Так или иначе ее уверенность в том, что с ними не случится ничего плохого, помогала ему больше, чем что бы то ни было иное.
      "Да, – вздохнул он. – На все воля божья. Кого пощадил огонь, не погубит лед".
      Допив кружку пива, он уже было встал, собираясь подняться в спальню, но замер, остановленный неясным звуком, донесшимся до его слуха откуда-то издали.
      Сначала ему показалось, что это ветер стучит в дверь, прося впустить. Но тут сердце защемило от какого-то странного, неясного предчувствия, души коснулся холод…
      На мгновение хозяин замешкался, ощутив почти суеверный страх – кого могла привести к его трактиру пурга, каких гостей? Уж не Потерянные ли души вновь пробрались в этот край по проложенной раз тропке? Нет, успокоил он себя, что им здесь делать? А если и так, что с того? Кто уже видел, что врага, сколь бы ужасным он ни казался, можно победить, никогда не подчинится слепому суеверному страху.
      Однако Зорь не спешил впускать гостей. Трактирщик еще раздумывал, стоит ли это вообще делать, когда ему в голову пришла мысль, которая заставила его отбросить все сомнения и торопливо зашагать к двери: а что если пришли колдуны? Кто еще может путе-шествовать в любую погоду, не нуждаясь в тепле, перенося его с собой словно шапку или полушубок?
      Дверь открылась не сразу, тяжело, не спеша, сдвигая успев-шего всего за несколько часов покрыть крыльцо зимнего одеяла.
      Сначала внутрь ворвался порыв ветра, принеся с собой хоро-вод серебряных снежинок, которые разлетелись по прихожей, пронес-лись по согретому огнем очага залу и исчезли, едва закончив свой полет. Затем в трактир вошли странники, последний из которых торопливо затворил дверь, боясь отдать вьюге хотя бы один вздох тепла.
      Не пытаясь скрыть любопытства, которое могло бы оскор-бить или обидеть пришельцев, трактирщик разглядывал гостей, замерших в полутьме прихожей, не решаясь без приглашения хозяина пройти в залу, поближе к огню. На мгновение в его глазах мелькну-ло разочарование – это были не колдуны. Никаких сомнений.
      Наделен-ных даром он бы легко узнал. Однако затем на смену первому чувс-тву пришло удивление: столь большая группа – целых пять человек, куда, интересно, ведет их дорога, да еще теперь, когда над землей властвует Зима?
      "Одеты как-то вразнобой, по виду и не поймешь, что за птицы. Во всяком случае, ни на торговцев, ни на бродяг не похо-жи. Может быть, они отправились в путь, надеясь, что рано или поздно должно стать теплее… Сколь же сильна их вера… И, все же, странно все это…" – Зорь замер, пытаясь разгадать вдруг свалившуюся на него загадку и никак не находя ответа.
      – Трактирщик, позволь нам подойти к огню. Мы уже не первый день в дороге, которая сейчас немилосердна к путникам, ставшим ей вдруг неугодными, – наконец, выдвинувшись чуть вперед, произнес один их гостей – сухощавый и остролицый старик, под чь-им выцветшим плащом виднелась одежда проповедника.
      Хозяин молчал, не двигаясь с места. Нет, в его сердце уже не было страха перед священнослужителями, просто он до сих пор не мог решить, как ему будет лучше поступить. Не стоит ли просто выпроводить гостей восвояси, раз они оказались совсем не теми, кого он ждал?
      Наверно, проповедник угадал мысли трактирщика. Его губы тронула вымученная усмешка:
      – Нам нужно лишь отогреться и отдохнуть. Потом мы уйдем. Не гони нас, раз уж впустил, подарив надежду.
      – Ладно, – хмуро бросил трактирщик, делая шаг в сторону.
      Странники, не дожидаясь других приглашений, устремились в залу, замерли у камина, протянув замерзшие покрасневшие руки к ог-ню.
      Тем временем к Зорю подошел разбуженный приходом чужаков Охрип.
