– Караванщик…
      – Нужно ли это?
      – Но…
      – Я знаю, она может быть головной болью. Но она – лишь моя проблема. Во всяком случае, пока. Ну, возможно, в какой-то еще степени – каравана. Однако уж никак не города. Мы пробудим в ваших стенах всего лишь неделю. Что может случиться за это время?
      – Очень многое.
      – Да, я знаю, бывает всякое… Если дело в Мати, обещаю, я позабочусь о том, чтобы ничего не произошло, чтобы она не совершила никакой глупости… Во всяком случае, признай, я более чем кто-либо другой заинтересован в этом.
      – Тебе тяжело с ней, – взглянув в усталые глаза собеседника, на его изможденное, уже не молодое лицо, испещренное тропами морщин, сочувственно качнул головой Шед.
      – С взрослеющей дочерью всегда тяжело. Особенно когда она – единственный ребенок.
      Которого ты растишь ее один.
      – Ее мать…
      – Она умерла, – не давая вопросу прозвучать, поспешно ответил на него Атен. Он болезненно поморщился. Ему-то казалось, что эта рана давно зажила. Он убеждался в этом, упоминая о своей беде в разговорах с караванщиками, дочерью… Но не с чужаками. Казалось, что сами демоны лезут грязными мохнатыми пальцами в душу, норовя коснуться самого сокровенного, очерняя его. – Это случилось давно. И не будем об этом, – прекращая все возможные дальнейшие вопросы, отрезал Атен.
      – Прости. Я не хотел ранить твою душу…
      – Настоящее причиняет куда большую боль, чем минувшее… – у него было несколько мгновений, чтобы взять себя в руки, поборов чувства, передав власть разуму.
      – Да, все так, – соглашаясь, закивали хозяева города, удивляясь мудрости торговца.
      – Это были слова не простого смертного, но служителя богов, – прошептал жрец.
      – Кто знает, кем бы я стал, если б мне была уготована судьба жителя оазиса, а не странника снегов.
      – Да… – Шед и Гешт взглянули друг на друга, затем одновременно кивнули. – Каким бы ни был человек, все решают боги. И поэтому в городах живут странники, а служители бродят по пустыне…
      – Вы смеетесь надо мной?
      – Что ты! Конечно нет! -поймав на себе укоризненный взгляд Хранителя, поспешил извиниться жрец. – Прости, если мои слова обидели тебя.
      – Если ты не против, – проговорил, спеша перевести разговор на более надежную тропу, Шед, – я хотел спросить…
      – Послушай! – усталые глаза торговца, смотревшие на хозяина города, напоминали взгляд печальной собаки, которую загнала в угол свора злых мальчишек, готовых закидать камнями или, поймав, сделать что-то ужасное, но которая еще надеяться вырваться, найти какой-нибудь лаз в стене… или же выпросить людей отпустить ее восвояси. – Давай не будем об этом.
      – Конечно, это твое право, говорить со мной или нет. Ты можешь уйти. Если захочешь. Прямо сейчас. Но, прошу, обожди. Хотя бы несколько мгновений. Позволь мне рассказать все, что я должен, все, что я знаю. Не о вас, о себе, о городе, в который вас привела тропа каравана. Прошу лишь – выслушать меня.
      Атен пожал плечами. Если от него требуется только это – почему бы нет?
      Что бы там ни было, ему были симпатичны хозяева этого города, да, впрочем, как и все его жители. Доброжелательные, открытые, не мнящие о себе невесть что, они, даже не зная тайну каравана, видя в гостях обычных странников снегов, не глядели на них свысока, всячески показывая свое преимущество, не снисходили до разговоров с ними, как это делают гордецы, впрочем, и не заискивали, не унижались до мольбы.
      Да, в первый день, едва войдя в город, хозяин каравана был настроен чрезвычайно враждебен. Ему были ненавистны все мысли, вообще все, что было связано с городом, в который его вынудили войти против его воли. Он ненавидел его как нечто целое.
