Быстро темнело. Последние прохожие, подняв воротники пальто и запрятав руки в карманы, торопились в свои квартиры. На охоту вышли ночные собаки.
      Собака, которую выгнала Гроза, забилась неподалеку между ларьками, рассчитывая отсидеться до утра, и может быть, так оно и вышло бы, но когда голодная стая ночных пробегала мимо, у собаки сдали нервы, и она, завизжав от страха, бросилась наутек. Зря она это сделала! Зря! Мгновение — и она была растерзана.
      Еще одно правило: стемнело — сиди дома.
      И все-таки, отступив от этого правила, Гроза решила посмотреть, куда ушла страшная стая. Без всяких предосторожностей она высунула голову из норы. И тут же кто-то пребольно схватил за ухо и дернул вверх, стараясь вытащить ее всю. Инстинктивно Гроза уперлась всеми четырьмя лапами в землю и дернулась назад, оставляя клочья уха в пасти злодея. Боль пронзила голову, и Гроза завизжала жалобно, что, конечно же, нельзя было делать. Тут же перед входом в нору заметались тени. Ночные собаки заглядывали в нору, и были так страшны, что Гроза забилась в дальний угол и закрыла глаза.
      Одна из ночных собак попыталась раскопать лапами лаз пошире, чтобы пролезть. Но не тут-то было — с одной стороны входа был угловой камень, а с другой — кирпичная кладка. Сверху — брус пола ларька. Снизу — земля, твердая, мерзлая.
      Попрыгали, покрутились ночные собаки у входа в нору, да и убрались восвояси, оставив Грозу тихонько плакать от боли.
      Разорванное ухо болело. С него нет-нет, да капала кровь, которую Гроза тут же слизывала. Было бы ухо перед мордой или на хвосте, быстренько бы избавилась Гроза от боли, зализала рану и, смотришь, через два-три дня и не вспомнила о ней. А пока… Гроза потерла ухо передней лапой и взвизгнула. Тут же перед норой опять замелькали тени. Ночным собакам и мороз не страшен! Ждут — не вылезет ли Гроза наружу. Нет, шалишь, теперь мы ученые.
      Постепенно Гроза успокоилась, боль поутихла, и ее вновь стали одолевать видения. В узкий лаз заглядывала луна, и Гроза засмотрелась на нее.
      Луна занимает особое место у собак, она влияет на их настроение, а отсюда на аппетит и здоровье. Положим, на аппетит Грозе жаловаться грех. Была бы поближе луна, можно было бы откусить кусочек. Гроза облизнулась, чувствуя, как скапливается слюна в пасти. Подождала, пока ее соберется побольше, и сглотнула. В брюхе сразу заурчало. Урчание было не сытым, когда набитое пищей пузо трещит, как барабан (ах, как давно такого не было!), а болезненное, со спазмами.
      Гроза чуть подвинулась вперед, положила на передние лапы голову и, уставилась на луну не мигая. Живот пригрелся, спазмы прошли, и ее вдруг охватило странное состояние, у нее даже шевельнулся хвост, как бывало, когда она видела своего хозяина — Толика. Впрочем, был ли у нее хозяин на самом деле? Или все это ей приснилось? Нет, не приснилось!
      У каждой собаки должен быть хозяин. Без хозяина собаке очень-очень плохо. Так плохо, что хочется завыть по-собачьи, крикнуть всему этому холодному и опасному миру:
      — Верните хозяина! Верните хозяина!
      Желание было настолько сильным, что Гроза вскочила и тут же присела, ударившись об пол ларька головой. Собаки не могут выть лежа. Собаке обязательно нужно сесть, задрать морду вот к этой, яркой от мороза, луне, расслабиться, потом напрячь горло и…
      Гроза опять улеглась. Глаза у нее стали слипаться и, как наяву, вдруг появилась неподалеку знакомая фигура. Дедушка? Дедушка! Был он в полушубке и с какой-то сумкой. Шел пошатываясь, веселый. Наверное, от него опять плохо пахло, и бабушка будет его сегодня ругать.
      Гроза рванулась было навстречу, но вовремя вспомнила про страшных ночных собак и заскулила. Тут же в отверстии норы мелькнула чья-то тень. Ах, как хотелось Грозе выбежать к дедушке, залаять радостно, ощутить его руку на своей голове. Но… не успеет она добежать до дедушки. Ночные собаки здесь — рядом.
      Дедушка подошел ближе. Точно, он! И тут одна из ночных собак подбежала к нему и зарычала. И сразу, откуда ни возьмись, — еще несколько собак окружили человека, взяли в кольцо. Дедушка не испугался:
      — Ну-ка! Пошли вон! — закричал он и замахнулся сумкой.
      Вот это он зря, собаки всегда реагируют на движение. Нужно было или остановиться или потихоньку идти к воротам, спокойно, размеренно, не делая резких движений. Только до ворот! На улицу ночные собаки не выходят.
      Собаки заворчали, но круг не разомкнули.
      — Пошли вон! — опять закричал дедушка и кинул сумку в вожака. Тот увернулся и приготовился к прыжку. Гроза знала, за прыжком вожака кинется вся стая. Она не могла это допустить. С истерическим визгом выбежала она из норы и кинулась к своре. Проскочила прямо под мордой у вожака, и стала между ним и дедушкой:
      — Гр-р-р! — зарычала она, встопорщив шерсть на загривке. Тут уж не до нежностей. — Грав! Грр-ав! Не трожьте! Это мой хозяин! Это дедушка моего хозяина! — залаяла Гроза.
      Ночные собаки остолбенели — какая-то Шавка на них рычит?! Дедушка же, воспользовавшись замешательством в собачьей стае, побежал к воротам, оставив Грозу одну. Скорее всего, он и не узнал ее. Разве можно в тощем, с поджатым хвостом и выступающими из шкуры ребрами чучеле да еще с окровавленным обрубком вместо уха узнать ладную, с лихо закрученным хвостом Грозу.
      Ночные собаки замешкались лишь на мгновение и тут же бросились на дневную собачонку. Каждая старалась первой укусить Грозу, поэтому они мешали друг другу.
      Гроза прошмыгнув между лап высокорослых собак, кинулась к норе. Ей осталось совсем немного, когда ночные собаки, разобравшись между собой, бросились в погоню. Перед самой норой Грозу сбили с ног, и она завизжала от дикой боли, пронзившей все ее тело, когда мощные клыки рвали шкуру ее, мышцы… Но и истекая кровью, Гроза продолжала ползти к норе и даже смогла вползти в нее.
      Ночные собаки бесновались у входа, тщетно стараясь подкопать, расширить нору, грызли испятнанный кровью Грозы снег. Гроза же в это время лежала в норе недвижимо, и вместе с кровью, сочащейся из глубоких ран, из нее уходила жизнь. Она этому и не сопротивлялась. Дедушка бросил ее. Бабушке она не нужна. Толику тоже… Если бы кто-то из хозяев окликнул ее, приласкал… Встрепенулась бы она, стала зализывать раны, останавливать кровь, а так — зачем ей жить… Ни к чему… Подумаешь, на одну бездомную Шавку станет меньше. Никто и не заметит…