      – Хозяин? – бросив быстрый взгляд на пришельцев, он посмот-рел на трактирщика, дожидаясь его приказов. В глазах слуги чита-лась легкая тень удивления – он тоже не ждал гостей, за долгие месяцы одиночества забыл, где судьба определила ему жить.
      Зорь молчал, не сводя с чужаков пристального взгляда сощуренных колючих глаз.
      А те, сбившись в кучу, молча стояли возле огня, наслаждаясь теплом. Никто из них не осмелился заговорить с хозяином трактира, попросить его о чем-то еще…
      – Вот что, – спустя какое-то время, наконец, молвил Зорь. "Они никак не смогли бы добраться сюда пешком. Их принесли кони. И бедные животные ни в чем не виноваты",
      – Отведи лошадей в стойла… пусть тоже согреются… и накорми.
      – Спасибо, – в глазах, голосе проповедника была искренняя признательность, которая удивляла, подкупала сильнее, чем все су-ществующие на свете слова благодарности.
      Трактирщику на своем веку довелось встретить не одного священника и уже давно, исходя из собственного опыта и рассказов случайных странников, не боявшихся раскрыть случайному встречному свою боль, он знал, что орден проповедников – самое мрачное братство. В жес-токости с его членами не мог сравниться ни один монах, в скупости – ни один храмовый служка, а во властности – ни один настоятель. "Стран-но", – он вновь и вновь мысленно повторял это слово, словно иных не осталось.
      Оторвав на миг взгляд от служителя бога, который, по-ви-димому, и возглавлял эту маленькую разношерстную компанию, он стал рассматривать других. "Этот – высокий, широкоплечий – несом-ненно воин, а если судить по прямой спине и высоко поднятой голо-ве – из командиров… Знакомое лицо… Может, уже останавливался у меня, – думал он. – Еще двое – по всему горожане, и к тому же не бед-ные – худощавыми их назвать никак нельзя, и это несмотря на то, что в дороге всегда голодно… жирка-то поубавилось", – в первый миг эта мысль доставила ему удовольствие – всегда приятно осозна-вать себя сытым, но потом… Потом ему стало как-то не по себе, словно он провинился в чем-то, поступил непорядочно.
      Зорь испытывал жалость к странникам. Кем бы они ни были, дорога сильно изменила их, потрепав и измучив. Он решил, что, бу-дучи трактирщиком, не может себе позволить выбирать постояльцев, а раз так…
      Хозяин оглянулся, собираясь позвать старуху-стряпуху, но та уже сама выбралась из своей коморки и тихо стояла в стороне, прислонившись к косяку двери, ожидая приказаний.
      – Приготовь похлебку, – все так же хмуро бросил он.
      – Да, спасибо, – горожане сразу встрепенулись, засуетились. – Мы понимаем, что сейчас продукты достать очень тяжело, если воз-можно вообще, все должно быть ужасно дорого, но мы готовы запла-тить… – они умолкли, не договорив фразы, под хмурым с тенью толи сочувствия, толи презрения – наверно, он не смог бы и сам разоб-раться в своих чувствах – взглядом Зоря.
      – Орхип, – бросил он вернувшемуся мужчине, успевшему лишь стряхнуть с волос снег и повесить на крюк у дверей тяжелый шерс-тяной плащ. – Спустись в подпол, принеси вина, – он снова повернулся к гостям. – Оно согреет вас получше огня и восстановит силы, – его голос стал мягче, в нем осталось только сочувствие…
      Что скры-вать, ему было жаль тех, кого судьба заставляла куда-то идти сквозь стужу и снег.
      – Спасибо, добрый человек, – проговорил последний из стран-ников. И Зорю показалось, что душа на миг забилась, затрепетала в груди, защемила, словно от предчувствия. Он быстро подошел к нему, пристально взглянул, ища хоть какой-то знак, но…
      На этом немолодом мужчине не было ни колдовской пентаграммы, ни талисмана. Да и держался он иначе, чем колдуны. Однако это обращение… ведь им пользовались только наделенные даром.
