Почти в то же время мы получили сообщение о том, что предатель Тиссо, испугавшись мощного революционного выступления словацкого народа, поспешил к Гитлеру просить о помощи. Он стремился сохранить и укрепить клерикально-фашистский режим и положение немецких хозяев в Словакии. Гитлеровцы не заставили себя долго упрашивать и немедленно стали подтягивать войска к словацким границам для вторжения в страну и ее оккупации.
      С нетерпением ждали мы новых сообщений радиостанции Банской Бистрицы. Воины строили догадки и предположения о том, какие вести могут прийти. Помню, это было около полудня 30 августа 1944 года, когда раздался голос повстанческой радиостанции. С огромным воодушевлением, неописуемой радостью прослушали мы сообщение о начале Словацкого народного восстания. В памяти невольно возникли чудесные слова словацкого поэта Само Халупки:
      Сгинь, пропади от вечного позора, подлый сброд,
      Который стремится поработить чудесный мой народ.
      И пусть навеки увенчает слава отважных богатырей,
      Жизни не щадящих во имя счастья людей!
      Но того, кто коварно посягнет на твою свободу, убей.
      Гей, убей его, верный сын своего народа!
      А если и голову придется сложить в жестоком бою 
      Сражайся и смерть предпочти рабскому житью!
      Эти стихи, передаваемые повстанческой радиостанцией, звучали удивительно прекрасно. Они вызвали у нас необыкновенный подъем, и все мы прониклись боевым настроением патриотического призыва поэта.
      Взволнованные, полные энтузиазма, мы многократно повторяли вслух строки из этого стихотворения.
      С тех пор прошло немало времени, свершилось много важных и крупных событий. Но ни минувшие годы, ни прошедшие бурные события не сгладили в моей памяти ярких впечатлений тех незабываемых дней.
      Историческое сообщение повстанческой радиостанции передавалось из уст в уста. Я как сейчас помню тот день. Раздаются приветственные возгласы, все обнимаются и целуются. Мы, чехи, сердечно поздравляем словаков, они в свою очередь приветствуют нас. Среди солдат и офицеров царит радостное настроение. Звучат песни. Воины разбились на отдельные группы, в каждой оживленно говорят, и главная тема - Словацкое восстание. Строятся предположения о его значении и возможном развитии.
      - Я так думаю, - говорил кто-то в группе воинов, к которым я подошел, что это восстание ускорит освобождение всей нашей страны.
      Присутствующие согласились и одобрительно закивали.
      - Это ясно, как дважды два - четыре, - поддержал товарища другой солдат и, словно боясь, чтобы кто-нибудь не опередил его, поспешил объяснить свою мысль: - Словаки покончат с предателем Тиссо и выгонят фашистов. Они достаточно хлебнули горя от приспешников Тиссо и теперь крепко будут стоять за свое дело. Это ясно каждому.
      - А я так считаю, что теперь весь наш корпус должны перебросить в Словакию. Ведь мы представляем немалую силу. Не так ли? - сказал третий солдат. - Мы бы там поработали на славу.
      - Друзья! - обратился к группе солдат десятник, видимо командир отделения. - Если повстанцам в Словакии придется круто, я клянусь своей головой, хотя она у меня только одна, что нас туда направят. Нам рассказывал один офицер-просветитель, что в Словакии уже действуют несколько десятков партизанских отрядов, в рядах которых много советских партизан. А вы сами догадываетесь, что эти отряды созданы там не для парада. Просветитель говорил также, что русские посылают туда оружие.
      - Это немыслимо, - отозвался солдат, который первый начал разговор, чтобы словаки, в жилах которых течет горячая кровь Яношика{17}, позволили скрутить себя по рукам и ногам. Правильно сказал недавно Гонза: они уже хлебнули достаточно горя как во времена первой республики, так и под властью этого фарисея с манишкой католического священника на груди. И мы не должны допустить, чтобы кто-либо снова опутал наш народ.
