Новая русская - Отмычка к ее жизни

– Да-да, слушаю вас. Мы его ждем на работе, – ответила Лариса.

– А он в милиции. Просил вам передать.

– Что значит в милиции? – оторопела Лариса и подумала, что лихач Степаныч въехал-таки не туда, куда нужно, а проще говоря, врезался в чью-нибудь машину.

– Его в убийстве подозревают. Соседку у нас убили, – пояснила наконец жена Городова.

– Господи… Да он-то при чем? – Лариса была убеждена, что Степаныча можно подозревать в чем угодно, только не в убийстве.

– Его над трупом застали. С ножом в руках, – заплакала женщина.

– Час от часу не легче, – выдохнула Лариса, проклиная администратора Степаныча, который, видимо, сунул свой любопытный нос не туда, куда надо. – Где он находится?

– Я же говорю – в милиции.

– В каком отделении?

– Отделении? – переспросила жена. – А, да! Он сказал, что его повезут во Фрунзенское.

– Спасибо, – сказала Лариса. – Вы не волнуйтесь, я сейчас же поеду туда, и, надеюсь, все уладится.

Быстро положив трубку, Лариса не медля оделась и, взяв деньги и документы, направилась к гаражу. «Вольво» за пятнадцать минут довез ее до Фрунзенского отделения милиции. Здесь Ларисе приходилось бывать, но не очень часто, и знакомых у нее здесь практически не было. Это, однако, не остановило ее, и она решительно прошла внутрь. На вахте ее остановил дежурный и потребовал показать паспорт. Лариса протянула ему документы и спросила, к кому ей обратиться по поводу задержанного Городова. Дежурный стал накручивать диск телефона и минуты через две сообщил, что ей необходимо связаться с капитаном Молчалиным в комнате 26.

На втором этаже Лариса никак не могла найти кабинет с таким номером, потом путем логических размышлений сообразила, что он должен следовать за двадцать четвертым по левой стороне. Она толкнула дверь без каких-либо опознавательных знаков и увидела сидящего за столом белесого капитана. А напротив него с физиономией краснее обычного восседал взъерошенный Дмитрий Степанович. В тот момент, когда Лариса вошла в кабинет, он как раз с вытаращенными глазами потрясал руками, пытаясь что-то доказать невозмутимому капитану.

– Прошу прощения, – громко сказала Лариса. – Я к капитану Молчалину по поводу этого человека.

– Вы кто? – спросил капитан.

– Я его начальница, приехала выяснить, что происходит.

– Извините, сейчас идет допрос, подождите пока в коридоре, потом я вас приму, – сказал Молчалин.

Выждав в коридоре часа полтора, Лариса наконец увидела Молчалина, который высунулся из кабинета и позвал дежурного. Через несколько секунд тот вывел из кабинета закованного в наручники Степаныча. Проходя мимо Ларисы, он кинул на нее мрачный взгляд, полный мольбы.

– Все будет в порядке, – успела крикнуть ему Лариса.

Степаныч, видимо, настолько был измотан допросом, что не стал по своему обыкновению многословно разоряться, а лишь молча кивнул.

– Проходите, – сказал Молчалин. – Тут вам рекламу сделал подозреваемый. Говорил, что мы работать не умеем, а вот вы – лучший частный детектив в городе.

– Ну, во-первых, я детектив-любитель, – пояснила Лариса, – но кое-каких успехов действительно на этом поприще достигла. Можете поинтересоваться на этот счет в городском управлении у майора Карташова.

– Карташова? – переспросил Молчалин. – Да он вообще-то, по-моему, уже месяц как подполковник.

– Неужели? – ахнула Лариса. – Растет парень.

– Ну, так и что же вы от меня хотите? – вернул Молчалин Ларису к теме разговора.

– Я хотела бы внести залог. За Городова. Чтобы его освободили под подписку до выяснения.

