Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Базар, вокзал, милиция

ModernLib.Net / Отечественная проза / Суси Валерий / Базар, вокзал, милиция - Чтение (стр. 2)
Автор: Суси Валерий
Жанр: Отечественная проза

 

 


      Само собой, что всю эту оргию следовало заснять предварительно установленной аппаратурой.
      - И тогда инженеру крышка! - подвел итог зам.
      Самое простое в этом деле - найти загородный дом и напичкать его техникой из НТО (научно-технический отдел). Вдруг выяснилось, что автомобильные права есть только у инженера. Не хватало, чтоб он был за рулем, а следовательно - не пил, тогда как стояла совершенно противоположная задача! Инженер должен хлестать так, чтоб его несло на приключения подобно Дон-Жуану!
      - Ты поедешь с ними, Румянцев! - решил проблему зам и ткнул в меня длинным пальцем, - Будешь за шофера. А заодно возьмешь дело под свой контроль.
      Можете удивляться, если хотите, но противников необременительного разврата надо было поискать... Все шло по плану...
      Была редкая для Латвии зима. Сухой как порох снег взлетал от малейшего прикосновения и медленно кружил над дорогой.
      Я вел машину сосредоточенно. Еще при выезде из города почувствовал, что этот симпатичный снежок скрывает под собой беспощадную наледь. При такой погоде надо забыть о педали тормоза... Иначе, придется станцевать вальс, когда не Вы, а Вас раскручивают по паркету с такой неистовостью, что уже не разобрать - где низ, где верх...
      Мои пассажиры не обращали внимания на дорогу и на меня заодно. Кто я для них? Водила, которому заплатили.
      Компания настроилась гульнуть по полной программе. Вот это состояние предстоящего "бардачка", возможно, даже занимательней, чем сам "бардачок". Еще есть надежда, что выпьешь в меру, что веселье будет остроумным, что постель окажется сказочной, что наутро тебя не будет выворачивать и не придется сутулиться, протягивая дрожащие пальцы к похмельной рюмочке.
      Галка и инженер говорили громко и громко смеялись. Прямо за моей спиной. Борис уселся впереди, а свою подружку пристроил на заднем сиденьи.
      Это радостное захлебывание вливалось в уши как пиликание скрипки в руках новичка. Все, конечно, шло по плану и чем больше народ будет распаляться, тем лучше. Все так. Но я то был при исполнении... И весь этот гудеж, что праздник в чужом доме.
      Борис вопреки инструкциям был мрачноват. Долговязая шея выглядела неустойчиво будто из подшипника, на котором она крепилась повылетало несколько шарниров. Брови криво съехались, норовя столкнуться как два автомобиля под управлением нетрезвых водителей. Мне это не понравилось. С чего бы? Багажник "Жигулей" был набит деликатесами, экспортной водкой и чешским пивом. Разумеется, за счет "заведения". Халява! Я, пожалуй, оттого и раздражался, что такая халява и мимо носа! Потому поведение Бориса мне не нравилось. Потому что было оно не ко времени и потому что оно было непонятным.
      Дом, где предстояло упиться и "перетрахаться" желательно с полным безрассудством, находился в пятидесяти километрах от Риги. Накануне я там побывал и пристроил технику. Совсем с виду нелюбопытный зеленый глазок, появившийся на радиоприемнике безобидно упирался в сторону постельного "станка".
      - Может тормознем возле "Сените"? Попьем кофейку и дальше? - подал голос Борис, до того не вымолвивший ни слова. Он полуобернулся и передал свой вопрос точно в руки как бутылку пива. Мимо меня. Так что мне пришлось сделать безразличный вид. Мол, хозяин - барин, а мое дело - крути баранку!
      "Сените" в переводе с латышского - грибок. Исключительно приятное место! Ресторанчик и правда был выполнен в виде пузатенького боровичка.
      - Отличная мысль! - поддержал инженер.
      - Почему бы нет? - подхватила Галка.
