Письмо XXII

Челси, 28 апреля 1711.

[суббота]

Вечером. Я говорю «вечером», потому что сегодня утром закончил двадцать первое и как пай-мальчик собственноручно отдал его в почтовую контору. Сдается мне, юные дамы, что теперь я вас чуть-чуть опередил, самую малость, разумеется: я пишу вам двадцать второе письмо, а от вас получил — тринадцатое. До Лондона я добрался между двенадцатью и часом, надел там свою новую сутану и парик и пообедал с лордом Эберкорном, у которого не был со времени женитьбы его сына лорда Пизли, получившего за женой десять тысяч фунтов приданого. Ничего не поделаешь, ведь я теперь провинциал. Домой я возвратился точно так же пешком, а посему немного устал и лег в постель; я уповаю на то, что с божьей помощью воздух и прогулки принесут мне некоторое облегчение. Насчет статуэток для миссис Эш[493] я справлялся и уговорил леди Эберкорн помочь мне, а в Клогер напишу со следующей почтой. Терпеть не могу делать для нее покупки: она ведь непременно будет потом ворчать, я уверен. А сейчас я, с вашего позволения, займусь делом.

29. Я совершил нынче очаровательную прогулку в Лондон и обратно; там я умылся, побрился и прочее, переменил сутану и парик и в половине десятого отправился к секретарю, который рассказал мне, как он разошелся во взглядах со своими друзьями в парламенте; я страшусь этих разногласий и высказал ему большую часть своих опасений. Потом я побывал при дворе, где несколько человек в разговоре со мной крайне неодобрительно отозвались о его поведении. Обедал я с секретарем, и мы собирались заняться после этого одним важным делом, о котором он заговорил первый и сказал, что они с мистером Гарли убеждены в его необходимости; тем не менее, он дозволил одному из своих помощников явиться к нему после обеда, тот просидел до шести, и мы так ничего и не сделали; но какая мне о том забота? В следующий раз ему придется послать за мной и попросить об этом дважды. Завтра я собираюсь отправиться в Вестминстерскую школу на церемонию отбора юношей в университет; говорят, что это любопытное зрелище и изрядное испытание ума и сообразительности. Наш экспедиционный флот[494] только что отплыл, но я склонен думать, что их постигнет неудача. Господин секретарь жалуется на их нерасторопность, но все же возлагает на эту затею большие надежды, хотя признался мне, что четыре или пять государей посвящены в тайну. Боюсь, что в таком случае это не составляет никакой тайны и для Франции. Там восемь полков, а адмирал — брат вашего Уокера, акушера.

30. Утро. Я очутился в глупейшем положении: дождь льет как из ведра, а дошлые обитатели Челси перехитрили меня и заняли все три почтовые кареты. Как мне быть! Мне необходимо отправиться в Лондон. Это вы во всем виноваты. Идти пешком я не могу, разве только если одолжить плащ. Такова оборотная сторона моей сельской жизни. Мне следовало предвидеть подобные неудобства. Право, пойду пешком, несмотря на дождь. Доброго вам утра. — Вечером. Мне удалось воспользоваться каретой одного джентльмена и за шиллинг добраться до Лондона, где я остался ночевать. Я присутствовал сегодня при отборе юношей в Вестминстере и должен заметить, что это довольно-таки нелепая церемония, но говорят, что самая занятная ее часть состоится завтра. Обедал с доктором Фрейндом[495], вторым главой Вестминстерской школы, и в обществе дюжины священников и прочих. Меня уговорил остаться Прайор. Завтра на церемонии отбора будет присутствовать мистер Гарли; нам предстоит обедать по пригласительным билетам и слушать торжественные речи. Погода по-прежнему ужасно дождливая; я ночую у приятеля в Сити.

