги по местам расставлять?
      Вопль разлетелся по залу, усилился, заполнил его весь и начал медленно затухать.
      Из дырки в середине зала раздалось шебуршание. Потом лестница тихонько заскрипела и над краем дырки показалось напуганное молодое лицо в мешанине черных волос.
      – Ты – книжник? – спросил я засовывая топор за спину.
      – Да. – ответил он. Я с облегчением понял, что местный язык я все-таки понимаю.
      – Ты один?
      – Э-э-э-э… – парень посмотрел мне за спину и его глаза округлились от удивления.
      – Каш. – прошептал он благоговейно. Обернувшись, я посмотрел на спускавшихся по книжкам девушек и вернул внимание новому собеседнику. Собеседник уже вытащил на камни свое длинное тело, отягощенное длиной хламидой. Демонстрируя все признаки религиозного фанатизма, столкнувшегося со своим божеством во время посещения своего домашнего туалета, он бухнулся на колени и попытался по-страусиному спрятать голову в пол.
      – Это он вам. – сообщил я девушкам. раздвигая заслонки и кусая трубку. Мара неуверенно улыбнулась, думая, что я шучу. Нат, не строя иллюзий, тяжело вздохнула и засунула меч в ножны. Лестница снова заскрипела и над краем дырки медленно всплыла копна седых волос и блекло-каире глаза в сети морщинок.
      Глаза остановились на мне, округлились.
      – Хуш! – взвизгнул их владелец и исчез в дырке.
      – А это он тебе. – мстительно сообщила Нат.
      – Я заметил. – польщено сообщил я и ободряюще пыхнул дымком в паренька, пялившегося на меня, как верующий на заплакавшую икону.
      – Так. Что такое Хуш? – спросила Мара, засовывая саблю в ножны.
      – И что такое Каш? – подхватил я.
      – Ты – бог войны Хуш. – пролепетал парнишка в меня. – А ты – великая воительница Каш, боевая подруга Хуша. – сообщил он Маре. Не зная, как реагировать на это сообщение, я на всякий случай шокировано застыл. Мара составила мне компанию. Нат, сдавлено хихикая, опустилась на пол.
      – Ага. Без меня меня женили. – простонала Мара и присела рядом.
      – Ох уж мне эти легендарные инопланетяне. Наделают, а потом разгребай. – буркнул я себе под нос и задал пареньку вопрос, беспокоивший меня больше всего:
      – А кто, кроме тебя и этого старого книжника, который так меня боится, знает, что я – Хуш? И встань с колен, неудобно, наверное.
      – Топор Хуша знают все. – быстро сообщил парнишка, садясь по-турецки.
      – Ты вляпался. – с хохотом сообщила Нат.
      – Не. Это ты вляпалась. Я буду показывать врагам топор и они будут умирать со страху. А вот тебе придется отбиваться, нелегендарная девочка. – буркнул я и обернулся к пареньку.
      – Как тебя звать? А то как-то неудобно получается – ты знаешь, как меня звать, а я тебя – нет.
      – Гаркк.
      – А этого старца, что никак не вылезет из подвала? – включилась в разговор моя новая боевая подруга.
      – Уаманок, хранитель запасов.
      Слово запасы пролетело напрямую в желудок, который сорвался с цепи, на которой его держали уже пару недель.
      – Запасов еды? – хором спросили девушки. Я как-то забыл о существовании голосовых связок и попробовал произнести то же самое желудком.
      – Еды-еды. – раздался из дырки сварливый голос. Я подошел к ней.
      – Тогда вылезай и захвати чего-нибудь не слишком жесткого. Вино, с которым нас положили на ложе, конечно, хорошее. Но и пожевать чего-нибудь хочется.
      Потом я повернулся к девушкам, начавшим лениво листать книжки, пока я добывал пожрать и поделился соображением:
      – Мара! Я думаю, что сознаться что мы обычные инопланетяне, а не легендарная семейка, мы всегда успеем…
      – Если нас не успеют отравить при проверке на бессмертие… – вставила Мара.
      – Договорились. Если что – я беру все на себя и говорю, что замутил тебе сознание своей божественной силой.
      – Жрать хочу, божественный мой! – рыкнула Мара, отшвыривая книжку. Ответить, что я не являюсь ее частной собственностью, я не успел.
      Кусок стены между шкафами по другую сторону дырки, оказавшийся дверью, с грохотом распахнулся и вместе с ярким солнечным светом в него хлынули трое с мечами и пятеро с луками. Все мышцы, не посоветовавшись со мной, приготовились сокращаться, но я в отместку им пошевелил только лицевыми, изобразив дружелюбную заинтересованность – ребята отличались от мохнатожилетиков так же, как тевтонские пехотинцы от татаромонгол. К тому же они не стреляли, что положительно характеризовало их способность думать.
      За спиной зашуршали под ногами книги.
      Лучники расположились у двери, дружно нацелившись на меня, а меченосцы не спеша пошли в обход дырки.
      – Положи оружие на пол и отойди на пару шагов! – угрожающе сказал самый крупный и красномордый, останавливаясь в паре метров от меня.
      – Гракк, это кто? – ткнул я трубкой в громилу.
      – Н-не знаю. – нервно ответил он, отползая к шкафу. Я убрал трубку в карман и посмотрел на громилу. Потом я посмотрел на двух меченосцев, подкрадывающихся ко мне по другому краю дыры, на пятерых лучников и сопоставил их тактику с тактикой кочевников и парой случаев Херфаера.
      – Положи оружие, пока я тебе не снес башку вместе с этим горшком, что у тебя вместо шлема!
      – А ты кто такой? – вежливым голосом спросил я, мелким шажком прячась за его спину от лучников и захлопывая заслонки.
      Зарычав, он шагнул, быстро махнув мечем. Я вовремя вспомнил, что когда-то довольно недавно целых три года зачем-то ходил на кун-фу, и не испугавшись, шагнул навстречу, сопровождая меч рукой, а другой стукая в нос.
      Схватившись свободной рукой за ушибленный орган, он проскочил мне за спину.
      – В следующий раз стукну в полсилы. – пообещал я скорее двум меченосцам помельче, чем ему. Меченосцы, не дойдя трех метров, встали и покосились на лучников. Лучники смотрели на выставленный на обозрение арбалет.
      – Так вы зачем здесь? – спросил я меченосцев. Они дружно посмотрели мне за спину. Шаг с приседом назад, распрямиться шлемом в подбородок. Хрясь.
      С удовольствием посмотрев, как большое тело осело на камни, я повернулся к меченосцам и буднично переспросил:
      – Так вы зачем здесь?
      – Старший… – длинный тощий меченосец кивнул на неподвижное тело у моих ног. – получил летуна с запиской. Сказал, что уничтожают библиотеку. Потом сели в седла.
      – А-а! А я подумал было, что вы гробницу грабить. А то до вас двадцать… – я посмотрел на Гаркка. – Гаркк, расскажи им, ведь ты сам видел этих бритоголовых.
      Гаркк пустился в подробное изложение, как мохнатожилетики высадили дверь, выбили кусок стены и умчались в темноту. Я присел к старшему и потрогал шею, задрал веко. Пульса и зрачкового сужения нет.
      Дождавшись, пока Гаркк дошел до описания бегства кочевников и набрал воздуха для описания причин бегства, я громко прервал его:
      – Войны, мне очень жаль, но ваш старший…
      Войны посмотрели на тело старшего, на меня, а потом на коренастого меченосца. Коренастый посверлил меня водянистым глазом и не обнаружив никаких проявлений виноватости, засунул меч в ножны.
      – Это был честный поединок. – пробасил он. Остальные кивнули и вернули оружие в ножны. Новый старший покрутил головой по сторонам. задержался на дыре в стене и спросил:
      – Там что?
      – Там гробница. Опасно ходить туда.
      Старший хмыкнул. Я вздохнул, раздвинул заслонки и посмотрел на три ножа на поясе трупа. Один очень сочетался бы с мечем Нат.
      – А что с этим? – кивнул я на труп.
      – Это – твое. – удивленно ответил старший.
      – Я знаю – развеял я его подозрения. – Как его хоронить? Как-то особенно?
      – Нет. Вынести на солнце и оставить – как обычно.
      Да уж, милые обычай. Кстати, об обычаях. Как представить девушек? Женой и сестрой, наверно. Я открыл рот, чтобы позвать Нат для вручения кинжала, как вдруг понял, что понятия жена в местном языке нет. Только «боевая подруга» и «наложница»
      Пока я обдумывал это факт, старший взмахом руки оставил двух лучников в библиотеке и шагнул в туннель. Навстречу ему высунулась пара лезвий, а потом и сами Нат с Марой.
      – Девушки, уберите мечи. Эти ребята не собираются слопать нашу еду. Я уже договорился. И убивать вас они будут только в порядке защиты своей чести.
      Нат хихикнула. Мара посмотрела на меня укоризненно. Потом они убрали мечи и гордо задрав носы, прошествовали сквозь строй застывших воинов.
      – Это кто? – хмуро спросил меня старший.
      – Это – моя боевая подруга. А это моя сестра. – Я посмотрел на сестру, присевшую на корточки рядом и нежно проурчал: – Любимая.
      – А. – ответил старший и скрылся в темноте прохода.
      – Уманок, где наша еда? – заорал я вниз. – Или ты хочешь, чтоб я ел сладкое мясо?
      – Несу. – донесся снизу хрип.
      Пока он поднимался по лестнице, я снял с пояса убиенного мной тела ножи и раздал по одному себе, Нат и Маре.
      – Ты кинжальчик просила. – прокомментировал я для Нат.
      – Ага. Спасибо. Но самый хороший ты, конечно, забрал себе. – сказала она, любуясь доставшимся мне загнутым треугольником пол-локтя длинной.
      – Ну извини. Я же не виноват, что мне достается все самое лучшее – лучшие топоры, лучшие арбалеты, лучшие доспехи, лучшие ножи, лучшая еда, лучшие женщины…
      Бзяк!
      – … лучшие удары, лучшие ругательства, если не считать моих. – закончил я, наблюдая, как Нат дует на ушибленный об мой шлем кулак.
      – Еще бы тебе лучшие мозги и язык достались – цены бы тебе не было. – отцедила Мара.
      – А я что, давал тебе повод быть недовольной тем, как я работаю языком?
      Мара замахнулась, посмотрела на баюкающую руку Нат, опустила кулак и отобрала у вылезающего из ямы Уманока мешок.
      – Вот шиш тебе, а не лучшая еда. – злорадно сказала она, унося мешок в свободный от трупов угол зала.
      – Да кушай-кушай. Мне моей лучшей еды для моей лучей женщины не жалко.
      Мара надулась, покраснела, гордо вскинула нос и удалилась за шкаф.
      – Как закончишь чавкать и хрюкать – позови. Я тебя стесняться не буду.
      Нат укоризненно посмотрела на меня и пошла за тот же шкаф. Остановившись на углу, она по пальцам сосчитала присутствующих в зале и скрылась за углом.
      Я вздохнул и посмотрел на Гарка, застывшего под шкафом.
      – Гаркк! – позвал я, забивая трубочку и с печалью отмечая, что запасы табака начали заканчиваться.
      – Да? – он оторвался от созерцания тела старшего.
      – Вас часто так много народу в день посещает? – задал я ему вопрос, возникший после соотношения опыта воркрафта с двумя последовательными попытками нас убить.
      – Нет. Обычно раз в десять-двадцать дней приходит один человек, спрашивает что-нибудь. Если мы знаем, то он платит и мы ему читаем.
      – Здорово. – прокомментировал я сообщение, что сижу в местном аналоге справочной системы и углубился в раздумья.
      Со мной происходило то же, что я делал бы с уникальным юнитом врага во Воркрафте. В Воркрафте, обнаружив юникумного юнита в гордом одиночестве, я сразу кидаю на него ближайшие группы, чтобы они его прирезали, пока он не смылся под прикрытие толп своих. Мои стандартные группы в Воркрафте – три меченосца и шесть лучников.
      – Мда… Похоже на то, что я играю против Зергов, и в меня засадили паразита , чтобы видеть все, как я извращаюсь. а заодно – и где я…
      Кулончик. Который радиомаяк.
      Кто и зачем? И что со мной хочет делать? Не говоря уже, каких результатов добиться?
      – Да уж, ничего себе вопросы. – мрачно подвел я итог своих размышлений и покосился на дверь, в которую в любой момент могла ворваться группа-другая, получившая летуна с запиской, что кто-то уничтожает библиотеку, начав с запасов еды. Хотя, если у врагов пеленг с точностью до десятка метров, то пока мы сидим в башне – мы, теоретически, мертвы.
      Если все надуманное мною – не параноидальный бред, навеянный опытом прошлого, когда параноидальная шизофрения была неотъемлемой чертой любого нормального работника американского АНБ .
      – Так. Гаркк, ты много знаешь о племенах вокруг и есть ли у тебя карты?
      – Много. Есть.
      Из пролома в стене донеслось громкое гулкое Бум!, несущее с собой волну пыли. Когда она осела, я увидел, что тоннель почти сразу от входа завален останками потолка и песком.
      Я посмотрел на грустно глядящих в пролом лучников и вздохнул. Лучники перевели грустные взгляды на меня.
      – Похоже ваши… того. Я предупреждал.
      – Они ждали, на то шли. – успокоил меня один из лучников и повернулся к Нат. появившейся из-за шкафа. Она уже что-то жевала.
      – Ну вы идете? – спросила она.
      – Идем-идем! – поспешно ответил я и попросил Гаркка:
      – Принеси, пожалуйста, карту и иди есть.
      – С вами? – удивленно спросил он.
      – С нами. – ответил я и пошел за стол, на ходу махнув лучникам рукой.
      – Интересно, а что будет после того, как я угощу их со своего стола? – подумал я вслух, увидев, как их грусть разгладилась радостью ребенка, получившего новую игрушку.
 

