В середине следующего дня части корпуса после мощной артиллерийской и авиационной подготовки возобновили наступление, но, встретив шквальный огонь противника, залегли. Советское командование решило нанести удар на левом фланге силами 4-го танкового корпуса. Однако и это не дало желаемого результата - прорвать оборону гитлеровцев не удалось.
      Непрерывные изнурительные бои, не прекращавшиеся ни днем ни ночью, истощали физические силы людей, но не боевой дух. В сознании каждого воина росла уверенность, что дни гитлеровцев в Карпатах сочтены. И действительно, по нервозным, безрассудным контратакам противника чувствовалось, что он обречен.
      "Физическое истощение личного состава достигло предела, - доносил командир 3-го батальона 1-й бригады. - Батальон шестой, а, точнее, седьмой день ведет непрерывные бои, ежедневно два-три раза атакует и все время находится под шквальным минометно-пулеметным огнем. Воины не отдыхали уже несколько суток".
      Выдержать! Таков был приказ. И наступать! Как назло, против нас, казалось, действовал не только противник, но и погода. Начались осенние дожди. Почва в Карпатских горах превратилась в вязкое болото. Продрогшим и промокшим до костей солдатам часто приходилось лежать целыми часами в воде и грязи. Но сознание того, что до родной земли рукой подать, вызывало у нас прилив новых сил.
      В напряженных кровопролитных боях мы теряли наших замечательных воинов - командиров и солдат, наши роты и батальоны заметно поредели.
      19 сентября из Англии прибыли два генерала - Клапалек и Сазавский. Сазавский принял 1-ю бригаду, Клапалек - 3-ю.
      На второй день после успешного прорыва вражеской обороны советскими танковыми частями, наступавшими слева от нас, в полосе действий корпуса создались благоприятные условия для наступления на Дуклю. 1-я и 3-я бригады атаковали гитлеровцев, укрепившихся в Дукле и на высотах, расположенных на подступах к городу.
      Наступление наших и советских частей увенчалось успехом. К вечеру были освобождены Теодоровка и Надоле. Поздно вечером наши танковые и пехотные части при содействии советских войск овладели городом Дукля.
      Любопытная деталь этого боя - гитлеровцы понесли значительные потери от огня собственной артиллерии. Боясь потерять важный узел своей обороны, противник обрушил на город, в котором еще находились его войска, массированный артиллерийский огонь.
      После освобождения города Дукля нам предстояло преодолеть цепь высот: 694 (Гирова гора), 642, 696 и ряд других. Противник, оборона которого опиралась на эти высоты, имел приказ любой ценой задержать продвижение наших войск через Карпаты.
      Мы предполагали, что основой обороны противника является Гирова гора. Разведка подтвердила наши предположения. Построив на Гировой горе много долговременных оборонительных сооружений, гитлеровцы рассчитывали на длительную оборону. Мы понимали, что предстоящий бой будет нелегким.
      Усталые, насквозь промокшие, мы поздно вечером возвратились на командный пункт. В землянке было сыро. О том, чтобы лечь спать, не могло быть и речи. Завтра, 22 сентября, наступление будет продолжено. Я видел, что многие солдаты едва держатся на ногах от усталости. Однако, несмотря на это, они были полны решимости как можно быстрее достичь границы и перешагнуть порог родной земли, стонущей под гнетом оккупантов. Эти высокие патриотические чувства завтра помогут им превозмочь усталость, они поведут их в бой за правое дело.
      Утром командующий 38-й армией приказал продолжать наступление в ранее заданных направлениях и к вечеру выполнить задачи предыдущего дня. Наш корпус должен был овладеть Гировой горой и закрепиться на ней.
      С тех пор прошло немало времени. Однако в память навсегда врезались события, связанные с боями за Гирову гору. И сейчас они проносятся перед моими глазами, как кадры из кинофильма.
      На командном пункте нас было трое: начальник отдела просвещения доктор Ярослав Прохазка, командующий артиллерией корпуса и я.
      Бой разгорелся жаркий. По мере того как рассеивался туман, огонь фашистских батарей усиливался. Наши пулеметчики, артиллеристы и минометчики вели плотный огонь по вражеским позициям. Под его прикрытием стала продвигаться вперед пехота.
      Я наблюдал в бинокль за полем боя. На Гировой горе был кромешный ад. Артиллерийская канонада продолжалась часами. Временами мне казалось, что бой ослабевает, на какое-то мгновение даже вовсе затихает, но он тут же вспыхивал с новой силой.
