Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Узники вдохновения

ModernLib.Net / Светлана Петрова / Узники вдохновения - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 6)
Автор: Светлана Петрова
Жанр:

 

 


Во время длительного полета над Атлантикой Ирина размышляла, как круто переломилась ее жизнь, но только теперь ощутила это всеми пятью органами чувств. Здесь другая атмосфера, другой дух, дух свободы. То, чего ей не хватало в Москве. Она была счастлива, она была влюблена в эту милую добрую Сарру и замечательного Сэма! Их просторная квартира на третьем этаже дома, примыкавшего к учебному корпусу, имела огромную открытую лоджию – воплощенная мечта! Тут она поставит этюдник и станет писать на свежем воздухе, никому не мешая и не задыхаясь от астмы. Охваченная восторгом, она краем уха слушала хозяйку, объяснявшую, как пользоваться посудомоечной машиной. Завтра же надо приступать к работе! Ах, какие же чудесные ребята эти Левайны!

– Да, да, – ответила Ира на какой-то вопрос хозяйки. – Я очень хорошо готовлю. Жаль, здесь наверняка нет курдючного сала, а то приготовила бы вам куйрык из печени, а еще лучше куырдак. Вот уж точно – пальчики облизали бы!

– В готовке как раз нет необходимости, – заметила Сарра. – Сэм ест в кампусе, вместе со своими студентами, у них такой уклад – совместная жизнь на всех этапах, а мастер даже спит в студенческом общежитии. Я же вообще мало ем – у меня особая диета, чтобы не поправляться. К тому же месяц, как я работаю в Нью-Йорке, там и живу, а сюда буду наведываться только по выходным и уж, конечно, не для того, чтобы набить желудок, а чтобы любить мужа.

Последняя фраза прозвучала резко и несколько грубовато, но Сарра не сожалела о том, что так вышло. На этот счет у нее была четкая философская позиция.

Внешность, несомненно, играет определенную роль в жизни человека. Есть люди яркие, есть заурядные, притягательные и малосимпатичные, порой отталкивающие, хотя любые черты, даже маска смерти, обладают собственным магнетизмом. Но уж точно нельзя сказать, что красивые более счастливы, чем остальные. Как правило, наоборот. Ирина была красива. Сарра изо всех сил старалась красивой выглядеть. Благодаря уму, уверенным манерам и удачному макияжу ей удавалось производить хорошее впечатление, даже несмотря на горбатый нос. К собеседнику она становилась анфас и выбирала некрасивых подруг. От гостьи из России надо избавиться, как только подвернется случай, а пока казашка должна понять, что жена – на страже. Сэм не бабник, но перед такой бурлящей энергией и сексуальностью трудно устоять.

Ирину слова хозяйки смутили ужасно: значит, ей придется жить вдвоем с Сэмом? Двусмысленность ставила ее в неловкое положение, но отказаться от гостеприимства Левайнов, когда у нее в кармане 500 долларов, просто невозможно. Сначала следует оглядеться, освоиться, начать писать и продавать картины, тогда можно снять себе жилье. А пока придется быть очень осмотрительной в отношениях с чужим мужем.

Обедали в ресторане, и еда Ире активно не понравилась – жирная и сильно пережаренная, не в меру сдобренная специями и майонезом. Потом немного гуляли по парку, зашли в церковь Христа на местном Бродвее, где Левайны – то ли иудаисты, то ли протестанты, а скорее, вообще атеисты – молча стояли в сторонке, пока Ирина размашисто крестилась на католическое распятие православным перстом. Ей удалось на несколько минут забежать в одно из двух зданий Художественной галереи, поражавшей воображение размахом и богатством коллекции: древность, средние века, Ренессанс, американская и современная живопись и еще разное индейское, африканское, восточное искусство. Да, не один день предстоит ей провести здесь для расширения своего, как выясняется, куцего кругозора! Профессиональный интерес притягивал Ирину к расположенному через дорогу Музею британского искусства, где хранится самая значительная вне Англии коллекция иллюстрированных книг, но затащить туда своих благодетелей она уже не сумела.

– У Йеля двести двадцать пять зданий и двести сорок гектаров земли, – устало сказал Сэм, – я постепенно все тебе покажу, а сейчас – пора на боковую. Сколько часов ты не спала?

