Я прощаюсь с немецким профессором, посещавшим наш институт.
      – Специалисты у нас хорошие, – говорю я. – Стараемся готовить студентов на мировом уровне. Только оборудование старое, да и нет возможности знакомиться с современными технологиями. Средств не хватает.
      – Да, – говорит он, – это общая проблема, везде так. Без хорошего финансирования, без связи с крупными фирмами институту не прожить.
      Вам надо найти хорошего спонсора.
      – Российским фирмам сейчас не до нас.
      – А вы за границей поищите. В Германии, например. Я, кстати, знаю сотрудника одной очень крупной фирмы из Мюнхена. Он недавно выступал с докладом в нашем институте. Он часто с докладами в институтах выступает. Могу оставить его адрес. Вы его к себе пригласите, он у вас выступит, расскажет о современных технологиях, а, если вы с ним договоритесь, он и помочь может, фирма очень богатая, по всему миру работает и помогает многим институтам.
      Таким предложением нельзя не воспользоваться, уже через несколько дней я посылаю письмо по оставленному профессором адресу, а еще через несколько дней получаю ответ. Господин Шуберт действительно готов на днях приехать в Петербург и выступить с докладом в нашем институте. Я и не ожидал такой быстрой реакции, тем более я не ожидал, что он сможет приехать так скоро, что ему не нужно официальное приглашение, и визовые формальности его нисколько не пугают. Мы едва успеваем подготовить достойную встречу.
      Утром, перед докладом я приезжаю к Шуберту в гостиницу. Он поселился на Невском проспекте, в четверти часа ходьбы от нашего института. Мы встречаемся внизу, в холле. Я рассказываю ему, что запланировано на день, отгоняю назойливых таксистов.
      – Что они хотят? – спрашивает Шуберт.
      – Такси предлагают. Нам тут идти всего ничего.
      – Зачем же зря ноги топтать? Не казенные. Лучше после прогуляться, а сейчас нужно в институт: с людьми познакомиться, аудиторию осмотреть. Времени у нас не так уж и много.
      – Такси тут очень дорогие…
      – Какая тебе разница? Не ты же платить будешь.
      Такси на глазах милиции цинично разворачивается на Невском проспекте и направляется в сторону института.
      – Впечатляет, – говорю я Шуберту. – По оплате и сервис.
      – Да уж, – отвечает он. – Я люблю водить машину, но в России никогда не сел бы за руль. Для этого надо слишком любить острые ощущения, здесь очень своеобразное понимание правил дорожного движения.
      – Вы уже бывали в России?
      – Доводилось. Наш отдел активно сотрудничает с российскими фирмами, так что бывать здесь мне приходится довольно часто, особенно в Москве.
      Доехали действительно очень быстро. Шуберт платит пятьдесят марок, это за пять минут пути. Кажется, его это нисколько не удивляет.
      Поднимаемся к нам, на кафедру. Шуберт знакомится с преподавателями.
      – Как по-немецки "господин"? – спрашивают меня.
      – Хер.
      – Гутен таг, мистер Шуберт.
      Немецкий гость выступает со своим докладом. Я перевожу. Переводить сложно, поскольку очень много незнакомых терминов. Профессора подсказывают мне нужные слова. Доклад интересный, но все это слишком уж далеко от наших повседневных забот.
      После доклада Шуберт общается с преподавателями, рассказывает о своей фирме, осматривает лабораторию.
      Наконец, последнее, что ему надо сделать в Петербурге: встретиться с одним российским бизнесменом для очень важного разговора. Меня он берет с собой в качестве переводчика. Фирма, куда надо идти, недалеко, тоже на Невском.
      Бизнесмен встречает нас в своем шикарном офисе, важно заявляет, что разговор будет очень серьезный и секретный. Я не в первый раз за свою недолгую деятельность в качестве переводчика слышу такие слова.