      - Есть связь с бригадами? - спросил я, на минуту отводя бинокль от глаз, чтобы дать им немного отдохнуть.
      - Есть связь, - ответил телефонист.
      - Соедините меня с генералом Сазавским!
      Генерал Сазавский доложил обстановку: оба батальона, 1-й и 2-й, находятся близко от вершины Гировой горы и ждут подхода танков. Затем батальоны немедленно начнут штурм.
      - Хорошо, действуйте, - сказал я командиру 1-й бригады. - Как только подойдут танки, артиллерия поддержит вас огнем. Воспользуйтесь этим и атакуйте. Овладев вершиной горы, закрепитесь!
      - Понял! - лаконично ответил генерал Сазавский.
      Между тем на гору с большим трудом поднимались три наших танка. Один из них дошел почти до самой вершины. Фашисты пришли в смятение. Они не рассчитывали, что танкам удастся преодолеть несколько глубоких ущелий и забраться по крутому склону так высоко. Гитлеровцы знали славные машины Т-34 и на сей раз снова убедились в их замечательных качествах.
      Когда танки подошли к батальонам 1-й бригады, пехотинцы, поддержанные огнем нашей артиллерии, решительным броском ворвались в траншеи противника на вершине Гировой горы и завязали рукопашный бой.
      - Подбили, гады! - гневно выкрикнул советский полковник, внимательно наблюдавший за ходом боя в бинокль.
      Я поспешно поднес бинокль к глазам и увидел, что один из наших танков медленно сползает вниз по крутому склону, оставляя за собой полосу взрыхленной земли и шлейф густого дыма.
      - Контратака! - коротко бросил штабс-капитан доктор Прохазка.
      Прохазка всегда был лаконичен. И он сам, и его офицеры-просветители предпочитали не столько говорить, сколько действовать. Они постоянно находились среди воинов и личным примером увлекали их за собой. Этому искусству они научились у своих опытных друзей - советских политработников. И хотя еще до начала штурма люди были утомлены до предела, сейчас они с воодушевлением шли вперед. В первых рядах наступали коммунисты.
      Гитлеровцы придавали Гировой горе большое значение. И сейчас, потеряв ее, они ожесточенно контратаковали, но все их попытки отбросить наши подразделения успеха не имели.
      К вечеру мы прочно закрепились на Гировой горе. Таким образом, было преодолено последнее и наиболее трудное препятствие на пути к родине. В боях за Гирову гору мы понесли значительные потери. Пал смертью храбрых командир 1-го батальона штабс-капитан Кголл, мужественный командир и замечательный человек, товарищ для солдат.
      Теперь расскажу о том, что случилось с нашим танком, прорвавшимся к вершине Гировой горы. В тот самый момент, когда он уже подошел к первой траншее противника, один из гитлеровцев выстрелил по танку из фаустпатрона. Машина загорелась и стала быстро сползать вниз. Из экипажа удалось спастись только надпоручику Тесаржику. Потерявшего сознание, израненного и обожженного, его подобрали санитары. Они оказали танкисту первую помощь. В полевом госпитале врачам пришлось немало потрудиться, чтобы сохранить ему жизнь, но левый глаз спасти не удалось.
      За доблесть и геройство, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, надпоручику Тесаржику было присвоено звание Героя Советского Союза.
      О том, с какими трудностями столкнулись наши артиллеристы, я узнал после боя. Они должны были поддерживать огнем наступающую пехоту и одновременно вести борьбу с батареями противника, от огня которых наши войска несли значительные потери. При этом им долго не удавалось выяснить, почему гитлеровские орудия и минометы так точно бьют по местам скопления нашей живой силы и техники. Это вызывало тем большее удивление, что ближайшие высоты, где могли бы находиться наблюдатели противника, были заняты нашей и советской пехотой.
      Артиллеристы длительное время вели тщательное наблюдение за передним краем обороны противника и могли обнаружить, где же находится вражеский наблюдатель. Наши автоматчики снова и снова прочесывали местность, радисты пытались поймать корректировщиков врага в эфире. Командиры подразделений требовали от бойцов, чтобы они лучше маскировались и лучше укрывали технику, однако все это не давало желаемых результатов. Вражеские снаряды и мины продолжали ложиться точно в цель. Но вот это прекратилось. И - не удивляйтесь - заслуга принадлежит врачу.