      Теряясь в догадках, но не решаясь расспрашивать странни-ка, пришедшего в компании со священником и воином, он только взглянул на него. И вопрос в его глазах был столь ярок, столь настойчив, что гость, хоть и с большой неохотой, промолвил:
      – Прости меня, трактирщик, конечно, я не должен был назы-вать тебя так, как свойственно колдунам, более не являясь одним из них, но старые привычки отпускают с такой неохотой.
      – Ты – Принявший покаяние, – нахмурившись, Зорь кивнул. Ему приходилось слышать разное об отказавшихся от дара: и то, что они – жалкие предатели, способные на все ради сохранения своей жизнь, и что они – очень несчастные лю-ди, презирающие себя за сделанное куда сильнее, чем на это спо-собны все остальные.
      Он не знал, как ему вести себя с одним из них. Некоторое время он стоял, раздумывая, однако затем, решив, что, в конце концов, посетители они и есть посетители, отб-росил все сомнения. Да и какая разница хозяину трактира, кем бы-ли постояльцы до прихода в его заведения и кем будут, уйдя из не-го?
      Когда Орхип принес кувшин, по залу уже разошелся чуть горьковатый запах стряпни.
      Налив себе по кружке вина и приняв из рук старухи миски с похлебкой и большие ломти испеченного накануне хлеба, гости усе-лись за массивный дубовый стол и, не в силах совладать с голосом голода, набросились на пищу. Казалось, она на какое-то время зас-лонила от них все в мире, подчинив себе душу и волю смертных.
      Хозяин сел чуть в сторонке и, застыв в полутьме, испод-лобья поглядывал на чужаков. Его глаза настороженно сверкали, губы плотно сжались.
      Живя в трактире, Зорь привык всегда быть в курсе того, что происходило вокруг. В конце концов, к нему забредало немало людей, которым нечем было заплатить за кусок хлеба, кроме как рассказом об увиденном.
      Однако минувшая зима, холодная и бесконечная, оторвала трактир от всего мира, отгородила его снежными равнинами и ледя-ными озерами. Трактирщику не доставало разговоров со странниками, неведение если не пугало, то, во всяком случае, угнетало его. Тем более в такое время, когда, казалось, каждый миг способен из-менить и переделать свет. Зорю очень не хотелось оказаться пра-вым, но порой ему приходила на ум мысль, что они встретили зиму в одном мире, а провожать ее будут совсем в другом.
      И, все же, хозяин не мог первым заговорить со странника-ми, которые представлялись не менее загадочными, чем неизвестная, ставшая вдруг такой незнакомой земля за толстыми стенами тракти-ра. Вновь и вновь переводя взгляд с одного гостя на другого, он пытался разгадать тайну того, что объединило их, повлекло за со-бой, но не мог найти ответа. Что бы ни прои-зошло в мире, проповедник и воин, горожане и бывший колдун не могли идти по одной дороге к одной цели. В мироздании просто не было такого пути, что стал бы для них единым.
      Утолив голод, странники откинулись на спинки стульев, отдыхая в блаженной тишине тепла и понемногу приходя в себя. Они не каза-лись молчаливыми, скрытными людьми, и все же, по какой-то совершен-но непонятной причине, в отличие от других, не упускав-ших возможности выговорится с совершенно незнакомым человеком, о котором, словно об исповеднике, можно будет забыть, переступив порог трактира, путники, которых привела нынешняя ночь, продолжа-ли молчать. Их глаза… Они были настолько похожи, что это насто-раживало и пугало пуще всяких слов. В них было слиш-ком много боли, горя потерь, страха.
      – Мне понятно твое удивление, трактирщик, – не отрывая взгляда от испещренного царапинами стола, промолвил, наконец, проповедник. – Ты вряд ли ожидал гостей в столь неподходящее для странствий время.
      – С середины зимы, когда сугробы встают в человеческий рост и прилетают из стран вечной стужи злые ледяные ветра, и до тех пор, пока не пройдет половодье, заливающее все низины, мало кто решается путешествовать в этих краях, сколь бы важными ни казались его дела, – вздохнув, кивнул Зорь. Он говорил осторожно, крадучись, словно кошка, боявшаяся спугнуть добычу. – Хотя, нынеш-няя зима затянулась. Возможно, вы устали ждать неизвестно чего.