Молчалин нахмурился, поиграл ручкой, потом ответил:

– Боюсь, это невозможно. Слишком явные улики. Сами посудите: на ноже отпечатки его пальцев, и больше ничьих, кстати говоря, мы не обнаружили – это первое. И смерть жертвы наступила примерно в тот момент, когда Городова заметила соседка.

– А он как-то это объясняет? – прервала капитана Лариса.

– Объясняет. Говорит, что просто шел на работу, увидел труп, решил посмотреть, кто это, и якобы машинально схватился за нож. Вроде эта самая соседка его и испугала своим появлением. Кстати, соседка показывает, что отношения у Городова с убитой были плохие.

– Но ведь не будет же он хвататься за нож на этом основании?! – воскликнула Лариса.

– Не скажите, не скажите, – не смутился капитан. – Я общался с ним два часа и могу сказать, что мужичонка он нервный, вспыльчивый, неуравновешенный. Как минимум пять раз он бросался на меня с вытаращенными глазами.

– Это он может, – подтвердила Лариса. – Однако я его знаю давно – не способен он на убийство.

– Ваши слова, к сожалению, к делу не пришьешь, – отрезал капитан. – Разбираться будем, искать других подозреваемых, но пока отпустить я его не могу.

– Можно мне хотя бы поговорить с ним?

– Это не ко мне. Это к начальству, – вздохнул капитан. – А сейчас прошу меня извинить. У меня тут еще одно дело.

– Так к кому мне обратиться?

– Можете к Карташову, можете к нашему начальнику, если он, конечно, на месте.

– Понятно, спасибо, – поднялась Лариса с места.

Разговор с Карташовым по телефону оказался недолгим. Лариса поздравила Олега Валерьяновича с повышением и посетовала на то, что он даже не сообщил ей об этом.

– Я только позавчера вернулся, – объяснил Олег. – Ездил с комиссией в Ярославль. Начальника там скинут скоро, по нашей наводке.

– Это все хорошо, но у меня к тебе одна просьба. Мой администратор попал в нехорошую историю – его подозревают в убийстве.

– Кого? Степаныча? – удивился Карташов.

– Да, к сожалению. Его арестовали и держат во Фрунзенском. Я бы хотела с ним встретиться и поговорить.

– Понятно. И что же?

В голосе Карташова Лариса уловила нотки некоего удовлетворения по поводу того, что Степаныч вляпался в историю. Дело в том, что он был в курсе того, что Степаныч считал самого Олега «тупым ментом» и относился к нему высокомерно. Карташов отвечал ему тем же.

– Как что? Ты же можешь устроить мне встречу. Тем более что ты теперь подполковник.

– Могу, – кратко ответил Карташов. – Перезвони через пятнадцать минут.

Через полчаса милицейские формальности были улажены, и Лариса разговаривала с сидящим через решетку Степанычем. Администратор яростно расчесывал голову, поминутно «екал» и «ндакал», в общем, был в своем репертуаре.

– Главное, я не могу понять, чего ко мне-то прицепились! – возмущенно повторял он.

– Как раз это-то понятно, – возражала Лариса. – Ты лучше скажи, зачем ты за нож схватился?

– Ё, да я не собирался за него хвататься, – Степаныч аж развернулся на сто восемьдесят градусов.

– Ладно, все, давай к делу.

Лариса поняла, что подобные вопросы ему уже задавали в течение нескольких предыдущих часов и лучше было бы выяснить картину происшедшего.

– В общем, так, – шумно вздохнул Степаныч и начал свой рассказ.

* * *

Дмитрий Степанович Городов сидел на кухне и поедал жареную камбалу. Это была единственная рыба, которую он признавал. Специально для него жена закупала ее на рынке и подавала ему в качестве еды. Аргументы о том, что другая рыба, в частности сом или карп, значительно превосходит камбалу по вкусовым качествам, на Дмитрия Степановича не действовали. Переубедить его было невозможно. Городов вообще был чрезвычайно привередлив в еде. Несмотря на то что он работал администратором ресторана «Чайка», славившегося в Тарасове разнообразием и экзотичностью блюд, Городов отличался крайней невзыскательностью. Из всех салатов он ел только винегрет, из колбас – только обезжиренную, а из фруктов выбирал исключительно яблоки и груши, чем достигал определенный баланс в пищеварении. Если первые, скажем так, слабили Дмитрия Степановича, то вторые закрепляли. А самым любимым его блюдом были простой черный хлеб и отварной картофель. Просто и со вкусом. По крайней мере, так считал сам Городов.