      Поручик доктор Новый, десятник Крал и офицер-просветитель Бейковский возвращались на огневую позицию. По дороге они встретили груженную сеном арбу, около которой семенил подросток, следом шагала женщина. Наши поздоровались с ними. Мальчик и женщина ответили по-польски. Сзади, за арбой, шел, прихрамывая, мужчина в крестьянской одежде. Наши поздоровались и с ним, но он не ответил. Доктор учтиво спросил мужчину, что с его ногой.
      - Он глухонемой, - поторопилась ответить за хромого женщина. - Вы понимаете, глухонемой. - И она попыталась объяснить смысл слова "глухонемой" жестами.
      Я не знаю точно, сам ли мужчина вызвал подозрение у доктора Нового или поведение женщины. Доктор Новый был знаком с психиатрией, и сейчас он решил проверить, правду ли сказала женщина. Когда повозка проехала мимо, доктор Новый вынул из кобуры пистолет и выстрелил в воздух.
      "Глухонемой" от неожиданности вздрогнул. В мгновение ока Новый, Бейковский и Крал оказались возле него. У задержанного была обнаружена карта с нанесенными на нее огневыми позициями наших батарей, два пистолета и обычное снаряжение разведчика. Так был обезврежен матерый эсэсовец, заброшенный в наш тыл с заданием передавать гитлеровцам сведения о расположении чехословацких и советских войск и корректировать огонь своей артиллерии. Вскоре обнаружили и его радиостанцию, она была спрятана в хате польской крестьянки, мужа которой гестаповцы посадили в концентрационный лагерь. Эту женщину гитлеровцы запугивали тем, что если она не будет помогать немецким разведчикам или выдаст их, ее мужа расстреляют.
      За смекалку и находчивость при задержании фашистского разведчика доктор Новый был награжден.
      9. Перед нами граница Чехословацкой Республики
      С тяжелыми боями советские и чехословацкие войска преодолели предгорья Карпат. Советским танковым частям удалось прорваться к действовавшему в тылу противника 1-му гвардейскому кавалерийскому корпусу. Приближался час перехода чехословацкой границы в районе Дукельского перевала.
      Понятно, интерес к этому важному событию проявили и чехословацкие эмигрантские круги в Лондоне. Оттуда к нам прибыла делегация: правый демократ министр Немец, депутат парламента Гала и генерал Гасал. Всем им явно не терпелось побыстрее вступить на территорию Чехословакии вместе с нашими войсками. Но уже тогда не трудно было заметить, что цель их приезда использовать этот момент в соответствии со своими замыслами.
      Депутат парламента Гала, видимо, долго искал подходящего случая, чтобы побеседовать со мной наедине. Он постоянно вертелся возле меня, и я чувствовал, что у господина Гала на сердце какое-то бремя, от которого он хочет побыстрее освободиться.
      - Господин генерал! - начал он вкрадчивым тоном, когда ему наконец удалось остаться со мной с глазу на глаз. - Господин председатель правительства Шрамек самым искренним образом поздравляет вас и горячо благодарит за ваши труды.
      Крепко сжав кулаки, я молчал. Хоть бы кто-нибудь пришел и помешал этому разговору!
      - Господин глава правительства, - продолжал Гала, - рассчитывает на вас, он верит, что вы оправдаете его надежды.
      Я прекрасно понимал, о чем идет речь, и хорошо представлял себе, что скрывалось за словами "вы оправдаете его надежды".
      - Передайте господину главе правительства мою благодарность за поздравление, - прервал я наступившую паузу и с некоторой иронией добавил: А также и за его благодарность.
      Я быстро прикидывал в уме, что бы еще сказать этому франтоватому господину, как рассеять его надежду на то, что мюнхенцы после войны смогут рассчитывать на мое сотрудничество. Ведь он принадлежал к клике, которая сгруппировалась вокруг Бенеша. Их цель - установление в освобожденной Республике прежнего буржуазного строя. По своей близорукости они искренне верили, что им снова удастся одеть хомут на шею народу и восстановить в стране такой же порядок, как и до войны, когда судьбу Чехословакии вершили фабриканты и помещики. Все это я знал. С эмигрантскими правящими кругами в Лондоне у меня были самые недружелюбные отношения с того момента, как начал формироваться наш батальон. Эти господа только и делали, что создавали нам всевозможные препятствия и затруднения. Мои горячие симпатии к Советскому Союзу были плохой рекомендацией в глазах господ из Лондона, точно осведомленных о моей деятельности. В министерстве национальной обороны в Лондоне были известны и мои высказывания, отражающие мнение всех чехословацких воинов, находившихся в СССР, что мы никогда не допустим реставрации в стране старых порядков и что наша Республика после освобождения ее от немецких фашистов должна быть устроена так, как решит сам народ.
