Вот автоматчик четарж Димитрий Хегедюш из подразделения Сохора, скромный парень с Закарпатской Украины. Внешне он ничем не выделялся, среднего роста, худощавый, но мало кто мог сравниться с ним в храбрости. Он совершил не один подвиг и был награжден одиннадцатью орденами и медалями, включая советский орден Красного Знамени.
      В бою под Белой Церковью Хегедюш был тяжело ранен. Осколок попал ему в лицо. Он потерял десять зубов к глаз. Врачи не могли удержать его в госпитале. Немного окрепнув, Хегедюш добился, чтобы его направили в часть. Он прибыл в наш запасной полк, в город Каменец-Подольский. Однажды, приехав туда, я встретился с Хегедюшем.
      - Отдохни, сынок, ты сделал достаточно, - ответил я на просьбу воина разрешить ему вернуться в корпус.
      Но он настаивал на своем и доказывал, что и с одним глазом сможет воевать. Я не мог отказать и приписал к медицинскому заключению Хегедюша разрешение ему нести службу в тыловых подразделениях. Но Хегедюш тут же перебрался к своим автоматчикам.
      Узнав об этом, я вызвал его, чтобы поговорить по душам.
      Во время этой беседы Хегедюш сказал:
      - Прошу вас, переведите меня в боевое подразделение. У меня здоровые руки и ноги, я могу воевать.
      Хегедюш ни за что не хотел оставаться в тылу, и это было не честолюбие, а искреннее стремление участвовать в боях вместе с боевыми друзьями автоматчиками. За Хегедюша ходатайствовал его командир Сохор. Короче, Хегедюш снова стал автоматчиком.
      На пятый день боев за Дукельский перевал он опять был ранен и отправлен в госпиталь. Но через несколько дней он упросил начальника советского госпиталя в Перемышле не эвакуировать его в тыл, а послать на лечение в наш полевой госпиталь. Оттуда Хегедюш снова направился прямо в свое подразделение и опять ходил в разведку.
      Хегедюш как-то свыкся с этим опасным делом. Известно, что быть разведчиком может не каждый. Разведчик должен обладать особой смекалкой, быть смелым, решительным. Но случилось так, что и ему, "старому волку", пришлось пережить минуты страха.
      Однажды Хегедюш вместе с разведчиками Дзамеком и Хименецем пошел за "языком". Как он сам позже признавал, у него было предчувствие чего-то нехорошего. Такое состояние иногда бывает у фронтовика, и чем раньше от него избавишься, тем лучше. Хегедюш подавил в себе это неприятное чувство. Когда они были уже во вражеском тылу, один из разведчиков услышал впереди шум. Товарищи решили, что там полевая кухня и гитлеровцы гремят котелками, а может быть, вражеские солдаты котелками черпают воду из какого-нибудь родника поблизости. Они пошли в направлении шума и, действительно, скоро вышли к воде. Разведчики осторожно отползли в сторону, залегли и стали ждать. Прождали час или даже больше, но никто не появлялся. Нашим ребятам было невдомек, что лежат они на вражеском блиндаже. Как только они поняли это, Хегедюш не растерялся. В темноте он нашел вход в блиндаж, осторожно приподнял плащ-палатку, закрывавшую его, и бросил внутрь противотанковую гранату. Раздался оглушительный взрыв, воздушная волна отбросила Хегедюша метра на четыре. Он быстро поднялся и с помощью своих товарищей вытащил из блиндажа двух вражеских солдат. Прежде чем остальные гитлеровцы опомнились, отважные разведчики были уже далеко.
      Такими были Хегедюш и его боевые друзья: Петрас, Корима и Бражина, такими были Гроуда, Баланда, Жирош, Билей...
