Когда Алфея, дочь Фестия и Эврифемии, царицы Калидона, носила своего первенца, Мелеагра, она видела сон: будто она родила горящее полено. После рождения Мелеагра явились три Мойры и произнесли три пророчества: что будет он наделён великой силой руки, и счастливой долей, но проживёт лишь до тех пор, пока не сгорит лежащее в очаге полено; и тогда Алфея выхватила из огня полено и сохранила его. И рос её сын, и стал взрослым, отправился в поход за золотым руном на корабле Ясона, завоевав великую славу меж людей; а когда племена запада и севера пошли войной на Этолию, Мелеагр выступил против их армий и рассеял их. Но Артемида, пославшая эту войну Эйнею, царю Калидона, за то что он принёс жертвы всем богам, кроме неё, нанеся этим ей унижение, была ещё более разгневана, видя гибель своих армий, и навела на земли Калидона дикого вепря, который опустошал поля, губя многих; его же никто не мог убить, и все выступавшие пали. Тогда собрались правители всех греческих земель, и меж ними дева Аталанта, дочь Иаса Аркадийского; ради неё Артемида позволила убить зверя, ибо почувствовала к той девственнице великую приязнь; и Мелеагр заколол вепря и поднёс добычу Аталанте, без меры влюбившись в неё; но братья Алфеи, Токсей и Плексипп, сочли, что отказаться должна она от добычи, которой иные добивались тяжким трудом, и тайно решили отобрать трофей; но Мелеагр выступил против них и убил; когда же
      Алфея узнала о смерти братьев своих от руки сына, то обезумела от горя и гнева и,
      схватив чудесное полено, бросила его в огонь; и подобно сгоревшему дереву угасла также и жизнь сына, и вскоре после возвращения в отчий дом он умер; и мать не надолго пережила его, умерев от горя. Таков был конец его и конец той охоты.

Действующие лица:

      СТАРШИЙ ОХОТНИК
      ХОР
      АЛФЕЯ
      МЕЛЕАГР
      ЭЙНЕЙ
      АТАЛАНТА
      ТОКСЕЙ
      ПЛЕКСИПП
      ГЛАШАТАЙ
      ВЕСТНИК
      ВТОРОЙ ВЕСТНИК

       СТАРШИЙ ОХОТНИК
      О Дева, Госпожа Луны и звёзд,
      Царица вечная полей небесных,
      Любима трижды ты богами потому,
      Что тройственна божественною сутью.
      Ты светишь мертвым, озаряя ночь,
      Легки твои стопы на холмах поутру,
      И, смертных защищая от невзгод,
      Твоя рука нежней, чем снег и сон;
      Внемли мне, помоги, и длани не вздымай
      Карающей, но пусть твой светлый взгляд
      Дарует нам прощенье; ибо я,
      Все ночи проводя в охоте царской,
      Молил тебя за псов и за людей:
      Они сильны, острее копий нет,
      Но труд напрасен был, и у колен
      Богов, по воле их, скрывается добыча.
      О Солнце светлое, убийца звезд и тьмы,
      Кошмарных снов и призраков ночных!
      Свети нам, лук могучий натяни,
      Во все концы стреляй небес дрожащих,
      В пути своем мглу рви и сожигай,
      Без счёта стрелы посылая; пусть власы
      Твои горят как пламя над бесцветной
      Ракушкою луны, а взгляд наполнит
      Весь мир горячими лучами; пусть земля
      Смеется и ликует вместе с морем,
      Бурлящим и кипящим под стопой
      Твоею, принимая воды рек
      И пенные цветы, что сдуты с губ
      Наяд морских, играющих в волнах,
      Расчёсывая волосы златые
      Иль белые, как непримятый снег.
      Ты крыльями своими вздуешь ветры,
      Откроешь нам источники воды,
      Рога осветишь Ахелоя и зеленый
      Евен, что океаном окаймлён.
      Благ твой приход; и пусть с тобой грядёт
      Твоя сестра, девица Артемида -
      Подарит нашим копьям их добычу,
      Укрытье вепря, коего послала
      Нам за грехи и за пустой алтарь.
      Насытит вас тот зверь, когда от жертвы
      Тяжелый дым поднимется столбом.
      Обряд тот совершит младая Аталанта,
      Аркадии дитя, с душою непорочной,
      Как снег, светла, легка как ветер,
      Пришедшая от рощ Менала, вод Ладона;
      И с нею все цари сойдутся к алтарю,
      Герои, лучшие среди племен людских,
      Как боги храбрые в жестоких битвах.
      Прекраснее всех стран Этолия родная,
      Богаты пастбища Лелантии зеленой,
      Где земли для садов фруктовых Зевса сын
      Отвоевал у бурных рек и океана -
      Тогда пенился гневом бог речной,
      Но отступил, и обмелели броды,
      Оставив почву тучную парить под солнцем -
      И с тех новин при ярком блеске дня
      Несли тебе девицы в дар венки,
      Сплетая локоны свои с цветами,
      И жертвы щедрые, и чистые молитвы;
      А мне даруйте помощь и удачу,
      Псам резвость, остроту копью и силу
      Охотников рукам, как в прежние года.
 
