Письма к разным лицам о разных предметах веры и жизни

но всегда можно приискать нечто смягчающее и оправдывающее. Защита тоже будет делом любви. Или лучше заминать такие разговоры, отводя их на другие предметы. Не умеете, перемолчать можно, пока истощится весь поток пересудов, внутренне молясь об осуждаемых. Других нам с вами не переучить, а себя и можно и должно переучивать.

17. О борьбе с властолюбием

«Часто прорывается у меня в речи настойчивый тон; не терплю противоречия; и резкостью нередко оскорбляю близких своих».

Сказали бы прямее: хочу быть царицей в своем кругу, чтоб двигалось по моему мановению. Это есть властолюбие, одна из первородных дщерей гордыни, содружница раздражения и ярости. Вот в какой разряд ставят вас те, по временам прорывающиеся у вас, движения и действия. Сами видите, что надо озаботиться пресечь их порождение, чтоб они из маленьких, какими являются теперь, не возмужали и не сделали из вас несноснейшую персону, людьми нетерпимую и Богу противную. И возьмитесь за это больше, нежели за что другое, ибо эти движения показывают, что там, в самой глубине сердца, лежит что-то очень дурное и пагубное.

Что же именно делать для успеха? – Так как вы замечаете уже эти движения и сознаете худобу их, то первое, что при сем нужно, уже имеется. Второе будет – делать не по их внушению, а наперекор им. Это будет то же, что клин клином выбивать. Вместо властолюбивого тона приказаний возьмите навык всегда просить и предлагать: «Не угодно ли?» – наперед готовясь, если прошение и предложение не будут приняты, или усилить их, или смиренно уступить. Самое же лучшее – самим больше делать, чем возлагать бремя дел на других. Спаситель, заповедав избирать паче быть всем слугой, чем набольшим, указал на самое действительное средство к подавлению властолюбия. Кто положил быть всем слугой, не позволит себе употребить резкого слова и оскорбиться, встретив противоречие. Действование наперекор возникающим движениям такого рода ослабит их, сделает редкими и совсем уничтожит. Но при сем следует, в-третьих, действовать в духе покаянного смирения, с молитвенным ко Господу обращением. Это придает действованию дышащую любовью мягкость и нраву непритязательному привлекательность. Следствием сего будет со стороны всех готовность слушаться и самоохотно во всем покорствовать, предупреждая желания и без приказаний исполняя их.

Вот этим путем потрудитесь достигнуть в своем кругу чина царицы. Тогда будете без властолюбия всеми властвовать, не будете терпеть противоречий, потому что не встретите их; не оскорбите никого и резкостью речи, потому что не будет к тому поводов. Все будет двигаться по вашему мановению; а вы и замечать того не будете. Конечно, это труд целой жизни; но, как видите, есть из-за чего потрудиться! Благослови Господи!

18. О заучивании Евангелия на память. О приложении Евангелия к своей жизни

«Не раз я уже перечитывала Евангелие, но в памяти редко что осталось. Почему издавна мне приходило желание учить наизусть Евангелие, но по нерадению так это и оставалось пустым желанием без исполнения. Теперь же я наконец решилась исполнить это, и вот уже несколько глав выучила. Хорошо ли это?»

И очень хорошо! Какие для нас словеса дороже словес Спасителя нашего? И чем лучше освятить нам ум свой и память, как не ими? Вы попали на правило устава святого Пахомия. Он требовал, чтоб иноки его знали наизусть Псалтирь и Евангелие, или и весь Новый Завет. И у них было законом, как только свобода, читать что-либо из заученного на память, с размышлением, как и вы делаете. Благослови Господи продолжить ваш начатый труд и довести сие дело до конца!

Желательно мне при этом сказать вам слово-другое. Когда заучиваете, старайтесь яснее и полнее обнять мысль Спасителя и глубже проникнуть в значение ее и связь со всей суммой наших верований. Еще, – ничего из заученного не оставляйте голым знанием, а так устройтесь, чтоб оно влияло на ваш нрав, на ваши чувства и расположения, и служило руководством в вашем поведении. Этого легко достигнете, если заучиваемое будете при размышлении прилагать к себе, по простому способу: Господь то и то говорит, – что из этого могу я извлечь для своей жизни? Или: Господь так заповедует, – как я могу это выполнить в моих обстоятельствах? И подобное. Желательно, чтоб вы так делали; потому что если не станете так делать, то при разговорах не удержитесь, чтоб не щегольнуть своим знанием Писания, и еще труднее будет вам удерживаться от осуждения. То и другое, сами знаете, как дурно. Но если будете прилагать к себе заучиваемое, то сознание, что жизнь ваша не совсем отвечает тому, чему быть в ней вы положили при заучивании, не даст повернуться языку вашему, чтоб осудить кого или пофанфаронить знанием Писания.

