– Я не… – начала она, но умолкла, поняв, что все ее слова, даже самые искренние, пропитанные болью как слеза солью, будут только высмеяны. Девушка тяжело вздохнула, поморщившись, шевельнулась, отодвигаясь от жесткого угла сундука, подтянула ноги к животу, надеясь, что так боль будет слабее, но она только усилилась.
      И Мати вновь выпрямилась.
      – Ладно, пошли спать, – окинув ее презрительным взглядом, проговорила Нани.
      – Если утром на моей щеке будет хотя бы пятнышко – пеняй на себя! – угрожающе проворчала Инна, однако последовала вслед за подругой. – Всю шутку испортила.
      – Ну и пусть. Зато теперь мы знаем ее тайну. Любовную тайну!
      – Я…
      – Что ты? – резко оборвали ее чужачки.-Что ты можешь? Расцарапать мне все лицо?
      – А еще укусить! Она ведь мышь! А мыши кусаются! Так что держись от нее подальше!
      Мало ли что ей взбредет в голову!
      – Я – Творец заклинаний, и…
      – Ты слышала! Она! Творец заклинаний! – они прыснули от смеха.
      – Животики надорвешь! Ой, держите меня, я больше не могу! – Нани согнулась пополам.
      – Это правда! – Мати же была готова заплакать. Обида смешалась со страхом, а стыд с брезгливостью. В же груди все росла и росла ярость, такая сильная, что, казалось, еще мгновение – и она, вспыхнув костром ярче солнца, сожжет все вокруг.
      – И если я сложу слова…
      – В заклинание, да? Что же ты до сих пор этого не сделала?
      – Вместо того чтобы царапаться?
      – Нани! Не напоминай мне об этом, а то…
      – Что? Тоже сочинишь заклинание? У нас тут одни Творцы заклинаний! – фыркнула она.
      А Мати глядела на чужачек, и ее губы все сильнее сжимались.
      "Ну хорошо же! – глаза наполнились алой дымкой злости. – Хорошо! Сейчас…
      Сейчас я вам покажу! Я… Я отомщу за все те обиды, всю ту боль…" – ей страшно захотелось заставить их страдать, хотя бы в половину того, как страдала она.
      – Пусть все как в зеркале назад
      Оборотится, встретив взгляд,
      Который… – она остановилась, чувствуя себя, словно бежала куда-то быстро-быстро и вдруг, со всего маху налетела на стену-невидимку, преграждавшую путь.
      – И это все? – глаза ее спутниц, в которые в то мгновение, когда прозвучали первые слова заклинания, начал вползать страх, стоило ей замолчать, вновь развеселились. Они смеялись даже громче, чем их губы, которые были заняты другим:
      – А где гром с небес? Или что там должно быть? Вон даже метель утихла.
      – Неудачница! – фыркнула Инна.
      – Неудачница! – пренебрежительно бросила Нани. – Пошли. А то может быть это заразно! – и они двинулись в сторону своих одеял.
      – Подождите! – вскрикнула им вслед Мати.
      – Что? – те остановились. – Ты придумала продолжение?
      – Интересно будет послушать. Особенно гром среди ясного неба. Я никогда прежде не слышала…
      – Я тоже.
      – Так что же, Творец заклинаний? Мы ждем!
      – С нетерпением!
      – Почему вы так жестоки? В чем я виновата? Я ведь ничего не сделала!
      – Я говорю – неудачница! – скривилась в усмешке Нани. – Ей был дан шанс, о котором можно только мечтать, а она умудрилась все испортить!
      – Точно! Ну что еще тебе от нас нужно?
      – Отдайте свиток! Пожалуйста! – она сдалась, перестав сопротивляться, готовая на все, что угодно, любые унижения, лишь бы вернуть его.
      – Попроси получше! – сразу поняв это, ухмыльнулась Инна.
      – Да ладно, хватит, – Нани широко зевнула. – А то спать очень хочется. Прямо невмочь! – она снова зевнула, а потом небрежно швырнула Мати свиток, не сказав даже "забирай".
      – А-ах, – Инна тоже зевнула. – Ты права, подруга. Я чувствую себя так, словно уже наполовину сплю!
