От головных подразделений по колонне идет предупреждение: "Внимание! Справа мины!" Днем такой сигнал не нужен, так как ограждения неразминированных участков и так видны. А пока темно, надо всемерно соблюдать осторожность, к тому же перед рассветом поднялась метель, через несколько минут перешедшая в слепящую вьюгу. Она утихла, когда стало совсем светло. Впереди мы увидели лес. Что-то нас ожидает в нем и за ним? Мимо нас с фронта проходят три санитарные машины с ранеными. Успеваем заметить повязки с темными пятнами просочившейся крови; лица раненых давно не бриты, сапоги и плащ-палатки в грязи. Нас обогнала колонна какого-то истребительно-противотанкового полка на машинах с 76-мм пушками.
      Высокий человек в белом маскировочном халате соскакивает с коня. Это капитан Чуканов из батальона НКВД. Он достает карту, знакомит нас с обстановкой, в частности в районе деревни со своеобразным названием Тарановка, расположенной южнее Соколова.
      - Я был там вчера до самой ночи. Тарановку удерживает гвардейский полк.
      - А удержит? Как долго?
      Капитан задерживается с ответом всего на мгновение.
      - Как долго? - переспрашивает он. - День, может быть, два, трудно сказать. Но... - капитан спокойно улыбается, - но пока гвардейцы там, они не отступят. Это гвардейцы, понятно? Их, правда, осталось не так много. Они слышали о вашем батальоне, знают, что удерживают подступы к вашему рубежу обороны, и очень надеются на вас. А вы, чехословацкие воины, можете полностью положиться на них: они гвардейцы! - подчеркивает капитан еще раз.
      Надо признаться, что в те минуты до нашего сознания почти не доходил смысл слова, которое несколько раз подчеркнул капитан Чуканов. Мы стремились быстрее выяснить конкретные данные о положении как противника, так и гвардейского полка, удерживающего Тарановку. Из ответов капитана и подъехавших вместе с ним товарищей мы сделали вывод, что благодаря стойкости советских бойцов в Тарановке встречного боя можно не опасаться. Но сколько они продержатся там против превосходящих сил врага? Сам Чуканов, донской казак, командир роты, занимавшей оборону под Мерефой, несгибаемый, как сталь лучшей закалки, допускает всего день или два. Если падет Тарановка, на очереди река Мжа, а она не является серьезной преградой для танков противника.
      Для рассуждений времени нет. Необходимо быстрее, как можно быстрее идти вперед и немедленно, не теряя ни минуты, приступить к организации обороны на указанном рубеже. Может быть, и два дня! А если один - это значит завтра. На секунду содрогаешься при мысли, что уже завтра... А если бы в Тарановке не было советских гвардейцев, мы уже сейчас где-нибудь здесь вели бы ожесточенный бой с гитлеровцами.
      Походная колонна растянулась на километры; обоз с продовольствием отстал; роты идут и идут, но уже заметно, что от почти 400-километрового марша, прерванного лишь непродолжительной остановкой в Харькове, люди сильно устали. Это подтверждает и начальник медсанслужбы батальона, всегда жизнерадостный поручик доктор Энгель. Он только что догнал нас вместе с начальником снабжения подпоручиком инженером Борисом Гибнером. Тут же, рядом с нами, идут Ванда Биневска из медицинского взвода и Мария Лялькова, обе с винтовками за спиной. У Марии снайперская винтовка с оптическим прицелом.
