ВЫБОР СДЕЛАН
      ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЯ
      ЭКСТРЕМИС

      Сквозь шум и грохот посадочной палубы Натаниэль услышал, что кто-то окликнул его по имени. Обернувшись, он увидел салютующего ему космодесантника в сияющей пурпурной форме. Гарро нерешительно оглянулся в надежде, что не нарушил протокола, выйдя из строя. Под раскинутыми крыльями спусковых салазок штурмкатера он увидел своего примарха и командующего Пожирателей Миров, склонившихся друг к другу в приватной и, видимо, секретной беседе. Натаниэль понял, что у него есть несколько мгновений, пока он снова не понадобится своему господину.
      Воин из Легиона Детей Императора подошел ближе, и Гарро удивленно прищурился. Во время встречи ни лорд-командир Эйдолон, ни кто-либо из его людей не проявили никакого интереса к боевому капитану, и вот теперь один из них окликает его по имени. Он не успел рассмотреть значки на доспехах, но был уверен, что не встречал этого воина в Совете Луперкаля.
      — Эй, Гвардеец Смерти, — раздался голос из-за забрала шлема. — Неужели ты так медленно соображаешь, что не узнаешь своих близких?
      Космодесантник подошел ближе и снял шлем, и Гарро ощутил, что его рот впервые за несколько дней растягивается в улыбке.
      — Клятва на крови! Саул Тарвиц, ты еще жив? Я не мог тебя узнать под всей этой мишурой.
      Подошедший воин кивнул, и длинные, до плеч, волосы рассыпались по благородному лицу, отмеченному только бронзовой пластиной над бровью.
      — Должен тебя поправить: Первый капитан Тарвиц, Натаниэль. С тех пор как мы в последний раз виделись, я немного продвинулся по службе.
      Космодесантники пожали запястья, и локтевые пластины доспехов звонко стукнулись. На каждой имелся выцарапанный ножом небольшой орел — знак того, что они обязаны друг другу жизнью.
      — Вижу, вижу. — Теперь Гарро рассмотрел филигранный значок на плече доспехов, подтверждавший новое звание Тарвица. — Ты заслужил это звание, брат.
      За исключением Гвардейцев Смерти, Гарро мало к кому так обращался, но Тарвиц был одним из этих немногих. Дружбу Натаниэля он заслужил во время Преаксорской кампании, когда Тарвиц доказал: несмотря на то что космодесантники Фулгрима считались самоуверенными задаваками, в рядах Детей Императора есть воины, верные идеалам Империума.
      — Я так и надеялся, что мы здесь встретимся.
      Тарвиц кивнул:
      — Мы не только встретились, дружище. Наши роты входят в состав штурмгруппы по уничтожению станции связи.
      — Да, конечно.
      Гарро был в курсе, что Первая рота III Легиона должна сражаться рядом с его Седьмой, но теперь, узнав, что там будет Саул Тарвиц, почувствовал, что его уверенность окрепла.
      — Значит, Эйдолон предоставил командование тебе?
      Тарвиц с трудом скрыл усмешку.
      — Нет, он все время будет рядом со мной. Он не из тех, кто согласится упустить хотя бы частичку славы. Я уверен, он постоянно будет меня подгонять, чтобы Гвардия Смерти не успела уничтожить всех противников.
      Улыбка Гарро почти исчезла.
      — Я рад видеть тебя, названый братец, — произнес он с неожиданно большим чувством.
      Тарвиц насторожился:
      — Натаниэль, мне знаком этот взгляд. Что тебя беспокоит?
      Гарро покачал головой:
      — Ничего. Правда, ничего. Я здорово устал, и все это… немного подавляет. — Он обвел жестом палубу.
      Второй офицер взглянул на примархов, все еще занятых разговором.
      — Да, я тебя понимаю. — Он подмигнул. — Скажи, а это правда, что Воитель способен одним взглядом остановить твое сердце?
