Процесс одурачивания народа зашел настолько далеко, что никто уже не замечает топорной работы кремлевской идеологической обслуги.
      Про коня, на котором Жуков принимал парад, написано и рассказано много. Вот одна из примечательных деталей, которая довольно часто мелькает в этих сказаниях: после долгих поисков в Москве в отдельном кавалерийском полку КГБ нашли белого жеребца удивительной красоты. Про кавалерийский полк КГБ писали Мария Черницына и Александр Добровольский («Московский комсомолец», 24 июня 2004 г.), Инна Суходольская («Утиль». 2005. № 3), Николай Головкин («Русская линия». Декабрь 2006 г.) и многие другие.
      На кого рассчитаны эти удивительные баллады?
      Ведь любому нормальному человеку известно, что в 1945 году в Москве не было кавалерийского полка КГБ. Откуда ему взяться? И в окрестностях Москвы тоже не было. Как, впрочем, и во всем Советском Союзе. Такого полка не только не было, но и быть не могло. Ибо не было тогда никакого КГБ.
      Комитет Государственной Безопасности при Совете Министров СССР был образован согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 13 марта 1954 года. Через один год, одну неделю и один день после смерти Сталина.
      Короче, в кавалерийском полку КГБ, которого не было, нашли арабского коня, который был не арабским. Вот с него-то Сталин и свалился.

      Роль Жукова на войне принято описывать так же, как роль Александра Невского или Дмитрия Донского: встал на холме, окинул поле грядущего сражения пронзительным взглядом и выдал единственно верное в данной ситуации решение.
      А я в предыдущих своих книгах уподобил роль Жукова роли Генриха Ягоды на строительстве Беломорско-Балтийского канала. Роль, понятно, ключевая. Однако что делал бы Генрих Григорьевич Ягода без тысяч инженеров, которые в своих продуваемых и промороженных клетушках при свете коптилок что-то рисовали, прикидывали, чертили и вычисляли? Сам Ягода в эти мелочи не вникал. Он был выше пустяков. Он только расстреливал тех, кто квартальный план не вытянул.
      И Жуков тоже в детали не вникал. Из его мемуаров следует, что он, являясь начальником Генерального штаба, не представлял даже отдаленно, сколько танков, самолетов и артиллерии находится в его подчинении. Перед самым крушением Советского Союза было даже официально подтверждено, что Жуков действительно не имел понятия о Красной Армии. Даже приблизительного (Генерал-лейтенант Н.Г. Павленко. ВИЖ. 1988. № 11. С. 26).
      Как можно планировать использование войск, если не знаешь, сколько их?
      Жуков никак и не планировал. Ни перед войной, ни в ходе войны. Этими пустяками занимались другие: что-то там прикидывали, чертили и вычисляли. Этим занимались штабы. А штабную работу, как явствует из характеристик и аттестаций великого стратега, он на дух не переносил.
      Однако невозможно быть стратегом и при этом ненавидеть штабную работу. Это примерно то же, что архитектор, который презирает черчение и рисование, или гроссмейстер, который в шахматы играть не любит.
      Что же такое штаб?
      За неимением чужого, сошлюсь на свой предельно ограниченный опыт. Мне лично помимо войск довелось служить и в больших штабах. Даже в мирное время штаб военного округа – это огромный и сложный механизм. В штабе округа сотни генералов и офицеров. Штабная работа со стороны кажется простой и легкой. Но это только со стороны. Штаб работает круглосуточно, днем и ночью, без выходных и праздников. Наоборот, в выходные и праздники уровень готовности повышают. Командующий округом, даже очень деловой и толковый, даже в мирное время совершенно не способен управлять армиями, корпусами, дивизиями и бригадами своего округа, если в работе штаба произошел крупный сбой, если топографический отдел не обеспечил исполнителей нужными картами, если связисты не установили связь с подчиненными, если оргуправление не выполнило каких-то расчетов, если на стол командующего в нужный момент операторы или разведчики не положили рабочие карты с обстановкой.
      А представить работу Генерального штаба мне не дано. Я служил только в одном из дюжины Главных управлений ГШ. Во Втором. В мое время это длинные коридоры, только над землей девять этажей. Там работали огромные коллективы старших офицеров и генералов. Так это только центральная, видимая часть только одного Главного управления Генштаба. А по Москве и Подмосковью разбросаны бессчетные невидимые постороннему взгляду филиалы. И по всей стране – до рубежей. И за рубежами – тоже. По всему миру.