      – И мы такие разные, – проповедник вовсе не хотел произвес-ти на хозяина заведения впечатление, напугать тем, что гостю из-вестны мысли трактирщика.
      Просто нужно же было о чем-то говорить, растягивая время и раздумывая над тем, стоит ли сказать главное.
      – Да уж, – Зорь хмыкнул. Может быть, ему нужно было быть осторожнее и не вести себя столь свободно в присутствии служителя бога, но сейчас он не видел в госте опасности, не предчувствовал беды. – Впрочем, – продолжал он, – меня куда больше удивляет другое. От вас не исходит угрозы. Все вы относитесь ко мне как к равному, не презирая с высоты своего положения. Вы могли бы приказывать, требовать, пытаться запугать меня. Ведь я всего лишь ничтожный трак-тирщик.
      Неужели мир столь сильно изменился? Если это так, нет ничего удивительного в том, что недавний колдун следует за свя-щенником так, словно это его Старший, проповедник заботится о Принявшем покаяние, будто о младшем брате по ордену, не говоря уж о том, что члены городского совета бросили все дела, тепло и сы-тость богатых домов, и словно какие-то нищие бродячие торговцы отправились в путь…
      – А ты наблюдателен, – хмыкнул проповедник, переглянувшись с сидевшим рядом воином. – Все так. Ты только не упомянул последнего из моих спутников.
      – Наверно, потому, – безразлично пожал плечами Зорь. – Что я узнал в нем командующего Грома, который останавливался здесь в конце минувшей осени, на пути в столицу.
      – Верно, – спокойно кивнул воин, будто не замечая фамильяр-ности, сквозившей в словах трактирщика. – Если бы не это, мы никогда не нашли трактир среди снегов.
      – Хвала небесам, – устало вздохнул проповедник. – Поверишь ли, хозяин, но он был для нас единственным шансом остаться в живых и вернул надежду на то, что, наперекор стихиям, мы выпол-ним ту миссию, которую возложил на нас Бог. Ты искренен и смел. Это не может не подкупать… Что ж, если ты знаешь одного из нас, возможно, остальным тоже не следует скрывать своих имен. Я – Влад.
      – Предводитель проповедников? – Зорь облизал вдруг пересох-шие губы. Такого он не ожидал. Но отступать было поздно. Остава-лось только удивляться своей смелости и надеяться на то, что раз столь высокопоставленный гость до сих пор не приказал своему не менее знаменитому спутнику зарубить строптивца и невежду на мес-те, то он не станет делать этого и потом.
      – Все в прошлом. Конклава больше нет. Хотя бы потому, что я – единственный, кто остался из него в живых… – он болез-ненно поморщился. – Сейчас многое в прошлом… Но неужели ты ничего не знаешь?
      – Нет. Последней новостью, которая дошла до меня, было из-вестие о покаянии части колдунов. С тех пор никто не захо-дил к нам, а вести, какими бы они ни были, не переносят на своих крыльях ветра.
      – В таком случае, тебе предстоит очень многое узнать. Воз-можно, тогда ты поймешь, что объединило нас… Но сперва пусть мои спутники тоже назовут свои имена.
      – Право же, святой отец, – пробормотал один из горожан. – Это совсем лишнее… – было видно, что ему совсем не хотелось, чтобы кто-то узнал его имя. – Хотя, – он безнадежно махнул рукой. – Что уж там… Меня зовут Доброделом, а моего спутника и дальнего родс-твенника Многоблагом. Он всегда был молчалив, а после того, что случилось – и подавно. Так что мне придется говорить за двоих. Мы действительно были членами городского совета несчастной Ра-ды… – на миг он умолк и трактирщик воспользовался этим, чтобы вставить:
      – Так вы едете из самой столицы! Долго же вы в пути.
      – Что поделаешь, – тяжело вздохнул магистрат. – В то время, которое спустилось на землю, не мы выбираем дороги, а они нас, – он снова умолк, опустил глаза, словно выискивая что-то на дне кружки.