«Одна голова хорошо – а две лучше» Менингит

 
      – Итак, Повтори, что здесь и здесь. – еле сказал я. Последние пять минут внимание то и дело падало в набитое брюхо, и я никак не мог запомнить, какие строения есть в округе, и какие люди в них жили до того, как с севера пошло нашествие мехожилеточных.
      – Здесь с северо-запада на юго-восток проходит караванная тропа. По ней стоят города здесь и здесь…
      Последний кусочек гамбургера без хлеба отправился путем ранее откушенных. Отметив это событие тяжелым вздохом, я не отрываясь от карты, приступил к забиванию трубки.
      – А здесь что?
      – Здесь замок солнечников. Книг про них нет, но говорят, что они преклоняются солнцу и приносят ему жертвы…
      – Несомненно, девственниц.
      – Если находят. А если нет… – Гаркк оторвался от карты и посмотрел под стенку, где возлежали осоловевшие от первого за пару недель перекуса Нат и Мара. Лучники, откушав, вернулись на пост у двери, к моему облегчению не объявив, что теперь они мои навек.
      Хранитель припасов наводил порядок, и нашему с Гаркком брифингу никто не мешал, что делало его очень полезным. Ситуацию надо было исправлять.
      – Эй, девушки! Я тут нашел ребят, которые по сходной цене закупят вас, чтобы принести в жертву. Вы не против, надеюсь?
      Потенциальные жертвы приподняли головы, сильной сморщенностью лиц демонстрируя, насколько их затруднил этот процесс.
      – Если ты в ближайшее время не изменишь свое поведение, то я задумаюсь над этим предложением в качестве равноценной альтернативы. – лениво протянула Мара и вернула голову на належанное место.
      – Хуш, я тебе больше не нужен? – осторожно спросил Гаркк
      – Нет. Только скажи, сколько ну… диаметров этой башне в толщине мизинца по карте.
      – Один дюйм карты равен тысяче шагов.
      Гаркк поднялся и сгорбившись, пошел к куче книг у дырки. Сгорбленная спина заставила меня подумать, что хорошо, что мне не долго на этой планете и причин подбирать всех недовольных жизнью у меня нет. Кстати, о недовольных жизнью.
      – Дорогая Мара. Тчк. С глубоким вниманием обдумав твое сообщение зпт содержащее предложение мнгтч радикально изменить свое поведение я после глубокого всестороннего обдумывания пришел к решению им попользоваться тчк. Хочешь сигарету?
      – Козью ножку, что ли? – отозвалась она
      – Обижаешь. Три пятерки английского производства. Без акциза и минзрава . Контрабандный.
      – И молчит! – Нат перекатилась на колени и грациозно поползла ко мне. Мара присоединилась. От этого зрелища возник ряд ощущений, вспыхнувших, как разлитый бензин. Таких обычных, совершенно повседневных ощущений нормального сексуального маньяка.
      – Ого! Хорошо, что вы в кольчугах. – высказался я, облизывая пересохшие губы.
      – А что? – мурлыкнула Мара, демонстрируя сверкающие зеленым огнем глаза.
      – В них вы чуточку менее привлекательны. – просипел я, переводя взгляд на Нат. Лучше бы я этого не делал. Черные дыры ее глаз были опаснее зеленого огня Мары.
      – И тебя это смущает? – прошептала Нат, отнимая пачку из моих ослабевших пальцев. От тона ее шепота сердце пропустило удар, а потом ринулось наверстывать.
      – Может быть, нам их снять? – спросила Мара, присаживаясь на колени, выпячивая грудь и чиркая по ней спичкой.
      Крыша быстренько провела предполетную подготовку и начала десятисекундный отсчет, не посоветовавшись с центром управления по поводу экстренного старта. Центру управления, в курилке которого обычно и обитал мудрый дядечка, не понравилось, что его игнорируют. Дядечка выплюнут в урну недокуренную сигарету и громко сообщил мне, что мной играют. Не со мной заигрывают, а именно мной играют, как бананом.
      Чмок! Я выскочил из сладкого вязкого болота, как нога в сапоге. Девушки все еще были здесь, на расстоянии протянутой руки. Они все еще выглядели смертельно возбуждающе – Мара, зажав спичку в зубах, давала Нат прикурить. Только все это было в метре от меня и оставалось там, сколько мне хотелось. И это было очень весело.
      – Мара, тигра уссурийская! – весело заорал я шепотом. – Если тебе так хочется взять что-то в рот – возьми у меня… сигарету, а не смущай местное население тантрическими техниками. Переймут – схлопочешь полтинник каторжных работ.
      Девушки медленно потухли, став привычными Нат и Марой. Мара посмотрела на меня очень обиженно.
      – А я кто? – заинтересованно спросила Нат облачком ароматного дыма. – Мара – тигра уссурийская, а я кто?
      – Ну-у-у… нечто космическое, черное, таинственное до невидимости. – я затянулся. ожидая, пока она выскажется.
      – Черная дыра, что ли?
      – Ты сама в этом созналась. – ткнул я в нее мундштуком.
      Секунды две она смотрела на меня, не понимая, в чем дело. Потом до нее дошла степень моей пошлости.
      – Ты!!! – возмущенно заорала она. – Мы к нему со всей душой…
      – То-то я испугался. По мнению индусских йогов, душа располагается на несколько пальцев ниже пупка.
      Я быстро втянул голову в шлем, и кулак Нат только слегка чиркнула по макушке, вместо получения об нее сильного ушиба.
      – Слова кончились. Остались только руки. – прокряхтел я, вскакивая и устремляясь к двери.
      – Трусливый шакал позорно покинул поле боя! – донесся в спину торжествующий вопль Мары.
      Но я не ответил, занятый вспоминанием какой-то важной идеи, которую я должен был реализовать до того, как выйду.
      А! Снять кулон.
      Рука заползла за шиворот и нащупала цепочку.
      – Коротковато будет. – буркнул я, когда снимаемая цепочка застряла, болезненно врезавшись в нос. – И как это Джейн ее исхитрилась нацепить?
      – Харш, ты чего? – спросила Нат тоном разряжающего мину сапера. Я как раз скосил глаза, прокручивая цепочку в поисках застежки или не запаянного звена.
      – Да вот, шею натирает. Снять хочу.
      – Э-э-э… Но тебя же тогда местные не найдут.
      – И хорошо, что не найдут. Черт, цельная.
      – Объясни. – Мара с серьезным лицом кинула хабарик к двери и требовательно на меня уставилась.
      – Ну я же сказал – шею натирает.
      – Харш! Я знаю, что ты законченный… э-э-э, а можно топор того, обратно.
      – Не-а. – злорадно оскалился я, подцепляя цепочку кончиком лезвия. Цвеньк! Я вытащил цепочку с кулончиком из лат и зажал в кулаке.
      – Харш, ты извини, конечно, не совсем нормальный. – продолжила Мара чуть ли не жалобно. – Но свою шкуру беречь умеешь. – Она опустила глаза к ботинкам. – Лучше, чем мы с Нат. Поэтому, объясни, зачем ты снял кулон.
      – Подставь шею. – приказал я, подходя к ней.
      – Зачем?
      – Ты уже поняла, что кулон надо снять. Точней, почувствовала. Доверься своей интуиции – она у тебя хорошая, а то бы тебя оставили пить ликер в Норе. А объяснения, которые я выдумал сам себе, чтобы не выглядеть в своих глазах идиотом, тебе не подойдет. Так что придумай свое. Например, что ты хочешь сделать сюрприз местным, когда они найдут Киро.
      – Не пойдет! – воскликнула Нат, подставляя шею. – На, сними, только скажи мне, в чем дело.
      Цвеньк!
      Мара, посмотрев на Нат, встала и жертвенно прогнулась, подставляя горло. Хмыкнув, я зашел со спины. Цвеньк.