      Вот и посудите сами, мог ли Хегедюш оставаться в госпитале. Он прошел через сотни советских сел, полностью уничтоженных, он видел трупы детей, брошенных в колодец или посаженных на остроконечные металлические изгороди. Мог ли этот человек долго находиться в госпитале, когда он видел, что ему, чехословацкому солдату, оказывают медицинскую помощь раньше, чем советским бойцам, если на него расходуют ценнейшие медикаменты, в то время как их не хватало для Красной Армии? Спрашивается, мог ли такой человек спокойно лежать в госпитале, если из его памяти не выходила одна украинская колхозница, которая ухаживала за ним, когда его ранило в первый раз? Фашисты сожгли все имущество этой женщины. Несмотря на то что она и ее двенадцатилетняя дочь голодали, колхозница, раздобыв немного муки, испекла Хегедюшу лепешки. Она делала все возможное, чтобы он побыстрее выздоровел и встал в строй, чтобы он мог мстить гитлеровцам за их злодеяния.
      Этот воин не мог длительное время оставаться в госпитале еще и потому, что хорошо знал о намерении господ из лондонского эмигрантского правительства снова хозяйничать в Чехословакии. Среди этих господ был и генерал Ингр. В свое время Ингр хотел предать полевому суду свободника Игнаца Шпигла лишь за то, что тот осмелился настаивать на признании его, Шпигла, офицерского звания, которое ему было присвоено в Интернациональной бригаде в Испании. Или такой, как генерал Пика, который грубо выгнал тяжело раненного Хегедюша из своей канцелярии, не посчитавшись даже с тем, что руки и голова того были еще забинтованы.
      Уже первые дни боев на территории Чехословакии не оставили сомнений ни у солдат, ни у командиров, что дальнейшее продвижение через Карпаты на запад будет нелегким. Все наши попытки продвинуться вперед наталкивались на бешеное сопротивление противника. Едва наши войска поднимались в атаку, фашисты открывали ураганный огонь с горы Обшар и высоты 531, западнее Нижнего Комарника. Мы делали все, чтобы изменить обстановку в свою пользу, но добиться желаемых результатов пока не могли. Выгодное положение противника, расположившего многочисленные огневые точки на северо-западных скатах господствующей горы Обшар, давало ему возможность контролировать всю долину у Нижнего Комарника. Убедившись, что наши попытки улучшить позиции успеха не приносят и ведут только к излишним потерям, мы временно прекратили наступательные действия.
      В те дни когда мы стремились пробиться через ущелье у горы Обшар, командование армии приняло решение: создать ударные группы и под прикрытием артиллерийского и минометного огня направить их по лесным тропам в тыл врага. Эти группы должны были атаковать противника с тыла и таким образом облегчить наступление главных сил.
      В течение четырех дней, с 14 по 17 октября 1944 года, ударные группы несколько раз пытались проникнуть во вражеский тыл, однако безуспешно.
      Наши потери в живой силе росли. Серьезные неприятности причиняли нам мины, немало воинов подорвалось на них. Саперы старались изо всех сил, но не могли обезвредить все мины.
      Много работы выпало на долю врачей, особенно хирургов. Главный хирург самоотверженный и неутомимый доктор Шкваржил - оперировал днем и ночью. Так он воевал со смертью, возвращая жизнь десяткам воинов. Бывали дни, и немало, когда ему приходилось делать до пятидесяти операций. В те дни врачи и санитары, как никогда, ощутили всю тяжесть войны, но дело касалось жизни людей, и наши медицинские работники, как и воины на переднем крае, научились подавлять усталость.
      Бои в октябре были ничуть не легче сентябрьских. До этого корпус действовал на направлении главного удара 38-й армии. Теперь же, согласно принятому решению, основные усилия переносились вправо. Но, так как наш корпус по-прежнему должен был наступать на направлении главного удара, мы получили приказ в течение 18 октября сменить советскую 359-ю дивизию в районе Медведзне и Вишня Писана.
      Перед нами снова горы: Явира и влево от нее гора Грабов. Как и прежде, фашистские войска фанатично сопротивлялись. Пленный гитлеровский солдат рассказал, что его части приказано обороняться до последнего человека.