Но в это утро, несмотря на поданную к столу его любимую камбалу, Городов был недоволен. Это недовольство было спровоцировано очередной просьбой тещи, которой срочно понадобились деньги на лекарства. Городов получал достаточно, но еще с молодых лет в нем прочно укоренился червь скупости, которую, впрочем, он выдавал за экономность и отчасти даже бравировал этим.

– Нерв у меня воспалился, – плаксиво пожаловалась теща утром. – Всю ночь уснуть не могла. Лекарства нужны. – И заискивающе посмотрела в мрачное лицо любимого зятя.

Городов шумно вздохнул, помолчал немного, а потом выдал:

– А вы большим пальцем массируйте, массируйте его… Здорово помогает!

И наглядно показал, как это нужно делать. Теща, однако, не удовлетворилась предложенным Дмитрием Степановичем методом лечения и повторила:

– Лекарства нужны…

Тут в разговор вступила и жена Городова, чем окончательно вывела его из себя. Дмитрий Степанович некоторое время слушал, а потом неожиданно завопил:

– Да… Да куплю я эти лекарства! А вы чем ныть, давно бы уже позвонили в аптеки и выяснили, где они самые дешевые! А то сейчас попретесь туда, где к дому поближе, а мне лишние бабки платить! Вам-то плевать, конечно, а я только и делаю, что работаю! Машину вон надо чинить – я что-то у вас на ремонт денег не спрашиваю!

Он нервно забарабанил пальцами по крышке стола и нахмурился. Теперь Городов переживал уже по поводу того, что вспомнил о предстоящем ремонте машины. Это обстоятельство окончательно испортило ему настроение, и он, не доев любимую камбалу, поднялся из-за стола и промаршировал в прихожую. Как назло, он резко дернул куртку, и у нее оторвалась вешалка.

– Ё, кто так вешалки пришивает?! – вытаращив глаза, заорал Городов.

– Давай пришью, – тут же предложила жена, но Городова уже ничто не могло утешить. Он решительно достал из шкафа кашемировое пальто, в котором немилосердно мерз, поскольку оно было демисезонным, бросил на жену презрительный взгляд и вышел на лестницу в полной уверенности, что все вокруг мудаки и педики.

Он подошел к лифту и нажал кнопку вызова. Но сегодня явно был не день Дмитрия Степановича – лифт не работал. Длинная матерная тирада, которой он наградил всех, начиная от местной администрации и заканчивая Салманом Радуевым, разнеслась на весь подъезд, однако к починке лифта не привела. Дмитрий Степанович сплюнул на пол и стал спускаться по лестнице, шумно топая.

Он дошел до четвертого этажа, как вдруг в пролете заметил лежащее на полу женское тело.

– Напьются с утра, как свиньи! – с ненавистью прокомментировал он увиденное. – Бомжихи эти! Кодовый замок нужно ставить…

Собственно, вопрос о кодовом замке в подъезде, где проживал Городов, поднимался давно. И многие жильцы были двумя руками «за». Но находились и ярые противники, первым из которых был сам Дмитрий Степанович. Его экономное сердце никак не хотело переживаний по поводу потраченных денег на пресловутый замок. В данный момент он, однако, не помнил об этом и костерил «старух-крохоборок», которые также жалели собственные средства.

Он уже хотел было пройти мимо женщины, как вдруг обратил внимание на то, что она одета хорошо и дорого и ее внешний вид никак не напоминает бродяжнический. А в следующее мгновение заметил и еще одно обстоятельство, которое заставило его тут же позабыть про кодовый замок, – в спине женщины торчала рукоятка ножа.