      – Ну теперь-то ты скажешь? – спросила Мара, пялясь на кулончик в своей руке.
      – Не-а. Вы сами догадайтесь, зачем я не хочу, чтобы нас троих не находили как можно дольше, после вашего выползания за покурить. У меня там еще много.
      – Харш! – Мара
      – Задница! – Нат.
      Я молча протянул ладонь. Секунду помедлив, они сложили в нее кулончики.
      – Ну? – злобно надавила Нат.
      – Какова вероятность того, что через пару часов после нашего приземления на нас нападает банда ребят, чье нашествие двигается в паре километров севернее? Зачем им было нападать на НАС, да еще и после того, как мы вооружились? В меня выстрелили раз восемь.
      Какова вероятность того, что старший какой-то полевой группы через минуты три после нашего попадания в гробницу получает записку, что гробницу грабят и что ему надо убить грабителей? А лучше – захватить живьем. Живьем!
      – И что? Низкая, и что с того? – буркнула Нат, сопротивляясь пониманию ситуации.
      – А то, что сразу после приземления кто-то направил на нас отряд мохнатиков. А после падения в гробницу – кольчужных. Не слишком ли кто-то за нами присматривает?
      – Кулоны… – прошептала Мара.
      – Именно. Но если мы найдем остальных живыми и здоровыми – то ничего не теряем.
      – А если не найдем? – с опасением на грани страха спросила Нат.
      – Значит, их кто-то нашел по кулончикам раньше нас. И если не зарезал сразу, то нам их выручать.
      – Прям сказка какая-то. – прошептала Мара.
      – Ага. – охотно согласился я.
      Я посмотрел на зависших в своих мыслях девушек и повернулся к лучникам.
      – Войны, покажите не трех свободных лошадей?
      – Лошадей? – спросили девушки хором выскочив из моих мыслей. Получилась так, как будто они спросили Тараканов? Один из лучников поднялся и вышел. Я – за ним.
      – Ох! Тляк! – взвизгнул я, увидев восьмерых животных, валившихся на песке у входа.
      – И что, на ЭТО мне придется сесть? – нервно спросила Нат.
      – Ага. Только глаза завяжем и вперед. – рассеянно ответила ей Мара, круглыми глазами глядя на наших лошадок.
      – А что вам не нравиться? Ездят же люди и даже лошадьми называют, хотя и звучит по другому.
      – Ну не называть же им их верблюд толщиной с медведя, носящий на морде оленьи рога и имеющий заячий хвост. Это уже имя собственное вождя индейцев. – всплеснула руками Нат.
      – Да уж. – согласился я с ее описанием, чтобы не вступать в спор, как должен называться давно не стриженый гибрид жирафа с мелкой породой ветвистобивневых мамонтов.
      – Которые наши? – деловито спросила Мара лучников, пока я задумчиво играл в гляделки с крупным черным мохнатым существом, флегматично что-то жующим.
      – Какие вам ваш мужчина выберет – те и ваши. – спокойно ответил лучник. Ради наблюдения за лицами девушек я подавил в себе желание немедленно почесать за большим черным собачьим ухом.
      Лицо Мары демонстрировало полное непонимание – хамят ей или немедленно начать просветительскую работу о равенстве полов. Нат ожидающе смотрела на меня, затаив в глазах ожидание момента, когда надо будет что-нибудь перевязать, и хрен она даст своему мужчине выбирать, чем и как. Наивная.
      – Этот и этот. – быстро ткнул я во вторую и третью по величине меховые горки. – И черный – мой.
      – Твой. Он был старшего.
      – Понятно. А что любит и что не любит черный? – спросил я, надеясь узнать, где лежит мешок морковки, и с какой стороны уха его почесывать.
      – Черный? – задумчиво протянул лучник. – Да ничего, пожалуй. Старший его бил – пользовался, что Черный здоровый и спокойный даже для коня.
      – Может, он его и не кормил?
      – Нет. Кормить он его как раз кормил. Иногда даже своим хлебом делился, когда травы мало было. А раза два даже тела каких-то врагов ему скормил. Сказал – пусть после смерти будут тем, чем были при жизни – дерьмом.
      – Веселый человек был ваш старший. – почтил я память мертвеца, присаживаясь перед большой мордой непривередливого к продуктам существа.
      – Ну что, коняга, давай знакомиться. Меня зовут, наверное, Хуш, а тебя теперь зовут Сумрак. – вздох и почесывание за ухом пробудили в больших глазах удивление.
      – Сумрак! Я – твой новый хозяин. Думаю, ты будешь себя хорошо вести, а я буду кормить тебя яблоками.
      Длинный шершавый язык аккуратно слизнул с моей руки заныканый с обеда местный фрукт. Сумрак похрумкал фруктом и выжидательно посмотрел на меня.
      – Ладно. – я интенсивно чесал за ушами – Договорились. Если достану еще – делим пополам. А теперь осталось выяснить, как на тебе ездить. Если ты вообще…
      Сумрак удивленно фыркнул и посмотрел себе на спину, а потом выжидательно на меня.
      – Ух ты! да ты меня понимаешь, умник лохматый!
      Осмотрев седло с привязанными к нему связками сумок, я уселся в седло. Сидеть в нем было удобно, как в кресле, промятом одной задницей, этой самой заднице. Сумрак распрямил поджатые под себя лапы и спина взмыла вверх, вознеся меня на полтора метра. Переминаясь с ноги на ногу, он повернулся ко мне, ожидая инструкций.
      – Погоди, вот сейчас мои женщины оседлают своих коней и поскачем. Как всадницы они, наверно, будут смотреться интересно.
      Сумрак продолжал смотреть на меня.
      – Ждать. – вздохнул я, печально понимая, что Сумрак, как и любое животное, не понимает, а только реагирует.
      – Харш, у тебя яблочка не найдется?
      Нат просительно смотрела снизу вверх грустными черными глазами. Смотрела она таким специальным взглядом, каким обычно выпрашивают пару королевств или хотя бы миллионов долларов.
      – Я думаю, что у такой женщины, как ты, получиться и без яблока, в отличие от Евы.
      Нат жалобно вздохнула и поплелась к своему коню. Мара, у которой не было иллюзий на мой счет, уже обнюхивалась со своим новым транспортом и перешла к поглаживаниям и почесываниям. Нат с полминутки полюбовалась на попытки подруги подружиться с лошадью и резюмировала наблюдения сочувственным вздохом. Потом она со спокойствием садящегося за парту десятиклассника обняла ногами спину своего коня и устало скомандовала:
      – Встать!
      Посмотрев на ее резкий подъем над землей, я занес руки поаплодировать.
      – Пошел! – совсем измученно сказала она, растекаясь по мохнатой спине.
      – Вправо. Прямо… Догоняйте. – бросила она нам, удаляясь на юг.
      Мара пробормотала что-то неразборчивое, но явно нецензурное. Оставив в покое голову своего коня, она довольно уверенно повторила подвиг Нат.
      – Прощай! – бросил я лучнику, наблюдавшему, как мы издеваемся над лошадьми.
      – Прощай. – согласился он, и побрел к темноте прохода в библиотеку.
      Проводив его взглядом, я закурил беломорину и легонько стукнул пятками по бокам Сумрака.
      Сумрак с плавностью хорошего автомобиля набрал маршевую рысь и удалившиеся было Нат и Мара стали приближаться.
      – Девушки, вы не поверите, но я за вас переживаю. – высказал я угольку папироски свои чувства, достал из кармана солнечные очки и занялся расчетами, сколько им еще мучаться без Киро и Мика. Если Киро и Мик еще живы.
 