      Медленно, напрягая последние силы, идет к Соколову Ярослав Достал, коммунист. Он потерял здоровье на трудной и опасной партийной работе в условиях домюнхенской республики. Он страдает удушьем, это видно по его посиневшему лицу. Доктор Энгель окликает Достала, предлагает помощь, но Достал энергичным взмахом руки отвергает предложение и молча продолжает идти вперед, опираясь на самодельную трость. Его тяжелое дыхание глохнет в шуме движения 3-й роты надпоручика Владимира Янко. Да, Досталу следовало бы остаться в тылу. А он еще в 1941 году, зимой, когда стояли лютые морозы, ушел добровольцем на фронт под Москву и защищал ее в рядах Красной Армии. Позже, прибыв в Бузулук, он настойчиво добивался отправки его на фронт. И вот теперь Достал, несмотря на астму, с винтовкой и полным снаряжением решительно шагает вперед, чтобы вместе с другими воинами занять оборонительный рубеж под Миргородом, чтобы ночью рыть окопы в мерзлой земле, потому что завтра, всего через несколько часов, может начаться бой. Разве товарищ Достал не такой же гвардеец, о каких рассказывал нам капитан Чуканов? Здесь не применишь обычную оценку сил и возможностей людей. Какой силой обладает Ярослав Достал? Огромной. Ее неисчерпаемым источником является самоотверженность и убежденность коммуниста в правоте своего дела. Это дает Досталу, пожилому и больному воину 3-й роты, силу рыть окопы после почти 400-километрового марша.
      Раздались выстрелы, и над лесом появились немецкие самолеты. Один из стервятников атакует голову колонны. Рассредоточиться! Раздаются отрывистые команды. 1-й взвод 1-й роты быстро изготавливается к стрельбе по самолету. Команда - и залп, пулеметные очереди. Воины целятся в мотор и кабину вражеского самолета. Залп за залпом. Враг, уйдя в сторону, набирает высоту. Теперь - внимание!
      С оглушительным воем фашистский стервятник снова бросается на 1-й взвод, обстреливая его из пулеметов. Огонь! - Залп! Огонь! - Залп! По самолету ведут огонь пулеметы; впервые накаляются стволы нашего оружия. Набрав высоту, фашистский самолет еще раз атакует нашу колонну. Он снижается настолько, что видны шлем и защитные очки летчика. Внимание! Самолет сзади! Новые залпы; "мессершмитт" с воем проносится над самыми головами и улетает.
      Тихо. Нет ни убитых, ни раненых. Походная колонна выстраивается. Впереди 1-й роты бодрым шагом, словно помолодевшие, идут воины 1-го взвода; они отразили первый вражеский удар. Но нас, конечно, заметили, разглядели нашу форму и, наверное, уже доложили какому-нибудь рыжему гитлеровскому командиру о прибытии на фронт иностранной воинской части. Недавно Совинформбюро сообщило, что на один из участков советско-германского фронта отбыла чехословацкая воинская часть. Вывод из этого напрашивается сам собой - гитлеровцы постараются испытать нашу стойкость. Ну что ж, а мы испытаем их. Итак, только вперед. Быстро занять оборону, окопаться, расставить огневые средства, определить задачи и выслать разведку на юг, к Тарановке: южное направление сейчас самое ответственное.
      К вечеру выходим из лесу на отлогий левый берег широкой замерзшей реки. Снег, мороз, лед. Перед нами за рекой дугой лежит село Соколово. Вокруг пересеченная местность, удобная как для обороны, так и для наступления. Возможно, за рекой в складках местности, в кустарниках и перелесках расставлены тысячи ловушек и "сюрпризов".
      1-й Чехословацкий отдельный батальон занимает оборону. Слева, в Артюховке, - 2-я рота, справа, в Миргороде, - 3-я. Надпоручик Шмолдас и подпоручик Павел Скалицкий со взводом связи уже трудятся над тем, чтобы быстрее установить связь между подразделениями батальона. Я отправляюсь к генерал-майору П. М. Шафаренко - командиру советской 25-й гвардейской дивизии, которой мы приданы.
      Прибыв, я доложил:
      - Батальон занял район обороны шириной десять километров по фронту. В настоящее время река Мжа не является препятствием для танков противника. Следовательно, центр рубежа обороны батальона на участке в четыре с половиной километра фактически ничем не прикрыт! По нашему мнению, было бы целесообразно включить в район обороны батальона и село Соколово. Там можно и нужно создать сильный противотанковый узел и удерживать его до тех пор, пока река станет непроходимой для танков. Если нам будут приданы необходимые средства усиления, мы сможем оборонять Соколово даже против превосходящих сил противника.