      — Он производит неизгладимое впечатление, в этом можешь не сомневаться, — согласился Гарро. — Но чего еще можно ожидать от избранника Императора? — Затем немного нерешительно задал свой вопрос: — Меня немного удивляет, что тебя не было в почетном карауле. Разве твой новый ранг не дает тебе на это права?
      — Я не пользуюсь благосклонностью Эйдолона, — ответил Тарвиц. — Кроме того, он никогда не позволит, чтобы внимание Воителя было обращено на другого офицера.
      Гарро недовольно хмыкнул:
      — Если он загордится сверх всякой меры, можешь попросить его рассказать, как Ангрон отчитал его за дерзость и Воитель отнесся к этому выговору одобрительно.
      Тарвиц рассмеялся:
      — Боюсь, эта часть истории никогда не будет рассказана.
      — Конечно нет. — Гарро оглянулся на Мортариона и увидел, что Повелитель Смерти слегка поклонился Пожирателю Миров. — Мне кажется, нам пора. Встретимся на поле боя.
      — Встретимся на поле боя, Натаниэль.
      — Передай Эйдолону, что, если он вежливо попросит, мы постараемся оставить ему немного славы.
      Боевой капитан отсалютовал другу и вслед за своим господином поднялся на борт штурмкатера.
 
      — Неужели ты думаешь, что в самом деле сможешь его победить? — спросил Раль, потирая указательным пальцем подбородок.
      Дециус даже не поднял головы.
      — Это такая же битва, как и все остальные, и я намерен ее выиграть.
      Раль обернулся к ожидавшему Сендеку, сосредоточенному и готовому к игре.
      — Он собирается тебя разгромить. — Космодесантник склонился над ареной сражения. — Смотри, твоему магистру угрожает его кастелян. Твой дракон под обстрелом его пушек, и…
      — Если тебе хочется сыграть, можешь подождать, пока я разобью Сендека, — бросил Дециус. — А до тех пор смотри, если хочешь, но молча. Мне надо подумать.
      — Вот поэтому ты и проиграешь, — ответил Раль.
      — Пир, дай им доиграть, — вмешался Хакур и потянул Раля от игрового столика, подальше от сердитого взгляда молодого космодесантника. — Не отвлекай их.
      Раль подчинился старшему воину и отошел.
      — Хочешь заключить пари на результат?
      — Мне бы не хотелось опять у тебя выигрывать.
      Раль усмехнулся:
      — Солун проиграет, Андус, я это вижу так же ясно, как твое лицо.
      Хакур ответил ему улыбкой:
      — Вот как? Что ж, может, я и не так красив, как ты, зато у меня больше мудрости. И вот что я тебе скажу: Солун Дециус не так глуп, как ты считаешь.
      — Я никогда и не говорил, что он глуп, — настаивал Раль. — Но Сендек — мыслитель, а в цареубийстве необходимо думать. Я видел, во что Солун превращает тренировочную камеру. Сила этого парня в его кулаках.
      Андус насмешливо фыркнул:
      — Не стоит его недооценивать. Боевой капитан не взял бы его к себе, если бы он был глупцом.
      Ветеран посмотрел на стол, где Дециус только что двинул своего солдата и взял одного из итераторов Сендека.
      — Он молод, против этого я не могу возразить, но обладает большим потенциалом. Мне приходилось видеть таких парней и раньше. Если оставить его без должного руководства, он может свернуть на неверную тропу и погибнуть. Но если отнестись к нему с заботой и осторожностью, он превратится в боевого брата, достойного в один из дней занять должность боевого капитана.
      Раль удивленно моргнул.
      — А я считал, что ты его недолюбливаешь.
      — Почему? Из-за моих постоянных придирок? Так я придираюсь ко всем, в этом часть моего обаяния. — Андус наклонился к собеседнику и заговорил тише: — Конечно, если ты передашь ему хоть слово из этого разговора, я буду все отрицать, а потом переломаю тебе ноги.
      Послышался резкий удар дерева по дереву, и Раль, оглянувшись, увидел, что Сендек опрокинул свою императрицу на доску, признавая поражение. На лице Дециуса расцвела широкая улыбка:
      — Отлично сыграно, брат. Ты — достойный противник.