      – Странно это, вроде только что совсем не хотелось…
      – Не забивай себе голову ерундой. Сон – он от богов. Если он пришел – значит, такова воля госпожи Айи.
      – Да будет воля Ее.
      – До самого пробуждения от вечного сна.
      – До пробуждения, – и, завершив обычный обряд отхода ко сну, они провели ладонями по лицу, смахивая с него словно капельки пота следы минувшего дня, освобождаясь от прошлого ради грядущего.
      – Да будет Ее воля… – сама не зная почему, повторила Мати, потом всхлипнула, потерла глаза, из которых так и не пролилось ни одной слезы.
      "Плохо, как же мне плохо!" – ей хотелось кричать от боли, реветь, выть, рвать волосы, а она не могла даже заплакать. Потому что слезы… С тех пор, как она увидела стены Курунфа, они замерзли в глазах, превратились в кусочки льда, огненного льда, которые все время тлели угольками, выжигая душу.
      Мати шевельнулась, стараясь дотянуться до отлетевшего в сторону свитка, глухо вскрикнув от резкой боли в ушибленной спине.
      "Хорошо хоть они не поняли, кому я признавалась у любви, – мелькнуло у нее в голове и это была единственно хорошая мысль. – Если бы они только узнали… – ей было и подумать страшно о том, как бы она чувствовала себя, если бы эти стервы узнали о Шамаше. И стали смеяться, издеваться… – Я бы не выдержала. Убежала бы в снега… А сейчас… – она нахмурилась. – Интересно, почему на этот раз у меня не получилось с заклинанием-молитвой? – нет, она не особенно верила, что в сложенных ею словах будет сила. Все-таки, она не была настоящим Творцом заклинаний, а… Мати и сама не знала, кто она. – Они правы. Я неудачница. Хотя…
      Может быть, и хорошо, что так. Потому что… Не знаю, смогла бы я жить, если бы этой силой, этим даром убила… Пусть даже самых мерзких, противных людей на свете. Потому что… Дар не может, не должен убивать… – она зажмурилась, боясь самих мыслей об этом. Хотя еще каких-то несколько мгновений назад она только об этом и мечтала – чтобы их не стало, готовая заплатить всем, чем угодно. – Дура! – сжав губы, прошептала она. – И трусиха! Ничего-то ты не можешь! Только мечтать…
      В это миг Мати ненавидела себя так сильно, что даже почти желала себе смерти.
      Обычно когда она думала о вечном сне, ей становилось страшно. Не потому что она не верила, что смерть – не конец, а лишь сон, как раз наоборот – верила. Так же сильно, как верила в богов, существование которых, конечно же, не вызывало у нее и тени сомнений. Как может сомневаться в этом человек, который идет тропой бога солнца? Она верила – поэтому и боялась. Ей не хотелось засыпать навсегда, ведь пробуждения придется ждать целую вечность, которая, кто знает, как долго продлиться. Она боялась потерять себя вместе с душой, которая должна будет уйти в подземный мир. Что если она не вернется и потом, после пробуждения? И какой она вернется? И вообще, так было – и все.
      Но на этот раз она чувствовала себя иначе. Мысль о смерти несла в себе покой.
      Даже подумалось, что это – лучшее решение всех ее проблем.
      "Не будет боли. Не будет забот…" Не будет вообще ничего, за исключением сна – но это ее беспокоило куда меньше того, что случится утром, когда ей придется проснуться.
      "Они ведь не забудут. И вновь начнут издеваться… – Мати тяжело вздохнула. – Ладно. Это все будет только утром… Утром… Станет совсем невмоготу – вон они, снега пустыни, сделай незаметно в ночи несколько шагов в сторону – и все…" -Это неправильно, – донесся до ее слуха голос. – Смертный не должен звать смерть.
      – Кто здесь? – Мати вскинула голову, огляделась вокруг – и с облегчением вздохнула, увидев, что больше не сидит в повозке. Вокруг блистал своим ярким светом полный зелени и цветочных ароматов мир сновидений. Рядом же, на причудливом камне, чем-то походим на трон, восседал Лаль. – А, это ты… – наверное, впервые за все время их знакомства, Мати была даже рада видеть повелителя сновидений.