      Командир дивизии генерал-майор П. М. Шафаренко спокоен. Он по-настоящему красивый мужчина, крепко сложен, среднего роста. Внимательно выслушав меня и некоторое время подумав, генерал улыбнулся и ответил:
      - Решение, которое вы предлагаете, правильное и, пожалуй, единственно возможное. Я согласен и благодарю вас. Желаю успеха.
      Теперь мы могли на всем протяжении нашего десятикилометрового участка создать противотанковую оборону, опирающуюся на реку Мжу и три населенных пункта.
      Надпоручик Ярош попросил, чтобы оборона села Соколово - самого ответственного опорного пункта - была поручена его 1-й роте. Роте были приданы как наши, так и советские средства усиления: орудия, минометы, станковые и ручные пулеметы и противотанковые ружья. Всего в распоряжении Отакара Яроша было около 350 человек. Усиленную роту Яроша поддерживал советский гвардейский минометный дивизион, точнее, одна его батарея. Гвардейские минометы - это легендарные "катюши".
      Советское командование выделило 1-му Чехословацкому батальону значительные средства усиления. В первый период боев до 8 марта нам была придана танковая бригада (24 танка), гвардейский минометный дивизион и два артиллерийских дивизиона. В период с 8 по 13 марта нам дополнительно были приданы два артиллерийских и три гвардейских минометных дивизиона, один истребительно-противотанковый артиллерийский полк. Короче, нам вверили значительные силы и средства Советской Армии и вместе с тем, по нашему желанию, поручили выполнять ответственную задачу - отразить натиск врага на направлении его главного удара. Гитлеровские танковые дивизии наступали против 62-й гвардейской дивизии генерал-майора Зайцева и 25-й гвардейской дивизии генерал-майора Шафаренко. Трудно переоценить тот боевой опыт, который мы переняли от Шафаренко и его гвардейцев за 14 дней совместных боев!
      Мы чувствовали со стороны советского командования полное доверие к нам и расценивали его как доверие всех советских людей к нашему народу, к Чехословакии, к ее возрождающемуся народному войску.
      Штаб батальона и медицинский пункт разместились в нескольких пустующих домах совхоза у самого леса, примерно в центре района нашей обороны. Офицеры Ломский и Рытирж, а также командиры рот и отдельных взводов, получив устный приказ командира батальона на оборону, приступили к подготовке мероприятий по его осуществлению. При свете керосиновой лампы на карты наносились красные литии и условные знаки, обозначающие расположение рот, взводов, батарей и танков, пунктов боепитания, рубежи и участки огней. Командиры рот проводили рекогносцировку местности, ставили задачи подразделениям, расставляли огневые средства.
      Уже слышатся удары киркомотыг и лопат о твердую, глубоко промерзшую землю. На западе угасают последние лучи скрывшегося за горизонтом солнца. На строительство оборонительных сооружений вышли все жители Соколово - старики, женщины и дети.
      Необходимо продержаться и выиграть восемь - десять дней, преградить вражеским танкам дорогу на Харьков, в тыл советским войскам, которые во что бы то ни стало должны устоять до подхода свежих сил генералов Рокоссовского и Черняховского. С их прибытием развернется новое наступление советских войск на запад. На нашем участке фронта оно начнется с рубежа Северного Донца.
      От батальона в сторону Тарановки отправлена разведывательная группа в составе отделения автоматчиков десятника Бродавки; группу возглавил офицер Войта Эрбан.
      Разведчикам была поставлена задача: уточнить сведения о противнике, действующем перед фронтом батальона, выяснить обстановку в районе Тарановки и, по возможности, определить вероятное направление действий противника; данные разведки сообщать штабу батальона и надпоручику Отакару Ярошу, командиру роты, обороняющей опорный пункт Соколово.