Не забудьте, и приступая к заучиванию, и размышляя о заученном, и к себе прилагая, молитвенно обращаться к Господу, да просветит и внятно да напечатлеет истины Свои в сердце. Ибо один для нас Учитель – Он Сам. Примите это верой и действуйте по сему. При труде вашем, если будете продолжать его с верой и благоговеинством, самым делом испытаете это, когда не знать как и откуда начнут роиться светлые созерцания в уме вашем.

19. Об ответах на укоры об оставлении общественной жизни. Ищущий спасения не живет для себя. О мироотречном и безбрачном образе жизни

«Бранят меня мои знаемые, что я оставила прежний образ жизни и уединилась, усевшись близ монастыря и живя, как монахиня. То жила, говорят, для других, была учительницей и начальницей заведения, а теперь живу для себя только, – стала эгоистка. Это говорят они не столько в осуждение, сколько из сожаления, полагая, что я сделала ошибку и от лучшего направилась к худшему. Такой у них образ мыслей. Я отвечала им, что могла; что мне не хуже, а лучше, что в угоду себе ничего не делаю, а напротив, жизнь моя тесна, что и тут приходится делать иное и для других и что опытно теперь вижу, как этот путь – тесный и прискорбный – прямо ведет к цели, для коей человек является на земле. – Хорошо ли я отвечала, и нет ли еще чего сказать им?»

Ответы ваши хороши и полны. Прибавить нечего, разве только пояснить сказанное. Такие недоумения, – назовем так укоры вам ваших знаемых, – не у них одних держатся в голове, а обычны почти всем, живущим в обществе. Держатся они на неправом понятии о том, что значит жить для себя. Спросите их: заботиться о своем спасении – есть ли жить для себя? Подумавши, они должны будут ответить, что это не есть жить для себя. Иначе они пойдут против Спасителя, Который выше всего поставил: Аще кто хощет душу свою спасти, погубит ю (Мк. 16, 25); так что погуби кто душу, то хоть бы он мир весь приобрел, все это ничто в сравнении с пагубою души. Стало быть, жить для спасения души не укорно, а в высшей степени похвально, и это пред очами Самого Господа Спасителя нашего. Если теперь жить для себя – быть эгоистом – укорно не пред очами только Божиими, но и человеческими, ищущие же спасения своей души удостаивается высшей похвалы от Самого Господа, то очевидно, что приговор «живут для себя» не подходит к тем, кои взыскивают спасения, – потому что ищущий спасения, по тому самому, не живет для себя. По виду будто так выходит, что взыскавший спасения для себя начинает жить, ибо своей души спасения ищет; на деле же выходит наоборот, что взыскавший спасения сим самым действием перестает жить для себя, ибо первый шаг на сем пути есть самоотвержение: Да отвержется себе (Мф. 16, 24; Мк. 8, 34).

Так и толкуйте своим знаемым, что избрала такой отрешенный от общества образ жизни для спасения души; и этим вы все скажете.

Могли бы они после сего докучать вам своими речами разве только по неуверенности, что сим путем можно достигнуть спасения. Но думать так, кажется, им будет очень совестно пред лицом такого неисчетного множества спасшихся сим путем и прославленных Господом. Этот во все времена христианства засвидетельствованный и доселе свидетельствуемый опыт спасения в мироотречном образе жизни заграждает уста всем неблаговолящим к нему, удостоверяя в совершенной благонадежности сего пути к спасению. Могла бы быть колеблема уверенность в высоком достоинстве сего пути мыслью, что его сами христиане придумали. Но думающий так пусть подумает и о том, как же Бог во все времена являл особое благоволение к лицам, шедшим сим путем? Если б он был человеческим изобретением, то хотя Бог милостивый мог бы снисходительно на него смотреть по той причине, что он направлен к доброй цели, но особого благоволения не стал бы к нему являть. Если являл и являет, то, значит, одобряет, находит его согласным со Своими неизменными о спасении нашем намерениями. Таким образом, одного этого благоволения Божия к сему пути достаточно было бы для удостоверения, что он вошел в порядки жизни христианской не против воли Божией, а по воле сей. Но мы имеем и прямое указание в слове Божием, что путь сей не от человек, но от Бога. Спаситель его указал, а святые апостолы учредили.