      И вот нам рассказывают, что Жукову было достаточно один раз взглянуть на карту, чтобы понять и оценить обстановку. Такие заявления ласкают слух. Однако картографические фабрики Главного топографического управления Генерального штаба печатают карты, на которых обозначены леса и горы, озера, моря и реки, города и селения, дороги и мосты, но сведений ни о своих войсках, ни о противнике на этих картах нет. Перед тем как Жуков вонзил свой орлиный взгляд в рабочую карту, кто-то на ней должен был складывающуюся ситуацию отобразить. И постоянно ее обновлять исходя из несущихся бурным потоком сообщений. И кто-то должен был сводить воедино тысячи разнообразных данных – от скорости ветра на высоте 5000 метров и степени износа автопокрышек в автобатах до запасов крови в медсанбатах и лаврового листа на полковых и дивизионных складах.
      За всем этим – работа гигантских механизмов. Обозреванием с холма не обойдешься. Я к тому клоню, что генерал без штаба – это мозговой трест без мозга.
      Это машинист без паровоза.
      Это генеральный комиссар государственной безопасности на строительстве канала с револьвером типа «наган» в руке, но без проектного бюро.
      А теперь вспомним о том, что Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза Сталин И.В. управлял войной, опираясь на всю информационную, интеллектуальную и аналитическую мощь Генерального штаба. Командующие фронтами управляли своими войсками, опираясь на штабы фронтов. А между Москвой и командными пунктами фронтов циркулировал Жуков, у которого… своего штаба не было.
      Потому играть самостоятельную роль в управлении войсками и войной в целом Жуков не мог. Не было у него в руках инструмента.
      Именно отсутствие рабочего инструмента превращало Жукова из стратега в надсмотрщика с палкой.
      Жуков и сам свои обязанности именно так и описывает: прибывает туда, где готовится стратегическая операция, проверяет, правильно ли командующие и их штабы уяснили задачу, которую поставил Верховный Главнокомандующий, и все ли сделано для того, чтобы выполнить ее точно и в срок. Обязанности Жукова в ходе операции – контроль и наезд на командующих: даешь, гад, Сычевку!!!
      Не мог Жуков без собственного штаба, даже будучи трижды гениальным, управлять такими массами войск на необозримых территориях.
      Жуков – приводной ремень.
      Жуков – царево око.
      Жуков – погоняло.
      Но Жукова заносило. И даже несло. Он возомнил себя военным гением, решающей и направляющей силой. Жуков рассказывал окружающим о том, что Сталин завидовал его славе и хотел к ней примазаться. Вот очередной подхалим вопрошает, отчего Сталин после войны отправил Жукова командовать военным округом на Урал.
      «Жуков спокойно ответил:
      – Зависть к моей славе» («Огонек». 1988. № 18. С. 19). Сталин (если верить Жукову) все хотел к славе примазаться. Было бы к чему примазываться.

      Все это я вот к чему рассказываю.
      У неприглядной истории про сталинское якобы падение с коня есть предыстория. После несколько затянувшегося вступления мы к ней возвращаемся.
      После войны Сталин, не выдержав жуковского хвастовства и воровства, сослал «маршала победы» командовать сначала Одесским военным округом, а затем Уральским.
      И вот 1 мая 1951 года на центральной площади Свердловска случился пренеприятнейший казус. Парад войск Уральского военного округа принимал Жуков. На породистом жеребце по имени Мальчик он объезжал войска. Но конь под ним вдруг начал гарцевать и выплясывать на месте. Жуков его удержал. Но в следующее мгновение конь встал на дыбы и опрокинулся на спину. Жуков грохнулся на асфальт Поднявшись, он закричал: «Всадник не виноват! Виноват конь!»
      К стратегу бросились ординарцы и адъютанты, подъехала машина «скорой помощи». Коня поймали, усмирили, увели. Жукова отряхнули и отправили на трибуну.
      Случилось это не где-то на манеже во время ночной тренировки, а на параде. И это видели тысячи людей.
      Коня немедленно отправили в ссылку – на 5-й ремонтный завод Уральского военного округа. На верхового коня отменной красоты надели хомут и впрягли в телегу. До самой своей кончины он возил не самые ароматные вещества.
      Поверим Жукову: всадник не виноват, виноват конь.
