Новая русская - Все началось с нее

Светлана Алешина

Все началось с нее

Глава 1

Такого не было еще никогда. По крайней мере, Лариса Котова это четко осознавала. В ее жизни наступил период психологической хандры. Как-то все навалилось этой весной: обострение плохих отношений с мужем, разрыв с любовником, проблемы в бизнесе.

Если разбираться подробнее, то можно сказать, что муж, Евгений, окончательно, кажется, поставил на ней крест. Как, собственно, и Лариса на нем. Они жили каждый своей жизнью, и эта отстраненность друг от друга с каждым днем становилась все явственнее.

Человек, с которым Ларису уже много лет связывали несколько странные любовно-дружеские отношения – или, скорее, дружески-любовные, – собрался наконец жениться. Это был майор милиции Олег Карташов. Совсем недавно Олег Валерьянович встретил-таки женщину, с которой ему было комфортно и которая, похоже, полюбила его. Лариса же относилась к нему по-другому – более рационально и снисходительно. К тому же она была замужем, а Карташову в его возрасте пора было определяться в личной жизни. Понятное дело, что он выбирал стабильность и определенность в лице своей новой пассии.

Ресторан «Чайка», владельцем которого являлась Лариса, начал испытывать некоторые трудности. Объявились конкуренты, которые захотели прибрать к рукам этот лакомый кусок. Пользуясь блатом в органах власти, они начали кампанию, постоянно вставляя всяческие палки в колеса. Палки эти представляли собой то санэпидстанцию, то налоговую полицию, то другие проверяющие ведомства. А недавно Ларисе один чиновник мэрии намекнул на то, что будет лучше, если она продаст ресторан в другие частные руки.

В довершение ко всему, собрался увольняться с работы верный заместитель Ларисы, администратор «Чайки» Дмитрий Степанович Городов. Он вроде как нашел какую-то новую выгодную работу. По крайней мере, смущаясь, краснея больше обычного и мямля слова-паразиты вроде «значит», «это самое» и «в общем так», он объяснил ей это именно так. Хотя Лариса подозревала, что Городов просто собрался уезжать на постоянное место жительства в Израиль, куда ему обещала сделать вызов бывшая жена.

Психологическое состояние Ларисы в этом круговороте проблем было не очень комфортным. И потому с вечера, просидев в одиночестве дома, она набрала номер телефона, все еще сомневаясь, стоит ли это делать – Лариса никогда не обращалась к профессиональному психологу. Но этот человек был ее старым знакомым, и она наконец решилась. – Лариса, я рад слышать вас в этот весенний вечер, – как всегда доброжелательно начал разговор Анатолий Курочкин.

– Увы, не очень-то весеннее настроение, – сразу же задала тон разговора Котова.

– Вы хотите развеяться? В хорошей компании, чтобы достойно окунуться в циничную беспощадность надвигающейся ночи?

Лариса невольно рассмеялась. Курочкин своим изысканно-высокопарным стилем сумел вызвать у нее веселье. Хотя бы натужное, как сейчас.

– Я хочу поговорить с тобой как с психологом, Толик, – честно призналась она.

– Вот как? – осторожно спросил Курочкин. – Ну что ж, я готов.

– Услуги твои, разумеется, будут хорошо оплачены, – сразу же оговорилась Лариса.

Она знала, что Курочкин, несмотря на свою интеллигентную рафинированность, был очень меркантильным малым.

– Ну, полагаю, нам нужно встретиться, – сказал Анатолий.

– Конечно. Завтра суббота, можно сразу с утра. Мужа не будет, он на три дня улетел в Москву.

– Очень хорошо, – ответил Курочкин. – Территория, как я уже понял, твоя.

– Да, в девять будет удобно?

– Лучше в десять, – поправил Курочкин. – В последнее время поздно ложусь, читаю до трех ночи.

На этом разговор и окончился. Лариса на ночь приняла таблетку реланиума и довольно спокойно, как ей показалось, заснула. Но утром все проблемы снова навалились на нее, и приход Толика пришелся прямо на обострение Ларисиной депрессии.

* * *

Неожиданно раздавшийся звонок прозвучал тревожной трелью. Лариса Котова, которая в это самое время подробно описывала психологу свое удручающее состояние, поморщилась, но трубку все же взяла.

– Лара, миленькая, помоги! Я обращаюсь к тебе как к богу! Вернее, как к человеку, умеющему решать чужие проблемы… – зазвучал в трубке взволнованный голос.

– Кто это? – еще не собравшись с мыслями, спросила Лариса.

– Как? Ты меня не узнаешь? Это Вера… Вероника Панаева, – голос в трубке прозвучал несколько обиженно.

– Ах, извини, – машинально отреагировала Котова. – Что у вас там стряслось? Опять проблемы с мужем? Вы же, кажется, решили мирно расстаться?

А в голове у Ларисы промелькнуло ехидное: «Надо же, еще лезет решать чужие проблемы! Выходит, новая русская бизнесменша превратилась в неисправимую альтруистку!»

– Дело в другом. У нас не проясняется ситуация, с кем останется Коля, наш сын, – Вероника Панаева проявляла раздражение и нетерпение.

– И ты, конечно, хочешь, чтобы мальчик воспитывался тобой?

– Естественно. Этот мужлан вконец испортит ребенка. Сейчас переходный возраст – пятнадцать лет. Это не шутка. А Панаев – это же настоящий гоблин. Бандит с большой дороги. Ты же знаешь его выражения и эмоции! А чего стоят одни эти словечки типа «сейчас в тыкву получишь!». Короче, кошмар!..

Далее со стороны Вероники последовала несусветная ругань в адрес бывшего мужа Сергея Панаева, с которым она даже не успела оформить официальный развод. Перед Котовой уже возникло намалеванное личико оскорбленной фурии, чей капризный ротик, привыкший отдавать ласковые приказы сильным и богатым самцам, сейчас поносил вчерашнего покровителя и супруга.

«Странная все-таки эта парочка – Сергей и Вероника Панаевы, – задумалась Лариса. – Взрослые люди, довольно предприимчивые и находчивые, на своем уровне, вполне подходящие друг другу, и вдруг – разрыв. Чего людям не хватает? Он – владелец автозаправочной станции и собственного автосалона, и она за ним была как за каменной стеной. Оба еще не старые. Он крепкий спортивный мужчина тридцати восьми лет, а ей в ее тридцать пять не откажешь в умении сохранять молодость».

– Ну, в общем… – заключила свою тираду Вероника, – жду тебя, Лариса, на нашем семейном совете.

– Но я не могу.

– Это очень важно, – напыщенно и вместе с тем категорично заявила Вероника.

– По-моему, вам нужен психолог. Кстати, он находится рядом со мной. Могу рекомендовать.

– Нет… Хотя, впрочем, да, – нервно отозвалась Панаева. – Что это за психолог?

– Настоящий профессионал, – отрекомендовала Курочкина Лариса.

– Тогда приходите вместе.

Лариса еще пыталась как-то отнекиваться, найти предлог остаться дома. Ведь на улице была такая мерзопакостная погода – дождь лил как из ведра! Но Вероника настаивала на своем.

– Это, можно сказать, переворот в моей жизни! – высокопарно заключила она, будто от этого зависела судьба целого государства. – Не вздумай мне отказывать! Я прошу тебя поддержать меня. В конце концов, я тебя чем-нибудь отблагодарю.

– Хорошо, я приду, – обреченно проговорила Лариса.

– Вместе с психологом, – добавила Вероника.

Лариса оторвалась от трубки и уточнила планы Анатолия. Тот, узнав, что, возможно, ему светит еще один клиент или клиентка, причем из богатых, тут же согласился. Курочкин вообще был легок на подъем.

– На который час назначен семейный совет? – спросила Лариса.

– В двенадцать мы собираемся на квартире Панаева. Жду, верю, надеюсь…

– О'кей, сейчас только приведу себя в порядок и выпью кофе. – И Котова собиралась уже положить трубку.

– Ой, секунду, Ларочка, – вдруг заверещала Вероника. – Я хочу посоветоваться с тобой: что мне надеть на этот страшный суд?

Лариса вздохнула. Вероника была неисправимой модницей и всегда старалась произвести впечатление на окружающих не столько собственными достоинствами, сколько своими тряпками.

– Думаю, что твое бежевое платье или что-нибудь поскромнее будет в самый раз, – иронично ответила Лариса. – И, пожалуйста, поменьше украшений!

– Да? – разочарованно протянула Вероника. – Ну ладно, сейчас все сниму. Оставлю только бриллиантовое колечко.

– Оставь, – милостиво разрешила Котова.