      Шуберт достает свой мобильный телефон и выключает его. Аппарат вызывает огромный интерес у российского бизнесмена, он достает свой, сравнивает размеры, расспрашивает о дополнительных функциях телефона, о тарифе и о цене за роуминг. Шуберт не знает: ему за телефон платит фирма. Но они долго обсуждают свои сотовые телефоны и, кажется, оба остаются довольными своими моделями. После Шуберт сообщает, что не уполномочен вести переговоры, но обещает сообщить своему начальству. Оба расстаются очень довольные разговором.
      – Что такого секретного было в этом разговоре? – спрашиваю я. – У кого из вас телефон лучше?
      – Не знаю. Бизнесмены вообще странные люди. А телефоны – ерунда все это. Если б ты знал, сколько на самом деле стоит производство одного сотового телефона, ты б долго смеялся. Однако, дела на сегодня закончились. Теперь можно это отметить.
      Мы находим небольшой уютный ресторанчик и заказываем пиво.
      – Как вам наше пиво, после баварского?
      – Настоящее баварское пиво пшеничное, а за таким надо ехать в
      Чехию, его там придумали. Плзенские пивовары не скрывали секрета своего пива, поскольку сварить его можно только из плзенской воды.
      – Я не был ни в Баварии, ни в Чехии.
      – Значит, у тебя еще все впереди.
      – Доклад у вас был очень интересный. Я, правда, ничего не понял.
      – Тухлыми яйцами не закидали, значит удачно. Что-то ты, наверное, понял, раз переводил. Ты в Германии немецкий язык учил?
      – Нет, в школе. А в Германии потом доучивал. В школе-то я его не очень старательно учил, не думал, что пригодится. Брехта и Гете читал, а вообще он тогда ни к чему был.
      – Да, никогда не знаешь, что в жизни может пригодиться. Я в школе тоже русский язык учил. Я из восточной Германии. Когда учил, тоже думал, что ни к чему, а сейчас бывает очень даже нужен, но я кроме букв почти ничего не помню. А с профессором своим ты, значит, в
      Германии познакомился?
      – Я у него на практике был. Хороший человек.
      – Да. Я на днях с ним разговаривал по телефону. Он меня еще спрашивал, почему ты не работаешь в нашей фирме. Действительно, почему? У нас есть довольно большое представительство в Петербурге.
      – Я знаю. Не зовут.
      – Тебе нужно отдельное приглашение?
      – У меня связей там нет.
      – Считай, что уже есть.
      – У меня нет опыта. Я ведь только со старьем всяким работаю, а у вас передний край современных технологий. Я такого оборудования и не видел никогда. Мне бы с ним поработать. Вот если бы ваша фирма помогла нашему институту с новым оборудованием.
      – На самом деле, мы вам уже помогаем, ты просто не в курсе.
      – Я этой помощи не видел.
      – У вас большой институт, на всех, видимо, не хватило. Короче говоря, прежде чем устроиться к нам, ты хочешь посмотреть, как мы работаем в Мюнхене?
      – Вы просто читаете мои мысли.
      – Это не сложно, хоть ты и ходишь все вдоль да около. Можно организовать тебе практику на пару месяцев у нас. Мы сейчас как раз готовимся к выставке в Петербурге, нам нужен кто-нибудь, кто поможет подготовить документацию на русском языке. Заодно как раз познакомишься с твоим любимым современным оборудованием и узнаешь, что и как мы поставляем вашему институту.
      – Просто замечательно! А когда выставка?
      – Скоро, этой осенью, так что работать надо начинать уже в ближайшие недели.
      – Боюсь, что я не успею получить рабочую визу так быстро.
      – Еще не пробовал, а уже боишься? Зря. Смелее надо быть.
      – Просто мне уже доводилось получать визу.
      – А тебя наша фирма приглашала? Ты не забывай, что мы за фирма. К нам и отношение соответствующее. Ты, главное, когда визу будешь получать, не забудь им указать, кто тебя приглашает.
      – Они и сами заметят.
      – Нет, ты все равно укажи. Не слишком уж на них рассчитывай.
