Перед ней стоял простой выбор: как умирать.

Впереди, в круглой комнате, дырявый свод которой держался на колонне пыльного тусклого света, шуршал костями мертвых великан. И ещё впереди был тупик.

За спиной, с камня длинной лестницы, начавшейся в зале, где остались все остальные, уже слышался скрежет подкованных сапог гоблов, нанизанный на ритм гулкого топота тролля…

Она могла бы написать прекрасную Симфонию Шагов Смерти в Темноте…

…если бы могла писать музыку, которую стали бы слушать…

…если бы вообще могла что-то делать хорошо…

Она стиснула зубы и огромным привычным усилием подавила рыдания. Тело так же привычно стало камнем, замуровав внутри себя движение рук, рвущихся закрыть уродливое лицо…

…хотя бы лицо.

Взгляд устремился в пустоту, затягивая в ничто слёзы, готовые пролиться на мир.

Миг небытия.

Потом она тихонько вздохнула.

Ей в очередной раз удалось спасти мир от своего плача.

От крика о своей уродливой громоздкой неуклюжести неумелой полукровки, из жалости принятой в клан, из великого сострадания обученной тому малому, чему она смогла научиться.

И, как теперь оказалось, не оправдавшей вложенного.

Предательницей.

Она вернулась к своему выбору.

Ну что ж. Раз она — предательница, то значит, она пойдёт вперёд и заманит тех, сзади, в ловушку. Великан прервёт её никчемную жизнь одним несильным ударом…

…может быть.

…Может быть, у неё получиться умереть быстро, хотя, наверно, он её изуродует, она станет калекой, потом гоблы договорятся с великаном, они отберут у неё Каменный Свиток, а потом бросят, даже не сжалившись, чтобы добить. И её догрызут, заживо, крысы.

Она представила вонючую крысиную морду с распахнутой пастью, приближающуюся к глазам…

Она вздрогнула.

Надо напасть на великана — может быть, он напугается и убьёт её.

Шаги за спиной стали четкими, как последние удары сердца. Её размышления сожрали несколько вздохов времени, которые выменяли на свои жизни и подарили ей те, кто был с ней.

Она посмотрела вперёд. Впереди её ждал круглый зал…

…тупик, которым окончится её жизнь.

В пыльном сумраке, окружавшем колонну света, мелькнула массивная фигура.

Она подняла руку с кинжалом и бросилась к этой фигуре.

Её Смерть, шагнувшая из призрачного потом в реальное сейчас, легким касанием разбила камень, под которым она прятала крик. Глаза впервые и в последний раз в жизни освободили брызги слёз. Из легких вырвался крик дикого страдания, крик жалости к себе и ненависти к своей никчёмности. К своей слабости…

…ей не хватило сил удержать плачь.

Массивная фигура повернулась.

Там, где должны были быть светло-голубые бельма глаз, тускло сверкнули круглые ПЯТНА ТЕМНОТЫ.

Вихрь леденящего ужаса задул искорку её отчаянного движения, сковал её мысли, заморозил её дыхание. Она замерла. Её глаза смотрели на лицо великана, но отказывались его видеть.

Потом её тело тихо всхлипнуло и закрыло глаза, чтобы не видеть ЭТОГО. Её рука, уже не повинуясь ей, но ещё помня начатое и не законченное движение, взмахнула кинжалом. Рука обо что-то стукнулась.

Она поняла, что это…

..всё.

Сердце остановилось.

Сейчас. Сейчас — удар, немножко боли и всё...

…Удара не было.

Глухо бухнуло сердце.

Сквозь ожидание смерти прорвалось какое-то желание. Желание вздохнуть.

Она с тихим всхлипом втянула воздух и поняла, что умереть не получилось.

Её поймали. Толстые теплые змеи, обвившие её запястье — это рука великана, небрежно поймавшего её удар.

Великана с ГЛАЗАМИ ТЬМЫ.

Она всхлипнула ещё. Потом почувствовала, что из-под зажмуренных век бегут дорожки слёз.

В зал ворвалось клацанье подкованных сапог гоблов.