      Но мы во что бы то ни стало должны прорваться вперед! Каждый шаг стоил невероятных усилий и больших жертв. Неоднократно случалось так, что подразделения, уже продвинувшиеся на несколько сот метров; противник останавливал ураганным огнем и вынуждал отходить на исходные позиции. Бои не прекращались ни днем ни ночью. Пехотинцы, саперы, связисты, артиллеристы, танкисты, медицинские работники и повара - все действовали самоотверженно. Вот несколько примеров.
      Свободник Ян Носко под огнем противника вынес с поля боя 38 раненых. Группа саперов из четырех человек, возглавляемая свободником Градеком, в течение двух часов обезвредила 505 противопехотных мин. Другая группа, в составе семи человек, руководимая Дзямко, за такое же время ночью убрала 850 мин. Телефонисту свободнику Луцуку в одном из боев пришлось тридцать три раза устранять повреждения линий связи. Повар Мищани носил горячую пищу на передовую, и если в это время противник предпринимал контратаки, то он брал винтовку и вел по врагу огонь.
      Немецкая оборона, основу которой составляли опорные пункты на горах Явира и Грабов, была очень мощной, и прорвать ее фронтальным ударом не удалось. Наши многочисленные атаки успеха не принесли. Тогда приняли решение перегруппировать силы. 2-й батальон 1-й бригады был направлен на гору Явира, где вели бои с переменным успехом 1-й и 3-й батальоны. Главные усилия трех батальонов сосредоточились на овладении горой Явира: 1-й и 2-й батальоны наступали с фронта, 3-й батальон совместно с приданной корпусу советской частью полковника Щадрина должен был обходить высоту с запада. И снова, как и в предыдущие дни, атака - контратака! Атака - контратака!
      Во время одной из наших многочисленных атак погиб герой дуклинских боев командир роты автоматчиков поручик Билей, прошедший путь от Бузулука до чехословацкой границы.
      Овладев в результате тяжелых боев горами Явира и Грабов, мы начали готовиться к штурму следующих рубежей. Предстояло выбить гитлеровцев с высот 481 и 471. Подходы к этим высотам, равно как и их скаты, были заминированы. На самих высотах враг расположил многочисленные огневые точки. Гитлеровцы тешили себя надеждой, что их позиции неприступны.
      В первые дни ноября продолжались ожесточенные бои. Все усилия наших поредевших частей были направлены на овладение высотами 481 и 471.
      В боях за высоту 481 отличилось много наших воинов. Изумительное мужество и находчивость проявил десятник Жирош. Ничто не могло остановить этого беспредельно смелого парня, он сражался как лев. Он ползал среди раненых и убитых, брал у них гранаты и буквально сеял смерть в окопах фашистов. В разгар боя по наступающим внезапно открыл огонь вражеский пулемет. Жирош быстро сориентировался в обстановке и по-пластунски пополз к нему. Приблизившись к пулемету, он резко приподнялся и бросил в него гранату, вторую. Раздались взрывы - пулемет умолк. В этом бою десятник Жирош погиб. В честь славного чехословацкого воина его боевые товарищи назвали высоту 481 именем Жироша.
      Овладение горами Явира, Грабов и высотой 481 стоило нам больших жертв. В список погибших было внесено имя замечательного офицера - поручика Венделина Опатрны, командира пулеметной роты 1-го батальона 1-й бригады. Он пришел к нам в Бузулук с боевым опытом, приобретенным в Испании, с сердцем, горящим ненавистью к фашизму. С его именем связано создание партийной организации в нашей части. И он так же мужественно воевал на советско-германском фронте, как и на фронтах гражданской войны в Испании. Погиб и товарищ Старек, тоже командир роты. Он прошел с нами боевой путь от Соколово через Белую Церковь и Жашков до Карпат. Погибло много других солдат и офицеров.