      5. Соколово
      Неотделимой частью боя за Соколово, нашего первого боевого крещения в степях юж"ее Харькова, была поистине героическая оборона Тарановки. Значительно поредевший гвардейский полк преградил путь 4-й танковой дивизии СС "Мертвая голова", переброшенной фашистским командованием с Западного фронта. Самоотверженность солдат и офицеров полка дала нам возможность основательно окопаться на 10-километровом участке обороны и подготовиться к первой неравной схватке с врагом.
      Несколько дней спустя, по получении сведений о боях в районе Тарановки, мы поняли смысл спокойной улыбки и выразительной интонации в голосе донского казака капитана Чуканова, командира роты под Мерефой, подчеркнувшего слово "гвардейцы". Не день, не два, а целую неделю полковник Билютин со своими гвардейцами удерживал Тарановку, показывая нам на деле, что такое упорное сопротивление, а главное, что значит Советская Армия, советский вооруженный патриот.
      Вот как писал тогда о гвардейцах полковника Билютина, сражавшихся южнее Соколово, начальник разведки нашего батальона Войта Эрбан:
      "В Тарановку мы приехали перед заходом солнца и сразу же явились к полковнику Билютину, которого его бойцы называли просто "батя". Это был невысокий, плечистый, спокойный, но энергичный человек лет сорока восьми, мало похожий на военного даже в форме. Однако половину своей жизни он прослужил в армии. Он приветствовал чехословаков так радостно, словно нас прибыла целая армия.
      - Мы идем от Волги, - сказал он, - там нас было значительно больше, теперь осталось всего сто девяносто штыков и несколько противотанковых орудий. Но мы постараемся продержаться... На нас идут две танковые дивизии СС, переброшенные не то из Бельгии, не то из Франции. Там им делать нечего, вот их и послали сюда. Но мы и их причешем, - засмеялся он и добавил: Эсэсовцы дерутся отчаянно, но наши лучше. Мы - гвардейцы!
      Да, мы находились среди тех самых гвардейцев, которые разгромили армию Паулюса.
      - Ну, чехословаки, - продолжал полковник Билютин, - хотя воинская часть ваша и мала, зато сила велика. Будьте у нас как дома. Вообще, почему вы стоите? Садитесь, выпейте за здоровье тех, кто выстоял! На Волге мы разбили две дивизии. Там - две дивизии, тут - две дивизии, нам все едино.
      Но в действительности теперь все было иначе. За плечами гвардейцев Билютина остались многие сотни километров, пройденные с тяжелыми боями от Волги до Тарановки. На этом пути полк понес немалые потери. Однако это был в полном смысле слова гвардейский полк. Ему прислали несколько танков, противотанковые орудия и гаубицы и приказали: "Держать Тарановку!"
      Центром обороны была церковь и расположенные справа и слева от нее полуразрушенные дома. Полковник Билютин поместил в церкви автоматчиков, а их командиру - молодому лейтенанту - сказал: "Смотри, лейтенант, церковь кирпичная, она выдержит, если на то пойдет, натиск и четырех дивизий. Развернуться противнику здесь трудно, но он будет рваться на Харьков с юга этой дорогой. Держи церковь, парень!" - "Есть держать!" - ответил лейтенант.
      В церкви их было 35 человек. Билютин расположил 1-й батальон в развалинах домов по одну сторону от церкви, 3-й батальон - по другую, а сам вместе с начальником штаба и радистом обосновался в маленьком домике чуть севернее. Налево к лесу и направо через дорогу было направлено по пяти разведчиков; они должны были следить за продвижением противника на флангах. 2-й батальон оставался во втором эшелоне.