Неторопливая неумолимая сила вытянула кинжал из руки. Рука великана отпустила её руку.

Она проиграла.

Полностью.

Она стояла посреди залы с врагами.

И она даже не знала, что будет дальше.

Ей стало всё равно.

Она разлепила глаза, в которых кончились слёзы, чтобы посмотреть на свою судьбу.

Волна гоблов, закатившись в залу, полукругом растеклась вдоль стен. За спинами тех, кто остался в коротком проходе, маячила морда тролля.

В паре шагов перед ней, прямо в основании колонны света, громоздилась куча оружия — гобловского, карловского, и непонятно чьего.

Боком к ней, боком же ко входу, стоял великан, и вытягивал из кучи меч.

Мелкая, как песчинка, часть сознания шевельнулась, и начала отмечать странности.

Великан был мелкий… для великана — всего на две головы выше неё. На его голове были волосы. КОРОТКИЕ ТЁМНЫЕ волосы. И у него на носу что-то висело. Какая-то штуковина, цепляющаяся тонкими лапками за уши. Зверь-управитель, искажающий зрение и слух?…

Великан с тихим невнятным неодобрительным бурчанием поднял тёмный двуручный клинок, показавшийся в его руках детской игрушкой. Взял одной рукой за рукоять, второй за кончик. Надавил.

… Меч с тихим звоном лопнул и рассыпался на несколько осколков.

Она вздрогнула. Гоблы тоже.

Массивная фигура, заполнившая своим присутствием всё пространство зала, вытащила из кучи оружия секиру, подняла ногу, согнула топорищё о колено. Топорище с хрустом треснуло. Уронив обломки на пол, великан коротко недовольно буркнул, повернулся к гоблам и по-человечески развёл руками.

«Да он извиняется!» — пронзила её мысль, — «он извиняется, что не может найти оружие».

Гоблы замерли, заворожено глядя, как великан вытаскивает из кучи ещё один меч. Через мгновение согнутое и перекрученное лезвие с лязгом упало на пол.

Великан, издавая громкое гулкое ворчание, похожее на гром далёкой грозы, расшевелил кучу оружия ногой и, углядев что-то внизу кучи, с радостным бурком наклонился и дернул. Мечи, сабли, топоры, секиры полетели во все стороны, а у великана в руках оказалась большая черная алебарда со множеством изгибов и шипов.

От алебарды веяло холодной черной магией. Волна магии, почти ощутимая, почти видимая, потекла по рукам великана к голове.

«Оружие одного из Чёрных Пальцев» — с ужасом подумала она — «заколдованное подчинять себе носителя и вести его к Хозяину…»

Потом она мимолётно удивилась тому, что ужас был какой-то слабый… какой-то несерьёзный. Потом она поняла, что великан настолько заполняет собой всё — даже мысли, что почти не оставляет места ничему — даже ужасу.

Пара гоблов тихо пискнула.

Великан успокаивающе поднял руку, а потом положил Копьё на колено.

Вокруг великана стремительно начало сгущаться черное облако чужой воли.

Великан, недовольно бурча, помотал головой и согнул древко. Древко выгнулось, захрустело, но выдержало.

Магия, сгустившаяся вокруг копья и великана, начала приподнимать волоски на её шее и пощипывать кончики пальцев.

Великан, пошатнувшись, помотал головой, упёр древко одним концом в пол и резко махнул ногой.

Блеснула багровая вспышка. Волна магии, прокатившаяся по залу, скрутила её мышцы.

Безжизненные обломки Копья упали на пол.

Великан, замерший на одной ноге, удивлённо посмотрел на вторую ногу, согнутую и прижатую к животу. Нога слабо дымилась. Он недоверчиво похлопал по ней руками, выколачивая дым, поставил на пол и коротко злобно буркнул. Потом пренебрежительно махнул рукой на оружие и повернулся к входу в зал.

Он помахал в воздухе перед собой руками, выполняющими хватательные движения. Потом вздохнул, сжал кулаки, пригнулся, став похожим на согнутую пружину, и недовольно зарычал.

Гоблы пару мгновений не шевелились. Даже не дышали.

