Клуб был переполнен поэтами. На сцене за длинным столом сидело несколько человек. Когда Саламура вошёл в зал, все, словно по команде, вскочили на ноги и устроили овацию. Кто-то выкрикнул:
      - Да здравствует славный Хиларио Буэра!
      - Да здравствует! - подхватил весь зал.
      Парфенон поднял руку - мол, успокойтесь, и посмотрел на Саламуру, которого уже усадили в высокое, украшенное цветами кресло.
      - Господа! - обратился к присутствующим Парфенон. - Нашу страну посетил великий поэт Хиларио Буэра.
      Саламура опять попытался возразить: дескать, он не Хиларио и пришёл в этот город в поисках Байи, он даже привстал от волнения.
      Поэты приняли этот порыв Саламуры за выражение признательности, и с новой силой грянула овация.
      - Садитесь, не беспокойтесь, - расплываясь в улыбке, сказал Парфенон. И сразу же приступил к торжественной части.
      В своей краткой, но содержательной речи он охарактеризовал Хиларио Буэру как выдающегося гражданина и поэта. Парфенон не преминул добавить, что, к сожалению, он раньше не был знаком ни с Хиларио, ни с его стихами, но, к счастью, ему ещё предстоит это удовольствие.
      Присутствующие многозначительно переглянулись.
      Затем слово взял Чичерон. Молодой критик начал издалека. Он подробно рассказывал о героической и многовековой истории страны, которая сегодня принимает великого поэта.
      Саламура ёрзал в кресле.
      Чичерон увлечённо продолжал... Наконец он замолк, но с трибуны почему-то не сошёл. Забыл, что ли?
      Двери зала широко распахнулись, и к Саламуре подбежали наряженные в белые платья девочки. Они засыпали гостя цветами с ног до головы.
      Стены зала дрожали от рукоплесканий.
      Саламура терял последнюю надежду. Сколько трудов ему стоило убежать от старого боксёра, и всё напрасно. Боксёр Бей-Нежалей хоть был один, а этих поэтов тьма-тьмущая. Неужели ему суждено задохнуться в аромате цветов?
      Поэты уже приготовились читать свои стихи, но тут в зал ворвался какой-то юноша.
      - Господа, господа! - во все горло кричал он, пробираясь к сцене.
      - Чего орёшь, мальчишка! - цыкнул на него Парфенон.
      - Приехал Хиларио Буэра!
      - Глупец, Хиларио Буэра уже тут. Ты, наверное, не разглядел его за цветами.
      - Нет, это не Буэра. Настоящий Буэра там. - Юноша показал рукой на улицу.
      - А он кто же? - Парфенон удивлённо посмотрел на Саламуру.
      - Не знаю.
      Парфенон подошёл к груде цветов и крикнул в неё, будто в колодец:
      - Эй, ты кто?
      Цветы зашевелились и жалобно всхлипнули:
      - Я... Саламура, пастух божьих коровок.
      - Чего же ты морочил нам голову?! - рассердился Парфенон. - А где настоящий Буэра? - обратился он теперь к юноше.
      - У Агамемнона.
      - Боже! - взмолился Парфенон. - И на этот раз проморгали.
      Все бросились вон.
      Саламура усиленно разгребал цветы. Наконец ему удалось высунуть голову.
      Зал был пуст. Саламура в отчаянии закрыл лицо руками.
      Давайте оставим Саламуру наедине со своими мыслями и вернёмся в страну Сноготок. Узнаем, правда ли, что Байя во дворце Ноготка XV, и как она себя там чувствует. Ведь не все одинаково хорошо чувствуют себя в королевском дворце. Некоторым там вовсе не нравится.
      Словом, перенесёмся в страну Сноготок и посмотрим, что в ней происходит. Но для этого нам придётся совершить путешествие в прошлое. Ведь после похищения Байи прошло почти два месяца. Пятнадцатый монумент короля.
      На улицах и площадях столицы государства Сноготок было установлено четырнадцать монументов. Это они только так назывались монументами, а на самом деле это были причудливо изогнутые и окрашенные в белый цвет печные трубы. Они ни у кого не вызывали восторга, но любой житель страны безошибочно мог узнать в каждой из скульптур Ноготка.
      Четырнадцати монументов оказалось недостаточно. Ноготок-то ведь пятнадцатый государь своей страны! Сам король да и все придворные рассуждали так: если Ноготок пятнадцатый государь, почему же в столице всего четырнадцать монументов?
      Жители Сноготка отлично знали арифметику и здорово умели вычитать, складывать и вообще считать не только до пятнадцати.
      Надо заметить и то, что в государстве Сноготок пока ещё не было скульптора и его обязанности временно (до рождения скульптора) исполнял кузнец.
      Кузнец слыл работягой. Все лемехи, серпы, молотки, гвозди, все миски, сковородки, ложки, вилки были творением его рук или рук его отца и деда, тоже потомственных кузнецов.
      Дел у кузнеца было хоть отбавляй, и он очень не любил ковать замысловатые монументы. "Напрасная трата времени, - ворчал кузнец, - лучше сковородок наделать, на них хоть яичницу жарить можно, а от этих фигур какая польза?"
      Как видите, кузнец не был большим ценителем искусства, зато он прекрасно владел своим ремеслом.
      В те дни, когда кузнец "ваял" монументы, от ударов молота по железу стоял такой шум, что не мудрено было оглохнуть. И всё население Сноготка дивилось, как выдерживает нежный слух короля такой грохот.
      Правда, Ноготок XV затыкал оба уха ватой, но это нисколько не облегчало его страданий. Придворные благоговейно твердили:
      - Только любовь к искусству толкает государя на героический подвиг.
      Мне же кажется, что Ноготок XV, как и все самодержцы, просто заботился о своём бессмертии. Мол, потомки, глядя на монументы, будут вспоминать его великого короля.
      Ноготок XV стоял, боясь шелохнуться, на стуле - позировал кузнецу, который ожесточённо бил по раскалённой трубе молотом.
      В кузницу вбежал, зажав ладонями уши, второй министр и что-то доложил государю. Тот не расслышал. Второй министр принялся кричать. Ноготок XV вынул из одного уха вату, но опять не услышал ничего. Тогда он вынул вату из второго уха и прижал его к самым губам министра. Но мыслимое ли дело услышать что-нибудь в этом шуме. Второй министр приказал кузнецу прекратить работу. Тот отбросил молот, и в кузнице стало тихо.
      - Ох, - простонал Ноготок XV, - ничего нет лучше тишины.
      - Государь! - торжественно произнёс второй министр. - Ночные разведчики блестяще справились с поручением.
      - А какое мы давали им поручение?
      - Доставить повелительницу светлячков.
      - И что?
      - Она уже здесь.
      - Где? - Король спрыгнул со стула и почему-то отряхнул брюки. - Вот молодцы!
      - Рады стараться, государь. Сейчас она спит в моём дворце,
      - Принцу сообщили?
      - Нет, государь, я решил сначала вам доложить.
      - Хвалю. Ты заслужил награду. Сегодня же получишь орден Чайного листа второго сорта.
      Этот орден считался высшей наградой государства. Правда, был ещё Чайный лист первого сорта, но им Ноготок XV за все годы наградил только самого себя.
      Во всяком случае, второй министр был доволен. Байя в королевском дворце.
      В большом зале королевского дворца собрался весь цвет общества. Здесь были его величество Ноготок XV с супругой, Бородавка, разные визири, советники, свита. Отсутствовали только принц и второй министр.
      Бутуз спал, а второй министр пошёл за повелительницей светлячков.
      Первый министр метал взгляды во все стороны, он даже зло покусывал кончики седых усов.
      А почему так негодовал Бородавка?
      Во-первых, второй министр действовал тайно от него. И добился, надо сказать, немалых успехов. Во-вторых, надежды Бородавки рухнули. Царица светлячков найдена, и теперь принц уже не с Фринтой, а с ней будет играть в салки и жмурки.
      Собравшиеся с нетерпением ждали Байю. Наконец в дверях показался второй министр - он вёл за руку растрёпанную девочку в помятом платье из лепестков лютика.
      - Боже, как она безобразна, - сказал Бородавка, - и в подмётки не годится моей Фринте!
      Кто-то в заднем ряду хихикнул. Первый министр сразу же обернулся, чтобы запомнить насмешника и отомстить ему при случае.
      Байя стала посреди зала, испуганно озираясь по сторонам.
      Казалось, она ищет знакомое или хотя бы сочувствующее лицо. Напрасно. В королевском дворце доброго лица не найти.
      - Не верю я, что эта девчонка - красавица из царства светлячков! - громко произнёс Бородавка.
      Цвет общества тоже усомнился: такая растрёпа в мятом платье - и невиданная красавица?!
      - Спросите у девочки, кто она и из какой страны! - приказал король.
      Второй министр подошёл к Байе. Он был уверен, что разведчики привели именно красавицу из страны светлячков, и поэтому спокойно спросил:
      - Как тебя звать, девочка?
      - Байя.
      - Кто ты?
      - Я... я пастушка.
      - Вот видите, я же говорил! - радостно воскликнул первый министр. Пастушка не может быть невиданной красавицей.
      Цвет общества загудел:
      - Она пастушка? И только?
      - Да какая же это красавица?
      - Ха-ха-ха!
      - Хи-хи-хи!
      - Хо-хо-хо!
      - Пастушка!
      - Откройте окна, надо проветрить комнату! Король поднял усыпанную перстнями руку. Воцарилась тишина.
      - Ты по-прежнему настаиваешь, что эта девочка - солнцем не виданная красавица? - сказал Ноготок XV второму министру.
      - Да, она из царства светлячков. Скажи, девочка, - обра-тился второй министр к Байе, - ты видела солнце?
      - Нет, не видела.
      - А как называется твоя страна?
      - Царство светлячков.
      - У меня больше нет вопросов. - Второй министр отвесил низкий поклон государю и государыне.
      - Пастушка - и вдруг красавица, - не мог угомониться Бородавка, - да это неслыханно!
      Разгорелся ужасный спор. Одни считали: пастушка она или принцесса - это неважно. Если не видела солнца, значит, и правда не виданная солнцем красавица. Другие держались иного мнения: солнцем не виданной красавицей может быть только дочь короля или, на худой конец, дочь первого министра, считали они. А третьи молча выжидали: мол, кто одержит верх, к тому и примкнут.
      Не вмешайся Заусеница, этот обмен мнениями затянулся бы до поздней ночи.
      - Скажи, девочка, - обратилась королева к Байе, - а в бадминтон ты играешь?
      - Не слышала я о такой игре.
      - Ив пинг-понг тоже не умеешь?
      - Нет.
      - Очень печально! - сокрушённо покачала головой Заусеница.
      Между прочим, и сама королева не умела играть ни в бадминтон, ни в пинг-понг, но она где-то слышала, что, играя в эти игры, можно похудеть, а Заусеница и во сне и наяву мечтала сбросить жирок, потому и спрашивала об этих играх каждого встречного - уж очень ей хотелось поучиться.
      Узнав, что Байя не играет в бадминтон и пинг-понг, государыня потеряла к ней всякий интерес.
      - Ваше величество, - обратился к Ноготку XV второй министр, - мы напрасно спорим. Пусть сам принц скажет, та ли это девочка или нет. Ведь только Бутуз знает, кого он видел во сне.
      "Боже, как он умён, - подумал король. - Вот кто рождён первым министром. Как жаль, что он молод. Скорее бы состарился, чтобы можно было сделать его первым министром. До чего же медленно ползёт время!"
      Предложение второго министра было всеми одобрено.
      Но как добудиться Бутуза?! Салки и жмурки.
      Король и королева направились в спальню принца. Бутуз всё ещё сладко спал.
      - Господи, как он похудел, - со слезой в голосе сказала Заусеница.
      Все матери одинаковы: стоит ребёнку разок не поесть, и уже сокрушаются мол, похудел, истощал, кожа да кости. А на самом деле принц вовсе не казался истощённым. Ведь на второй же день после странного сна аппетит вернулся к Бутузу, и он опять уплетал за двоих.
      - Бутузик, сынок, проснись, - ласково погладил его по головке король.
      Вы, наверное, думаете, что и на этот раз нелегко будет разбудить принца? Ошибаетесь. Бутуз проголодался во сне, и едва над ним заговорили, ему послышалось, что отец говорит: "Сынок, поешь!"
      Принц мгновенно открыл заплывшие жиром глаза, затем хлопнул себя по животу и сел на подушку.
      - Где мой завтрак? - спросил он.
      - Принц голоден! - всполошился король.
      Слуги забегали словно угорелые. И тут же к постели Бутуза подкатился столик с яствами. Принц в один миг разделался с пирогом и опустошил крынку молока.
      Заморив червячка, он согласился одеться.
      Пять служанок наряжали принца.
      Наконец король и королева взяли наследника за руки и повели в зал.
      Байя стояла на прежнем месте. Придворные ходили вокруг неё, разглядывали, изучали. Но когда вошла королевская семья, все сразу разбежались по своим местам.
      - Сынок, скажи, кто эта девочка? - обратился к принцу Ноготок XV.
      Принц подошёл к Байе, заглянул ей в лицо и вдруг радостно воскликнул:
      - Это она, красавица из царства светлячков!
      - Я ведь говорил, ваше величество, - уже не так низко поклонился второй министр.
      У Бородавки от зависти нос посинел.
      - Где твои светлячки? - спросил Байю принц.
      - Часть из них перебили, а часть укрылась в лесу.
      - А почему ты одна? Байя не ответила.
      - Хочешь, сыграем в салки? - предложил Бутуз.
      - Не хочу.
      - Что значит - не хочу, когда принц просит! - возмутились придворные.
      - Смотрите-ка на эту выскочку!
      - Нахалка!
      - Сейчас же играй в салки!
      Байя задрожала от страха.
      - Я не умею играть в салки, - робко сказала она.
      - Это очень лёгкая игра, - ласково взял её за руку второй министр. - Принц побежит, а ты догони его и обязательно дотронься хоть пальчиком.
      Бутуз побежал, точнее говоря, затрусил. Его щёки и живот смешно колыхались.
      - Как он легко бежит! - льстиво сказал один из придворных и посмотрел на короля; услыхал ли государь его слова. Ноготок XV, конечно, услыхал и заулыбался. Принц бегал по залу, сопя и задыхаясь, и дразнил девочку.
      - Салка, салка, дай колбаски! - кричал он.
      А Байя и не думала гнаться за ним. Бутуз остановился.
      - Я так не играю, она не ловит.
      - Беги за ним, девочка, не стесняйся, - подтолкнул Байю второй министр.
      Бутуз снова затрусил по залу.
      - Молодчина!
      - Какой ловкий!
      - Браво, принц!
      - Ай да Бутуз! - слышалось со всех сторон.
      Байя наконец побежала за принцем, но очень скоро у неё подогнулись колени, и девочка опустилась на пол.
      Бутуз пробежал ещё один круг, остановился, вытер рукавом пот с лица и гордо заявил:
      - Я победил!
      - Не догнала, наш принц победил! - в один голос закричали придворные.
      Бутуз подошёл к Байе.
      - Вставай, поиграем в жмурки.
      - Жмурки! Замечательно! Прекрасно! - одобрил Ноготок XV. - Вот посмеёмся.
      - Не могу, - робко отказалась Байя.
      - А я хочу! - задрал нос Бутуз.
      Второй министр поднял девочку и, завязав ей глаза, объяснил правила игры в жмурки. Байя поняла, что её будут мучить до тех пор, пока она не поймает этого принца. Ей ничего не оставалось, как ловить Бутуза. Принц позвал тонким голосом:
      - Ку-ку.
      Байя шарила в воздухе слабыми своими ручонками.
      - Ку-ку, - позвал принц теперь уже грубым голосом. Придворные покатывались со смеху.
      - Ку-ку, - услышала Байя за спиной и, неожиданно резко повернувшись, схватила, как ей показалось, принца за руку. Могла ли бедняжка знать, что это не рука Бутуза, а нос первого министра.
      Оказывается, Бородавка вздремнул под общий смех и сейчас, застигнутый врасплох, так тряхнул носом, что девочка не удержалась на ногах. Первый министр расчихался, и все поспешили оставить зал. Шествие возглавили король и королева. За ними следовал принц. Не помня себя от радости, он приставал к каждому:
      - Как я бежал, а? Ведь не догнала!
      О Байе уже все забыли. Отказ футболиста. Секретная камера
      Я был неправ, говоря, что Байю забыли все. О ней очень даже помнил первый министр.
      Едва разошлись по своим комнатам придворные, Бородавка подхватил девочку и тайком унёс её... Куда?
      У Бородавки была в тюрьме одна секретная камера. О ней не знал даже сам государь. Туда-то и решил первый министр заточить Байю - соперницу Фринты по игре с принцем в салки.
      Бородавка воровато прокрался через затемнённый сад и семь раз стукнул в железные ворота тюрьмы - это был его условный знак. Ворота ржаво заскрипели, и перед Бородавкой возник начальник стражи - одноглазый Раза.
      - Что прикажете, господин министр? - выпалил Раза и так низко поклонился, что чуть не разбил о камни лоб.
      Бородавка полностью доверял начальнику стражи, который всегда угодливо смотрел в глаза первому министру и исполнял все его желания. Словом, Раза был верный человек.
      Бородавка передал ему Байю и ступил на каменную лестницу. За первым маршем лестницы последовал второй, потом третий. На каждом этаже было несколько камер. В глазок одной из них кто-то крикнул:
      - Господин первый министр, освободите меня! Я ведь ни в чём не виноват.
      Бородавка заглянул в камеру и спросил Разу:
      - Кто это?
      - Подножка, футболист.
      - Вот оно что. А я его не узнал.
      Подножку сейчас не узнал бы и родной отец. Обросший бородой, истощённый, в лохмотьях, он был не похож на себя.
      - Ты нанёс мне смертельное оскорбление, - грозно сказал Бородавка, ударил мячом по носу.
      - Я ведь без умысла, господин первый министр, простите.
      - Ладно... Только с условием: ты бросишь футбол и станешь в тюрьме надзирателем.
      - Этому не бывать! - решительно отказался Подножка.
      Первый министр с Разой поднялись на башню. Здесь, на чердаке, и была тайная камера. Бородавка жестом приказал начальнику стражи заточить в неё девочку.
      Раза усадил Байю на пол, притащил лестницу, забрался на чердак и долго мучился, шарил ключом, как бы попасть в замочную скважину.
      Когда Раза бросил наконец Байю в камеру и закрыл за ней дверь, первый министр облегчённо вздохнул: теперь-то её не найти не только разведчикам второго министра, но и самому господу богу!
      Проходя мимо камеры футболиста, Бородавка подумал; "Сейчас опять начнёт клянчить прощение и будет согласен на всё, но я его помучаю". Однако Подножка не стал просить у первого министра милости. Это разъярило Бородавку. Он готов был ещё строже наказать футболиста, но в государстве Сноготок самой высшей мерой наказания и было заточение в тюрьме.
      И тем не менее первый министр радовался. Шутка ли, он избавился от этой пастушки. Хочет того принц или не хочет, а придётся ему играть с Фринтой.
      Бородавка шёл садом и даже что-то напевал себе под нос. Но вдруг замер на месте - в окне Фринты горел огонь. В такую позднюю ночь Фринта никогда не зажигала свет. К тому же и окно было открыто. Первый министр стоял посреди тёмного сада и думал: "Какой ещё сюрприз приготовила мне дочка?"
      Ждать пришлось недолго. Фринта подошла к окну, махнула кому-то рукой и что-то бросила вниз.
      Бородавка понял, что кто-то стоит под окном его дочери.
      Но кто?
      Первый министр отчётливо увидел короткую тень. Бородавка подкрался ближе. Но тень уже удлинилась. Видно, этот кто-то уже нашёл брошенную Фринтой вещь. "Сейчас уйдёт", - подумал первый министр и хищно приготовился к прыжку. Но... согнувшись, Бородавка не заметил в темноте, что наступил на собственный плащ, - и первый министр оказался на земле.
      Тень метнулась в сторону, растворилась во мраке. Первый министр, конечно, встал, но уже было поздно. Негодующий отец ворвался в спальню Фринты, но та притворилась спящей.
      - Пусть спит, - решил первый министр, - завтра поговорим! Похищение Фринты
      Представляете себе, что творилось во дворце, когда на следующее утро Бутуз пожелал после сытного завтрака играть в жмурки с повелительницей светлячков.
      Все, от мала до велика, бросились искать Байю. Просто с ног сбились, а не нашли. Потом долго думали - где же она вчера осталась?
      Первый министр сказался больным и не выходил. Обратились за советом ко второму министру. Тот приложил указательный палец ко лбу - так ему легче было думать - и начал вспоминать.
      - Мне кажется, - вышел он наконец из задумчивости, - Байя осталась в зале.
      - Но там её нет.
      - Как так нет?! Ищите, она где-то прячется.
      Исчезновение девочки подняло весь дворец на ноги. Придворные бегали взад и вперёд по лестницам, по комнатам. Стоял такой переполох, словно вспыхнул пожар.
      Понятно, что вся эта суета была напрасной. Мы-то знаем, где находилась бедняжка!..
      Байю не смогли найти ни во дворце, ни в прилегающих к нему флигелях.
      Это событие глубоко огорчило Бутуза. Он закатил такую истерику, что по сравнению с его рёвом грохот в кузнице показался бы свиристеньем цикад.
      Придворные заткнули уши пальцами. Только король с королевой сочли такой жест недостойным себя и велели слугам принести им ваты.
      Но даже этот рёв принца можно было принять за трели соловья по сравнению с воплем Бородавки. Первый министр бежал вверх по лестнице, чихая и вопя.
      - Погибли мы!.. Погибли!
      Все подумали, что с Байей стряслась беда.
      - Что случилось? Говорите!
      - Погибли мы!.. Погибли!
      - Скажи наконец, что случилось с Байей? - рассердился король.
      - Государь, до Байи ли мне? Похитили Фринту! Моё сокровище, мою красавицу!
      - Похитили?! Кто посмел?
      - Хиларио Буэра. Этот бездарный писака, этот негодяй!
      На самом деле Хиларио не похищал Фринту. Правда, она убежала из дому с поэтом, но по своей воле.
      Хиларио Буэра, как и многие поэты, любил путешествовать. Оказывается, и Фринта питала страсть к перемене мест. Это родство душ придворного стихотворца и дочери первого министра обнаружилось сразу же при их встрече с глазу на глаз.
      Бежать! Иного выхода они не видели. Ведь Бородавка не разрешил бы дочери ездить по свету. А ей так хотелось удивить своей красотой весь мир.
      Накануне побега они обсудили подробности. А ночью, той самой ночью, когда Бородавка подстерёг чью-то тень, Фринта бросила Буэре записку. Вот что писала дочь первого министра:
      "Мой единственный друг Хиларио! Чуть свет я приду к кустам белой акации. Жди. Твоя Фринта..."
      Утром они встретились у кустов белой акации, взялись за руки, и вскоре уже были на ветру своей дороги.
      Куда же гнал их этот ветер? Куда глаза глядят.
      Но мы с вами уже знаем, что Фринта и Хиларио Буэра попали в Страну поэтов. В тот самый город, где мы оставили в опустевшем зале Саламуру. Помнится, он сидел в цветах, прикрыв лицо руками. Пожилой поэт учит Саламуру уму-разуму
      Из задумчивости Саламуру вывел голос пожилого поэта.
      - И долго ты думаешь сидеть в этих цветах?
      - Я не могу выбраться, - ответил пастушок. - Шипы царапаются.
      Пожилой поэт взобрался на сцену и помог Саламуре. Лицо и руки пастушка были исцарапаны в кровь.
      - Я смажу ранки лекарством, немного погорит, но ты потерпи.
      Поэт откинул тогу и достал из кармана пузырёк. Вынув пробку, он залил ранки какой-то тёмной жидкостью. Бедный Саламура вскрикнул от боли.
      - Подуй, подуй, - научил его пожилой поэт. Саламура дул что было сил. Рукам стало легче, но лицо всё ещё горело.
      - Ты просто молодчина, даже слезинки не проронил, - сказал пожилой поэт. Когда я смазываю ранки нашим ребятам, они ревмя ревут.
      Саламура решил воспользоваться удобным случаем.
      - Вы не научите меня, уважаемый господин, как добраться до страны Сноготок?
      - Сноготок?! - Пожилой поэт задумался. - Я слышал об этой стране, она где-то на востоке, очень далеко.
      - Интересно, сколько дней идти до неё?
      - Чего не знаю, того не знаю. Впрочем, сегодня к нам приехал какой-то поэт из этой страны, по имени Хиларио Буэра, спроси у него.
      - Спасибо вам. Выходит, мне просто повезло!
      - А что ты потерял в этой стране? Зачем тебе туда идти? Саламура подробно рассказал доброму старику о своих мытарствах и о несчастной судьбе Байи.
      - Дело не в судьбе, - возразил пастушку старый поэт. - Ты шёл по ложному пути. Со злом надо бороться, а не избегать его. Ты хочешь освободить Байю?
      - Я обещал показать ей восход солнца.
      - Тогда слушай меня внимательно. Если ты собираешься, как и прежде, подчиняться судьбе, а точнее, случайностям, вовек не видать тебе Байю. Злая судьба играет тобой, как океан щепкой. Не ты идёшь навстречу Байе, а течение несёт тебя. И совсем не туда. Ты поставь себе цель и не сворачивай с намеченного пути и тогда непременно преодолеешь все препятствия. И ещё заруби себе на носу: самая сильная сила на земле - добро.
      - Спасибо, господин поэт, за наставления. Я всё запомню.
      - Только всегда умей отличать добро от зла, - продолжал старик.
      - Это так просто, - улыбнулся Саламура.
      - Просто? Я так не думаю... А теперь ступай.
      - До свидания, добрый господин.
      - Счастливого тебе пути. Возьми на память обо мне этот пузырёк. Может, и пригодится он тебе в дальней дороге.
      - Как, весь пузырёк?
      - Бери, бери. У меня этого лекарства много, я готовлю его из полевых цветов.
      Саламура ещё раз поблагодарил пожилого поэта и спрятал пузырёк в котомку. Фринта в салоне красоты
      Выйдя из затхлого, накуренного помещения, Саламура почувствовал, как он устал и голоден. Тут же за сквериком пастушок увидал фруктовую лавку. Чего только там не было: сочные персики, сладкий виноград, краснощёкие яблоки, жёлтые груши! Словом, всё, что душе угодно. У Саламуры слюнки потекли. И чтобы не видеть этих соблазнительных вещей, он даже закрыл глаза. А когда прошёл мимо лавки, подумал: "Дайка я сыграю на свирели, может, хоть этим заглушу в себе голод".
      Не успел Саламура поднести тростниковую дудку к губам, как залился соловей. Птичка сидела на кусте розы и пела о бессмертии красоты.
      "Эта песня очень понравится Байе, - решил Саламура. - Надо бы её запомнить".
      Пастушок начал повторять за соловьем трели. Он не заметил, как вокруг него собрался народ.
      Саламура самозабвенно играл на свирели. А когда оборвалась песня соловья, пастушок заткнул дудку за пояс и хотел идти дальше, по тут раздались аплодисменты. Саламура огляделся - улица была полна народу.
      - Сыграй ещё что-нибудь, - просили Саламуру поэты.
      - Не могу, - отказался пастушок. - Я только заучивал песню соловья. Мне надо идти.
      - А эти деньги кому оставляешь? - удивился лавочник. Пока Саламура играл, благодарные слушатели клали деньги на прилавок - выросла целая горка.
      - Деньги? Зачем они мне?
      - Как - зачем? Это твой гонорар, - сказал лавочник. Он тоже был поэтом. Кстати, не хочешь ли полакомиться фруктами? Смотри, сколько их. Моя лавка лучшая в городе. Бери ешь, можешь и в котомку положить. А деньги возьму я.
      Саламура охотно принял предложение. Подкрепившись, он взял про запас несколько яблок и пошёл искать Хиларио Буэру.
      Как по-вашему, где сейчас мог быть выдающийся поэт? Не знаете? А вот первый же встречный, которого спросил об этом Саламура, не раздумывая ответил: конечно, у Агамемнона.
      Саламура побежал к дому Агамемнона Лобана - наш пастушок ведь уже был там. Вскоре он нажимал на кнопку звонка.
      - Тише! Зачем же так долго звонить, - сказал, открывая дверь, Лобан.
      - Мне надо видеть Хиларио Буэру, - начал Саламура, но Агамемнон приложил палец к губам: мол, не так громко.
      - Великий Буэра занят. Он переводит мои стихи.
      - Какая жалость. Я только хотел узнать дорогу в Сноготок.
      - Ничем не могу помочь... Впрочем, вы можете спросить об этом и у госпожи Фринты, супруги Хиларио Буэры, - посоветовал Лобан и закрыл перед пастушком дверь.
      Саламуре было всё равно, кто укажет ему дорогу - Буэра или Фринта, - и он с нетерпением ждал, когда же выйдет к нему эта самая госпожа.
      Наконец Саламура вторично позвонил.
      - Я же предупредил тебя, что здесь работают, - грозно прорычал Агамемнон, снова открывая дверь.
      - Извините, но мне надо видеть госпожу Фринту.
      - Боже, сколько раз я должен повторять вам: госпожа Фринта в салоне красоты.
      - Вы мне не говорили... Я не расслышал... - извинялся Саламура. - А где находится этот салон?
      - Здесь, рядом. Только улицу перейти.
      Саламура помчался к салону.
      Фринта сидела в приёмной и ждала своей очереди на приём к профессору. Она собиралась делать пластическую операцию.
      Саламура подошёл к Фринте и учтиво спросил:
      - Не будете ли вы любезны объяснить мне, как добраться до страны Сноготок?
      - Сноготок моя родина, - оживилась Фринта. - Мой отец там первый министр. Самый первый! Да-да, он первый министр, а я его дочь. Если вы будете в тех краях, непременно повидайте его, расскажите, что встретились со мной, и он вас щедро наградит. Скажите, что я чувствую себя прекрасно, хотя немного и устала. Шутка ли, столько путешествовать! Но я всё же счастлива. Когда вы будете...
      - Я не знаю дороги, - потеряв всякое терпение, прервал её болтовню Саламура.
      - Ах, вы не знаете дорогу? И я не знаю, - развела руками Фринта. - О, мы с Хиларио повидали такое множество стран, что я даже названия их позабыла. Ах как это интересно! Скажу вам по секрету, я и сама не нашла бы сейчас дорогу в родной Сноготок. Но я ох как довольна путешествием, просто счастлива! Передайте моему отцу, он наш первый министр и примет вас радушно, особенно если вы скажете, что встретили меня... Ах!.. Да, о чём я говорила?..
      - О стране Сноготок, - напомнил ей Саламура и, испугавшись нового извержения словоохотливости Фринты, спросил: - А о повелительнице светлячков вы ничего не слыхали?
      - Ну как же, как же! Её привели во дворец короля. Ах, я вас сейчас насмешу. Кто-то пустил слух, будто эта девчонка - царица светлячков. На самом же деле она оказалась простой пастушкой. Вот уж потешились. А знаете, я тоже была повелительницей светлячков, правда, всего одну ночь. И должна вам признаться, ничего в этом приятного не нашла...
      Но Саламура уже не слушал Фринту. Он выскочил из салона и рванулся вперёд, словно за ним гнались все охи и ахи Фринты, и пошёл на восток, как сказал ему старый поэт. Требование освободить футболиста
      Чаша терпения болельщиков переполнилась. Первое время жители Сноготка ещё как-то мирились с перебоями в футбольном календаре. И рассуждали примерно так. Подножка, мол, хоть и без вины, а всё же виноват: сломал стекло и причинил ущерб красе и гордости нашего первого министра - его носу.