– Ну все, – заключила Панаева. – В двенадцать я тебя жду.

Лариса положила трубку и живо представила себе, как Верунчик недовольно снимает с себя все свое мещанское великолепие, в котором ежедневно и ежечасно воплощала рождественскую елку на ходу. Но она была уверена в том, что на сей раз Вероника ее обязательно послушается, – Лариса пользовалась у нее определенным авторитетом.

Котова прошла на кухню и поставила кофейник на плиту. Потом достала печенье с кремом для легкого завтрака. И мысли ее завертелись вокруг надуманных проблем господ Панаевых.

Она познакомилась с ними год назад на вечеринке, проводимой в целях рекламы радиостанцией «Европа-плюс». Сергей Дмитриевич Панаев был одним из спонсоров этого великосветского гульбища. Веронику представила давняя подруга Ларисы – парикмахер и имиджмейкер Эвелина Горская.

Надо сказать, что при всей своей эксцентричности и претензиях на место первой леди, королевы богемы, Вероника умела нравиться и внушала симпатию. За внешней вычурностью декольтированного и разрезанного где только возможно платья, за сверкающими браслетами и кулонами, которые были навешаны на ней, как на египетской мумии, за нескладными ресницами проглядывала роковая женщина.

Она умела внушить любовь мужчине, уверив его в своей слабости и беззащитности. В ней было то, что покоряет сердца. Дама небольшого роста с пышной грудью и матовым отливом кожи. Груди, похожие на спелые дыни, и маленькие аппетитные ножки были предметом ее особой гордости. Не потому ли она так часто любила посещать пляжи и сауны? Ценители женской красоты плотоядно облизывались при виде полуобнаженного тела Вероники.

А Ларисе по-своему было интересно общаться с ней. Налив себе кофе, она попыталась представить себе мужа Вероники, Сергея. Странное все-таки существо человек. Такой уравновешенный и сдержанный, каким и положено быть удачливому бизнесмену на работе, можно сказать, хитро задуманный робот. В семье же эта акула капитализма превращалась не в очень уверенного в себе человека.

Ларисе всегда было по-человечески жаль этого огромного мужлана, запутавшегося в паутине интриг и сплетен, которые вели вокруг него родственники жены. И как знать, что пряталось за внешней грубостью и бурбонством Сергея Дмитриевича? Не то ли, что и сама Вероника скрывала за внешним лоском, – слабый огонек души, не нашедшей света в конце туннеля?

Решение Вероники забрать сына, оторвав от отца, было естественным. С другой стороны, Николаю уже пятнадцать лет, и еще немного, и он станет совсем самостоятельным человеком. Словом, обсуждение этого вопроса не представлялось Ларисе чем-то важным. Но, впрочем, семейка Панаевых всегда славилась стремлением экзальтированно, на пике эмоций решать достаточно банальные проблемы человеческого бытия.

Что же касается самого Николая, то… Лариса подумала, что не будет ничего плохого, если мальчик унаследует мужественность Сергея. А что ему может дать в качестве замены адвокат Роман Исаакович Либерзон, бывший друг Сергея, он же нынешний сожитель Вероники? Он оставлял впечатление скользкой неприятной личности, хотя внешне этот человек выглядел достаточно респектабельно, как и подобало преуспевающему адвокату.

– Ну вот, можно сказать, что твое депрессивное состояние перебила подруга, – резюмировал Курочкин. – Может быть, у нее проблемы покруче твоих.

– Ну, это мы скоро узнаем.

В течение завтрака Лариса рассказала Курочкину все, что знала о семье Панаевых. Таким образом, психолог был подготовлен к визиту к Веронике и Сергею.

Завтрак был окончен, кофе выпит, печенье с кремом наполовину съедено. Надо было спешить…

Несмотря на то, что стояло начало мая, лета еще не чувствовалось. Дожди и температура двадцать градусов по Цельсию – это не то, к чему привыкли жители Нижнего Поволжья в это время года.

Однако статус подруги требовал помощи, и Лариса не могла отказать Панаевой. Поэтому, посмотрев на часы и тяжело вздохнув, она бросила посуду в моечную машину, накинула на себя куртку и, пропустив вперед Курочкина, начала спускаться по лестнице. В этот момент в кармане ее куртки раздался телефонный звонок. Она подняла трубку и услышала еще более, чем час назад, взволнованный голос Вероники:

– Лара, приезжай одна, без психолога. Тут такое!

– Что? Что случилось? – обеспокоенно спросила Лариса.

– Приезжай одна, – отрезала Панаева.

Лариса пожала плечами, отключила связь и раздраженно пробормотала:

– Черт знает что!

– Что? – спросил Курочкин.

– Говорит, чтобы я приезжала одна.

– Ну, одна – так одна, – улыбнулся тот. – В таком случае психотерапевтом поработаешь сама.

– Я же не профессионал.

– А ты попробуй. Очень полезно в минуты депрессии заниматься лечением депрессии других, – улыбнулся Курочкин.

Лариса опять пожала плечами и направилась в гараж, где ее ожидала серебристая красавица по имени «Вольво-460».

* * *

Конечно же, Лариса опоздала – соблюдая законы вежливости, она отвезла Курочкина домой. Опоздала на полчаса, не меньше. Но что это? Едва она переступила порог квартиры Панаева, как услышала истошный крик Вероники:

– Убийца! Подонок!

Этот крик был слышен даже из-за двери, которую открыла Нонна Леонидовна Харитонова, мать Вероники. Сама Вероника называла ее «железной леди» семейного парламента. Эта пожилая дама отличалась крайне неуравновешенным и тяжелым характером, была всегда чем-нибудь недовольной и высказывала свое недовольство с крайней степенью эмоциональности.

И сейчас Нонна Леонидовна, глядя то ли с ужасом, то ли с укором в лицо Ларисы, язвительно выкрикнула:

– Дождались!

И, как показалось Ларисе, неохотно пропустила ее в квартиру.

Но то, что в течение следующих пяти минут предстало глазам Ларисы, перевернуло все ее представления об ожидаемом визите.

В центре гостиной, утонув в кресле и закрыв лицо ладонями, сидел хозяин квартиры Сергей Панаев, как бы отгородившись от всего мира. В углу, прижавшись к стене, как нашкодивший ребенок, сидел пятнадцатилетний Николай, из-за которого, собственно, и разгорелся весь сыр-бор.

Нонна Леонидовна, посматривая колким взглядом то на юного тинейджера-внука, то на здоровенного зятя, то на скорчившегося сухонького старикашку со следами трехдневной небритости, то есть своего мужа Александра Ивановича Харитонова, истошно разглагольствовала и кричала, постоянно тыкая в лицо бывшему зятю какой-то бумажкой.

Лариса сразу же обратила внимание на то, что Вероники в комнате нет. Но не стала спрашивать об этом Нонну Леонидовну, которая явно была на взводе. Лариса вообще решила немного освоиться в обстановке и скромно посидеть в углу.

Испуганный Александр Иванович, казалось, еще больше согнулся в три погибели и, то ли успокаивая, то ли урезонивая взорвавшуюся эмоциями жену, ласково мяукал:

– Ноннушка! Успокойся! Может, все еще не так, как мы подумали…

– Ах, не так? Может быть, вы меня, Александр Иванович, за идиотку принимаете? Может быть, это я ее убила?

– Кто кого убил? – наконец, решилась Котова вступить в разговор, задав конкретный вопрос.

– Ах, Ларочка! Милая! – недовольно произнесла Нонна Леонидовна. – Это ведь надо, а? Вы представляете – в ванной этого гражданина, – она ткнула мясистым наманикюренным пальцем в Панаева…

– Что в ванной? – оторопела Лариса.

– В ванной комнате обнаружен труп женщины! – У «железной леди» испуганно расширились глаза.

– Как? Что за труп? Вы серьезно? – спросила Котова.

– Вполне, – поджав алые от помады губы, констатировала факт Нонна Леонидовна.

– Где труп?

– Полюбуйтесь, в ванной!

И Нонна Леонидовна, схватив Ларису за руку, потащила ее за собой, как взрослая тетя – двоечницу-дочку.

Лариса зашла в ванную, и ее глазам предстала следующая картина: в наполовину заполненной водой ванне лежала полная женщина с иссиня-черными волосами по пояс, с сильно подведенными глазами, в которых застыл неописуемый ужас. Рот, словно очерченный контуром, был едва приоткрыт, зубы стиснуты. Типично восточная внешность – орлиный нос, пухлые губы, смуглая кожа. Но что больше всего поразило Ларису – так это то, что она была одета, словно ханская наложница. Соски пышной груди едва прикрывали «бронзовые» чашечки, весьма отдаленно напоминающие лиф. Трусики-треугольники были украшены азиатским орнаментом. На ней была куча подвесок из имитирующей золото бижутерии. Руки украшали серебряные браслеты в виде змей с полудрагоценными камнями, а в пупке красовалось золотое кольцо. В черные кудри мертвой были вплетены искусственные жемчуга.