      – Я никогда не был в Раде, – больше всего Зорю не хотелось, чтобы этот обещавший стать столь интересным разговор угас так и не добравшись до главного, а потому он вынужден был подталкивать его, осторожно раздувая и направляя. – И, все же, мне знакомы ваши имена. Вы ведь купцы? Лет двадцать назад мой отец вел со столицей кое-какие дела. Конечно, с тех пор много воды утекло, но, может быть, вы помните: его звали Благослав, он торговал солью.
      – Постой-ка, – глаза купца оживленно заблестели: – Так ты сын Соляного Куста? – он повернулся к своему приятелю, взгляд которого больше не казался потерянным: что бы ни происходило в мире, при-ятно вновь услышать имя старого компаньона. – Прости, трактир-щик, ты, видно, не знаешь. Мы прозвали Благослава Соляным кустом.
      У него всегда волосы торчали во все стороны, так что он выглядел взлохмаченным, но дела вел отлично. С ним у нас никогда не было никаких проблем: ни задержек в поставках, ни сомнений в ка-честве товара… Когда он умер, мы надеялись, что сын продолжит дело, послали младшего компаньона, но тот не нашел тебя. А позд-нее мы узнали, что все права перекупил какой-то монастырь… Так ты стал трактирщиком… Странно как-то все повернулось…
      – Это долгая и невеселая история. Настоятель монастыря до-говорился с некоторыми компаньонами отца и вместе им очень ловко удалось обвести меня вокруг пальца, убедить, что старик много за-должал… В сущности, меня оставили ни с чем.
      – Знакомая ситуация, – вступил в разговор Многоблаг. Его го-лос был низким, осипшим. – Со мной когда-то приключилось то же са-мое и, забыв о богатствах отца, мне пришлось начинать все с начала…
      – У тебя были связи старика, – пожал плечами Добродел.- И хватка в делах – мертвая… Да, трактирщик, к сожалению, подобное случается довольно часто. Не думаю, что тебя это утешает…
      – Еще как утешает, – возразил Зорь. – Мне ведь казалось, что я один такой неудачник.
      – Выходит, ты знаешь нас всех, – усмехнулся вони.
      – Почти всех, – качнул головой Зорь, устремив пристальный взгляд на Принявшего покаяние.
      – О да, – тот склонил на миг голову. – Мне никогда раньше не приходилось бывать в этих краях. Мое имя Луг.
      – Скажите, – трактирщик нахмурился, вдруг осознав, что чуть не пропустил нечто важное. Он повернулся к купцам. – А почему вы назвали Раду несчастной? В столицу пришла бе-да? И что заставило вас отправиться в дорогу?
      – Это долгая история, – вздохнув, проповедник отвел взгляд, словно во всем произошедшем была его вина.
      – И все же? – хозяин чувствовал, что вправе настаивать.
      – Ты когда-нибудь слышал о Потерянных душах? – вдруг спросил его Гром.
      Зорь не ожидал, что разговор пойдет… Всемилостивый бог, воспоминания о случившемся были столь ясными, ведь он сам лелеял, берег их – все, что было связано с приходом колдунов стало для него священным… Трактирщик не смог сдержать вдруг нахлынувших на него чувств, его лицо побледнело, став белее снега, глаза насто-роженно сощурились.
      – Так ты встречал их? – удивленно пробормотал воин. – Но как это возможно? Они не могли проникнуть так далеко, а битва…
      – Погоди, Гром, – остановил его Влад. – Может, ты расскажешь нам? – видя, что Зорь никак не решится заговорить, он продол-жал: – Пойми: сейчас очень важно все, что связано с ними.
      Трактирщик пристально взглянул прямо в глаза проповеднику.
      – Хорошо, – глухо сказал он, оглянулся на миг на слуг. Старуха с полным безразличием ко всему происходившему смотрела на огонь, в то время как Орхип весь собрался, как зверь перед броском, насторожился, готовясь в случае чего встать на защи-ту своего хозяина. Никто из них не пытался удержать трактирщика от поступка, казавшегося ему самому самоубийственно глупым.