      – Просто чудо какое-то, – поняв это, довольный, хмыкнул Лаль, – знал бы, что чужаки так благотворно на тебя подействуют, давно бы перенес в другой караван.
      – Благотворно? – вместо того, чтобы броситься на него с кулаками в приступе ярости, она лишь как-то укоризненно снисходительно взглянула на него.
      – А как же иначе! Ты только сейчас начала жить.
      – Разве прежде я не жила?
      – Нет. Это была не жизнь. Вернее – не жизнь смертного. Это была легенда.
      – Мне нравилось жить легендой.
      – Может быть. Это занятно. Но не правильно.
      – Почему?
      – Любой смертный рождается с каким-то предназначением. Большим, маленьким – не важно.
      – А разве легенда – не…
      – Нет, – грустно улыбнувшись, Лаль качнул головой. – Ты, конечно, можешь мне не верить, но это так.
      – Откуда ты знаешь? Ведь ты – не смертный, ты бог!
      – Вот именно – бог. А боги, видишь ли, они всеведущи. Но ты мне все равно не веришь, что бы я ни сказал, как бы искренен ни был при этом.
      – Верю – не верю… – Мати вздохнула. – Какая разница?…А я так и думала, что это ты… – вдруг проговорила она.
      – Я? – брови Лаль удивленно приподнялись. – Что – я? Будешь снова обвинять меня во всех гадостях мироздания?
      – Ты перенес меня сюда.
      – В мир сновидений? Конечно.
      – Нет! – она начала злиться. – В караван Гареша!
      – Вообще-то, если честно – не я.
      – Как это? – она так растерялась, что даже забыла возмутиться, обвиняя собеседника во лжи.
      – Вот так… – Лаль развел руками. – Мне даже самому странно, как это получилось.
      – Как я оказалась в этом караване?
      – Да нет, это-то мне как раз понятно. Но вот как получилось, что все произошло не по моей воли. И самое такое, я ведь собирался. Во всяком случае, сделать нечто подобное. Но все раздумывал, куда бы тебя отправить.
      – Как это "куда"?! Где еще мне было бы так плохо? Где еще меня могли так расстроить, унизить, оскорбить, обидеть, сделать все возможное и невозможное, чтобы я стала легкой для тебя добычей?!
      – Где-где… – проворчал Лаль, а потом и вовсе вздохнул.- Возможностей масса. И куда более подходящих, чем эта, уж поверь мне.
      – А если не поверю?
      – Ну… – он хмыкнул. – Тогда мне придется объяснять, тратя на это время.
      – Разве у нас мало времени? Я ведь только что заснула. Впереди вся ночь.
      – Когда ты, наконец, поймешь, – недовольно поморщился бог сновидений, – что в моем краю время течет совсем не так, как на земле! И один миг…
      – Здесь может равняться вечности там. Я помню. Но еще я помню, что в твоих владениях все происходит так, как ты того хочешь. И если ты захочешь, все будет наоборот.
      – Да, да, конечно, – поспешно закивал Лаль. – А ты цепкая.
      – Какая есть. Так в чем дело?
      – А дело, – Лаль поднялся со своего трона, подошел к девушке так близко, что она увидела рисунок ночного неба, отразившийся в его глазах, – собственно, в том, что я слишком хорошо знаю, какая ты упрямая. Ты должна быть в безвыходном положении, чтобы сдаться.
      – На твою милость. Так ты признаешь, что добивался именно этого?
      – Чего? – он вздохнул, умолкнув, несколько мгновений жевал губу, потом продолжал:
      – Ты, конечно, видишь во мне причину всех своих бед…
      – А в ком же еще!
      – Девочка, я никогда не был твоим врагом.
      – Как же тогда…
      – Я использовал тебя. Да, это правда. Признаю. Но не более того. Смертному, даже если ему покровительствует сам повелитель небес, не поздоровилось бы, угоразди его завести врага среди богов.
      – Ты мой враг! – упрямо прошептали губы Мати.
      – Думай, что хочешь. Ненавидь меня, если тебе так легче. Но… Х-х. Среди богов есть те, кто любят многих и так же многих ненавидят. Есть же однолюбы и малолюбы.