Потом кто-то опомнился, издал пронзительный визг — и загалдели и затрещали все. Раздавшись в стороны, гоблы освободили проход и в комнату шагнули трое, ведущих на магических цепях тролля.

Гулкий топот тролля пронизал скрип натягиваемых луков. Тролль шагнул вперёд и встал в шаге от великана.

Она быстро окинула взглядом лучников, убедилась, что все целят в великана, а не в неё, и посмотрела на тролля. Точнее, на троллицу. Длинные, толстые ноги с обломанными когтями на пальцах поддерживали широкий таз, выше была тощая мускулистая талия, с которой свисал кусок кожи, прикрывающий промежность. Выше талии, ничем не прикрытые, торчали два острых холмика грудей. Ещё выше, сквозь сплетения свисающих на лицо грязно-зелёных косм, виднелись блеклые желтые глаза, из взгляда которых всё разумное было высосано магией ошейника.

Не просто троллица…

…Подросток, чью волю один из Пальцев сломал Ошейником и кого превратил в куклу, в орудие убийства, послушное руками гоблов.

Ей стало её жалко.

Она перевела взгляд на великана.

Великан, медленно провёл взглядом по троллице — от грязных поломанных когтей на ногах до спутанных косм на лице. Пару мгновений он высматривал что-то на лице троллицы.

Потом он опустил взгляд на гоблов. Распрямился, разжал кулаки, и обличительно забурчал, энергично размахивая ладонями и тыкая ими в погонщиков.

Не прекращая бурчать, он шагнул вперёд. Троллица, чуть отшатнувшись, махнула дубиной, зажатой в правой лапе. Великан быстро сгорбился, став ниже ростом, и сделал ещё шаг вперёд. Дубина просвистела у него над головой. Его рука, описав еле заметную дугу, толкнула троллицу в плечё. От толчка её развернуло к нему боком. Он шагнул к ней за спину. Его руки коснулись ошейника. Троллица пронзительно взвизгнула. Взвизг стал хрипом когда он, потянув за ошейник, чуть придушил её. Выронив дубинку, она схватилась за впившуюся в горло стальную полосу.

Великан очень громко буркнул, на миг став похожим на утрамбованную горную лавину, которой придали форму тела.

Под его руками на затылке троллицы полыхнула багровая вспышка. Троллица с воплем рванулась вперёд, и упала на пол, сбивая гоблов. Великан отпрыгнул назад и посмотрел на свои дымящиеся руки, сжимающий куски ошейника. Потом он издал тихий ошарашенный бурк, уронил сломанный ошейник на пол и перевёл взгляд на гоблов.

Те их них, кто не валялся на полу, сбитый с ног троллицей, ошарашено смотрели на обломки ошейника. Потом кто-то из них завизжал, и по великану хлестнул поток стрел. Его лицо и грудь обросли короткими древками. Как минимум десяток стрел пробили шкуру, внеся в кровь яд. Великан на миг застыл, потом взмахом руки смахнул стрелы, застрявшие в лице, и прыгнул вперёд, к левому краю полукольца гоблов.

Две массивных змеи великанских рук схватили двух гоблов и метнули в лучников на правом краю строя. Два тела, посбивав гоблов с ног, с чавканьем и хрустом врезались в стену, и, отскочив, шмякнулись на пол. Мелькнувшая нога великана столкнулась самым крайним слева гоблом. Смявшееся тело гобла, разбрызгивая капельки крови, пролетело ко входу, разбрасывая в стороны остальных, ещё живых, гоблов.

Троллица с рёвом поднялась на колено и окинула зал взглядом глаз, пылающих огнём бешенства. Её руки схватили двух гоблов за шкирку, стукнули головами, потянулись к следующим.

Великан с легкостью жука-водомерки скользнул к правому краю строя, начавшегося рассыпаться на бегущие к выходу фигурки. Нога великана стала тусклой шуршащей вспышкой, еле заметно полыхнувшей перед двумя крайними фигурками. Два обезглавленных тела, крутанулись в воздухе, разбрызгивая струи крови из обрывков шей, и шмякнулись на пол. Сбитые великанской ногой головы, пронеслись сквозь пространство и врезались в кучку гоблов справа от входа, сшибая их с ног.

