Сева Святой
      Объезжая Каролину
      ... Дзинь! - согласно звякнули рюмки.
      - Ну, будем! - утробным голосом провозгласил Николай Степанович, неотрывно глядя на Андрея.
      Тот согласно кивнул, бросил последний взгляд на зажатую в пальцах рюмку, и выпил.
      Кадык Николая Степановича однократно дернулся.
      - Хгм! - сообщил он, тыча вилкой в тарелку с сопливыми грибками. - Линка! Притащи хлеба. Вон Андрюхе закусить надо.
      Андрей улыбнулся, взглянув на девушку. Поджав ноги, Каролина сидела на диване, как скромный и благовоспитанный ребенок.
      - Не надо, я сама, - заторопилась мать, вскочив из-за стола.
      Андрею дочь Николая Степановича понравилась. Округлое, миловидное личико с большими, как у ее матери, глазами. Немного полноватые щеки, а губы, наоборот, тонкие. Густые каштановые волосы и выпуклый упрямый лоб. Было ей, пожалуй, лет восемнадцать, и она просто пахла девственностью - у Андрея был ощутимый опыт по этой части.
      Он познакомился с ее отцом этим самым вечером, в пивной, куда зашел выпить кружку светлого по причине дурного настроения. Николай Степанович, как звали его нового знакомого, запасся четвертинкой, и уговорил сидящего за соседним столиком молодого человека составить ему компанию. Мало-помалу дело пошло, и к закрытию пивнушки они понимали друг друга с полуслова. После теплого разговора по душам, сопровождающегося неизменным брудершафтом, было невозможно отказаться от приглашения посетить дом Николая Степановича - и Андрей долго не заставлял себя упрашивать.
      Разговор шел в основном о нем. Кто, что, где учился-работал. Андрей спокойно рассказывал, не забывая вовремя приврать, и соответственно опустить подробности. Конкретность ему была ни к чему. Боковым зрением поглядывая на красивую темноволосую девочку в шерстяном платье, он чувствовал, как в нем разгорается инстинкт охотника.
      - Так ты, значит, инжэнэр, - подытожил хозяин, добродушно улыбаясь.
      Андрей улыбнулся в ответ. Он был такой-же инженер, как Николай Степанович - искусствовед. По профессии он был нечто вроде коммивояжера, и находился в городе по незначительным делам.
      - Снимаю пока квартирку, - объяснил он, - одному ведь много не нужно. А там посмотрим... - он подмигнул Николаю, - когда-нибудь и семьей обзавестись нужно.
      Тот понимающе закряхтел, и повернулся в сторону дочери.
      - Линка, мотай на ус.
      Девушка вспыхнула, и отвернулась.
      - Что ты такое говоришь, Степаныч, - с удовольствием подхватила мать. Рано ей еще об этом думать.
      Хрупкие плечи и хорошо развитая грудь. Тонкая талия и тяжелые бедра здоровой самки. Выпуклые, как у спортсменки, икры ног. Очень соблазнительное сочетание, - размышлял Андрей, - с детски наивным выражением лица, чистой и нежной кожей. Расцветающее девичество.
      Разговор затянулся допозна. Когда все спиртное было выпито, и дело близилось к полуночи, Андрей поблагодарил хозяев и стал собираться.
      - Каролинка, проведи гостя, - ласково сказала мать.
      Девушка вздохнула, и поднялась с дивана, оправляя платье. Мелькнуло округлое бедро. Андрей сказал из вежливости:
      - Ничего страшного, я сам.
      Но Каролина молча провела его в темную прихожую, повозилась немного с замком, и открыла дверь. Теплый осенний воздух ворвался в дом, наполнив легкие Андрея запахом прелых листьев. Впервые в этом городе он почувствовал себя хорошо. Слегка кружилась голова, а где-то внутри разгоралось пламя, согревая все тело. Было ли то влияние выпитого, или инстинкт требовал свое, но Андрею хотелось начать с ней прямо сейчас, без предварительной подготовки.
      Андрей взял ее мягкую ладошку в свою, и заглянул ей в глаза - девушка спокойно смотрела на него, не отводя глаз.
      - Спасибо, - он постарался вложить в одно слово столько загадочных интонаций, сколько смог. - Мы еще увидимся?