Не слушая Нонну Леонидовну, которая продолжала сыпать обвинениями и разражаться высокопарными высказываниями, Лариса попыталась тут же трезво оценить ситуацию. И первой мыслью было очевидное: между хозяином квартиры Панаевым и дамой, лежащей в полунаполненной водой ванне, должна была существовать связь, скорее всего телесного характера. Логика – вещь упрямая. Не могла же эта женщина просто так, с бухты-барахты, здесь появиться. Квартира принадлежит Сергею и запирается на железную дверь.

Хмуро осмотрев труп, Лариса вернулась в гостиную, «железная леди» продолжала размахивать какой-то запиской и орать:

– Тут написано твоим почерком!: «Приходи. Жду!» Дальше разобрать не могу, но следствие установит.

Александр Иванович по-прежнему, не вставая с кресла, сидя напротив Панаева, что-то назойливо бубнил, обращаясь куда-то в пол. Из его тирады можно было разобрать только:

– Ноннушка, так нельзя! Мы должны проверить все факты. Тебе вредно нервничать.

Но Нонна Леонидовна не унималась и, потрясая кулаками в маникюре и серебряных кольцах, театрально орала в потолок:

– Кто это писал? Это важная улика! И я тебя упрячу за решетку! Я тебя ненавижу с того дня, как Верунчик, моя ненаглядная деточка, познакомила нас, культурных людей, с тобой. Наконец-то закон до тебя доберется!

– Я не убивал! Я не виноват! – глухо оправдывался Сергей.

– Ну да! Это я, наверное, расстреливаю в ванной твоих любовниц! – разбрызгивала яд «железная леди».

– Это не моя любовница, я совсем не знаю ее, – еле слышно говорил Панаев.

– Значит, это случайная женщина, из бюро интимных услуг, – обвиняющим тоном зашипела теща.

– Я не виноват, – повторил Панаев.

– А кто виноват? – улыбаясь уголком рта, ехидно вставил тесть и заискивающе посмотрел на жену.

Нонна Леонидовна, как в плохом спектакле, одобрительно кивнула в сторону мужа.

Тут дверь соседней комнаты неожиданно приоткрылась, и вышла зареванная Вероника.

– Скажи, ты веришь, что Панаев ее убил? – с ходу спросила она Ларису, не удостоив ее даже обычного слова «привет».

Котова тут же парировала вопрос вопросом:

– А ты?

– Конечно, Панаев – подонок и вполне мог оскорбить и унизить женщину, но такое…

– Почему ты не веришь? – в лоб спросила Лариса.

Вероника смешно нахмурила брови и, слегка причмокнув, заявила:

– Наверное, я слишком хорошо знаю собственного мужа. Он способен на многое, возможно, в драке мог бы убить мужчину, но чтобы женщину… Даже если она проститутка – это не укладывается ни в какие рамки!

– Но, судя по всему, что я здесь увидела, мертвую женщину обнаружили в ванной.

– Да. Мы пришли, как и договаривались, в двенадцать. Панаев открыл нам весь всклокоченный. Я зашла в ванную привести себя в порядок, а там – это…

– А Панаев?

– Он тоже весьма театрально разыграл изумление.

– Да не убивал я! – сдавленно зарычал со своего места Панаев. – Когда вы позвонили в дверь, я только-только встал с постели. И увидел ее первый раз вместе с вами. Для меня это тоже шок.

– Шок! Нет, вы посмотрите на него! – воскликнула Нонна Леонидовна. – Объясни нам тогда, как она попала к тебе в ванную!

– Не знаю, – сокрушенно ответил Панаев.

– У Сергея было много врагов, он часто давал волю рукам, – продолжила Вероника. – Если человек стоял ниже его на социальной лестнице, он уж слишком всегда показывал свое преимущество.

– Что ты хочешь этим сказать?

– А то, что это легко могли сделать партнеры по бизнесу, чтобы подставить его.

– Каким образом? – спросила Лариса. – Принести к нему в квартиру мертвую женщину?

– От его партнеров всего чего угодно можно ожидать!

– Вероника, тут и без тебя тошно! – завопил вдруг Панаев. – У меня нормальные партнеры.

– Да, особенно этот, лысый. Нормальней и придумать невозможно! – Вероника закатила глаза к потолку.

– А что тебе Илюха? Сейчас это модно – стричься под лысину, – оправдывал делового партнера Сергей Дмитриевич. – Да он прекрасно разбирается в искусстве, во всяком случае, лучше тебя, блин! Он полгода на скульптора учился…

– Это же маньяк, а не человек! – продолжала Вероника, не обращая внимания на реплики Сергея. – Еще и на меня уставился: я весь вечер боялась, что меня изнасилуют зверским образом. А этому хмырю все до фени.

Вероника, гордо вскинув голову с обесцвеченными пергидролью волосами, демонстративно направилась в сторону кухни, бросив на прощание:

– Что будем делать – ума не приложу!

– Надо милицию вызывать! Его надо посадить! – гневно заявила Нонна Леонидовна.

– А вот милиция тут совершенно неуместна, – вдруг вернулась Вероника и бросила умоляющий взгляд на мать. – Ты подумала, что о нас станут говорить?

– Ноннушка, может, все еще образуется, – снова заныл Александр Иванович. На что вышедшая из себя его дражайшая половина разразилась проклятиями в адрес всех Панаевых, погубивших жизнь ей и ее дочери.

– Подождите, и в самом деле, не надо вызывать милицию! – громко сказала Лариса, понимая, что наступил момент, когда ей надо взять бразды правления в свои руки. – Давайте пока сделаем вот что – я пройду в другую комнату и спокойно поговорю с Сергеем.

– Да, пожалуй, ты права, – тут же поддержал ее Панаев.

– Я не думаю, что это займет много времени. – Лариса почувствовала, что ситуация развивается уже привычным для нее образом.

Прямо-таки мистика какая-то! Жизнь подкидывает ей развлечения в виде таинственных происшествий с криминальным оттенком. Что ж, если следовать теории Курочкина о том, что в любом явлении надо искать положительные стороны, то надо полагать, что лучшее лечение от депрессии – действие. В данном случае – очередное частное расследование убийства женщины, каким-то образом оказавшейся здесь в ванной. Впрочем, возможно, и расследовать тут нечего – вполне вероятно, что ее прикончил этот самый хозяин, «ужасный гоблин» Сергей. Просто по пьянке. Но, по крайней мере, несколько интересных часов в жизни Ларисе обеспечено.

И, поскольку никто вроде бы не протестовал против ее разговора с Панаевым, она решительно направилась в соседнюю комнату. Панаев обогнал ее, открыл дверь и пригласил сесть в кресло. Сам же он, нервно распечатав пачку «Мальборо», уселся напротив на диван.

* * *

– Ты действительно не убивал эту женщину? – был первый вопрос Ларисы.

– Я ее даже не знаю, – покачал он головой.

– Судя по неубранному столу, у тебя вчера были гости? – кивнула Лариса в сторону гостиной, посередине которой стоял большой стол с остатками еды.

– Да ну как, – Сергей не смог сдержать кривой ухмылки. – Поначалу все было как всегда. Рюмки, тосты, обильная закуска, выпивка. Как обычно, в промежутках болтали о своих делах.

– Может быть, это вызванная тобой через фирму проститутка? Я в курсе, как бизнесмены отдыхают, – в свою очередь усмехнулась Лариса.

– Не знаю, – пробурчал Панаев, стыдливо уставившись на литой мельхиоровый подсвечник в виде негритянки.

Ларису ответ несколько удивил, но она не подала виду и решила пока не акцентировать на этом внимания.

– Хорошо, Сережа. Расслабься и постарайся вспомнить подробности. Чему был посвящен сабантуй? – спросила она.

– Вечеринка была устроена по поводу заключения выгодной сделки с компанией «Север». Они взяли в компаньоны только меня и Илью Рожкова – естественно, не все, кто хотел, вошли в долю предстоящей большой прибыли от сделки. А деньги, надо сказать, были ого-го какие!

– Ты конкретно кого-то подозреваешь? – перебила Лариса разглагольствования Сергея.