      Были дни, когда численность наших батальонов не превышала сорока шестидесяти активных бойцов. Трижды пытались мы дать возможность командиру роты Арношту Штейнеру, который постоянно находился в боях, немного отдохнуть. Трижды назначали вместо него офицеров, и тем не менее он вынужден был оставаться на передовой, так как эти офицеры, кто в пути, а кто только что приняв командование, выходили из строя. Так и оставался Штейнер на своем посту. С поля боя не уходили даже раненые, они находили в себе силы стрелять по врагу.
      Напряжение боев не ослабевало. Разведка доложила, что на южных скатах высоты Жироша, а также на западных и южных скатах высот 471 и 332 сосредоточены значительные силы противника, подступы к высотам прикрыты минными полями и проволочными заграждениями, на высотах и скатах расположены десятки долговременных огневых сооружений.
      Начались попытки взломать вражескую оборону. Несколько раз чехословацкая и советская пехота поднималась в атаку, но далеко продвинуться не удавалось. Потери по сравнению с достигаемыми успехами были слишком большими.
      Тогда генерал Москаленко решил снова перегруппировать силы, чтобы прорвать вражескую оборону по обе стороны Дукельской дороги, нанося главный удар на гору Обшар, как раз там, где после перехода границы нам не удалось сломить вражеское сопротивление.
      Перегруппировка проводилась скрытно, в ночное время. 14 ноября войска начали перемещение, они получили на это всего четыре дня. Чтобы ввести противника в заблуждение, оставшиеся на вспомогательных направлениях части должны были вести активные боевые действия, каждая на своем участке.
      Прорыв вражеской обороны командующий армией поручил соединениям 67-го корпуса - 305-й и 241-й дивизиям. Нашему корпусу была поставлена задача наступать за левым флангом советских войск. Я приказал 2-му батальону 1-й бригады наступать на высоту 551, юго-восточнее горы Обшар, и 5-му батальону 3-й бригады - в направлении населенного пункта Прикра.
      Вплоть до 18 ноября фашисты считали, что нет такой силы, которая заставила бы их уйти из последнего Дукельского ущелья, образованного горой Обшар и высотой 551. Но если раньше ущелье казалось неприступным, то после 18 ноября все предстало в ином свете.
      Советские и наши артиллеристы немало облегчили задачу пехоте. На узком пространстве на направлении главного удара были сосредоточены сотни орудий разных калибров. В течение восьмидесяти минут артиллеристы массированным огнем обрабатывали вражеские позиции. О мощи артиллерийской подготовки можно судить по тому, что только чехословацкие артиллеристы выпустили в первый день три тысячи триста девяносто девять снарядов и мин. После артиллерийской подготовки перед полуднем в атаку поднялись стрелковые соединения 67-го корпуса, а через некоторое время в наступление пошла и чехословацкая пехота.
      Вначале все шло хорошо. Советские войска быстро овладели склонами горы Обшар, наши воины прорвались к высоте 551 и после короткой схватки овладели первой траншеей противника. Но вскоре разгорелся жестокий бой. Гитлеровцы сознавали, что означала для них потеря высот, и всеми силами пытались удержаться. Они ожесточенно контратаковали, буквально засыпали обе высоты снарядами и минами. Наши артиллеристы отвечали не менее мощным огнем; артиллерийская дуэль продолжалась весь день и всю ночь.
      В 23.00 после короткого, но мощного артиллерийского налета наш 2-й батальон пошел на штурм высоты 551. Напряжение артиллерийской перестрелки достигло предела, громовые раскаты канонады гулко отдавались в соседних горах и долинах. В темноте мелькали фигуры наших воинов, короткими перебежками продвигающихся по скатам высоты. Треск немецких пулеметов и автоматов заглушал выстрелы наших орудий и минометов. Передовые подразделения заняли первую траншею гитлеровцев, но сбросить их с высоты не смогли. Командир 1-й бригады приказал 2-му батальону окопаться и быть готовым к отражению вражеских контратак.