      Каролина пожала плечами.
      - Если придете.
      - Я не настолько плешив, чтобы мне говорили "Вы".
      Девушка тихонько засмеялась.
      - Ну, приходи.
      - Тогда до встречи, - он тоже засмеялся, от радости, что первый шаг уже сделан. Тонкие девичьи пальцы подрагивали в его руке. - Пока.
      Окрыленный, он отправился к себе.
      * * *
      Проснувшись поутру, Андрей обнаружил, что первой его мыслью было - К НЕЙ. Это его обрадовало. Странные силы проснулись в нем, о которых он не подозревал. Он хотел эту девочку. Она казалась домашней, ухоженной дочуркой, расцветающей не спеша среди этого навоза, возможно - недалекой. Он вспомнил спокойный взгляд ее больших серых глаз, аккуратное шерстяное платьице, полные красивые ноги и широкие бедра, ждущие своего мужчину.
      До полудня он успел переговорить с поставщиком, и навестить одного из клиентов. Пообедал в полупустом ресторане, затем купил бутылку хорошего коньяка, коробку конфет, и направился к новым знакомым. План его был такой попробовать сблизиться с Каролиной до того, как вернется с работы отец. Он уже знал, что девушка закончила школу, не смогла поступить в какой-то местный институт, и днем обычно бывала дома.
      Дверь открыла сама девушка. В халатике, в тапочках на босу ногу. Увидев Андрея, глаза ее чуть расширились.
      - Здравствуйте, - мирно произнес он. - Можно к вам?
      - А мы что, еще на "вы"? - улыбнулась она. - Проходи, раз пришел.
      Он улыбнулся в ответ, и зашел. Каролина заперла дверь, и повернулась к нему:
      - Мамы нет, она в больнице. Отец на работе. Ты ведь к нему? - он почувствовал лукавство в ее голосе.
      - Хочешь честно?
      Она кивнула, застенчиво улыбнувшись.
      - Хотел с тобой познакомиться... поближе.
      - Ну, знакомься на здоровье, - она тряхнула волосами. - Да проходи-же.
      В зале было аккуратно прибрано. Каролина указала ему на диван, но он отказался.
      - У тебя своя комната?
      - Ага.
      - Пойдем к тебе, - попросил он. - Если можно.
      - Отчего же нельзя?
      Письменный стол, с стопочкой тетрадей и стаканчиком для карандашей. Узенькая, застеленная цветастым покрывалом кровать, а над ней - полка с книжками. Ковер на стене, и на полу. Очень уютно, показалось ему. И главное запах. Андрей прямо остолбенел, вдохнув теплый аромат девичей комнаты. В нем было - и светлая грусть подростковых переживаний, и девчачьи смешинки, и те мрачные мысли, которые охватывают маленькую женщину, когда она начинает догадываться, что жизнь не всегда так беззаботна, как описывается в дамских журналах.
      Но один из запахов показался Андрею доминирующим, нечто сладкое, словно аромат пудры, или какого-то экзотического крема. Странный, тяжелый запах.
      - Это ты читаешь? - спросил он, взяв в руки лежащий на покрывале роман. "Поющие в терновнике".
      - Угм, - кивнула она. - Садись, если хочешь.
      Сама она присела на стул, скрестив ноги в отороченных мехом тапочках. Обнаженные щиколотки, и чуть приоткрытые белоснежные икры предстали его глазам, те самые ножки, о которых с таким пониманием писал сорванец Пушкин.
      - Нравится? - спросил он, имея в виду книгу.
      - Ничего, интересно.
      - Ты, должно быть, очень чуткая девушка, - мягко сказал Андрей. - Любовь, которая живет в этой книге, захватывает тебя целиком, так что не можешь оторваться... ты погружаешься в слова...
      Кстати сказать, подобные книги Андрею казались абсолютной чушью. "Поющих в терновнике" он и не читал.
      - Да, мне многие так говорят, - серьезно ответила девушка.
      - Кто именно? Родители?
      - Ну, - она наморщила лобик, - учителя там, ну и родители тоже, само собой.
      - Они все согласны, что ты чуткая девушка?