      Но когда на смену одной большой бесформенной массе пришло нечто конкретное, наделенное лицами, душами, судьбами, все изменилось.
      А тут еще этот разговор…
      В общем, он приготовился слушать, и сочувствовать, заставив себя на время не думать о том, что в этом мире ничто не происходит просто так и слова говорятся не только затем, чтобы их услышали.
      – Наш город, – медленно начал Шед. – Он не так счастлив, как кажется, как мы стараемся показать всем, приходящим к нам. До сего мгновения мы не говорили об этом ни с одним чужаком. Но, видно, пришла пора. Наш город…
      – Он умирает? – Хранитель говорил слишком медленно, и караванщик, которому не терпелось поскорее узнать о том, что могло, будучи бедой города, в который вступил караван, перенестись и на его гостей, не сдержавшись, начал подгонять его вопросами. – В нем поселилась болезнь?
      – Нет.
      – Если дело в отсутствии наследника силы… – он развел руками, словно говоря: "Чем же я тут могу помочь? Ведь я всего лишь торговец…" -Нет, – Шед качнул головой. – Во всяком случае сейчас – нет. А потом… Лишь боги знают, что будет потом, когда Им дано сделать так, чтобы наши страхи остались лишь страхами и вдохнуть жизнь в самые ужасные кошмары, – тяжело вздохнув, пробормотал он.
      – Если так… – караванщик терялся в догадках, не понимая, что же заставило хозяев города обратиться к чужаку. Конечно, если бы они искали наследника силы, это можно было бы еще понять, а так… – В чем же дело?
      – В проклятии.
      – Проклятии? – Атен не сразу понял. А когда понял – не поверил. Уж кто-кто, а эти горожане не могли сделать ничего такого, что заслужило бы подобного.
      – Это звучит странно…
      – Странно – не то слово! – перебил мага караванщик, не в силах сдержать своих чувств, которые просто рвались наружу. – Страшно!
      – Мы не уверены… – тихо заговорил Гешт, вступая в разговор, от которого до этого мгновения держался в стороне.
      – Вернее будет сказать, – мягко поправил его Шед, – нам не хотелось бы верить, что это так… Но мы не видим другого объяснения тому, что происходит.
      – Но что вы такого сотворили, что боги прокляли вас! – Атен не мог в это поверить!
      Если уж небожители простили таких грешников, как жители города жертвоприношений…
      – Мы не знаем, – беспомощно развел руками жрец. – Мы не считаем себя безгрешными, однако…
      – Вы не похожи на преступников, которые так сильно прогневали богов, что Те наказали вас страшнее, чем карают перешедших на путь Губителя!
      – Внешность может быть обманчива, – качнул головой Шед.
      – Конечно, когда смотришь лишь глазами, не душой. Но…
      – Возможно, наши страхи не имеют под собой ничего. Тогда со стороны видней. Вот ты – чужак, на пути которого лежало множество городов. Скажи, отличается ли от них наш оазис? Стоит ли на нем печать рока?
      – Право, я не знаю, что сказать, – Атен чувствовал себя растерянным.
      "Нельзя просить о помощи" – вдруг вспомнились Атену слова легендарного Гамеша.
      Но если прежде на этом разум караванщика останавливался, то теперь он пошел дальше, словно перебрасывая мостик между прошлым и будущим, продолжая то, что было начато за вечность до его рождения, а закончится вечность спустя после того, как он заснет вечным сном – "как нельзя не оказать ее, если беда другого тронет твою душу свидетельством о том, что такова воля богов…" А ему так хотелось помочь! Хотя бы столь в малым – ответить на вопрос. Он задумался, заставил себя отрешиться от собственных проблем, взглянуть на все иначе.
      – Печать судьбы, – спустя несколько мгновений заговорил он, – может быть, и да.
      Но проклятие… – он качнул головой: – Нет! Будь все иначе, я не повел бы караван в ваш город!