– Ну, знаешь, в принципе трудно сказать… Я – генеральный директор компании. У меня автозаправка и автосалон. Многие есть, кто недоволен своим положением… Бизнес, сама понимаешь… – И кто же больше всего недоволен?

– Ну, наверное, Виталий.

– Почему?

– Все дело из-за бабы. Пардон, женщины, – поправился Сергей.

– Какой женщины?

– Работает у нас одна, художником-дизайнером. Лиза. Так, ничего себе внешне. Имидж машины с ее помощью всегда устраивал заказчиков. За границей, например, ценят таких специалистов, их держат, чтобы не было перенасыщения рынка ненужными товарами. Машину делают специально по заказу – цвет, фурнитура – ну, словом, то, что внутри, – пояснил Панаев. – Короче, лично меня как женщина эта Лиза не интересовала абсолютно. Но работник она была отличный, знала свое дело и место. Только вот между Генкой и Виталькой случилась неприятность из-за нее.

– Однако я не понимаю, каким образом женщина в ванной может быть связана с этой Лизой? – Лариса снисходительно посмотрела на Сергея.

– А то, что в разгар веселья, когда было решено вызвать девочек из фирмы, Лиза выразила недовольство. Это и естественно, она же женщина.

– Она что, тоже здесь была вчера?

– Да. И устроила сцену Генке. Они вроде как даже живут сейчас вместе. Плеснула на него из бокала вином. Ну, короче, скандал был – что много говорить!

– Угу, угу, – Лариса усердно кивала Панаеву, показывая тем самым, что она внимательно слушает его и верит всему, что он говорит.

Однако она не понимала, насколько все это можно связать воедино. Ну и что с того, что случился скандал между этой Лизой и ее любовником Генкой? Главное-то заключается в том, что в ванной Панаева лежит неизвестная мертвая женщина экзотической внешности.

– Сережа, ты сказал «не знаю», когда я спросила у тебя, не вызванная ли это проститутка? Я насчет той женщины, в ванной, – Лариса пристально посмотрела на Панаева.

– Нет, ее не было, – твердо заключил Сергей и вдруг неожиданно, как бы оправдываясь, заявил: – Говорю же, встал с бодуна великого, услышав звонок, открыл… Потом Вероника как закричит! Я захожу в ванную, чувствую – нос щиплет, запах как от серы горящей. Глядь – в ванной, нате, пожалуйста, как в морге. Это как в анекдоте: глазками морг-морг, и – в морг! И если посадят – ведь ни за что!

– Ну, пока еще не посадили, – попыталась успокоить Панаева Лариса. – Давай вернемся к концу вечеринки. Запер ли ты дверь, когда все ушли?

– Вроде запер. Я, конечно, плохо тогда соображал, – слегка повысил голос Панаев. – Но на ногах держался. Никого на хате не было. А!.. – как бы что-то вспомнив, закричал Сергей.

– Что?

– Точняк, все ушли. Еще Макс последним выходил. Как сейчас помню – он сказал: «Все вытряхнулись, никого не забыли?»

– Кто такой Макс?

– Есть тут один, ходит… – усмехнулся Панаев. – Друг – не друг, а хороший знакомый. Вероника говорит, что он – подъедала с чужого стола.

– Он что, не работает с вами вместе?

– Это мой одноклассник, он пришел просто в гости, и мне было уже неудобно его выгонять. К тому же он такой веселый, анекдоты рассказывает. Так что мужики были не против того, чтобы он остался.

Тут неожиданно дверь распахнулась, и в комнату влетела с истерическим криком Вероника:

– Вот, дождался! Этот твой Макс мог все и подстроить! Он же специально выгадывает, к кому бы на праздник успеть. И крутится со всякими подозрительными типами… И меня ненавидит. Потому что я его вижу насквозь.

– Пошла на х..! – заорал внезапно Сергей. – Ты что, подслушиваешь под дверью, что ли?

– Она за тебя переживает, – раздался противный резкий голос Нонны Леонидовны откуда-то из-за плеча Вероники.

– Пускай свои переживания засунет себе в жопу!

– Нахал! – парировала теща. – Грубиян! За кого я отдала свою дочь, господи ты боже мой! По нему тюрьма плачет…

Лариса укоризненно посмотрела на Веронику.

– Верунчик, я думаю, вам все-таки стоит удалиться. И не подслушивать под дверью. – Тон Котовой был достаточно корректным, но в то же время твердым. – К тому же стресс плохо отражается на коже лица.

– Ты так считаешь? – чуть наивно, прикоснувшись кончиками пальцев к своим щечкам, спросила Вероника.

– Об этом говорят врачи-косметологи – сохраняйте в любом положении скандинавское спокойствие… К тому же мы еще не закончили. Если ты доверяешь мне как психологу, то дай мне договорить с человеком до конца.

Вероника недовольно развернулась и хлопнула дверью. Лариса вздохнула и почти тут же услышала приглушенный истеричный голос Нонны Леонидовны, которая получила новый повод для выброса своей негативной энергии и принялась изливать яд на тех, кто находился с ней в комнате. Больше всего, похоже, доставалось Александру Ивановичу. Однако Ларису это интересовало сейчас меньше всего. Она, слегка дотронувшись до руки Сергея, призвала его продолжить.

– Давай успокоимся – их тоже можно понять, – тихо произнесла она.

– Чего их понимать? Баба – она и есть баба, глупая, как курица. Конечно, это к тебе не относится, – поспешно уточнил Панаев.

Лариса усмехнулась, но решила не развивать эту тему. Она продолжила разговор, который все больше напоминал допрос:

– Так кто такой Макс?

– Ну, как тебе сказать. Мой бывший одноклассник, после школы окончил цирковое училище на клоуна, – Панаев слегка хмыкнул. – Да он и в жизни как клоун, только грустный.

– Почему?

– С карьерой у него на арене не сложилось, зарплата маленькая. Ни семьи, ни детей, а вроде хороший мужик. Работает то грузчиком, то продавцом.

– Конфликтов в последнее время между вами не было?

– У меня с ним не было. А у Вероники… Не знаю за что, но она его не любит.

– Почему?

– Жадная очень. Жили мы с ней обеспеченно – отчего человека не покормить? А Макс приходил и сразу в холодильник без спроса залезал. Это Веронику очень раздражало. Мне-то все равно – я на хавку-то вообще денег не считаю. А она – вылитая теща. Лучше бы на косметику меньше тратила, а то сколько ей ни дашь – все как в прорву: дешевле десять таких Максов содержать.

– Сережа, а о каких это подозрительных людях говорила Вероника?

– Да там, блин, – махнул рукой Панаев, – Макс – тоже человек без головы. Мы сидим, деловые вопросы решаем с партнерами – там все люди солидные, крутые, а он может ввалиться с какими-то шалавами, наркоманами, прямо с порога заявить, что пришел познакомить меня с какими-то, извиняюсь, талантливыми личностями. Вот где они у меня, эти личности!

– И что же, они действительно талантливы? – усмехнулась Лариса.

– Да какой там! – поморщился Сергей. – Все бездельники, наркоманы и неформалы. Туфта, одним словом. Одна пришла – мы еще с Вероникой жили. Приходит полуголая, юбка раз черта, два черта – больше ни черта. Топик прозрачный, без лифчика, и прямо в прихожей спрашивает: «С кем я буду заниматься сегодня любовью?»

– Кстати, а с кем ты занимался любовью сегодня ночью? – неожиданно задала явно провокационный вопрос Лариса.

Панаев сначала опешил, а потом твердо ответил:

– Нет, ни с кем. Мне не хотелось.

– Неужели соблюдал верность ушедшей от тебя жене? – усмехнулась Лариса.

Панаев ничего не ответил и снова уставился на мельхиорового негритенка.

– Может быть, ты все-таки был с ней? С той, что сейчас в ванной? – продолжила напор Лариса.

– Нет! – истошно завыл Сергей, словно раненый волк.

Лариса положила ладонь на его сжавшиеся кулаки, отчего он дернулся, как от электроразряда, и мягким успокаивающим голосом начала:

– Если ты виновен, Сережа, нет смысла отпираться. Милиция все равно докопается. В конце концов, подумай, что делать с трупом? Как выходить из этого тупика?

– Мы спрячем, сожжем тело, – брови Панаева сдвинулись, а в глазах заблестели огоньки отчаянной энергии. – Может быть, увезем ее на дачу к тетке. Сейчас через задний вход, в гараж – там в багажник, и все… И никакая милиция не найдет.