      - Ну, да. "
      Ох и дура," - со странным спокойствием подумал Андрей. Он бросил книжку на кровать, и прошелся глазами по комнатке. За что бы зацепиться... Он взял в руку прислоненный к вазочке карандашный рисунок. На нем была изображена лошадь, вставшая на дыбы. В рисунке было больше ученического старания, чем смелости, аккуратно выполненный, с множеством тщательно прорисованных деталей.
      - Ты рисуешь?
      Девушка неохотно кивнула головой. - Училась, когда была маленькая... сейчас редко.
      - Красивая лошадка.
      - Это конь...
      - Как ты их различаешь... - он улыбнулся.
      Она покраснела, и сказала:
      - Мама скоро придет. Я пойду, соберу чай?
      - Да, конечно, - пробормотал он. "Соберу..."
      - Если хочешь, - Каролина смущенно теребила воротник халата, - если интересно, у меня есть альбом. Ну, с рисунками...
      - Очень хочу. Покажи.
      Она открыла нижний ящик стола, вытащила красную папку с тесемками, и протянула ему.
      - Пожалуйста, - вежливо проговорила она. Только что книксен не сделала. И направилась в зал, оставив его наедине с девичьими запахами.
      Андрей глубоко вздохнул, поглядев ей вслед. Красивые ягодицы под тканью халата подмигнули ему, колыхаясь.
      Это был не совсем альбом. Просто аккуратно вырезанные и сложенные в папку альбомные странички, порядочно рисунков - и не только карандашом, но и гуашью. Жуткая экспрессия, подумал он. Лошади, одни лошади... Взмыленные морды, лоснящиеся от пены бока. Взметающиеся вверх тела, скачущие по степи, табуном, поодиночке, но всегда без всадников. Ни один человек не оскорбил своей тяжестью благородного зверя. Детская прихоть... жалко, наверное, Каролине коников.
      Он перебирал рисунки, разглядывая их со всех сторон, и к тому времени, когда пришли родители девушки, у него составилось определенное мнение об этой любительнице лошадей. Не без способностей... но глуповата. Задавленная... а страсти бушуют, бурлят в головке. Провинциалочка.
      Этот вечер прошел едва ли не хуже, чем предыдущий. Во всяком случае, шутки Николая Степановича приобрели явно родственный оттенок. Во время застолья Каролинка сидела в своей любимой позе - поджав ножки - на диване, изредка вскакивала, чтобы помочь матери. Он не отрывал от нее глаз, напряженно фиксируя выражение ее лица, случайные взгляды, которыми они иногда обменивались, после чего девушка краснела, а он, чуть опьяневший, глупо улыбался. К концу дня обильная сытная еда и с полбутылки хорошего коньяка сделали свое дело - его начало клонить в сон, и это немедленно было замечено хозяйкой. Пошептавшись с мужем, она обратилась к Андрею:
      - Оставайтесь-ка у нас. На дворе темно уже, поздно.
      - И все Линке веселей! - захохотал Николай Степанович, от чего девушка покрылась красными пятнами. Андрей улыбнулся, посмотрел на Каролину - та быстро склонила голову, прячась от его взгляда.
      Ему постелили в зале, на раскладушке. Какие-то идеи мелькали в его голове, была безумная мысль подождать, пока все уснут, прокрасться в девичий будуар, и по быстрому изнасиловать девочку. Он вяло обсуждал сам с собой тяготы и последствия этого шага, и на пути к счастливому разрешению проблемы крепко уснул.
      Ему снились кентавры с мощными волосатыми грудями, как у сатиров, он разговаривал с ними, мчался по выбеленной снегом равнине, и, кажется, весело и удачно боролся, отбиваясь от них копытами - он сам был ниже пояса лошадью как бывает во сне, свою четвероногость он воспринимал как должное, и даже с каким-то удовлетворением. Кроме того, выше пояса он был женщиной, и тяжелые, налитые молоком груди немножко мешали ему отражать атаки агрессивно настроенных самцов. Момент пробуждения Андрей пропустил. С неохотой раскрыв глаза, уже ощущая ловко вдавленное в поясницу ребро раскладушки, он все еще упивался разгоряченным дыханием соперника.
      - Вот соня, - услышал он.
      И осознал, что запах лошадиного пота не исчез полностью. Сон мягко вползал в реальность. Хотя новый аромат изменился, слившись с чем-то, сладким, густым, как патока.