       ХОР
      Весна на след зимы спускает свору,
      Равнины полнит дождь и звон листвы,
      Все впадины земли доступны взору
      Сезонов матери, царице синевы.
      Вновь бурый соловей любовью полн,
      Забыл он немоту и плеск фракийских волн,
      Итилуса убийства злую пору,
      Воспоминания его почти мертвы.
      Явись же с луком к нам, колчан опустошая,
      Царица света, лучшая из дев,
      Падём к ногам твоим, покорность выражая,
      Услышав шум ветров, воды напев;
      Прекрасна и легка твоя стопа,
      Пусть к нам тебя ведет небес тропа;
      Восток трепещет, Запад страхом заражая,
      А день и ночь кружатся, присмирев.
      Где нам найти тебя, как нам служить тебе,
      Обвить руками стопы, к ним прильнуть?
      Как стать сердцам огнем, чтоб взвиться до небес,
      Или фонтаном прянуть — лучший путь?
      Свод звёздный для тебя — как покрывало,
      Гудение ветров хвалебной песнью стало;
      Закат перед тобой склоняется в мольбе,
      Светила, словно бусы, украшают грудь.
      Вот и предел грехам зимы суровой,
      Её дождям, метелям и снегам;
      Унынию сердец во тьме гробовой,
      Потере света, ночи торжествам.
      Оставим в прошлом скуку, сон и горе,
      Мороз убит, бутоны лопнут вскоре,
      Лист за листом — знамёна жизни новой,
      Луга цветут — весна вернулась к нам.
      Весенние ручьи качают тростники,
      Так высока трава, что путник не пройдёт,
      Ладони года ласковы, легки,
      И в них до срока зреет плод;
      Красой способен плод соперничать с огнем,
      Мы слышим флейту ночью, лиру — днём,
      Сатир мохнатоногий у реки
      Крушит копытом корни, разевая рот.
      Резвей козлёнка, Вакх гуляет под луной,
      А буйный Пан при свете дня царит;
      Волнует песен их мотив шальной
      Восторженных Менад и Баккарид,
      Танцует свежий лист, внимающий напеву,
      И распалённый бог нагую ловит деву,
      Но трав, кустов зелёною стеной
      Любовный поединок их сокрыт.
      Вакханки голова увенчана плющом,
      Свисают ветви вниз, глаза скрывая;
      Укрылась виноградом диким, как плащом,
      Но обнажила грудь и воздыхает;
      Лоза спадает с плеч под тяжестью своей,
      А цепкий плющ волочится за ней,
      Свивает ноги ей, с волками вдаль бегущей,
      И фавна робкого догнать не позволяет.
 
       АЛФЕЯ
      О чем поёте, девушки? Что ваши песни значат?
 
       ХОР
      Неся цветы, богов мы славим чистыми устами,
      В одеждах, подобающих обряду, пока день
      Не обернется медом на устах.
 
       АЛФЕЯ
      Ночь, черная собака, травит фавна света
      И обгоняет грёзы быстроногий сон;
      Суметь ли прошлый миг вернуть мольбами?
      Пусть юная весна на время разомкнула
      Объятия зимы, пятнавшей нас грехами,
      Сезон проклятых холодов — я знаю,
      Весну погубит осень проливным дождём,
      И бури летнюю листву испепелят.
      Как человек, что спит всю жизнь свою
      И грезя, умирает — вознамерен
      Богов будить, из коих и последний
      Превыше наших снов и нашей яви?
      О чём надеется беседовать он с ними?
      Не знает сон пощады, и мечты
      Горят в крови и кости прожигают,
      Но и проснуться страшно. У богов
      Не станет тот просить приятных сновидений,
      Кто видел сон ужасней самой смерти.
 
