Воплощение замысла

      Маршал рассмотрел план и приложенную к нему карту. Придирчиво оценивал расположение стационарных и подвижных батарей, рубежей обороны, кораблей, которые мы сосредоточивали на реках - Дону и Кубани. Спросил о калибре орудий на кораблях. Когда я ответил, вздохнул:
      - Слабоваты пушечки. Да и мало их.
      - Зато они в умелых руках, - вмешался И. С. Исаков. - А вы знаете лучше нас, что меткий выстрел сорокапятки иногда значит больше дюжины тяжелых снарядов, пущенных куда придется.
      - Это верно. Ну что ж, со всем, что касается взаимодействия моряков с пехотой, я согласен. А море - это уж по вашей части, адмирал.
      - Все рассчитано правильно, - отозвался И. С. Исаков. - План разработан с учетом интересов сухопутных войск и боевых возможностей флотилии, - Иван Степанович повернулся ко мне. - Форсируйте минные постановки. Сейчас это очень важно.
      - Ну как, одобрим? - взглянул маршал на адмирала. Тот молча кивнул головой.
      "Утверждаю" - крупными буквами вывел маршал в углу карты, проставил дату и расписался.
      Сводки тревожили. Наши войска с тяжелыми боями отходили на воронежском и ворошиловградском направлениях. Линия фронта выгибалась к Сталинграду. На нашем направлении бои шли уже на Дону. От таких вестей и до уныния недолго. Иные, случалось, говорили: "Второй год воюем, а дела все хуже..." Военком флотилии сердился:
      - Что вы все об отходе и об отходе? Позабыли зиму - Москву, Керчь, Феодосию? Можем мы бить врага! За год он потерял миллионы своих солдат. Видите, уже не в силах наступать по всему фронту, как прошлым летом... Все решает стойкость бойцов и командиров, твердость их духа, умение воевать.
      Прокофьев, Лизарский, все работники политотдела дни и ночи проводили на кораблях, на переднем крае у морских пехотинцев, на батареях. Они поддерживали боевой порыв людей, укрепляли их (веру в свои силы. Краснофлотцы, старшины и офицеры флотилии еще теснее сплачивались вокруг ленинской партии. Они хотели идти в бой коммунистами. Только с 28 июня по 31 августа 1942 года, в период защиты военно-морских баз, в партийные организации кораблей и частей было подано 250 заявлений о приеме в партию{3}.
      Известно, что главное - это люди, их настрой. Зимой я видел, как бойцы в шторм бросались в ледяную воду, под огнем выбегали на берег, в звенящей на морозном ветру одежде атаковали и побеждали врага. Видел, как, рискуя жизнью, краснофлотцы и старшины спасали свои израненные корабли, чтобы снова вести их в бой.
      Верилось, что с такими людьми одолеем любого врага. Жаль, конечно, что у нас мало крупных боевых кораблей, да и малых кораблей не хватает. Но с нашими людьми и нынешний состав флотилии - сила. Важно правильно эту силу использовать. У нас, моряков, большое преимущество - свобода и широта маневра. Мы можем наносить удары там, где враг не ожидает. Мы научились высаживать десанты - и малые, и большие. Научились снимать людей с берега после выполнения ими задачи. А это много значит, когда человек знает, что его не покинут в беде, что командиры, товарищи выручат, спасут.
      Командующий по-прежнему требовал от нас, штабистов, одного - думать. Думать, как лучше использовать возможности, которыми мы располагаем, выискивать слабые места у противника, разгадывать его намерения.
      Командование торопило с минными постановками. На флотилии не было минных заградителей и миноносцев. Использовали мало приспособленные к этому канонерские лодки, малые охотники, катера-тральщики. Но флагманский минер флотилии капитан 3 ранга В. М. Дубовов и начальник отдела гидрографии капитан 2 ранга А. А. Николаев сумели организовать дело. За несколько дней моряки выставили на основных коммуникациях противника 325 якорных мин. Еще 446 мин поставили на подходах к берегу{4}. По данным морской и воздушной разведки, на наших минах подорвалось 17 вражеских кораблей. Это вынудило гитлеровцев резко сократить перевозки морем и отказаться от высадки десантов на наше побережье.