      Поощряемый вниманием слушателей, солдат продолжал:
      - Будь на то моя власть, я бы немедленно приказал перебросить наш корпус в Словакию. Хотя я ни разу в жизни не прыгал с парашютом, но на сей раз я бы решился.
      Это был весьма интересный и поучительный разговор. И так говорили тогда повсюду.
      Из приведенных мной отрывочных высказываний видно, как личный состав корпуса понимал свои обязанности и долг перед восставшими. Наши воины выражали желание немедленно направиться в Словакию, чтобы оказать помощь восставшим. Они стремились помешать гитлеровским дивизиям задушить восстание. Да, весь корпус единодушно мечтал поскорее пробиться к повстанцам и оказать помощь словацкому народу.
      4. У маршала Конева
      В моей памяти осталось одно из совещаний у командующего 1-м Украинским фронтом Маршала Советского Союза И. С. Конева. Совещание подходило к концу. Все главные вопросы, касавшиеся нас и 38-й армии, в состав которой входил наш корпус, были решены. Мы узнали планы Советского правительства и Верховного Главнокомандования и замысел командующего фронтом. Известно, что язык воинских приказов и распоряжений лаконичен. Но на этот раз маршал говорил много. Сколько захватывающих мыслей высказал он, когда знакомил нас с предстоящей операцией по освобождению Словакии.
      Первоначально Советское Верховное Главнокомандование готовило мощное наступление на центральном участке советско-германского фронта, для чего предполагалось привлечь войска 4-го и 2-го Украинских фронтов. Причем войска 4-го Украинского фронта должны были наступать севернее, через Польшу на Краков и Остраву, а соединения 2-го Украинского фронта - через Венгрию на Брно и Братиславу.
      Однако, несмотря на это, Советское правительство проявило самое дружеское, заботливое внимание к просьбе чехословацких органов в Москве об оказании помощи восстанию и в ближайшие дни после начала восстания осуществило ряд эффективных мероприятий.
      С 25 сентября началась переброска воздушным путем в Словакию сформированной в СССР и первоклассно вооруженной 2-й парашютно-десантной бригады.
      В исключительно короткий срок советское командование разработало план новой операции - Карпатско-Дуклинской. Он предусматривал прорыв советских войск совместно с чехословацким корпусом на территорию Словакии через Карпатские горы.
      В соответствии с планом Карпатско-Дуклинской операции советским войскам и чехословацкому корпусу предстояло взломать вражескую оборону в районе города Кросно и, пробиваясь через Карпаты в направлении Кросно, Дукля, Прешов, выйти на территорию Словакии и соединиться с силами повстанцев. За пять дней наступления мы должны были, согласно плану операции, преодолеть с боями около ста километров.
      Да, на нашу долю выпала нелегкая задача. Но приказ должен был быть выполнен. Народ, восставший за Карпатами, ждал нашей помощи.
      - Главное в операции, - подчеркнул маршал Конев, - стремительность и оперативность.
      План операции предусматривал прорыв вражеской обороны, а затем, после расширения участка прорыва, стремительное продвижение в глубь Карпат. Наступление должно было быть настолько стремительным, чтобы противник не успел перебросить свои резервы в Карпаты.
      Таким образом, успех решала прежде всего стремительность наступления.
      - Первые два дня успех будет зависеть только от темпа наступления. Любая задержка - смерти подобна, - сказал маршал Конев.
      Итак, застигнуть врага врасплох и нигде не терять ни минуты, чтобы не дать ему закрепиться.