      И я послушно зарулил на стоянку. Мнение Борькиной подружки уже не имело значения. Она, кстати, тоже как будто была "не в форме". Словно они с Борькой вылупились из одного гнезда. Сходство я заметил только что, и оно мне показалось подозрительным.
      - Бутылочку коньяка, пожалуйста! - сказал Борис официанту, - И кофе, добавил он, но уже без того интереса.
      "Так, так. Взял инициативу в свои руки... Даже из приличия никого не спросил насчет коньяка..."
      Поспешность, с какой он разливал коньячок и поразительная неточность глаза, которая при этом обнаружилась расставила все по местам. Однако, при всем сбое глазомера он ловко попадал в собственную рюмку, после чего вопрос:" А не обделил ли я сам себя?" был бы излишним.
      "Вот оно что! Алкаш проклятый!" - разозлился я, - "Ты, кажется, перепутал задачу и явно не туда переливаешь". Но что я мог поделать?
      Борькина подружка заглатывала коньяк с ненасытностью жадного птенца. Ее противные губки и не думали морщиться.
      Бутылки с коньяком перемахивали через наш стол как десантники через учебную преграду. Народ дурел остервенело словно накануне конца света. Я попытался миганием глаза отсемафорить Галке красный свет, но наверно у меня какой-то не такой глаз. Галка подмигнула мне в ответ и отправила очередную порцию коньяка по назначению.
      Спустя час я отвалакивал "членов ударной группы" поочередно в машину. Инженер, согнувшийся как после удара в солнечное сплетение, тем не менее помогал мне. Помогал он и потом, когда мы приехали на место.
      Борис казался невменяемым, но уже мог двигаться самостоятельно. Первым делом он ухватил ящик с водкой и пивом и, приплясывая как медведь в цирке, потащил добро в дом. Женщины и закуска его не волновали.
      А инженер, наверно, был человеком ответственным. Он принимал нелепые позы, иногда, упираясь руками в пушистый снег, иногда, тыкаясь в него головой и отфыркиваясь потом как будто выныривал из воды. Но упрямо пытался помогать, роняя красавицу Галку на чистый снег словно на простынь.
      "Все ты мужик правильно делаешь, но не там", - подумал я. Частое полоскание в снегу, однако, привело надежную агентессу в чувство. И в дом она вошла на собственных ногах, хоть ноги напоминали скорей ходули. Борькину "пассию" я принес на руках как невесту.
      Борис обнимал инженера, отпивая водяру прямо из горла и щедро протягивая бутылку новому другу. Тот покорно соглашался и вливал в себя, впрочем, без азарта "европейские" порции.
      - Ты отличный мужик, инженер! Отличный! - Борис уперся лбом в плечо нашего фигуранта, - А мы все тут собрались, чтоб тебя прижучить! Чтоб загнать тебя в угол! Ты думаешь это - шофер? - он нагло ткнул в меня пальцем, - Так ты думаешь, он за кварт катает нас? Ха-ха! Он - мент! И ему нужен - ты! Вот так-то! А ты мне нравишься, и я не хочу, чтоб они все, - он нарисовал воздушный эллипс, - чтоб они все - глумились над тобой! И эта твоя стерва тоже!
      Инженер посмотрел на меня и спросил:
      - А ты кто по званию?
      - Да что ты его слушаешь? - я был готов пристрелить Бориса, - какой я мент? Ты посмотри на меня внимательно. Я похож на мента?
      Инженер встал, подошел ко мне вплотную и стал вглядываться в мое лицо как в старую фотокарточку.
      - Похож! - заключил он, - Да какая разница? Мент тоже человек и тоже хочет выпить. Правильно?
      - Если кент оказался мент, - запел Борис на манер Высоцкого - "Если друг оказался вдруг".
      - Садись, полковник, - пригласил инженер.
      Все летело к черту! Вся разработка! Уже было не важно - смогу ли я убедить инженера в том, что всего лишь "шофер" или не смогу. Он был пьян и пьян здорово, но соображалка у него не отключалась. Ментовский мотив засел в его голове как дурная пуля, которую без сложнейшей операции не удалить.