1 мая. Желаю вам веселого майского дня и еще тысячу таких же дней. Меня не пропустили в Вестминстер, потому что я пришел слишком поздно, а посему ни речей, ни стихов мне не довелось услышать. В трапезную меня тоже на пропустили: у меня не было приглашения, а просить, чтобы мне его оттуда вынесли, я не стал, потому что мистер Гарли прислал свои извинения за то, что он не может приехать, и доктор Эттербери тоже отсутствовал, а до прочих мне не было дела; кончилось тем, что я пообедал вместе с моим приятелем Льюисом у Кита Мэсгрейва[496], если вы слыхали о таком, и поскольку погода улучшается, чинно дошагал вечером до дома; я твердо намерен гулять и гулять до тех пор, пока не поправлюсь: по-моему мне уже несколько лучше. А как себя чувствует бедняжка Стелла? — Дингли чувствует себя вполне сносно. — Убирайтесь-ка отсюда, скверная девчонка, со своими увертками… «чувствует себя вполне сносно»! О, дорогие МД, придумайте что-нибудь, чтобы этой весной хоть немного побыть в деревне. Поезжайте в Финглас, или в Доннибрук, или в Клогер, или в Киллала, или в Лоутс. Получили ли вы, наконец, свою посылку? Не пишите мне, пока это письмо не будет отправлено, а я потороплюсь, чтобы успеть написать два в ответ на ваше одно. Поезжайте-ка лучше в Бат. А может, вы уже в Бате, если у вас действительно было такое намерение? Или поезжайте в Уэксфорд[497]. Делайте хоть что-нибудь для своего здоровья. Передали ли вы, что я отказываюсь от квартиры, как я просил? Мне только что принесли записку от жены декана Эттербери; она любезно уведомляет меня, что их сад, библиотека и все, что есть в доме, к моим услугам. Я живу как раз напротив них, но только декан большей частью пребывает в Лондоне со своей конвокацией; так что, юные дамы, не задирайте нос, — у меня, как видите, тоже есть свой декан и председатель конвокации[498], хотя он и не может похвастать таким хорошим вином и такой обильной едой.

2. Славный денек, хотя становится жарковато, и от этого у вашего маленького толстяка Престо на лбу выступает пот. Разве не продавались в нашем городе славные сдобные булочки с изюмом, их еще называли — прррррррревосходные булочки из Челси? Сегодня я купил во время прогулки одну такую булочку: она стоила пенни, оказалась черствой и не пришлась мне по вкусу, как изволил однажды выразиться мой слуга. Сэр Эндрю Фаунтейн и я обедали у миссис Ваномри, и нам подали бутылку моего флорентийского, которое хранится у них в погребе, а потом я чинно отправился домой, не повидавшись нынче ни с кем из влиятельных особ. Мне живется здесь очень вольготно, никто по утрам не докучает, и Патрику нет нужды врать посетителям. Я послал к миссис Эттербери осведомиться, не могу ли я нанести ей визит? но она, как выяснилось, сама отправилась с визитом; мы уже обменялись с ней любезными записками, но я ее еще не видел. У нас в городе никаких новостей.

3. Целый день нынче ужасно лило, так что я не только не отважился пойти в Лондон, но даже не выходил из комнаты до восьми вечера, когда пересек дорогу, чтобы повидать миссис Эттербери и поблагодарить ее за любезность: она возымела желание прислать мне нынче на обед телятины, легкого пива и эля. Весь этот гнусный, томительный день я прохандрил из-за отсутствия МД; я часто думаю, как бы я был счастлив, даже если бы лило в восемь тысяч раз больше, только бы МД были со мной. Сегодня в первом часу ночи скончался лорд Рочестер; говорят, что это произошло неожиданно. Завтра я узнаю подробности. Для нас это большая потеря: не могу себе представить, кто сменит его на посту лорда-президента. Я сочинил длиннющее письмо лорду Питерборо и совсем одурел.