      Приглашение действительно приходит очень быстро, я иду в консульство.
      – Ничего не выйдет, – говорит чиновник, подавая мне бланки анкеты.
      – Рабочая виза будет готова не раньше, чем через два месяца. К тому времени срок приглашения уже истечет.
      – Меня очень солидная фирма приглашает. Может быть, для нее можно сделать исключение?
      – Фирма действительно солидная, но у нас один порядок для всех. Мы ни для кого не делаем исключений. К сожалению, мы вообще не можем повлиять на этот процесс, от нас просто ничего не зависит, решения принимаются в Германии.
      Разочарованный, я прихожу домой. Пытаюсь послать мейл Шуберту, но на улице уже несколько дней дождь, кабели размокли, в такую погоду соединиться с интернетом я не могу. После нескольких неудачных попыток я бросаю это дело, и тут мне звонит сам Шуберт.
      – Ты ходил в консульство?
      – Ходил.
      – Почему мне не написал?
      – Интернет не работает. Дождь.
      – Что?
      – Я говорю, как раз собирался вам написать. Плохие новости. Виза будет только через два месяца.
      – Нас это не устраивает. Ты сказал им это?
      – Сказал, но они не могут повлиять, от них ничего не зависит.
      – Это начальник визового отдела сказал?
      – Нет.
      – А кто?
      – Клерк.
      – По вопросу, касающемуся нашей фирмы, ты разговаривал с простым клерком?
      – А что мне было делать?
      – Ты нас крайне разочаровываешь. Какой телефон у консульства?
      Впрочем, не надо, я сам найду.
      Через полчаса он звонит мне снова: "Завтра с утра приходи в консульство с заполненной анкетой. И не разговаривай больше с клерками, не позорь нашу фирму".
      На следующий день я снова прихожу в консульство.
      – Мне нужно поговорить с начальником визового отдела.
      – По какому вопросу?
      – Моя фамилия Свердлов… Он должен быть в курсе.
      Через несколько дней у меня есть виза и билеты до Мюнхена.
      Ворота металлоискателя в аэропорту звенят.
      "Достаньте телефон, – говорит мне пограничница. – Почему вы не выложили ваш телефон?"
      Я оборачиваюсь, не тянется ли за мной провод. С чего она взяла, что я взял с собой телефон?
      Металлоискатель реагировал на пачку сигарет. Он такой чувствительный, что звенит из-за фольги внутри пачки.
      В Мюнхен я прилетаю днем в воскресенье. Я тут еще никогда не был. До сих пор я летал только во Франкфурт. После франкфуртского этот аэропорт кажется маленьким. Впрочем, это только на первый взгляд.
      У пропускного пункта для неграждан ЕС выстраивается огромная очередь. Пограничники здесь внимательные и дотошные. Это не как во
      Франкфурте, где достаточно просто показать паспорт. Здесь они внимательно рассматривают все документы, требуют приглашение, задают массу дурацких вопросов. Потому очередь движется медленно. Постоянно попадаются пассажиры, не владеющие языками, они общаются с пограничником при помощи жестов и невнятных звуков, это затягивается очень надолго. Особенно трудно приходится с пассажирами с казахскими паспортами и с теми, кто едет транзитом в Швейцарию. Швейцарские визы и голубые паспорта действуют на пограничника усыпляюще. Увидев их, он замирает и вчитывается внимательно, задавая вопросы по каждой букве.
      Наконец очередь доходит и до меня.
      – Какими языками вы не владеете? – устало спрашивает он.
      – Какими скажете.
      – По какому делу приехали?
      Я показываю бланк приглашения. Взглянув на логотип приглашающей фирмы, пограничник пропускает меня.
      Шуберт снял для меня номер в гостинице в пригороде Мюнхена под названием Дейзенгофен. Из аэропорта я добираюсь туда на электричке.