«А ты что думала, в сказку попала?» Волшебный дракон

 
      – Харш! – испуганно окликнула Мара, прерывая двухчасовой перерыв в обмене колкостями. Я как раз завершил расхламление навьюченных на Сумрака мешков и собирался приступить к заточке нового страшного зубовидного ножа найденным в мешке камешком.
      – А?
      Подняв голову от ножа, я увидел пяток всадников в ярко надраенных латах. Латы сияли с верхушки бархана слева по курсу, оповещая любого не совсем ослепшего об присутствии этих грозных дяденек в лучах заходящего солнца.
      Дяденьки спокойно сидели на спокойно стоящих конях. То ли ожидали, пока мы подъедем поближе, то ли ждали, пока обходная группа зайдет в тыл.
      – Вот. – кивнула на дяденек Нат.
      – Сам вижу, что там. Шлемы – надеть.
      Я подал пример, хлопнул левой рукой по боку Сумрака и мимолетно задумался, не ослепну ли я окончательно, нацепив шлем поверх зеркальных очков.
      Видимость с вершины соседнего с дяденьками бархана была хорошая. В шлеме и очках – тоже. И поэтому я во всех деталях разглядел длиннющий караван, тащившийся в межбарханье за спинами пяти сверкающих.
      – Ага! Головная походная застава. – сказал я Сумраку, кто такое эти пятеро. Сумрак покосился на меня. Девушки, остановившие коней в там, где я велел одеть шлемы, тоже покосились.
      – А ты не хрена оглядываться. К ним! – я гневно ткнул пальцем на пятерых, очень надеясь, что людей с топорами, имеющих привычку разговаривать со своими конями, здесь не сразу рубят на шашлык. Сумрак отвернулся и галопом полетел на соседний бархан.
      – Ты кто? – с трудом выбрался из лат вопрос правого ГПЗшника, когда я подъехал шагов на двадцать.
      – Путник. – быстро неответил я, не менее быстро придумывая, как бы описать этим милым людям, что я тут делаю, не напугав их до попытки меня зарезать.
      – Какой путник? – подозрительно спросил средний.
      – Езжу по земле, собираю знания про то, как люди сражаются. Хочу книгу писать. А вы чей караван охраняете?
      – Великой и прекрасной принцессы Аль-Гуть-Хатан. – выплюнул центровой. Пятерка дружно загукала и зацыкала.
      – А че, платят мало или принцесса…? – сочувственно спросил я, снимая шлем вместе с очками.
      – Принцесса. – хором вздохнули как минимум трое. – А твои…? – центровой кивнул мне за плече.
      – Телохранительницы. – пренебрежительно уронил я и махнул рукой телохранительницам, неуверенно топтавшим коней в паре десятков шагов.
      – Что? – опасливо спросила Мара.
      – Да ничего. Я договорился продать вас в прислугу к одной принцессе, так что поехали посмотрим, в какие руки я вас отдаю.
      – Задолбал. – гневно отозвалась Мара.
      – Прошу прощения, меня зовут Достал, если позволите. – сухим светским тоном попросил я, направляясь к передовому животному каравана. Чтобы глядя на них не хохотать со страху, требовалось много усилий. Местные слоны оказались четырехметровыми страусами, облепленными в тактически важных местах костяными щитками, сквозь которые пробивался рыжий мех.
      – Че смешного? – спросила Нат, пристраиваясь слева.
      – Они. Не биологу не понять, насколько смешно выглядит вторичнопокровнощитковый птицеобразный млекопитающий.
      – Биологу этого, наверное, тоже не понять. – отцедила Мара, пристраиваясь справа.
      – Наверное. – согласился я. – Но даже биологу понятно, что изображать картину Три богатыря в теоретически дружелюбном караване невежливо. Ехали бы вы мне за спину.
      – Что, чтобы спинку тебе прикрыть? – буркнула Нат
      – Ну пожалуйста. С удовольствием спрячусь за вашими широкими… – я покрутил головой на их плечи. -… Нет, не широкими… – я покрутил головой, глядя ниже плеч. -… Нет, все-таки широкими…
      Сумрак, получив пятками не спеша притормозил. Надувшиеся Нат и Мара проехали вперед.
      Сделав каменную морду, я уставился на спину Нат. Погонщики, волокущие тяжелогруженых страусов, смотрели на нашу процессию именно так, как следует смотреть на двух девушек, зачем-то одевших кольчуги и мрачного бритоголового типа, прячущего доходящее до зубов вооружение за спинами этих самых девушек.
      В сплошной череде страусов наметился провал – нормальная однокомнатная квартира, несомая бригадой замученных людей в цепях. Передвижной домик окружали люди на лошадях. Наверное, одеватели левых и правых ботинок и других предметов одежды.
      – Интересно, паланкин подгоняли под размеры принцессы, чтобы не было тесно? – высказал я догадку.
      – А ты уже во владельцы пол-царства собрался? То-то я гляжу, ты так напрягался, добывая себе топор-кладенец и арбалет-самобой. – съязвила Нат.
      – Ага. Осталось только получить координаты пещеры, в которой живет дракон, охраняющий пенис-самотрах – и полцарства с принцессой в нагрузку – мое. – осклабился я ей в спину, надеясь, что Нат не будет развивать тему.
      Нат оправдала мои надежды, и к домику мы подъехали молчаливыми, угрюмыми и загадочными настолько, что в толпе одевателей раздались поскрипывания тетив и шорохи метательных ножей.
      – Э-э-э… – отчаянно протянула Мара, на которую нацелились многочисленные наконечники. Ее лошадь в замешательстве остановилась, глядя на множество нахмуренных морд сородичей, не собиравшихся уступать дорогу туда, куда собиралась проехать наездница.
      Сумрак, повинуясь поглаживанию по боку, выехал вперед одновременно с испуганным мариным достопочтенные.
      – Молчи, женщина! – злобно рыкнул я ей на русском – Пока тебя не зарезали за наглость, а меня не изнасиловали за то, что тебя так распустил.
      Мара ответила мне обреченным взглядом, который вопил, что сейчас я скажу им пару слов в своем репертуаре и нас всех троих точно прирежут, чтобы быть уверенными в том, что никогда больше не поимеют удовольствия оказаться моими слушателями.
      – Позволено ли будет скромному собирателю острых крупиц воинского искусства засвидетельствовать свое восхищение прекрасным цветком пустыни Аль-Гуть-Хатан? – поинтересовался я, впадая в тотально хулиганское настроение, в котором все, в особенности язык, болтается совершенно расслаблено.
      – Да-да, конечно.
      Вырвавшийся из комнатки густой баритон содрогнул меня до копыт Сумрака. Не громкостью, а тоном. Таким радостным тоном подержанной проститутки, которой предложили оплату времен молодости.
      – О. О. – сообщила мне Нат, что я вляпался.
      Показав ей за спиной фак завернутым в сталь пальцем, я направил Сумрака к домику, лихорадочно соображая, как бы выйти из этой переделки сухим. Пока я соображал, в боку комнатки разверзлась дыра, достаточная для пролезания молодого слоненка. Неуверенно заглянувшие в дыру лучики высветили нехилых размеров ванночку, из которой торчала высоченная прическа, венчающая пухлое личико с уставившимися на меня щелочками глаз.
      Мои глаза быстро, пока принцесса не подумала, что я не в силах оторваться, соскользнули на расстеленный по полу ковер,.
      – Не хочешь помыться? – промурлыкала она. Я поперхнулся заготовленной фразой о проницательности ее взгляда, который может оскверниться, заглянув в потемки моей души и прислушался к усиливающемуся поскрипыванию тетив за спиной. Неприкрытый шлемом затылок неприятно захолодило, а потом бросило в жар предположением, что втыкать острые предметы будут не в очередного одевателя трусиков, а в конкуренток, способных отбить его от принцессы. Одеватель и так примет смерь в первую же ночь.
      Да, блин, не только сам влип, но девушек с собой прихватил.
      – Конечно хочу, ваше величество, но боюсь, что две служанки, которые носят мое тело с тех пор, как у меня отнялась нижняя часть тела, не поместятся в ванной. – очень сожалеюще ответил я. Говорил я совершенно искренне – ноги у меня стали ватные, и залезть в ванную без Нат и Мары я вряд ли смог.
      – Так ты ниже пояса паралитик? – не менее сожалеюще спросила принцесса. Я печально кивнул.
      – А почему тебя носят служанки, а не слуги? – спросила она тоном параноика, которому неумело подсунули чашку с успокоительном.
      – Потому что прикосновения мужчин сводят меня с ума и я поклялся, что ни один мужчина не прикоснется ко мне по моей воле. – брякнул я, надеясь отбить у принцессы интерес к своей персоне.
      – А-а-а. – брезгливо протянула принцесса и дернула свисающую с потолка веревочку. Дверь с грохотом задвинулась, сообщив мне, что я благополучно избегнул смерти, напорченной мне доброй Джейн. По крайней мене, на это раз.
      Повернувшись вместе с Сумраком, я натолкнулся на плотную стену разновосхищенных взглядов, испускаемую свитой принцессы.
      – Во как надо отмазываться. – сердито рыкнул я в распахнутые рты Нат и Мары, и направил копыта Сумрака в направлении хвоста каравана. Хвост случайно оказался в нужном нам южном направлении.
      – И чего тебя понесло на царственных особ? – сердито прошептала Мара, как только мы выбрались из кольца людей, у которых хватило сил приблизиться к принцессе.
      – А тебе что, завидно, что не несет на тебя? – вяло огрызнулся я, сочиняя отмазку. – Ну так у тебя нет в подчинении, хотя бы теоретическом, казны и войска, которые пригодились бы…
      Внутри что-то содрогнулось, разбежалось по телу, требуя от тела немедленного действия. Мышцы напряглись, пытаясь перебороть друг друга и расслабились, вяло отяжелев.
      – Ты чего? – заботливо спросила Нат, объезжая остановившегося вместе со мной Сумрака.
      – Трубку набить. – ответил я, опуская глаза к поясу, собираясь с силами, чтобы посмотреть в глаза девушке, в которую я влюбился с первого момента попадания ее в область моего бокового зрения. – Вы езжайте, я догоню.
      Неуверенности и волнения в моем голосе хватило бы, чтобы заподозрить меня как минимум в забивании косячка. Но Нат, переглянувшись с Марой, поехала вперед, сочтя, наверно, что я просто в очередной раз хочу спрятаться за их спинами.