      Когда враг захватил Ростов, мы усилили Отдельный Донской отряд кораблей. В него вошли монитор "Железняков", речные канлодки "Октябрь", "Ростов-Дон", "Серафимович", шесть бронекатеров и два дивизиона речных сторожевых катеров. Сюда же подтянули бронепоезд "За Родину", 40-й отдельный подвижной артдивизион и подразделения морской пехоты.
      Моряки сражались на суше вместе с армейскими частями. Когда наши войска были вынуждены оставить северный берег Дона, корабли и подвижные батареи прикрывали огнем переправы, катера перевозили людей и технику. Огонь кораблей и высаженные с них небольшие десанты мешали противнику форсировать реку.
      Надо отдать должное штабу Донского отряда кораблей во главе с его начальником капитаном 3 ранга А. А. Ураганом. В сложнейших условиях он обеспечивал оперативное управление силами.
      Враг продолжал теснить наши войска. После упорных боев пришлось оставить Азов, выведя из устья Дона корабли. К сожалению, не все. Некоторым из них путь отрезали фермы взорванных мостов. Пытавшиеся пройти под ними бронекатера были расстреляны вражеской артиллерией. Три уцелевшие бронекатера и полуглиссер капитан-лейтенант С. П. Шулик и политрук А. И. Кондрапшин повели вверх по Дону, поддерживая огнем подразделений пехоты, еще сражавшиеся на берегу. Моряки пробивались к реке Маныч, надеясь, что там наши войска. Но и тут был противник. Выпустив по врагу последние снаряды, моряки взяли с собой личное оружие, 24 пулемета и взорвали свои корабли. С боями вышли на железнодорожную станцию Сальск. Здесь метались врачи и сестры. Враг рядом, а на их попечении 450 раненых, и никакого транспорта. Моряки - народ смекалистый. Пригнали вагоны с подъездных путей, разыскали исправный паровоз. В созданную таким образом санитарную летучку погрузили раненых. Моряки устроились на паровозе и в головных вагонах. То и дело спрыгивали на землю, чтобы ремонтировать разрушенный бомбами путь. Так добрались до станции Кавказской, сдали раненых в госпитали и зашагали дальше.
      Им удалось добраться до Кубани. В тот же день нам доложили о прибытии Шулика и его подчиненных, которых мы уже считали погибшими. Докладывали с радостью: как-никак почти сотня матросов, да каких - орлы!
      - Где сейчас Шулик и Кондрашкин? - спросил меня командующий.
      - Все еще на Кубани, возле Краснодара.
      - Пусть там и остаются. Будут командовать дивизионом бронекатеров. Проследите, чтобы приказ сейчас же был оформлен и передан. Такие люди там очень понадобятся.
      Враг подошел к Ейску. Две недели моряки отбивали здесь атаки немецкой пехоты и танков. Возглавляли оборону командир военно-морской базы контр-адмирал С. Ф. Белоусов, военком батальонный комиссар В. П. Королев и начальник штаба капитан 3 ранга Ф. Ф. Павлов. Они умело организовали огонь кораблей и береговых батарей. Конкретные задачи получала морская пехота.
      Бои достигли и Приморско-Ахтарской. От маршала С. М. Буденного поступил приказ эвакуировать базы, корабли и все остальные силы флотилии сосредоточить в районе Темрюка, чтобы обеспечить оборону приморского фланга 56-й армии{5}.
      Командующий флотилией распорядился вывезти из Ейска и Приморско-Ахтарской по возможности все, что можно использовать для боевых действий. А главное - людей.
      - Берегите матросов. Потеряем их - потеряем все! Пришлось нам и штаб перемещать на новое место. Дело сложное и ответственное. Мы осуществляли его в два этапа.