      Гостиницу нахожу довольно быстро. Спустившись вниз по главной улице, я оказываюсь на площади, посреди которой стоит высокий полосатый столб, а позади виднеется двухэтажная деревянная гостиница. Над входом висит жестяной человек с кружкой пива в руке. Под ним надпись: "Гамбринус".
      Зайдя в гостиницу, сразу оказываюсь в пивной. Говорю бармену, что у меня здесь снят номер. Оказывается, обращаться надо не к нему. Через некоторое время ко мне выходит хозяин и дает мне ключ от номера.
      Честно говоря, я рассчитывал увидеть что-то более солидное. Комната совсем маленькая. Кровать, стол, стул, шкаф и раковина. Санузел в другом конце коридора. Из окна вид на площадь со столбом.
      В номере делать нечего. Спускаюсь вниз. Ехать в Мюнхен не хочется: уже вечереет, денег мало, да и никуда от меня Мюнхен не денется.
      Лучше как следует посплю перед первым рабочим днем. Но и спать пока рано. Захожу в пивную. У входа читаю вырезки из старых газет. В гостинице есть собственная пивоварня, причем хозяин ее в шестидесятых годах получал премии и патенты на изобретения каких-то специальных приспособлений для варки пива. Пиво в них приобретает особый янтарный оттенок, а пена становится особенно белой и густой, занимая в стакане ровно столько места, сколько полагается по строгим баварским стандартам. Рядом с вырезками висит и прейскурант. Цены с непривычки пугают. Не сразу решаюсь зайти, но один раз живем: надо попробовать такое замечательное пиво, настоящее, баварское, свежесваренное. Такое ведь есть только в этой гостинице, и нигде больше во всем мире.
      Пшеничное пиво мутное, с густой пеной. Его вкус неповторим. Нигде ни до, ни после я не пил такого пива, как в этой гостинице в
      Дейзенгофене. Именно там я узнал, каким пиво должно быть, а не каким оно бывает. Его можно пить сколько угодно, оно не очень крепкое, но, выпив несколько литров, понимаешь, что алкоголь в нем все-таки есть.
      Иногда даже слишком хорошо понимаешь, но поздно. А с непривычки заметить это мудрено, пока не встанешь из-за стола, не поймешь, что стоять уже не можешь. Но вставать приходится не скоро: от этого пива почему-то не тянет в туалет. Хочется сидеть за столиком долго-долго, потягивать пшеничное пиво из маленького высокого поллитрового стакана или из большой литровой кружки, рассуждать о жизни, наблюдать за суетливым официантом итальянцем Тони, слушать музыку самодеятельного духового оркестра, который упражняется в соседнем зале, и смотреть на посетителей, настоящих баварцев с окрестных деревень.
      Баварцы люди особенные. По сей день они ходят в своей баварской одежде, которую здесь продают во всех универмагах. Это короткие кожаные штаны с лямками, расшитые рубашки из грубой ткани с оловянными пуговицами и зеленые шляпы с перьями. Так они одеваются не только на праздник. Каждый день в пивной они сидят в этих костюмах, пьют пшеничное пиво из литровых кружек, общаются на своем странном баварском наречии и не расходятся до тех пор, пока за ними не придут их жены, здоровенные тетки в народных платьях, ругающиеся последними баварскими словами. В Баварии ругаются именно женщины.
      Мужчины там мирные, незлобливые и медлительные. Женщины же огромные, стремительные, выпивающие залпом литр пива и способные остановить на скаку не только коня. Что конь! Остановить на ходу БМВ для таких было бы не трудно.
      Впрочем, все это мне еще только предстоит узнать. Мой рассказ о
      Мюнхене, столице Баварии, пшеничного пива, БМВ, свиных ног и белых сосисок, столице Баварского королевства, советской республики
      "Красной Баварии" и гитлеровской партии, столице республики Бавария в составе ФРГ и просто о красивом городе, суетливом по утрам, деловом днем, уютном и романтичном долгими летними вечерами. Всего в коротком рассказе не описать, да и события этого рассказа происходили недолго, чуть больше месяца. Я постараюсь подробно, но не слишком нудно рассказать о месяце, проведенном в Мюнхене, и о работе в знаменитой фирме, на переднем крае современной науки и техники.
