Вечной жизни исток твой нам душу и сердце омыл.
      Нас не ветер доставил на брег, хладом вея от вод,
      И не чуждое семя твой выносил чудный живот.
      Это солнца стрела, раз ударив, зачала нас всех,
      Разогрев тебя, Гея, и пронизав зеленый твой мех.
      От луча той любви раскололась ты, как от огня,
      Жизнь откликнулась жизни, раскаленным желаньем маня. 1160
      Эту жажду и голод, создав, исцелил его дрот,
      И любовь эта в сердце и жилах отныне живет.
      Напоенный любовью, хлынул с неба кропящий поток,
      И родился ребенок в тебе, что послал с дождем Бог.
      В двух желание зреет, пока не сольются в одно, (антистрофа 2)
      Тело будет лелеять дар солнца, златое зерно.
      В свой сезон распускаются листья, сияют густые леса
      Теплотою небесного брака — их омыла зачатья роса.
      Были первенцы чудны от венчания неба с землей:
      Всюду счастье, приплод, и рожденья идут чередой. 1170
      Травы встали для стад, зреет колос, дар жизни растя,
      Но лишь здесь из тебя родилось человечье дитя.
      Все другие народы — как чуждый, случайный посев,
      Полукровки; лишь мы твои дети — из всех!
      Все иные сироты, не знают родителей, род не блюдут,
      Мы из чрева плоды, им тобою лишь даден приют.
      Кто из нас, о родная, всю кровь не захочет отдать
      В благодарность тебе за дары, наша Гея, о Мать?
      Кто из жителей суши, из тех, кого нянчила ты,
      Будет в смерти славнее, чем мы, твоей почвы плоды? 1180
      Благо будет для той, что, долги отдавая, (эпод)
      Цвет юный вернет на тризне.
      Не тягчил ведь тебя ее груз, мать родная,
      Ты взрастила плод ее жизни.
      На лице совсем не заметен страх,
      И не видел слез никто на глазах,
      Не позорил губ крик пощады,
      Но предсмертная песня поток стремила,
      В сердце девы чудная билась сила,
      Что хранит собой стены града. 1190
 
       ВЕСТНИК
      Людей великодушных подвиги, страну родную
      Любивших — записаны в металле, на камнях; деянья
      Старинных дней воспеты; но нигде таких,
      Что дух и взор людской в огнь превращают,
      Афиняне, ни на высотах солнца, ни в земле,
      Как бы отзвучьем совершенного на небе,
      Слов более хвалебных для ушей Богов
      Или людей не слышано, какие я принес.
      Пришла ведь ныне к алтарю, которого жрецом
      Смерть выступает, хладною рукою 1200
      Глаза смыкая — встала дева перед ним,
      Чей взор горит восторгом, как невесты взгляд,
      Смеется, или праздником сияет брачной ночи
      На башне торжества; уста её дрожат
      От наслажденья гордого, которое не может
      Страх близкой смерти погасить, прогнать
      Со щек румяных; так ланиты воссияли,
      И краше платья подвенечного объемлют стан
      Ее власы, грудь закрывая, упадая до земли,
      Все тело окружив, прекрасные изгибы, 1210
      Как будто облако в лучах рассвета; и речёт
      Она слова разумные, достойные мужчины,
      Но взор девически спокоен: «Соплеменники мои -
      Я с бОльшим чувством и согласьем отдаю
      Себя за вас, чем к матери родной бы подходила,
      Охотнее иду дорогой смерти честной,
      Чем воин молодой на битву; обращаюсь
      Лицом своим к темнейшей части храма,
      Темь внешнюю согласно созерцая, отдаюсь
      Богам, меня зовущим». И, внезапно проявляясь 1220
      В тенях подобьем формы, голос Бога звучный
      Ответил ей. «Благодарю за милость, что во благо
      Страны позволит кровь мою пролить,
      Твоей по имени, для исцеленья!» Жрец
      К прекрасной белизне девического горла
      Подносит острие, плоть рассекая, отделяя
      Безгрешный дух от тела без порока;
      И все, стоящие вокруг толпою, наблюдая,
      Внимая — содрогаются, увидев роковой удар,
      И стонут, и молчат потом тот срок, в который 1230
      Счесть человек способен капли крови,
      Текущие на пол и на одежды, окружая
      Алтарь широким темным кругом, шире
      Колодца, что питает нас водою, но теперь
      Он суше этого ручья надежды чистой; а царица
      Не проронив слезы, не издавая стонов,
      Но как уходит сон из глаз проснувшихся, подобна
      Бесплотным духам, исчезает из пределов
      Людского зренья, уходя вовнутрь дворца,
      Безгласно сев там до скончанья дня сего. 1240
 
       ХОР
      Был печальней жребий той, (строфа)
      Что под зимнею звездой
      Восседает ныне камнем в Лидии снегах,
      С вечною печалью на устах:
      Ведь счастливей была прочих дщерей Богов, богоравна по предкам и мужу,
      Но сразила детей, как стрелой, языком, и супругу изранила душу.