      Советское Верховное Главнокомандование избрало для нанесения удара наиболее выгодное направление, наиболее доступную часть Карпатского горного массива. Местность, на которой нам предстояло вести наступление, не поднимается более чем на 700 метров над уровнем моря. Но характер ее не очень-то благоприятствовал нам. Предстояло преодолеть 6 или 7 поперечных горных хребтов, отделенных друг от друга узкими долинами; многочисленные горные реки и ручьи создавали выгодные условия для обороняющегося противника, а наше продвижение затрудняли. Особенно большие трудности при форсировании водных преград предстояло преодолеть нашим танковым и артиллерийским частям. На направлении главного удара было сосредоточено большое количество артиллерии, плотность которой превышала 150 орудий и минометов на километр фронта. Следует также заметить, что сеть дорог в этом районе развита слабо. Готовясь к наступлению, мы учитывали все эти трудности. Надо добавить, что ни соединения 38-й армии, ни наши части не обладали необходимым опытом ведения боевых действий в горно-лесистой местности и не имели соответствующего снаряжения и вооружения. К тому же войска 38-й армии, которыми командовал генерал-полковник Москаленко, были утомлены весьма трудными двухмесячными боями. Часть боевой техники требовала ремонта, и ее необходимо было пополнить. А время не ждало.
      Прежде чем закрыть совещание, маршал Конев внимательно посмотрел на нас - мы старательно записывали в свои блокноты его указания. Во взгляде маршала мы уловили озабоченность и высокое чувство ответственности за всех тех, кому было поручено осуществить приказ Ставки Верховного Главнокомандования Вооруженных Сил СССР. Вдумчиво подбирая слова, он обратился к нам с напутственной речью.
      - Товарищи! - начал он после некоторой паузы. - У вас осталось мало времени, но вы должны сделать все, чтобы ваши части были полностью готовы к предстоящему наступлению. И запомните: при любых условиях мы должны перейти через Карпаты!
      Эти мысли, выраженные командующим, разделяли все присутствующие. И каждый командир еще больше осознал огромную ответственность, возложенную на него в предстоящей операции.
      Советский маршал, а вместе с ним и все советские воины хорошо понимали значение той помощи, которую Советский союз оказывал братской Чехословакии, начиная операцию ударом через Карпатские горы. Необходимо было помочь словацкому народу, восставшему против фашизма, помочь ему завоевать себе свободную, счастливую жизнь в единой республике равноправных народов.
      5. Предательство
      Получив приказ, части корпуса начали готовиться к наступлению. Как только наши воины узнали, что им поручено проложить путь на родину, они загорелись желанием поскорее вступить в бой.
      Посудите сами: кому не хочется домой? Тоска по родине, ненависть к врагу вели личный состав батальона в бою. под Соколовом, звали вперед воинов бригады в боях за Киев, Белую Церковь и Жашков. Каждый, будь то рядовой солдат или офицер, хорошо понимал, что путь на родину не прогулка, что это путь жестоких боев и сражений. Может быть, не всем удастся дожить до того дня, которого столько ждали.
      Когда разрабатывался план Карпатско-Дуклинской операции, предполагалось, что нам помогут словацкие дивизии. Мы знали, что в районе города Прешова сосредоточен восточно-словацкий корпус в составе двух дивизий, которые являлись ядром словацкой армии. По численности личного состава и количеству вооружения эти дивизии представляли для того времени немалую силу: свыше 26 тыс. человек, 15 тыс. винтовок, 1000 ручных и 250 станковых пулеметов, 150 минометов, 70 полевых и 50 противотанковых орудий.
      С мая 1944 года корпусом командовал бывший словацкий военный атташе в Берлине генерал Малар. За верную службу третьей империи он был награжден рыцарским крестом. Как потом оказалось, Малар лишь на словах выразил готовность подчиниться военному командованию в Словакии. Это был, скорее всего, своеобразный ход конем для поддержания своего авторитета в глазах солдат. Его корпусу словацкое командование отводило весьма важную роль. Наличие этого корпуса в какой-то степени учитывалось и советским командованием, тем более что чехословацкое эмигрантское правительство в Лондоне уверяло, будто обе словацкие дивизии присоединятся к нам и что оборонительные укрепления на Дукельском и Лупковском перевалах ни в коем случае не будут сданы врагу.