      - Удержать высоту! Во что бы то ни стало удержать! - приказал я командиру бригады.
      Но, конечно, приказ отдать куда легче, чем выполнить. Воины устали, ряды батальонов, уже понесших большие потери, поредели. Но приказ есть приказ, и он должен быть выполнен. Я знал, что воинам не придется отдыхать, что утром, прогнав сон и усталость, они снова пойдут в атаку. Нам эти высоты обошлись очень дорого, и их нужно было удержать во что бы то ни стало!
      Утром бой разгорелся с новой силой. Едва забрезжил рассвет, озверевшие гитлеровцы предприняли яростную контратаку боевых порядков ослабевших 2-го и 5-го батальонов. Однако вытеснить наши и советские подразделения из ущелья и с горы Обшар им никак не удавалось. Огонь советских и чехословацких воинов уничтожил десятки фашистских солдат и офицеров.
      На третий день боев, утром 20 ноября 1944 года, создалось весьма критическое положение. 2-й батальон оказался под угрозой окружения. Резервы иссякли, а оставлять без помощи батальон, попавший в трудное положение, было нельзя. Мне пришлось прибегнуть к последнему средству: приказать создать штурмовую группу из саперов, связистов, воинов учебной роты и тыловых подразделений.
      Ко мне подошел коммунист Владимир Брабец, один из старейших воинов корпуса. Ему было уже около шестидесяти лет. Вместе с женой и дочерью Лидией, отважной санитаркой, он прошел с нами путь от самого Бузулука. Брабец принимал участие еще в первой мировой войне, он бежал из легиона, вступил в Красную Армию и на стороне русских большевиков воевал за дело революции. Сколько интересного рассказывал он мне о совместной работе с Яном Сыноком, Алоисом Скотаком и Ярославом Гашеком. С какой любовью вспоминал о встречах и беседах с Буденным, Чапаевым, с комиссаром Фурмановым и славной пулеметчицей Анкой. Встречался он и с Лениным 5 июня 1918 года в кремлевском кабинете великого вождя.
      ...Брабец горячо просил меня включить его в штурмовую группу. Я не стал чинить ему препятствия.
      Штурмовая группа в составе 50 человек под командованием капитана Кунцла, из оперативного отдела штаба корпуса, получила задание - прорваться на помощь 2-му батальону. Когда группа выполнила эту задачу, был разработан план овладения высотой 551. По этому плану получивший подкрепление 2-й батальон должен был атаковать высоту с фронта, взвод автоматчиков подпоручика Гунды - обходить ее справа, а 5-й батальон - наносить удар слева.
      При поддержке артиллерии наши воины стремительно ринулись в атаку. Смелый замысел удался, высота должна пасть.
      Наблюдая за ходом боя, мы видели поднимающуюся слева на высоту группу воинов 5-го батальона. Их осталась небольшая горстка, но они упорно продвигались. Возглавлял группу ротмистр Баланда, справа от них наступала ударная группа 2-го батальона под командованием офицера разведки подпоручика Гроуды. Метр за метром воины приближались к цели. Огонь противника становился все сильнее, но чувство долга и ответственности, стремление во что бы то ни стало выполнить поставленную задачу вселяло в воинов мужество и отвагу.
      С гребня высоты застрочил пулемет. Наши пехотинцы залегли. К извергающему смерть пулемету пополз Гроуда. В течение нескольких минут сантиметр за сантиметром он медленно приближался к огневой точке. Видимо, фашистский пулеметчик пока ничего не подозревал. Гроуда упорно полз вверх. Внезапно фашист дал в его сторону очередь: наверное, заметил. Гроуда слился с землей - пули пролетели мимо. Приблизившись к дзоту, он отдышался и, немного приподнявшись, бросил в амбразуру гранату. Взрыв, и пулемет умолк. Воины Гроуды поднялись во весь рост и ринулись в атаку. С громовым "ура" они ворвались в траншею противника на гребне высоты и теперь в рукопашной схватке мстили врагу за своих товарищей, погибших в бою за эту высоту. Они мстили и за своего командира, который только что вел их в бой, но перед самой траншеей подорвался на мине.