      Чехословацкие эмигрантские круги в Лондоне имели среди чехословацких представителей в СССР своих людей, которые немедленно информировали их о всех наших действиях. И теперь, когда мы стояли у границ Чехословакии, они пытались выяснить, не удастся ли им привлечь меня на свою сторону.
      - Заверьте господина председателя Шрамека, что свой народ я не предам! - заявил я решительно и твердо.
      Мой ответ не обрадовал господина Гала. (Не требовалось обладать большой проницательностью, чтобы заметить это.) Я очень быстро раскусил смысл его намеков, и он также понял меня.
      - Благодарю вас, - чуть слышно сказал Гала, потупив взор. Он не выразил желания продолжить разговор.
      Члены делегации эмигрантского правительства имели полную возможность и непосредственно, и в бинокль наблюдать за тем, как сражаются воины чехословацкого корпуса. Делегация приехала, уверенная, что переход границы будет простым и легким.
      В действительности же наступать нам было ничуть не легче, чем раньше. Правда, на нашем пути уже не встречались такие препятствия, как, например, высота 534 или Гирова гора. Самые трудные вершины Карпатских гор были позади. Там навсегда остались тысячи советских и чехословацких воинов. Впереди государственная граница Чехословакии, а перед ней на всех многочисленных высотах - укрепления врага, сопротивляющегося с отчаянием обреченного.
      Корпусу предстояло овладеть деревнями Зындранова и Барвинек, последними польскими населенными пунктами, расположенными в непосредственной близости от границы Чехословакии, на пороге нашей родины, где нас ждал чехословацкий народ.
      В ночь на 30 сентября части корпуса заняли исходное положение для наступления. Роты 2-го батальона 1-й бригады расположились по обе стороны костела в населенном пункте Зындранова. В предыдущих боях этот батальон понес значительные потери. Он получил пополнение - около 30 подпоручиков, прошедших кратковременное обучение в советском училище. Ротами и взводами снова командовали офицеры.
      Утром 30 сентября 1944 года Карпаты были затянуты плотным туманом. Около 8 часов началась сорокаминутная артиллерийская подготовка, после которой наши воины поднялись в атаку. Враг оказывал упорнейшее сопротивление. Наше наступление развивалось медленно. Особенно ожесточенно гитлеровцы обороняли безымянную высоту, на которую наступала рота под командованием поручика Арношта Штейнера.
      Выйти на территорию Чехословакии в начале октября корпусу не удалось. Последние километры польской земли, которые пришлось преодолевать с тяжелыми боями, стоили нам и советским войскам немало крови. Чувствительные потери понесли наши танкисты. 30 сентября фашисты вывели из строя пять танков. В одном из них был ранен осколком в ногу бывший автоматчик, а теперь замечательный танкист, командир танковой роты подпоручик Черны. Советским врачам удалось сохранить ему ногу, но участвовать в боях герой Черны больше не смог. На следующий день, 1 октября, мы потеряли семь машин.
      В те дни противник сопротивлялся особенно ожесточенно. Там, где нам удавалось продвинуться вперед, гитлеровцы яростно контратаковали и вынуждали нас отходить.
      С целью улучшения своих позиций перед решительным штурмом Дукельского перевала мы провели частное наступление и овладели высотами, которые стояли на пути корпуса как последние преграды у порога родины. Много недель укрепляли фашисты эти высоты, теперь их укрепления служили нам.
      Я думаю про себя: "Смотрите хорошенько, внимательно наблюдайте, господин министр Немец, и вы, господин депутат Гала, да и вы, господин генерал Гасал! Вы смотрите? Отлично! Теперь вы видите, во что обходится нам каждый метр карпатской земли! И, может быть, вы поймете, почему нашим и советским солдатам приходится проливать здесь столько крови. Если бы нам позволили в 1938 году защищать Республику, наш народ сражался бы с не меньшим мужеством".