      Предполагалось, что словацкие дивизии откроют дорогу через Карпаты советским войскам и нашему корпусу. Эта задача была возложена на восточно-словацкий корпус словацким военным командованием, которое возглавлял вначале деятель лондонского эмигрантского правительства подполковник Голиан, а позже - очередной "герой" из чехословацкой эмиграции генерал Виест.
      О планах словацкого военного командования были своевременно информированы командир корпуса генерал Малар и его заместитель полковник Тальский. Оба хорошо знали, что в случае если гитлеровцы вторгнутся в Словакию, корпусу необходимо будет во что бы то ни стало удержать Лупковский и Дукельский перевалы до подхода советских войск. Однако на деле все получилось иначе. Когда немецкие войска вторглись в Словакию, командование словацкого корпуса, позабыв о своем долге, трусливо сбежало. Словацкое военное командование также не проявило должной расторопности. Да, собственно, удивляться тут было нечему.
      Бросив корпус на произвол судьбы и ни слова не сказав своим подчиненным, Малар подался в Братиславу к Тиссо, якобы за инструкциями. По дороге в столицу он останавливался в некоторых гарнизонах. И там, где личный состав был на стороне повстанцев и партизан, пытался сдержать революционное движение.
      Восстанием были охвачены районы рек Грон и Ваг. В Жилинской области партизаны вели первые крупные бои с оккупантами. В освободительное движение втягивался весь народ. Власть переходила в руки национальных комитетов. Вооруженная борьба быстро переросла во всенародное восстание.
      В такой обстановке утром 30 августа 1944 года в Попраде Малар собрал офицеров во дворе казарм и произнес перед ними странную речь. В частности, он заявил: "Честь словацких солдат и офицеров будет запятнана, если они перейдут к повстанцам, те же, кто поступил так, - бандиты и отщепенцы!"
      Малару стало известно, что за день до его приезда в Попрад Уомиссар партизанского отряда "За свободу славян" товарищ Шольц вел переговоры о переходе частей местного гарнизона на сторону повстанцев. Малар знал также, что Шольц еще находится в городе, и, прежде чем уехать, приказал убить партизанского комиссара. Этот злодейский приказ не был выполнен. Среди тех, перед кем выступал Малар, находился партизан Зелинка. Он немедленно отправился к комиссару и сообщил ему о выступлении командира корпуса, который, клевеща на партизан, пытался внести раскол в ряды офицеров, готовых поддержать повстанцев. Шольц быстро собрал группу автоматчиков и вместе с ней отправился на автомашине к казармам, чтобы наказать провокатора. Не застав Малара в казармах, он поспешил на аэродром, но, к сожалению, опоздал. Малар успел улететь в Братиславу, где выступил по радио. Обращаясь к войскам, он снова призывал их не поддерживать повстанцев и оставаться в своих казармах.
      Полковник Тальский также не выполнил своего долга. Вместо того чтобы в отсутствие Малара принять на себя командование корпусом, обсудить с офицерами создавшееся положение и принять необходимые меры, он, не известив об этом своих подчиненных, 31 августа вылетел во Львов в штаб 1-го Украинского фронта. Вместе с ним с Прешовского аэродрома на своих самолетах вылетели все словацкие летчики. Бегство Тальского осложнило положение, сложившееся в результате предательства Малара. Словацкое военное командование своевременно не выяснило положения дел в Восточной Словакии и не знало, что корпус находится на грани распада. В частях корпуса царил хаос, отсутствовал элементарный порядок.
      Немцы скоро узнали о бегстве полковника Тальского, прихватившего с собой более 30 самолетов, и для них это явилось сигналом для наступления против словацких дивизий. В результате две дивизии, где порядок и дисциплина отсутствовали, были захвачены врасплох и разоружены. Из всего личного состава корпуса лишь нескольким десяткам солдат удалось уйти к партизанам. Остальные разошлись по домам. Однако участь этих людей была печальной. Большинство из них гитлеровцы разыскали и бросили в концентрационные лагеря.