Ларисе пришлось терпеливо выслушать еще несколько подобных предложений Сергея, и минут десять она просто не перебивала собеседника, каким-то шестым чувством улавливая, что человеку надо высказаться. Потом, когда Панаев начал остывать, понимая, что все его предложения неосуществимы, она, похлопав этого огромного ребенка по мощному плечу, вкрадчивым голосом, стараясь подстроиться под ход его мыслей, сказала:

– Ну… возможно, нам удастся вывезти труп за город и воспользоваться одним из твоих способов. Все это хорошо, однако… Слишком много людей знают об этом, – и Лариса глазами показала на дверь, за которой сопела Нонна Леонидовна, тяжело напирая на нее мощным корпусом.

– И что же делать? – совсем беспомощно спросил Сергей.

– Признаться во всем, что было на самом деле. – Лариса пыталась внушить ему простой выход из сложной ситуации.

– Признаться? Но я в натуре никого не грохнул за свою жизнь! – Восклицание прозвучало вполне искренне.

– Даже эту принцессу из восточной сказки в ванной собственной квартиры? – чуть ехидно спросила Лариса.

Тут из-за двери послышалось кряхтенье Нонны Леонидовны и недвусмысленный шепот:

– Да-да-да, так и есть. Надо его вывести на чистую воду!

– Ты не веришь мне? – отчаянным голосом спросил Панаев, едва сдерживаясь, чтобы не распахнуть дверь и не врезать любимой теще «по тыкве».

– Сережа, – Лариса снова начала политику убеждения, – зная все в подробностях, мы сможем правильно выстроить систему защиты.

– А кто будет адвокатом? – обреченно проговорил Сергей. – Мой бывший друг Либерзон? Конечно, он, других у меня нет. Да и Вероника будет настаивать, чтобы денег не тратить. Знаем мы этих лучших друзей – без мыла в любую щель влезут. А сам бабу у меня увел. Может, он все это и подстроил.

– Ему нет резона! – снова врываясь в комнату и отпихивая мать, которая цеплялась за ее бежевое платье, закричала Вероника, привлеченная повышенным тоном Сергея. – Ему нет резона, – повторила она. – Он остался твоим другом, а что касается тебя, Панаев, то ты полный лох! Ой, мама, да убери ты руки, платье-то новое!

И Вероника раздраженно отпихнула Нонну Леонидовну.

– Правильно, мама во всем виновата! – нервно затрясла та головой, от чего задрожал ее жирный подбородок. – Ночи не спала, за троих работала, твоего отца всю жизнь терпела!

Панаев сердито зарычал. Лариса почувствовала, что если сейчас не вытолкать Веронику с мамашей за дверь, то будет совершено новое убийство, уже на ее глазах. Поэтому она решительно встала в дверях и заявила, что, если истерика не прекратится, она немедленно уедет домой. Вероника успокоила ее и заверила в том, что больше ни она, ни ее мама мешать разговору не будут.

В проеме двери было видно, как Верунчик уводила Нонну Леонидовну в коридор, а та заламывала руки и что-то зловеще шептала, подняв глаза к небесам.

– Ну, так что у вас было вчера? – снова вернулась Лариса к интересующей ее теме. – Может быть, ты просто не заметил этой женщины среди тех, кого привезли? Ну, выпил, был чем-нибудь отвлечен…

– Нет, как я мог бы не заметить! Да не убивал я ее, не убивал! И вообще она не в моем вкусе! – злобно выкрикнул он.

– А какие женщины тебе нравятся? – внезапно спросила Котова.

– Ты что, меня расколоть хочешь? – с запалом воскликнул Панаев.

– Я понимаю, ты вне себя от того, что здесь произошло, но я хочу тебе помочь. Психологи говорят, в такие стрессовые моменты нужно отвлечься. Расскажи мне, пожалуйста, – Лариса улыбнулась и дотронулась своей рукой до волосатой руки Панаева. Она понимала, что ее предложение выглядит несколько абсурдно, но интуиция ее уже несла вперед. – Давай, давай, потратим на это минут десять, – поторопила его Лариса.

– Слушай, мне как-то Верка обмолвилась, что ты вроде частного детектива, – Сергей очень цепко посмотрел на Ларису.

– Ну, что-то вроде, – в тон ему ответила Котова.

– Так отгадай, кто это сделал, – Панаев кивнул в сторону ванной.

– Отгадаю. – Лариса будто принимала вызов. – Но я должна с чего-то начать. Поэтому и прошу тебя рассказать о женщинах, которые здесь были.

– Значит, расколоть хочешь, – со смешанным выражением угрозы и задора в голосе произнес Панаев.

– Да, расколоть преступника, – согласилась Лариса. – Ведь ты же не убивал ее.

– Не убивал.

– Тогда рассказывай, – Лариса с видом деловой женщины – это был привычный для нее имидж – посмотрела на часы. – А то скоро будет поздно.

– Значит, рассказывать? – Сергей с жадностью закурил новую сигарету.

Лариса кивнула.

– Подростки мне нравятся, – усмехнулся в ус Панаев.

– То есть?

– Ну, девочки-малолетки, лет пятнадцати-шестнадцати. Как школьницы, короче.

– А тебе приходилось вступать в подобные контакты? – с интересом спросила Котова.

– А как же! – Сергей неожиданно начал входить в раж.

– И ты помнишь самое яркое впечатление?

– Да, случалось такое, – ответил Панаев.

Глава 2

Панаева тогда затащил на дискотеку Макс – он любил шастать по таким местам на халяву. Макс танцевал весь вечер с одной девушкой, которая была из другой компании. Потом возник конфликт – кто-то из подвыпивших парней заявил свои претензии: мол, девушка ему изменяет.

– Я тебя, паскуда, насквозь прошью! – кричал пацан на Макса.

– Это ты мне, падла? – орал тот ему в ответ.

С этих двух незамысловатых фраз завязалась потасовка. Разбитые бутылки, держа за горлышки, дерущиеся использовали вместо мечей. Все это напоминало рыцарский турнир в современном варианте. Панаеву тогда запомнилась сама девушка, из-за которой, собственно, и произошла разбираловка.

Она отошла в сторонку и заплакала. В своем странном прикиде из короткого кожаного платья, украшенного металлическими блестками, вся в медных кольцах и цепочках, она напоминала некую модернизированную Мальвину. Девушку из сказки, которую любят и неудачливый поэт Пьеро, и злобный Арлекин, и, возможно, грозный Карабас-Барабас. Этот эталон женщины каждый мальчик вынашивает в своем сердце – именно такую, слабую и покорную, рядом с которой каждый может ощутить себя настоящим мужчиной и взять ее под покровительство, ищут многие представители сильного пола.

Подоспевшие охранники вовремя скрутили и зачинщика драки, и Макса. Их уже отвозили в отделение, а девушка безутешно рыдала и что-то истерично говорила подошедшей подруге. Из ее слов можно было разобрать: «Это я во всем виновата! Так всегда бывает!..»

Тем не менее Сергею девушка как-то особенно понравилась. Хотя, в общем-то, неформалки никогда не привлекали его. Он не любил рок и предпочитал слушать попсовую музыку для народа.

Какой-то внутренний импульс подтолкнул Панаева подойти к девушке. Ему захотелось утешить ее и успокоить. Возможно, сказывались трения в семейной жизни с Вероникой. А возможно, просто образ школьницы, этакого нескладного несмышленого создания притягивал его как магнитом. Если бы его спросили тогда – что потянуло его к этой девчонке, он вряд ли бы нашелся что ответить. И было это не столько сексуальным, сколько эмоциональным порывом.

– Вам плохо? – спросил Панаев, подойдя к ней.

– Да нормально мне, – едва ли не нехотя ответила девчонка.

– Это твой парень? – показал Сергей на фигуру пьяного задиры, которого уводили крепкие охранники.

– Я даже не знаю как сказать, – растерялась она. – Он считает, что я ему изменила. А мы с ним даже не целовались. Сам пристал ко мне неделю назад, вот и не отходит.

– У тебя, наверное, много поклонников?

– А что? – запальчиво спросила девчонка.

В этот момент она загадочно улыбнулась, и веселые искорки запрыгали в ее детских глазах. Панаева обдало приливом нежности и чувств.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Николь.

– Это что, имя такое? Для России очень необычное.

– Не-а, вообще-то я Надежда Николаевна по паспорту, вот меня подружки и зовут Николь, – по-простецки ответила девушка. – Неудобно же быть Николаевной в моем возрасте. А так – стильно…

– Ну ладно, Николаевна… А сколько тебе лет?

– Четырнадцать, а что?

– О, возраст солидный!

– Ты так считаешь? – с усмешкой спросила Николь.