      В первую же ночь наши разведчики вышли из Тарановки вместе с советскими разведчиками. Десятник Бродавка шел рядом с сержантом - командиром советских разведчиков. Накануне гитлеровцев выбили из окопов, которые они захватили за целый день ожесточенных боев. Из документов убитых и раненых, а также из допросов пленных выяснилось, что наступление против гвардейского полка по-прежнему ведет 4-я танковая дивизия СС "Мертвая голова". Каждую ночь в течение уже целой недели немцы принимались атаковать Тарановку. И каждую ночь из церкви выносили убитых советских бойцов и оружие; место погибших занимали солдаты 2-го батальона, они приносили с собой патроны, кашу, борщ. "Держись, лейтенант!" - говорил Билютин молодому командиру. "Есть держаться, товарищ полковник!" - отвечал лейтенант, и Билютин обычно добавлял: "Ну ладно". Такой диалог повторялся из ночи в ночь. Но на следующий день атаки фашистов были продолжительнее и ожесточеннее. В этот день им шесть раз удавалось доходить до самых стен церкви. Шесть раз слышался пьяный рев гитлеровцев, обычно сопровождавший их так называемые психические атаки. Ураганный огонь, пламя и дым - это был грозный день. Но в ответ шесть раз гремело "ура" - такое могучее, словно гвардейцев был миллион. Наступили сумерки. "Молодцы, ребята", - сказал "батя". Потери были большими, резервы Билютина иссякли. Но он не просил пополнения, его полк продолжал выполнять боевую задачу. Полковник надеялся на следующий рубеж обороны, на Соколово, на чехословацкий батальон, а кроме того, - как и все, кто сражался под Харьковом, - на свежие войска генералов Рокоссовского и Черняховского, подходившие к Северному Донцу. Но главной надеждой Билютина по праву был его гвардейский полк.
      Ночью все началось сызнова. Из церкви выносили тела убитых, живые занимали места погибших, приносили оружие, боеприпасы, кашу, борщ. Было морозно, тихо. Перед церковью лежали трупы фашистов, их некогда было убирать. Догорали строения, вспыхнувшие во время четырехчасового налета 46 немецких бомбардировщиков и штурмовиков, а "батя" уже подсчитывал оставшиеся силы: четыре танка, две полковые пушки, две гаубицы - кое-что есть. Однако людей убыло порядочно, осталось немногим более 100 штыков. "Ну, что же, держись, лейтенант!" - "Есть держаться, товарищ полковник!" - "Ну, ладно!" Но теперь эти слова относились к другому лейтенанту - первый пал смертью храбрых.
      Настал час расставания с полковником Билютиным. Мы сидели у окна его чудом уцелевшего домика. Здесь же находилась радиостанция, у которой спокойно работал радист. То и дело обваливались стены и крыши соседних домов, еще не утихли пожары. Недалеко от нас, влево за изгородью, догорал сбитый "юнкерс" с черной свастикой на крыльях. Билютин сидел, склонившись над картой, хотя в эту минуту она была ему не нужна. Потом он взглянул на дверь, иссеченную осколками, и закурил.
      Когда мы стали прощаться, он сердечно обнял каждого из нас, расцеловал, еще раз поздравил всех чехословацких воинов с прибытием на фронт и пожелал нам не уступать врагу".
      Так описывал свое пребывание в гвардейском полку Билютина наш начальник разведки Войта Эрбан.
      Когда я слушал доклады своих офицеров о завершении инженерных работ, гвардейцы Билютина еще удерживали Тарановку и, возможно, в это самое время выбивали врага из захваченных им днем окопов, восстанавливали связь с осажденной церковью, выносили из нее погибших и их оружие... Но где им теперь взять резервы, как усилить оборону церкви?
      На следующий день Билютин получил приказ оставить Тарановку. Отходя с группой своих давно не брившихся гвардейцев, он продолжал отражать атаки эсэсовцев дивизии "Мертвая голова", приближающихся к переднему краю обороны нашего батальона. Навстречу противнику мы выслали разведку: отделение от 1-й роты, занимавшей оборону в Соколове, и автоматчиков поручика Сохора. В то же время вблизи наших позиций все чаще стали появляться разведывательные группы гитлеровцев.