      Но зададим вопрос: а кто кого выбирал? Всадник коня или конь всадника? Как могло случиться, что старый кавалерист Жуков совершенно разгильдяйски отнесся к подготовке к параду? А ведь это дело государственной важности. Если конь молод и горяч, неужели нельзя было подобрать другого? Если конь недостаточно тренирован, то его надо упорно тренировать. Или от него отказаться. Кто же этим должен был заниматься?
      Всякое в жизни бывает. Пусть виноват конь. Испугался, взбрыкнул. Но стоило ли мстить коню?
      Сам Жуков об этом случае не вспоминал и не размышлял. Но тысячи людей помнили. Память народная крепче архивов. Через четыре десятка лет в Екатеринбурге был снят документальный фильм про этот случай – «Хомут для красного коня». Этот фильм мне прислал давний друг, уральский журналист Андрей Кулик. Фильм рекомендую посмотреть широким народным массам.

      Теперь обратимся к «самой правдивой книге о войне». При этом не будем упускать из виду, что сам Жуков однажды при всем честном народе во время торжественного парада войск грохнулся на землю. О своем падении Жуков решил народные массы не оповещать.
      В первом издании мемуаров, которое вышло при жизни Жукова, о падении Сталина с коня тоже ни слова. Оно и понятно: мракобес Суслов повелевал «резать по живому», выбрасывая из шедевра «самое-самое».
      После смерти Жукова вышло еще восемь изданий. Но и в них о сталинском падении нет ни единого намека.
      А потом дочь Жукова Мария Георгиевна вдруг нашла «первоначальную рукопись», и вышло десятое «самое правдивое» издание, в которое было включено все то, что вырезали мракобесы. Теперь «самое-самое» было наконец восстановлено в тексте. Среди этого «самого-самого» рассказ о том, как Сталин упал во время тренировки.
      Люди мы доверчивые. Согласимся, что этот эпизод сочинен не пронырливой дочерью стратега и ее проходимистыми соавторами после смерти стратега, а написан самим Жуковым в первой половине 60-х годов. Или по крайней мере – с его слов.
      Что же тогда получается?
      Тогда получается, что Жуков – подлец.
      Падение Жукова – во время парада. Историей это зафиксировано. Свидетелей тысячи.
      Падение Сталина – во время тренировки. Но свидетелей тренировок и падения нет. И сам Жуков сталинского падения не видел. Источник информации у Жукова только один – сын Сталина Василий. Источник предельно удобный. Когда первое издание «самой правдивой книги о войне» вышло в свет, Василий Сталин уже семь лет пребывал в ином мире. Потому возразить не мог.
      А когда группа передовиков писательского дела только приступила к сочинению «воспоминаний и размышлений» Жукова, Василий Сталин был еще жив, но находился вне досягаемости. Он сидел в тюрьме. И не в какой-нибудь, а в Лефортовской. Потом его выпустили, но «в порядке исключения из действующего законодательства» упекли в ссылку, где он и умер.
      И вот вопрос: о чем же честный человек должен рассказывать в своих воспоминаниях? О том, что случилось с ним лично, или о том, что случилось с кем-то другим? О том, что сам пережил, или о том, чего сам не видел, ссылаясь на единственного свидетеля, который заведомо не мог возразить и опровергнуть?
      Жуков о своем падении молчит, а про Сталина «настало время рассказать…». И он рассказывает, зная, что книгу его будут издавать миллионными тиражами и переводить на всевозможные языки.
      Каждый читатель обязан признать на выбор:
      – или что дочь стратега – лгунья и халтурщица;
      – или что папа – мерзавец.
      Можно признать и обе возможности одновременно. Ибо первое второму не перечит.

      Некоторые продолжают верить: дочь стратега не унизилась бы до подделок! То, что она нашла, – это настоящая первоначальная рукопись мемуаров Жукова.
      Ладно. Пусть так и будет.
      Тогда повторю кусочек из мемуаров. Это якобы рассказ Василия Сталина: «От неумелого употребления шпор конь понес отца по манежу. Отец, ухватившись за гриву, пытался удержаться в седле, но не сумел и упал. При падении ушиб себе плечо и голову. А когда встал – плюнул и сказал: пусть принимает парад Жуков. Он старый кавалерист».
      Представим себе, что это сам Жуков сидит в уютном кабинете, за окном воет вьюга, в камине чурки горят, а он с чувством вписывает в свои мемуары сталинские слова, которых сам не слышал. Сталин, если верить Жукову, говорил: куда мне, неуклюжему, на коне гарцевать? Пусть старый кавалерист Жуков на коне красуется. Мол, с ним-то такая неприятность приключиться никак не может.