       ХОР
      Царица, что за страсть твою сжигает душу?
      Летят слова твои, как искры от костра.
 
       АЛФЕЯ
      Сказали верно вы, не зная, что сказали.
      Все сны мои пожаром обернулись,
      А грёзы — хворостом, питающим его.
 
       ХОР
      Блажен с почтеньем услужающий богам.
 
       АЛФЕЯ
      Пока бог не нашлёт чумы четвероногой.
 
       ХОР
      Верь — в своё время будет и лекарство.
 
       АЛФЕЯ
      Как бы лекарства их не повредили нам.
 
       ХОР
      Но из чего твоё родилось своеволье?
 
       АЛФЕЯ
      Что, если яд подмешан в их вине?
 
       ХОР
      Судьбы не избежать, доверься их дарам.
 
       АЛФЕЯ
      Ответ на жертвы — желчь, проклятья — на молитву?
 
       ХОР
      Они дают нам жизнь, им и отнять её.
 
       АЛФЕЯ
      Любое их лекарство — как насмешка,
      Надежда ложная: мы молимся и плачем,
      А помощь нам приходит лишь на время.
 
       ХОР
      Молившийся богам — бунтует ныне дерзко.
      Какой же повод дан, чтоб ненавидеть их?
 
       АЛФЕЯ
      За что благодарить могу я Артемиду?
      За вепря дикого, что привела она
      Марать копытом и кривым клыком
      Луга, леса, могучие дубравы,
      Топтать поля и разгонять стада,
      Зеленой травкой им питаться не давая?
      Я не молюсь: за что её хвалить?
 
       ХОР
      Сам виноват был царь: он приготовил
      Для всех богов хлеба, вино и кровь,
      Но ей он не принёс кровавой жертвы,
      Ни даже соли или пирога;
      Что же дивишься гневу ты богини?
      Сейчас же она милость вновь явила
      И зверя отвела: какой поступок лучше -
      Карать страну за алчность и безбожье
      Иль миловать, прислушавшись к мольбам?
 
       АЛФЕЯ
      Но шлёт она нам новые проклятья
      И ранит там, где залечила раны.
      Вновь разожжен огонь на месте гари,
      И штиль сменяет новый злобный вихрь.
 
       ХОР
      Какая буря наши полнит паруса?
 
       АЛФЕЯ
      Любовь, как ветер встречный, брызжет пеной.
 
       ХОР
      Где вихрь рождён, какой звездою злобной?
 
       АЛФЕЯ
      Смотри на юг, там где Евен, чрез море.
 
       ХОР
      Ты на Аркадию, как ветер, налетаешь?
 
       АЛФЕЯ
      Тот ветер холоден, как северные льды.
 
       ХОР
      Любви та дева вовсе недоступна.
 
       АЛФЕЯ
      Хочу, чтобы любовь она искала
      В морской пучине, иль в берлоге зверя,
      Иль в горных ледниках, иль на земле сожженной
      Пустыни; там любовь ей обрести желаю,
      Иначе здесь любовь найдёт её сама.
 
       ХОР
      Она свята, затмит и день, и вещь любую,
      Прозрачней родника и чище фимиама,
      Невинна, предана молитве и раздумьям
      О небесах; светла и непорочна,
      Как сталь меча, крепка и о любви
      Не мыслит; где же здесь родиться страсти?
 