      Так из-за предательства руководства восточно-словацкий корпус не выполнил свою задачу, и что не только затруднило наступление советских и чехословацких войск через Карпаты, но и в значительной степени помешало успеху Словацкого восстания, крайне осложнив обстановку в стране.
      6. Начало боев в Карпатах
      Карпатско-Дуклинская операция началась рано утром 8 сентября 1944 года.
      Несмотря на утомление, вызванное трудным переходом и бессонной ночью, тысячи глаз чехословацких воинов были устремлены на величественные горные массивы Карпат, вершины которых, покрытые густым лесом, поднимались к облакам. Каждый понимал, что вскоре эти горы и леса станут свидетелями жарких боев, но пока здесь царила тишина. Фронтовикам знакома такая тишина перед боем. На рассвете 8 сентября северо-западнее польского города Кросно загремели полторы тысячи орудий 38-й армии и 1-го Чехословацкого корпуса. В течение 125 минут они вели огонь по немецким позициям. Это был массированный огневой удар огромной мощи. Земля дрожала, местность впереди нас была затянута густым черным дымом. После артиллерийской подготовки в наступление пошли советские дивизии первого эшелона. Они легко преодолели реку Вислоку и, стремительно атаковав, заняли первую позицию вражеской обороны, разрушенной артиллерийским огнем. Там, где уцелевшие фашисты еще оказывали сопротивление, советские пехотинцы быстро охлаждали их пыл огнем винтовок и автоматов, завершая дело в рукопашной схватке.
      Так началась операция, в результате которой мы должны были перейти Карпаты. Предполагалось, что она будет проведена сравнительно быстро. По плану через пять дней наступающие войска должны были освободить Прешов. Первые часы боя, казалось, подтверждали это. Советская пехота успешно продвигалась вперед. Части нашего корпуса ожидали только приказа, чтобы вместе с советскими подвижными соединениями войти в прорыв.
      Я приказал построить 1-ю бригаду на опушке леса и обратился к солдатам и офицерам с речью.
      Внимательно всматриваюсь в лица солдат и офицеров. Многие из них опытные, закаленные в боях воины. Они умеют наступать, умеют обороняться. Но есть в бригаде и такие, кто лишь сейчас начинает понимать, что такое война. Они прошли сокращенную подготовку и знают только минимум того, что необходимо знать бойцу на войне. Эти люди, откровенно говоря, не имеют никакого военного опыта, им еще предстоит приобрести его. Да и не только им. Весь личный состав бригады должен еще приобрести опыт ведения боевых действий в горах. Это относится как к солдатам, так и к унтерофицерам и офицерам всего корпуса.
      Воины бригады выжидающе смотрят на меня. Я вижу, они взволнованы предстоящим боем, и испытываю желание высказать им все, что у меня на душе.
      - Воины! - Чувствую, как дрожит мой голос. Нет, мне нельзя выдавать свое волнение. Это может произвести нехорошее впечатление. Усилием воли беру себя в руки и продолжаю:
      - Через несколько часов вы вступите на землю своей родины, где сможете рассчитаться с преступниками, которые причинили нашему народу бедствия и страдания. Будьте судьями справедливыми и строгими. И знайте: за все зло, причиненное нашему народу, несет ответственность не только Гитлер, но и его банда фашистских заправил...