      Уже двое суток подряд фашистские бомбардировщики и штурмовики яростно бомбят нашего соседа справа. Мерефа почти полностью разрушена. Простирающиеся вокруг поля, которые славились до войны богатыми урожаями, теперь выглядят печально: они изрыты бесчисленными воронками от бомб, мин и снарядов, изранены гусеницами танков, усеяны кусками металла, трупами людей и животных. Немецкая 6-я танковая дивизия наступает на Мерефу. Танки проникают в глубь обороны, с них соскакивают десанты автоматчиков и продвигаются вперед. За танками двигается пехота. Кажется, вот-вот Мерефа будет взята противником. Но из окопов и щелей появляются бойцы батальона НКВД. Их меткий огонь и гранаты останавливают пехоту врага, бутылки с горючей жидкостью точно попадают в моторы танков, умело брошенные связки гранат рвут гусеницы железных чудовищ, хорошо замаскированные пулеметы кинжальным огнем бьют во фланг наступающей пехоты. Советские воины смело идут в рукопашный бой. Немецкая пехота, не выдержав их удара, обращается в бегство. Зарвавшиеся фашистские автоматчики вынуждены залечь, они открывают беспорядочный огонь; часть танков остановилась, другие мечутся по полю, и в этот момент на них обрушивается огонь советских орудий и гвардейских минометов с позиций, расположенных под Мерефой. Несколько танков вспыхивают. Враг поспешно отступает, преследуемый огнем артиллерии, залпами катюш, пулеметными очередями советских самолетов. Так заканчивается 48-часовой бой. Мерефа осталась в наших руках.
      * * *
      - Так вот, молодые люди, вы идете - сами знаете куда, не забудьте же...
      - ...Что задача должна быть выполнена! - хором отвечают парни из разведгруппы автоматчиков командиру своего взвода поручику Антонину Сохору.
      - А если, - продолжает Сохор свои наставления разведчикам, - если вы окажетесь в безвыходном положении, то последний патрон приберегите для себя. А теперь за дело! - заканчивает он.
      ...6 марта. Вражеские танки и разведывательные группы появились уже перед хутором Первомайским, и советские подразделения, занимавшие оборонительный рубеж впереди нас, под напором превосходящих сил неприятельских танков и моторизованной пехоты вынуждены были оставить свои позиции. Гвардейский полк Билютина, в котором осталось не более 100 человек, с боем отходит через Прогоню на Водяховку.
      В такой обстановке отделению автоматчиков Бернарда Бражины из взвода Антонина Сохора была поставлена задача: двигаясь в юго-западном направлении, подойти к противнику по возможности ближе, разведать его силы и направление наступления.
      Перед селом Борки разведчики услышали прерывистый, дребезжащий грохот гусениц и гул моторов танков. Танки были примерно в полутора километрах от разведчиков за лесом у ближайшей дороги и двигались навстречу разведчикам. Девять парней невольно оглянулись - нигде никого. На лице Бражины не дрогнул ни один мускул, лишь его выразительные глаза стали еще более острыми и внимательными. Складка местности перед лесом мешала наблюдению.
      - Вперед! Бегом! - скомандовал Бражина.
      Через семь - десять секунд, не более, отделение слилось с запорошенными снегом ветвями деревьев.
      - Без моей команды не стрелять и не двигаться!
      Из лесу нарастал грохот танков, скоро их стало видно сквозь заросли. Танки двигались прямо на автоматчиков. Возможно, они пройдут чуть правее, где просвечивает лесная просека. Наши замерли, артиллерия молчала, лишь небольшой ястребок пронесся низко над кронами деревьев, дал три очереди, взмыл к облакам и скрылся на востоке. Гул моторов стих, танки остановились.
      - Спокойнее, хлопцы, не двигаться! Выждем, что будет дальше, - шепотом приказал Бражина.
      Раздался короткий свист, и на лесной просеке появились полусогнутые фигуры в характерных касках. Три... пять... одиннадцать... Остановились. За ним показались стальные лбы и башни двух танков. Гитлеровцы приближались; может быть, тут были те самые бандиты, что в 1939 году пьянствовали в Праге. Среди густых ветвей кустарника послышался тихий нервозный шорох, автоматчики заволновались, крепче сжали в руках оружие.