       АЛФЕЯ
      Не раздражение минутное мной движет.
      Царица ваша, я устала от забот.
      Вы знаете, как часто вижу ссору
      Меж братьями моими перед троном
      Иль сын любимый резкими словами
      Меня печалит; всё привыкла я
      Терпеть, познав, что глупый и мудрец
      Равно сойдут в могилу; но сейчас
      Я ожидаю много худших бед.
      Любовь — несчастье, и творит несчастных,
      Ум обращает в пламя, слово — в воздух,
      Итогом же является печаль,
      Душ разделенье, грубые упрёки;
      Вновь расцветает древо прежних слёз,
      Плоды его — страдания и вздохи.
      Вот что предвижу я, сама причастна
      К страданиям: немилосердны боги
      Ко мне, кошмары посылая часто,
      Так, что виденья страшные судьбы
      Под веками проносятся и жгут,
      Слепят меня, наполнив душу мраком,
      Смотрю не видя, слушаю не слыша,
      И слёзы из моих бессонных глаз
      Покрыли пятнами цветные одеяла -
      В них зарываюсь я, чтоб не будить
      Царя; дрожат мои глаза и губы,
      Как пламя от свечи, или вода,
      Над очагом кипящая; подушки
      Примялись и от соли побелели -
      Такие сны мой сон тревожат,
      С тех пор как видела я, будто
      Из чрева моего огонь исторгся
      И выпало горящее полено.
      Так было перед тем, как сын родился,
      Мой Мелеагр, сильнейший ныне в битвах.
      Носила я легко, родила в срок,
      И, первый детский крик услышав,
      Гордилась я — подобного младенца,
      Красивого и сильного, не часто
      Приносят и царицы; милость божья
      Была в том, чтобы зачать и сохранить.
      Но тут вошли внезапно три старухи,
      Вращая веретёна, нить прядя,
      Сказали: эта нить для силы,
      А эта — для удачи и везенья,
      А третья молвила: когда полено,
      Что в очаге дымится, догорит,
      Окончит жизнь сей человек; и я,
      Вскочив с постели, потушила пламя,
      Плеснув воды, и угли затоптала
      Босой ногою, и руками сбила
      Последний огонёк; я поняла,
      Что это были сами Судьбы;
      В их власти наша жизнь: они жалеют
      Нас иногда, но чаще забывают
      Или дурачат. Всё же для тебя,
      Мой сын, они явили милосердье,
      Ведь ты был лучшим из существ рождённых.
      Мне виделось — сын вырастет высоким,
      Среди мужей сияя, словно солнце,
      Возьмёт он щит, украшенный рельефом
      С изображеньем битв; как колокольчик,
      Как пенье птиц и флейты перепевы,
      Звенит его браслет из красной бронзы,
      Все головы поднимут, созерцая
      Украшенный плюмажем прочный шлем,
      Похожий блеском на луну средь туч
      Иль пенистые волны под веслом
      Отважных мореходов, что спешат
      В далёкие края, и судно режет
      Седой бурун, скользя над гибельной пучиной.
      Он был длиной тогда не больше локтя,
      Сучил ногами бестолково и пищал
      Невнятно, ручкой пухлою хватаясь
      За грудь мою, сжимая её больно.
      Но не пугался он седых старух,
      Которых опасаются и боги:
      Тянул он ручки к ним, цепляясь
      За нить неощутимую и прялки.
      Но тут исчезли Мойры; я укрыла
      Полено, небу благодарность вознося
      За сохранение навеки жизни сына.
      Теперь — не знаю, были те дары
      К добру иль к худу — ибо ночью я
      Вновь видела очаг, и в очаге
      Полено чёрное покрылось огоньками,
      Как ветвь цветами, и, как листья вянут,
      Угас огонь, и Смерть холодным ртом
      Золу мне вдула в грудь, Любовь же
      Своей ногой топтала янтари.
      Вот что ещё я сознаю: не только
      Мне или сыну моему послали боги
      Дыханье жизни и желанье жить,
      Любовь и разделение сердец, но всем
      Одно и то же светит солнце, ветр один
      До ночи дует; а с приходом ночи
      Стихает ветер, угасает солнце,
      И нет тревог, лишь сон и полное забвенье.
      Слова такие о путях богов высоких
      Я слышала давно от матери моей,
      Мудрейшей Эврифемии, что стала
      Свободна от желаний плоти или крови,
      Ко всем ровна, со всеми откровенна -
      Дары такие дали годы ей, блаженной.
      Но что бы не несли нам быстрые часы,
      Страданье нестерпимое иль радость,
      Собой останусь я, полна душой своей,
      К себе направлена, собой укреплена,
      Так пусть бросают боги судеб кости,
      Что выпадет — придётся нам принять…
      Теперь же, перед важною охотой,
      Я сыну принесу оружье и доспехи,
      Чтоб ни любовь, ни гнев не принесли вреда.
 