Спаситель указал сей путь, когда говорил о безбрачии Царствия ради Небесного (см. Мф. 19, 12), – о следовании за Ним без всего, с одним крестом самоотвержения (см. Мф. 10, 38; 16, 24), – о совершенном отрешении от всех и от всего, от отца, матери, братьев, сестер, всех знаемых и всего имения (см. Мф. 10, 37; 19, 29). Все такие и подобные заповеди, как: если ударят в ланиту, подставь другую; хотящему взять верхнюю одежду отдай и срачицу; у взявшего твое не требуй обратно, и прочее, – в совершенстве могут быть выполнены и были выполняемы только в отрешенном от общества образе жизни. О достоинстве же такого образа жизни Спаситель засвидетельствовал, когда сказал о безбрачии: Не вси вмещают… но имже дано есть (Мф. 19, 11), – и о раздании всего: У человек сие невозможно есть, у Бога же вся возможна (Мф. 19, 26).

Так предуказал Господь мироотречный образ жизни. А как апостолы установили, о том послушаем святого Павла. В Коринфе дочери христиан, вкусив сладости жизни о Господе в свободе от попечений житейских, не хотели выходить замуж. Отцы их, по необычности дела, обратились к святому Павлу с вопросом, как им тут поступить. Святой Павел одобрил желание дев пребыть девами, решив, что такой образ жизни лучше замужнего. Ибо говорит: Непосягшая печется о Господних, како угодити Господеви, да будет свята и телом и духом; а посягшая печется о мирских, како угодити мужу (1 Кор. 7, 34). То же самое сказал он при этом и о мужчинах (см. 1 Кор. 7, 32–38). Так установилась безбрачная жизнь. И видим в житиях святых апостольского времени, что между христианами повсюду были особые дома, в коих жили в посте, молитвах и трудах девственницы. И мужчин безбрачных бывало не мало. Они носили имя аскетов, подвижников; потому что, так же как и девы, проводили жизнь уединенно в молитвах, постах и трудах. Брак есть узел общественной жизни; кто отрешился от брака, тот тем самым отрешил себя и от уз общественной жизни, чтоб иметь полную свободу всего себя посвятить Богу.

Так вот как вошел в порядки жизни христианской мироотречный образ жизни. Его завели святые апостолы по воле Господа Спасителя. Но к сему можно прибавить, что он и без этого сам собой мог бы породиться из духа жизни о Христе Иисусе, из тех изменений в стремлениях сердца человеческого, которые производятся там благодатью по вере в Господа Спасителя. Те девы коринфские, от кого научась, задумали не связывать себя узами житейскими, когда Апостол еще не говорил о преимуществах такой жизни? Это само собой породилось у них из сердца по вкушении ими того, что дала вкусить благодать о Господе Спасителе. Благодать Божия, коснувшись сердца, отрешает его от всего земного, плотского, чувственного, временного, тварного и устремляет к небесному, духовному, вечному, Божественному; а это все таково, что его не дает семейная и общественная жизнь. Не давала сего и многообразованная общественная жизнь коринфянкам, возжелавшим того. Вот они и положили отрешиться от общества. И во все времена и во всех местах не давала сего общественная жизнь, и на какую бы высокую степень ни поднялась она, не даст полного удовлетворения сердцу, возжелавшему высшего, неземного. Потому всегда есть и всегда будут отрешающие себя от общества. Образ сего отрешения может изменяться, но существо дела сего навсегда пребудет на земле среди истинно верующих христиан. Что показанные изменения действительно происходят в сердцах верующих по приятии благодати, об этом послушаем святого Павла, который, обращаясь к колоссянам, говорит: Аще убо воскреснусте со Христом, вышних ищите, идеже есть Христос одесную Бога седя; горняя мудрствуйте, а не земная. Умросте бо и живот ваш сокровен есть со Христом в Бозе (Кол. 3, 1–3). Умерли вы, говорит, но так, что вместе с тем и ожили и стали жить новой жизнью, – такой, которая сокровенна есть со Христом в Боге; в Боге же сокровенна потому, что отрешает от всего тварного, и сознание все, и все сердце поглощает единым Богом; и вследствие сего горняя мудрствовать научает и вышних искать располагает. А это почему? Потому что не духа мира сего приемлют таковые, но Духа, Иже от Бога (1 Кор. 2, 12). Дух от Бога и увлекает к Богу.