– Как это? – растерянно произнес он, оттопырив нижнюю губу.

Некоторое время он стоял неподвижно и молча, рассматривая тело и постепенно приходя к выводу, что это уже бездыханный труп.

– Н-да-а… – протянул он.

Затем, движимый в первую очередь любопытством, он потянулся к телу и попытался перевернуть женщину так, чтобы было видно ее лицо. Почему-то в голове у него пронеслась абсурдная мысль о том, что нож может выпасть, и он, несмотря на то, что всегда был человеком рассудительным и, как ему казалось, прагматичным, инстинктивно ухватился за рукоятку. Хотя знал, знал Дмитрий Степанович, что так поступать ни в коем случае нельзя, что так делают только нелюбимые им мудаки и педики, коих до черта вокруг. Вот только сам Дмитрий Степанович к ним ни в коей мере относиться не может. И вот ведь надо – черт попутал! Может быть, он вспомнил прочитанный в юности роман Дюма, где один из персонажей был жив до тех пор, пока у него не вытащили из тела нож, а потом сразу умер. Во всяком случае, Городов руководствовался исключительно благими намерениями – если женщина еще жива, то нужно было не дать ей умереть.

Но он схватился за нож. И это стало роковым эпизодом для него этим утром. Откуда-то сверху послышался шум распахнувшейся двери, а затем торопливые шаги. Завершил все это отчаянный женский визг. Городов выпустил нож из рук, обернулся и увидел соседку с четвертого этажа, Марию Петровну, которую не далее как на прошлой неделе Городов залил, а в ответ на ее претензии обозвал старой обезьяной. Несмотря на то что Марии Петровне было за шестьдесят, а внешностью она, по-видимому, не отличалась в лучшую сторону даже в молодости, соседка обиделась. И прокляла Городова, его жену и тещу как «сволочей, гадов и паразитов». Обещала также подать в суд и написать в газету. Городов послал ее куда подальше и даже плюнул вслед. Такой вот он был эмоционально-неуравновешенный, с одной стороны, и сухой и скупой – с другой.

В другое время данный бытовой эпизод вряд ли бы имел значение. Но тут Городова застали не в самый лучший момент его жизни. И он в считанные доли секунды вдруг понял, что, похоже, проклятье Марии Петровны начинает сбываться. Он моментально осознал, как воспринимается ею его нахождение возле трупа с окровавленным ножом в руках. Поскольку подозрительный и почти что ненавидящий взгляд соседки об этом красноречиво свидетельствовал.

– Ты что ж делаешь-то, а? Бандитская рожа! – для затравки произнесла Мария Петровна по-театральному тихо.

Но чувствовалось, что это только прелюдия драматического монолога, который должен достигнуть своего пика через минуту. И действительно, вслед за этой произнесенной жутким шепотом фразой последовал оглушительный ор.

– Помогите, люди добрые! Среди дня убивают! – завопила бабка.

А когда Городов с тщетным намерением оправдаться попытался приблизиться к ней, гневно вертя воспаленными зенками, завопила еще пуще:

– Милицию! Милицию срочно! Он сейчас весь дом перережет! Не прикасайся ко мне! Пускают тут к себе всяких…

Мария Петровна явно намекала на то, что Дмитрий Степанович жил как бы на птичьих правах у жены с тещей, сдавая собственную квартиру внаем, чтобы не пропадали деньги.

Одна за другой стали распахиваться двери в подъезде. Растерянные соседи испуганно спрашивали, что случилось, но Мария Петровна голосила только, что «одни бандитские рожи кругом» и что «он сейчас весь дом перережет». Городов, отчаявшийся перекричать ее, бросился наверх, чтобы попытаться объяснить ситуацию другим соседям, но Мария Петровна, решившая, что он намерен перерезать горло и ей, заверещала пуще прежнего и с невиданной для ее возраста прытью заскочив в квартиру, захлопнула дверь, продолжая вещать оттуда, чтобы немедленно вызвали милицию.