      Невольно всматриваюсь в лица воинов и по их глазам вижу, что они невероятно устали и идут в бой, напрягая последние силы. Но их горячее стремление победить врага и ступить на родную чехословацкую землю - это тот чудотворный эликсир, который восстанавливает силы и вдохновляет на ратные подвиги.
      В то время нашим общим девизом было: "Преодолеть все трудности! Наступать, громить, уничтожать врага! Смело идти вперед, несмотря на его ожесточенное сопротивление! Вперед, и только вперед!"
      Этот единый порыв охватил всех людей; теперь не приходилось призывать идти в наступление. Не то, что в первые дни Карпатско-Дуклинской операции, когда мы, преодолевая мощную оборону гитлеровцев, понесли большие потери. Все это осталось позади, мы стоим у порога родины. Солдатам, унтер-офицерам и офицерам не терпелось ступить на родную землю, узнать, что творится в стране, которую они в свое время вынуждены были оставить. Таково было желание каждого воина. Но не все дожили до этих радостных дней. В каких-нибудь ста метрах от границы героически погиб в горящем танке мужественный танкист поручик Ясиок. Его место занял капитан Врана, добровольно приехавший к нам из Англии перед самым началом Карпатско-Дуклинской операции. В день гибели Ясиока, едва успев принять командование танковым батальоном, погиб и он.
      Мы продвигаемся медленно, но продвигаемся. Расстояние до границы сокращается и сокращается. Нам то и дело приходится отбивать контратаки врага, вступать в рукопашные схватки.
      5 октября 1944 года.
      Разведка привела "языка". Пленный гитлеровец сказал немного, но и эти его показания содержали весьма ценные сведения. Он сообщил, в частности, что немецкие войска, находящиеся за перевалом, изнурены до предела. Некоторые части противника начали отходить. Мы решили воспользоваться этим. Я приказал немедленно выслать разведку, чтобы проверить показания пленного. Если противник действительно начал отход, надо своевременно перейти к преследованию. Наших воинов охватило радостное, приподнятое настроение. В это время 1-я бригада находилась в польском селе Зындранова.
      - Эй, ребята, поднимайтесь! - будил уснувших в крестьянской хате автоматчиков четарж Хмелик из роты подпоручика Билея.
      Воины проснулись.
      - Этой ночью от каждого батальона пойдет в разведку по одной группе, быстро говорил Хмелик. - Надо собрать группу, которая разведает путь для вступления в Чехословакию. Кто желает?
      Сразу взметнулось несколько рук - десятник Тырек, четарж Небеляк, десятник Почил, рядовые Кучеравы, Терегани, Гейда, Гоубела, Немрих, Мазур и другие.
      - Э, довольно, довольно, ребята, - махнул рукой Хмелик. - Кое-кто сходит в следующий раз.
      Группа разведчиков, возглавляемая четаржем Небеляком, вышла 6 октября в два часа ночи. До пограничного столба на Дукельском перевале оставалось около двух километров. Расстояние небольшое, но пройти в сплошной темени два километра, когда в любой момент можно подорваться на мине, не так легко. Разведчики шли осторожно. Они миновали вражеские дзоты, которые, к счастью, оказались заброшенными. И вдруг в стороне раздались выстрелы. Разведчики легли на раскисшую землю. Фашистский автоматчик продолжал строчить, но все обошлось благополучно. Только одна пуля раздробила древко государственного флага Чехословацкой Республики, который разведчики несли с собой.
      Наступил рассвет. В мутной серой мгле вправо виднелось асфальтированное шоссе, а впереди, у проселочной дороги, - полосатый пограничный столб. Сердца воинов забились учащенно и радостно: за столбом начинается родина.
      Разведчики внимательно осмотрели окружающую местность. Как бы не напороться на мину, когда до родной земли осталось всего несколько шагов. Совсем недавно гитлеровцы установили на дороге множество мин. Воины сразу же обратили внимание на небольшие холмики свежевырытой земли и поняли, что это мины, целое минное поле. Благополучно миновав его, разведчики вступили на родную землю Чехословацкой Республики. Затем они послали к четаржу Хмелику и командиру роты Билею связного с донесением, в котором докладывали, что в 6.00 вышли к государственной границе и продвигаются по территории Чехословацкой Республики.
      Несколько позже к границе вышли и другие разведывательные группы.
      Радостный, долгожданный день наступил.