      Командующий с оперативной группой оставался в Приморско-Ахтарской, продолжая управлять силами флотилии. А я с остальными сотрудниками штаба перешел на кораблях в Темрюк. Здесь быстро развернули новый флагманский командный пункт и узел связи. Установили контакт с кораблями и частями, приняли на себя управление. Только после этого командующий покинул прежний ФКП. Из Темрюка шло управление боями за базы, а также эвакуацией этих баз.
      Малочисленные подразделения морской пехоты при поддержке корабельной артиллерии отстаивали последние рубежи, пока на суда грузили военное имущество. В порту Ейска гремели взрывы. Уничтожалось все, что невозможно было взять с собой. Разрушалось портовое оборудование, стационарные батареи, командные пункты, узлы связи, железнодорожные ветки - все, что создавалось с таким трудом. Вражеские танки уже подходили к порту. Командир базы Белоусов приказал кораблям обрушить огонь на вражеские заслоны у берега. Не давая гитлеровцам опомниться, отряды прикрытия ринулись на противника. В прорыв двинулись и батареи подвижной артиллерии. Маневр удался. Моряки пробились к Ясенской переправе, а через нее - в Ахтари. Здесь их посадили на корабли и доставили в Темрюк.
      Только убедившись, что в порту никого из наших не осталось, Белоусов на последнем корабле вышел в море, заминировав по пути фарватер.
      С тяжелыми боями проходила эвакуация и из Приморско-Ахтарской.
      За неделю из покинутых баз мы вывезли 4057 человек, 30 орудий (калибром от 45 до 152 миллиметров), 10 автомашин и 1670 тонн грузов{6}. На подступах к базам враг потерял более 4000 солдат и офицеров.
      Экипажи кораблей с трудом отбивались от вражеской авиации. Не обошлось без потерь. Бомбы тяжело повредили канонерскую лодку "Днестр". Смертельно раненный ее командир старший лейтенант Л. Л. Пушенко направил корабль на мель, чтобы спасти находившихся на борту людей. Ожесточенные бои развернулись и за Темрюк, на который наступал вражеский корпус. В это время азовцы бились и на реке Кубань, где действовали дивизион бронекатеров, которым теперь командовал С. П. Шулик, и два дивизиона речных сторожевых катеров под командованием старших лейтенантов Д. П. Козлова и С. Ф. Белецкого. И опять моряки дрались до последнего снаряда, после чего взорвали корабли и пошли воевать на суше.
      По плану, заранее разработанному штабом флотилии, вокруг Темрюка заняли позиции морская пехота, подвижные береговые батареи, а в гавани корабли. Руководил обороной города и порта тот же контр-адмирал С. Ф. Белоусов, назначенный командиром Темрюкской военно-морской базы. Штаб базы возглавил капитан 3 ранга Ф. Ф. Павлов.
      Из моряков, оставшихся без кораблей, спешно формировались роты и батальоны. Этим занимались работники штаба флотилии майоры М. И. Перебасов и М. Д. Григорьев. На рубежах Темрюка дрались созданные здесь же 14, 144 и 305-й отдельные батальоны морской пехоты, три истребительных батальона, в которые вошли добровольцы из молодежи Ейска, Приморско-Ахтарской и Старощербиновки, местный отряд партизан.
      Схватки завязывались отчаянные. В одну из контратак против превосходившей по численности части вражеских кавалеристов подразделения 144-го батальона повел военном батальонный комиссар В. В. Анфиногенов. Морские пехотинцы задержали гитлеровцев на занимаемом рубеже, но военком в этом бою был сражен вражеской пулей. На другом участке противник прорвался к командному пункту батальона. Начальник штаба старший лейтенант Н. М. Герасименко поднял в ружье всех, кто был на КП и поблизости, - связистов, посыльных из подразделений, писарей, поваров. Под его командованием горстка бойцов бросилась в рукопашную, уничтожила 20 гитлеровцев и отбила атаку.