      Высота 551 была занята объединенными усилиями 2-го и 5-го батальонов с помощью штурмовой группы. В память подпоручика Гроуды, который особенно отличился в этом бою, высоту 551 мы назвали Гроудовой.
      К нам поступали сообщения о кровавых бесчинствах гитлеровцев в Словакии. Это происходило недалеко от нас, именно там, где мы наносили главный удар. 19 ноября 1944 года, в то самое время, когда мы вели напряженные бои за гору Обшар и прилегающие к ней высоты, около двух тысяч гитлеровцев окружили деревню Токаик в Стропковском районе. В половине седьмого утра они ворвались в деревню и согнали всех мужчин к костелу. Всего тридцать четыре человека, из которых старшему было семьдесят два года, а младшему - семнадцать лет. Фашисты приказали их женам и матерям принести продовольствия на три дня, заявив, что отправляют мужчин на оборонительные работы.
      Около четырехсот вооруженных до зубов гитлеровцев отвели мужчин метров на двести от деревни, и тут фашистский офицер прочел им приказ, в котором говорилось, что крестьяне Токаика приговорены к смертной казни за помощь партизанам. После этого все тридцать четыре человека были расстреляны. Вернувшись в Токаик, гитлеровцы выгнали из домов женщин и детей и сожгли деревню.
      Двое из тридцати четырех все же пережили эту варварскую расправу Андрей Стропковский и Михаил Медведь. Они были ранены, и гитлеровские бандиты не заметили этого. Подошедшие вскоре советские воины спасли жизнь Стропковскому и Медведю.
      Напряженные бои продолжались до 24 ноября 1944 года. Не считаясь с большими потерями, противник ожесточенно контратаковал, он хотел вернуть Гроудову высоту. Один раз гитлеровцам удалось выбить нас, но ненадолго. Поддержанные артиллерией, наши пехотинцы решительной контратакой смяли противника и окончательно овладели Гроудовой высотой.
      В этом бою отличился ротмистр Баланда. Несмотря на ранение, он с горсткой воинов из 5-го батальона прорвался на гребень высоты и выбил оттуда гитлеровцев. За проявленное мужество Баланде на следующий день было присвоено звание подпоручика, командование представило его к награде.
      25 ноября 1944 года соединения 38-й армии, а с ними и наш корпус окончательно овладели горой Обшар и прилегающими к ней высотами. Через день войска 4-го Украинского фронта перешли восточную границу Словакии и освободили восточнословацкие города Гуменне, Михаловце и Медзилаборце. Чтобы избежать полного разгрома своих войск в Карпатах, противник начал спешно отводить остатки потрепанных дивизий на заблаговременно подготовленные оборонительные позиции на западном берегу реки Ондавы. Советские и чехословацкие войска неотступно преследовали отступающего врага, нанося ему большие потери. Но полностью разгромить противника нам не удалось. После трехдневного преследования мы остановились на восточном берегу Ондавы и временно перешли к обороне.
      2. Эмигранты в Лондоне снова интригуют
      Итак, Карпаты мы прошли, но не за пять дней, как намечалось вначале. Бои продолжались почти три месяца. Это были самые тяжелые бои из всех тех, в которых принимали участие чехословацкие части. Как уже говорилось, первая чехословацкая часть в Советском Союзе была сформирована в 1942 году и направилась на фронт, чтобы оказать помощь советскому народу в его борьбе с немецко-фашистскими захватчиками и принять участие в освобождении чехословацкого народа.