       ХОР
      Сотворить человека боги
      Решили и взялись за дело.
      К работе призвали многих:
      Горе, что мучит умело,
      Лето с предчувствием снега,
      Время, что слёзы рождает,
      Память падения с неба
      И злобу, что ад посылает.
      Силу без прав примененья,
      Любовь, что лишь в сказке нетленна,
      Свет, что блеснёт на мгновенье,
      И ночь, что как смерть неизменна.
      Боги взяли в могучие длани
      Пыль земли хлопотливой,
      Меру слёз и жаркое пламя,
      И пену с волны бурливой,
      Осколки треснувшей тверди,
      Песок из под ног смели,
      И всё, что в палатах смерти
      И в доме жизни нашли.
      Со слезами и смехом слепили,
      Добавив любовь и проклятья,
      (В середину жизнь положили,
      Облачив её в смерти платье),
      Шар — игрушку для ночи и дня -
      То лежит, то покатится вдруг -
      Горьким даром труда наделяя
      Святой человеческий дух.
      Ветры запада и востока
      Стали вместе в уста ему дуть,
      И настал пробуждения срок,
      И дыханьем наполнилась грудь.
      Получил он дар речи и зренья,
      И зародыш бессмертной души,
      Способность труда и мышленья,
      Время, чтобы служить и грешить.
      Дали боги свет при рожденье,
      Пространство любви и восторга,
      Сроки для дел и свершений
      И сон непробудный в итоге.
      На губах его грусть иль улыбка,
      Сердце горит от страстей,
      Он тешится ложью гибкой,
      Ткёт её, обряжается ей,
      Пожинает чужие колосья,
      Что посеял — не сможет сжать,
      Между снами, что до и что после,
      Он ещё умудряется спать.
 
       МЕЛЕАГР
      На небе утреннем уж звёзд не увидать,
      О новый день, будь добр, приветствуй нас!
      Перед своим трудом готовы мы молиться.
      Вперед пусть выйдет чистое, невинное дитя,
      Нам улыбнётся и зальётся звонким смехом -
      Подобный знак пред царскою охотой
      Тебя в день славы обратит, нам принесёт удачу.
 
       АЛФЕЯ
      Твоей молитве вторю, сын, хочу тебе успеха,
      Но боги дело ценят больше слов,
      Предпочитая жертвам и мольбам
      Работы шум и свет свершений скорых.
      Конечно, ты оружен и стремишься в дело,
      Но осторожен будь: уж больно разрослись
      Ряды друзей твоих, избранников всех стран;
      Пусть нас избавят от чумы клыкастой, но оставят
      В покое, мире наш цветущий Калидон.
 
       МЕЛЕАГР
      Поддержка града и всех сельских очагов
      Да будет с теми, что приходят ныне:
      Вознаградят нас боги за труды.
 
       АЛФЕЯ
      Взгляд устреми на них и честно мне скажи,
      Кого ты знаешь; ибо утренний туман,
      И резкий ветр, и запахи посевов,
      И дымные костры, что небо застилают,
      И алая заря, и блеск мечей и копий,
      Что в сумраке горят, как очи у зверей,
      Меня пугают и тревожат: слишком шумно,
      Стальные острия рвут небо, день смущают.
 
       МЕЛЕАГР
      Здесь много незнакомых мне, но вижу
      Средь них славнейшего Пелея из Лариссы,
      Что в жёны взял богиню вод морских,
      Сверкающую, будто пена волн; их сын -
      Сильнейший и прекраснейший из смертных,
      Богам подобен, ищет бранной славы.
 
       АЛФЕЯ
      Что там сверкает, как звезда двойная?
 
       МЕЛЕАГР
      Доспехи яркие твоей сестры сынов.
 
       АЛФЕЯ
      О род, любезный мне превыше всех на свете!
      Потомки Леды, ясным небесам подобны ликом,
      Как звезды иль цветы, сияют в пене битвы,
      Чья доброта и мягкость несравненны
      Ко всем, кто мучится желаньем или горем.
      Издалека я вижу вас, но радуюсь безмерно,
      Сознав, что вы, как прежде, благородны,
      Сложением прекрасны, словно боги;
      Вы молоды, но место вам готово
      Среди славнейших; шлю свою любовь вам.
 
       МЕЛЕАГР
      Те же достоинства я вижу в сёстрах их
      (Встречался с ними я в скитаниях далеких,
      Близ Спарты, там, где Еврот моет скалы
      Кипящей пеною могучих, грозных волн).
      Одна бела как лебедь, юная Елена,
      Темней её власами Клитемнестра,
      Она пуглива, будто робкий фавн,
      Что собирает фрукты, стрел боясь;
      Но вдруг, как от любви иль счастья, засмеется,
      Сверкая черными глазами, а затем заплачет,
      И с ней Елена плачет и смеётся.
      Бранят другие их, и смех смолкает тут,
      Но светятся глаза, и рот, и щёки
      От смеха; так живут они, бутоны
      На юном древе жизни, кровь богов.
 