– Пройдет время, и ты будешь вспоминать свои четырнадцать лет, как тебя любили и дрались из-за тебя. А сама уже будешь взрослой тетей, и твоим детям будет по четырнадцать лет.

– Я буду такой старой? Тогда меня, наверное, уже не будет в живых.

– Зачем так говорить? Каждый возраст имеет свои преимущества.

– Тогда я не буду уже красивой… – девчонка явно начала кокетничать.

– А это зависит от тебя. И в сорок лет, и в пятьдесят можно выглядеть прекрасно. Представь себе Софи Лорен, Аллу Пугачеву, Брижит Бардо – а они уже взрослые тети. Просто красивы соответственно своему возрасту.

Они так и продолжали этот беспечный разговор, станцевали пару танцев, схватив замечание подруги Николь: «Милая, тебе, оказывается, нравятся старики». На что Николь показала подруге язык и, обняв Сергея, вышла с ним из кафе.

Он довез ее до дома. Дорогая машина Панаева произвела на Николь неизгладимое впечатление, и она его поцеловала прямо у дверей новенького «БМВ».

– Ты настоящий принц из сказки, – проговорила она. – Прямо как в кино. У меня таких ухажеров еще не было. Если бы Кики… ну, та, которая назвала тебя стариком, увидела, какой ты крутой, она бы в обморок упала от зависти. Зато у нее знаешь какой парень скряга – на бутылку пива не раскошелится!

И, сделав небольшую паузу, Николь неожиданно спросила:

– Может быть, зайдешь ко мне?

– А твои родители не будут в шоке от посещения принца? – поинтересовался Панаев.

– Мамы дома нет, она на даче. А папа в командировке, – простодушно призналась Николь.

И они пошли к ней. Николь с родителями жила в двухкомнатной квартире, довольно бедно обставленной. Мебель советских времен, по стенам в гостиной развешаны семейные фотографии… Пока Сергей разглядывал выставку родственников, Николь пошла на кухню ставить чайник.

Жилплощадь была в их полном распоряжении ввиду отсутствия старшего поколения. И когда Николь вошла в гостиную, Сергей, оторвавшись от созерцания портретов на стене, с жадностью набросился на нее. Но она, ловко увернувшись, снова побежала на кухню, на ходу расстегивая кофточку.

И вот он уже судорожно запирает дверь на замок и цепочку на случай непредвиденных обстоятельств, проходит на кухню. Николь стоит у задернутой шторы в розовой комбинации. Глаза ее подернуты грустью, за окном слышен шум отъехавшего автомобиля, видны блики уличных фонарей, отражающихся в окне квартиры. Она опускается на колени и, робко улыбаясь, смотрит на него. Просвечивающая комбинация позволяет видеть ее хрупкое тело и соблазнительные круглые ягодицы. Он поднимает ее на руки, проводит ладонью по ягодицам и нежной ложбинке между ними, а потом опускает ее на пол.

– Холодно как-то, – говорит Сергей.

– Я зажгла газ на плите, сейчас будет теплее.

Николь отползла назад и протянула к нему руки.

– Иди сюда, – позвала она его. – Рядом со мной тебе будет теплее.

Газ еще не успел нагреть помещение, но что-то горячее и томное уже разливалось по его телу. Она обняла его шею и, озорно шепча, спросила:

– Тебе кофе или чай?

Что-то в ее голосе было от робости, а что-то такое, от чего в нем закипала настырная мужская страсть.

– Все равно, – ответил Панаев.

Его сильная рука уже скользила по длинным точеным ножкам юной красавицы. Она поднималась все выше и выше, грубо ощупывая округлые бедра и маленькую грудь. И вот его пальцы коснулись африканских косичек, унизанных какими-то стекляшками. Они были жесткие на ощупь и неприятны для осязания. Наверное, это отразилось в его взгляде, и скромная девичья робость проскользнула в больших глазах розовощекой школьницы.

– Распусти волосы, – попросил Сергей.

Николь поправила выбившуюся прядь. Для неформалки она и впрямь была какой-то запуганной.

– У нас еще полно времени, – она отклонила его руку. – Попьем кофе.

– Нет, сначала распусти волосы.

Его голос, ставший вдруг властным, водопадом обрушился на нее. Ему даже показалось, что Николь уже пожалела о том, что пригласила случайного человека к себе. Она посмотрела на него как загнанный в ловушку зверек.

– Сначала волосы! – чуть не закричал Панаев.

– Тише, ты всех соседей разбудишь!

Но он уже не слышал ее и начал распутывать мерзкие косички сам.

– Нет, нет, не так! – Николь начала расстегивать какие-то заколки. И тут вдруг выяснилось, что это не ее волосы. Она сняла их с головы и расчесала, пропуская между пальцами. Он небрежным жестом взял в руки шиньон – на ощупь он грубый, как щетина.

– Ты разочарован? – спросила Николь.

– Нормально. По крайней мере, твои лучше – ты острижена под мальчишку.

– Тебе не нравятся такие, как я?

– Нравятся, – солгал он. – Вообще мне нравишься ты, такая, как есть.

– Такая… как есть? – повторила она и обвила его шею руками. – Но я не совсем, как есть.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я блондинка от природы, но мне нравится быть жгучей брюнеткой. Мадонне тоже не нравятся ее волосы, и каждую неделю она их красит в новый цвет.

– Плевать мне на Мадонну! Лучше скажи, какая ты на самом деле, – ведь блондинки бывают разные.

Она ничего не ответила. Только задрала комбинацию и приспустила трусики, демонстрируя бесцветный пучок на лобке и вполне школьную щелку.

– У меня такие же, – бесцеремонно заявила Николь, имея в виду цвет своих настоящих волос.

Она подошла к магнитофону и, нажав на клавишу, включила музыку.

– Это должно тебе понравиться. Шура – это нечто среднее для всех: рокеров, металлистов и гоблинов.

– Шура – так Шура, – поддакнул ей Панаев.

Он уже стягивал с нее комбинацию и раздевался сам. Выключил свет и, снова подняв ее на руки, понес в комнату. Из кухни доносилось похожее на мяуканье пение Шуры, а Николь тихо спросила:

– Ты всегда выключаешь свет?

– Всегда.

Панаев в упор посмотрел на Николь и накрыл своими руками ее руки. Она задрожала всем телом, когда почувствовала, как нежно, но вместе с тем настойчиво он стал ее ласкать. Сергей попытался поцеловать ее, но она резко отвернулась. Его открытый рот скользнул по ее щеке, нарумяненное личико находилось совсем близко с его грубым фэйсом, но в глазах ее уже не было той озорной веселости, исчезли искринки, те, которые были на дискотеке. И даже робость, казалось, покинула ее. В глазах отразилось что-то похожее на отчаянную решимость и животный ужас: он застыл где-то в глубине зрачков. Будто не мужчина ласкал ее, а какой-то монстр, привидение из ужастиков, Чикатило…

– Ты пошел бы с любой, которая бы согласилась, – бросила она упрек. – Подвернулась я.

– Ты не хочешь? – спросил Сергей.

– Все равно сам не уйдешь.

– Хватит!

Панаев оторвался от нее, но она вдруг, как-то хитро улыбнувшись, снова прильнула к его волосатой груди. Он понял это как сигнал к атаке.

Для нее это была игра, а не желание телесного контакта, как это бывает у взрослой женщины. Скорее всего она подражала старшим подругам, которые для нее представляли определенный авторитет и которые своими разговорами, вполне возможно, подталкивали ее к этому шагу. А Сергей подвернулся в удобный момент, когда девушка слегка подвыпила, – как знать, может быть, первый раз. В ее жизни, бедной и ограниченной, шикарная машина, дорогая одежда так называемого поклонника произвели своеобразный фурор в ее воображении. Возможно, пройдет много лет, и девочка, став женщиной и испытав все тяготы семейной жизни простого человека, когда разрываешься между плитой, постелью и работой, будет вспоминать этот вечер, который начинался как игра, а закончился вступлением во взрослую жизнь.

Сергей уже приступил непосредственно к делу, когда Николь вдруг истошно закричала:

– Нет, Сережа, нет, я не могу! Уходи!

Изнемогая от боли, Николь извивалась на кровати, но Панаев, словно не замечая этого, продолжал с какой-то тупой яростью делать свое дело. Он, на удивление, закончил быстро и тут же встал, вышел в ванную, сопровождая свой путь ругательствами.

Когда он вернулся, Николь лежала ничком, натянув на себя одеяло. Он сел рядом с ней, его толстые пальцы перебирали пряди ее коротко остриженных волос.