      Я напоминаю о страданиях, которые причинили гитлеровцы народам Чехословакии. Об этом воины уже знают из докладов и бесед просветителей и из сообщений нашей печати. Я предупреждаю их, чтобы они не были излишне мягкосердечными, и подчеркиваю, что снисхождения к врагам и их прислужникам нам никто не простит. Затем говорю о Советском Союзе, который никогда не оставлял нас в беде. И хотя многие воины убедились в этом воочию, мне кажется, следует еще раз напомнить им, что лишь благодаря нашему великому союзнику мы придем сегодня на помощь словацкому народу. Затем я подробно объясняю задачу бригады. Преодолеть Карпаты будет не легко. Только легкомысленный командир, не учитывающий возможности и силы противника, мог считать эту задачу легкой. Следовало иметь в виду, что здесь у фашистов были исключительно хорошие условия для обороны. Они укрепили все господствующие высоты. Нам приходилось наступать в менее выгодных условиях, и задача заключалась в том, чтобы нанесли врагу стремительный и мощный удар, от которого он не успел бы оправиться. Этого и требовал от "ас маршал Конев.
      Множество мыслей проносится в голове, и мне хочется рассказать о них солдатам. Но время не ждет. Еще минута, и мы пойдем в наступление. Поэтому я говорю лишь о самом главном:
      - Мы стоим на пороге родины и в этот величественный час должны осознать, какую почетную задачу там предстоит решить. Выполнение ее возложено на всех нас, и мы должны прочувствовать всю великую ответственность перед своей совестью и своим народом. Я твердо убежден, что вы с честью выполните долг. Задача нелегкая, "о будем брать пример со старших товарищей, славных героев Соколово, Киева, Белой Церкви и Жашкова!
      По выражению лиц воинов я вижу и чувствую, что слов больше не требуется. Подаю команду:
      - По местам!
      Долго ждать не пришлось. Через некоторое время корпус начал наступление!
      Жаль, что не удалось сразу же занять город Кросно. Тогда весь ход операции был бы иным. Но, несмотря на мощную артиллерийскую подготовку, в ходе которой по городу было выпущено огромное количество снарядов, и на героические усилия наших и советских войск, овладеть городом и прорвать вражескую оборону в первый день не удалось. Это обстоятельство заставило нас внести коренные изменения в дальнейшие планы.
      Лишь через несколько дней оборона врага была прорвана, и бригады корпуса совместно с советскими 25-м танковым и 1-м гвардейским кавалерийским корпусами вошли в прорыв. В первый день рядом с нами тянулись и тыловые подразделения частей первого эшелона. На дорогах часто возникали пробки, темп продвижения подвижных соединений по горным дорогам постепенно замедлялся.
      Утром второго дня в районе Махнувки мы обогнали передовые советские части и разведку корпуса. Из-за густого тумана видимость была плохая. Продвигались буквально на ощупь. Внезапно с ближайшей опушки леса донеслись пулеметные и автоматные очереди. "Подвела разведка", - мелькнуло у меня в голове. Но этому не приходилось удивляться. В условиях прескверной видимости мы на каждом шагу могли ожидать внезапного нападения замаскировавшегося врага. Не нужно доказывать, что наступать в горах без разведки крайне опасно. И тогда мы чуть было не поплатились жизнью.
      Светает, туман рассеивается. Противник усиливает огонь. Теперь ведут огонь не только его пулеметы, но и артиллерия. Через некоторое время в грохот орудий вплетается приглушенный гул моторов. Неужели самолеты? В такую погоду это кажется невероятным. Но, к сожалению, выяснить причину гула не удается. Настороженный слух, наконец, улавливает знакомый рокот. Вот и источники шума - впереди показались расплывчатые очертания ползущих навстречу нам танков.
      Вражеские снаряды и мины ранят и убивают. 2-й батальон 1-й бригады понес значительные потери, прежде чем завязал бой с противником. Ранены два командира рот. Убиты два командира взводов, трое - ранены. Мы потеряли несколько командиров отделений и много бойцов. Пострадала боевая техника. Сильным вражеским артиллерийским и минометным огнем разбито или серьезно повреждено большинство 122-мм гаубиц приданного батальону артиллерийского дивизиона. Такая же картина наблюдается в батарее противотанковых орудий батальона.