      На следующее утро я приезжаю к месту работы. Станция называется так же, как и фирма, здания видны издалека. Секретарша, с которой я говорил перед отъездом, сказала, что на проходной меня должны пропустить. Вахтера это удивляет. "Мы же режимное предприятие, без пропуска никак нельзя".
      Звоню секретарше. Она обещает разобраться. Жду еще полчаса. Ничего не происходит. Звоню Шуберту.
      – Чего не заходишь?
      – Меня на вахте не пускают.
      – Странно. А мне секретарша сказала, что ты уже прошел. Позови вахтера, я сейчас ему все объясню.
      Мой первый визит к секретарше. Она из России, так что говорим мы с ней по-русски. Она говорит, что мне надо получить в банке сберкнижку и идти к Шуберту.
      – Он сидит в том здании, на пятом этаже.
      Она показывает рукой, где сидит Шуберт.
      – Если мы на третьем, то почему пятый этаж ниже нашего?
      – Это же другое здание, там другая нумерация этажей.
      Этажи действительно нумеруются странно. В каждом здании отсчет ведется с другой цифры, по коридорам, соединяющим разные здания можно переходить с этажа на этаж без всяких лестниц. Никто не смог мне объяснить, почему так сделано. Единственное разумное объяснение: чтоб шпионы заблудились.
      Впрочем, кабинет Шуберта все равно оказывается выше. И не на пятом этаже.
      – Привет! Как добрался? – говорит он.
      – Хорошо добрался, спасибо. Вы мне здорово помогли с визой. Как вам это удалось?
      – Это было не сложно. Сказал, что надо – они пошли навстречу.
      – Они же ничего не могут.
      – Это мы уже сто раз слышали. Эту историю пусть они своим женам рассказывают. Знаешь, какие зарплаты у этих ребят из МИДа? А еще командировочные, а еще суточные с доплатой за работу за рубежом. И это в России, где все дешево. Они очень дорожат своими рабочими местами и совсем не хотят их потерять.
      – Но ведь не ваша же фирма платит им зарплату.
      – А кто? С каких денег они ее получают? Кто больше всех налогов платит? Они для чего в консульстве сидят? Чтобы выдавать вам визы за наши деньги. Что бы они там себе не воображали, дела обстоят именно так. А если они об этом забывают, то не грех напомнить. Они сразу становятся как шелковые. А до Фирмы ты легко дорогу нашел?
      – На электричке доехал.
      – Правильно. Тут прямая электричка ходит. На ней доедешь за десять минут. Правда, ходит она рано. Если опоздаешь, то надо ехать с пересадкой через весь город, впрочем, электрички на Дахау ходят регулярно.
      – Куда?
      – В Дахау. Городок такой под Мюнхеном.
      – Я в курсе. Я постараюсь успеть на прямой поезд.
      – Это правильно, а то будет долго и дороже. А ведь на самом деле тут совсем не далеко. Я сам живу в Дейзенгофене и езжу на работу на велосипеде. Тут есть короткая дорога через лесопарк, мимо киностудии
      Бавария-фильм. Кстати, интересное место. Там снимались многие хорошие фильмы. Будет время – сходи. Там экскурсии проводят, есть на что посмотреть. Но это все после. Сейчас тебе надо оформить пропуск и получить аванс. Тебе ведь, наверное, нужны деньги?
      – У меня есть десять марок.
      – Надолго этого не хватит. Тебе только за гостиницу надо будет платить пятьдесят марок в день.
      – Ого!
      – А ты что ожидал? Это Мюнхен, здесь все дорого.
      – А попроще чего-нибудь нет? Общежития там какого-нибудь?
      – Нет. У нас нет общежития. Раньше было, но его продали. Можешь поискать в частном секторе, но, скорее всего, у тебя ничего не выйдет. На месяц, да еще и во время Октоберфеста тебе вряд ли кто сдаст. Но ты попробуй: почитай объявления в газетах, позвони.