      Тут Фрейд в чистом виде: побитый мальчик в своих мстительных мечтах видит себя победителем, а обидчика – в крови и соплях.
      Позорное падение старого кавалериста с коня на параде не давало покоя ни ему самому, ни его семье, ни жрецам культа Жуковской личности. Потому правда о падении Жукова в их грезах трансформировалась в неправду о сталинском падении.
      Эти грезы были потом пущены по миру как «самое-самое», как святая правда, которую великому гению стратегии мракобесы не позволили высказать при жизни.

      Мертвому Жукову можно приписать любые слова, сославшись на мертвого сталинского сына. Но как быть с полковником Масловым, который в 1945 году, будучи майором, лично подбирал коня для Сталина? Маслов был наставником верховой езды и нечаянным свидетелем сталинского падения. Этот свидетель жив. И он помнит, и он утверждает. И его авторитет непререкаем…
      Молодой лейтенант Маслов был участником исторического парада на Красной площади 7 ноября 1941 года. Прямо с парада – в бой. В самое пекло. Той осенью германские танки, бронетранспортеры, артиллерийские тягачи, автомашины и мотоциклы увязали в грязи и снегу, а советская кавалерия действовала! Ей ни грязь, ни снег не помеха.
      Особо отличились кавалерийские корпуса генерал-майоров П.А. Белова и Л.М. Доватора. За выдающийся вклад в оборону Москвы кавалерийский корпус Белова был преобразован в 1-й гвардейский, Доватора – во 2-й гвардейский. Белов завершил войну в Берлине генерал-полковником, командующим 61-й армией, Героем Советского Союза, кавалером десяти боевых орденов, в том числе трех орденов Суворова I степени и одного ордена Кутузова тоже I степени. А Доватор погиб под Москвой. Посмертно был удостоен звания Героя Советского Союза. Вот у них-то, генералов Белова и Доватора, был связным лейтенант Маслов.
      Кавалерийские корпуса действовали в глубоком вражеском тылу, потому доставлять им донесения было делом исключительно ответственным и опасным. За подвиг, совершенный под Москвой в 1941 году, лейтенант Маслов был представлен к ордену Славы III степени. Награда нашла героя только в 1968 году. А орден Красной Звезды ждать долго не пришлось. Еще тогда, в далеком 41-м, командующий 33-й армией генерал-лейтенант И.И. Масленников снял орден со своей груди и повесил на грудь храброго офицера. К концу войны майор Маслов командовал полком. Можно ли сомневаться в правдивости рассказа этого заслуженного ветерана?
      Можно.
      Заслушаем свидетеля, который достоин не меньшего доверия. Его имя – Бобылев Игорь Федорович. Полковник. Профессор, Заведующий кафедрой коневодства Московской ветеринарной академии. Более сорока лет, до самой смерти, он был членом Президиума Федерации конного спорта СССР и вице-президентом этой организации. Более 20 лет был членом Бюро Международной федерации конного спорта. Его авторитет в данной области признан не только в нашей стране, но и далеко за ее пределами. С его мнением считался Международный олимпийский комитет. Военная служба полковника Бобылева прошла в основном в Москве, в манеже Наркомата обороны СССР (далее – Военное министерство и Министерство обороны СССР). Именно он, полковник Бобылев, отвечал за подбор лошадей для московских парадов. О своей службе он написал удивительную книгу «Всадники с Красной площади» (М., 2000).
      Из этой книги мы узнаем множество любопытных фактов. В том числе:
      – и Жуков, и Рокоссовский приступили к тренировкам в манеже в конце мая 1945 года, оба изначально знали свои роли, т.е. Сталин с самого начала не оставил для себя роли в предстоящем торжестве;
      – с 1944 по 1953 год Сталин в манеже ни разу не бывал;
      – кавалерист полковник Маслов, который якобы подбирал коня Сталину, в книге не упоминается.
      И этот последний факт заставляет присмотреться к полковнику Маслову более внимательно.

      Обратим для начала внимание на то, что различимо невооруженным глазом. Первым делом – удостоверение участника Парада Победы под номером 1. Нет бы 213 или 1341. Первый номер выдает не только наглость, но и глупость. Работать, товарищ полковник, аккуратнее надо.