      Карпатско-Дуклинская операция для чехословацких воинских частей, сформированных в СССР, явилась вершиной их боевого пути. В этой операции все силы и опыт наших воинов подверглись тяжелому испытанию, в ней блестяще проявились высокие боевые качества чехословацких солдат и офицеров. Своим высоким моральным духом, упорством и настойчивостью, самоотверженностью и боевым мастерством они победили жестокого и коварного врага.
      В ходе всей операции, во время непрерывных напряженных боев огромную роль в деле духовной и физической закалки личного состава корпуса играли коммунисты. Солдаты, командиры, офицеры-просветители, они были образцом бесстрашия и мужества, всегда и везде находились в первых рядах. Если требовалось выполнить какое-нибудь ответственное и трудное задание, связанное с риском для жизни, коммунисты шли на него без колебаний. Именно о таких коммунистах Ю. Фучик писал, что они отдают все во имя счастливого будущего человеческого общества.
      Коммунисты и органы просвещения корпуса, которыми они руководили, сразу же после вступления на родную землю стали помогать населению освобожденных районов создавать национальные комитеты. Это была почетная работа - учить трудящихся Восточной Словакии самим управлять в своих селах и городах, без старост и районных военных начальников (гетманов). К этому наши коммунисты начали готовиться еще в Черновицах.
      Площадь освобождаемой территории увеличивалась, и наш политический аппарат не в состоянии был охватить все население. Поэтому требовалось наладить выпуск листовок и специальной газеты. Первое время в нашей печати помещались обращения к народу. В листовках и газете "Нова свобода" давались советы молодым национальным комитетам, как вести дела в деревнях, какие вопросы решать в первую очередь. Позже "Нова свобода" стала трибуной не только армии, но и всего народа. Через эту газету население узнавало о политических событиях, о важнейших новостях, о нашей Народной армии, пришедшей с востока, - армии, новой по своим задачам и характеру, близкой народу, ибо это армия трудового народа.
      Население освобожденной территории терпело в то время огромные лишения. Фашистские грабители полностью смели с лица земли многие населенные пункты, и люди, возвращавшиеся из лесов и гор, где они скрывались от гитлеровцев, часто не находили своих жилищ. В одном лишь небольшом Стропковском районе гитлеровцы уничтожили при отступлении 50 деревень и хуторов. Народ голодал. Чтобы облегчить положение населения, мы обратились к советскому командованию с просьбой оказать местным жителям помощь продовольствием. О нашей просьбе немедленно сообщили в Москву, и через два дня мы узнали, что Советское правительство предоставляет нам в качестве дара 500 тыс. килограммов муки. Теперь наши полевые пекарни могли снабжать хлебом население освобожденной территории Восточной Словакии.
      Освобождая страну от гитлеровских оккупантов, части корпуса вышли к реке Ондаве. Карпаты были позади. В горах остались сотни могил советских и чехословацких воинов. Мы понесли большие потери, но потери гитлеровцев были значительно больше. Если учесть, что противник оборонялся на заблаговременно подготовленных рубежах, что он, стянув сюда значительное количество войск с других участков, насытил свою оборону многочисленными огневыми средствами, то можно с гордостью сказать, что воины 1-го Чехословацкого армейского корпуса сражались превосходно.
      Тот факт, что мы понесли в Карпатах значительные потери, эмигрантское правительство в Лондоне решило использовать как повод для расформирования корпуса. Буржуазные правящие круги боялись, что корпус помешает осуществлению их корыстных планов на освобожденной территории, они не желали, чтобы в Чехословакии были проведены в жизнь те идеи, за которые сражались и погибали наши воины.
      Но прежде чем рассказывать о том, каким путем они намеревались ликвидировать корпус, мне хочется упомянуть об одном эпизоде. Он произошел во время моей встречи с президентом Бенешем в Кошице. В первые же минуты президент сердито отчитал меня за потери, понесенные в боях на Дукельском перевале.