Троллица, обнаружив, что на ногах не осталось ни одного гобла, с утробным ревом начала прыгать по визжащей и слабо шевелящейся массе гоблов.

Великан, застыв в паре шагов от входа, пару вздохов времени смотрел, как она топчет чмокающий и похрустывающий ковёр тел. Потом он плавно скользнул к ней, его ладони змеями натекли на её локти, а потом стиснули их, прижимая к боками. Удавы рук великана оторвали добычу от земли. Великан скользнул в назад и опустил троллицу на свободное от тел место.

Троллица, зарычав ещё громче, рванулась в объятиях, стискивающих её с мягкой мощью толщи воды, давящей на океанское дно. Руки великана чуть вздрогнули, удерживая её могучий рывок. Затем, вытесняя из пространства рёв троллицы, по залу разлилось громкое пронзительное шипение. Троллица замолчала. Великан ещё пару раз успокоительно шипнул, с каждым разом всё тише, а потом разжал объятия.

В зал пришла тишина. С ней неуверенно спорили лишь еле слышные хлюпы, издаваемые кровавым месивом тел гоблов.

Троллица всхлипнула и сгорбилась, став маленькой и жалкой. Её колени подломились. Она медленно опустилась на пол и тихонько утробно заплакала.

Великан, на миг задержав взгляд на понурой голове и вздрагивающим плечам, повернулся к низенькой хрупкой фигурке с острыми ушками, торчащими сквозь уложенные прядки белоснежных волос.

Те несколько вздохов времени, в которые великан втиснул бойню, она стояла не шевелясь. Ничего не чувствуя и почти не дыша.

Плачь троллицы…

… плачь жалости к себе…

…такой знакомый в таком чужом существе, всколыхнул её собственный.

Она впервые увидела, КАК это выглядит со стороны.

Её окатила волна противности. Противность, тошнотворная брезгливость к тухлой гнилой блевотине чувств, выплескивающейся из чужой души, стянулась к животу и начала там угнездятся.

Потом её взгляд столкнулся с КРУГАМИ ТЬМЫ на месте глаз великана, и возродившийся ужас выморозил противность, превратив её…

… и всё остальное…

… в острые кристаллики льда.

У неё не осталось сил удержать дрожь. У неё не осталось сил даже на то, чтобы не дать глазам закрыться. Но даже когда она попыталась отгородиться от мира, захлопнув воротца век, КРУГИ ТЬМЫ ОСТАЛИСЬ перед её взором. ОНИ просочились в её мир и поселились в нём, став самым страшным кошмаром. Этот кошмар приковал к себе её взор, и в начал засасывать в себя её мысли…

…О том, что теперь великану ничего не мешает медленно её убить и сожрать.

…О том, что это будет больно.

…О том, что она это заслуживает, потому что не смогла…

На тихие рыдания троллицы наложились еле слышные гулкие шаги.

Её лицо обдул сдвинутый ЕГО перемещением воздух.

Она стиснула зубы, чтобы удержать крик в легких, но крик обманул её и заставил кричать лицо молчаливой гримасой страха. И вслед за лицом закричал каждый кусочек её тела…

Левое ухо обдул ветерок, рождённый его поднимающейся рукой…

Её дыхание замерло.

Она застыла в ожидании.

Очень тёплые пальцы легонько коснулись острого кончика заледеневшего уха. Чуть дёрнули за мочку.

Ухо начало наливаться жаром и щекоткой. Волна щекотунчиков, выплеснувшаяся из уха, прокатилась по лицу, заставив его сморщится, упала вниз.

Она шумно втянула воздух.

Жаркая щекотка, пропитав её, смешалась с холодным ужасом в сбалансированную смесь, утопившей в себе все мысли и все образы. На поверхности осталась только верхушка самого высокого желания — желания на что-то смотреть.

Она открыла глаза.

Совсем рядом, нависая, было лицо. Два тёмных кругляша, опутанные металлически поблескивающими лапками, болтались на самом кончике носа.