      Главное: сразу говори, что работаешь в нашей Фирме. Ее все знают и уважают. А то подумают еще, что ты с какого-нибудь БМВ, и сразу откажут. Ну, этим ты потом займешься. А сейчас надо заняться пропуском и авансом. Счет уже открыл?
      – Да, сберкнижку.
      – Это ты зря. Почему сберкнижку? Надо было счет открывать.
      – Секретарша сказала.
      – Это она напутала. Ладно, может, и со сберкнижкой получится.
      Со сберкнижкой получилось. Но получить с нее деньги можно только в своем банке и только в рабочее время, а закрываются банки очень рано. В России со сберкнижки вообще деньги не снять. И намучался же я с ней после!
      Шуберт выдал мне план территории Фирмы, объяснил, где мне получать пропуск, а где деньги, и я иду по инстанциям.
      Территория Фирмы – целый город. Фирма переехала сюда после войны из
      Берлина. По архитектуре зданий можно отследить всю ее послевоенную историю как историю дерева можно отследить по годовым кольцам.
      Скромные двухэтажные домики, где сейчас магазин для сотрудников и библиотека, соседствуют с кирпичными и панельными пятиэтажками и большими сверкающими зданиями из стекла и алюминия. Есть тут и свой парк, и спортплощадки. Фирма определенно многого достигла за послевоенные годы.
      Десятки разнокалиберных зданий, причем среди них нет ни одного производственного. Здесь ничего не производят, только разрабатывают, заключают договора, продают. Заводы в других местах, а этот город – сердце и мозг Фирмы. Здесь перерабатывают огромное количество бумаги и зарабатывают огромные деньги.
      Отдел кадров занимает здание, сравнимое по размерам с главным корпусом нашего института. Длинные коридоры с указателями, лестницы, где на площадках наклеена наждачная бумага на полу, чтоб людей не заносило на поворотах. Ильф и Петров правильно отмечали, что от хождения по таким учреждениям скорость посетителя постоянно увеличивается. В отделе кадров Фирмы люди разгоняются до таких скоростей, что ходить по лестницам бывает просто опасно.
      Пропуск мне выдает девушка, говорящая такими длинными и труднопроизносимыми словами, что даже она сама в них путается.
      Получаю аванс. Огромные деньги, как мне кажется. Во всяком случае, я никогда не держал в руках такой суммы. Но это только кажется. Для жизни в Мюнхене это совсем не много.
      К Шуберту я возвращаюсь как раз к обеденному перерыву.
      На территории Фирмы есть несколько столовых, которые здесь называют казино. Право же, это лучшие производственные столовые, какие мне когда-либо доводилось видеть. Я никогда не ел в столовой с таким большим выбором первых и вторых блюд, блюд национальных кухонь, булочек, десертов и напитков. И все это действительно качественно приготовлено и сравнительно не дорого. Особенно меня с непривычки удивляет пиво в столовском ассортименте.
      – А что, здесь можно употреблять спиртное в рабочее время? – спрашиваю я.
      – Когда-то, в давние времена, в Баварии был большой неурожай, – объясняет Шуберт, – тогда у людей не было ничего кроме пива. Им и выжили. С тех пор в Баварии пиво считается не алкогольным напитком, а продуктом питания.
      – И что, его можно пить за обедом?
      – Его можно пить даже за завтраком, – говорит другой коллега. – Но только пшеничное и только с белыми сосисками.
      – С какими сосисками?
      – С белыми. Это баварские сосиски. Они белые. Их едят только на завтрак, до одиннадцати.
      – До двенадцати, – поправляет его сосед.
      – Возможно, до двенадцати, но не позже. Их едят с пшеничным пивом и сладкой горчицей.
      – Какой горчицей?
      – Сладкой. Это баварская горчица. Она сладкая. Ее едят с белыми сосисками.