      Ладно, мелочи. А вот серьезнее: в 1941 году лейтенант Маслов был представлен к ордену Славы III степени. Но орден-то солдатский. Им награждали рядовых, сержантов и старшин. Была одна категория офицеров, которых награждали этим орденом: младшие лейтенанты в авиации, рядовые неба. А он не младший лейтенант. И не в авиации.
      И еще: в декабре 1941 года нашего героя-кавалериста представили к ордену Славы, который был учрежден… 8 ноября 1943 года.
      С орденом Красной Звезды тоже неувязка. Командующий 33-й армией генерал-лейтенант Масленников со своей груди этот орден не снимал и на грудь лейтенанту Маслову не вешал, так как никогда Масленников 33-й армией не командовал и никакого отношения к ней не имел…
      Эти мелкие несоответствия видны любому. Только к мелочам нужно присмотреться. Ветеран войны фронтовой старшина-пулеметчик Сергей Антонович Бутурлин решил копнуть глубже. Выяснил следующее:
      1. Самое высокое воинское звание «полковника» Маслова – лейтенант. Этого звания он был лишен в 1945 году по приговору военного трибунала Группы советских оккупационных войск в Германии. Проще говоря, он не полковник и даже не лейтенант.
      2. Участником парада на Красной площади 7 ноября 1941 года Маслов не был. С сентября 1941 года по 16 апреля 1942 года находился на Урале.
      3. В 1941 году на фронте не был. Под Москвой не воевал. В 1-м и 2-м гвардейских кавалерийских корпусах не служил. Донесений генералам Белову и Доватору не доставлял.
      4. На фронте был три месяца, с мая по август 1942 года, после чего пропал без вести.
      5. Правительственными наградами не награждался. Орден Славы III степени № 763027 принадлежит не ему. И орден Красной Звезды, которым бахвалился Маслов, тоже не его. Генералу армии Масленникову, который якобы снимал его со своей груди, этот орден тоже никогда не принадлежал.
      6. Удостоверение участника войны серия 3 № 092488 с печатью военкомата города Одинцова в военкомат поступало, но никому не выдавалось, исчезло из военкомата незаполненным, так сказать, пропало без вести. Маслов сам заполнил это удостоверение на свое имя, как и удостоверение участника Парада Победы под номером 1.
      7. Легендарному кавалеристу Маслову, «которого знала почти вся армия, которого знали даже в Кремле», не посчастливилось стать участником Парада Победы на Красной площади. Было некое мешающее обстоятельство. В это время лихой наездник отбывал свою десятку. Свой Парад Победы он принимал на нарах или под ними.
      А самое интересное в том, что, отбыв срок от звонка до звонка, гражданин Маслов не был реабилитирован, судимость с него не снята. Этот факт выводит нас на новые высоты понимания. Из пяти миллионов советских солдат и офицеров, попавших в плен, к концу войны в живых осталось около двух миллионов. Полтора миллиона удалось обманом и силой вернуть в Советский Союз и посадить в лагеря. После смерти Сталина всех, кто пережил и это, выпустили, реабилитировали, судимость сняли. А наш герой срок отбыл, но не был реабилитирован. Из этого следует, что посадили его не за то, что попал в плен, а за нечто более серьезное. Свою десятку он заработал честно.
      Точку в этой истории поставил мой давний достойный противник – заместитель главного редактора «Красной звезды» полковник Мороз Виталий Иванович, опубликовав звонкую, как пощечина, статью об этом проходимце: «Нет, не готовился Сталин принимать Парад Победы верхом на белом коне. Это С.Н. Маслов придумал легенду о том, что якобы лично подбирал для него покладистую лошадь и стал невольным свидетелем приключившегося с Верховным конфуза» («Красная звезда», 21 марта 2003 г.).
      А спор, напомню, не о том, падал Сталин с коня или нет. Это мелочь. Спор о другом: понимал Сталин в 1945 году, что дело его окончательно и бесповоротно проиграно, или не понимал?
      Проблема была не в умении управлять конем, а в отсутствии повода для торжества. В ту пору на парадах без коней вполне обходились. 7 сентября 1945 года был проведен военный парад в Берлине с участием не только частей Красной Армии, но и войск союзников: британских, американских, французских. Парад принимал Жуков. Без коня. Как-то неудобно было на исходе первой половины XX века перед американскими машинами на коняге гарцевать. Не те времена.