      — Видишь? — спросил Хакур.
      — А, он просто позволил ему выиграть, — нехотя отозвался Раль. — Это всего лишь акт милосердия.
      — К милосердию прибегают неуверенные в себе,— вступил в разговор вошедший в тренировочный отсек Войен, с напыщенной серьезностью произнося одну из боевых аксиом.— Кто просит милосердия? — спросил он, сбрасывая с головы капюшон повседневного одеяния.
      Андус кивнул на своего собеседника:
      — Оно необходимо брату Ралю. Он уже в который раз ошибся, и это его сильно огорчило.
      Раль, начиная сердиться не на шутку, оскалил зубы:
      — Берегись, старик.
      Хакур в притворном испуге закатил глаза.
      — Ну а как ты, Мерик? Где ты был?
      Вопрос был задан мимоходом, но Раль заметил искры напряженности в глазах апотекария.
      — Занимался своим делом, Андус, и больше ничего.— Войен быстро постарался отвести разговор от своей персоны.— А ты, Пир, надеюсь, готов к предстоящей битве? Насколько я помню, счет еще в мою пользу, не так ли?
      Тот кивнул.
      Раль и Войен постоянно соревновались, кто из них первым убьет противника в начале каждой операции.
      — Но считаем только воинов, помнишь? А то в прошлый раз это был сервитор.
      — Сервитор-стрелок, — поправил его Войен. — И он наверняка бы меня подстрелил, если бы я ему позволил. — Он огляделся по сторонам. — Я думаю, что нам выпадет отличный шанс прощупать оборону Истваана. Операция будет проводиться по этапам, и сначала предстоит высадиться и разгромить станцию связи в удаленном мире. А потом последует полномасштабная атака на планету.
      Хакур скривил губы:
      — А ты неплохо проинформирован. Капитан Гарро еще не вернулся с корабля Воителя, а тебе уже известны все детали миссии.
      Войен заколебался:
      — Ну, это общеизвестное положение.
      Тон его голоса изменился, стал более настороженным.
      — Вот как? — Раль почувствовал что-то неладное. — А кто тебе сказал, брат?
      — Какая разница? — раздраженно бросил апотекарий. — Информация поступила, и я решил поделиться с вами, но если вы предпочитаете оставаться в неведении…
      — Об этом никто не говорил, — прервал его Андус. — Давай, Мерик, расскажи, откуда ты это узнал. От какого-то раненого в лазарете, под действием болеутоляющих средств, или от болтливого астропата?
      Раль заметил, что все воины в комнате замолчали и прислушиваются к их перепалке. Даже денщик Гарро поднял голову в своем углу. Войен заметил интерес Калеба и метнул в него ледяной взгляд.
      — Брат, я задал тебе вопрос, — произнес Хакур, и на этот раз в его голосе прозвучал металл, как на поле боя, когда сержант отдавал приказы и не сомневался в их исполнении.
      У Войена напряглась челюсть.
      — Я не могу сказать.
      Апотекарий обошел ветерана и сделал несколько шагов к своей нише. Хакур остановил Войена, схватив его за руку.
      — А что это у тебя в руке?
      — Ничего, что было бы тебе интересно, сержант.
      Ветеран-сержант был, по меньшей мере, вдвое старше апотекария, но за долгие годы службы боевой опыт Хакура нисколько не потускнел. Он легко повернул руку Войена и нажал на нервное окончание, так что пальцы разжались сами собой и на ладони открылась потертая медная монета.
      — Что это? — негромко, но требовательно спросил Хакур.
      — Ты и сам знаешь! — бросил в ответ Войен. — Не строй из себя глупца!
      На тусклом металлическом диске виднелся символ Легиона.
      — Знак ложи, — выдохнул Раль. — Ты состоишь в ложе? И давно?
      — Я не могу сказать! — ответил Войен, стряхнул руку Хакура и шагнул к своей комнате, где хранились немногочисленные личные вещи. — Не спрашивай меня ни о чем!