      – Не желая, чтобы висящее над нами проклятье перешло и на вас? Спасибо за откровенность, караванщик. Но ведь так было, если б ты знал, что тебя ждет. А если нет?
      – Мне дано предчувствовать будущее. Я знаю о приближении беды… Но даже если бы это было не так, разве душа может не почувствовать нечто подобное?
      – Все, что происходит, случается по воле богов. Возможно, Они хотели, чтобы никто не узнал правды…
      – Зачем?! Зачем небожителям устраивать ловушки? Они действуют открыто, когда главное – послушное следование Их воле, а не способность угадать… неизвестно что! Если, конечно, речь идет не о Губителе. Но в нашем мире Его проклятие – скорее награда, чем кара!
      – Нет, дело не в Нем…
      – Откуда вы знаете? Вам ведь даже не ясно, на самом ли деле над городом висит проклятие, или это вам только кажется!
      – Это проклятие…
      – Постой, Гешт, – остановил жреца Хранитель города. – Давай расскажем ему все по порядку. А то он не поймет. И уж точно не поверит нам.
      – Да, хозяин города, так будет лучше, – Атен упрямо заставлял себя не верить в реальность страхов горожан. Но ведь у него не было никакой причины сомневаться в правдивости и искренности хозяев города. Однако стоило ему допустить такую возможность, как на него неизвестно откуда накатила волна жгучей злости: на себя за опрометчивость, на горожан за скрытность, на всех на свете, за исключением разве что бога солнца, которого его сердце, душа не могли ни в чем винить, ведь Он столько раз спасал его караван. Не Его вина, что на этот раз Он вынужден был уйти прежде, чем Его спутники подошли к черте своей судьбы. Это вина смертных, и, в первую очередь – хозяина каравана, который не оправдал божественного доверия, не защитил караван во время отсутствия его божественного покровителя. А он ведь предчувствовал что-то неладное. И если бы не настойчивость их посланника, караван не вошел бы в стены этого города. Ни за что! – Но только прежде, – с трудом сдерживая ярость, сквозь стиснутые зубы прошептал он, – ответь: почему зная, или во всяком случае предполагая, что над городом висит проклятие, вы велели своему человеку привести нас в город?
      – Тот человек, весть о смерти которого вы принесли нам, был послан за помощью, помощью, которую мы ждали не от людей, а богов, – хозяин города вздохнул, качнул головой. – Мы надеялись, что снега пустыни приведут его к госпоже Айе. Не знаю, почему пустыня привела нашего посланца к вам. Такова была воля богов – и все.
      – Боги ничего не делают просто так. -"Особенно госпожа Айя, – добавил про себя Атен. Задумавшись, караванщик нахмурился. – Но, может быть, Она хотела того, чтобы мы пришли сюда. Потому что… Так было нужно…" – нет, он не мог найти объяснения. Но ведь это не значило, что его не было.
      – А, может, и не воля богов, а ошибка смертных… – проговорил жрец. – В мире всякое случается. И не все происходит так, как должно. В вашем караване идут золотые волки. А ведь они – священные звери господи Айи.
      – Они – слуги, всегда готовые исполнить Ее волю, но при этом не обязательно странствующие вместе с Ней по миру…
      – Да, да, – закивал маг, задумчиво глядя куда-то в сторону. – Караванщик, – он вскинулся, словно очнувшись ото сна, перевел взгляд на торговца, – а как случилось, что снежные волки прибились к вам? Конечно, все, что я о них знаю, ведомо мне лишь из легенд, но мне казалось, что они обходят стороной людей. За исключением разве что избранных…
      – Мы подобрали их маленькими волчатами, – тихо проговорил Атен. Его губ коснулась улыбка, когда караванщик вспомнил, какими забавными маленькими крошками были тогда священные звери, как с ними резвилась, играя, Мати… Он тяжело вздохнул, затих, погрузившись в какие-то свои мысли, сомнения, столь расплывчатые и неясные, что оставались до конца непонятными даже для него самого, что уж говорить о смотревших на караванщика горожанах. – Нам, – спустя какое-то время, пожевав губы, медленно продолжал он, – пришлось многое увидеть на своем пути, много такого, что достойно легенд. Не все было светлым, когда настоящая история всегда пишется кровью и слезами. Во всяком случае, в начале. И, все же, нам никогда не приходилось…
      Он замешкался и хозяин города закончил за него: -Сталкиваться с проклятием?