– Я дремала в самолете, но, вообще, когда работаю, могу не отдыхать сутками.

– А я не могу, – твердо сказала Сарра. – Но, главное, в этом нет смысла, а только вред здоровью.

Возле дома друзья увидели сборище газетчиков и праздных любопытных. Безостановочно щелкали фотоаппараты, жужжали кинокамеры. Сарра переговорила с одним из студентов и сообщила своим спутникам:

– Именно сегодня кто-то заметил, что дерево под нашими окнами похоже на распятие. Или оно вдруг стало таким? Странно. Старое дерево, я вижу его, сколько здесь живу, и ничего подобного прежде не наблюдала. Но ведь правда похоже!

Ирина протиснулась ближе к предмету всеобщего внимания, и холодок пробежал по спине: ветви переплелись таким образом, что действительно отчетливо напоминали распятие. Вот упавшая на грудь голова в терновом венце, раскинутые в стороны худые руки с натянутыми жилами, яма живота, перекрещенные ноги. Но дело не в том! Два года назад точно такое изображение она сделала в своем альбоме! Один к одному! И в Америку тоже приехала в возрасте Христа. Не иначе как эти совпадения – добрый знак свыше. Дома художница показала старый эскиз Левайнам – те оторопели. Даже Сарра не нашла возражений.

Спать разошлись в задумчивости. Что делали в своей комнате супруги, можно догадаться, а Ира, душа и тело которой были охвачены возбуждением, встала на колени перед раскрытым окном – откуда тянуло ночной свежестью – и стала молиться Творцу Вселенной, чтобы удача и дальше сопутствовала ей, а вдохновение никогда не покидало.

К утру толпа корреспондентов и зевак под окнами рассеялась, пустившись по следам новых сенсаций, но все местные газеты пестрели заголовками «Йель посетил Христос!» В подтверждение этого события под деревом остались потухшие свечи и валялись деньги. Сарра уехала в Нью-Йорк, Сэм отправился в колледж, а Ирина, наскоро выпив уже остывший кофе с каким-то засохшим кренделем, бросила в мойке грязную посуду и установила на лоджии этюдник, чтобы поскорее приступить к своей первой американской картине, которая обозначит мистическую дверь в новую жизнь.

Энергия распирала художницу, но она решила начать с простого, хотя в любой рисунок всегда вкладывала глубокий философский смысл. Пробой пера стал нехитрый натюрморт – одинокий условный цветок в условной вазе. Из сине-лиловых листьев и стеблей насыщенного густого тона, словно радость из заключения, вырывался яркий, оранжево-желтый распустившийся цветок. В его сердцевине и в центре трех бутонов – золотая звездочка пестика как символ надежды. И только маленький, слетевший на стол лепесток содержал крупицу сомнения. В дневнике Ирина записала: «Изобразительное искусство ближе всего к человеку и имеет физиологический приоритет перед словом. Оно очень эмоционально и быстро доходит до сознания, требуется всего лишь несколько секунд, чтобы человек получил импульс. Но самое главное в искусстве – недоговоренность».

Вернувшийся после занятий Сэм повез гостью в Художественный салон, который поразил ее обилием товаров и дороговизной. Она не знала не только названий, но и назначения половины вещей, а тюбик красок стоил от пяти до шестидесяти долларов. Хорошо, что на первое время хватит привезенных из Москвы. Зато обязательные срочные покупки – подрамники, гвозди, холсты, разбавитель и лак – оказались доступны по цене и прекрасного качества. Ира прикинула, что затраты на одну картину составят в среднем 15 долларов, и сразу израсходовала пятьдесят, а куда деваться? Хорошо, что Сэм не позволил ей платить за продукты, нагрузил полную тележку и рассчитался сам.