      — Тебе известно мнение боевого капитана о подобных вещах, — сказал Андус. — Он отвергает любые тайные сборища…
      — Он отвергает, — прервал его Мерик. — Он, а не я. Если капитан Гарро отказывается вступить в братство ложи, то это его выбор, и твой тоже, раз уж ты во всем ему подражаешь. А я не отказываюсь. Я — член ложи. — Он резко вздохнул. — Ну вот. Все сказано.
      Дециус вскочил на ноги.
      — Мы все принадлежим к Седьмой роте, — крикнул он. — И капитан тоже! Гарро подает нам пример, которому мы должны следовать без всяких вопросов!
      — Если бы он нашел время выслушать, он бы все понял. — Мерик покачал головой и снова показал значок. — Вы должны понять, что это не какое-то секретное общество, это место, где люди могут свободно встречаться и разговаривать.
      — Похоже, что так, — проворчал Сендек. — Из того, что ты недавно рассказал, выходит, что в ложе свободно передается даже самая секретная информация.
      Войен сердито тряхнул головой:
      — Все совершенно не так. Не искажайте мои слова.
      — Ты должен выйти из ложи, Мерик, — сказал Хакур. — Поклянись нам, и мы больше не будем разговаривать на эту тему.
      — Нет. — Он крепко сжал монету. — Вы все меня знаете. Мы боевые братья! Я лечил каждого из вас и некоторым даже спас жизнь. Я, Мерик Войен, ваш друг и товарищ по оружию. Неужели вы допускаете, что я мог бы принять участие в мятеже? — Он коротко рассмеялся. — Поверьте, если бы вы видели лица присутствующих там людей, вы бы поняли, что это вы вместе с Гарро остались в меньшинстве!
      — Что делают Грульгор и Тифон в своих ротах, нас не касается, — заметил Дециус.
      — И остальные тоже! — парировал Войен. — Я далеко не единственный представитель Седьмой роты в сообществе!
      — Нет! — не поверил Хакур.
      — Я бы никогда не стал тебе лгать, и если после такого разговора вы считаете меня недостойным… — После долгой паузы он подавленно опустил голову. — Значит, наше братство не настолько крепкое, как я думал.
      Когда Войен снова поднял взгляд, в комнате появился кое-кто еще.
      Резким от гнева голосом капитан Гарро бросил единственную команду:
      — Освободите помещение!
 
      Когда они остались одни и Калеб закрыл за собой дверь, тяжелый взгляд Гарро уперся в лицо подчиненного. Руки капитана в бронированных перчатках сжались в кулаки.
      — Я не слышал, как ты вошел, — пробормотал Войен. — Как много ты успел услышать?
      — Можешь не оправдываться, — ответил Гарро. — Я немного постоял в коридоре, прежде чем войти.
      — Ха! — сухо рассмеялся апотекарий. — А я думал, что шпионит только твой денщик.
      — Калеб рассказывает мне только то, что сочтет нужным. Я ничего ему не поручал.
      — Значит, мы с ним похожи.
      Гарро отвернулся.
      — Ты говорил, что вступил в ложу, исходя из своих принципов. Это так?
      — Да. Я старший апотекарий Седьмой роты, и мой долг знать истинные чувства состоящих в ней воинов. Иногда случаются ситуации, о которых люди скорее расскажут товарищам по ложе, чем апотекарию. — Войен говорил, уставившись в пол. — Должен ли я понимать, что в свете открывшихся фактов ты будешь настаивать на моем переводе в другую роту?
      Какая-то часть Гарро была готова взорваться от гнева, но на самом деле он чувствовал лишь разочарование.
      — Я всегда сторонился лож, а теперь узнаю, что один из самых доверенных моих друзей стал членом сообщества. Это ставит под сомнение мою проницательность и дальновидность.
      — Нет! — воскликнул Войен. — Господин, поверь мне, я вступил в ложу не ради того, чтобы тебя подвести! Этот шаг был продиктован… личным выбором Мерика Войена.