– Николь! – прижавшись к ней, он снова страстно зашептал: – Неужели ты так сильно напугана?

Она еще что-то говорила, а потом зарыдала, как ребенок. И было в этой детской капризности что-то непосредственное и чистое, что вряд ли он смог бы понять буквально, но принял душой. Он лег рядом с ней и прижал ее стриженую головку к своей груди.

– Все хорошо, – успокаивал он ее. – У тебя что – в первый раз? Я забыл… Тебе только четырнадцать лет. Извини.

Она уткнулась ему в грудь и робким голосом прошептала:

– Я совсем никуда не гожусь. Наверное, я несовременная. Кики говорит, что начала в двенадцать, а я так не могу…

– Эх ты! – пожурил он свою случайную любовницу. – Все еще будет, и муж, и дети. Только больше так не делай, как со мной.

Он встал, уже не помня, как оделся, и вышел на улицу. Эта ночь врезалась в его память навсегда. Сергей вспомнил о том, что в ранней юности он любил такую же точно девушку из одного с ним класса, но она пренебрегала им. И, встретив это юное создание на дискотеке, он как бы вспомнил прошлое и сторицей хотел окупить не реализованное тогда желание.

* * *

Лариса сидела, поджавшись в кресле, и внимательно слушала Панаева. Ей были интересны откровения этого грубого на вид человека, который многим казался черствым и циничным.

Она чувствовала, что ей необходимо, что называется, просканировать личность Панаева, попытаться прощупать его через прошлое, используя весьма распространенный психологический прием. Она находилась под впечатлением от общения с Толиком – он-то и научил ее всем этим штучкам. Лариса чувствовала, что все произошедшее в этой квартире несет в себе какой-то психологический, а может быть, даже психопатологический подтекст. Поэтому она старалась вести себя подобно тому, как вел себя с ней Толик. Она жалела о том, что Курочкина нет рядом. Возможно, он сейчас оказался бы очень полезен.

И хотя время явно поджимало – труп все еще находился в ванной – и было необходимо принимать какое-то решение, но Котова не собиралась отказываться от этого метода. Она уже вошла в раж.

А экстремальная атмосфера разборок вокруг и около убийства уже давно не вызывала смятения чувств у Ларисы – она имела большой опыт анализа подобных ситуаций.

– Так что тебе больше всего нравится в женском теле? – спросила Лариса.

– Для меня главное, чтобы лицо было симпатичное, все равно какое, – ответил Панаев. – Но особенно обращаю внимание на ноги. Не могу терпеть, когда у бабы, как у мужика, они волосатые. И еще хуже – если усы растут. А вот волосы на голове люблю… Мне нравится, чтобы волосы были длинные, шелковистые и, как бабы говорят, ухоженные. Чтобы женщина на женщину была похожа.

Вдруг Панаев нахмурился и настороженно посмотрел на Ларису.

– А почему ты меня об этом спрашиваешь?

Котова не успела ответить на этот вопрос, потому что в этот момент в комнату вошла грузная женщина лет шестидесяти, скромно одетая в черное платье с глухим воротником, будто пришла на похороны. Оглядев Ларису недобрым взглядом, она спросила:

– Ну, сынок, можно войти? Что тут у вас опять приключилось? Я едва вошла, как все на меня накинулись. И эта ненормальная Нонка что-то орет, а что сказать хочет – непонятно. Молодую из себя корчит – вся в колечках. Не девчонка вроде, а все туда же…

– Мама, ты только успокойся, – сказал Панаев. – Кстати, это Лариса, Лариса Викторовна. А это моя мать, Мария Ильинична.

– Что ты мне хочешь объяснить? Говори сразу, я не люблю вихляний из стороны в сторону, как твоя теща, – Мария Ильинична бросила на Ларису всего лишь один взгляд, не удостоив даже кивка. – Это что, твоя новая жена?

Мария Ильинична говорила о Ларисе так, будто та вовсе не присутствовала в комнате, и намеренно повернулась к ней спиной.

– Мама, сядь, я тебе все постараюсь объяснить… У меня в квартире произошло убийство, – сказал Панаев.

– Что? Кто кого убил? Когда? – градом посыпались вопросы. Мать ошарашенно смотрела на сына. Панаев объяснил Марии Ильиничне, что произошло, и ей по мере его рассказа становилось все хуже и хуже. Ее мучила одышка, и, казалось, она вот-вот потеряет сознание.

Лариса выбежала из комнаты и вернулась со стаканом воды. Мария Ильинична отпила два глотка и, мотнув головой, сказала:

– Нет, больше не надо. А вы кто, наверное, из милиции?

– Мама, я же говорил – это Лариса, подруга Вероники, – раздраженно повторил Сергей.

– Этой вертихвостки, которая себе нашла еврея? – презрительно уточнила Панаева. – Тоже мне, верная жена и заботливая мать!

– Мама, сейчас не до этого, – внутри Панаева снова закипала злость. – Лариса помогает мне. Она наш общий друг. Она помогает разобраться, кому нужно было подложить мне свинью и притащить ко мне в ванную труп.

– А вы действительно можете помочь? У вас большие знакомства? – Мария Ильинична резко развернулась лицом к Ларисе и посмотрела на нее с уважением.

– Я постараюсь, – сдержанно ответила Лариса. – Просто у меня большой опыт частных расследований.

– Вот как? – недоверчиво посмотрела на Ларису мать Сергея.

– Да, и я хотела бы с вами поговорить.

– И что же?

– Для этого я сделаю неожиданный и резкий ход в общении – во благо вам. В такой ситуации лучше не рассусоливать, откуда и что появилось в ванной, а отвлечься и резко переметнуться.

– Что вы имеете в виду? – удивилась мать Панаева.

– А как вы сами думаете? Куда мы переметнемся? – заговорщически подняв бровь, спросила Лариса.

– Не знаю, – растерялась Мария Ильинична.

– Но прежде чем начать разговор, я хочу договориться, чтобы он происходил наедине.

– Мне что, выйти? – спросил Сергей.

– Я надеюсь, это не нанесет тебе смертельной обиды? – с провоцирующей иронией поинтересовалась Котова.

– Нет, конечно, – с вызовом, резко, ответил Панаев и быстро вышел.

Из другой комнаты тут же послышались возмущенные возгласы, которые, едва он вышел, обрушились на Панаева, и его ленивые отрывистые реплики в ответ.

Мария Ильинична с Ларисой остались вдвоем.

– Теперь вы догадываетесь, о чем я хочу с вами поговорить? – спросила Лариса.

– Должно быть, о Сергее? Ну что ж, давайте, – неожиданно быстро, но вполне предсказуемо для Ларисы согласилась мать. – Может быть, это в самом деле перебьет и отвлечет меня.

И вдруг она почти выкрикнула:

– Если вы хотите знать мое мнение, то лично я думаю, что все это дорогая теща подстроила. С нее станется! Она же, сука, и разбила им семью. Вы только подумайте: его посадят, а Верка с этим евреем въедут сюда и будут жить! А Сережа все это потом и кровью добывал.

– Я вас прекрасно понимаю. Вы сейчас чувствуете боль, обиду, может быть, несправедливость… Правильно ли я вас понимаю? Если неправильно, то скажите – как правильно.

– Чего ж неправильного? Все правильно! – более мягко ответила Мария Ильинична.

Лариса, почувствовав изменение в атмосфере разговора, деликатно произнесла:

– Давайте лучше вспомним детство Сергея.

Мария Ильинична вздохнула.

– Что ж, начинать прямо с того, были ли тяжелы роды?

– Можно начать еще более издалека, – предложила Лариса. – С того, как вы познакомились с будущим отцом Сергея.

– Ну, слушайте, хотя не знаю, чем это вам может помочь, – нехотя начала Панаева. – С Митькой, ну то есть отцом Сергея, я познакомилась на ткацкой фабрике: он там наладчиком работал, а я – ткачихой. Митька тогда учился в институте заочно на инженера. Ну, и как все молодые, сначала встречались, на танцы ходили, потом он замуж позвал, я и пошла. А что мне было теряться? В молодости он знаете какой был! Красавец, умница, а родители мои – люди степенные, простые. Они были не против. Все-таки интеллигентный парень, не какой-нибудь шаромыга. Да разве ж я тогда знала, какой он кобель окажется! Ведь ни одну юбку не пропускал. Тут еще Ирка у нас родилась – она на два года старше Сережки, я после родов, тяжелая вся. Так он – нет чтобы жену пожалеть, роман завел с потаскухой.

– Вы знали о похождениях вашего супруга?