Голос ее, однако, стал звучать тише, и одна из соседок осторожно сделала несколько шагов вниз.

– Господи! – проговорила она. – Да это ж Машка Суровцева из семьдесят шестой! Да ее что ж, в самом деле, убили, что ли?

– Видимо, да, – вставил наконец Городов. – Только это не я!

Соседка с подозрением уставилась на него и на всякий случай отступила подальше.

– Да не я это! – начал свирепеть Городов. – Одна дура наплела тут не знаю что, а остальные подхватывают! Эх, и дуры! Ну и дуры!

Это высказывание далеко не лучшим образом повлияло на отношение к нему перепуганных соседок, и одна из них заявила, что уже позвонила в милицию и что они уже выехали. Городов помрачнел. Уйти с места происшествия он уже не мог и вынужден был бестолково топтаться на месте в ожидании дальнейших событий.

Среди соседей был и один довольно молодой мужчина, который не столь эмоционально воспринял случившееся. Он-то и угостил смятенного Городова сигаретой – Дмитрий Степанович курил редко и всегда не свои. По причине той же экономии. Он как раз докурил сигарету до конца, когда снизу послышалось топанье ног и мужские голоса. А вслед за этим в пролете появились и представители правоохранительных органов. Городов, едва взглянув в лицо идущему впереди милиционеру, сразу зачислил его в разряд своих недоброжелателей, что, в принципе, очень скоро подтвердилось.

– Капитан Молчалин, – представился он.

– Городов Дмитрий Степанович, – отрапортовал Степаныч.

– Вы обнаружили труп?

– Я, – мрачно ответствовал администратор и опустил голову.

Это показалось капитану Молчалину подозрительным, и он продолжил задавать вопросы. В принципе, они были обычными и ничего особенного не таили, но тут вступила соседка Степаныча, которая в эмоциональной манере прокричала, что именно Степаныч и зарезал женщину.

– У него нож в руке был, я сама видела… Вы посмотрите, посмотрите, какие глаза у него! – с некоторой опаской говорила Мария Петровна. – Истинный бандит. Весь подъезд затерроризировал. Живет здесь без году неделя, а безобразничает на полную катушку!

– Вас не спрашивают, – едва сдерживаясь, прокаркал Степаныч.

– А я вам скажу больше – он и меня бы прирезал, – настойчивую Марию Петровну остановить было сложно.

– Да какое прирезать! Что вы ее слушаете, она уже из ума выжила, обезьяна старая! – сорвался-таки Городов.

– Вы брали нож? – строго спросил капитан Молчалин.

– Я? – уточнил на всякий случай Степаныч. – Я?

– Да, вы, вы! – нетерпеливо подтвердил Молчалин.

– Брал, – признался Степаныч.

– Зачем? Это ваш нож?

– Это не мой нож.

– Так, пиши, – обратился к своему помощнику Молчалин. – Нож не его. А чей он?

– Да я откуда знаю? – загорячился Степаныч. – Я только тело перевернуть хотел, чтобы рассмотреть, кто это!

– Зачем? – не отступал Молчалин.

– Вы где живете? – вступил в допрос еще один оперативник. – Работаете где?

– Документы ваши, – послышался еще один голос.

– Слушайте, задавайте свои вопросы по очереди, а то я не знаю, кому из вас отвечать, кто тут у вас главный, – вконец возмутился Степаныч.

– Ваши документы, – махнув рукой остальным, произнес Молчалин.

Степаныч вынул из кармана паспорт и протянул его капитану. Тот очень внимательно сверил фотографию с оригиналом и пришел к выводу, что они очень сильно отличаются. Что было неудивительно, потому что фотография в паспорте Степаныча была двадцатилетней давности. Из скупости он не менял фотографию, хотя ему исполнилось сорок семь и нужно было это сделать уже два года назад.

– Да это я, кого хотите спросите! – продолжал горячиться Дмитрий Степанович. – Хотя бы жену мою с тещей!

Молчалин повернул далее страницы в паспорте и спросил:

– Жену у вас как зовут?