      Так вот, я – одноненавистник. Я ненавидел, ненавижу и буду ненавидеть только одно существо на свете – мою безжалостно-жестокую сестру. Все, что я делаю – это стремлюсь ей отомстить. Все, чего я хочу – причинить ей как можно больше боли.
      Чтобы она поняла, каково страдать. Ради этого я готов делать все, что угодно, творя самые мерзкие дела, становясь в глазах людей… Как бишь говорят эти караванщики, твои новые спутники? "Обманщиком, который немногим лучше Губителя", – он криво усмехнулся, затем, вздохнув, за миг закрыл глаза. – Право же, мне совсем не хочется быть таким.
      – Так совершай добрые поступки, а не…
      – Ты не поняла, девочка. Я не хочу быть "немногим лучше". Если быть плохим – то самым плохим. Так же и с добром. "Совершай добрые поступки", говоришь ты. Зачем?
      Тут мне совсем ничего не светит. Я не дурак и прекрасно понимаю, что с Шамашем мне не сравниться. Да и как-то не особенно хочется. Потому что, попытайся я, мне пришлось бы отказаться от планов мести. А я никогда этого не сделаю. Так что…
      Буду пытаться стать хуже Нергала. Тем более что, с твоей помощью, кажется, мне удастся это сделать. Ведь благодаря тебе он становится лучше… – он вдруг умолк, взглянул на нее, спросил: – О чем это я?
      – Ты собирался доказать, что ты мог бы выбрать для меня и что-то похуже этого каравана.
      – Да, конечно.
      – Хуже быть не может!
      – О, девочка, девочка! Что ты понимаешь! Обидели ее! Подумаешь! Но посмотри на это иначе. Ты в полной безопасности, среди людей, которые знают, что ты – спутница бога солнца со всем вытекающим из этого. Они боятся Его гнева, а потому не тронут и волоса на твоей голове.
      – Не все… – шевельнулись губы Мати, в то время как глаза блеснули алым пламенем злости.
      – О, – заметив это, Лаль, довольный, улыбнулся, – как мне знаком этот блеск!
      Хочешь отомстить им? За боль, за унижение? Я могу помочь.
      – Чего ради ты станешь мне помогать? – недоверчиво взглянула на него молодая караванщица.
      – Ну… Почему бы нет? Месть она, знаешь ли, тоже объединяет… В некотором роде.
      Так что, – он развел руки, словно говоря: "Прошу. Только пожелай. И эти двое пожалеют о том, что вообще явились на землю людей".
      – И… И какую цену ты запросишь за помощь?
      – Цена! Ну при чем тут цена! Неужели нельзя ничего сделать просто так? Нет, ты, все- таки, совсем не та возвышенная душа, какой кажешься в первый миг. Торговка – она и есть торговка.
      – Я не стыжусь своего пути! – она гордо выпрямила спину, расправила плечи. – Всему есть цена. Просто она не всегда заключена в блеске монет. Что я должна буду сделать для тебя? Стать твоей посвященной?
      – Цена… Ладно, давай говорить на том языке, который тебе понятен. Если хочешь что-то продать, ты ведь не станешь запрашивать цену, большую той, которую покупатель может заплатить, верно? Вот и я не собираюсь требовать от тебя ничего невозможного. Да я… В сущности, заплатив эту "цену", ты получишь ничуть не меньше меня!
      – Ты хочешь, чтобы я отказалась от снов Матушки метелицы, и приняла…
      – Да нет же! – не выдержав, вскричал, всплеснув руками, бог сновидений. – Ну что за глупая девчонка! Оставайся ее рабыней. Если тебе этого хочется!
      – Я не рабыня…
      – А кто же еще? Если кто-то кому-то служит, он – раб!
      – Слуга!
      – О, какая огромная разница! Девочка, а ты разве не думала о том, что если не я закинул тебя в этот караван, то единственный, кто это мог сделать, это твоя любимая Матушка метелица?
      Мати опустила голову на грудь, пряча глаза. Конечно, ей приходила в голову эта мысль. Но признаться в этом, и кому – Лалю! Нет! Ни за что и никогда!