      – Да… Должно быть, это очень страшно…
      – Страшно, но не особенно. Слишком все невероятно. Не верится, что это происходит на самом деле, что это случилось именно с нами. Ведь мы не чувствуем за собой никакой вины. А без веры нет и настоящего ужаса.
      – Наверно, – караванщик пожал плечами. Его-то как раз неведомая, необъяснимая опасность пугала куда сильнее, чем то, в реальности чего он был уверен. Если бы он знал, чем именно грозит приход в этот город Мати, то нашел бы способ защитить дочь, а так… Нет, неведение просто убивало его, в слепой щедрости приумножая и без того немалое число седых волос на его голове. – Скажите… – видя расположенность хозяев города, он решился расспросить их о городе, о том, что в нем может нести угрозу пришедшим в него странникам. Даже если это проклятие – лишь выдумка. – А в чем оно заключается? – и, потом, он должен был признать себе, что ему было просто любопытно.
      – Проклятие? – переспросил жрец. Вздохнув, он на миг повернулся к Хранителю, взглянул на него, словно делясь со старым другом своим сомнением относительно того, стоит ли говорить об этом.
      – Расскажи, – тихо молвил Шед. – Все, как есть. Без наших домыслов и предположений, без попыток заглянуть в будущее и объяснить прошлое. Может быть, взглянув на все чистым, не затуманенным нашими заботами оком, он поможет нам разобраться… или хотя бы приблизиться к истине.
      – Раз ты считаешь, что так будет правильно…
      – Подождите! – остановил его караванщик. – Если вы собираетесь рассказать…
      Разрешите мне позвать брата.
      – Он твой помощник? Вы решаете все вдвоем? – горожанам было понятно стремление разделить с кем-то ответственность, тем более, что вторая пара глаз порой видит то, что не замечают твои собственные, вторая пара ушей улавливает пропущенное тобой. Если бы речь шла о простом рассказе, они не стали бы возражать. Но хозяева города ждали от караванщика признания, которое он вряд ли сделает рядом с тем, от кого столько времени скрывал всю правду…
      – Он… – Атен хотел было сказать – "Летописец. Пусть он услышит все из первых уст. Составлять историю по многочисленным пересказам, в которых теряется истинный свет, всегда хуже…" Но не стал. Ведь тогда ему пришлось бы многое объяснять. Чего ему делать совсем не хотелось в стремлении скрыть правду о караване, которое никогда не покидало его, несмотря на последние годы пути, когда, всплывая наружу, она всякий раз обращалась во славу и никогда во вред.
      Привычка – вторая душа. -Он мой помощник,-просто подтвердил он. – В караване все решает хозяин. Но я привык советоваться с другими, когда дело касается судьбы многих, не одного.
      – Прости, но мы… – горожанин качнул головой. – Это не та история, в которую хочется посвящать всех, – осторожно, стараясь не обидеть караванщика недоверием к его людям, промолвил Гешт.
      – Я понимаю,-Атен кивнул.
      Ему вдруг расхотелось слушать хозяев города. Любопытство перегорело, сменившись опаской – в мире людей ничего не происходит просто так. Он мог еще поверить в искренность собеседников, но в их бескорыстность… Скорее всего, им было что-то от него нужно. Совет? Это вряд ли. О чем может посоветовать Хранителю и служителю странник снегов, за исключением, разве что пути через пустыню, о котором он, в отличие от жителей оазиса, знал если не все, то очень многое. Но вряд ли дело в этом, когда никто не променяет тепла родных стен на вой метели.