      В ночь на 18 августа группа бойцов 305-го батальона морской пехоты, возглавляемая военкомом сектора береговой обороны полковым комиссаром А. А. Ефимовым, стремительной атакой выбила врага из укрытия. Одним из первых в расположение гитлеровцев ворвался полковой комиссар. Разорвавшейся у ног гранатой Ефимов был тяжело ранен в ноги и голову. Из боя его вынес воспитанник батальона комсомолец Михаил Хайновский.
      Днем 19 августа роте 144-го батальона, которой командовал лейтенант А. В. Попов, часто приходилось переходить в рукопашные схватки с противником, наседавшим на участке колхоз "Светлый путь", поселок Калабатка. Поддерживаемая огнем батарей старшего лейтенанта Г. Н. Тернопольского и капитана Д. А. Хлебникова, рота отбрасывала врага с большими для него потерями и прочно удерживала занимаемые рубежи. В этот же день коммунисты старшины П. Г. Коробейников, Н. П. Покрышкин и Широков из взвода ПВО установили в кузове автомашины три пулемета. Машина, которую вел краснофлотец Перфильев, на предельной скорости ворвалась в Калабатку, где противник накапливал силы для атаки. Группа обстреляла разбегавшихся в панике гитлеровцев и, уничтожив до 60 из них, сорвала очередную вражескую атаку, после чего без потерь возвратилась.
      Примеров мужества и героизма защитников Темрюка можно было бы привести немало. Враг нес большие потери. Только за первые шесть суток боев, с 14 по 19 августа, захватчики потеряли под Темрюком более 3 тысяч солдат и офицеров.
      Командование 305-м батальоном принял уже знакомый читателю Цезарь Куников. Военкомом батальона по-прежнему оставался батальонный комиссар И. А. Парфенов. Начальником штаба был капитан В. С. Богословский. Роты этого батальона мы посылали на самые горячие участки, веря, что они выстоят.
      Почти не смолкали пушки канонерских лодок "Бут", "Дон", No 4, "Ростов-Дон", "Октябрь", монитора "Железняков". Управлял их артиллерией начальник штаба дивизиона канонерских лодок капитан 3 ранга А. Д. Николаев, бывший наш флагштурман. Огнем стационарных и подвижных батарей управлял И. Б. Яблонский. Для повышения точности стрельбы на передовой находились корректировочные посты, объединенные в специальную группу под командованием лейтенанта А. С. Ткаченко. Организована она была еще зимой и постоянно находилась в распоряжении штаба флотилии. Мы посылали ее туда, где наша корабельная и береговая артиллерия взаимодействовала с сухопутными частями.
      Поврежденная авиабомбами, наша славная "четверка" села на грунт в порту. Погибли ее командир П. Я. Кузьмин и военком К. К. Козьмин. Моряки экипажа сошли на берег, влились в ряды морокой пехоты. Все кроме артиллеристов. Палуба канлодки возвышалась над водой, и корабельные комендоры остались у пушек, вели огонь по самолетам и танкам противника.
      Экипажи канлодок "Дон" и "Бут" под командованием старшего лейтенанта Т. П. Перекреста и капитан-лейтенанта М. С. Мурыгина, срубив мачты и дымовые трубы (чтобы корабли, ошвартованные у стенки гавани, были меньше заметны), стреляли по врагу, пока не кончился боезапас. После этого подорвали корабли, которые не могли выйти в море из-за отсутствия топлива, и тоже сошли сражаться на берег.
      Темрюк мы отстаивали до последней возможности. Стремились отвлечь сюда как можно больше войск противника, чтобы замедлить его продвижение на юг, к Новороссийску.
      23 августа маршал С. М. Буденный в присланной нам радиограмме высоко оценил стойкость защитников Темрюка и разрешил им отойти на Тамань. А там уже шли бои. Гитлеровцы нацелили туда удар, чтобы дать возможность переправить свои войска через Керченский пролив на Кавказ.
      К тому времени на Таманском полуострове наших войск оставалось мало. Части 47-й армии были отведены к Новороссийску, над которым все более нависала опасность. Два батальона морской пехоты мы отправили в Туапсе, в районе которого противник штурмовал горные перевалы, пытаясь выйти к побережью.