      Набив трубку, я сунул ее в зубы и поднял глаза на толпу людей в цепях, сбитых четырьмя стражниками в тесную кучку. Запасные носильщики – мелькнула ненужная умная мысль. Потом ее сбила с ног и затоптала вторая волна живчиков, выпущенная из заточения презрительным взглядом серых глаз. Именно таких, которые запросто меняются в синие или зеленые по настроению. С глубокой задумчивостью, быстро пустившей корни в засыпавшем меня черноземе влюбленности, я пронаблюдал, как очередная жертва моего маниакально-депрессивного одиночества отбросила со лба пропыленную рыжую прядь, мешающую поливать меня, такого страшного трусишку, липкими тестообразными потоками презрения, замешанного на насмешке.
      Древо задумчивости расцвело пышным цветом депрессии, одуряющий аромат которой в очередной раз поднял из анабиоза надежду. Проснувшись и вооружившись атомным ракетометом инстинкт размножения, надежда привычно ринулась на битву с могучим титаном ничего не получиться, вооруженным богатым опытом прошлого. Полем битвы, за неимением другого, оказался мой чердак. С привычным вздохом предоставив им гоняться друг за другом, азартно перебрасываясь ядерными ракетками, я щелкнул зажигалкой, не забыв для эффектности выкрутить ее на максимум. Обеспечив таким образом в поливании меня презрением кратковременный перерыв на шок, я задумчиво осмотрел тело, мало задумываясь над тем что мои глаза просто болезненно дернулись, пораженные ударной волной от разрыва тяжелого боеприпаса приспособленность к размножению.
      – Мастерица спорта международного класса по шейпингу могла бы повеситься от зависти. – буркнул я себе под нос, окутываясь дымом. – И КМС по балету тоже. – добавил я, вяло отмахиваясь от беспокоящей мысли, что опасно, будучи в цепях, сидеть на пятках настолько горделиво выпятив спину, что остатки одежды на груди попадают под угрозу разрыва.
      Стражник, ближайший из четверки, обернулся на меня с заранее подготовленным подозрительным взглядом, быстро исчезнувшим при виде доспеха с облаком дыма вместо головы. Нацепив очки и послав ему взгляд двух зеркал, я рыкнул Хрям! и пустил Сумрака галопом нагонять девушек, очень довольный своим идиотским хулиганством.
      Хулиганство, нацепив голубую каску, ввелось в руины крыши и разогнало враждующие стороны по углам. Обугленные руины быстренько проросли тонким ковриком самодовольного безразличия. Самое подходящее настроение, чтобы забиться в угол и с грустной неторопливостью полистать уже напечатанный кем-то план спасения сероглазки из рабства и дальнейшей счастливой личной жизни. Особую приятность листанию придавал ярлычок Демо-версия. Только для внутреннего пользования, украшавший каждый файл гигантского архива подобных папочек, папок и папищь.
      Залетевшие в уши звуки прокатились по закоулкам, достигнув угла, в котором я отдавался депрессии.
      – Харш! – громко рявкнула Мара.
      – А? – вяло спросил я.
      – Ты спишь что ли?
      – Или тебя можно обидеть, чтоб ты заткнулся? – заинтересованно спросила Нат.
      – Нет и нет.
      – Тогда ответь мне, прежде чем ты опять углубишься в себя, ты действительно считаешь, что нам придется выручать остальных? Или просто пугаешь? – спросила Мара тоном психолога, вытягивающего кого-нибудь из депрессии вопросами, на которые кто-нибудь не может не ответить.
      – И заодно скажи мне, что такого случилось, что ты стал таким молчаливым. Я не пожалею сил на поддержание тебя в таком состоянии. – испортила Марины труды Нат.
      – Мара, как только мы встретим хоть кого-нибудь, рассекающего с кулоном на шее – считай, что я тебя пугаю. – вяло сообщил я и задумался, что бы такого сказать Нат.
      – А мне? – спросила она. – Или ты решил удостоить меня своим молчанием?
      – Что – тебе? Разрешить считать, что я тебя пугаю? Или что ты от меня еще хочешь? – спросил я, стараясь показать, что прямо сейчас хочу спать, и поэтому не хочу с ней общаться.
      – Не-е-е. Я хочу, чтобы ты сказал, что с тобой случилось, что заткнуло, почти, извержение тобой мерзостей.
      – Ничего особенного. Я влюбился. – брякнул я, скромно опуская взгляд к левому уху Сумрака и окутываясь облаком дыма.
      – Нда? – недоверчиво спросила Нат. – И в кого же, если не секрет?
      – Ее здесь нет. И ты ее не знаешь. – объяснил я, эффектно выдувая пепел из трубки. Эффект адресовался пятерке вояк, замыкающих караван с тыла.
      – Ага. – непонимающе брякнула Мара. – И что теперь? Будешь с блаженной улыбкой витать в облаках…
      – …Розовых… – уточнил я.
      – … пока тебя не убьют.
      – Вам же лучше. Никто не будет доставать идиотскими шуточками. Никто не будет неумело скрывать, что сообразительнее, как дело доходит до выживания. Никаких непредсказуемых захеров. Все тихо, спокойно и прилично.
      – Знаешь что. – задумчиво начала Нат глядя на голову своего коня. – Ты совершенно прав. Такому моральному уроду, как ты, совершенно нечего делать в общественных местах. И вообще, тебя близко нельзя подпускать к нормальным людям, чтобы не заражались. Я пока тебя не встретила, считала, что безумие не заразно. Так вот. За один этот день я стала чем-то очень похожим на тебя – злой, пошлой, мерзкой. И меня это бесит!!! Слышишь, ты!! я не хочу быть похожей на тебя! Но ты заразил меня своим уродством!
      – Слышу я тебя. – устало согласился я, уворачиваясь от ее злобного взгляда. – А толку-то.
      Ее злость, ее горячее нежелание быть рядом надавили на меня гигантским прессом. Было очень мерзко. Потому что я знал, что она совершенно права. Я запихал в дальний угол крыши толпу подпрыгивающих от нетерпения комментариев к общественным местам и заразен, и мрачно замолчал, уставившись на заходящее солнышко.
      Нат подождала пару минут, не скажу ли я еще чего-нибудь, сплюнула под копыта Сумраку и умчалась вперед.
      – Харш, знаешь, – начала Мара тоном психотерапевта.
      – Нет. И не очень хочу. Давай просто помолчим немного, ладно?
      – Ладно. – сердито согласилась она. – Только если ты не против, я помолчу в обществе Нат.
      Мара умчалась вслед за Нат, скрывшейся за верхушкой соседнего бархана.
      – Вот и хорошо. – устало шепнул я ей в спину. – Помучаемся.
      Собственная жизнь казалась очень бесполезной. Никому не нужной. Не было злодеев, на которых меня можно было спустить. И злоба, плавиковой кислотой заполнявшая меня по маковку, сочлась через край, капая на окружающих. На своих. На тех, кто не заслужил жгучих болезненных капелек.
      Не судьба. – горела гигантская неоновая вывеска, украшавшая большую бетонную стену с колючей проволокой, разграничивающей радиоактивное изрытое воронками поле Войны, где Все можно и зеленые сады Нормальной Жизни. Сидя в воронке под стеной, из-за которой меня в очередной раз недвусмысленно выкинули, я угрюмо смотрел на вывеску и пытался понять, зачем в очередной раз прорывался туда, оставляя куски шкуры на колючей проволоке скрученной из запретов быть нормальным, и бьющейся болью, накопленной в конденсаторах памяти. Помечтать о жизни – это приятно. А жить, постоянно таская опутывающую колючую проволоку, тянущую туда, на войну – нет уж. Больно. Что толку жениться, строить себе дом, сажать деревья, растить детей, если все это не в удовольствие, а как особое задание обеспечить себе прикрытие, данное когда то давно кем-то давно мертвым? Да и вообще, что толку существовать, если в твоей жизни не происходит того, что хочешь? Не потому, что сам не можешь делать желаемое, а потому, что окружающим не нужны неприятности и хаос? И приходиться лежать, как ядерная ракета в хранилище. Страшная мерзкая смерть, которая никому, в общем-то не нужна, и которую никто не удосужился приспособить подо что-то полезное. Разве что пугать друг друга, как обезьяны пугают криком.
      – Ага. У нас новая бомба. А у нас агент Достал.
      Я устало вздохнул, и ощутил, что изо рта у меня воняет табаком и давно нечищеными зубами, тело тоже воняет, и лицо у меня тоже вонючее. И что презрительный взгляд, которым меня полила сероглазка, можно назвать ласковым по сравнению с тем, которого я на самом деле заслуживаю.
      Я глубоко затянулся, вместе с дымом заталкивая обратно готовые хлынуть слезы жалости к себе, и закрыл глаза. Ощущение, что я маленький-маленький, ни на что не способный, никому не нужный, рухнуло как новенькая сверкающая наковальня на гнилой арбуз.
      Хрясь!
      Потом мне стало безразлично, какой я есть, и есть ли я вообще, и нужно ли кому-то, что я есть.
      Потом я открыл глаза посмотреть, почему Сумрак остановился, и понял, что наверное, факт моего существования кого-то все таки устраивает.
      Песок в межбарханье был истоптан множеством копыт. Среди следов копыт быстро подсыхали три лужи. Две с характерным запахом и одна кровавая с отрубленной кистью посередине.
      Следы пары десятков коней уходили на запад.
      Сумрак посмотрел на следы и вопросительно уставился на меня.
      – Ну раз ты так хочешь… – устало протянул я. Где-то глубоко вяло барахталось маленькое серенькое пушистенькое удивление, что мне совершенно не хочется выполнять то, для чего, собственно говоря, я есть. Страшно. Я снова стал толстым неуклюжим угрюмым четырнадцатилетним мальчиком, который любил помечтать, потому что боялся действовать. Боялся что-нибудь сломать и получить очередную боль.
      Сумрак неторопливой рысью пошел по следам.
      Чьим? Солнечников, наверное.
      Память мгновенно смонтировала небольшой видеоролик о сжигании Нат и Мары сфокусированными солнечными лучами. Я вяло посмотрел его, а потом теплой волной злобного веселья нахлынуло осознание, что я – один. И что я могу делать все, что хочу, и никто, кроме меня самого и смерти, за это не накажет.
      Последние лучи заходящего солнца испуганно спрятались от моего демонического хохота. Сумрак опасливо прижал уши и прибавил скорости. Я кинул трубку в сумку на поясе и радостно прохрипел:
      – Ну, ребята, вы нарвались!
 