      И еще. Почему они вообще обратились к нему? С чего это вдруг? Может быть, Мати рассказала им правду о Шамаше? Еще совсем недавно Атен бы не поверил, что дочь способна выдать чужим тайну каравана. Приятно чувствовать себя спутником бога.
      Но как же страшно при этом потерять Его благосклонность, случайным словом отдать свою судьбу другим! Но сейчас был как раз тот случай, когда он сомневался. Последнее время дочь вела себя как-то не так, была мрачна, замкнута, обижена и не только на него, что было бы понятным, во всяком случае, объяснимым, но и на других, даже на Шамаша. А в обиде, как и в незнании, она могла сделать все, что угодно…
      "А, – Атен мысленно махнул на все рукой. – Какая разница? В конце концов, никто не заставляет меня что-то делать. Хозяева города, конечно, сами ни о чем не попросят. Это невозможно, потому что просто не может быть. Будут ждать, когда я, расчувствовавшись, предложу им помощь. Я же этого не сделаю – только и всего.
      Лучше прослыть бессердечным, неблагодарным призраком, чем пытаться сделать то, на что способен лишь небожитель".
      – Знаешь… – странно, но горожане тоже вдруг передумали. – Может быть, вообще не стоит ни о чем говорить… – пробормотал Хранитель.
      – Но…-жрец растерялся. Он с удивлением глядел то на Шеда, то на торговца, не понимая, почему друг, практически добившись того, что хотел, остановился за шаг до цели.
      – Хранитель, что вдруг случилось, почему ты передумал? – задал Атен вопрос, вертевшийся на языке не только у него.
      – Я хотел рассказать, чтобы ты понял – мы искренни с тобой.
      – А теперь не хочешь?
      – Дело не в этом…
      – Тебе было от меня что-то нужно, а теперь – нет?
      – Ты говоришь со мной так, как никогда прежде ни один караванщик не говорил с Хранителем города…
      – Прости, – Атен пожал плечами. Он не ожидал, что хозяин города вспомнит о правилах и обычаях сейчас. Это были слова начала разговора, когда хотят указать собеседнику его место. Глупо запрещать после того, как было разрешено. Но, что бы там ни было, это было дело Хранителя, его решение, его воля. Во всяком случае, в городе.
      – Нет, караванщик, я не осуждаю тебя. Скорее уж я виноват перед тобой. Я понял, что когда говорил об искренности, на самом деле лукавил. Мне было совсем не важно, что ты почувствуешь, узнав нашу тайну, было безразлично, что скажешь. На самом деле, я не ждал от тебя помощи. Все, что мне было нужно – это получить ответ на один вопрос.
      – Какой? – Атен насторожился.
      – Мати… Альматейя…
      – Как ты узнал полное имя моей дочери? – караванщик весь напрягся, сжался, словно зверь, готовый к прыжку.
      – Угадал. Право же, это было не трудно… Она не посвященная госпожи Айи?
      – Этот вопрос… – Атен недовольно поморщился. Всякий раз, когда речь заходила о его дочери, ему становилось не по себе. – Ваш вестник уже задавал его. Самой Мати.
      – И она ответила…
      – Нет.
      Шед кивнул. Пока все шло, как он и предполагал. А потом спросил еще:
      – Но она названа в честь богини снегов?
      – Да, – с некоторой заминкой, хмуро глядя на Хранителя, кивнул караванщик. Ему все меньше и меньше нравились эти расспросы. Но, с другой стороны, до тех пор, пока они не касались Шамаша, он был готов отвечать. – Этому… – он на миг прикусил губу. Нет, он не собирался рассказывать им всей правды. Ведь и горожане не были с ним до конца искренни, намекнув на тайну, но не раскрыв ее. И он ограничился уклончивым: – Была причина… – Атен хмуро глянул на собеседников из-под густых бровей, ожидая новых расспросов и боясь их. Но, к его удивлению, хозяева города, переглянувшись, понимающе закивали. А затем маг спросил:
      – Она дочь госпожи Айи?
 

Глава 16