      Оборона Таманского полуострова возлагалась на командование Азовской флотилии, как и оборона всего побережья до Новороссийска. Нам часто приходилось перемещать ФКП флотилии, чтобы уберечь его от ударов противника и в то же время не отрываться от основных районов боевых действий. Перемещали командный пункт уже оправдавшимся приемом - поэшелонно, чтобы ни на миг не прерывать управление силами. Так мы оказались сначала в Анапе, затем в прибрежном селении Псу-Псех и наконец в самом Новороссийске.
      Враг занял все побережье Азовского моря. Эвакуируя Темрюк, мы старались вывести корабли в Черное море. Пролив плотно простреливался противником. Для проводки судов использовали ночное время, чтобы уберечься от налетов авиации. Береговая и корабельная артиллерия прикрывала конвои. Но слишком узок был пролив для маневра. Понятно, что не обошлось без потерь. Моряки с погибших и поврежденных кораблей сходили на берег, сохраняя корабельные флаги, чтобы под ними сражаться на сухопутье.
      Непосредственно обороной Тамани руководили командир Керченской военно-морской базы контр-адмирал П. А. Трайнин и военком полковой комиссар В. А. Мартынов. Больше трех недель моряки удерживали рубежи, сковывая крупные силы противника.
      К тому времени был создан Новороссийский оборонительный район (НОР), объединивший силы 47-й армии.
      216-й стрелковой дивизии 56-й армии, Азовской военной флотилии, Темрюкской, Керченской, Новороссийской военно-морских баз и сводной авиагруппы. Возглавлял НОР командующий 47-й армией генерал-майор Г. П. Котов. Его заместителем по морской части стал контр-адмирал С. Г. Горшков. Членами Военного совета НОР были бригадный комиссар И. П. Абрамов и полковой комиссар С. С. Прокофьев. С. Г. Горшков оставался командующим флотилией и по-прежнему опирался на наш штаб, ставший морской частью штаба оборонительного района. В соответствии с этим я выступал заместителем начальника штаба НОР.
      Такая организация нам сначала казалась излишне сложной, но потом мы убедились, что она оправдана, способствует более тесному взаимодействию армейских и флотских частей, решающих общую задачу обороны города. (Примерно такая же организация существовала при обороне Одессы и Севастополя.) Размещались мы на одном командном пункте сначала в самом городе, а затем на восточном берегу Цемесской бухты в штольне, вырубленной в горах.
      В начале сентября, когда бои разгорелись уже на окраинах Новороссийска, фактическое руководство обороной города осуществлял заместитель командующего НОР по морской части С. Г. Горшков. Контр-адмирал перенес ФКП в город, в подвал школы No 3, где можно было использовать для связи с частями еще действовавшие подземные линии городской телефонной сети. Вместе с ним здесь находился комендант береговой артиллерии базы майор М. С. Малахов со своим помощником старшим лейтенантом Г. В. Терновским, офицер нашей флотилии капитан Я. Д. Пасмуров, ведавший артиллерийской разведкой, и командир зенитного полка полковник И. П. Телащенко.
      Я оставался на КП оборонительного района, организовывал эвакуацию войск с Таманского полуострова, которые тут же вводились в бои за Новороссийск.
      На Тамань были посланы торпедные катера, 15 малых охотников, тральщики, до сорока сейнеров и шхун. Отряды этих кораблей возглавляли командир охраны водного района Новороссийской базы инженер-капитан 3 ранга Л. Т. Сучилин, бывший командир канлодки "Дон" старший лейтенант Т. П. Перекрест и другие офицеры флотилии. Совершив несколько рейсов протяженностью более сотни километров в один конец, они под огнем врага перевезли более 6 тыс. человек{7}. Потери наши были невелики: сказались мастерство и находчивость командиров.
      Плацдарм эвакуации самоотверженно прикрывали бойцы 305-го батальона Ц. Л. Куникова. Они покинули Тамань на последних судах.