4. Обедал нынче у лорда Шелберна, и леди Керри подарила мне четыре индийских носовых платка, которые я намереваюсь сохранить для маленьких МД, потому что у меня есть другие, получше этих. Я превратился в крупного торговца платками и накупил пропасть нюхательного табака с тех пор, как перестал его употреблять. Когда я возвращусь в Ирландию, то непременно познакомлю МД с леди Керри; мы с ней очень подружились: у нее больше здравого смысла, чем у любой другой дамы в вашей стране. Мы просто влюблены друг в друга; она, правда, уродлива до невозможности, но уж зато прекрасно воспитана и во всем мне послушна. Я решил по возвращении своем не водиться ни с кем, кроме МД: вы ведь знаете, что в последнее время, перед тем как сюда поехать, я не изменял своему решению и, за исключением мистера Аддисона, ни с кем, кроме вас, и вашего клуба деканов, и Стойтов, не поддерживал отношений. Уже три недели, юные дамы, как я получил от вас письмо, и все-таки я, пожалуй, и за пять фунтов не хотел бы получить от вас следующее, пока не отправлю это; тем не менее, я ежедневно посылаю в кофейню справляться, и мне одновременно и хочется его получить и не хочется, и, признаться, я и сам не знаю, чего мне хочется больше, и не знаю, как было бы лучше; а это письмо что-то очень медленно подвигается, хотя завтра уже неделя, как я его начал. Я скромный сельский житель и ничего не ведаю о том, что происходит в мире. Известно ли вам, что когда я пишу, то сопровождаю каждый слог движением губ, точь-в-точь как если бы беседовал с МД на нашем ребячьем языке. Право же, я, наверно, очень глупый, но, клянусь жизнью, ничего не могу с собой поделать. Домой я добрался ранним вечером. Донимавшие меня каждое утро просители не знают теперь, где меня искать, и я так счастлив, что не слышу теперь по утрам, как сотню раз зовут: «Патрик, Патрик!…» Просмотрев написанное раньше, я увидел, что уже говорил вам это. Впрочем, какая мне о том забота? Отправляйтесь к своему декану и варите апельсиновые корочки в сахаре.

5. Обедал нынче со своим другом Льюисом, и мы погрузились в политику, обсуждая, каким образом спасти нынешний кабинет, потому что, как я, кажется, уже говорил вам, я опасаюсь за господина секретаря. Вечером я пошел повидать мистера Гарли и, поверьте слову, испытал необычайную радость, увидя, что господин секретарь как раз выходит из дверей; я заставил его возвратиться и поэтому впервые с тех пор, как мистер Гарли был ранен, у него собрался наш старый субботний клуб: лорд-хранитель печати, лорд Риверс, господин секретарь, мистер Гарли и я. Господин секретарь потом ушел, а я просидел до девяти и упросил мистера Гарли показать мне свою грудь и рассказать, как все произошло; и еще я ознакомил его с письмом архиепископа Дублинского, которого всячески защищал. Все мы были в чрезвычайно хорошем расположении духа. Лорд-хранитель печати и я ушли одновременно, и в десятом часу я прогулялся до дому пешком, проделав две мили; по дороге я оказался свидетелем драки пьяного священника с матросом, и мы с Патриком были столь благоразумны, что разняли их, однако моряк следовал за священником по пятам до самого Челси, осыпая его проклятиями, а потом священник юркнул в какой-то дом, и чем это кончилось, понятия не имею. До чего унизительно видеть человека в моем одеянии, упившегося до такой степени. Что и говорить, славное зрелище, особенно для того, кто провел вечер в обществе министров; в кармане у меня не было ни пенса, так что ограбить меня было невозможно. Но отныне только ради мистера Гарли я рискну еще раз предпринять подобную прогулку. Кто заменит лорда Рочестера на посту президента, пока еще неизвестно. Я нарочно измерил перочинный ножик и обнаружил, что если бы он угодил всего только на половину ширины ногтя моего большого пальца ниже, Гискар убил бы мистера Гарли; так что он находился на волосок от смерти. Я не удержался и полюбопытствовал, о чем он размышлял в то время, как его несли домой в кресле. Он ответил, что ему казалось, будто он уже мертв. Он не допускает мысли, что Гискар успел нанести ему второй удар, хотя лорд-хранитель печати, который слеп, и я, который при сем не присутствовал, убеждены в противном. Он все же носит пластырь шириной в полкроны. Вы заметили, какие широкие строчки у меня получаются, но, право же, это не нарочно, просто я лежу в своей новой кровати в Челси на другом боку, и уж не знаю, в чем тут дело, но такой неудобной и неуклюжей кровати я, кажется, еще никогда в жизни не видывал.