«О боже! Как я боюсь высоты!!! Нет! Нет! Не делайте со мной ЭТО!!!!! А-а-а-а-а-а!» Баллистическая ракета

 
      Догнать я их не успел.
      Тусклого света звезд хватило, чтобы высветить, как гигантские, в треть стены, ворота захлопнулись за процессией серых призраков, которые казались маленькими-маленькими на фоне большой каменной коробки, злобно пялящейся в темноту маленькими огоньками окон.
      Спешить стало некуда, и я, притормозив Сумрака, начал набивать трубочку, раздумывая, как бы попасть внутрь.
      Никак!!!! – истошно завизжал кто-то внутри.
      Никаких шансов попасть внутрь этой мрачной каменной глыбы. Паника вспыхнула как разлитый бензин.
      Как? Как?!!! Как попасть внутрь? И стоит ли вообще попадать туда, где зарежет первый же из хозяев? Так лениво, с улыбочкой, очень больно проткнет насквозь и скормит собакам, которые будут жадно рвать еще живое мясо.
      Я очень четко увидел опускающуюся на лицо большую зубастую пасть, рычащую от голода. И зарычал в ответ. Собственный рык оттеснил панику. Паника, неохотно отжимаясь в натянувшиеся мышцы, прихватила с собой разные неуверенные мысли, обнажив четкие механизмы уничтожения.
      – Так вот как чувствует себя живой боевой механизм. – поделился я озарением с Сумраком. – Самому скучно, телу страшно и мыслей нет. Ну почти.
      Потом я понял, что мысли мешают и прогнал их истерическим хохотом. Паника звенела в мышцах, выкручивая их в предсмертной судороге, очень настойчиво предлагая хорошо подрыгаться напоследок, захватив прогуляться наружу из тел как можно больше людей.
      Арбалет. Перезарядить.
      Руки, заскрипев пластинами доспехов, рванули арбалет и чехол со стрелами, выкинули из арбалета две простых и вставили обойму с серебристыми стаканчиками наконечников и закинула арбалет за спину, потому что пришло время помочь окаменевшим ногам спустить тело на каменную плиту перед воротами.
      Звяк.
      Ботинки громко звякнули по камню. Очень громко в слабом гуле, долетавшем из окон. Руки занялись переходом из конного на пеший режим – развешиванием запасов стрел на спине, фляжки в карман, медикаментов… которые мне не потребуются, потому что меня убьют сразу.
      Паника изогнула спину, задрав голову к звездам. Я зарычал, отвоевывая право управлять телом, выдернул из чехла ярко сверкающее Крыло и шагнул к воротам. Мышцы, которым наконец-то дали работу, с наслаждением обрушили топор на стальную створку ворот.
      Шварк! Я удовлетворенно посмотрел на глубокий багровеющий рубец, возникший в стальном монолите ворот, радостно рыкнул и, подхватил топор поудобнее и спустил панику с цепи.
      Шварк! Шварк! Шварк! Шварк!
      – Кто смеет нарушать покой почитателей великого и единого Солнца? – упал сверху густой бас. Ноги отнесли тело на пять шагов от ворот. Руки, выронив Крыло, нацелили арбалет на маленькое окошечко, распахнувшееся над воротами.
      – Смерть ваша. – представился я и выстрелил. Не целясь, просто зная, что попаду.
      Послушав приглушенный стенами Бум! и посмотрев на пламя. показавшее в окошечко длинный язык, я закинул арбалет за спину и подобрал топор.
      Шварк! Шварк! Шварк!
      Из окошечка выскользнули испуганные и яростные вопли.
      Шварк! Шварк! Дырка. Толщина ворот – ладонь.
      Я шумно вдохнул вкусного ионизированного с запахом железа воздуха и замахнулся.
      Над головой раздался шорох. Камень под ногами вздрогнул. С грохотом. В спину пару раз что-то стукнуло. Посмотрев наверх, я увидел выползающий из-за кромки крыши край второго камня.
      Уронить топор – выстрелить.
      Почти вывалившийся камень скрылся в огненной вспышке, разросшейся вниз и по плоской крыше. Сверху вместе с дождиком осколков прилетели предсмертные крики, сменившиеся одиноким стоном.
      Шварк! Шварк. Шварк Так. Полтора метра в высоту мне хватит.
      Шварк!
      Надо мной что-то щелкнуло.
      Паника плеснула в ноги и отбросила тело на десяток шагов от ворот. Бочонок, весело трепещущий маленьким огоньком, грохнулся перед воротами и расплескался жидким пламенем. Коптящее жаркое пламя дотекло до моих ботинок и остановилось. Глазам было жарко. Только глазам, открытым щелью в шлеме.
      Отойдя на пару шагов, я задрал голову на кромку крыши, по которой бегали сверкающий кольчугами фигуры. Одна с факелом. Подносит факел к бочонку в руках второй.
      Уронить топор. Выстрелить.
      Второй бочонок расплескал пламя по краю крыши, осветив пару бочонков с краю лужи, и по паре десятков людей, столпившихся у канатов, свисающих с крыши справа и слева.
      Выстрел. Выстрел.
      Оба взвода контр атакующих групп скрылись в облаках огня.
      Послушав вопли нескольких упавших человек, я закурил папироску и пошел к отошедшему на пару сотен шагов Сумраку. Паника потихоньку затухала, оставляя после себя вонючий дым головной боли.
      Прибив дым парой глотков спирта, я скинул камуфляж, навьючил его на Сумрака и потопал обратно к воротам.
      Шварк! Шварк! Шварк! Шварк-шварк-шварк!
      Доспехи медленно нагревались. Горячий воздух нагревал тонкий подкольчужник, выпаривая ручейки пота, хлынувшие после первых же шагов по огненной лужице, доходящей до колен. Прорубив поперечную планку, я выбежал остужаться на прохладном ночном воздухе, покуривая у костра.
      Бам! Сильный удар в грудь сбил меня с ног. Перекатившись через голову, я посмотрел на крышу, где занялась горючка из двух не брошенных в меня бочонков. Никого.
      Маленькое окошечко в стене с лязгом закрыло ставни. Одновременно с его обнаружением. Через секунду темное пятнышко появилось выше и левее.
      Выстрел. За мгновение за того, как сильный удар по шлему сбил меня с ног, я увидел, как огненный шар распустился на стене.
      – Не попал! – устало констатировал я, поднимаясь. Головная боль, раздутая ударом по голове, медленно заполняла ноги и руки ленью.
      – Кофейку бы! – помечтал я, поворачиваясь пойти к Сумраку попить винца.
      Сумрака не было.
      Увели! Или убили!
      Последние слабые язычки паники вспыхнули и погасли.
      Или отошел за бархан, чтобы не подстрелили.
      Ноги сами перешли на тяжелую рысь и вынесли за бархан.
      Темная куча у подножия с другой стороны бархана зашевелилась и блеснула удивленными глазами. Вздохнув, я спустился к Сумраку, снял фляжку и пошел обратно.
      С вершины бархана открылся вид на поле битвы, на котором произошли некоторые изменения.
      Ворота были распахнуты. В них и на крыше посверкивали кольчуги и кончики стрел арбалетчиков.
      За лужицей огня высился крупный лысый дяденька в белом, окруженный пятком коренастых копьеносцев со щитами.
      – Не стреляй, поговорим. – глухо попросил дяденька.
      – Ладно. – вяло согласился я и начал набивать трубочку.
      – Я – Гульгозен Глюген, старший Жрец Бога-Солнца, единого и великого, дающего силу всему живому, Кто ты, воин и чего ты хочешь?
      – Я… это… – описав вылетевшим из пальцев факелом пару выразительных кругов, я ткнул им в трубку и продолжил облаком дыма: -… за своими женщинами. Теми самыми, что завезли сюда за полчаса до меня.
      – Они не женщины. – веско и спокойно сказал Гульгозен, и не дав мне времени обдумать это сообщение, уточнил: – Они – невесты Бога-Солца, которые дадут ему силу греть еще десять дней. Мне очень жаль, но пойми, если Солнце не получит невесту, он обидится и потухнет. И все умрут. И мы, и ты, и твои женщины тоже. А так они спасут всех нас.
      Гульгозен говорил с искренней убежденностью пророка, который знает, как спастись, но не может убедить остальных спасаться. Он отлично соображал и все понимал. В том числе, что у меня очень неплохие шансы перерезать их всех и оставить Солнце без невесты. Я прочувствовал его точку зрения настолько хорошо, что на пару секунд всерьез задумался над идеей, где бы украсть пару женщин, чтобы сменять их на Нат и Мару чтобы Солнце не потухло.
      Потом мудрый дядечка сообщил мне, что во-первых, г-н Гульгозен классический параноик, а во-вторых, что хотя я тоже, не стоит вступать в ряды людей, расписавшихся в своей ненормальности. И в третьих – его проблемы.
      – Гульгозен, до рассвета еще можно догнать идущий по тропе караван и украсть невесту там. – посоветовал я, и застыл, вспомнив о сероглазке.
      – Нет. – обречено вздохнул Гульгозен. – Твои женщины стали невестами в тот момент, когда их коснулась рука одного из нас, которая лишь продолжение всепроницающих лучей Солнца.
      – Ну тогда прячетесь обратно и продолжим! – злобно рявкнул я, и взвел арбалет.
      – И посмотрим, на чьей стороне будет удача. – печально согласился Гульгозен, поворачиваясь к воротам. Я хмуро наблюдал, как он с копейщиками отходит в ворота, и мрачная злоба, основанная на провале переговоров, подталкивала бабахнуть по групповой цели в воротах. Сшулерствовать. Только мне почему-то хотелось сыграть честно. Я знал, наверно, от мудрого дядечки, что смогу их побить, не меняя правил игры, смена которых всегда чревата появлением пары неожиданных запрещающих положений.
      – Воин как тебя звать? – крикнул Гульгозен останавливаясь в воротах.
      – Хуш!!!! – рявкнул я, не задумываясь.
      Гульгозен с секунду стоял каменным столбиком, а потом завизжал убиваемым поросенком:
      – Стрелы!!!!!
      Ноги толкнули в длинный прыжок. Пара стрел царапнула по ногам, но это уже не помешало. Я с наслаждением выстрелил в ворота.
      Хрясь! Песок негостеприимно встретил меня, содрогнув все тело. Я не обратил на это внимания. Я ликовал. Они сами изменили правила. Я хотел пальнуть по воротам и пальнул.
      Вскочив и закинув за спину пустой арбалет, я зигзагами помчался к воротам, на ходу выхватывая топор.
      Наружные ворота остались открытыми, заблокированные кучей тел на полу. Дверка в толще стены захлопнулась прямо перед моим носом. Я вдохнул жутковатого запаха горелого мяса и злобно захохотал, отгоняя ощущение, что меня не пускают, и войти не получиться. Идиотское такое ощущение, возникшее при лязге закрываемой перед носом двери.
      Продолжая злобно похохатывать, я зарядил обойму медных оперений.
      Засов вроде посередине. Выстрел. Небольшой ярко-белый червячок с гудящим шипением вгрызся в камень и пропал, оставив небольшую оплавленную норку. Втиснув острие Крыла между косяком и дверью, я распахнул ее и на всякий случай отскочил.
      Никого. Уходящая наверх лестница.
      Освещенная парой факелов комнатка с длинным темным коридором, уходящим в обе стороны.
      Я убрал трубку в карман и тяжело вздохнул:
      – Черт, как я не люблю Гексен !
 