      Трудной задачей была эвакуация подвижных батарей 40-го отдельного артдивизиона. Тяжелые орудия и тягачи нельзя было погрузить на малые суда, которыми мы располагали. Командир дивизиона подполковник И. Б. Яблонский предложил выводить артиллерию своим ходом. В сопровождении отрада морской пехоты под командованием старшего лейтенанта В. А. Боты лева орудия на прицепе тягачей двинулись вдоль берега. Моряки рубили кирками скалы, чтобы расширить узкую горную дорогу. Шли с боями, прокладывая путь огнем. Когда артиллеристы приблизились к Анапе, мне пришлось под свою ответственность выдвинуть им навстречу подразделения морской пехоты, чтобы очистить берег от противника. Распоряжение отдавал от имени командующего, который в это время был в Новороссийске и с которым я не смог связаться. Доложил ему о своем решении тогда, когда тяжелые подвижные батареи уже достигли места назначения.
      Командующий всегда поддерживал штаб в подобных случаях. Так было и 8 сентября, когда сложилась кризисная ситуация на косе Суджукской. На стоявшей там стационарной батарее кончились снаряды. Подвезти их было невозможно, а гитлеровцы уже подходили к огневым позициям. И я, на свой страх и риск, послал туда сейнеры с офицерами штаба капитаном Я. Д. Пасмуровым и старшим лейтенантом Г. В. Терновским, чтобы снять с косы людей. Из-за большой осадки суда не смогли подойти к берегу. Тогда Терновский прыгнул в воду и поплыл, выкрикивая имена знакомых артиллеристов. На берегу шла перестрелка, но его услышали. Подбежавшим командирам он передал приказ подорвать орудия и посадить людей на корабли. Терновский проследил, чтобы на берегу не осталось никого из наших. Тем временем пулеметчики сейнеров под руководством Пасмурова не давали гитлеровцам приблизиться к урезу воды. Капитан Пасмуров сам не выпускал из рук рукояток пулемета, кося гитлеровцев меткими очередями. Так был опасен личный состав батареи, до конца выполнившей свою задачу.
      Среди артиллеристов Новороссийска было много бесстрашных людей. Я снова встретился с И. Я. Солуяновым. Теперь он в звании капитана командовал 2-м артдивизионом. Подчиненные ему береговые подвижные батареи были развернуты у Волчьих ворот и в Цемесской долине - на направлениях ожесточенных атак гитлеровцев. Артиллеристы батарей сражались до последнего снаряда, а затем влились в ряды морской пехоты.
      Об обороне Новороссийска написано немало. Мне не хочется повторять уже известное. Скажу лишь о самом существенном.
      Чтобы остановить продвижение противника к Новороссийску, Военный совет Закавказского фронта решил срочно перебросить на усиление 47-й армии новые подкрепления. 8 сентября командование 47-й армии и НОР возглавил А. А. Гречко. Членом Военного совета НОР и 47-й армии был назначен полковой комиссар Е. Е. Мальцев, а начальником штаба генерал А. Г. Ермолаев. И хотя 9 сентября 47-я армия после трехдневных ожесточенных боев с численно (превосходящими силами противника вынуждена была оставить большую часть Новороссийска, меры, принятые Военным советом фронта, позволили остановить врага в районе цементного завода "Октябрь" на юго-восточной окраине города. Здесь упорно оборонялись 305-й и 14-й батальоны морской пехоты и подразделения 83-й морской стрелковой бригады. Попытка противника развить наступление на Туапсе вдоль побережья успеха не имела.