      - Спокойно! Не двигаться!
      Сердитый взгляд и резкий энергичный взмах руки Бражины - разведчики замерли. Немцы были уже в 300 шагах, в 250, 200... Медленно текли секунды, зато учащенно билось сердце, стучала в висках кровь. В сознании проносились картины унижений и оскорблений, пережитых родиной за четырехлетнее хозяйничанье немецко-фашистских захватчиков... 150 шагов...
      - Теперь - Пепик! Пепик Черны, покажись им, - сказал Бражина, повернувшись к разведчику.
      Пепик Черны посмотрел на своих товарищей, оперся на одно колено, встал и сделал несколько шагов навстречу эсэсовцам. Озадаченные, те остановились, насторожились, Пепик услышал гортанные звуки ненавистной нам тогда немецкой речи. Фашисты о чем-то спорили. Один махнул Пепику рукой, подзывая его подойти поближе. "Сюда", - донеслось до Пепика. А после короткого молчания снова на ломаном русском языке: "Иди сюда". Черны стоял недвижимо, держа в правой руке автомат, дулом вниз. Немцы вышли на поляну и неуверенно направились к Пепику. 100 шагов, 90, 80, 70... Они шли прямо на чехословацких автоматчиков. За их спинами на опушке леса ворчали танки.
      Сгущались сумерки. Лучшее время для нанесения первого удара по врагу на промерзлой украинской земле. Воин Черны сделал несколько шагов вперед, и в этот момент из-за деревьев раздался треск автоматов восьми разведчиков.
      - Verfluchte Sau!{10}
      Гитлеровцы в панике. Одни упали замертво, другие, отчаянно вопя, бросились бежать, третьи неуклюже отползали под защиту деревьев. Еще очередь. Черны ведет огонь, уже лежа на снегу.
      Когда выстрелы стихли, стали слышны стоны и хрипение. Автоматчики растворились в наступившей темноте; немецкие танки дали им вслед несколько выстрелов, но с опушки не двинулись.
      На рассвете 8 марта автоматчики Сохора снова направились в разведку. Советские части, продолжая вести упорные бои, на некоторых участках фронта отошли. Нам стало известно, что противник прорвал первый рубеж харьковской обороны и что на нашем направлении его можно ждать с минуты на минуту. Поэтому было крайне необходимо получить самые подробные сведения о том, что происходит к юго-западу от Соколово.
      По земле стлался густой туман. Поэтому на пересеченной местности перед Соколовом разминулись, не заметив друг друга, две группы разведчиков: наша и немецкая. Наши разведчики вышли на намеченный рубеж и выяснили, что требовалось. Составлять письменное донесение времени не было, и четарж Бражина послал разведчика Черны доложить командиру 1-й роты Отакару Ярошу о результатах разведки.
      - Беги, Пепик, как можно скорее и передай все Ярошу, - сказал командир отделения.
      Черны повторил приказание и исчез в рассеивающемся тумане. Вдруг засвистели пули, одна из них просвистела над головой Черны. Он бросился на землю. Сердце, как говорится, ушло в пятки. Кто? Откуда? Невольно он быстро ощупал себя - не ранен. Посмотрел в ту сторону, откуда раздались выстрелы... Прямо на него, метрах в 100-120, двигались 12 немецких автоматчиков. Они возвращались из разведки. Что делать? Один против 12! Вчера было куда легче - за его спиной стояло целое отделение. Решение пришло моментально: притвориться убитым, лежать неподвижно. Автомат заряжен и поставлен на боевой взвод - не подведет. Надо подпустить противника как можно ближе, чтобы не промахнуться.
      Немцы уже в 50 метрах, они шли плотно друг к другу - это хорошо. 40 метров, 30... Два - три быстрых движения, и Черны дает длинную очередь. Гитлеровцы падают, как подрубленные деревья. Разведчик встает и дает еще одну очередь. Не шевелятся. Все кончено. Препятствие устранено. Один против 12! Разведчик Черны не теряя времени побежал в Соколово.