– Раиса Васильевна.

– А тут написано – Лариса Михайловна! – уличающе заметил Молчалин.

– Ё, да это первая моя жена, я с ней просто официально не развелся, все недосуг было! – отчаянно махнул рукой Степаныч.

– Так, понятно… И проживаете вы не по этому адресу, – пригвоздил окончательно к позорному столбу Городова капитан.

Однако Степаныч продолжал отстаивать собственные честь и достоинство.

– Проживаю я по этому адресу, – отчеканил он. – Я просто прописан по другому. С тех пор как женился, я переехал сюда.

– Так, ладно, – махнул рукой капитан. – Давайте приступайте к осмотру, а вам придется проехать с нами в отделение. Пальчики снять, и все прочее. И вас тоже, – указал он пальцем на соседку Марию Петровну.

В этот момент на лестничную площадку вышла жена Городова и, увидев мужа, тут же открыла рот:

– Дима, а я знаю ту аптеку, где можно купить лекарство подешевле.

И, уже произнеся эту фразу, заметила, что Городов находится в окружении милиционеров и пребывает не в самом лучшем своем настроении.

– Да идите вы… со своими аптеками! – отчаянно рубанул он рукой воздух. – Меня вон в милицию забирают… Из-за вас! Потому что выбили меня из колеи с утра своими лекарствами! И я от растерянности к этому трупу кинулся…

Тут жена Городова обратила внимание и на труп, и на соседей, и на криминалистов, которые возились на площадке, и тихо ахнула.

– Что же теперь будет? – испуганно спросила она, а Степаныч уже затопал вниз в сопровождении оперативников.

Но неожиданно практицизм его возобладал над эмоциями, и он, словно вспомнив о чем-то, резко поднял голову и крикнул жене:

– Позвони Ларисе Викторовне! В ресторан или домой, куда угодно! Куда вы меня ведете, в какое отделение? – обратился он к Молчалину.

– Во Фрунзенское, – недовольно ответил он. – Давайте шагайте скорее, у нас времени мало.

Степаныч шумно вздохнул и покорно зашагал вниз.

* * *

– Теперь вы понимаете, кто во всем виноват? – спросил Городов.

– Нет, – озадаченно ответила Лариса.

– Нет, вы не понимаете! – затряс узловатым пальцем Городов. – И они тоже не понимают! А виновата во всем жена, которая голову мне заморочила своими лекарствами! Если бы не они с тещей, я бы так рано не свалил из дома. И кто-нибудь другой наткнулся бы на эту Машку. Кому она понадобилась? И главное, не могли убить в другом месте, обязательно надо было в нашем подъезде!

– Так, а кто эта Машка?

– Да овца драная из семьдесят шестой квартиры! Вообще я вам скажу, стебанутая баба. И мужик у нее такой же. Мудак, одним словом.

Лариса нисколько не удивилась такому определению, порадовавшись только, что муж убитой не был охарактеризован еще и как «педик».

– Что ты можешь сказать об их семье? Где они работают? Что вообще собой представляют?

– Да семья как семья, – пожал плечами Городов. – Он бизнесом вроде бы занимается, а она где-то в санэпидстанции работает. Херней, в общем, страдает. Главное, я как-то у нее отравы для тараканов попросил, так она не дала! Знает же, что у меня тараканы – и не дала! Она вообще какая-то угрюмая баба. И злобная. Фригидная, наверное.

– Ладно, хватит! – прикрикнула на него Лариса. – Вряд ли ее убили по причине фригидности, так что не трать времени, говори по делу. Какие с соседями у них отношения?

– Да не знаю я! Я сам с этими соседями не общаюсь, они все стебанутые!

– Как мужа ее увидеть, знаешь? – теряя терпение, спросила Лариса.

– Дома и увидите, – буркнул Степаныч. – Вообще не знаю, кто ее грохнул! В самом деле, не из-за того же, что она угрюмая и злобная.

– А муж тоже злобный?