      - Господин коллега, наши потери на Дукле огромны! Они просто ужасны! сказал Бенеш с упреком.
      - Господин президент, вы не точно информированы, - ответил я.
      - Господин коллега, эти потери просто ужасны! - настаивал он.
      На второй или третий день после встречи с Бенешем со мной заговорил канцлер Смутны.
      - Послушай-ка, Свобода, мне не следовало бы говорить об этом, но знай, старик (Бенеш. - Л. С.) не может простить тебе те огромные потери, которые понес корпус на Дукле.
      Это было чересчур. Возмущенный, я отрезал:
      - Приходилось ли господину президенту когда-нибудь наблюдать настоящий бой? Можете ли вы, господин канцлер, представить себе те бои, которые мы вели на Дукле, чтобы говорить о них и критиковать наши действия?
      - Нет, не могу, - признался Смутны.
      - Тогда поезжайте и посмотрите места боев. Передайте господину президенту, что я приглашаю его с членами правительства побывать на Дукельском перевале и посмотреть места боев.
      На следующий день я был приглашен к президенту. Бенеш принял меня сухо. Он сказал:
      - Господин коллега, благодарю за приглашение побывать на Дукле. Я принимаю его.
      Спустя некоторое время состоялась поездка в горы президента и министров. В районе Дукельского перевала Бенеш и члены правительства увидели сплошь изрытую землю, бесформенные груды исковерканной, обгоревшей техники, лес, похожий на ржаное поле, побитое градом. Почти все деревни были сожжены, жители ютились в землянках, шалашах или в дотах и блиндажах.
      Я водил президента и членов правительства по местам боев и рассказывал о действиях чехословацких частей. Вполне понятно, что я даже приблизительно не мог описать все те трудности и испытания, которые преодолели наши воины. Нетрудно было заметить, что панорама окружающей местности, по которой чудовищным катком проехала военная машина, а также мой рассказ произвели сильное впечатление на Бенеша и его свиту.
      Когда мы подошли к Вышнему Комарнику, президента начало лихорадить. Он попросил стакан горячего чаю. После короткого отдыха я пригласил его осмотреть район Нижнего Комарника, где следы недавних боев выглядели еще страшнее.
      - Нет, благодарю, господин коллега, - сказал он дрожащим голосом. Дальше я не пойду. Того, что я увидел, для меня вполне достаточно, чтобы составить представление о боях на Дукле.
      Бенеш уехал.
      Закончив осмотр района боев, мы с оставшимися министрами возвратились в Кошице. Я не мог отказать себе в удовольствии и при первом же удобном случае спросил канцлера Смутны, что говорил президент об этой поездке и не изменил ли он свое мнение о наших действиях на Дукле.
      - Видимо, там, на Дукле, действительно было страшно, - уклончиво ответил канцлер.
      - Да, бои на Дукле потрясающи, и потеряли мы там немало. Но в концентрационных лагерях наш народ потерял во много раз больше.
      Наши части, сформированные в СССР, за два с половиной года потеряли около 4000 человек, но мы помогли освободить десятки городов и тысячи деревень на территории Советского Союза, Польши, с боями овладели Дуклей и совместно с советскими войсками открыли ворота свободы на свою родину. За это же время в концентрационных лагерях погибло свыше 300 тыс. наших соотечественников. Если бы господину президенту был задан вопрос, кто же несет ответственность за эти жертвы, то неизвестно, что бы он ответил.
      Помимо упорных боев с фашистскими войсками, нашему корпусу на территории Чехословакии пришлось вести борьбу за свое существование.
      В военном архиве хранится следующий документ:
      "На основе Вашего донесения полагаем, что из остатков наших частей можно сформировать три - четыре пехотных батальона, сведя их в отдельную бригаду... Артиллерийский полк считаем целесообразным расформировать. Танковую бригаду также необходимо расформировать, а ее личный состав использовать для пополнения пехоты.