      Танки! Мы видим их уже отчетливо. Они приближаются. Их пушки направлены на нас. Стальные машины, покачиваясь, выползают из лесу. В вуали разбрызгиваемой грязи угадываются прижавшиеся к броне фигуры гитлеровцев. Моторы ревут, машины идут на большой скорости. Орудие головного танка выплюнуло первый снаряд. В ту же секунду загремели пушки остальных танков. Танки и автоматчики с ходу открыли огонь.
      Контратака! Противник нас опередил. Он контратаковал раньше, чем мы начали атаку. Завязался первый бой. Вражеские танки приблизились к передовым подразделениям 2-го батальона. Наши бойцы открыли огонь по танкам из всех видов противотанкового оружия. К сожалению, мы нанесли им не очень большой урон: предшествующий артиллерийский и минометный налет противника вывел из строя много наших орудий.
      Настал момент, когда решающее слово должны были сказать воины истребительно-противотанковых батарей, в противном случае батальон оказался бы в опасном положении. Да он, собственно, уже был в таком положении. Рытирж и другие офицеры-артиллеристы подали команды. Расчеты противотанковых орудий с изумительной быстротой заняли огневые позиции. Невозможно было не восхищаться их действиями. Хорошо, ребята, хорошо обучили вас командиры! Лишь сейчас вы убедитесь, насколько важно уметь быстро приводить орудия к бою. А на занятиях по огневой подготовке, наверное, не один из вас ворчал на командира за то, что тот заставлял проделывать одно и то же упражнение по нескольку раз. Теперь вы видите, что это было не лишним. Приятно смотреть, как ловко у вас все получается. Остается только быстрее навести и открыть огонь. Дорога каждая секунда!
      Вражеские танки прорвались в расположение 2-го батальона. Тотчас же раздались первые выстрелы, за ними еще и еще... Метким огнем подбив несколько вражеских танков, наши артиллеристы отбили первую атаку стальных чудовищ. Противник отступил, понеся значительные потери.
      Отразив контратаку вражеских танков, мы поняли, что подошли ко второй полосе обороны противника.
      Значительно хуже сложилась обстановка на левом фланге корпуса, где по нашим подразделениям противник открыл беглый артиллерийский и минометный огонь. Хотя снаряды и мины не долетали до "ас, это было неприятно. Они падали слева, и сотни их рвались в населенном пункте Вроцанка. Какой же батальон находится там?
      Я прошу соединить меня с 3-й бригадой. Оказывается, нет связи. "Этого еще не хватало, - думаю я с огорчением, - и так положение довольно запутанное".
      Осматриваюсь, пробую быстро сориентироваться. Соображаю. Прикладываю бинокль к глазам и наблюдаю за тем, куда ложатся снаряды и мины. Артиллерийский огонь слабеет. Видно, как из Вроцанки отходят бойцы. Кто же там может быть? Понемногу обстановка проясняется. Разведка сообщила, что там находится батальон 3-й бригады.
      - Начальника разведки ко мне! - приказываю. Через минуту явился поручик Эрбан. Ему не пришлось мне много рассказывать, и так все было ясно.
      - Проберись во Вроцанку, задержи пехоту и передай командиру батальона приказ, чтобы до особого распоряжения командира корпуса он выполнял мои указания. Ясно?
      Я вырвал из блокнота лист бумаги и быстро написал Эрбану записку.
      - Получай полномочия. Лично проследи, чтобы батальон вернулся в деревню и приготовился к отражению контратаки. Мы не можем отступать. Пусть запомнят: нам нужно наступать, а отступать должен враг!
      Поручик Эрбан направился в деревню. Торопись, Войта, торопись, дорогой/ действуй быстрее и энергичнее!
      Под градом мин и снарядов Эрбан добрался до Вроцанки. Там кромешный ад. Вдобавок ко всему противник начал обстрел из шестиствольных минометов.