      Преодолев сопротивление отдельных групп, оставленных противником для обороны Дукельского перевала и прикрытия отхода своих войск, части 1-го Чехословацкого армейского корпуса около 8.00 пересекли чехословацкую государственную границу и перешли к преследованию отступающего противника. К полудню того же дня была освобождена первая словацкая деревня - Вышний Комарник, а вскоре и Нижний Комарник.
      Ворота в Чехословакию были открыты. Советские войска, а вместе с ними наш армейский корпус принесли через Дукельский перевал желанную свободу чехословацкому народу.
      Это знаменательное событие произошло 6 октября 1944 года.
      Я медленно подошел к тому месту, где рядом с пограничным столбом развевался чехословацкий Государственный флаг. Один из наших пограничников целовал его. Все бойцы и офицеры чувствовали себя в этот момент самыми счастливыми людьми в мире. Мы с гордостью наблюдали за войсками, проходящими через нашу границу. Они шагали так легко и бодро, как будто это не они целый месяц вели труднейшие бои в поросших лесами Карпатских горах. С какой гордостью и радостью отдавали они сейчас честь Государственному флагу Чехословацкой Республики.
      Мы гордились теми, кто ушел вперед и в нескольких километрах от границы выбивал гитлеровцев с территории нашей страны. Мы гордились и теми, кто не дожил до этой счастливой минуты. И все мы чувствовали и чувствуем ныне безмерную признательность к советскому народу, к советским воинам, без чьей помощи нам никогда не удалось бы вернуться на родину.
      Я подошел к Государственному флагу и поцеловал его. Меня охватило невыразимое чувство глубокого счастья. Об этом дне я мечтал и ждал его долгие годы.
      Затем я пошел отдать последний долг воинам корпуса, павшим в первые часы боев на нашей территории, на первых метрах родной земли. Их принесли и положили неподалеку от пограничного столба, где реял Государственный флаг Чехословацкой Республики. Среди погибших был командир 1-й бригады генерал Сазавский. Вместе с первым эшелоном перешел он границу, водрузил Государственный флаг, поцеловал его, от имени своих боевых друзей отдал ему честь и поспешил вперед, чтобы продолжать руководить боевыми действиями бригады. Но в нескольких метрах от границы, уже на нашей земле, его машина подорвалась на противотанковой мине. В лице генерала Сазавского мы потеряли мужественного и прекрасного командира. Недолго, но хорошо командовал он бригадой.
      Знамя свободы, которое генерал Сазавский водрузил у пограничного столба на Дукле, его бойцы донесли до освобожденной Праги. И в последующих боях они отомстили за смерть своего командира, за смерть тех, кто погиб еще у Соколово, Киева, Фастова, Руды, Белой Церкви, Жашкова, в Карпатах.
      - Какие чувства испытываете вы, товарищ генерал, в этот памятный день? - обратился ко мне с вопросом корреспондент газеты "Красная Звезда" товарищ Шипов. Я ответил. А 15 лет спустя мне стала известна причина того, почему в советских газетах не появилось сообщение об этой беседе. В 1959 году полковник Шипов прислал в Чехословакию письмо, в котором писал:
      "На рассвете 6 октября мне довелось стоять рядом с чехословацкими друзьями у восстановленного пограничного столба с гербом Чехословацкой Республики под аркой со словами: "Спасибо вам, братья-красноармейцы! Чехословакия приветствует и благодарит своих освободителей!"
      В тот же день я получил интервью у генерала Л. Свободы. Текст интервью на русском языке был передан в "Красную Звезду" военным телеграфом, а подлинник - на чешском языке - я вручил одному летчику, державшему путь на Москву. Но в этот раз мне сильно не повезло. Спустя сутки с лишним мне принесли телеграмму, в которой говорилось: "Из Олень. Орден. Корреспонденту Красной Звезды ч/Комету. Ваш HP 104 в Москву еще не передана за неимением связи с Флейтой. ДС Олень. Прд Журавский". Это еще не все. Как выяснилось впоследствии, самолет, с которым я отправил подлинник интервью, сделал вынужденную посадку...
      Пришло интервью в Москву с большим опозданием и по этой причине уже не было опубликовано в газете.
      Было оно положено в мою корреспондентскую папку и хранилось в ней до сих пор. А сейчас, перебирая свой архив, я увидел этот документ и подумал: а ведь он может представлять интерес для наших чехословацких товарищей..."
      Вместе с этим письмом пришел и текст моего ответа на вопрос товарища Шипова:
      "Мне трудно найти слова, чтобы выразить Вам то, что у меня сейчас на душе.