      – Никто другой не стал бы пользоваться для этого сном, – между тем продолжал повелитель сновидений. – Шамаш… Он, конечно, способен на все. Богу солнца подвластны все стихии. Он мог решить, что вдали от того места, где остановился ваш караван, тебе будет безопаснее…
      – Он бы сказал мне!
      – Не обязательно. Ты… Ты смотришь на него… как бы это сказать… очень особенными глазами. Которые видят только достоинства, и при этом не замечают недостатков. Хотя… На мой взгляд, способность решать за других – не недостаток, а… необходимость, без которой бог не был бы богом… Х-х… – громко выдохнул Лаль. – Но дело даже не в этом. Мне оказалось достаточно понять одну, всего лишь одну вещь, чтобы убедиться: Шамаш тут ни при чем. Хочешь узнать, что это?
      – Нет, – неожиданно для него и для самой себя Мати качнула головой. – Какая разница?
      – Подумай, девочка. Подумай. Раз это не Шамаш, значит, Он вовсе не хотел, чтобы ты была где-то вдали, в чужом караване. И ты не нарушишь Его волю, если…
      – Чего ты от меня хочешь? – караванщица подняла на бога сновидений измученный взгляд покрасневших глаз.
      – Чтобы ты вернулась назад, в свой караван! Только и всего! Уверен, в этом наши желания совпадают, так что…
      – Так давай, верни меня! Если ты сделаешь это… – она чуть было не сказала: "Я буду вечно благодарна Тебе за помощь!" – но в последний миг умолкла, словно кто-то украл ее слова, прежде чем они успели сорваться с губ.
      – Я не могу! Айя! Она удерживает тебя здесь силой так же, как когда-то заперла меня во крае сновидений!
      – Что же тогда делать? – она готова была опустить руки, смирившись с волей богини, но сердце так билось, так рвалось на свободу из серой клетки… – Браслет! – вдруг поняла Мати.
      – Браслет, – мрачно повторил за ней Лаль. – Бездна его забери!
      – Ты хочешь, чтобы я сняла его? Это твоя цена?
      – Да носила бы ты его хоть всю жизнь! Мне какое дело? Мне даже лучше – он знак того, что Нергал не черен, словно слепая ночь, что и у него в душе есть место для звезды, а, значит, для меня есть возможность превзойти его. Но… – скривившись, Лаль на миг умолк с таким видом, словно только что съел самую горькую, самую кислую ягоду на земле. – Это была не моя игра! – процедил он сквозь сжатые губы. – Я вообще не хотел в нее вмешиваться! Угораздило же меня…
      Решил – о, чем не хорошая возможность расквитаться с сестрой! И… И сам угодил в эту расставленную неведомо кем ловушку!
      – Ты…
      – Загадал желание! В конце концов, у богов тоже есть свои мечты! Почему бы нет?
      Все было так замечательно. Сначала. Оно почти сбылось. Сбылось бы, если бы не твой проклятый браслет!
      – Твое желание… Оно касалось меня?
      – А самое обидное, – продолжал Лаль, не слыша ее, – что, не поторопись сунуть свой нос в трещину, всего через мгновение увидел бы, что не было никакого смысла: эта мысль пришла в голову не мне одному.
      – Кто-то еще хотел убить меня?
      – Убить! – фыркнул Лаль. – Да кому нужна твоя смерть! Речь скорее о том, чтобы тебя облагодетельствовать. Исполнить заветную мечту. Ну, ты сама знаешь!
      – Ты имеешь в виду… – она сразу поняла, о чем говорил бог сновидений. – Я…
      Шамаш… – только и смогла пробормотать Мати.
      – Ты и Шамаш, Шамаш и ты… Кто-то из вас двоих против? Кому-то из вас двоих это во вред? Видит бездна, нет! Все, чего я хотел – отнять у сестры того, кто был ей дороже всего! Исполнить свою месть! О, сладкая месть!…Девочка, сними браслет.
      И ты станешь самой счастливой из смертных! Твоя жизнь… Она будет не просто чудом, сказкой, а… а… самой мечтой!