       АЛФЕЯ
      Любви богов желаю им, любви людей,
      Счастливых дней, умеренного нрава,
      Чтоб мирно жить и чистоту блюсти;
      Но кто на флаге поместил орла,
      Что крыл размахом закрывает солнце,
      Раскрытым клювом устрашая всех?
 
       МЕЛЕАГР
      Под этим знаком к нам явился Теламон,
      Царь Саламина, острова, чьи рифы
      Со всех сторон солёная пучина осаждает.
 
       АЛФЕЯ
      Как вождь могучий держит он себя,
      Лоза его венка хранит волн аромат,
      Сверкает, как вино, быстр, как вода.
      Но что за люди грубые кругом него?
 
       МЕЛЕАГР
      Анкей, могучая рука, кусок железа,
      Для битвы заострён подобно топору,
      С которым, как корабль, секущий волны
      Поднятых копий, неразлучен он; и рядом
      Близнец его, Кефей, второй средь аркадийцев.
 
       АЛФЕЯ
      За странников молитвы возношу, а нам
      Да будет тишина и мир средь домочадцев.
 
       МЕЛЕАГР
      Там далее — Этолии весло и парус -
      Его узнаешь ты по левой необутой
      Стопе — твой брат Токсей, и с ним Плексипп,
      Душою необуздан, с языком болтливым;
      Упорен он в труде, но недалёкий ум
      Как ветр гнилой, способен всё испортить.
 
       АЛФЕЯ
      Речь плодотворна, коль звучит разумно;
      А ветер сносит вниз отраву и насилье
      И люди с песнями и изобильем слов
      Готовы зло творить, в тиранов превращаясь.
 
       МЕЛЕАГР
      Таким подвластно всё, кроме любви и неба.
 
       АЛФЕЯ
      Люби закон, держись порядков древних.
 
       МЕЛЕАГР
      Закон на стороне того, кого одобрят боги.
 
       АЛФЕЯ
      О ком ты говоришь? Кто любит перемены?
 
       МЕЛЕАГР
      То Зевс, что правит нами страхом и привычкой.
 
       АЛФЕЯ
      Но ненавидит беззаконье и пути кривые.
 
       МЕЛЕАГР
      И всё же сам он для себя закон.
 
       АЛФЕЯ
      Он не меняет ни традиций, ни обрядов.
 
       МЕЛЕАГР
      Но что захочет — сотворит или разрушит.
 
       АЛФЕЯ
      Меняет многое, но не основы жизни.
 
       МЕЛЕАГР
      Да, каждый должен жить своею жизнью,
      И может, коль способен, ввысь подняться.
 
       АЛФЕЯ
      Кто слишком много приобрел — всё потеряет.
 
       МЕЛЕАГР
      Истлеют вещи все, останутся деянья.
 