«Все хорошо, что хорошо кончает.» Смотрящий

 
      Это оказалось хуже.
      Двери. Много-много закрытых и заваленных дверей. И никого. Пустые залы, коридоры, комнаты. Совершенно примитивная планировка – два подвальных яруса, четыре этажа, соединенных лестницами по углам квадратного здания. С пятидесятисантиметровыми по толщине стенами. Квадратная одноэтажка во внутреннем дворе, прикрытом козырьками с крыши.
      И совершенно никого. И никаких намеков на тайники.
      – Да, блин! – безнадежно воскликнул я, падая в большое кресло, стоящее во главе стола в столовой на первом этаже. – Хрен тут кого отыщешь.
      Память настойчиво старалась прокрутить ремейки ролика о сожжении девушек и мерзкий липкий обессиливающий страх плескался, опуская руки, перекрывая дыхание и закручивая желудок в узел. Мысли, переполненные пустыми залами и взламываемыми дверьми, опасно балансировали между покурить и подождать, пока все кончиться и отчаянным прыжком в окно. И перезагрузиться и начать заново, чтобы отыскать пропущенный уровней двадцать назад рубильник, было нельзя. Оставалось только тупо колотить шлемом в закрытую дверь.
      Тупик.
      – Тупик! – сказал я большому обеденному столу и налил большой серебряный кубок из большого же серебряного кувшина.
      – Сожгут их. – безнадежно сказал я большой жидкости в кубке и отхлебнул. Вино, всосавшись в язык, разбежалось по мне, смыло с разума липкие сопли страха и мудрый дядечка получил, наконец возможность высказаться.
      Информация всосалась, как одинокая капля в пустыню. Но ее хватило, чтобы быстрорастущее дерево надежды ринулось в рост.
      – Даун! – рявкнул я на себя и прыгнул к узкому окошку. За окошком светало.
      – Просто Даун! – уточнил я, кидаясь к ближайшей лестнице.
      Вырезанная Крылом дверь, разваленная баррикада, еще одна выбитая дверь. лестница. Ступеньки, ступеньки, ступеньки. В легких хрипит и булькает, но ноющие ноги несут вверх через три ступеньки. Страх не успеть борется с тяжелой усталостью.
      Люк на крышу. Закрыто. И наверняка уже завалено.
      Через какой люк они пойдут наверх? Через дальний от меня. И его тоже успеют завалить, пока я добегу.
      – Даун! – рыкнул я на себя. – Как всегда, заигрался и проигрался, пока все делалось.
      Так. Не время для самокритики.
      Крыша. Ладонь камня.
      На ходу заряжая арбалет последней обоймой кумулятивных стрел, я понесся в ближайшую комнату со столом и стульями. Страх исчез, вытесненный веселым игровым настроением. Я наслаждался игрой, и мне было по барабану, выиграю я или проиграю. Я просто играл.
      Небольшая библиотека. Стол. Шесть стульев.
      Оно.
      Два стула с грохотом взлетают на стол. Мимолетная неуверенность – попаду ли. Вскочив на стол и мысленно нарисовав в потолке дырку, я пробежался вокруг стульев, наискось стреляя в углы дыры.
      В проплавленные дыры донеслись крики. Быстрей, пока не задвинули.
      Выронив арбалет, я вскочил на стол и выхватил Крыло. Шварк! Шварк!
      Медленно. Медленно!!! Не успею, завалят дырку А если резать?
      Перехватив Крыло под самое тускло светящееся лезвие, я нацелил острие в дырку и надавил. Лезвие с противным скрежетом вошло в камень, потускнев. Прибавить мощности. Где там майор злоблин?
      – Хартаха харташа хакум!!!
      Горло сорвалось на кашель, но Крыло, всосав злобу, ярко вспыхнуло и прошло через камень, как через пластилин.
      Вторая грань. Третья. Четвертая. Кусок камня больно ударил по плечу и с грохотом соскользнула стол. На мгновение мелькнуло небо и испуганное лицо в шлеме, а потом дырку перекрыл выпуклый щит.
      Удар рукой. Чуть шелохнулся. Кто-то на нем стоит. На краях, чтобы я ног не порезал.
      Третий стул. Плечи под щит. Ну где там мое чемпионство школы по приседаниям со штангой?
      Щит поддался. Пошел вверх. Потяжелел. Пошел вниз. Я злобно зарычал что-то. Злоба ударила в голову, ослепила, оглушила. Зрение восстановилось, и я увидел отброшенный щит, трех удивленных людей, валявшихся на камнях, и пару десятков копейщиков, бегущих ко мне. Надо было вылезать на крышу, но ноги, оставшиеся внизу дырки. уже не могли ничего, кроме как поддерживать тело прямо. И злобы больше не было.
      Я зарыдал от бессилья. Плача, выволок ноги на крышу. Плача, захлебываясь слезами, воткнул Крыло в камень. Всхлипывая, оперся и встал на ноги. Правая бессильно согнулась. Выпрямить. Левая. Выпрямить. Обе. Выпрямить.
      Я выдернул топор и вяло отмахнулся от троих вставших. Один отпрыгнул, двое сильно стукнули по воротнику. Ответив тихим рыком, я интенсивнее замахал топором, отрубая нацелившиеся в меня копья.
      Первый лучик Солнца выскочил из-за бархана, осветив людей в балахонах, сгрудившихся у лебедок на другой стороне крыши, пару десятков лучников, нацелившихся на меня, и отходивших копейщиков.
      Бам! Стрелы дружно ударили в шлем через мгновение после того, как я отвернулся. Я рухнул на камень и согнулся в приступе тошноты.
      Я понял, что сейчас меня убьют. Что-то ударило в спину, а потом по всему телу забарабанили удары, покрывая его синяками пластинок, впечатывающихся в тело.
      Я почувствовал свое тело. Почувствовал себя где-то вокруг головы этого тела. Почувствовал, что отделяюсь. Потом я вспомнил, что будет после того, как я отделюсь, и откуда-то хлынул последний резерв паники. Дикой, смертной паники, остановившей сердце, стянувшей легкие и отрезавший все ощущения тела – боль, усталость, страх. Был я и кусок мяса, который должен был двигаться.
      Тело, махнуло топором, вскочило на ноги в освободившееся пространство.
      Плотное кольцо людей.
      Зеркала по стенам.
      Два пятилучевых креста на другой стороне крыши.
      Свет, собранный зеркалами, падает на тела на крестах.
      Тела кричат.
      Руки, очень далекие и тяжелые, подняли топор и раскрутили его. Ноги, еще более далекие и тяжелые, двинули руки на людей. Провели сквозь стену тел, провели по стене, давая рукам срубить столбы с зеркалами и попадающиеся навстречу тела. Подвели руки к крестам. Топор остановился и рубанул по цепям на руках и ногах. На руках. На ногах.
      Тело, соскользнув с креста, повисло на шее. Жаркое дыхание крика ворвалось в меня. Сердце стукнуло.
      Меня пронзила боль двинувшейся крови, резь вливающегося в легкие воздуха. Тяжесть повисшей на шее Нат повалила на пол.
      – А теперь без меня. – прошептал я и провалился в темноту.
 