      "Неужели мир так изменился, – думал он, – что в нем не осталось места для страха?
      Что я собираюсь сделать? Обречь своих близких на смерть? Ведь, несмотря ни на что, никто, никакие покаяния, не освободили вероотступника от кары небес и земли…" На миг он сжал кулаки, собираясь с силами и мыслями, пытаясь найти способ не навредить никому своим рассказом. – Но сперва я должен узнать причину, – его голос стал твердым, решительным. – Почему это важно? – он пристально взгля-нул прямо в глаза проповеднику.
      Зорь ждал, что будет дальше. В сущности, ему было не важ-но, что скажет служитель божий, значение имело лишь то, как он себя поведет.
      Влад не пришел в ярость от неви-данной наглости, не стал объявлять мирянина в предательстве веры. Он лишь внима-тельно посмотрел на хозяина трактира, и его глаза ясно говорили, что он понял если не все, то большую часть того, что удерживало Зоря от ответа. На миг губ проповедника коснулась грустная улыб-ка:
      – Как же невыносимо трудно что-то делать, когда, веря лишь в бога, люди разучились доверять друг другу, – вздохнув, промолвил он. – Хотя вряд ли стоило ожидать иного… Видишь ли, трактирщик, Рады больше не существует. Она уничтожена, стерта с лица земли. От города не осталось даже камня, вокруг которого можно было бы восстановить его заново. Нам несказанно повезло, что удалось спасти жителей… Их приняли окрестные монастыри…
      – Но как это произошло? – трактирщик не мог поверить, что в мире существует сила, способная разрушить целый город.
      – Прошлым летом монахи, разбирая кладку в подземелье под дворцом пресвитера обнаружили залу и в ней – архив первосвященников. Прочитав хранившиеся в нем рукописи, некоторые чле-ны конклава решили, что с их помощью они смогут освободить Поте-рянные души и подчинить своей воле их силу и гнев.
      – Подчинить! – не выдержав, пробурчала старуха. – Видели мы, как они подчиняются…!
      Странники повернулись к ней, ожидая, что та станет про-должать, но стряпуха, не произнеся больше ни слова, впилась взгля-дом в огонь, словно не желая более ничего видеть.
      И проповедник заговорил вновь:
      – Потом, после Покаяния, когда нам показалось, что мы покон-чили с этой вековечной войной…
      – Постой, – перебил его Зорь, который решил, что хуже того, о чем ему предстоит рассказать, ничего не может быть, и вконец осмелел. – Но разве все колдуны приняли покаяние?
      – Нет, конечно… Хвала богу, – последние слова проповедника совершенно озадачили и трактирщика, и внимательно следивших за разговором слуг. – Если бы ни один из оставшихся колдунов, пожерт-вовавший собой во имя спасения нашего мира, землю бы уже несколь-ко месяцев назад поглотила пустота.
      – Потерянные души – хозяева стихий, – пробормотал Зорь. – Огонь и хлад… Вот почему никак не заканчивается зима!
      – Они отняли силы у земли и солнца, лишили их тепла, – всту-пил в разговор Луг.
      – Но ведь должен же быть способ их остановить! Колдуны уже раз на-лагали на них заклятие, они могут сделать это снова.
      – Все, что возможно, уже сделано, – вздохнул Луг. – И невозмож-ное тоже… В первый день весны последний из наших Старших, самый молодой и могущественный, вступил в бой с Потерянными душами. Это было странное сражение: всего один человек против тысячеглазой бесформенной стихии, полной ярости и огня. Мы мало что видели, впрочем, даже не все увиденное человеческий разум оказался спосо-бен понять… Но колдун победил. Он подчинил своей воле Пустоту, заставил ее сгинуть в самой глубокой из бездн.
      – А сам?
      Влад качнул головой:
      – Там никто не смог бы выжить – воздух был просто заполнен огненными вихрями, ледяными стрелами и клинками молний…
      – Вы похоронили…
      – Нет, дракон унес его тело куда-то… Впрочем, чего еще можно было ожидать, ведь он был колдуном… – кривая усмешка тронула губы проповедника. – Наш враг спас нас от неминуемой смер-ти! И ты еще удивляешься тому, что мы изменились! Разве можно ос-таться прежним после такого!