      Надпоручик Отакар Ярош выслушал доклад. Он гордился молодым воином. И тут же Черны получил новое задание. С противотанковой миной и противотанковыми гранатами он отправился на западную окраину села, куда вливалась удобная для танков дорога. На окраине Соколова вместе с другими бойцами, занявшими позиции слева и справа от дороги, Черны готовился к отражению атак вражеских танков.
      Вскоре к Соколово действительно подошли танки противника. Они вынырнули с юго-запада, из района хутора Первомайского, но, встретив дружный огонь защитников Соколово, отошли.
      Первое значительное скопление пехоты и танков противника (12 танков и около 300 солдат и офицеров) чехословацкие разведчики обнаружили совсем близко - в селе Прогоня, к югу от Соколово.
      Разведка, действовавшая на другом направлении, донесла, что около 15 танков продвигаются в направлении на Тимченков, на правый фланг батальона. Мост у Тимченкова взлетел на воздух; танки развернулись, и в этот момент по ним открыли огонь противотанковые орудия с позиций в районе Миргорода, где оборонялась 3-я рота. Потеряв один танк, враг отошел. В середине ночи в Миргород прибыли подразделения 179-й танковой бригады из Тарановки. Одновременно стало известно, что в трех километрах юго-западнее Соколово, там, где вчера автоматчики Сохора столкнулись с передовым подразделением 6-й танковой дивизии врага, слышен нарастающий шум моторов танков.
      Утром 8 марта автоматчики обнаружили сосредоточение фашистских танков и пехоты. Однако установить, к каким соединениям они принадлежали, было трудно. Против войск левого крыла Воронежского фронта на харьковском направлении противником было развернуто семнадцать дивизий, в том числе дивизии СС "Мертвая голова", "Рейх", "Великая Германия" и даже дивизия "Адольф Гитлер". Гитлеровцы готовились к наступлению довольно обстоятельно. Мы в свою очередь усилили активность разведывательных групп перед фронтом обороны и подготовились к бою. Сведения, добытые разведчиками 1-й роты: командирами отделений четаржами-Антониной Коримой и Михаилом Швайком и автоматчиками Михаилом Баратом, Александром Баумбергером, Антонином Фуксом и Марцелом Габаем, требовали от нас бдительности. И хотя молодым воинам уже удалось отправить на тот свет двух немецких офицеров и 12 эсэсовцев, они хорошо понимали, что главное впереди.
      Со вчерашнего дня значительно потеплело, снег начал таять, но ледяной покров на реке Мже был еще довольно прочным. Потепление заставляло фашистов спешить. Всю первую половину дня 8 марта с разных сторон был слышен шум моторов танков; то тут, то там взлетали ракеты. Туман давно рассеялся, снег стал рыхлым и мокрым, местами черными пятнами проглядывала земля.
      В середине дня командиры взводов и приданных подразделений по очереди побывали у надпоручика Яроша, спокойного, мужественного и решительного командира соколовской обороны. Он еще раз обошел все подразделения роты, проверил их боевую готовность, удостоверился в исправности линий связи в самом Соколове, с соседями и со штабом батальона, побеседовал с воинами. Последним от командира роты ушел его заместитель, веселый молодой офицер, пользующийся любовью воинов, командир пулеметной роты надпоручик Ярослав Лом. Он докладывал о готовности максимов к предстоящему бою. Подпоручик Иржи Франк, командир взвода 45-мм противотанковых орудий, проверил оборудование основных огневых позиций, выбрал запасные, уточнил наличие боеприпасов. Все было готово! В церкви, в этой запомнившейся нам церкви посреди села, отдыхали автоматчики Сохора, уставшие от многодневной напряженной разведки. Сохор в сопровождении Бражины, Маха и Бродавки обошел свой взвод и с удовлетворением отметил, что все в порядке и что на вопрос "боевая задача?", которым он приветствовал бойцов, ему хором отвечали: "...будет выполнена!"