      Гарро долго молчал.
      — Мы стали братьями за долгие десятилетия, проведенные в бесконечных битвах. Ты прекрасный воин и еще лучший апотекарий. В противном случае я бы не взял тебя к себе в роту. Но это… ты скрывал от всех нас, а значит, мало ценил нашу дружбу. Если ты решишь остаться под моим командованием, Мерик, тебе будет нелегко снова заслужить утраченное сегодня доверие. — Капитан посмотрел апотекарию в глаза. — Можешь оставаться, можешь уходить. Мерик Войен волен выбирать.
      — Если я предпочту остаться, будет ли разрыв с ложей твоим условием, господин?
      Капитан покачал головой:
      — Я не стану тебя ни к чему принуждать. Ты все еще остаешься моим боевым братом, даже если твое мнение не всегда совпадает с моим. — Гарро шагнул вперед и протянул Войену руку. — Но я хочу попросить тебя об одном. Обещай, что если ложа когда-нибудь станет принуждать отвернуться от Императора Человечества, ты уничтожишь этот значок и порвешь с ними.
      Апотекарий пожал протянутую руку.
      — Я клянусь, господин. Клянусь самой Террой.
 
      Разобравшись с этим делом, Гарро собрал своих людей и рассказал о задачах, поставленных Воителем. Никто из воинов, по примеру своего командира, не сказал Войену ни одного резкого слова, но апотекарий все время молчал и казался задумчивым. Никто не спрашивал, почему Войен остается с ними, но в глазах Дециуса, Раля и остальных Гарро читал недоумение.
      Когда все было закончено, Гарро оставил доспехи на попечение Калеба и начал мысленный совет с самим собой. За короткое время произошло слишком много событий. Казалось, совсем недавно он планировал атаку на мир-корабль йоргаллов, а теперь легионы космодесантников готовились нанести первый удар по Экстремису Истваана, а в роте самого Гарро обнаружились разногласия.
      Правильно ли было позволить Войену остаться? Мысли Гарро вернулись к разговору с Мортарионом перед военным советом, где также затрагивался вопрос о ложах. Капитан сознавал, что не может окончательно разобраться в своих чувствах, и это его беспокоило. Временами ему начинало казаться, что не стоило так строго придерживаться консервативного курса и блюсти старые традиции Легиона. С течением времени многое изменилось.
      Да, перемены происходили. Здесь, на «Стойкости», этот процесс шел медленно, но обостренные чувства замечали изменения, которые на борту корабля Воителя проявились более отчетливо. В голове, словно далекие грозовые тучи, накапливались неприятные мысли. Гарро не мог избавиться от ощущения, что впереди поджидает нечто зловещее, оно только накапливает силы и выбирает подходящий момент.
      И Гарро по старой привычке поступил так, как поступал всякий раз, когда хотел очистить мысли и подготовиться к грядущему сражению. На самом верху корпуса «Стойкости» находился овальный выступ корабельной обсерватории. Пункт наблюдения был вынесен на тот случай, если возникнет необходимость следить за звездами в случае отказа судовых регистраторов. Кроме того, сооружение выполняло и чисто декоративную функцию, хотя лишь немногие из Гвардии Смерти рассматривали обсерваторию в таком тривиальном ракурсе.
      Гарро притушил все осветительные шары и уселся перед контрольной панелью. Кресло оператора отклонилось назад и вернулось обратно, слегка покачиваясь на гидравлических опорах. Вскоре боевой капитан занял положение, позволявшее без помех обозревать все звездное пространство.
      В нижней части сияло бело-голубое солнце Истваана, приглушенное локализованной поляризацией и усиленным бронестеклом. Гарро отвел от него взгляд и погрузился в черноту. Напряжение стало постепенно покидать его мышцы. Капитан словно плыл по океану звезд, окруженный стеклянным пузырем обсерватории. Рядом, в космической бездне, поблескивали серебром корпуса кораблей, и уже не в первый раз он попытался представить, где находится его родной мир.