       АЛФЕЯ
      Сын! Коли служит человек закону,
      И поклоняется ему всем сердцем,
      То милость он богов заслужит;
      Но если на устах слова любви к закону,
      А сердце полно замыслов порочных,
      То небеса того вознаградят безумьем,
      Пустив по следу псов недоброй смерти,
      Которые его мгновенно настигают,
      Почуяв запах мерзостных грехов.
      Будь человек единомыслен с богом,
      И процветёшь; а не через обман,
      Порядка нарушенье, своеволье.
      Коль женщина вооружится на войну -
      Сама себя отравит, жизнь нарушит,
      Откажется от радостей природных,
      Что женщине к лицу — семьи и брака,
      Любви и криков детских; если же полюбишь
      Такую, то и битва, и пожар, и сталь
      Не смертоноснее её волос и губ,
      Поскольку каплют яды с губ, а косы
      Несут огонь страданья всем влюблённым.
      Но ты, сын мой, не возмечтай о зле,
      Не пожелай себе вещей подобных,
      Поскольку всякая любовь угаснет,
      И если человек продолжит раздувать
      Огонь погасший, то пятно слепое
      Покроет жизнь его, и не найти
      Ему вокруг ни ценности, не смысла;
      Он даже смерти не заслужит тихой,
      Что достается старцам убелённым,
      Которые прожили беспорочно
      И видели довольный лик богов;
      Без страха и стыда они припомнят
      Дела свои, что совершили раньше
      Пред взорами людей, и солнца луч
      Покроет славой их и благодарность освятит
      Дням, что кормили, и земле, что примет,
      Друзьям и всем, кто в гости приходил,
      Воспоминания приятные пошлёт
      О землях полдня иль морях замёрзших,
      О людных городах или неторных тропах,
      Родных устах иль лицах чужеземцев.
      Когда же смерть почтенная их примет,
      Похитит силу и движенье членов,
      Погасит очи и иссушит кровь,
      То ждёт таких почёт бессмертный:
      Прожив блестяще и уйдя достойно,
      Они воссядут на высоких тронах душ
      В стране недостижимого заката -
      Окружена она священными морями,
      Что вечно движутся, не зная ветра,
      И не допущены туда ни снег, ни шторм,
      Ни гром там своего не скажет слова,
      Ни засуха; и вечно процветают
      Там души избранных, свободны и светлы,
      Мертвы, божественны, исполнены дарами
      Поэзии и знанья, восхваляют
      Страну прекрасную и все её творенья,
      И лучшую из ценностей — свободу,
      Свободу жизни и любви для вольного народа,
      И всё, что на земле достойно уваженья -
      Всю красоту посевов эфемерных,
      Богам, конечно, не уподобляясь,
      Но будучи к ним ближе, чем при жизни.
      Стремись такую обрести судьбу!
      А от огня и ярких снов любви
      Исходит нескончаемое горе,
      Бессонные виденья, от которых
      Нельзя ни убежать, ни пробудиться,
      Ни чарами избавиться, и смерть
      Железною пятой на шею наступает,
      Выдавливая жизни сок; и потому
      Такого избегай, держись удачи,
      Которая тебе дарована в сей жизни,
      О чести помня; обретешь плоды,
      Растущие на древе жизни долгой -
      Немногим, но счастливым достаются
      Такие; и средь них счастливейшим ты будешь
      Когда судьбе предашься ты душою,
      Мечтать начнёшь о деле благородном,
      Богам подобно мощен и воздержан.
      Тогда всю жизнь ты будешь первым
      Среди людей, как свет страны и сила,
      Сиять подобно звёздам вечно будешь
      И не сгоришь, как прочие сгорают:
      Кому ещё из всех земных героев
      Позволят боги жизнь держать в своих руках?
      Доселе жизнь твоя была достойна
      Хвалы моей и всей родной страны,
      Ты подвиги свершал, заслуги добывая
      В годину страшных войн, что шли в округе,
      Когда безумные пришельцы из — за гор
      На нас стремили копья, словно море,
      Этолия дрожала от подков фракийских грома,
      Но всех ты разогнал, как будто рябь
      И пену волн, из рук их выбил пики,
      Повергнул наземь всех до одного.
      С Аресом, Артемидой ты один боролся
      И одержал победу; и теперь, когда
      Клыкастую погибель нам послала Артемида,
      Осилишь ты. Когда ты был бутоном
      Едва набухшим, и во цвете юных лет
      Нам не являл сонливости и страха,
      Но храбрым сердцем к славе устремлялся;
      Далёко от унылых побережий 570
      Ты видел неоткрытые моря
      И пену поднимал в нехоженых проливах,
      Там, где лишь ветер вечно воет
      Да гром гремит в отсутствие людей.
 
       ХОР
      О Мелеагр, прислушайся к словам
      Сей женщины — ей мудрость дали боги.
 
       МЕЛЕАГР
      О мать, с тобою спорить не посмею,
      Не возражу твоим святым словам,
      Ведь ты мудра, как сказано сейчас.
      Но я держусь того, что твёрдо знаю:
      Что хоть я уступлю тебе в уменье
      Плести слова и плавить ум мужской,
      Как будто воск, и мудрости лишён,
      Но так же сердцем почитаю я богов,
      И правду отличить от лжи способен.
      Коль сеют боги семена добра иль зла,
      Тут человек бессилен, должен подчиниться,
      Желанья сердца строго обуздать.
      Ты верно говоришь — я повидал немало
      В иных краях, когда впервые парус
      Канаты натянул под запада дыханьем
      И на восток погнали судно вёсла.
      Нас обдувал тогда нездешний ветер,