Если вы пройдете эту цепь богооткровенных положений, то не можете освободиться от вопроса: как же так? Из этого выходит, что жизнь в обществе, семейная и общественная, несовместны с духом жизни о Христе Иисусе? Если сей дух таков, что и сознание и сердце переселяет от земли на небо и от тварей к Богу, то какое уже тут удержится помышление о семействе и обществе? Но в таком случае, что же значит, что христиане живут семейно и в обществе? Что это – снисхождение к немощи или уклонение от духа жизни о Христе Иисусе? – Вопрос такой очень естествен; и вы видите, что нападающие на вас должны принять позу защищающихся. Ибо явно, что не вы, отрешившись от общества, представляетесь не по духу Христову действующими, а они, оставаясь в обществе, – и оправдывать образ жизни следует не вам свой, отрешенный от общества, а им, связанным житейством.

Так это и есть. Пусть они оправдываются: как связаны, когда должны быть отрешены? Как пекутся о завтрашнем, когда имеют заповедь: Не пецытеся убо на утрей (Мф. 6, 34)? Как заводят иски и суды, когда имеют заповедь предавать себя всякого рода напраслинам (см. Мф. 5, 39–41)? Как всем осуечаются, когда имеют заповедь о том всю заботу иметь, что есть едино на потребу (Лк. 10, 42)? Строго судя, и конца не будет такого рода вопросам; и это не относительно того, что грешно и неправо, но что считается позволительным и необходимым по житейству. И вопросы сии не духом спорливости порождаются, но прямо выходят из совести христианской, – и должны затрагивать, как и затрагивают всех, возбужденных к жизни о Христе Иисусе.

Как же быть? – Уж это пусть они сами решают, нам же с вами какое до того дело? Я только имел в мысли навести вас на то, что не они стоят над вами с грозным мечом суда, ожидая оправдания, а вы над ними, стоя выше их больше, чем целой головой. Они хотят поколебать вашу решимость пребыть отрешенной от житейства, смутив вашу совесть. Теперь пусть они для себя изыскивают, чем свою успокоить совесть христианскую, которая со многим, что у них деется, не может быть мирна. Вам же скажу: держите то убеждение, что мироотречная жизнь выше общежитейской, даже тогда, когда сия последняя ведется вполне по духу Христову. В пособие для укрепления такого убеждения потрудитесь теперь же снова перечитать не спеша, что писано в письмах «О том, что есть духовная жизнь», – именно в первых, десятка полтора или два, письмах. Там подробно разъяснено, что житейская жизнь есть жизнь душевная, следовательно, не такая, которой жить должен человек; ибо он должен жить жизнью духовной, чтоб быть таким, каким быть предназначила ему творческая десница Божия. Почему житейская жизнь сама по себе, при всем совершенстве своем, цены не имеет. Цену она может получить лишь тогда, когда одухотворится влиянием на нее духа, или когда она примет в руководительные и заправляющие начала для себя начала духа, то есть страх Божий, совесть и жажду Бога с недовольствием благами земли, или покой в Боге. Между тем как духовная жизнь сама по себе имеет цену, делая человека таким, каким он должен быть по намерению Творца своего. И такова есть жизнь, вами избранная. Вот почему она выше житейской.

При этом сделаю еще одно наведение. В духе и житейские должны быть отрешены от всего, как видите из всего сказанного. А вот и апостольское о том внушение, которое говорит: Да и имущии жены, якоже неимущии будут; и плачущии, якоже не плачущии; и радующиися, якоже не радующеся; и купующии, яко не содержаще; и требующии мира сего, яко не требующе (1 Кор. 7, 29–31). То есть житейские по положению не должны быть житейскими по духу, или не должны иметь ничего житейского в духе. Между тем, состоя под таким обязательством, они всесторонне связаны узами, вяжущими их с житейским. Это делает их положение крайне тяжелым и болезненным, если они принимают к сердцу требование духа Христова. Избранный же вами род жизни делает вас совершенно свободными от всяких подобных связностей. В этом преимущество вашего положения.

Больше этого не нахожу, что сказать вдобавок к собственным вашим о сем предмете мыслям.