С первого дня в Нью-Хейвене Ира спала крепким здоровым сном, о котором давно забыла. Настроение тоже было отличным. Она вставала в 7 часов, надевала купальник и наушники от плеера, в которых звучали ее любимые Моцарт и Бетховен, – у Левайнов оказалась отличная классическая фонотека, – и всю неделю дописывала натюрморт, а также, следуя совету Сергея, начала еще две картины, с лошадьми. Одна получилась неплохо, хотя кое-что надо переписать или хотя бы подправить, а другая сразу не пошла. Ира отступила на некоторое расстояние от еще не полностью прописанного скакуна, потом посмотрела на картину в зеркало. Лошадь получилась похожей на лисицу. Ни упругости мышц, ни ритма движения. «Да, Ириша, до Делакруа тебе далеко!» Она без колебаний разорвала испорченное полотно, хотя жаль было красок, но не расстроилась и, не теряя темпа, устремилась дальше, к новым идеям[21].

Солнце светило вовсю, и кожа женщины быстро покрылась красивым океанским загаром, отличным от того, что образуется под Москвой и даже в Крыму. Делая лишь небольшие перерывы, чтобы поесть фруктов и выкурить сигарету, Ира работала до девятнадцати часов, когда начинало темнеть и краски меняли цвета. Вечером ходила в местные художественные музеи, пыталась вникнуть в технику разных художественных школ, основное время уделяя постимпрессионистам, посещала библиотеку кафедры филологии с роскошным фондом изданий на русском языке, библиотеку Художественного музея. Плакала, когда смотрела репродукции работ Татлина[22]: такому потрясающему таланту советская власть не дала раскрыться – в России страшное по своей бездуховности общество! Дома Ирина читала до полуночи, писала дневник, письма или звонила родителям. К телевизору не подходила – все равно ни слова не понятно. Она уже в полной мере ощутила свою языковую ущербность, хотя на занятия жаль времени и нет денег.

За ужином Сэм переводил что-нибудь из новостной программы. В свободное время он часто сидел в лоджии с газетой, а иногда просто так, наблюдая, как Ира работает. Ее раздражали глаза за спиной, они мешали сосредоточиться, тепло мужского тела возбуждало посторонние эмоции, но она терпела – нельзя же прогнать хозяина!

По укоренившейся привычке все разбрасывать Ира превратила квартиру в филиал мастерской. Сэм то садился на тряпку со следами краски, то наступал на старый тюбик, задевал непросохший эскиз или опрокидывал пузырек с лаком. Домашняя одежда хозяина была перепачкана, что его нисколько не смущало. Недавно он сделал комплимент ее загару и принес откуда-то складывающийся наподобие стремянки мольберт, уже бывший в употреблении, но намного удобнее этюдника, поскольку не ограничивает размер полотна. Кроме того, по ходатайству профессора Левайна Ирина могла теперь посещать бесплатные курсы английского в еврейской общине.

– О, Сэм, – Ирина бросилась ему на шею, – я так благодарна тебе и Сарре за все!

– По-моему, Сарра тут ни при чем.

Он с удовольствием задержал в руках легкое тело и погладил застежку бюстгальтера. Ирина ловко увернулась от дальнейших прикосновений, и тогда хозяин добавил:

– Ее гостеприимство имеет узкие рамки. К тому же прежде она считалась с моими желаниями, но большие заработки быстро подпортили ей характер. Вечно выговаривает из-за любой ерунды и сравнивает наши доходы. Это неприятно.

Ира пропустила слова мимо ушей – личные отношения супругов ее не касаются. Обычно ко времени прихода Сэма из колледжа она надевала поверх купальника рабочий халат, а вчера не успела и получилось неловко: он неслышно подошел сзади и обнял за талию, она дернулась и невольно мазнула его кистью.

– Ты меня испугал! Ой, пиджак испортила! Просила же тебя появляться на лоджии в старье! Это не синтетика? Тогда попробуем растворителем. И что мы теперь скажем Сарре?

Неосторожное «мы» Сэма обнадежило, и он поцеловал женщину в высокую шею. Она превратила его порыв в шутку, погрозила пальцем и сказала коротко:

– Забыли.

Сэм улыбнулся. Потом они спокойно поужинали и разошлись по своим спальням. В пятницу он уехал в Нью-Йорк, а Ира легла в восемь, чтобы как следует выспаться. Раскинувшись на красивом постельном белье, в просторной комнате, она думала о том, как сказочно ей повезло: условия для работы просто фантастические, а отношение Левайнов, которых про себя и в письмах к родным она по-свойски называла ребятами, удивительно сердечное, почти родственное. Климат в Нью-Хейвене ровный, теплый, астмы как не бывало.