– Нет, – признал Степаныч. – Он, скорее, пофигист. Хотя ее тоже терпеть не мог, это я точно знаю. Они часто ругались.

– Дети есть у них?

– Есть, – мрачно сказал Городов. – Мальчик. Только он чаще бывает у матери ее или сестры. Да какое это имеет значение? – начал он заводиться. – Вы бы лучше убийцу искали!

Лариса окинула его холодным взглядом и еще раз спросила:

– Где можно найти мужа, кроме как дома? Или где мать этой Маши живет?

– Да не знаю! Вы лучше у соседей спросите, они точно скажут. Им все надо. Они целыми днями ни хрена не делают, только нос свой везде суют!

– Пока что я вижу, что это ты нос свой везде суешь, – заметила Лариса, поднимаясь. – Ладно, я пошла. Тебе принести что-нибудь?

– Не надо мне ничего! Лариса Викторовна, вы… – смутился Степаныч. – Найдите убийцу, Лариса Викторовна, найдите!

В его голосе зазвучали плаксивые интонации.

– Я… отработаю, Лариса Викторовна, – продолжал канючить Степаныч, – я даже от премии к Новому году откажусь!

– Вообще-то я пока не говорила, что выдам тебе премию, – сказала Лариса, но, заметив, как Городов совсем сник, улыбнулась ободряюще и добавила:

– Ладно, я, конечно же, сделаю все, что смогу. Так что не переживай. Жена придет тебя навестить…

– Не надо! – отрезал Степаныч. – Я из-за нее сюда и загремел! А то еще скажите – теща придет! Нашли чем порадовать!

Он снова разворчался, и Лариса поспешила оставить его наедине со своими претензиями к миру. Она вышла на улицу, села в машину и направилась к дому, где жили жена и теща Дмитрия Степановича. Обе они были дома. По просьбе Ларисы жена Городова сбегала к соседям, выяснила место жительства матери Марии Суровцевой и сообщила его Ларисе. Та, как могла, успокоила расстроенных женщин и, попрощавшись, направилась знакомиться с семьей убитой.

Глава 3

Лариса была встречена крайне настороженно. В квартире собралась большая компания. Собственно говоря, это были все те, с кем и хотела познакомиться Лариса.

В большой комнате, по традиции называемой гостиной, на диване сидели двое – молодой мужчина с зализанными назад черными волосами и девушка с довольно невыразительной, но в то же время миловидной внешностью. Ее светло-русые волосы были подстрижены достаточно коротко, но это ее не портило.

За столом, опустив голову, сидела пожилая женщина и время от времени всхлипывала. Лариса сразу поняла, что это мать Маши. Отдельно от всех, в углу, в кресле, мрачно курил солидного вида усатый мужчина, с брюшком, в пиджаке и галстуке. Выглядел он довольно высокомерно, хотя и было видно, что он неподдельно переживает случившееся. Скорбь, пускай и с оттенком некоторой официальности, проглядывала на его лице.

Дверь же Ларисе открыла еще одна пожилая женщина, довольно полная, с круглым лицом. Котова представилась частным детективом, который взялся расследовать дело об убийстве Маши Суровцевой, чем и вызвала подозрительность женщины, открывшей ей дверь. Еще больше округлились ее глаза, когда Лариса призналась, что расследует это дело по просьбе подозреваемого Городова.

– Вы, наверное, в курсе того, что арестован сосед Маши, Дмитрий Степанович Городов, – сказала она. – Это мой знакомый, и, несмотря на некоторые отрицательные черты его характера, я уверена в том, что он не убивал.

– Вот как? – отреагировала женщина. – Ну что ж, я даже не знаю, что вам сказать на это…

– Кто там, Валя? – подняла голову женщина за столом.

– Оля, пожаловал частный детектив. Хочет соседа из тюрьмы вытащить, ну, того, кого сегодня арестовали. Кто убил…

– Да подождите вы, что значит, убил? – вступил в разговор молодой парень с дивана. – Еще ничего не доказано.