      Прежде всего это беспредельная радость. Ведь мы пережили день, которого ждали пять лет, ради которого пять лет не жалели сил и который пять лет старались себе представить. Но наша фантазия не могла сделать этот день лучше действительности. Мы невыразимо счастливы, что не ждали сложа руки, пока нас освободят другие, а сами боролись за свою свободу! На нашу долю выпало счастье завоевать возможность вернуться домой. Тем сильнее мы будем ощущать заслуженный дар свободы.
      Я уверен, что каждый солдат 1-го Чехословацкого корпуса чувствует то же самое, что и я.
      Другое чувство, которое охватило нас всех, - благодарность. Благодарность за все то, что для нас сделал наш самый верный и самый могущественный союзник - Советский Союз. После первых шагов по родной земле, после первых вдохов воздуха отчизны мы обращали свои взоры к братской державе, откуда мы начали свой долгий, тяжелый, но и победоносный путь. И я, как командир чехословацких воинов, хотел бы выразить чувства, охватившие их, когда они смотрели на восток: мы уходим, но не расстаемся. Граница, путь к которой проложили в тяжелых боях со смертельным врагом лучшие сыны советского и чехословацкого народов, не разделяет, а, наоборот, объединяет нас на вечные времена!
      Мы видели, как наши братья, воины Красной Армии, героически сражались в боях за Харьков, Киев, Белую Церковь, на реке Горный Тикич, на Чешской Волыни. Мы всегда понимали, что они борются не только за свою родину, но и за все угнетенные народы Европы и за Чехословакию. Сейчас, когда советские воины, очистив от врага родную землю, проливают кровь на земле Чехословакии, наша любовь к ним стала еще сильнее. Советские воины сражаются за Чехословакию так, как сражались они за Москву, за советские города и села. Мы никогда не забудем этого, и наш народ вечно будет признателен своим освободителям за бескорыстную братскую помощь нам.
      Будьте уверены, что наша дружба с вами будет вечной. Это чувствуют, это думают все солдаты корпуса.
      Мы сердечно приветствуем наших братьев, генералов, офицеров, сержантов и солдат Красной Армии, вступивших на землю нашей родины. Наш народ с воодушевлением и любовью встречает Красную Армию - освободительницу, которая идет на помощь борющимся словацким патриотам, которая помогает нам изгнать оккупантов и создать новую демократическую, прогрессивную Чехословацкую Республику".
      В родной стране
      Настало время создать нашу новую армию, армию плоть от плоти народа, близкую ему потому, что она является вооруженным народом.
      (Из корпусной газеты "За свободне Ческословенско")
      1. Первые бои в Восточной Словакии
      После овладения Дукельским перевалом советские и чехословацкие войска погнали врага с территории нашей родины. И снова, как в предгорьях Карпат, нам пришлось действовать в горно-лесистой местности, штурмовать сильно укрепленные позиции врага, прикрытые минными и другими заграждениями. Получив приказ преградить путь наступающим советским и чехословацким войскам и не дать им возможности пройти через Карпаты в Словакию, гитлеровские артиллеристы оборудовали на командных высотах наблюдательные пункты, заблаговременно подготовили исходные данные для стрельбы и пристреляли многие ориентиры.
      В районе Дукельского перевала многие высоты названий не имели, а обозначены цифрами: 562, 576, 532, 541, 517, 433, 536, 481, 332, 471, 627, 518... Сами по себе это всего лишь трехзначные числа, которые показывают, что одна высота больше или меньше другой. Но за каждую из них в октябре ноябре 1944 года разгорелись жаркие бои, и эти высоты стали немыми свидетелями мужества и отваги воинов 1-го Чехословацкого армейского корпуса. Мины были всюду, где, по предположениям врага, должны были пройти наступающие войска, во всех населенных пунктах: вокруг зданий, под порогами домов, в сараях, у колодцев, в постелях, в столах, сундуках. При разминировании погибло много наших саперов, в том числе подпоручик Фиачан.
      Поредевшие части корпуса нуждались в пополнении. Численность бригад не превышала численности батальонов, а роты по количеству активных бойцов можно было приравнять к взводам. Но зато наши солдаты и офицеры были теперь опытными, закаленными в боях воинами. Они прониклись единым стремлением быстрее разгромить ненавистного врага и вместе с Советской Армией освободить свою родину от оккупантов.