«Третий – не лишний» Четвертая

 
       Бабочка. Красивая, невесомо нежная, радостная. Бабочка ярким цветным пятнышком порхала в сером сумраке, легко уворачиваясь от летящих в нее темных липких ниточек. Я очень хотел, чтобы она села мне на руку. Хоть на секунду, хоть на мгновение ощутить прикосновение легких цепких лапок и дуновение крылышек.
       Она не садилась.
       Я не позволял ей садиться, потому что ее сразу поймали бы черные липкие нити.
       И я очень хотел, чтобы она прикасалась ко мне.
       Мне было очень больно.
 
      Что– то помешало вдохнуть. Жидкость. Жидкость текла в горло. Горло поперхнулось, сглотнуло. Язык вытолкнул засунутую между зубов трубочку. Зубы стиснулись. Я вздохнул и открыл глаза. Глаза неохотно сфокусировались на озабоченном лице Киро.
      – Здравствуй. Ты как? – заботливо спросил он.
      – Сам хотел бы знать. – невнятно прохрипел я. Тело чувствовалось слабо, плавая в той же дымке, что скрывала картинки, кроме самых близких.
      – Ты чем меня поишь? Там в столовой в южном крыле на первом этаже такое вино есть…
      Киро облегченно улыбнулся уголками губ.
      – Вы совсем обнаглели, мистер суперзлодей! Еще и за вином вам бегать! – сердито угрожающе возмутился кто-то знакомый. Мик.
      Значить они меня нашли. А где девочки?
      Я резко сел и с высоты квадратного стола посмотрел на Мика. Мик сидел на полу, опираясь на гигантский лук и уныло смотрел мне за спину. Я обернулся. Нат и Мара лежали рядышком на таком же столе. Обе – с большими примочками на животах. Нат – с забинтованной левой ногой, Мара – с забинтованной головой.
      – Жить будут. – тихо сообщил Киро, меняя винную примочку на ожоге второй степени, покрывавшему живот и бедра Нат.
      Я отвернулся к Мику и потянулся за трубочкой.
      – Ладно. Считай, что спасибо за их спасение ты мне сказал. – сообщил я ему. Мик метнул взгляд под стол, где в куче оружия и одежды стояли мои ботинки и хмуро ответил:
      – Пожалуйста, что довел ситуацию до такой, что пришлось их спасать.
      – Мик. – мягко попросил Киро.
      Мик угрюмо опустил голову.
      – Та-а-а-ак. – протянул я первой струйкой дыма. Позиция прояснилась. Нечетному мне пора было уходить, и я даже знал, куда.
      – Киро, ты не видел мой топор и моего коня? – бодро спросил я, стекая на пол. Ноги напомнили, что совсем недавно они сильно напряглись и использовать их надо осторожно.
      – Видел, а что?
      – А где ты их последний раз видел? – скопировав его каменное спокойствие, спросил я.
      Мик холодно поднял голову, хмуро посмотрел на Нат, на облачко дыма, на меня, на Киро и опустил взгляд.
      – Конь, если большой черный – в конюшне. А Бьющийся током топор мы оставили валяться на крыше. Арбалет под столом, под кучей камуфлированного тряпья. Стрелы там же. – буркнул Мик в пол.
      – Спасибо. Понял. – бодро поблагодарил я и в напряженном молчании начал натягивать камуфляж, осматривая гигантский зал библиотеки на первом ярусе. За окном было светло.
      – Сколько я лежал? – спросил я Киро, заряжая арбалет.
      – Сейчас часа два пополудни того же утра. А у тебя были часы, которые покажут точнее. – ответил Киро с интересом глядя на мои манипуляции с арбалетом и соскальзывая руку к десятку трехгранных метательных ножиков на поясе.
      – Значит, успеваю. – сказал я сам себе и подкинул арбалет в его направлении.
      – Юзь! – пожелал я чуть удивленным глазам, доставая пачку пятерок. Уронив ее в ботинок, я повернулся к Мику и, кивнув на ботинки, ткнул в сторону Нат, встал и обронил:
      – Встретимся.
      – Ты далеко? – опустился на спину вопрос Киро.
      – Туда, где я не буду нечетным. – рыкнул я не останавливаясь, перешагнул дверь и вышел в темный коридор.
      Мне было хорошо. Легко. Я ни за кого не отвечал, никому ничего не был должен. Жизнь зависела от умения драться и говорить, а не от объема зазубренных данных или наличия в кармане какой-нибудь бумажки.
      – А интересно, – спросил я темноту, – есть ли места, где я смогу быть четным или даже одним из двух?
      Темнота не стала отвечать на столь загрузочный вопрос, тишиной намекнув на положительный ответ.
 
      Конец отчета 0
      
      [1] Теоретически по этой команде глаза опускаются к ботинкам, которые надо подвинуть так, чтобы носки всех, кто оказался в строю, оказались на одной линии. Практически голова дергается вправо, изображая попытку увидеть живот стоящего с краю строя.
      
      [2] Бытовое название учебного центра по подготовке личного состава.
      
      [3] Переместит внимание с себя на что-то снаружи.
      
      [4] Запись нового языка прямо в память. Нормальная, а не усиленная, лингвоимплантция занимает несколько дней и совершенно безопасна.
      
      [5] Социальный слой населения, старательно делающий все возможное, чтобы раздражать окружающих. Обычно бреются почти налысо.
      
      [6] Группа военнослужащих от 4 до 15 человек, вне зависимости от того, откуда они взялись и что они про себя думают, обзывается отделением, если они заранее не придумали, почему их следует называть взводом.
      
      [7] ОЗК – Общевойсковой Защитный Комплект – набор резиновой одежды для защиты от вредных газов и жидкостей.
      
      [8] Детские сказки, во которых помимо сверподготовленных, но тупых ребят с мечами (так называемые герои) принимают участие не менее тупые ребята с паранормальными способностями (так называемые колдуны), использующими их в основном, для различных эффектных фокусов.
      
      [9] Компьютерная игра, в которой действующее тело бегает по подземельям, занимаясь акробатикой, чтобы не попасть в ямы и не получить кирпичом по голове.
      
      [10] Развлекательное кино, в котором профессиональный грабитель гробниц половину времени обходить ловушки, а другую половину – бьется с конкурентами.
      
      [11] Это когда сначала что-то распыляют в воздух, а потом поджигают.
      
      [12] Пятибашенный (пятипушечный) танк тридцати пяти тонн весом.
      
      [13] См. Хранители Кольца Дж. Р. Р. Толкиена.
      
      [14] Поручик Ржевский – главный действующий язык серии пошлых анекдотов.
      
      [15] Типа Старкрафта, только глупее, и обстановка мече-арбалетная.
      
      [16] Уникальный юнит – это такой, которые в отличие от многочисленных и воспроизводимых одинаковых лучников, мечников или конников существует в единственном экземпляре и раза в два-три живучее и сильнее обычного.
      
      [17] Зерги (см. описание Старкрафта, отчет 00) могут засаживать в противника такую штуку, которая транслирует им все, что видит жертва.
      
      [18] Агентство Национальной Безопасности. Занималось тем, что изобретало врагов и организовывало борьбу с ними.
      
      [19] Акцизная марка и предупреждение от минздрава, что курить опасно.
      
      [20] Игра, похожая на Квейк, но в которой надо очень долго ходить по лабиринтам, разыскивая тайники, в которых прячутся враги, охраняющие рубильник, который надо повернуть, чтобы пройти дальше. И так без конца.