      Официально родиной XIV Легиона считался окутанный тучами Барбарус, находившийся на краю Готического сектора. Большинство Гвардейцев Смерти, такие как Грульгор и Тифон, Дециус и Сендек, даже Калеб, родились в этом неспокойном мире. Гарро научился ценить и уважать эту планету и ее испытующую природу, но домом она ему так и не стала.
      Гарро родился на Терре и был призван в Легион еще до того, как люди узнали о существовании Барбаруса. В те времена XIV Легион носил другое название, и у них не было примархов, только один Император. Воспоминания вызывали у Гарро гордость. Они назывались Сумеречными Рейдерами и были известны своей отличительной тактикой атаковать врага сразу после заката. Тогда на их доспехах не было зеленого цвета Гвардии Смерти. Сумеречные Рейдеры носили светлую броню цвета старого мрамора, но правая рука и плечи были окрашены в темно-багряный. Символика доспехов показывала врагам их сущность — это правая рука Императора, неутомимая и непреклонная. В час, когда солнце поднималось из-за горизонта, многие противники бросали оружие, лишь бы не сражаться с ними.
      Но все переменилось. Когда сыновья-клоны Императора были похищены и рассеяны по всей Галактике, Сумеречные Рейдеры вместе с братскими Легионами и своим повелителем отправились в Великий Крестовый Поход, который положил начало Империуму. И Гарро был там, но с тех пор прошло не одно столетие.
      Казалось, что все это было не так уж давно, но часы Терры отсчитали множество лет, проведенных в смятении варпа, в криогенном стазисе и странствиях по Галактике с околосветовой скоростью. Гарро оставался рядом с Императором в его странствиях в поисках сыновей — Сангвиния, Ферруса, Жиллимана, Магнуса и других. При каждом воссоединении Повелитель Человечества даровал обретенным сыновьям командование войсками, созданными по их образу и подобию. Когда, наконец, Император посетил Барбарус и обнаружил сына — мрачного воина, возглавившего свой народ, он разместил там XIV Легион.
      На Барбарусе, где оказался Мортарион после хаотического странствия по варпу, мальчик-примарх нашел мир, в котором людской род был угнетен кланом воинов-мутантов. Он вырос, объявил им войну и освободил соплеменников, создав собственную армию преданных солдат, с которой отправился к смертоносным вершинам, где скрывались бежавшие мутанты. Вот этих солдат Мортарион и назвал Гвардией Смерти.
      Так получилось, что, когда Император и Мортарион встретились и разбили силы темных мутантов, а Барбарус стал свободен, примарх присоединился к отцу в Крестовом Походе во главе XIV Легиона. В честь того события первые слова Мортариона, обращенные к армии, были высечены на гранитной арке над переходным шлюзом боевой баржи «Жатва Смерти». По приказу Императора Мортарион взял с собой элиту своей армии с Барбаруса, к которой присоединились сотни воинов Легиона. Там Гарро, тогда еще рядовой космодесантник, впервые услышал своего примарха.
      — Вы — мои непревзойденные клинки, — сказал он тогда. — Вы — Гвардия Смерти.
      Эти слова положили конец существованию Сумеречных Рейдеров. Все изменилось.
      В день коронации Мортариона в качестве примарха большая часть воинов XIV Легиона были соплеменниками Гарро — уроженцами Терры или близлежащих миров сегментума Солар, но их число постепенно сокращалось, поскольку все рекруты для Гвардии Смерти набирались только с Барбаруса. Теперь, когда тридцать первое тысячелетие перевалило за середину, в Легионе оставалась лишь горсточка уроженцев Терры.
      В моменты меланхолии Гарро представлял себе, что наступит день, когда в Легионе не останется никого из его соплеменников и традиции Сумеречных Рейдеров исчезнут окончательно. Он боялся этого момента, поскольку со смертью терранцев умрет и какая-то часть благородного Легиона.