      – Белые сосиски не едят, их высасывают, – поясняет сосед, -
      Обмакивают в сладкую горчицу и высасывают из кожуры.
      – Что за чушь! Ничего подобного, их очищают от кожуры ножом и едят как нормальные сосиски.
      – Вы оба не правы. Их разрезают ножом наискосок, тогда кожура сама снимается.
      – Это вкусно? – спрашиваю я.
      – Странный вопрос. Их просто едят. Так полагается. Сперва варят, а потом едят. Тут не во вкусе дело. Это старинный баварский обычай.
      Кажется, я ел уже белые сосиски. Правда, я ел их на ужин. Я их жарил, ел вместе с кожурой, с кетчупом и запивал соком. Хорошо, что ни один баварец этого не видел.
      А сейчас я ем нюрнбергские сосиски. Они тоже белесые, но не совсем белые. Их едят жаренными, с квашеной капустой. Но я не взял гарнир.
      – Почему ты не взял капусту? – спрашивают меня.
      – Она мне еще в школе надоела.
      – Разве русские едят квашеную капусту? Это же немецкая еда.
      – Едят. У нас в школьной столовой ей постоянно воняло.
      – Странно. Французы называют немцев пожирателями кислой капусты, а русские, значит, такие же. А как же тогда русские называют немцев?
      – Фрицами.
      – Это, наверное, в честь Фридриха Великого.
      – Да уж не иначе.
      После обеда Шуберт показывает мне мое рабочее место. Компьютер мне еще не поставили, но заказали еще неделю назад. Так что есть шанс дождаться. А пока мне просто дают для ознакомления документацию, с которой мне предстоит работать.
      Речь идет об оборудовании, разработанном одной канадской фирмой.
      – Нам незачем самим что-то разрабатывать, – говорит Шуберт. – Этим занимается всякая мелочь. Оборудование разработали канадцы, программы написали в Израиле. Мы специально для этого купили там одну фирму. А продаем все это мы. Нас все знают, у нас имя. И это имя дорогого стоит.
      – Оборудование у вас тоже не дешевое, – говорю я. – У других оборудование не хуже, а цены значительно ниже.
      – А кому оно нужно их дешевое оборудование? У нас зато сервис какой! Мы обслуживаем свое оборудование, сколько бы лет им не пользовались. Никто другой так не делает. Пройдет пара лет и всякая другая фирма прекратит поддержку устаревшей техники. А мы продолжаем. То есть, держим людей, которые и в устаревшем оборудовании разбираются. Это само по себе не малых денег стоит.
      Потому и берем дорого. А люди покупают, потому что знают, что на нас можно рассчитывать, мы не какие-нибудь однодневки, что разорятся через пару лет. Нам уже больше века. Мы пережили две мировых войны, нашими клиентами кто только не был! Потому все обращаются именно к нам. Весь мир пользуется нашими услугами.
      – И что, в России находятся такие, кто готов заплатить такие деньги?
      – Конечно. Денег у них, правда, нет, но мы и кредиты даем. Мы даем кредиты вашим фирмам, а они на эти деньги покупают наше оборудование.
      – А они отдадут?
      – Отдадут, никуда не денутся. Если у них денег не хватит, то мы им еще кредит дадим.
      – И так сколько раз?
      – Сколько угодно. Нам спешить некуда, у нас вечность впереди.
      – Разве так можно: брать кредиты и кредитами за кредиты расплачиваться?
      – Только так и можно. Это рыночная экономика. Скоро и в России это поймут.
      – У нас считается, что рыночная экономика это плановая экономика без плана. Так говорят наши ведущие экономисты.
      – В детский сад тех экономистов, переучиваться. Плановая экономика без плана это как рыночная экономика без рынка. Это вообще не экономика. Ничего, со временем разберетесь. России еще много чего нужно усвоить. Все-таки вы надолго от рыночной экономики оторвались.
      Теперь всему заново учиться приходится. А ведь когда-то наша фирма была основана именно в России.
      – Разве?