      – Но госпожа Айя…
      – Забудь о ней! Какое тебе до нее дело? В отличие от тебя, ее не беспокоят чувства соперницы. Более удачливой соперницы, заметь, ведь у тебя куда больше шансов добиться своего! Нет, она не стесняется в выборе средств. Вон – выкинула тебя прочь, в снега, привязала к чужому каравану – и довольна. Но у тебя есть шанс оказаться сильнее ее. Сними браслет – и твоя мечта исполнится!
      – Не-ет, – качнула головой Мати, но в этом ее отказе было что-то от неуверенности.
      – Я… Я не могу… – но ей так хотелось! – Я не должна… – она не до конца понимала: а, собственно, почему? Почему она может ненавидеть Нани и Инну, плюнувших в ее душу, Лаля, чуть не отнявшего у нее жизнь, но только не госпожу Айю, которая вынимала из груди еще живое, бьющееся в ледяных руках сердце, не заботясь, что на его месте остается пустота. – Шамаш велел мне не снимать браслет. Что бы ни случилось, – она не могла нарушить волю того, кого любила больше, чем свою мечту.
      Лаль несколько мгновений глядел на нее, ничего не говоря, затем чуть наклонил голову.
      – Вот я и говорю, – мрачно начал он, – если бы я стоял за всем, произошедшим с тобой, то причинил бы тебе куда больную боль. Это б убедило тебя лучше…
      – Что ты мог мне сделать! Оставить умирать в снегах пустыни?
      – Смерть – не самое страшное. Ты-то должна знать. Есть кое-что похуже смерти – жизнь… На земле людей много городов. Среди них есть и те, где еще не знают о возвращении Шамаша, о том, что он путешествует по земле людей вместе с людьми каравана и что среди этих людей есть такая девочка Мати. Что бы ты там ни рассказала, тебе бы не поверили.
      – И… И, решив, что я безумная, богохульница… Не знаю, кто там еще. Не важно.
      Приговорили бы меня к смерти…
      – Зачем? К жизни. Рабыней. А что такое рабыня? Вещь. А хорошенькая рабыня? Ты ведь красивая, Мати. И, спустя какое-то время, будешь еще красивее. Вещь для удовольствий…
      – Хватит! – поняв, наконец, к чему вел бог сновидений, она представила себе жизнь, от которой ей еще сильнее захотелось умереть. – Я не хочу больше слышать!
      – Ты бы сама сняла браслет. Без моих уговоров, объяснений…
      – Я убежала бы в снега!
      – А цепи на что? Тебя бы удержали. А в случае чего – быстро поймали. Ты бы и до грани оазиса не добралась. Ты ведь караванщика. И потому слишком плохо знаешь городскую жизнь. Чтобы найти место, где можно было бы спрятаться. Чтобы… чтобы хоть как-то устроиться… Мне бы очень не хотелось поступать так с тобой. Право же, ты мне симпатична… Я уже говорил тебе… Но…
      – Ты… Ты… Мерзкий, гадкий, самый жестокий бог!
      – Ничего личного, девочка, ничего личного. Я просто привык добиваться того, что хочу. И, потом, ты ведь знаешь: чтобы избавиться от всего этого кошмара, тебе не нужно даже жертвовать жизнью. Достаточно только снять браслет – и все закончится.
      – Никогда!
      – Да, да, знаю. Смертные всегда так говорят: "Я никогда не сделаю этого!" И еще добавляют: "Клянусь пробуждением от вечного сна!" Или: "Клянусь посмертной радостью моей души!" Вот только жизнь от слов даже дальше, чем мечта.
      – Я…
      – Теперь ты скажешь, что другая. Хотя… – он вдруг задумался. – Может быть.
      Может быть, все не так уж и плохо… И нам не придется этого выяснять.
      А затем вдруг…
      – Что? Что происходит? – Мати ощутила какое-то странное беспокойство. Словно солнце повернулось вспять, а она не заметила этого и не успела двинуться вслед за ним.
      – Да так… – он небрежно махнул рукой. – Не обращай внимание, – однако вся его фигура как-то разом напряглась, взгляд стал сосредоточенно остер. – О чем мы говорили?