      Ведь она, от ума возгордясь, (антистрофа)
      С даром божьим утратила связь,
      Слов красой, и своих уст огнем
      Довела до гибели дом; 1250
      Но ты не утратила чести и не погрузилась в гордыню от Божьих щедрот -
      Дитя отвела на почетную жертву, навеки свой выкупив род.
 
       ВЕСТНИК
      Как цвет привит на цвет, так горе прививают
      На горе новое, рождая слезный плод,
      Бутоны и плоды тугие свежей боли; ибо
      Вновь слухи понеслись сюда на крыльях мрачных,
      О большем страхе бормоча, чем знали вы доселе,
      Несчастья бедной жертвы превзойдя: лишь две
      В венке сверкали, что страна вчера носила,
      Венке девиц тройном; восплачьте, что сегодня 1260
      Уж не одна отпала от того венца, ведома горем,
      Какого мы не ведаем, и горькою любовью
      К своей сестре, или сгорев душою от стыда
      Смерть ближней пережить, или решив, что жизни
      Всех трех желают боги за страны спасенье -
      Желая рок оракула навеки закрепить,
      Себя заклали обе у подножий алтаря,
      Извергнув собственной рукою жизни; ужас
      Весь город сотрясает, будто вихрь деревья,
      Как листья палые — людей сердца трепещут, 1270
      Объяты думой горькою, и потеряв надежду,
      Горят предвиденьем, что та святая кровь
      Детей убитых к ним прильнет и запятнает
      Лицо страны, проклятье будто, что клеймит
      Нечистый дух и голову виновного в злодействах -
      Такого свой же грех сильнее своры гонит,
      Даря бессонницу и страх до смерти; ныне час,
      Когда все мрачно перед битвой, но она
      Закрыть должна врата и страха и надежды
      В сердцах людей, исхода ждущих, сомневаясь, 1280
      Спасет ли жертвенная кровь народ иль запятнает;
      Ввысь длани подымая, мечется всяк здесь.
 
       ХОР
      Худые думы страх родят, а страх нечестие; сего (строфа 1)
      Мы можем избежать, храня Богов завет святой.
      Давайте же сердца возвысим песнею своей,
      Пусть души вспрянут, день разбудят вновь.
      Сейчас, когда не дождь нам бьёт в лицо, а кровь,
      Стань дух, что жизнь вдувает в нас, сильней,
      Хоть весла сломаны, и ложен ход рулей,
      Над рифами — рев белых бурунов. 1290
      Ведь Времени руке послушлива ладья, (антистрофа 1)
      Оно незримо двигает кормилом вороным,
      Пена с волны летит и стелется, как дым,
      И весла, как ножи, над водами гремят,
      Кропя над душами людей смертельный яд,
      И жизни мраком поглощаются слепым.