      – Да. Сто лет назад ее представительства одновременно открылись в
      Лондоне, Берлине и Петербурге. Наш завод до сих пор в Петербурге существует. Мы ехали мимо него по дороге в аэропорт. Мы этот завод сейчас хотим обратно выкупить, но не продают, хотят сперва развалить его окончательно. А жаль. Там выпускают электронные лампы. В мире их почти везде перестали выпускать, а там все еще производят. Они очень нужны, на них можно было бы хорошо заработать. Мы бы там все обновили, зарплаты бы стали платить. Нам этот завод ведь не только даже из-за ламп нужен. Он же для нас еще и историческая реликвия.
      Надеюсь, что нам все-таки удастся его вернуть. Нам спешить некуда, у нас вечность впереди.
      Ну, посмотрим.
      После работы я наконец выбираюсь в город. Сажусь на электричку и еду до станции Мариенплатц. Это узловая подземная станция. В переходах и на платформах множество людей. Бросаются в глаза висящие рядом таблички "Не курить" и "Окурки на рельсы не кидать". Впрочем, на рельсах все равно много окурков. Тут и там по шпалам снуют мыши.
      Впрочем, я приехал не станцию осматривать. Я поднимаюсь наверх.
      Итак, я впервые оказываюсь на центральной площади Мюнхена. Вид грандиозного здания ратуши, готичнее самой готики, захватывает дух.
      Кажется, только ради того, чтоб увидеть это здание, стоило приезжать в Мюнхен.
      Огромное и величественное, со скульптурами, химерами, драконами, с башенными часами, украшенными танцующими фигурками, оно кажется древним, как сама Германия. Но это только кажется. Мюнхен не так уж давно стал значительным городом. Ратуше немного больше ста лет. Она была построена в то время, когда, в период расцвета стиля модерн, все вдруг вспомнили о своих национальных корнях. В России в то время строили лубочные церкви, как Спас на крови, а в Германии слушали оперы Вагнера и строили ратуши в неоготическом стиле.
      Старая ратуша тут же, рядом. Она выглядит гораздо скромнее, ее и заметишь-то не сразу. Это здание действительно готическое, но об этом говорит только остроконечная башня. Других архитектурных излишеств не наблюдается. Впрочем, и это здание совсем не древнее.
      Как почти все в Мюнхене, оно не пережило войны, и восстановить его было невозможно. То, что построили на его месте – скорее напоминание о том, что было тут до войны, макет в натуральную величину.
      К сожалению, в Мюнхене мало чего осталось от довоенного города.
      Немногое было восстановлено в довоенном виде. Многие дома в центре – обычные кирпичные коробки, на которых просто нарисовано, что было раньше на их месте. А на Мариенплатц, на стороне, противоположной
      Новой Ратуше, стоят обычные современные офисные постройки, рестораны и универмаги, позади которых высится башня церкви Старого Петера.
      В средние века Мюнхен был довольно маленьким городком. Старый город, который некогда был окружен стеной, можно пройти за десять минут от ворот до ворот. Городские ворота сохранились, а стену снесли в XVIII веке, когда город стал перерастать свои тесные границы.
      Поражает своими размерами Собор Богоматери. Две симметричные башни собора – один из главных символов Мюнхена. Трудно поверить, что в XV веке люди уже умели строить такие огромные здания.
      Совсем не старым выглядит Старый Двор, что неподалеку от
      Мариенплатц. Здание, с XI века бывшее резиденцией баварских герцогов, оказывается обычной постройкой из белого кирпича, какие в
      Питере строили в пятидесятые годы. На этом доме пристроена башенка совсем из другой эпохи. Обезьянья башня, напоминание о том Старом
      Дворе, в котором прошло детство будущего римского императора Людвига
      Баварца. Слабая иллюзия древности.
      Мимо здания оперного театра и королевского дворца прохожу на
      Одеонскую площадь. Здесь, от величественного здания Галереи
      Полководцев, начинается главная улица Мюнхена Людвигсштрассе.