– Ой, не доказано, не доказано! – махнула рукой женщина, открывшая дверь. – Соседи вон говорили, что он бандит настоящий!

– Тетя Валя, что за категоричность такая? Я знаю этого соседа. Мужик вздорный, конечно, но чтобы убить…

– Да вы проходите, проходите, – пригласила Ларису женщина за столом. – У меня сестра просто очень эмоциональная. Валя, проводи женщину, посади.

«Итак, женщина за столом – Ольга Михайловна, мать убитой, а полная подозрительная дама – ее сестра Валентина», – отметила про себя Лариса.

Она прошла в комнату, и тут ей представились молодые люди на диване. Это были Никита Кораблев, муж убитой Маши, и Катя, ее сестра.

– Я до сих пор оправиться не могу, – пожаловалась Ольга Михайловна. – Не могу…

И заплакала. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только лишь стуком графина о стакан – солидный мужчина наливал воду для Ольги Михайловны.

– Спасибо, – сказала она и выпила воду. – Я тоже не очень-то верю, что этот сосед убил Машеньку. Зачем это ему надо было? Ой, да что же это на меня все беды-то свалились?! – снова запричитала она.

– Оля, успокойся, – пробасил солидный мужчина и, поймав взгляд Ларисы, соизволил представиться: – Сергей Борисович Суровцев, отец Маши.

– А вы что же, давно занимаетесь, так сказать, частным сыском? – поинтересовался он после паузы, недоверчиво глядя на Ларису.

– Уже несколько лет. И надо признать, что довольно успешно.

В глазах Сергея Борисовича промелькнул скепсис. Он даже усмехнулся краешками губ.

– Неужели? – удивился Никита, муж Маши. – И вы считаете, что сможете найти настоящего убийцу?

– Почему бы нет? До сих пор вроде бы удавалось, – сказала Лариса.

Сергей Борисович уже более откровенно усмехнулся в усы.

– И что же вы хотите узнать? – спросил он полунасмешливо-полуснисходительно.

– Я ничего не знаю о Маше. Не знаю, чем она жила, с кем общалась, были ли у нее враги… – начала Лариса.

– Враги – это вы зря, – убежденно ответствовала Валентина Михайловна. – Моя племянница, царствие ей небесное, характером пошла в папу, – она кинула взгляд в сторону Сергея Борисовича, – так что пай-девочкой ее назвать было нельзя. Но чтобы вот так ненавидеть и желать смерти!.. Вряд ли, вряд ли…

Тетка покачала головой.

– Никита, ты, что ли, скажи! – обратилась она к мужу Маши. – Ты ведь с ней жил, а не мы! Что, она поцапалась, что ли, с этим Городовым или как его там?

– Ни с кем она не цапалась, кроме… – Никита замолчал на полуслове и нерешительно добавил: – Кроме меня. Но я… Меня-то, я надеюсь, вы не подозреваете?

– Тебя не подозреваем, – ответила за всех Валентина Михайловна, а Лариса заметила, как нахмурился Сергей Борисович.

Тем временем он затушил сигарету в пепельнице, встал, подошел к сидевшей по-прежнему в трагической позе Ольге Михайловне и обнял ее за плечи. В этот момент дверь еще в одну комнату отворилась, и на пороге появился изможденный седой мужчина невысокого роста. Он поморщился и осипшим, каким-то неестественным голосом попросил:

– Оля, если можно, прошу тебя, давай проветрим комнату.

На его просьбу как-то нервно отреагировала Валентина Михайловна – она порывисто бросилась к окну и приоткрыла его, потом укоризненно взглянула на Сергея Борисовича.

– Андрей Владимирович, я извиняюсь, – сухо сказал первый муж Ольги Михайловны. – Дурная привычка, и потом – нервы… Оля, мне пора.

Хозяйка подняла на бывшего мужа заплаканные глаза.

– Я предприму кое-что по своим каналам, – подбодрил ее он. – Есть у меня на примете один парень, он лучше, чем менты, разберется в этом деле.