6. Не забывайте обернуть ваши письма в хорошую бумагу и написать сверху такой адрес: Эразмусу Льюису, эсквайру, в канцелярию лорда Дартмута в Уайтхолле. Я уже писал об этом прежде, но письмо, как вам известно, может затеряться; хотя я все же думаю, что ни одно из отправленных вам писем не пропало. Поверите ли, я убежден, что этого ни разу не случилось, несмотря на каперы и штормы; право, мои донесения слишком хороши, чтобы они до вас не донеслись. Как говаривала одна старушка: письмо к МД хотя и может задержаться, но уж никак не затеряться. Какие же это недоноски, если они доносятся до вас в положенный срок? Сегодня был ужасно дождливый день, но мне все же удалось улучить промежутки, когда небо над головой немного прояснялось, и я успел за это время добраться до Лондона и благополучно возвратиться. Рано утром я побывал у секретаря и потом пообедал с ним. Утром я стал выговаривать ему и высказал свои опасения в связи с его недавними поступками, но тут подоспел Артур Мур[499] и вызволил его. Впрочем, я совсем забыл, что вы и понятия не имеете, кто такой Артур Мур. Как только мне удастся застать мистера Гарли одного, я постараюсь выведать всю подноготную. Доктор Раймонд объявится у вас еще до получения этого письма, но какая вам о том забота?

7. Я надеюсь и верю в то, что ежедневные прогулки пойдут мне на пользу. С утра я был занят делами дома, вышел довольно поздно, а посему пообедал у миссис Ваномри, у которой всегда меняю сутану и парик. Днем я делал визиты и среди прочих навестил бедняжку Бидди Флойд; лицо у нее пока еще очень воспаленное, но думаю, что оно будет не слишком обезображено. По пути домой я встретил на Пел-Мел сэра Джорджа Бомонта, который прогулялся со мной до самого Бакингемского дворца. Я рассказал ему о своих головокружениях и оказалось, что у него была та же самая болезнь; он ни в коем случае не велел мне пить дешевого черного чая, после которого у него всегда начинались приступы и о котором доктор Рэдклиф говорил, что он очень вреден. С некоторых пор я и сам это заметил и вот уже месяц, как перестал его пить, потому что несколько раз чувствовал себя после него скверно. Стелле следует принять это в соображение и поберечь свою бедную маленькую головку. Фунт такого чая, предназначенный миссис Уоллс, упакован и лежит наготове, чтобы быть отправленным при первом же удобном случае. Господин секретарь сказал мне вчера, что мистер Гарли еще до конца недели станет лордом-казначеем и пэром, так что я ожидаю этого со дня на день; хотя не исключено, что это произойдет только после окончания сессии парламента, которая продлится еще две недели.

8. Был нынче у герцога Ормонда и просил его позаботиться о бедном Джо Бомонте; он обещал мне выказать по отношению к нему наивозможную справедливость и благосклонность и всемерно ему содействовать и пожелал, чтобы я передал на этот счет Нэду Саутуэлу памятную записку, что я не премину сделать, а вы при случае расскажите об этом Джо; хотя он и без того уже все знает из моего письма к Уорбертону. Идти пешком сегодня было невыносимо жарко. Обедал я в Сити и добирался туда и обратно водою, а вечером опять разразился такой ливень, что я уже не надеялся улучить часок, чтобы прогуляться домой, не промокнув. Завтра я пошлю в кофейню справиться насчет письма от МД, хотя едва ли получу что-нибудь до того, как отправлю это, а я отправлю его в субботу.