      – Мне нужно вернуться! – чувствуя, что теряет контроль над своим волнением, выпалила Мати.
      – Да, именно об этом. Для тебя нет ничего проще – вернуться в свой караван…
      – Нет!
      – Нет? – его брови изогнулись, однако было в этом удивлении что-то наигранное.
      – Я… Я о другом. Мне нужно проснуться! Прощай!
      – Чего это ты вдруг так заторопилась? Мы не договорили…
      – В другой раз.
      – А если другого раза не будет?
      – Этот разговор нужен тебе.
      – И тебе тоже.
      – Он нужен тебе, – упрямо повторила Мати, – а раз так, ты найдешь возможность.
      – Ее может не представиться. Твои сны становятся мне все более и более чужими. Ты все дальше уходишь от меня, и скоро может прийти ночь, когда…
      – Пусть! Не важно! – она заметалась, закрутила головой, ища выход. – Я должна проснуться! Сейчас же!
      – Но… – он все еще пытался ее удержать, даже протянул руку, пытаясь взять за локоть, но Мати выскользнула из его пальцев, словно ветер, и тотчас, покинув мир сновидений, проснулась в повозке медленно бредшего по снегам пустыни каравана.
      Первым, что она почувствовала, очнувшись, был холод в ступнях ног, и такой сильный, будто они не просто вылезли из-под одеяла, но еще и потеряли где-то шерстяные носки.
      "Странно… – успела подумать Мати. – Кому могло понадобиться…" А потом ей показалось, что кто-то взял ее за щиколотку. "Демоны! – страх холодным ветром пронзил насквозь ее тело, заставив затрепетать душу. – Они нашли меня среди снегов! Отыскали способ снять браслет без моей воли, и сейчас… – Мати понимала, что должна защищаться, не позволяя им осуществить задуманное. Но страх, который обычно гнал вперед, давая силы, на этот раз сковал ее такой толстой коркой льда, что девушка была не в силах даже шевельнуться, приподнять веки, чтобы взглянуть в лицо своей беде. – Шамаш! – ей оставалось только молиться.-Помоги мне!" Однако уже мгновение спустя страх сменился любопытством: "Интересно, а какие они, эти демоны?" – мелькнула у нее в голове шальная мысль. Что бы там ни было, Мати оставалась самой собой – любопытной даже в страхе.
      И она открыла глаза. Когда девушка увидела, что это всего лишь ее спутницы по повозке, первое, что она испытала, было разочарование и только потом – некоторое облегчение. И уже после, несколько долгих мгновений спустя, Мати задумалась: "А что, собственно, они делают?" -Давай быстрей! – громко зашипела на подругу Инна, торопя. Она бросила быстрый взгляд на чужачку, которая в самый последний момент почему-то поспешно закрыла глаза, решив притвориться спящей. – Она может проснуться!
      – С чего бы это? – проворчала Нани, склонившись над ногами Мати. – Спала себе, спала – и именно сейчас решила…
      – Ну что там такое?
      – Не получается!
      – Дай посмотреть!
      – Эта штуковина…
      – Нет, ты подумай: ну что за дура – носить браслет на ноге!
      – Да она вся с причудами! Одной больше, одной меньше. Но вот эти демонские застежки… Две открылись, а третья… Не открывается – и все тут! М-м!
      – Тише ты! Разбудишь!
      – Лучше помоги!
      – Как? – она пододвинулась к подруге.
      – Вот, зажми здесь, и…
      Мати вздрогнула, ощутив прикосновение холодных пальцев.
      – Ой! – вскрикнула Инна, отшатнувшись в испуге.
      Девушка же, понимая, что дальше притворяться нет смысла, подняла голову:
      – Что вы… – начала она.
      – Проснулась!
      – Я вижу, Инна! – зло бросила спутнице вторая караванщица.
      – Что вы делаете?
      Те, как-то странно глядя на нее, молчали. Но неважно: она и сама поняла – браслет!