      Командование НОР решило нанести по флангам вклинившейся группировки врага два сходящихся удара, окружить ее и уничтожить. Для этой цели привлекались стрелковая дивизия и две сводные бригады морской пехоты. В разгоревшихся с 22 по 26 сентября, жарких боях 3-я румынская горнострелковая дивизия была почти полностью уничтожена. Она потеряла убитыми, ранеными и пленными до 8 тысяч солдат и офицеров. На новороссийском направлении противник вынужден был перейти к обороне. Не удалось ему использовать в качестве своей военно-морской базы и Новороссийский порт, так как восточный берег Цемесской бухты занимали советские войска. Словом, бои были тяжелые. Доводилось непосредственно участвовать в них и нам, штабистам. Был случай, когда по приказу командующего НОР весь штаб Новороссийской базы, возглавляемый капитаном 3 ранга Н. Я. Сидельниковым, был посажен на грузовик и переброшен к холодильнику, куда прорвались гитлеровцы. Вооруженные автоматами и гранатами, офицеры штаба, разумеется, многого сделать там не смогли и вместе с другими подразделениями откатились к цементным заводам. Решение послать штабников в бой было, безусловно, поспешным и привело к тому, что подразделения базы на некоторое время остались без управления, пока мы не наладили связь с ними с нашего КП.
      Героическим защитникам Новороссийска самоотверженно помогало население города. Городской комитет обороны под председательством секретаря горкома партии Н. В. Шурыгина работал рука об руку с Военным советом оборонительного района. За несколько дней горожане возвели на улицах 56 дотов, 900 завалов, 10 баррикад, приспособили под огневые точки фундаменты 110 домов. Рабочие заводов под вражеским огнем наладили производство минометов и боеприпасов к ним, снарядов, гранат, противопехотных и противотанковых мин, создали несколько бронепоездов, сыгравших большую роль в боях на подступах к городу{8}.
      В работе штаба важное значение имеет надежная связь. У нас за нее отвечал капитан-лейтенант К. В. Александров. Он с восхищением отзывался о городских связистах. Пока мы пользовались городской телефонной сетью, ее специалисты не оставляли своих постов, многие из них погибли за работой. Сотрудницы телефонного узла трудились, пока здание не было разрушено бомбами.
      Сам Александров и его связисты были людьми отважными и изобретательными. Многие наши подразделения сражались в окрестных горах. Связываться мы с ними могли только по радио. Но сигналы маломощных раций не доходили до нас - заслоняли горы. Александров посылал своих радистов, они проникали сквозь вражеские заслоны, укрывались на прилегающих к городу возвышенностях, там своими рациями принимали донесения из подразделений и ретранслировали на наш радиоузел. Система ретрансляции и в последующем часто выручала нас.
      О связистах можно сказать еще немало добрых слов. Как-то нарушилась связь с береговой батареей. Николай Пугачев побежал устранять повреждение и увидел вражеских автоматчиков. У Пугачева были винтовка и гранаты. Укрывшись за камнем, он вступил в бой. Пулями и гранатами уничтожил всех девятерых гитлеровцев. Нашел обрыв и восстановил линию{9}.
      Но, конечно, самая действенная связь - живое общение.
      Мои помощники - А. В. Загребин, А. С. Бархоткин и другие работники морской части штаба оборонительного района - почти все время находились в подразделениях. Они следили за выполнением распоряжений командования, налаживали артиллерийскую поддержку, сами участвовали в решении боевой задачи. В армейских штабах морских офицеров считали своими людьми. Это еще больше способствовало укреплению взаимодействия флотских и сухопутных частей.
      На командном пункте оборонительного района почти постоянно находился адмирал И. С. Исаков, заместитель командующего фронтом по морской части. Я каждый вечер докладывал ему о положении в городе. И всегда он умел помочь советом, указанием. Как-то я посетовал на то, что огневая поддержка пехоты артиллерией кораблей иногда непомерно запаздывает. Подводила многоступенчатость управления. Заявки на огонь с указанием конкретных целей поступали от сухопутных частей сначала в штабы их соединений, оттуда в штаб артиллерии армии, тот передавал ее к нам, в морскую часть штаба НОР, а мы уже в штаб флота. Командование флота никогда не отказывало, сейчас же посылало корабли, но, пока те доходили к нам из Поти или Батуми, обстановка менялась, огонь требовался по другим целям. И новая заявка следовала снова по длинной цепочке. Помню, из-за устаревания данных о целях пришлось вовсе отменить стрельбу присланной к нам канонерской лодки "Красная Грузия". А подошедшие к Новороссийску 1 сентября лидер "Харьков" и эсминец "Сообразительный" зря потратили снаряды.