Со следующего дня художница начала вставать на полчаса раньше и бегать по парку. Сгодились старые кроссовки Сарры и все тот же купальник – он темный, в нем не так заметна худоба. К счастью, нравы тут, несмотря на пуританскую историю и высокий статус Йеля, далеки от снобизма. Клеились какие-то парни и мужики, она молча махала им ручкой, поскольку все равно не понимала, о чем они говорят. Убедила себя, что незнание языка ей только на пользу – ничто не отвлекает от дела. Если звонил местный телефон, коротко отвечала «no» и клала трубку. Уже написаны четыре картины, когда накопится штук двадцать, можно будет показывать. В середине октября должен приехать искусствовед, который специализируется по русскому искусству, Сэм обещал их свести. Надо спешить. Кто-то мудрый сказал: удержишь в руках сегодняшний день, меньше будешь зависеть от завтрашнего.

В один из выходных поехали к Сарре в Нью-Йорк. Квартира Ире понравилась, но нет балкона, а значит, негде работать, правда, ее никто и не приглашает, просто она привыкла все оценивать с точки зрения собственных задач. Посетили выставку Матисса – это оказалось впечатляюще! Так много его картин сразу Ирина никогда не видела, и тут же в голове закрутились мысли, связанные с собственным творчеством. «Матисс тоже работал периодами и профессионально нашел себя в 36 лет; значит, у меня еще все впереди, но надо активно использовать черную краску, от которой так усердно отучали в институте. Это не «грязь», а тоже цвет. И отношение американцев к живописи оказалось неожиданным: очередь, как в Москве на Глазунова[23], спрашивали лишний билетик. Вопреки российской пропаганде, культура в Штатах не умерла в объятиях коммерции, и художники едут сюда не зря». Потом зашли в Музей Гугенхейма на выставку русского авангарда, которая после пиршества красок Матисса показалась Ире скучной и безликой. «Все-таки стадность – дикая вещь, и в нашем искусстве это стало традицией», – отметила она с печалью.

Несколько больших салонов одежды тоже оставили художницу равнодушной – понравились дорогие вещи, на них все равно нет денег. Сарра хотела показать маленькие магазинчики и места распродаж, но Ирина отказалась: дешевого она никогда не носила и решила ничего себе не покупать, пока не заработает приличных денег живописью. Живопись – это единственное, что ее сейчас интересует, даже красотами огромного и необычного города не прельстилась, зная, что теряет время, которое могла бы стоять за мольбертом. К тому же пошел дождь, все-таки близится осень. Хорошо, что лоджия глубокая, можно продолжать работу в любую погоду, только придется раскошелиться на теплые тапки и брюки. Вообще жаль, что взяла мало обуви. Надо написать маме, пусть пришлет сапоги и продаст норку – деньги тают быстро, а скоро нужно покупать краски. Правда, звонил папа и обещал помочь с финансами, но пока ничего нет, и это очень тревожно. Спасибо ребятам, что так добры, практически содержат постороннего человека и еще платят за междугородние разговоры по телефону.

Вторую половину сентября и почти весь октябрь Ирина жила отшельницей. Общалась только с Сэмом и Саррой, с посетителями курсов по языку, где успехами не блистала – она всегда плохо усваивала грамматику и по-русски писала с ошибками. Но зато работала, работала в бешеном темпе, закончив за 32 дня 17 картин, которые подписала «Рая». Это пришло неожиданно, само собой, возможно, потому, что бабушка, заменившая ей в детстве мать, навсегда осталась самым близким по духу человеком. Во сне она часто разговаривала с любимой тенью и просыпалась в слезах. Двенадцать лет прошло, а боль утраты не утихала. Так хотелось, чтобы имя мамы Раи произносили тысячи людей на разных языках! Ира верила, что само по себе имя очень много значит, и слово «Рая» придавало ей сил, когда от работы уже тошнило. Художница устала физически и выдохлась нравственно, но продолжала свое дело, сжав зубы. А что она еще могла, раз уж приехала? Зато теперь есть что показывать!