      И 24 июня 1945 года на параде в Москве, ничуть не унижая значения момента, наоборот, придавая ему новое звучание, проблему умения править конем можно было решить радикально, навсегда исключив лошадей из репертуара военных парадов.

* * *

      Не ввязываясь в спор по существу, мои противники использовали косвенное доказательство: Сталин горел желанием парад принимать! Он готовился! Он пытался! А раз так, то из этого неумолимо следует, что он разделял радость победы со всем своим обманутым, запуганным, задавленным, искалеченным народом.
      Но у этого доказательства есть небольшой изъян: первоисточники. Их два – живой свидетель и документ.
      Свидетель, «полковник» Маслов, оказался самозванцем, мошенником и проходимцем.
      А документ – «первоначальная рукопись» мемуаров Жукова – написан такими же наглыми и глупыми мошенниками и проходимцами. Они к тому же и самозванцы. Маслов выдавал себя за полковника, а полковники, которые сочиняли «первоначальную рукопись» мемуаров Жукова, выдавали себя за маршала.

      Итак, дело не в коне и умении им управлять, а в понимании Сталиным победной весной 1945 года исторической обреченности Советского Союза.
      Если на ситуацию смотреть с бревенчатой деревенской колокольни, то победа налицо: был злодей Гитлер, Красная Армия его сокрушила, величие Верховного Главнокомандующего неоспоримо.
      Однако если подняться на звонницу Ивана Великого, то картина открывается не столь веселая. Да, Гитлера сокрушили. Но не для того же Сталин привел Гитлера к власти, чтобы затем просто придушить. Не для того же после Первой мировой войны он тайно крепил и умножал германскую военную мощь, чтобы эта мощь на него же и обрушилась. Не для того же в августе 1939 года Сталин спустил Гитлера с цепи, чтобы потом бежать от него до стен Москвы и Сталинграда. Рукой Молотова Сталин подписал в Москве пакт о начале Второй мировой войны. Был ли Сталину смысл «спасать мир от коричневой чумы», если сам он эту чуму взрастил и взлелеял, если сам пустил ту чуму на Европу, если сам привел в действие детонатор Второй мировой войны?
      С самого момента захвата власти большевики «раздували пожар мировой», но в нем и сгорели. Сталин рассчитывал воспользоваться результатами грядущих германских походов и разбоев: пусть Гитлер расчистит нам путь, пусть сокрушит и покорит всех своих ближних и дальних соседей, пусть растратит и распылит свои силы… Два десятка лет Сталин готовил Красную Армию и всю страну к победоносному освободительному броску в разоренную войной, растерзанную и разрушенную Европу. На эту подготовку были истрачены чудовищные ресурсы, ради нее истреблены десятки миллионов граждан собственной страны. В августе 1939 года Сталину удалось столкнуть лбами Германию с Великобританией и Францией. Оставалось дождаться момента, когда европейские звери разорвут друг друга в клочья…
      Но через два года война вопреки гениальным замыслам и планам ворвалась во владения Сталина, и вождю народов пришлось воевать против той дьявольской нечисти, которую сам он сотворил по собственному образу и подобию. В этой войне Сталину пришлось истратить поистине невероятные ресурсы и уложить в землю новые десятки миллионов своих рабов. Результат затеи: разоренная, разграбленная, опустошенная, обескровленная страна, несколько полностью истребленных возрастов мужчин, навсегда подорванная жизнеспособность нации, гарантированная перспектива крушения, окончательного распада, деградации и вымирания.
      По замыслам Сталина, в ходе войны Европа должна была получить смертельную рану и все ее страны на правах «республик» войти в состав Советского Союза. Но все получилось наоборот. Смертельную рану получил один только Советский Союз. Польша, Великобритания, Германия, Франция, Италия – вот они. А Советский Союз? Где он? Куда пропал? Где Красная Армия? Что от нее осталось? Где советский народ-победитель?
      Сталин строил в Москве Дворец Советов, чтобы в нем принимать в состав СССР новые республики, включая самую Последнюю. Но случилось так, что новых республик в составе СССР в результате войны не прибавилось. Наоборот, в ходе послевоенного гниения все республики отпали. И Россия осталась одна. Мечта коммунистов сбылась наоборот. В момент смерти Сталина Москва была столицей союза из 16 республик. В результате десятилетий жестокой борьбы и непрерывных побед под властью Кремля осталась всего одна республика. Последняя. И кто знает, что ждет ее завтра.