      – Зачем… – она хотела спросить – "зачем вы пытаетесь его снять?" но, видя, что пальцы Нани, продолжавшие крутить браслет, наконец, добрались до рычажка, открывавшего последний замочек, оттолкнула от себя караванщицу, а потом, трясущимися пальцами, стала поспешно застегивать все застежки, успокоившись лишь когда браслет вновь оказался накрепко прикреплен к ноге. – Вы хотели…
      – Это тот браслет, который подарил тебе Губитель? – спросила Нани, даже не смутившись тем, что ее застали на месте преступления. Единственное, ее лицо несколько скривилось от недовольства тем, что не удалось осуществить задуманное.
      Но даже теперь она не думала отступать. – Дай посмотреть.
      – Вы… – Мати же захлебывалась яростью. – Как вы могли!
      – А что такое? Жалко, да? Жадина!
      – Вы чуть не убили меня! – ее глаза наполнились ужасом вдруг пришедшего осознания:
      "Ведь браслет совсем не обязательно должна снять я сама! Его могут и…" – нервно дернув плечами, она сжалась в комок, подтянув колени к груди и ухватившись за щиколотки, закрывая их ладонями.
      – Ерунда! – фыркнула Нани. – Если что несет в себе угрозу, так это вещь, принадлежавшая Губителю. Не думаешь же ты на самом деле, что она защищает тебя от демонов?
      – Но Шамаш…
      – Господин Шамаш! – зашипела на нее Инна. – Имей уважение к повелителю небес!
      – Ты что думаешь, Губитель стал бы говорить правду своему извечному врагу? Или помогать Его спутнице? Да Он уже раз чуть было не убил тебя, и если бы не повелитель небес…
      – Но…
      – Ты была бы мертва! "Но"! Какие тут могут быть "но"!
      Вздохнув, Мати поджала губы. Что она могла сказать?
      – А даже если бы браслет защищал тебя от демонов, – воспользовавшись ее молчанием, продолжала наседать на нее Нани, – здесь-то их нет. Ни одного. Так зачем ты его носишь? И… Что случится, если ты его снимешь?
      – Я… – она задумалась. А действительно, что? Чего хотят от нее демоны? Того же, что и Лаль – чтобы она вернулась в свой караван. Но разве она сама не о том же мечтала? А что они сделают, когда она окажется в Курунфе? Исполнят ее заветное желание. Только и всего. Так что же в этом плохого?
      – Благочестивый человек, отдавший свою душу служению повелителю небес, не взял бы ничего, на чем стоит печать Губителя, – глядя куда-то в сторону, проговорила Инна. – Б-р-р, – она нервно дернула плечами, – от одной мысли холод пробирает до костей!
      – Ей передал браслет бог солнца, – хмуро бросила Нани, – попробовала бы она отказаться!
      – Да, – вынуждена была согласиться караванщица, – идти против воли повелителя небес – тягчайший грех. Но все равно я бы никогда не надела вещь, принадлежавшую Губителю, взять бы взяла, поблагодарила бы за милость, а потом спрятала б куда-нибудь подальше…
      – Надела, – искоса глянула на нее подруга, – если бы Он велел. Вот только мы-то с тобой ничем не заслужили такую кару. В отличие от нее.
      – Кару? – Мати переводила взгляд с одной собеседницы на другую, не понимая ни слова.
      – Конечно, – уверенно кивнула Нани. – Что же еще? Носить знак Губителя, так, чтобы все видели: даже несмотря на то, что ты идешь по дороге бога солнца среди Его спутников, ты не безгрешна. И заслуживаешь осуждения.
      – Шамаш бы никогда…
      – Господин Шамаш!
      – Да, я не все делала так, как Он велел, как он хотел! Я… – продолжала Мати, испуганно глядя во вдруг разверзшуюся перед ее глазами пустоту. – Я натворила кучу ошибок и достойна наказания, но… Он сказал бы! Сказал, что…
      – А если ты не заслужила Его слов? Если Его молчание – тоже твоя кара?
      – В-вы… – от волнения она стала заикаться. – Вы н-не з-з-знаете Его! Он-н…
      – Да что там говорить! – прервала ее Нани небрежным жестом. – И так все ясно! Вот, видишь, подруга, мы с тобой оказались правы. В отличие от всех остальных в караване, которых так очаровали легенды, написанные ее дядей, что они не разглядели главного – того, что даже человек одной с ней крови не смог утаить.