      Память — любопытная вещь. В некоторых случаях отрывочные воспоминания далекого прошлого Гарро были отчетливее, чем картины сражений, произошедших лишь несколько месяцев назад и оставивших след лишь в специальных ячейках памяти, вживленных в головной мозг. Он помнил себя мальчиком в Альбин, перед воинским мемориалом, относящимся к десятому тысячелетию. Огромная арка из белого камня возвышалась над скульптурами воинов, выполненными из темного металла, отполированными временем, но затем покрытыми защитным слоем из синтетических алмазов. И еще он помнил ночь на Барбарусе, когда с вершины одного из высочайших пиков наблюдал за небом. На один короткий миг тучи разошлись, и глаза Натаниэля, как и сейчас, под куполом обсерватории, отыскали в беспросветной тьме одинокий огонек.
      Сейчас, как и тогда, он смотрел на далекую звезду и спрашивал себя, не его ли это дом. Мог ли Император в своей непостижимой власти обратить на него мельчайшую долю своих возвышенных мыслей? Или это было тщеславием со стороны Гарро — надеяться на даже мимолетное внимание Повелителя Человечества?
      В следующее мгновение у Натаниэля перехватило дыхание — звезда, за которой он наблюдал, ярко вспыхнула и исчезла, пропав навсегда. Погасшая звезда канула в бездну, оставив в душе Натаниэля темную пелену.
 
      Дециус повернул руку ладонью вверх и поймал одну из порхающих вокруг крупных медленных снежинок. При низкой силе притяжения на Истваан Экстремисе сухие хлопья азотного льда неспешно падали на однообразную, различных оттенков серого цвета поверхность. Короткая самодовольная усмешка пробежала по его лицу, и пальцы сжались. Отделанный зеленой эмалью энергетический кулак полностью повторял форму правой руки, но был гораздо больше и неизмеримо сильнее, о чем напоминали беспрестанные искорки на его поверхности. Дециус для разминки пошевелил пальцами. Он настолько мастерски владел этим оружием, что с одинаковой легкостью мог сорвать цветок и расколоть череп.
      На лишенном жизни шарике, состоящем из камня и льда, не было никаких признаков фауны. Но имелось достаточно голов, которые предстояло сокрушить. Определенно. При этой мысли улыбка Дециуса превратилась в дерзкую усмешку. Он оглянулся через плечо на испещренное кратерами плато западного подхода к цели. Гвардия Смерти притаилась, используя каждую складку местности. Воины, готовые к атаке, в полном молчании ждали сигнала. Светлые доспехи как нельзя лучше подходили к этой серой местности, и маскировку нарушали только зеленые полосы на плечах и нагрудниках доспехов.
      Оправдывая название Легиона, они ждали очень тихо. Дециус заметил блеск позолоты. Капитан Гарро что-то говорил, приблизив свой шлем к шлему сержанта Хакура. Ветеран, в свою очередь, повернулся и шепотом передал приказ Ралю, тот — своему соседу, и так далее, по всей цепи.
      Седьмая рота не пользовалась вокс-связью с тех пор, как «Громовые ястребы» высадили космодесантников за горизонтом астероида, вне пределов досягаемости датчиков на башнях станции. Они общались при помощи приглушенных голосовых команд и боевых жестов и с величайшей осторожностью подобрались к защитной стене, окружавшей вражеский комплекс с запада. Все это было затеяно, чтобы обратить внимание защитников только в одну сторону, откуда приближались ярко одетые Дети Императора. Теперь они вышли на исходную позицию, и часы ожидания, как казалось Дециусу, заканчивались. Скоро должна последовать атака.
      Сендек наклонился к нему и зашептал прямо в аудио-приемник:
      — Готовься. Скоро поступит приказ.
      Дециус понимающе кивнул и передал команду своему соседу — воину с ракетной установкой на плече, похожей на голову кобры. Звук в разреженной атмосфере Экстремиса распространялся не слишком хорошо, но на подступах к комплексу мятежников с другой стороны поднялся такой шум, что его отголоски докатились и до Гвардии Смерти. Дециус разобрал частые очереди болтеров и отдельное буханье зарядов взрывчатки. От этого шума его ладони покрылись испариной.