20. О борьбе с разленением и позывами на льготы. Опасно и минутное послабление. Желание льгот – первый враг трудов во спасение. Терпение – основа жития во спасение

«Часто страдаю разленением и подпадаю позывам на льготы». – Трудись; трудящемуся же натурально желать отдыха. Однако ж и поблажать себе не должно. Извольте восставлять всегда радетельный о спасении, бодренный и внимательный помысл.

Этот помысл и внутри и вне все у человека поставляет в должный строй и научает его неленостно держаться в сем строе. Рождается он вместе со страхом Божиим, вместе с ним растет и им поддерживается. Чем выше жизнь, тем и он сильнее. Но зато тем опаснее потерять. И минутное послабление его опасно, тем более продолжительное. Потому-то и Господь сказал: Всем глаголю: бдите (Мк. 13, 37).

Помысл этот радетельный размножает труды и подвиги, с которыми соединено всегда большее или меньшее утомление. К чувству утомления всегда и прицепляется враг, чтобы подсечь ревность, внушая: «Видишь, сколько потрудился; дай себе льготу». О нас печется, а между тем роет яму.

Желание льгот – первый враг трудов во спасение: оно охватывает и душу и тело. Только склонись на него, как тысячи голосов подымутся из души и тела с предъявлениями прав на льготы и послабления, что поставляет человека-труженика в состояние искушения, из которого не выйдет он без борьбы. – И надо бороться и поборать, иначе расстроятся все заведенные порядки в содевании спасения, внесется смятение в мысли и чувства, придет охлаждение, – и течение духовной жизни остановится. Затем пойдут позывы страстные, от которых и до дел недалеко.

Основа труженическому во спасение житью есть терпение. Терпение, в истинном своем виде, не колеблется ни о единем же от сопротивных (Флп. 1, 28). Подобие ему – железо закаленное, адамант, утес среди волн. Но чтоб оно стало таким, ему должна предшествовать смерть внутренняя, или умертвие себе и всему, кроме Бога и Божественного. В ком это произошло, того что может поколебать? Как мертвый ничего не чувствует, так и он ничем не трогается из того, что поражает его совне. Однако ж это не вдруг дается.

Начало сему умертвию полагается в самом обращении грешника от греха к добродетели и от себя к Богу. Как новорожденное дитя, оно слабо вначале и растет вместе с возрастанием исправного нрава. Вместе с его ростом растут труды, растет и терпение, и, уже выросши, становится оно адамантовым. Этот период возрастания бывает более или менее продолжителен, смотря по большей или меньшей неуступчивости или уступчивости позывам на льготы.

Позыв на льготы подсекает терпение, и сам посекается воодушевлением терпения. Чтоб легче совершалось последнее, не надо браться вдруг за тяжелые подвиги, а начинать с малых мер и восходить к большим по примеру того, как сделал святой Дорофей с учеником своим Досифеем. Но есть предел, выше которого заходить нельзя. Это говорится об удовлетворении потребностей тела. Закон подвига здесь таков: дойдя до возможной меньшей меры, установись в ней так, чтоб с этой стороны не быть уже обеспокоиваемым, и затем все внимание и труд обрати на внутреннее.

Вот я сказал вам кое-что и в воодушевление вас – не поблажать позывам на льготы, и в указание, как сделать, чтоб они меньше беспокоили.

21. Мысли на Благовещение. О соединении с Господом в Таинствах

«Нынешний день (Благовещение) мне все пелось: “Днесь спасения нашего главизна”. И праздник на душе от этого был не только радостнее, но и торжественнее».

Это Ангел Божий, Хранитель ваш пел сие в уши души вашей и сердца вашего, а оттуда исходя то же повторялось и на мысленном языке вашем. В тот день точно главизна положена всего, что потом раскрылось, что теперь раскрывается и что имеет раскрыться по сих и паче в будущем веке. Все стоит и все действуется на основании сего таинства. Благовещение есть праздник воплощения Сына Божия от Приснодевы. Таинство сие было сокровенно в тайне Пресвятой Троицы, ныне же оно начало открываться не словом, а тем, что стало входить в дело жизни всего мира.

Надлежало принести жертву правде Божией. Чтобы иметь что принести, Сын Божий приемлет человеческое естество, чтоб принесши его в жертву от Своего лица, сообщить сей жертве бесконечную цену, сильную простертись на все веки, от начала мира до конца, и на всех людей, во все времена на всем пространстве земли живших, живущих и имеющих жить.