      - Что вы предлагаете? - спросил адмирал.
      Я высказал мысль, к которой мы пришли в штабе. Лучше, если бы штаб флота по нашим заявкам присылал корабли, а цели для стрельбы они получали уже здесь, на месте.
      Адмирал обещал разобраться. И перемены произошли на следующий же день. Теперь на прибывшие по нашему вызову корабли отправлялся наш представитель, чаще всего старший лейтенант Г. В. Терновский, с последними заявками от пехоты. Все время, пока корабли находились на огневых позициях, Терновский поддерживал связь со штабом артиллерии НОР, а то и с теми частями, по заявкам которых велся огонь. Нашли применение и наши группы корректировщиков. Под командой лейтенанта Ткаченко они заранее развертывали свои посты на переднем крае и сообщали на корабли уточненные данные о целях.
      Место корректировщика - на переднем крае. Он всегда под огнем. И мы часто теряли этих славных ребят. Пехотинцы доложили о гибели старшего лейтенанта Ткаченко. Погоревали мы, но делать нечего, послали к корректировщикам другого офицера - старшего лейтенанта М. П. Бурунова.
      А спустя почти четверть века я увидел в Новороссийске моряка не первой молодости с погонами старшего лейтенанта. Опираясь на трость, он читал имена на постаменте памятника. И вдруг замер, удивленно взглянул на товарищей:
      - Да я же живой!
      Случалось такое. Сочтут человека погибшим, а его, раненного, под огнем унесли санитары. Повезло парию: сразу попал на отходивший корабль, с него в госпиталь. Врачи, как всегда, не пожалели сил, спасли. Только остался он инвалидом, на фронт больше не пустили.
      А у нас он так и значился в списке погибших. Вот и оказалось его имя на памятнике.
      Потрясла меня встреча с Ткаченко. Потом мне прислали фотографию, запечатлевшую его у памятника.
      Осталось добавить, что Александр Семенович Ткаченко преподает в одном из институтов Донецка, доцент, кандидат исторических наук.
      Хочется хоть немного сказать еще и о Терновском. Это был не только отважный, но ищущий, изобретательный человек. Ему принадлежала идея поставить на катер ракетную установку, сначала с самолетными эрэсами (так летчики называли реактивные снаряды, которые подвешивались под крылом самолета), а потом и могучую "катюшу", прославившуюся на фронтах. Первые такие катера были испытаны под Новороссийском. В последнем донесении, полученном мной от Цезаря Куникова, были пророческие слова: "Применение в десанте реактивных систем всегда будет иметь успех".
      Вскоре минометные (иногда их называли артиллерийскими) катера стали выпускаться промышленностью и появились на всех флотах и флотилиях.
      Славные боевые дела, начатые еще при обороне Одессы, Георгий Владимирович Терновский завершил во время войны против милитаристской Японии, когда он совершил подвиг, за который был удостоен звания Героя Советского Союза.
      Как большинство талантливых людей, Терновский отличался разносторонностью дарований. После войны он стал незаурядным знатоком искусства. По приглашению Союза художников СССР консультировал восстановление знаменитой панорамы Рубо "Оборона Севастополя". Он помогал художникам при создании диорамы "Штурм Сапун-горы", мемориалов обороны Новороссийска.
      Но вернемся к дням обороны Новороссийска. Адмирал И. С. Исаков был в курсе всех событий в городе и окрестностях. К сожалению, он недолго пробыл у нас. Иван Степанович был тяжело ранен на перевале у Туапсе, когда поехал туда в разгар тяжелых боев на том участке фронта.
      После того как схватки в городе относительно затихли, контр-адмирал Горшков вернулся на КП в штольне. Но 17 октября я не нашел его на обычном месте. Он оказался в отсеке командующего оборонительным районом, принимал донесения, отдавал распоряжения. Увидя меня, улыбнулся.