      - Деточка моя, - пробормотал Андрей, с болью размыкая веки, - как сладко ты пахнешь...
      Каролина наклонилась над ним, щекоча прядью волос:
      - Проснулся?
      Он утвердительно кивнул, и отбросил рукой одеяло.
      Девушка тихо засмеялась, закусив нижнюю губу. Голоногая, свежая. Глаза ее блеснули, когда она осознала причину его состояния.
      - Просто эрекция, - вздохнул он, обозревая вздыбившиеся трусы, и выбрался из суставчатой кровати, - утренняя, понимаешь.
      - Глупости какие... - девушка отвернулась
      В доме стояла тишина.
      - А где родители? - поинтересовался он, одевая рубашку. Вопрос о штанах оставался открытым, потому что их просто не было.
      - На работе.
      - А мои брюки?
      - Сушатся, - Каролина вздохнула. - Папа на них рыгнул чуть-чуть.
      - Хороший у тебя папа.
      - Да, - легко согласилась она. - Он добрый. Легко с людьми сходится. И очень гостеприимный. Если кто заглянет на огонек, то ни за что не отпустит, пока не накормит, напоит... "
      И спать уложит. Мудак твой папа", - подумал Андрей, а вслух сказал:
      - Мы, значит, одни?
      - Значит, - улыбнулась она.
      - А ты знаешь, что это значит?
      Каролина вздохнула и потерла нос. Наверное, вопрос показался ей риторическим.
      - Завтракать будешь?
      - Я так рано не ем, - он покачал головой. Странно он чувствовал себя, без штанов, с напряженным членом, чуть прикрытым полами рубашки, наедине с этой спокойной красивой, пахнущей девственностью самочкой, возможно, совершенно голой под халатом. Но вместо привычного, механического утреннего возбуждения он чувствовал в себе нежность и глупое желание дарить радость.
      Он подошел к ней поближе, ощущая нестерпимое желание коснуться ее, погладить ее по щеке, или хотя бы понюхать, как цветок. Каролина встретила его приближение со смущенной улыбкой.
      Он взял ее за руку. Она не сопротивлялась, только пробормотала, с какой-то обреченной покорностью:
      - Не надо.
      Андрей с наслаждением вдохнул ее запах - аромат волос и свежего тела. Он мог поспорить, что девушка уже успела принять душ. Ранняя пташка.
      - Повернись, - попросил он.
      Она молча повиновалась.
      Он обнял ее за плечи, и поцеловал в открытую шею.
      - Так можно? - спросил он, оторвавшись от нежного, сладкого на вкус кусочка плоти.
      - Нельзя, - тихо сказала она, подрагивая в его руках.
      Он провел ладонями сверху вниз, от плеч к бедрам. Руки наполнились упругостью девичьего тела. Она таяла под его руками, шепча: "Нет-нет, не надо, так нельзя". Ее слова были музыкой, под которой его движения становились все смелей и размеренней.
      Руками Каролина держалась за стоящий перед ней комод, дрожа всем телом, пока он забирался ей под халат.
      - Малышка, - с нежностью произнес он, задыхаясь, - такая бархатная... его руки скользнули по бедрам вверх, под халатик, встречая тонкую ткань трусиков. Он почувствовал, как крепкие ягодицы судорожно сжались под его ласками.
      - Нет! - вскрикнула она. - Не здесь! Пожалуйста!
      - Где ты хочешь? - тихо спросил он, поглаживая крепкие бедра.
      - Ко мне, - слабо произнесла она.
      Андрей взял ее на руки - она показалась ему легкой, словно резиновая кукла - и понес в ее комнату. Тяжелый запах ее "будуара" кружил ему голову. Тапочки слетают со ступней. Стук. Стук. Он посадил ее на уже застеленную кровать. Быстро, не давая ей опомниться, несколькими движениями он расстегнул ее халатик, стянув его до локтей. Под халатом оказалась коротенькая сорочка. Вид крепкой остроконечной груди с темными пятнами сосков под полупрозрачной тканью ударил ему в голову. Он сбросил с себя трусы.
      - Что ты делаешь, Андрей... Андрюша... Господи...
      Наклонившись над задыхающейся девушкой, он приподнял ее ноги повыше, так что ее мягкие ступни легли ему на грудь, и принялся стаскивать трусики. Она не помогала ему, только сильно дрожала и мотала головой из стороны в сторону. Стянутый халат удерживал ее, не давая свободы рукам, но Андрея это устраивало. Он хотел ее такой.
      Разомкнувшись с ее ступнями, он стащил трусики и отбросил их в сторону. Мягкие девичьи пяточки вновь легли к нему на грудь, они шевелились, словно поудобней устраиваясь. К сладкому запаху комнаты прибавился слабый пряный аромат вымытого хорошим мылом влагалища, потихоньку испускающего секреции.
      - Мне страшно, - вдруг сказала Каролина.
      Ее голос был странно спокоен, только блестящие глаза выдавали волнение.
      - Ты девочка? - прерывисто спросил он, осторожно трогая ее промежность. Развитые большие губы были слегка влажны. Он скользнул пальцем вниз, по выпуклому перешейку, до крепко сжатого ануса
      Она еле заметно кивнула головой.
      Он сглотнул слюну. - Ты... ты хочешь?
      Она ничего не ответила, не отрывая от него взгляда блестящих глаз. Потом сказала:
      - Будет нехорошо. Правда. Тебе не понравится...
      Ее голос приобрел умоляющий оттенок.
      - Не бойся...
      Андрей медленно провел головкой напряженного члена по лобку, по кустику мягких волос, спустился пониже, тычась во влажную щель.
      Ее глаза широко раскрылись и она судорожно выдохнула:
      - Андрей... Больненько!
      - Я знаю, - тихо сказал он. Он медленно умирал от наслаждения, втискивая член в тесное розовое колечко. Стараясь не смотреть на полуголое тело под ним, чтобы не вспугнуть инстинкт и не спустить немедленно, он втиснул член до предела, за которым начиналась боль.
      - Сейчас, - одними губами сказал он ей, и легко, одним ударом проткнул плеву, погрузившись в девушку на полную глубину. Каролина не издала ни звука. Он только увидел, как вдруг расширились и сверкнули болью ее глаза... Ноги затвердели и мышцы налились, ступни со неимоверной силой впились в его грудь, пытаясь оттолкнуть, оторвать его тело. Он выдержал этот напор, оставаясь в ней, прижимаясь кончиком члена там, внутри, к трепещещему тельцу матки. Затем медленно отступил, вынул слегка окрашенный кровью ствол, примерился, и ударил снова. На этот раз Каролина завизжала - громко и пронзительно, ее тело напряглось, судорожно пытаясь сбросить мужчину с себя. Потом она замолчала, только изредка охая, когда он, накачивая ее ритмичными движениями, ударяя в матку. Упирающиеся в грудь ножки сильно пружинили, даря Андрею дополнительное наслаждение от преодоления девичьего сопротивления. Он старался продлить акт как можно дольше, и у него получалось легко - его член словно налился сталью, чуть ли не онемев. Каролина под ним начала двигаться, и он с удивлением понял, что теперь она старается попасть в ритм, живя с ним его жизнью, приподнимая попу, чтобы облегчить ему толчки. Кровать под ними ходила ходуном, скрипя и треща. Он почему-то боялся смотреть вниз, на ее тело, и отвернул голову в сторону, глядя налившимися кровью глазами на прислоненный к вазочке рисунок. Это продолжалось долго, долго... Первый удар копытом в грудь он выдержал, только чуть задохнулся от неожиданности, и взглянул вниз - под ним закачалась изрытая копытами земля с клочьями бурой травы, и его бросило вбок. Он ударился спиной о низкорослое дерево, попытался схватиться рукой за подвернувшиеся ветки, но не смог удержать в кулаке скользкие прутья, и грохнулся оземь, нелепо разметав копыта.
      ... Когда он очнулся, все уже успокоилось. Он лежал в теплой, мягкой кровати, под одеялом. Вкусно пахло цветами и женским кремом - он приподнялся на локте, наклонился к спящей рядом женщине и поцеловал ее в голую шею под растрепанными каштановыми волосами. "Как это странно", - сказал он себе, глядя на безвольно лежащую на подушке женскую руку - белоснежную, с нежными голубыми прожилками вен. Тонкие длинные пальцы, с розовыми ноготками. "Как странно, что я женат на кобыле".