Кровная жертва таинственно потом совершаться должна была бескровно в силу того же таинства устроения спасения всех жертвою. И вот что ныне совершается на всех святых христианских жертвенниках, – возможность быть тому положена в акте воплощения в Благовещение. Ибо и здесь приносятся те же самые тело и кровь, кои тогда восприняты Господом. И самое восприятие их было началом жертвоприношения.

Господь воплотился не Себе ради, а ради нас, чтоб и нам всем перерождаться подобно Ему. В крещении облекаемся мы во Христа Господа, Бога воплощенна, чтобы быть по образу Его. Воплощение в Благовещение есть потому семя всех, имевших восприять верой в Таинствах богочеловечный образ Спасителя. Все они, как прививки к древу, прививаются к Господу чрез Плоть и Кровь Его.

Тело и Кровь Господа, став жертвой, очищает грехи, и чрез себя сочетавая с Господом приступающих к Нему с верой в Таинствах, питает их потом таинственно богочеловечной жизнью, как ветви, привитые к древу, питаются соками древа. В Благовещение положено начало Таинству Евхаристии. Плоть и Кровь Господа Спасителя истканы, как боголепная одежда, из кровей Приснодевы. Как во Святом Причастии мы питаемся теми же Плотью и Кровью, и Господь удостаивает назвать нас братией Своей, то посему Владычица Богородица есть и нам Матерь не мысленно, а существенно.

Все с Господом сочетавающиеся, в Него облекающиеся, Его Плотью и Кровью питающиеся суть едино с Ним, Тело Его составляя. Тело же Его составляют потому, что суть от плоти Его и от костей Его. Следовательно, совершившееся в Благовещение есть семя имевшего образоваться потом тела Церкви, – теперь уже образовавшегося, небо и землю наполняющего, и имеющего раскрыться во славе в конце веков. Полнота тела Церкви, завершившись, укажет момент, когда кончится настоящее течение вещей и откроется новый мир. Сей новый мир будет организован по образцу тела Богочеловечного. Оно даст норму и руководительный шнур для его преобразования. Начало же и основа сему положены чрез воплощение Сына Божия в Благовещение.

Се воистину Благовещение есть «спасения нашего главизна и еже от века таинства явление». А Приснодева – «смотрения Зиждителева исполнение».

22. О нечувствии сердца

«При смерти была и, сознав неминуемую опасность, исповедалась и причастилась Святых Христовых Таин. И в эти-то великие минуты была каменная, – каменная не от недостатка сознания, но от недостатка чувства. Больно мне это, больно, больно. Была во мне одна животная жизнь. Где-то скользила мысль: ныне-завтра позовут; и предстану Ему! Но и тут ни умиления, ни даже страха. Горе это страшное для меня. И теперь обдает ужасом при одном воспоминании о прошедшем бесчувствии. Приходя теперь в нормальное состояние, одну в уме и сердце стараюсь иметь молитву: Господи! Сподоби умереть сознательной христианкой! Хоть бы только суметь полной верой и преданной грудью вздохнуть при словах: Помяни мя, Господи, во Царствии Твоем! (см. Лк. 23, 42)»

Вы напрасно смущаетесь тем, что не было чувств на сердце, когда причащались, в час тяжелой болезни. Это было прямым следствием телесного изнеможения, и ничего укорного и опасного не имеет. Нечувстие то опасно и укорно, которое бывает постоянным состоянием сердца; а то, которое по временам находит, не опасно. Хоть не следует его пропускать без внимания, но и трепетать за себя и смущаться тем не следует. И это даже в здоровом состоянии, а не только в болезни, и притом такой тяжелой, как была у вас. Чувства сердца не в нашей воле; святые же чувства сверх того от милости Божией. Можно их раздражать и собственным размышлением, но это только подготовка и преддверие. Настоящие святые чувства только благодать Божия порождает. А благодать Божия если что дает кому, дает поколику хочет, сколько хочет и когда хочет. Следовательно, относительно их надлежит себя держать в положении чающего, ожидающего и надеющегося принять, а не в положении властного распорядителя. Наше дело напрягаться на чувства и расшевеливать их размышлением, отвращая все охлаждающее их, – самое же восприятие их ожидать от Господа, предавая Ему сие дело. Даст – слава Богу! и не даст – слава Богу! Небрежно, однако ж, к сему не следует относиться. Ибо чувства – великое дело в жизни, и свидетельствуют о немалом. Ревновать и искать их надо, но предаваясь Господу. Пусть будут находящими, а не самодельно выбиваемыми из сердца, как огонь выбивается из кремня огнивом. При всем том скорбь ваша о нечувствии совершенно уместна, – и молитва ваша вследствие того принятия – дело есть. Благослови Господи так вам и мыслить, и чувствовать, как бы вы имели тотчас предстать Господу. За вашу скорбь о нечувствии Господь утешение вам послал, навеяв умиленные чувства при слушании в церкви песни: На реках вавилонских… (Пс. 136, 1) «Десятки лет, – пишете, – слушала я эту песнь, но никогда так не слышала ее, как в нынешний год». – Се – милость Божия! Свидетельство, что сердце ваше не каменное, а временно явилось окамененным.