      Какое-то время все молчали. Слышалось лишь, как в тишине потрескивали поленья в огне, который был единственном, оставшимся безучастным ко всему происходящему.
      – Мне понятны ваши чувства… – произнес, наконец, трактир-щик. Теперь ничто не мешало ему рассказать свою историю. – Я пережил нечто подобное. Поздней осенью сюда пришли колдуны – случайные гости в ночи, которых судьба вынудила искать пристани-ща. Один из них вернул жизнь моим близким, вылечив от ужасной болезни.
      Он сделал это, несмотря на то, что в моем доме был свя-щенник, пришедший, чтобы совершить последний обряд над умирающими. Священник, грозивший смертью всем, кто ослушается его, поняв, что бессилен против нашей воли, призвал По-терянных душ, дабы они покарали нас… Это было… Не знаю, что бы сталось с нами, если бы колдун не остановил их.
      – Да, – когда он закончил свой рассказ, прошептал Луг. – Тебе многое пришлось пережить. Но тем понятнее тебе должно быть, что испытывают сейчас другие.
      – И, все же, кое-что мне не ясно. Если Потерянные души по-беждены, если они заключены в бездне, почему не ослабевает власть их силы над землей, почему вслед за зимой не приходит весна?
      – У земли не осталось тепла, – промолвил проповедник. – Те-перь весна не вернется никогда.
      – Но это означает, что все мы умрем! – в ужасе пробормотал трактирщик. – Земля не будет кормить. Скоро закончатся припасы…
      – У многих они уже на исходе, – проговорил купец. – В городах свирепствует голод.
      По дороге нам встрети-лась ни одна покинутая деревня с замерзшими, покрытыми коркой ль-да и пухом изморози домами. Люди бегут в монастыри, надеясь най-ти помощь у бога. Они собираются вместе, пытаясь таким образом выжить. А ведь это только начало.
      – Неужели нет силы, способной нам помочь?
      – Колдуны, – оторвав взгляд от огня, прошептала стару-ха. – Помнишь, хозяин, они говорили, что носят с собой тепло? Воз-можно, они согласятся поделиться им с нами.
      – Мы надеемся лишь на это. Ничего иного нам просто не ос-тается, – вздохнул Добродел. – Вот почему мы отправились в дорогу, стремясь найти тех, кто сохранил силу, и упросить их вернуться в наши города.
      – И куда вы идете?
      – В Мертвые земли, – ответил Влад. – Принявшие покаяние гово-рят, что именно туда ушли последние колдуны.
      – В Мертвые земли? – повторил трактирщик. – Ко дворцу коро-ля-колдуна? – он поежился, невольно вспоминая все, что рассказы-вали о том крае. – Но ведь до них так далеко! Нужно подняться в го-ры, пройти по совершенно безлюдным местам…
      Нет, это невозможно! Даже в прежние времена никто не осилил бы этой дороги, а те-перь…
      – Больше ничего не остается, как верить в свои силы и надеется, что бог поможет нам, – вздохнул проповедник.
      – Потребуются годы, чтобы добраться до Мертвых зе-мель! Вы просто не успеете…
      – Но разве есть иной путь?
      – Возможно… – донесся неуверенный женский голос с лестни-цы. Обернувшись, трактирщик увидел жену, которая, одетая в толс-тый шерстяной халат да стоптанные домашние тапки, сидела на дере-вянных ступенях. По ее лицу было видно, что она внимательно сле-дила за разговором, не пропуская ни слова, но не решалась до поры ни подойти, ни вмешаться в разговор.
      – О чем ты, Лада? – удивился Зорь, не понимая, что та имела в виду.