Между тем Сарра, увидев пятна краски на дорогом костюме мужа, подняла скандал.

– Ты настоящий дурак, что пригласил эту нахальную девку, которая не только не убирается в доме, но еще развела грязищу и вонь со своими дурацкими картинами. Какая наивность, рассчитывать, что эту мазню кто-то купит. Мы, американцы, слишком практичны, чтобы выбрасывать деньги на неизвестное имя!

– Один наш знаток сказал – у нее неплохая живопись.

– Если она живописец, то я Резерфорд[24]. Авангард – прибежище шарлатанов, мошенников и бездарей.

– Авангард завоевал весь мир.

– Это свидетельствует только о том, что современное общество страдает душевной болезнью.

Сэм попробовал зайти с другой стороны:

– Ее отчим в свое время очень помог мне с публикациями.

– Я-то тут при чем? И самовара до сих пор никто не привез.

– Ирина звонила матери, та сказала – отправят.

– Это все слова, а вот телефонные счета – реальность, и не маленькая. Мне это надоело. Ты впутался, ты и выпутывайся. Отныне я оплачиваю квартиру в Нью-Йорке, а ты – все расходы по этой. Так будет справедливо.

За этим ультиматумом Сэм почувствовал опасность. Чтобы не обострять ситуацию, согласился:

– Ты права, надо что-то делать. Ирина витает в облаках, к языку совершенно неспособна, даже в магазине объясниться не может, вечно пристает с переводами и вообще проявляет ко мне повышенный интерес.

Примечания

1

Постимпрессионизм – общее название течений в живописи конца XIX – нач. XX в., возникших во Франции.

2

Фовизм (от фр. fauve – дикий) – направление в живописи, для которого характерны эмоциональная сила художественного выражения, стихийная динамика письма, интенсивность открытого цвета, острота ритма.

3

Сезанн, Поль (1839—1906) – французский живописец, один из основоположников постимпрессионизма.

4

Вламинк, Морис (1876—1958) – французский живописец-самоучка, представитель фовизма.

5

Кубизм – авангардное течение в изобразит. искусстве 1-й четв XX в.

6

Пикассо, Пабло (1881—1973) – французский живописец, кубист, неоклассицист, символист.

7

Сюрреализм (сверхреализм) – авангардное направление в искусстве XX в., опиравшееся на подсознание.

8

Делакруа, Эжен (1798—1863) – живописец, глава французского романтизма.

9

Ван Гог, Винсент (1853—1890) – голландский живописец, представитель постимпрессионизма.

10

Матисс, Анри (1869—1954) – французский живописец, график, мастер декоративного искусства, один из лидеров фовизма.

11

Петров-Водкин К.С. (1878—1939) – русский живописец, один из выразителей символизма, автор сферической перспективы.

12

Кало Фрида (1907—1954) – мексиканская художница, жена известного монументалиста Диего Риверы.

13

Келiн – невестка, сноха (казах.).

14

Айналаин – дорогая (казах.).

15

Кунаев Д.А. – председатель Совета Министров Казахской ССР (1955—1960, 1962—1964) и 1-й секретарь ЦК КП Казахстана (1960—1962, 1964—1986).

16

Голубкина В.А. (1899—1948) – известный русский скульптор нетрадиционного направления, склонна к символике в стиле модерн.

17

Коро, Камиль (1796—1875) – живописец, один из основателей французской пейзажной школы.

18

Фаворский В.А. (1886—1964) – русский график, живописец, монументалист, создатель отеч. ксилографии (гравюры на дереве).

19

Гоген, Поль (1848—1903) – французский живописец, представитель постимпрессионизма, близкий к символизму и стилю модерн.

20

Эпикур (341—270 гг. до н.э.) – древнегреческий философ. Стал символом удовлетворения чувственных удовольствий и изнеженной жизни.

21

Потом она сделает прекрасную картину с лошадьми, но вторая так и останется невоплощенной.

22

Татлин В.Е. (1885—1935) – русский живописец и график, близок к кубизму, футуризму.

23

Глазунов И.С. (род. 1930) – русский живописец, график, сценограф.

24

Резерфорд Э. (1871—1937) – английский физик, лауреат Нобелевской премии.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6