23. О согласовании евангельских сказаний о воскресении Господа. Последовательность событий

«В светлые дни праздника Воскресения Христова пришло мне желание перечитать повнимательнее евангельские сказания о воскресении Господа, а самое чтение привело к желанию привести в порядок и соглашение сии сказания. Но взявшись за это дело, я запутался, и не нахожу исхода. Помогите. Не все меня путает, а только сказания о первых часах дня воскресения Господня, именно о хождениях святых жен на гроб, их видениях и свидетельствах о виденном и слышанном. Мне думается, что нельзя обойтись без предположения, что святые жены мироносицы приходили ко гробу Господню не все зараз и не в одно время. Скажите, можно ли это допустить. Кстати, не найдете ли возможным вместо красного яичка подарить меня изложением ваших соображений относительно соглашения евангельских сказаний и самого сего соглашения?»

С удовольствием готов исполнить ваше желание. Путание, которое вы испытываете, не есть ваша исключительно участь. Его испытывали и испытывают почти все. Которые посмелее, брались и берутся приводить в порядок и соглашение евангельские сказания. Это породило множество к тому приемов, сколько-нибудь удовлетворяющих пытливые умы; но вполне успокаивающих совопросничество приемов, сколько помнится, еще не найдено. Брался и я не раз за такое соглашение и держался то одного, то другого приема в нем, чувствуя в то же время, что и то, и другое, и третье соглашение, и все, сколько их приходило в голову и приходилось встречать, не могут быть признаны вполне удовлетворительными.

Возьмемся вместе снова за это дело; и не поможет ли нам воскресший Господь, славы ради имени Своего, придумать что-либо более удовлетворительное. – Вы дали мне руководительную нить, сказавши: «Мне думается, что нельзя обойтись без предположения, что святые жены приходили ко гробу Господню не все разом, а группами и не в одно время». Взявшись за эту мысль, я стал всматриваться в сказания евангельские и, к утешению вашему и своему, нашел, что так думать не есть предположение, а долг. К этому обязывают сами сказания, ясно обозначая разности и во времени прихода святых жен ко гробу, и в том, что они при сем видели и слышали и что с ними было потом.

Чтоб мне удобнее было показать эту истину, а вам и другим увидеть ее, нахожу нужным пересказать наперед, что написано о сем у каждого евангелиста, с некоторыми замечаниями, необходимыми для уразумения текста.

В Евангелии от Матфея читаем – гл. 28, 1-10.

В вечер субботный, свитающи во едину от суббот, прииде Мария Магдалина и другая Мария, видети гроб (1).

Остановимся немножко на этих словах. В вечер субботный, – o?? ???????? – ничего другого не означает, как то, что дают разуметь слова: в вечер субботы, когда кончился требуемый законом покой и открылась позволительная возможность всяких движений и дел. Соблазняло давать иное значение слову o??, в вечер, следующее за сим слово – ???????????, – свитающи, указывающее будто на рассвет. Но ????????, когда говорится о дне и ночи, означает: начинаться; и свитающи будет: начинающуюся, или когда начинался первый день недельный. Что так следует понимать, на это дает нам смелость святой Лука, который, говоря о положении Господа во гроб, написал: день бе пяток, и суббота светаше (Лк. 23, 54), ?????????, – начиналась, наступала, как и по-русски переведено. Итак, в вечер субботный свитающи будет: вечером в субботу, когда наступал или начинался первый день недели. У евреев день один кончался, а другой начинался в шесть часов вечера. Суббота, как видим у святого Луки, началась в пятницу вечером, а первый день недельный начался в субботу вечером, как в настоящем месте дает видеть святой Матфей.