      – Если ты позволишь, мой господин, – пришельцам могло пока-заться, что женщина просто очень скрупулезно выполняет правила Домостроя, но трактирщик знал – та была нерешительной и нуждалась в одобрении своих поступков. Он кивнул, подбадривая женщину, кото-рая продолжала: – Помнишь, тем утром, о которым ты рассказывал на-шим гостям, прежде чем уйти, колдунья подарила мне осколок вол-шебного камня, сказав, что если мне понадобится помощь, я могу позвать ее?
      – Но даже если она услышит…
      – Она придет, – прервал Грома Луг. В его глазах вспыхнула ра-дость. – Мы всегда прибегали к помощи талисмана, когда нужно было призвать друга!
      – Почему же ты не сказал нам об этом раньше?! – воскликнул проповедник.
      – Зачем? Ни у кого из принявших покаяние не осталось та-лисманов, они исчез вместе с нашим даром.
      – Но, возможно, мы бы нашли камни у тех, кто помогал кол-дунам. Мало ли таких.
      – Нет, Влад, – Луг качнул головой. – Подобный обычай… Ему следовали лишь в древние времена, когда лишенные дара не боялись принимать подарки от колдунов, видя в них благодать, а не метку смерти. После Падения, страшась навлечь беду на головы добрых лю-дей, колдуны перестали делать такие подарки. Не знаю, что заставило ту женщину поступить иначе. Она никогда бы не пошла на это, если бы с ней не было Старшего.
      – Почему ты так уверен… – к своему немалому удивлению проповедник понял, что почти ничего не знал об обычаях колдунов.
      – Они нуждались в крыше, так как женщина должна была ро-дить… – гости взглянули на хозяина, словно ожидая от него подт-верждения. Когда тот кивнул, Принявший покаяние продолжал: – Кол-дуньи всегда незадолго до дня рождения ребенка призывали Старше-го, чтобы тот провел малыша через первый в его жизни обряд – на-речение,
      – Лугу более не было смысла что-либо скрывать от своих со-беседников. Однако, все глубже и глубже погружаясь в раздумья, он вдруг нахмурился, помрачнел.
      – Что-то не так? – не понимая причины столь резкой перемены настроения своего спутника, спросил проповедник.
      – Возможно, наша надежда столь же призрачна, как падающая на лицо тень, – промолвил Луг. – Ведь мы не знаем, что стало с той женщиной. Она могла погибнуть, могла принять покаяние.
      – И, все же, – проповедник не хотел сдаваться. – Нам стоит попытаться. Возможно, это – наша последняя надежда.
      – Во всяком случае, хуже не будет, – пожал плечами принявший покаяние. За-тем он взглянул на жену трактирщика. – Позови ее, добрая женщина!
      Лада повернулась к мужу, спрашивая его разрешения: что бы там ни было, он – хозяин ее дома.
      Трактирщик нахмурился, в его глазах вновь ожила насторо-женность. "А что если все это лишь ловушка? – мелькнула у него в го-лове мысль. Он прислушался в своему сердцу, своей душе… – Нет, какой бы ни была цель, так лгать не смог бы никто, боясь накли-кать страшную беду на всю землю".
      – Ты все еще сомневаешься в нашей искренности? – в голосе проповедника звучала боль. – Прости, но мы ничем не можем до-казать тебе, что говорим правду, всю правду, что известна нам.
      – После случившегося, мне очень не хочется подвергать ее жизнь опасности, – промолвил Зорь. – Но, видно, придется довериться вам… Зови ее, Ладушка.
      Женщина достала скрывавшийся на груди, под одеждой тонкий кожаный ремешок с маленьким мешочком, в котором и покоился не-большой черный камень. Уняв вдруг накатившуюся дрожь, она, следуя тому, что велела колдунья, взяла талисман в ладони, на миг под-несла к губам, будто согревая своим дыханием, а затем, плотно за-жав в кулаке, замерла, стараясь думать только о страннице, вспо-миная ее и зовя…
      И вот, в полутьме залы появилась женщина, одетая в лег-кий голубой сарафан и высокие плетеные босоножки.
      В первый миг, словно не видя более никого, она шагнула навстречу с трудом сдерживавшей себя, чтобы не броситься к гостье, Ладе. На ее лице появилась улыбка: