- В этом городе, - объяснил Саламуре старый акробат, - очень любят драться. Каждый вечер люди собираются на площадях только для того, чтобы расквасить друг другу нос. Хороший боксёр здесь собрал бы кучу денег... Впрочем, я и без бокса наживусь... Однако на что это похоже, почему не расклеены на стенах афиши?! Или я плохо вижу...
      - Во всём городе нет ни одной афиши, господин Але-Гоп, - сказал Саламура.
      - Тем хуже для этих драчунов, - ухмыльнулся хромой акробат. - Уж я заставлю их раскошелиться, будь спокоен!.. Они подошли к приземистому домику.
      - В этом особняке живёт мой гостеприимный друг, - похвалился Але-Гоп и постучал в дверь.
      - Кто там? - спросил чей-то сиплый голос.
      - Это я, Але-Гоп.
      - О мой добрый и честнейший друг Але-Гоп! - Дверь открылась, и Саламура увидел огромную лохматую голову. - О-о великий и бессмертный Але-Гоп, кого я вижу, неужели это ты, дай прижать тебя к сердцу!
      Бей-Нежалей так крепко обхватил Але-Гопа, что, казалось, никакая сила не оторвёт лысого акробата от заросшего густой щетиной боксёра.
      Они целовались, хлопали один другого по спине. Наконец Бей-Нежалей выпустил своего друга из объятий. Но они ещё долго разглядывали друг друга.
      - Рассказывай, как ты живёшь, старина? - спросил Бей-Нежалей и хлопнул друга по плечу.
      - Теперь ничего, а было худо.
      - Но где твой хвалёный акробат? Показывай, посмотрим, что за птичка.
      - Саламура, подойди ближе. Поздоровайся с господином Бей-Нежалей.
      Пастушок встал на ступеньку лестницы и поклонился.
      - Какой ты крохотный! - удивился боксёр.
      - Мал золотник, да дорог, - улыбнулся хромой акробат. - А это правда, что он делает четверное сальто?
      - Делает, да ещё как!
      - Интересно. - Бей-Нежалей задумался на минуту, потом сказал: - Что ж вы стоите у порога? Заходите. Наверное, устали, не грех и отдохнуть. Будьте как дома.
      Все четыре стены комнаты боксёра были увешаны фотопортретами разных размеров. И с каждого смотрело незнакомое лицо юного Бей-Нежалей. Надо сказать, боксёр в молодости был мастером своего дела. Даже по портретам нетрудно было догадаться об этом - нос у славного Бей-Нежалей так расплющен, словно на нём ковали подковы.
      - Мы очень устали, - сказал Але-Гоп, опускаясь на табуретку. - К тому же и голодны как волки.
      - Отдыхайте, гости дорогие, отдыхайте, - сказал Бей-Нежалей. - Только вот насчёт еды... Видите ли, я не ждал вас сегодня, поэтому и об ужине не позаботился.
      - Да нам немного надо, хотя бы хлеба с сыром.
      - Эх, дружище Але-Гоп, если бы ты знал, в какой нужде я живу. Признаться стыдно: в моём доме все мухи и крысы передохли с голоду.
      - Я, признаться, подумал, что ты изменился, когда читал твоё письмо. Вижу, ошибся, и ты всё такой же скупердяй.
      - Бедный я, а не скупой. Будь у меня деньги, такой пир вам закатил бы...
      Старые друзья ещё битый час пререкались и обменивались новостями. Но Саламура из всей их беседы понял одно: как и накануне, он ляжет спать на голодный желудок. Разрыв. Побеждает старый боксёр
      Пастушка разбудила громкая перебранка старых друзей.
      - Почему не расклеены по улицам афиши? - кричал боксёру Але-Гоп.
      - Не успел. Точнее, не смог достать бумаги. Бесплатно в нашем городе ничего не дают.
      - Это же безобразие, - возмущался хромой акробат, - так торопил меня с приездом, а сам даже ужином с дороги не угостил и бумаги не купил, пожалел денег! Да я бы отдал тебе!
      - Откуда мне было знать, что ты не захватишь с собой еды!
      - По-твоему, я должен был из другого города тащить на себе припасы?
      - Не сердись, Але-Гоп, вместо ужина я такое придумал, ахнешь! Идея тоже чего-то стоит, не так ли?
      - Старый хрыч! В твоей голове только ветер гуляет, откуда в ней появиться идее.
      - Друзья мы с тобой или нет?
      - Что это меняет?
      - Если друзья, то должны помогать друг другу.
      - Я не совсем понимаю тебя, Бей-Нежалей.
      - У нашего мальчугана все данные стать замечательным боксёром. Он мал, подвижен, ловок, смышлён. Эта крошка сможет со временем отдубасить любого верзилу. Представляешь, какая будет сенсация!
      - Саламура не любит драться, - отрезал Але-Гоп.
      - Мне почему-то кажется, что ему и на верёвке прыгать не очень хотелось, но ты же заставил его. А я научу Саламуру драться, и станет крошка первой перчаткой города.
      - Ни за какие деньги я не соглашусь на это! - отрезал хромой акробат.
      - Деньги будем делить пополам. Мы ведь друзья.
      - Ни за что на свете! - Але-Гоп поднялся.
      - Как - ни за что на свете? Или ты решил, что мальчуган - твоя собственность?!
      - Вот именно - моя собственность. Я его нашёл, воспитал, обучил.
      - А сейчас я его воспитаю и обучу. И он станет нашей общей собственностью.
      - Нет, нет и нет!
      - Но мы ведь друзья?!
      - Не дай бог никому иметь таких друзей. Гостей без ужина оставил, а сам всю ночь что-то жевал.
      - Значит, отвергаешь, Але-Гоп, моё предложение?
      - Мы сейчас же уйдём отсюда.
      - Скатертью дорожка. Иди на все четыре стороны. А мальчик останется у меня. Просто руки чешутся обучить его боксу.
      - Как это останется у тебя?
      - А так... просто! - Бей-Нежалей присел на тахту, сладко потянулся, зевнул. - Не выношу, когда один богатеет, а другой подыхает с голоду.
      - Саламура, вставай, мы уходим! - сказал Але-Гоп. - Побыстрее одевайся. С этим забиякой у нас нет ничего общего.
      - Ну зачем же сердиться, дружок? - спокойным голосом сказал Бей-Нежалей. И вообще советую тебе держать язык за зубами. Что касается мальчика, то оставь его в покое, а сам отправляйся хоть к чёрту на рога.
      Але-Гоп, будто ничего не слыхал, торопил Саламуру. А Бей-Нежалей ходил по комнате, что-то напевал про себя и при каждом повороте оглядывал с ног до головы старого друга и ехидно улыбался.
      Саламура чувствовал, что дело пахнет дракой, и потому у него от испуга дрожали коленки.
      Але-Гоп подтолкнул Саламуру к выходу. Но дверь оказалась закрытой на ключ.
      - Открой! - приказал он хозяину.
      - Последний раз прошу, Але-Гоп, не артачься, этот мальчик прокормит нас обоих. Мы ведь...
      - Грабитель, разбойник, гангстер! - прервал его на полуслове хромой акробат. - Немедленно отвори дверь.
      - Малютка, а ну отойди-ка в сторону, - сказал Саламуре боксёр. - Я сейчас покажу этому хромому шуту, как оскорблять почтенного человека.
      - Ты ещё грозишься, мерзавец?! Я могу одним ударом выпрямить твой горбатый нос - станешь красивым.
      Бей-Нежалей не вынес этого нового оскорбления. Он с такой силой ударил Але-Гопа в подбородок, что хромой акробат словно с трамплина взлетел в воздух, перевернулся и шлёпнулся на пол.
      - Вот ты наконец и сделал четыре сальто! - засмеялся Бей-Нежалей.
      Саламура пугливо жался и смотрел на своего мучителя, который теперь лежал на полу, широко раскинув руки.
      Бей-Нежалей склонился над Але-Гопом и со смехом спросил:
      - Как чувствуешь себя, дорогой, не жёстко ли тебе? Он сделал шаг к Саламуре. Но Але-Гоп вдруг вскочил и дал своему старому другу такого пинка, что тот еле устоял на ногах. Бей-Нежалей повернулся лицом к хромому акробату, но лучше бы не поворачивался: на его расплющенный нос опустился тяжёлый кулак. Боксёр упал на колени.
      - Ну как? - торжествовал Але-Гоп. - Получил удовольствие? Смотри, какой у тебя нос стал - красавец, да и только. Ха-ха-ха!.. Надеюсь, теперь ты откроешь дверь?!
      И хромой акробат на всякий случай влепил старому другу ещё оплеуху. Но тут произошло необъяснимое: вместо того чтобы окончательно свалить боксёра, оплеуха привела его в чувство. Бей-Нежалей вскочил и молниеносно обрушил на Але-Гопа град ударов. Он работал кулаками так, словно строчил пулемётные очереди. У хромого акробата искры из глаз посыпались. Он цеплялся руками за воздух, несколько раз падал и вставал, натыкался на стены и опять падал. Наконец Бей-Нежалей открыл дверь и вытолкнул его. А на закуску дал ещё пипка пониже спины. Але-Гоп мячом покатился по тротуару.
      Боксёр снова закрыл дверь на ключ.
      - Вот тебе и Але-Гоп! - сказал он, довольно потирая руки. Потом осмотрелся и, не увидев Саламуру, встревожился. - Саламура, где ты? - позвал его старый боксёр.
      Пастушок сидел под стулом, боясь и шелохнуться.
      - Я здесь, господин Бей-Нежалей, под стулом.
      - Выходи, - обрадовался боксёр, - я дам тебе поесть. Этот скряга, наверное, морил тебя голодом. Саламура вылез из-под стула.
      - Ну как, доволен, что я помял бока твоему мучителю? - спросил Бей-Нежалей.
      Саламура ничего не ответил. Он уже понял, что боксёр такой же изверг, как и Але-Гоп.
      Бей-Нежалей положил на стол краюху хлеба и кусочек сыра.
      - Вода в графине, - сказал он и ласково добавил: - Ешь, не стесняйся.
      Кто-то постучал в дверь.
      - Кто там? - крикнул боксер.
      - Это я, Але-Гоп.
      - О мой добрый друг, какими судьбами? - с издёвкой спро-сил Бей-Нежалей.
      - Прошу тебя, открой дверь.
      - Зачем же открывать, мы и так прекрасно побеседуем. - Дорогой друг, я согласен на твои условия... Пусть будет так: ты сделаешь из Саламуры боксёра, а доходы станем делить пополам.
      - Неужели ты согласен, любезный друг?! Я просто не верю своим ушам!
      - Честное слово!
      - Ну вот что, убирайся-ка отсюда подобру-поздорову, пока я ещё раз твои рёбра не пересчитал.
      - Мы же с тобой, дорогой Бей-Нежалей, старые друзья.
      - Сказано тебе, убирайся!
      Саламура ел хлеб с сыром и запивал холодной водой. А боксёр и хромой акробат продолжали обмениваться любезностями,
      Наконец у боксёра лопнуло терпение. Он повернул ключ и выскочил к Але-Гопу.
      Саламура не видел и не знает, что произошло на улице. Только хромой акробат больше не появлялся и не стучал в дверь. Уроки бокса. Первые бои.
      Саламура, как говорится, попал из огня да в полымя. У боксёра ему было не слаще, чем у хромого акробата. Снова изнурительные тренировки, снова жизнь в четырёх стенах. Боксёр тоже не выпускал ученика из комнаты. Саламура целыми днями только и делал, что размахивал кулаками: колотил подвешенный к потолку мешок с опилками.
      Бей-Нежалей обучал Саламуру боксёрским приёмам: как увернуться от кулака противника, как и когда самому нанести удар, как измотать соперника и добиться победы.
      В один прекрасный день старый боксёр привёл соседского парня здоровенного юношу с длинными большущими руками - и сказал:
      - Саламура, ты будешь с ним драться!
      - Почему? ~ удивился пастушок.
      - Потому что он твой противник.
      - Как он может быть моим противником, когда мы в первый раз видим друг друга в глаза?
      Бей-Нежалей сказал, что бокс - это самый замечательный вид спорта и вовсе не обязательно, чтобы противники были в самом деле врагами.
      - Однако, - добавил он, - вы не должны щадить друг друга. А ты, мой мальчик, постарайся нокаутировать его.
      Бей-Нежалей протянул Саламуре специально для него сшитые маленькие кожаные перчатки.
      - На-чи-найте! - скомандовал старый боксёр.
      На первой же минуте боя Саламура получил сильный удар в подбородок. Он прислонился спиной к кровати, и ему показалось, что комната закружилась, перевернулась вниз потолком, начала качаться, как лодка на волнах, и рядом, откуда ни возьмись, появилась Байя...
      Маленький пастушок потерял сознание. А когда пришёл в себя, почувствовал сильную боль в висках.
      Бей-Нежалей, сложив на груди руки, ходил по комнате. Увидев, что Саламура очнулся, он подошёл к тахте и с упрёком сказал:
      - Разве я учил тебя подставлять противнику лицо?!
      Но Саламура не слушал старого боксёра. Перед его глазами стояли брошенные им на произвол судьбы божьи коровки. Пастушок видел одетые в зелень горы, серебристые ручьи и синее небо. Мыслями он был на опушке леса, где полтора месяца назад его ждала Байя. А вспомнив царицу светлячков, Саламура горько заплакал.
      - Не плачь, мой мальчик, - приласкал его Бей-Нежалей. - Первое поражение залог будущих побед.
      Саламура по-прежнему думал о Байе. Неужели он никогда не освободится от этих страшных людей, не встретится с Байей? Бедная девочка, её тоже, наверное, мучают и терзают разные алегопы. И всё только ради денег!
      - Может, тебе хочется оставить бокс и вернуться к прыжкам на канате? спросил Саламуру Бей-Нежалей. - Да, но тогда ведь никто не поверит, что старый боксёр вырастил акробата. К тому же Але-Гоп может подать в суд и забрать тебя, плакали тогда мои денежки. Будешь боксёром, и только! С завтрашнего дня продолжим тренировки.
      Через две недели Бей-Нежалей вновь привёл того же соседского парня. На этот раз он показался Саламуре просто великаном.
      - Господин Бей-Нежалей, не могу я боксировать с таким слабаком, - заявил парень, - мне ничего не стоит одним пальцем его повалить.
      - А ты не хвастайся. Ещё посмотрим, кто кого одолеет, - сказал старый боксёр и поставил соперников лицом к лицу. - Начали!
      Соседский парень нацелил правый кулак прямо в переносицу Саламуре. Но пастушок сделал обманное движение, и перчатка противника мелькнула у самого его носа. Тогда великан попытался нанести удар левой рукой. Саламура и на этот раз увернулся.
      - Ух ты! - воскликнул соседский парень и в то же самое мгновение получил удар в скулу.
      - Давай бей его, Саламура, - подбадривал старый боксёр. Противники ожесточённо дрались. И преимущество было явно на стороне Саламуры. Он превосходил спарринг-партнёра и в быстроте, и в ловкости. Ученик старого боксёра легко уклонялся от ударов и часто сам переходил в наступление. Соседский парень заметно устал. Тогда Саламура повёл решающую атаку.
      Вскоре здоровяк с длинными руками лежал на полу.
      - Хватит, нокаут, - ликовал Бей-Нежалей. - О большем я и не мечтал.
      Старый боксёр обрызгал соседского парня холодной водой, затем растёр ему уши.
      - Следующий раз не будешь хвастать, - сказал он, ставя парня на ноги. Иди, иди домой, мой хороший.
      Соседский парень, пошатываясь, вышел на улицу.
      Бей-Нежалей был в отличном настроении. Он хвалил Саламуру, сулил ему замечательное будущее.
      Пастушок хорошо знал, чего ждёт от него Бей-Нежалей. Старый боксёр надеялся с помощью маленького Саламуры загребать большие деньги.
      И всё же Саламура был рад победе над здоровяком. Она, эта победа, вселяла в него веру в свои силы. К Саламуре вернулась надежда избавиться от господина Бей-Нежалей.
      "В конце концов, не вечно же будет длиться это заточение? - убеждал себя Саламура. - До каких пор эти злые люди будут использовать меня в своих грязных делах?!" Бей-Нежалей потрепал ученика по щеке.
      - На сегодня хватит, - сказал он ласково, - отдохни. Завтра о тебе заговорит весь город! Побег
      В тот вечер Бей-Нежалей вернулся домой пьяным в стельку. Он целую вечность возился с ключом - не мог нащупать замочную скважину. Потом ещё долго ходил по комнате, натыкаясь на стулья и на тахту. Саламуре показалось, что старый боксер не мог найти свою кровать.
      - Саламура, Саламура! - звал Бей-Нежалей своего ученика. - Ты спишь или притворяешься?.. Помнишь, как я отдубасил твоего Але-Гопа?
      И наконец что-то с шумом упало. Саламура понял - это старый боксёр наткнулся на стул. Потом ещё что-то с грохотом повалилось - на сей раз упал сам Бей-Нежалей.
      - Эх, постарел я, Саламура, очень постарел. Видишь, как развезло меня от стаканчика вина, - жаловался старый боксёр. - В молодости я пил бочками... В молодости вино мне было нипочём. - Бей-Нежалей стал заговариваться. - В молодости я был крепким... И в боксе не знал равного себе... Все валялись в моих ногах... А теперь вот вино меня свалило... свали... сва... хр... хрр...
      Старый боксёр захрапел.
      Пастушок осторожно слез с тахты. Так же осторожно подошёл он к лежащему на полу старому боксёру, прислушался и... вдруг увидел оставшуюся открытой дверь. Пьяный Бей-Нежалей забыл закрыть её на ключ.
      Саламура не поверил своим глазам. "Может, мне это только кажется", подумал он. И ещё раз посмотрел на дверь. Он увидал боксёрский город и усеянное звёздами небо.
      Звёздное небо напомнило ему о Байе. Однако времени для воспоминаний у него не было. Саламура быстренько оделся и юркнул в темноту.
      Некоторое время он бежал по тихому переулку, потом вышел на главную улицу.
      Саламура и сам не знал, куда бежит, - просто следовал за дорогой. И вдруг остановился, словно перед ним разверзлась пропасть.
      Что же произошло? Почему стоял Саламура на улице? Оказывается, он забыл под подушкой коробок с жучками. Как берёг Саламура верных друзей, как скрывал их сначала от Але-Гопа, потом от старого боксёра! А сейчас? Сейчас его божьи коровки и Байины светлячки остались под подушкой. Что же делать Саламуре: вернуться или бросить друзей в беде?
      Вернуться!
      А что, если Бей-Нежалей уже проспался? Тогда всё пропало! И Саламура долго не сможет вырваться из когтей старого боксёра. Но если он уйдёт, что будет с несчастными букашками?! Нет, Саламура даже думать об этом не хочет. Он вернётся, он должен вернуться.
      Обратная дорога показалась Саламуре намного длиннее. Он шёл, шёл, а дом старого боксёра всё не был виден. "Может, я заблудился? - подумал Саламура. Но нет, улицы освещены, да и из окон домов льётся свет. Я не мог заблудиться".
      Наконец он свернул в переулок, где стоял дом господина Бей-Нежалей. Пастушок замер - ноги отказывались идти.
      Дверь была открыта! Саламура подбежал к дому и заглянул в комнату. Старый боксёр уже не лежал на полу. У Саламуры сердце в пятки ушло. "Так и есть, решил пастушок, - он проснулся и поджидает меня за дверью. Вот сейчас схватит за ухо и влепит оплеуху... Эх, была не была, войду", - решил Саламура и перешагнул через порог.
      В комнате никого не было.
      Пастушок бросился к своей постели, достал из-под подушки коробок и спрятал его за пазуху.
      - Надо скорее бежать, - сказал он вслух и испугался своего голоса.
      Потом подошёл к двери, оглянулся по сторонам и снова исчез в ночи.
      На этот раз Саламура не пошёл главной улицей.
      "Бей-Нежалей, проснувшись, понял, что случилось, и, наверное, ищет меня, думал пастушок. - Конечно, ему в голову не пришло сначала, что я решусь бежать по освещённой улице, поэтому он определённо метался по всем переулкам, а не найдя меня, как раз сейчас и выйдет на главную улицу. Так что на этот раз мне надо держаться переулков".
      Вскоре Саламура оказался за городом.
      Идя по переулкам, пастушок плохо ли, хорошо ли, но все же угадывал дорогу. А здесь, за городом, кромешная тьма, хоть глаз выколи.
      Саламура выпустил из коробка светлячков.
      - Освещайте дорогу. Вот так! Теперь пошли.
      - Куда? Куда? - зашумели светлячки.
      - Куда? Я и сам этого не знаю. Первым делом, надо уйти отсюда подальше. А затем мы должны найти Байю.
      У светлячков от сидения в коробке затекли крылышки. Бедняжки уже не светили так ярко, как в памятный вечер на опушке леса. Однако и тот тусклый свет, который они излучали, был достаточным для Саламуры. Саламура в Стране поэтов.
      Долго ли, коротко ли шёл Саламура, на пути его возник чудо-город. Такого райского уголка пастушок в жизни не видел. И сейчас, невольно сравнив его с парком Райских кущ на крыше дома канатоходцев, усмехнулся: если уж называть что-то раем, то только этот красивый город.
      Саламура так настрадался у Але-Гопа и господина Бей-Нежалей; что решил и на пушечный выстрел не подходить ни к одному городу. Да, но и дальше идти полями и лесами, хорониться от людей? А Байя? Вдруг она здесь?
      Она непременно в этом прекрасном городе. Где же ей быть ещё?! Если Саламура сглупит и пройдёт мимо, то не видать ему Байи, не освободить её из плена.
      Город утопал в зелени. Улицы были окаймлены газонами со множеством благоухающих цветов. Пальмы обмахивались веерообразными листьями, навевая на город прохладу. На кустах белых, красных, чёрных роз сидели соловьи и пели о бессмертии красоты.
      Почти на каждом шагу были удобные скамейки или открытые беседки. Площади были украшены фонтанами.
      Саламура направился к одному из них. В центре бассейна, на искусственной скале стоял высеченный из мрамора мальчуган с крылышками за спиной. В руках он держал лук и стрелы. Тетива была туго натянута, и Саламуре показалось, что озорной мальчуган целится прямо в него. Пастушок спрятался за дерево - чего доброго, вырвется у шалуна стрела и поразит его. Саламура ещё не знал, что мальчик мраморный и не может стрелять.
      Вокруг бассейна сидели, на равном друг от друга расстоянии, бронзовые лягушки с широко раскрытыми ртами. А из горлышек у них били тоненькие струйки воды.
      Саламура прошёл немного и оказался у второго фонтана. Здесь было всё наоборот. В центре бассейна, опять же на искусственной скамейке сидела огромная лягушка с выпученными глазами, а вокруг неё толпились мраморные мальчики. Они целились в бронзовую лягушку, но вместо стрел в лягушку летели струйки воды. Саламура подумал, что ей куда приятнее под обстрелом воды, чем мальчику с того фонтана.
      Солнце уже поднялось, а на улицах ещё ни живой души. Саламура шёл, разглядывая притаившиеся под раскидистыми деревьями особняки. Вокруг было тихо: муравей пройдёт - услышишь. Лишь изредка доносилось щёлканье соловья.
      Вдруг Саламура уловил какой-то шёпот. Он посмотрел в сторону, откуда слышался шёпот, и увидел мужчину. Пастушок подошёл ближе к голубой беседке. Мужчина удобно сидел в кресле, положив ноги на стол и устремив взгляд в пространство. Он вдохновенно шептал что-то, теребя ухо, за которым был карандаш. В ногах у него, на столе, лежала общая тетрадь.
      Заметив Саламуру, этот чудак с карандашом за ухом изобразил на лице удивлений и радость. Он торопливо опустил ноги и приветствовал гостя:
      - Здравствуйте, здравствуйте!
      - Добрый день! - ответил Саламура.
      - Как давно вы приехали?
      - Только что. Я не приехал, а пришёл пешком. И первым встретил вас.
      - Очень приятно! Очень... очень приятно! Иначе и быть не могло, первым встретиться вам должен был именно я.
      "Он принимает меня за кого-то другого, - подумал Саламура, - говорит, как со старым знакомым".
      - Как вам понравился наш город?
      - Я не успел ещё хорошо осмотреть его, видел только немногое...
      - Что именно? - нетерпеливо прервал гостя новый знакомый.
      Саламура показал рукой в сторону площади с фонтаном.
      - Вам просто не повезло. Это древняя окраина нашего города, там живут только престарелые поэты. Вы непременно должны увидеть новые районы.
      - Почему здесь так поздно просыпаются? - спросил вдруг Саламура.
      - Для вас, конечно, не новость, что мы, поэты, работаем по ночам. А днём отсыпаемся.
      "За кого же он меня принимает? Откуда я должен знать, в какое время суток работают поэты?" - удивлённо подумал Саламура, но промолчал.
      - Разрешите представиться: я поэт Агамемнон Лобан, - склонил голову чуть набок новый знакомый Саламуры. - Я всё ещё хожу в молодых поэтах, хотя уже начал терять зубы. Причём не молочные, - изящно сострил Лобан.
      - Ага-мем-нон Ло-бан, - по слогам повторил Саламура.
      - Вот именно. Вы, конечно, слышали обо мне. У меня за границей вышло книг намного больше, чем у кого-нибудь другого.
      На улицу понемногу стали выходить мужчины с опухшими то ли от сна, то ли от бессонницы лицами. Неторопливо прохаживаясь вокруг голубой беседки, они с любопытством разглядывали Саламуру.
      - Не позавтракать ли нам? - предложил Агамемнон, беря Саламуру под руку. Милости прошу ко мне.
      Наш пастушок был так голоден, что не заставил упрашивать себя.
      Лобан гордо прошествовал мимо поэтов всех поколении, с достоинством отвечая на поклоны.
      - А вот и моя обитель, - сказал Агамемнон, когда они, миновав пальмовую аллею, очутились у одноэтажного особняка. - Я живу как раз на границе старого и нового районов. Толки
      На площадях, у фонтанов, в беседках собирались группами поэты всех возрастов. Разговоры велись только о заморском госте. Жители города поэтов были людьми добрыми. Поэтому приезд любого гостя становился для них истинным праздником. Ну, а если приезжий оказывался поэтом, то их ликованию не было границ.
      - Кто этот юноша и из какой он страны? - терялись в догадках люди.
      - Мне кажется, это Хиларио Буэра, - сказал поэт среднего поколения.
      - Прославленный поэт страны Сноготок? - не поверил своим ушам старый поэт.
      - А кем он ещё может быть? Такие крохотульки живут только в стране Сноготок, - отвечал молодой.
      И город мигом облетел слух о приезде знаменитого поэта.
      - Нашу страну посетил сам Хиларио Буэра, - спешили сообщить друг другу радостную весть поэты.
      Многие из них и раньше слышали о Хиларио Буэра, но стихов его никто не читал.
      Поэты всех поколений сошлись на том, что надо оказать именитому гостю достойный приём.
      - Конечно же, первым долгом мы покажем ему наш город, - сказал один.
      - Без сомнений, - поддакнул другой.
      - Может, сначала угостить его завтраком? - робко вставил третий.
      - Непременно, - согласился четвёртый. - В такую рань ему я перекусить-то было негде. Но вдруг все спохватились:
      - А куда он пропал, наш Хиларио Буэра?
      - Не сомневаюсь, - сказал умудрённый опытом старый поэт, - Хиларио сидит у Агамемнона.
      - Ох, этот Лобан! Стоит появиться в городе чужестранцу, как он сразу же оказывается у Агамемнона.
      - Всех иностранцев перехватывает у нас. А мы что, лыком шиты, не можем принять гостя?!
      - Гость от бога. Гость принадлежит всем. Поэтому все мы должны принимать его.
      - Твоими устами глаголет истина, - заключил самый молодой поэт, который пока что успел напечатать всего только одно стихотворение, да и то в стенгазете.
      Словом, горожане были полны Хиларио Буэрой.
      Но мы-то с вами знаем: в Страну поэтов приехал вовсе не Хиларио Буэра. Прославленный стихотворец по-прежнему находился у себя на родине и всё казнил себя за то, что сжёг двадцать три стихотворения, написанные за одну ночь.
      Впрочем, давайте наберёмся терпения и не будем забегать вперёд. Нас ждут ещё тысячи неожиданностей. Беседа на веранде
      Саламура за Агамемнон Лобан мирно беседовали на веранде, которая смотрела на новый район города поэтов.
      Этот район совершенно не был похож на старый. В старом районе всё: фонтаны, здания, беседки, деревья и даже цветы на газонах - имело овальную форму. Дома же являли собой ти-пичные образцы архитектурных излишеств.
      В новых кварталах вы не увидели бы такого обилия цветов, а дома тут, казалось, состояли из одних углов.
      - И скульпторы порадовали нас своим мастерством, - сказал Агамемнон Лобан. - Посмотрите на ту статую, что правее серого дома, она называется "Мечта поэта".
      Саламура никак не мог понять, почему эта белая бесформенная глыба названа "Мечтой поэта".
      - Надеюсь, вы надолго приехали к нам.
      - Я не приехал, просто шёл мимо и решил заглянуть в ваш город.
      - Куда вы, если не секрет, держите путь?
      - И сам толком не знаю. Я ищу пропавшего друга.
      - Ага, понятно... Мне известно, какое вы перенесли горе. Саламура удивился: "Откуда он может знать о моём горе?"
      - Я как поэт сочувствую вам. Шутка ли, сжечь двадцать семь стихотворений. Да это варварство, как только у них рука поднялась па такое.
      - Двадцать семь стихотворений? - удивился Саламура.
      - Извините, я точно не помню, может, меньше?
      - Не понимаю, о чём вы говорите?
      - То есть как, уважаемый Хиларио Буэра?! Оказывается, и Агамемнон Лобан принял нашего пастушка за известного поэта Буэру.
      - Я не Хиларио Буэра, я Саламура. Агамемнон лукаво улыбнулся.
      - Не надо, дорогой, я вас узнал с первого взгляда. Разве не вашему перу принадлежат двадцать три сонета о повелительнице светлячков?
      - Повелительница светлячков?!
      - Да, да, та самая девочка в платье из лепестков лютика.
      - Байя! Где она? - побледнел Саламура.
      - Как, вы не знаете, уважаемый Хиларио Буэра, что повелительница светлячков уже в стране Сноготок, у принца?
      - Какой ещё Хиларио Буэра, говорю вам, я Саламура, пастух божьих коровок! Вы лучше объясните мне, что это за страна Сноготок и как её найти.
      - Так вы не поэт?
      - Ох, какой вы непонятливый! Говорю же вам, никакой я не поэт!
      - Значит, я ошибся?
      - Не терзайте меня, скажите, где находится Сноготок.
      - Видите ли, я слыхал, что Сноготок - это страна карликов, а где её искать, я сам не знаю. Вечер одного стихотворения
      Саламура выбежал на улицу. Собравшиеся на площади поэты были страшно удивлены: Агамемнон отпустил именитого гостя! Они уже привыкли видеть входящих к Лобану иностранцев, но чтобы кто-нибудь так быстро выходил из его дома, да ещё и трезвым, - такого не бывало.
      - Друзья, знаменитый Хиларио Буэра чем-то встревожен. Нам выпало счастье обласкать его! - воскликнул поэт Парфенон. - Так устроим ему достойную встречу. Соберёмся в клубе. Первым выступлю я. Затем со словом приветствия обратится к гостю Чичерон. Школьницы поднесут уважаемому поэту цветы. Устроим вечер родного стихотворения. И себя покажем, и гостя послушаем.
      Слова Парфенона пришлись всем по душе.
      - За дело, товарищи, - заключил старый поэт. Собравшиеся разбились на две инициативные группы. Первая помчалась в клуб, чтобы приготовить зал, а вторая направилась к Саламуре, который стоял посреди улицы, не зная, куда ему податься.
      - Господин Хиларио Буэра, - обратился к пастушку самый старый поэт. Местные служители муз приглашают вас в клуб. Пожалуйте с нами.
      - Я... я... - Саламура хотел сказать, что никакой он не Буэра, но поэты тесно обступили его и увлекли в клуб. По дороге мнимого Буэру забросали вопросами:
      - Как вам понравился наш город?
      - Есть ли в мире страна красивее нашей?
      - Кого вы считаете величайшим поэтом современности?
      - Кого из наших поэтов вы читали?
      - Ваше мнение о стихах Агамемнона Лобана? "И чего они пристали ко мне, думал Саламура, - присосались, как пиявки. Лучше бы сказали, где находится страна Сноготок, и я помчался бы к Байе".