      Лицо Галки стало похожим на абстрактную картину. Тушь расползлась причудливыми фигурами. Она как будто прислушивалась к нашим словам, но было не ясно - доходит ли до нее смысл?
      И вдруг мне сделалось смешно! Так смешно, что я начал посмеиваться... Сначала пытаясь сдерживаться. Но чем больше для этого требовалось усилий, тем сильней меня распирало! В конце концов я заржал как клоун на арене цирка! Только что из глаз не стреляли две упругие струи...
      - Наливай, инженер! Не из горла же... - выдавил я сквозь смех. "Да пропадай все пропадом! Раз пошла такая пьянка - режь последний огурец! Сейчас мы хапнем и я его прямо тут и расколю. А что делать? Или меня загнали в неподвижную схему? Так нет таких схем... В нашем деле нет точно!"
      Борька затих, откинувшись в старинном плетеном кресле словно притомившийся дачник. Соломенной шляпы не хватало... Его подружка дрыхла на тахте. А Галка сидела с нами за столом, но к спиртному не притрагивалась. Пили мы вдвоем с инженером. Правда, я - по полной (рюмки все-таки извлекли на свет Божий), а он - по глоточку.
      - Халтуришь инженер! - попытался я его подстегнуть.
      - Дай передохнуть, полковник! Не то вырублюсь. С кем тогда пить будешь?
      - Да не полковник я...
      - А похож...
      - Какой полковник? Лейтенант он, - равнодушно сказала Галка.
      - А ты? - поинтересовался инженер тут же.
      - Какая разница? Может и полковник...
      - Обложили, однако... Со всех сторон...
      Примерно, через час картина выглядела также. Все оставались в тех же позах. Единственное изменение внесла Галка. Выждав с полчаса, она присоединилась к нам, но пила осторожно, небольшими глоточками. Мы с инженером щупали друг друга почти в открытую и продвигались к цели. Каждый к своей. Мне не терпелось расколоть его и выудить изюминку в системе хищений. Ему не терпелось внушить мне, что он - честный парень!
      - Да нам в принципе все известно, - блефовал я.
      - Тогда какого черта мы притащились сюда?
      Не дурак он был, этот инженер. Не дурак.
      - Скоро Вашей компании кранты... Кое-какие мелочи не мешало бы уточнить... Решили выдернуть одного из Вас из дела. Ты помогаешь нам сейчас, а мы тебе поможем чуть позже. Или тебе в тюрьму охота?
      - Чудак ты, полковник! - он никак не хотел понижать меня в звании. Его бы начальником кадров Министерства, так с его легкой руки стал бы я полковником милиции. Чем хуже пожарного полковника? - Кто ж в тюрьму хочет? Ну что мне сочинить что-нибудь специально для тебя?
      - А сочини, - согласился я. Может он решил в такой игривой форме подарочек мне сделать?
      - Так хоть подскажи - в каком направлении сочинять?
      - Да ты Ваньку-то не валяй! Понятно же, что речь о полистироле идет.
      - Ах, об этом! Так тут все просто. Заезжает на склад фура, загружается и вперед.
      - Но ведь со всеми документами...? С накладными и прочее?
      - Конечно.
      - А что потом?
      - А что? Ничего.
      - Тогда давай выпьем!
      - Давай!
      Время топталось на месте точно также как мы с инженером в нашем движении к цели. Пошел снег. Он возникал из темноты и скользил по оконному стеклу словно стараясь просочиться внутрь. "Провалил я дело окончательно и бесповоротно. А мне еще доверили общее руководство".
      - Будет кто-нибудь в конце концов любить меня или нет? Спать я могла бы и дома.
      С тахты на нас глядела ненасытная мордашка Борькиной подружки. Честно говоря, вместо "любить" она употребила другой термин. Тот, который имеет единственное значение и таким образом сокращает расстояние от произнесенного слова до смысла как прямая между двумя точками.
      - Тебя как звать, дурочка? - спросила Галка.
      - Наталья.
      - Так буди своего грозного е.....я, Наталья и принимайтесь за дело!
      Борькина подружка двигалась как пушинка на сквозняке. Тем не менее попутный ветерок вынес ее прямо на любовника. Может она всегда так будит спящих, но в тот раз она без раздумий размахнулась и въехала Борьке по физиономии. Оказалось, что способ результативный. Борька проснулся.
      - Что за .....? - последовал сплошной непечатный текст.
      - Ты собираешься меня любить? - (на самом деле тот же термин).
      - Я пьяница, а не е...ь! - почти гордо объявил Борька и в доказательство поднялся, подошел к столу, плеснул в рюмку водку и заглотил ее со страстью. Это была та самая страсть, которую пыталась поймать Наталья с той же безуспешностью, с какой можно пытаться догнать зайца.
      Сквознячок подогнал ее к столу и опустил на стул. Все только начиналось!
      "Хорошо бы, чтоб весь ваш бардак закончился пьяной групповухой" - вспомнил я напутствие шефа.
      Удивительно то, что это пожелание руководства мы исполнили с точностью, как исполняли приказы солдаты вермахта. И с таким же цинизмом.
      Водка эффектно устранила все наши разногласия. Водка вполне может заменить парочку дипломатов и скорее привести к согласию, чем нудные и бестолковые переговоры за круглым столом.
      А утром... Нездоровая зимняя бледность висела за окном и отражалась на наших лицах, делая нас похожими на пациентов туберкулезного диспансера.
      - Состояние предстоящего "бардачка" занимательней, чем сам "бардачок". Еще есть надежда, что выпьешь в меру, что веселье будет остроумным, что постель окажется сказочной, что наутро тебя не будет выворачивать и не придется сутулиться, протягивая дрожащие пальцы к похмельной рюмочке, - сказал я, припомнив вчерашние мысли и сутулясь, протянул дрожащую руку к бутылке.
      - Э-э! Тебе нельзя! - остановил меня инженер, - Ты за рулем! А мне можно, - он выбрался из ложбинки, которую образовали Галка с одной стороны и Наталья - с другой. Возле стены спал Борис.
      - Заботливый ты, инженер, - пробурчал я, но руку вернул на место словно вложил шпагу в ножны.
      - Что ты заладил - инженер, инженер! Это вчера я для тебя инженером был, а теперь, можно сказать, мы - братья!
      - Тогда чего ты бубнишь одно и тоже - полковник, полковник?
      - Хорошо, не буду, полковник!
      - Андреем меня зовут.
      - Оскар.
      Надо сказать, держался он после ночной оргии неплохо и из всей компании "туберкулезников" больше всех напоминал выздоравливающего. Элегантно опрокинул соточку и весело посмотрел на меня.
      - Плохо дело, Андрей?
      - Да уж... Ничего хорошего...
      - А ты помнишь, как мы с тобой фотографировали ночью вон из той штуковины? - навел он указательный палец точно на "зеленый глаз".
      - Кого? - ужаснулся я.
      - Сначала Борьку с двумя этими красавицами... А потом тебе самому захотелось попозировать... Короче, там на пленке есть все, кроме меня...
      - Если ты мне брат, так налей соточку, - мне опять становилось смешно.
      - Смотри..., - он подлил мне в рюмку.
      Насчет пленки я не беспокоился. Засвечу и дело с концом... Как мне доложить о самой операции... Вот это вопрос! Оскар мне нравился. Умный, спокойный, доброжелательный. Смотрит на все как-бы со стороны. Между прочим, он "помог" мне позже, когда я писал дипломную работу. Тема - "Тактика допроса". Так вот, я сделал в этой работе неожиданный вывод. Подразумевалось, что обвиняемый всегда на ступеньку ниже по интеллекту, чем следователь. Укреплению этого стереотипа способствовал бесправный статус привлеченного к уголовной ответственности и советское кино. Книги тоже. Мой вывод разрушал стереотип и доказывал, что иногда возникает противоположная ситуация. Несмотря на всю очевидность утверждения, для того времени оно было смелым и были опасения, что оно подвергнется обструкции. На мое счастье в Университете оказались преподаватели, которым эта мысль понравилась. Поставили пятерку!
      Мы стукнулись рюмками и выпили как друзья. Оскар оглядел спящих.
      - Полистирол приходит к нам с завода-изготовителя. Какая-то партия оформляется как брак и идет возвратом. Со всеми документами, конечно. На завод приходит пустая машина, а принимают ее как груженую браком. Есть там люди... Вот и все. А на заводе полистирол течет полноводной рекой, не учтешь...
      Это была самая блестящая моя операция. Вся наша "боевая группа" была отмечена руководством отдела. А о Борьке я рассказываю впервые...
      - Берите пример с Румянцева! - любил повторять после того шеф.
      Инженер встал, подошел ко мне вплотную и стал вглядываться в мое лицо как в старую фотокарточку. Неужели и пять-шесть лет тому назад моя физиономия смахивала на ментовскую?
      В самом центре треугольника находился примитивный скверик. Ни экзотических клумб, ни липовых аллей, ни изумрудных вод заросшего канала, ни морщинистых деревьев. Самый незатейливый фонтанчик, родничок бы какой-нибудь и скверик задышал... Но ничего такого не было. Каменные плиты, пара газонов с недокормленной травой и семь подкошенных скамеек.
      В Риге есть прекрасные парки со всеми теми восхитительными деталями, о которых я только что упомянул и куда шли специально, чтоб понаслаждаться природой. Сюда же намеренно не шли. Здесь присаживались на минутку перевести дух и разложить поудобней базарные покупки.
      Я всю жизнь ходил в этот скверик намеренно. Кажется, все свои свиданья я назначал именно там. Там же мог просидеть со своим закадычным другом Сашкой с обеда до сумерков. А сколько там произошло случайных знакомств! Вопреки гнусавой рекомендации медиков:"Остерегайтесь случайных связей"! Полнейшее непонимание значения экспромта в жизни! Говорят, что лучший экспромт тот, который заранее подготовлен. Пусть говорят! Но вся моя жизнь доказывает обратное и не будь в ней экспромтов, я бы не вспоминал прошлое с таким удовольствием, с каким это часто делаю теперь.
      Экспромт - это подарок для человека, в котором авантюризм не теряется среди других качеств как родинка под мышкой. Нет! Это, если хотите, как сверкающий орденом Красной Звезды прыщ на кончике носа.
      Бандитско-воровская романтика улетучивалась одновременно с романтизмом героев Джека Лондона, Майн Рида и Фенимора Купера. Кому-то может показаться странной подобная аналогия. Мне же она кажется естественной, потому что все эти характеры объединены одним - природным авантюризмом.
      Очень трудно быть законопослушным авантюристом! Таким людям требуются экстремальные условия. Если их нет, то они их сами изобретают! Все легендарные герои - авантюристы! И не один не избежал бы колонии строгого режима, если б жил в Советском Союзе!
      Мой авантюризм, к счастью, больше напоминал неброскую мушку где-то возле уха, а потому экспромты-подарки не всегда благодарно принимались. Частенько "внутренний голос" нашептывал:"А вот этого делать не надо"!
      Всегда поступайте так, как Вам подсказывает таинственное существо, неуловимо передвигающееся по Вашим кровеносным сосудам как по коридорам собственной квартиры со "служебным кабинетом" в левом полушарии головного мозга. А может в правом... Этого никто не знает!
      В семидесятые годы я не знал и сотой части исторической правды о стране, в которой жил. Окружение мое к тому времени основательно изменилось. Словно я выкопал старый досчатый забор и вместо него установил художественную ограду из чугунных прутьев. Студенческая молодежь...
      В треугольнике, на той самой скамье, на том самом месте, где недавно любил развалиться Коля-бульдозер сидел Женя Воскобойник и читал стихи Евтушенко. Одно было про нас, про студентов... Наизусть теперь уж не помню... Но запомнилось настроение и слова - "непокорные головы".
      Непокорные? Да как сказать... Непокорные как перепутанная рыбацкая сеть...
      - Я бы вступил в партию и сделал партийную карьеру с одной-единственной целью - оказаться на очередном съезде партии! Вышел бы на трибуну и сказал все, что думаю о Брежневе, о Политбюро, о партийных организациях на местах! А потом пусть меня хоть расстреляют!
      Кто признес эти слова? Возможно я, возможно кто-то из моих друзей. Не важно. Важно то, что мы все примерно так думали. Мы были уверены, что во всем виновата партийная элита, извратившая идеи величайшего гуманиста Ленина. И еще важно то, что мы об этом только и могли, что порассуждать...
      По рукам осторожно прошелестела страничками будто пугливая птица крыльями - "Собачье сердце". Недопонятая, недооцененная, недосягаемая...
      Физик Сахаров призывает к ядерной войне. Об этом я прочитал в центральной газете. Кажется, в "Комсомольской правде". Он что - слабоумный? Или бессмертный? Смелого пуля не берет, а отчаянного физика не берет водородная бомба? У него нет семьи, нет детей, родственников, друзей? Он кто - камикадзе?
      Солженицин... Мы понимали, что правда на его стороне. "Один день Ивана Денисовича" нельзя было взять в библиотеке, но всегда находился кто-то, кто через кого-то, а тот еще через кого-то, полутайно, без демонстрации выискивал потрепанный экземпляр повести.
      Ох, уж эти кухонные разговоры... И разговоры о кухонных разговорах... Были они, были... Наш скверик в треугольнике - та же кухня!
      А может придумать какую-нибудь награду для тех, кто проявлял отвагу на кухне? Какой-нибудь знак почета или персональную пенсию? Или увековечить в скульптуре? Тесная кухонька и гордо вскинутые головы! Непокорные... непокоренные...
      Где-то какие-то чудаки выходили с протестами, ненормальные, конечно... Их отправляли в психушки, еще куда-то...
      В центре Риги молодой еврей-отказник облил себя бензином и поджег. Курсанты из "мореходки" швырнули его в городской канал, а потом отделали... Никто не вмешивался.
      Я до сих пор не в состоянии понять - как при таком народе мог развалиться Советский Союз? Думаю, однако, что народ тут не причем... Все это больше напоминает аварийное здание, начавшееся разрушаться вдруг, среди ночи и напугавшее всех. Растерянные и полуголые люди толпятся неуютно во дворе... И не расходятся до сих пор...
      Человеку требуются сносные жилищные условия, сносная зарплата и сносная заполненность прилавков. Свобода человеку требуется в той мере, в какой она способна обеспечить эти условия. За исключением небольшой горстки фантазеров...
      У меня была вполне сносная квартира, вполне сносная зарплата и, кроме того, я имел привилегию отовариваться в спецмагазине. Прямая дорога в "совки"...
      В Риге есть прекрасные парки... и два магазина похоронных принадлежностей! Агентура сообщала, что гробы бессовестно уходят налево и у покойников имеются проблемы.
      Левый товар - самое распространенное и самое типичное преступление для социалистической экономики, напрочь игнорирующей личную заинтересованность работника.
      Потому я не воспринимаю всерьез разговоры о рыночной экономики в сегодняшней России. Потому что и сегодня там выгодно толкать левый товар... Когда станет выгодней поступать честно, тогда только и возможно будет говорить, что в России начались реформы. А покуда болтовня все это ...
      Мало знать, что где-то кто-то гонит левый товар. Необходимо собрать столько улик и доказательств, задокументировать их, чтоб дело не посыпалось от первого же прикосновения ловких рук адвоката в суде. С этой целью подбирались "клиенты" или "покупатели", а приобретенный товар свозился куда-нибудь на хранение. В нужное время он становился вещественным доказательством. Хорошо, однако, когда товар не имел таких габаритов как гробы! Где их хранить?
      В нашем отделении работал исключительно полезный кадр. Звали его Валдис. Это был незаменимый сотрудник и мы все дорожили им в высшей степени, так как постоянно прибегали к его услугам.
      Дело в том, что рост Валдиса превышал двухметровую планку, а вес моментально пробуждал воображение и переносил в мир сказочных богатырей. В его присутствии любой ощущал себя недоношенным. О том, что он добродушен и безобиден знали только мы - его коллеги.
      Архангельский был прав, когда говорил, что ОБХСС элитное подразделение. В уголовном розыске, например, мордобой был также обычен как утренний обход врача в больнице. Разумеется и контингент там сильно отличался от нашего. Один головорез на допросе вытащил член величиной с гремучую змею и положил его на стол оперу...
      К нам же попадали люди воспитанные, с хорошими манерами, с хорошим образованием, с хорошими мозгами. Они правильно относились к фразе:"Признание облегчает наказание" и никогда не признавались сразу. Некоторые не признавались и потом, даже после обвинительного приговора.
      - Нет, нет! Что Вы? Это ошибка! Я этого не делал!
      По закону трое суток или 72 часа подозреваемого можно было содержать в КПЗ (камера предварительного заключения позже переименованная на изолятор временного содержания). Потом выкладываешь все материалы прокурору на стол и начинается "торговля".
      - Не дам санкцию на арест! Доказательств мало!
      - А это! А вот это!
      - Не то! Все это слабо! Продолжайте работать!
      С прокурором не спорят! Прокурору робко возражают! Но если было признание подозреваемого, то и не возникало ненужных объяснений. Санкция на арест подписывалась без всякой волокиты и "клиент" спокойненько переправлялся в следственный изолятор.
      И вот, когда истекал этот пограничный семьдесят второй час, а упорный Ваш визави продолжал смотреть на Вас как "святой мученик", вот тогда и приглашался Валдис.
      - Валдис! Зайдите, пожалуйста! Тут для Вас работа! - произносилось в телефонную трубку с нотками некоторого сожаленья. Мол, не хотелось бы прибегать к крайним мерам... Но что же делать?
      Ваш визави тут же напрягался. К чему это все? Куда это клонит опер? Дверь кабинета отлетала в сторону словно под ударом шквального ветра и на пороге возникала нечеловеческая фигура Валдиса. Рыжеватые волосы на его кулаках щетинились как загривок цепного пса. При этом он ухмылялся подлейшим образом. Медленно как дрейфующий айсберг приближался к подозреваемому и молча останавливался в полуметре. Так он стоял минут десять. Но частенько уже на второй минуте несчастный просил бумагу и ручку и катал, не останавливаясь, чистосердечное признание. Натуральный психологический нажим!
      Не очень гуманно, согласен! И не вполне по закону! Просто это не повод для того, чтоб приукрашивать. Так было и это была стандартная норма по всей стране. Там где не было Валдисов, в камеру к подозреваемому подсаживали мордоворота...
      Гуманизм - понятие качественное. Советский гуманизм был именно такого качества.
      Валдис предложил свозить гробы на дачу родителей. Дело было зимой, дача находилась на приличном расстоянии от города и добираться туда было не просто. Легко попадать на Рижское взморье - двадцать минут электричкой и ты на месте! Тут же нужно было ехать совсем в другую сторону на одном из автобусов из тех, что ходят два раза в сутки - раз утром и раз вечером.
      - Так ты уверен, что твои старики не нагрянут на дачу? - переспрашивал Гриша. Переспрашивал для порядка больше, радуясь тому, что подвернулось подходящее решение.
      - Не припомню, чтоб когда-нибудь они ездили на дачу зимой. Уверен!
      Гриша, понятно, опасался не того, что родители Валдиса по чистой случайности могут раскрыть секретную разработку. Опасение состояло в том, что невозможно было угадать реакцию пожилых людей при виде трех-четырех десятков гробов на собственной даче. Не тривиальная картина...
      Гарантирована в нашей жизни только смерть. Про рай или про ад так уже сказать нельзя! Все остальное условно-незастрахованное...
      Дачная веранда заставилась гробами как раз под рост Валдиса. Гробы, кстати, на любой вкус - белые, черные, под красное дерево. Разве что зеленых не было и то лишь потому, что таких не изготавливали. Еще с десяток гробиков уложили аккуратненько в просторной гостиной. Был я там, видел... Зрелище, доложу Вам еще то... Не музей изящных искусств... Помню посмотрел я печальным взглядом на все это как потенциальный заказчик и пропел для бодрости:" А на кладбище все спокойненько, ни врагов ни друзей ни видать, все культурненько, все пристойненько - исключительная благодать"!
      Родители Валдиса приехали на дачу. Естественно! Никогда вот зимой не ездили, а тут решили...
      Честно говоря - не смешно! Что смешного в том, что два старых больных человека, ломая кусты, издавая безумные вопли, теряя головные уборы бежали с дачи и выскочив на шоссе испугали своим видом шофера грузовика, чудом сумевшего затормозить и сэкономившего таким образом пару изделий с нашего мрачноватого склада?
      В камеру к подозреваемому подсаживали мордоворота... Впрочем, не обязательно ради физического воздействия или устрашения. Были агенты-камерники - специалисты поговорить "за жизнь". Они вполне могли бы состояться как артисты разговорного жанра, а если бы не были столь циничны, то могли бы попытать счастья и в качестве церковнослужителей. Во всяком случае известно достоверно, что некоторые, приплутавшие в камеру души, исповедовались им с не меньшей страстью, чем какой-нибудь грешник-любостяжатель священнику. Эта категория агентов вызывала омерзение у всех... Какие еще может вызывать чувства провокатор? Но он был узаконен системой и специальными приказами МВД с грифом "Совершенно секретно", а потому ты обязан был с ним говорить, давать задания и принимать от него сообщения. Ты не обязан был здороваться с ним за руку. И действительно, я ни разу не видел, чтоб кто-нибудь из сотрудников подавал руку агенту-камернику.
      С нормальными агентами, избегающими казенных учреждений складывались совсем другие отношения. Теми же приказами МВД, кстати, были запрещены строжайше встречи с агентурой в служебном кабинете. Исключительно на конспиративных квартирах. Каждый сотрудник обязан был сам позаботиться об этом, рызыскать такую квартиру, договориться с хозином, оформить его как содержателя конспиративной квартиры и вот там только и проводить встречи со своими "добровольными" помощниками. Эти же приказы регламентировали этику взаимоотношений с агентурой, которые на взгляд разработчиков должны были устанавливать приличную дистанцию между нами, никак не выходящую за рамки сугубо деловых отношений. В этой механической заданности кроется вся слабость любых приказов, правил и инструкций. Нельзя, невозможно уложить жизнь в рамки как невозможно уложить кирпич в футляр для очков.
      Агент "Отто" достался мне по наследству вместе с остальными. Передавал их мне на связь старый опер, к которому все обращались - Савватеич, уже уволенный на пенсию, но являвшийся на службу регулярно как и прежде по просьбе руководства отдела. Он должен был передать не только агентуру молодому сотруднику, но и свой бесценный опыт.
      Старик он был неразговорчивый, невозмутимый и держал себя с ветеранским достоинством.
      - Значит, так! - он вытащил из сейфа и сложил стопкой папки с личными делами агентов, - Мне надо передать тебе на связь всех этих гондонов. Семнадцать всего. Передам я тебе половину.
      В этом месте Савватеич умолк, вытащил пачку "Примы", грубо надорванную словно это были штаны, наказанные колючей проволокой и закурил. Он вручил мне паузу как шахматный ход и мне следовало задать вопрос - "Почему"? Но я тоже закурил и не произнес ни слова.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4