– А кто ж не знал-то?! – Мария Ильинична недовольно встряхнула головой, от чего затряслись большие золотые сережки с рубинами. – Весь район знал! Если сама не догадываюсь, так бабы придут, доложат. Мол, твоего видели – то с секретаршей директора, то еще с какой-нибудь лахудрой фабричной путался. А уж про курорты и командировки я молчу! Там сам бог велел, как говорят. То-то он в Крым любитель был ездить. Там же все гулящие и собираются, а мужики все холостыми становятся на целый месяц. А с секретаршей-то директорской постоянно крутился. Это как вторая жена у султана. Да что говорить без толку – сучка она безотказная, на передок слабая, прости господи. А он к таким так и льнул. Кобель, одним словом! – подытожила Мария Ильинична.

– А Сергей знал о том, как вел себя отец?

– Да уж, наверное, знал. У нас одна в подъезде жила – слепая, глухая, а и та знала. Что же он, не видит, что папаша с сотрудницами под ручку домой возвращался? А уж когда начальником цеха стал – так совсем петух в курятнике. Цех-то – одно название, женсовет, одним словом. Каждую пощупать хочется, а те дуры и рады. Правду говорят, что на ткацкой одни разведенные да неустроенные работают. А он, кобелюга, всех обслужить рад. Даже на 23 февраля в стенгазете на него дружеский шарж был: «Самый любимый начальник». Не знаю, может быть, от этого у них перевыполнение плана было. Но Сережка даже если что и знал, так никогда не говорил. Он характером в меня, в нашу породу. Знает, а мать никогда расстраивать не будет.

– А как сложилась судьба дочери? – осторожно спросила Лариса.

– Ой, детонька! – завопила Мария Ильинична. – Пропащая она у меня!

– Как это? – уточнила Котова.

– Ну как? – Она развела руками. – Пока молодая была, так все по танцулькам, по ресторанам, по компаниям ходила. Везде ей рады были. Курить начала в двадцать лет. Я уж и билась с ней, а толку никакого. Видно, отцовская кровь гуляет. У нас в роду таких шалав не было. Да это бы все ничего, мало ли кто в наше время, как это сейчас говорят, жизнь прожигает. Да только подруги все замуж повыходили: семьи, детей завели. А моя красавица, – Мария Ильинична махнула рукой и прослезилась, – мужа себе не нашла, а может, и не искала, и малыша даже без загса не родила. А я, может, внуку бы порадовалась…

– Я понимаю, как вам было трудно, – посочувствовала Лариса. – Но у вас была отрада, вдохновение старости – внук Коля.

– От сына – это одно, а от дочери – другое… Чай, двоих рожала, – категорично возразила Мария Ильинична. – Сейчас многие без загса живут. А она у меня, как стрекоза из басни: лето красное пропела, оглянуться не успела – а уж и сорок лет. Ребеночка, может, и хочет, да поздно!

– Но ведь некоторые и позже рожают.

– Да уж… Не вовремя баба собралась. Всему свое время, – вздохнула Панаева. – Да и врачиха-гинеколог говорит – из-за абортов у нее бесплодность. Видно, доля такая.

– Разве нельзя найти себе другое утешение? Хобби, например…

– Да какое там хобби! – вскричала Мария Ильинична. – Любимое увлечение – водку пить!

– Она что, алкоголичка? – удивилась Лариса.

«Так-так, ничего страшного, сейчас мы ее размягчим разговорами о родственничках – похоже, один другого хлеще: муж-кобель да дочь-шалава. Главное, не забыть о цели – детстве Сергея, – подумала она про себя. – Как бы это сделать помягче и не в лоб, чтобы она не почувствовала давления и не встала в стойку?»

– Да нет, она не пьянчуга какая-нибудь, вы не подумайте, – продолжила Мария Ильинична. – Но с горя бывает, с подружкой – есть у нее такая же одинокая – сядут, запрутся в комнате и за рюмкой молодость вспоминают. Расплачутся – ведь красота и счастье женское – все в прошлом осталось. Одна вот у меня надежда на Сергея – словно свет в окне для меня. И вот случай вышел – спаси, господи, душу мою грешную!

Мария Ильинична неистово перекрестилась.

– На меня тоже Сергей производит благоприятное впечатление, и мне кажется, что он оправдает ваши надежды, – неожиданно твердо сказала Лариса. – А позвольте узнать, какие надежды вы с ним связывали?

– Да Сережа таким ласковым мальчиком рос, добрым, помню – прижмется ко мне, я его глажу по головке, а он как котенок мурлычет… Какое там человека убить – он и жуков в детстве жалел! Один раз чуть даже не ударил одноклассника, когда тот пытался оторвать кузнечику крылья, – с дрожью в голосе произнесла Мария Ильинична. В этот момент дверь вдруг открылась, и на пороге появилась сухощавая женщина в джинсах и вязаной кофточке.

– Мама, там Сергей с Вероникой скандалят! – воскликнула она.

Лариса поняла, что это и есть старшая дочь Панаевой. Мария Ильинична тотчас же порывисто вышла из комнаты. А Ирина судорожно затеребила золотой крестик на груди и опасливо поглядела на Котову.

– Присаживайтесь, Ирина, – сказала с улыбкой Лариса. – Ваша мама о вас очень лестно отзывалась. – Моя мама? – искренне удивилась Ирина.

– Вас это удивляет?

– Честно говоря, да.

– В экстремальных ситуациях люди меняются, – лукаво произнесла Лариса. – Да вы присаживайтесь, у меня к вам есть несколько вопросов, если не возражаете.

Ирина присела на краешек стула и ссутулилась.

– Каких вопросов? – совсем растерялась она.

– О вашем брате, его детстве…

– А какое это имеет сейчас значение? К тому же я не умею рассказывать!

Лариса сама до конца не могла четко сформулировать – почему она задает именно эти вопросы, вроде бы не имеющие никакого отношения к случившемуся. Раньше она бы принялась скрупулезно выяснять, кто был в квартире ночью, ехала бы к участникам вечеринки, сопоставляя их показания, – словом, делать то, что сделал бы любой оказавшийся на ее месте сыщик. Но Ларису не оставляло ощущение некоей театральности и экстравагантности – ханская наложница в ванной, неуравновешенный Панаев со своей склонностью к малолеткам. Было что-то подозрительное во всем этом. Она все-таки очень мало знала об этом человеке. А то, что он знаком с убитой, – это было почти очевидно. Только вот убивал ли он ее или нет – это вопрос.

Словом, все говорило за то, что во всем этом скрыта некая тайна, и, возможно, скрыта она где-то в прошлом. В конце концов, Панаев вряд ли просто так признается в том, что он знал эту женщину. Если это была какая-то проститутка и он все-таки виноват в ее смерти, Панаев будет отрицать это до последнего. Основываясь на этих размышлениях, а также на собственной интуиции, Лариса решила действовать по намеченному плану, а именно – опросить всех членов семьи.

– Не надо нервничать, Ирина! Вы взволнованы, вам нужно расслабиться, а от стрессов есть простое народное средство – водка, – сказала Лариса, пытаясь расположить к себе новую собеседницу.

Она бросила красноречивый взгляд на бар, который стоял в серванте около стола в комнате Панаева.

– Вы серьезно? – недоверчиво взглянув на Ларису исподлобья, спросила Ирина.

– Даже врачи советуют в умеренных количествах – почитайте в журналах…

– И то правда, – вдруг оживилась Ирина. – А что – есть водка?

– Я думаю, что у Сергея Дмитриевича должно быть кое-что припасено. Как у многих мужчин.

Котова снова лукаво улыбнулась, встала и открыла дверцу бара. Там она обнаружила больше чем водку – початую бутылку французского коньяка. Это было как раз то, что нужно. Затем она достала две рюмки из серванта и налила в них коньяк.

Ирина сразу осушила свою стопку, а Котова лишь пригубила свою.

– А можно еще? – почти сразу же спросила Ирина, будто ее мучила жажда.

– Конечно, – ответила Лариса и снова услужливо подлила ей коньяка.

Ирина залпом осушила и вторую рюмку.

– Так какие у вас вопросы-то? – явно изменившимся тоном спросила она.

Сестра Сергея буквально на глазах повеселела – куда девались ее совсем недавние зашоренность и зажатость?

– Мне, конечно, есть что порассказать, – продолжила Ирина. – Но о чем, собственно, вы хотели бы услышать?

– Сергей, как мне показалось, был мальчиком впечатлительным. Как он реагировал на измены отца? И потом, вы производите впечатление очень чуткой и внимательной сестры. По-видимому, вы в курсе, скажем так, сексуального взросления Сергея…

– Что вы имеете в виду?

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.