      Эрбан встречает первых раненых. Слышит их стоны. Наши солдаты куда-то бегут. В деревне паника.
      - Кто вы такие? Из какого батальона? - спрашивает Эрбан солдата, которому санитарка делает перевязку.
      Солдат тихо стонет и не отвечает. Видимо, боль не дает ему говорить.
      - Мы из пятого батальона третьей бригады! - выкрикивает санитарка, чтобы ее было слышно в грохоте канонады.
      - А где ваш ком... - Оглушительный взрыв обрывает конец вопроса. Мина разорвалась совсем близко от Войты Эрбана. Несколько осколков впилось в его тело, один попал в голову. Потеряв сознание, Эрбан упал. Мой приказ остался невыполненным.
      Тщетно пытались врачи спасти правый глаз раненому поручику Эрбану, прошедшему с нами путь от Бузулука до Карпат.
      Как же случилось, что левее 1-й бригады оказался 5-й батальон 3-й бригады? Об этом я узнал позже. Командир корпуса генерал Кратохвил ввел в бой свой резерв - 5-й батальон, изменил ему направление наступления, но не проинформировал об этом меня. 5-й батальон, которым командовал капитан Моравец, став первым эшелоном 3-й бригады, наступал в указанном ему направлении. Не встречая препятствий, он без единого выстрела к вечеру достиг Вроцанки. Но там вдруг попал под огонь шестиствольных минометов. Капитан Моравец быстро развернул батальон: 1-й роте приказал занять гребень высоты южнее Вроцанки, 2-ю роту оставил оборонять южную окраину деревни, вперед выслал разведку. Батальон быстро занял оборону и приготовился к отражению контратак противника.
      Во Вроцанку за ночь стянулись и некоторые другие подразделения 3-й бригады. С рассветом, когда поредел туман, противник, обнаружив в населенном пункте скопление наших войск, открыл по Вроцанке ураганный артиллерийский и минометный огонь. Немецкие мины и снаряды натворили много бед. Наши потери убитыми и ранеными исчислялись десятками. Началась паника.
      Вскоре при поддержке нескольких танков враг атаковал позиции 5-го батальона. Капитан Моравец направил на угрожаемый участок взвод противотанковых орудий и пулеметную роту. Опытные артиллеристы надпоручика Юранека открыли по танкам огонь прямой наводкой. Они остановили немецкие танки, а затем заставили их отойти. Не принесла врагу успеха и другая его контратака.
      В первом поединке 5-й батальон устоял. Он не отступил и отбил две контратаки противника. Конечно, потери, которые он понес во Вроцанке в результате вражеского артиллерийского и минометного обстрела, были немалые.
      Перед полуднем огонь противника снова усилился. На командном пункте батальона разорвалась вражеская мина. Капитан Моравец был тяжело ранен в голову, а незадолго до этого мы потеряли его заместителя капитана Пашека. Батальон остался без командира и его заместителя.
      - Принимаю командование батальоном на себя, - сообщил начальнику штаба батальона командир пулеметной роты подпоручик Килиан. Он направился на левый фланг батальона, где создалось особенно тяжелое положение. Молодой коммунист возглавил батальон без колебаний.
      С целью улучшения позиций поредевший 3-й батальон под командованием Килиана дважды атаковал противника, но безуспешно. В свою очередь гитлеровцы после артиллерийского налета предприняли контратаку крупными силами. Обстановка, и без того сложная, осложнилась еще больше.
      Вражеские цепи уже совсем близко. Килиан, которому не раз приходилось смотреть смерти в лицо, и лежащие рядом с ним солдаты готовы открыть огонь по врагу. Отступать некуда, и они решили биться до последнего вздоха. Но вдруг на гитлеровцев обрушился шквал артиллерийского огня. Вслед за этим слева появились советские пехотинцы. С громовым "ура" они отбросили врага.