      Над небом что встала за туча, иль тень; что за звук (строфа 2)
      Из подземного мира, из ночи огласил все вокруг,
      Кто вздымает незримые крылья, принеся тьмы клобук?
      Ибо сломлен сегодня мой дух, и незрячи глаза, 1300 (антистрофа 2)
      Болен тяжко, и смерти повсюду бушует гроза,
      Страхом времени, ужасом гибели ум истерзав.
      О Гея, о Боги страны, обратите ко мне зренье, слух, (строфа 3)
      Узнайте тот страх, от которого слеп я и глух!
      От ужаса разве не высох источник, и вечный огонь не потух?
      Вот, Ночь восстает в темноте, и спустила на День своих псов, (антистрофа 3)
      Летят за добычей, и мир содрогнулся от рева их ртов,
      И солнце запнулось на небе, с пути уклонилось — слепцом средь слепцов!
      На все страны света разносится треск (строфа 4)
      От поднятых копий, и лезвий их блеск, 1310
      Как во тьме урагана, под стоны, море на сушу встает,
      На благо пирату, в угрозу мирному -
      Так враг наступает тучею черною,
      Трясется земля громом ног, и ужас рвется вперед.
      Разве море погубит тех, кто твердью рожден? (антистрофа 4)
      Мать- Земля, о Земля, прими наш поклон,
      Спрячь нас в чрево обратно, в себе сохрани, упокой.
      Сердце его — словно меч заточенный,
      Твое ж сердце мягкое и беспорочное:
      Да не смоет волной, не погубит народ братец твой. 1320
      О Ветер севера сильный, водитель туч и дождей, (строфа 5)
      Одарили тебя мы щедро; что в ответ несешь нам, Борей?
      Темнокрылый Бог и широкозевный, ужас вышедших в ночь судов,
      Что ж злую брачную песню испустил твой холодный рот?
      Смерть ты кличешь сюда, одаряешь ты горем свой род -
      Горько плачет племя невесты, и горюет царь наш великий, в бой с тобой понестись готов.
      Отвратись, и битву окончи, снисходителен к нашим мольбам, (строфа 6)
      И ослабь мощь дыханья-вихря, не вели воевать волнам;
      Да ослабишь врагов наших ярость, их сломишь силу — гни мечи их, ломай щиты;
      Пусть поднимется шторм на море, кораблей мы услышим хруст — 1330
      Вмиг развей их ряды, сметай воздыханием мощных уст,
      Трупы пусть нам поля завалят, и огромною лягут грудой — раны почвы прикрой ими ты.
      О сын розо-красного утра, рожденный с днем наравне, (строфа 7)
      Бог-ветер, грядущий с Солнцем, познав его путь в вышине,
      Тем ратям не выдай свой род, грабить посланным в южной стране.
      От логова Фракии хладной, где ночи струят свой туман, (антистрофа 7)
      От ложа веселого утра, которым весь мир осиян,
      Оплотом, защитой явись к нам, зажав в длани судьбы хвастливых, летящих на бой поморян.
      Ведь ныне не словом, а делом оружье сберет урожай, (строфа 8)
      Его блеск ослепит и солнце, и гром оглушит его лай. 1340
      От утра истоков звенит бой, и отблески битвы видны
      До края, где падают звезды, до дальней закатной волны.
      Под грохот копыт, мытых в красном, со звоном пробитых кольчуг
      Берет война в длань свою косу, а ноги ее — словно плуг.
      Земли уж изранено сердце, и страх царит в недрах скалы,
      Содвинулись горы, равнины колеблет, как в море валы.
      От корня холмов до ущелий, до брега, где в дымке утёс,
      Дрожит воздух посвистом копий, и стонет от гула колес.
      Клыков скрежетанью подобны льва полных слюной челюстей
      Разбитых осей скрежетанья, и вскрик корабельных снастей. 1350
      В поту коней бешеных гривы, тугие грызут удила,
      Несутся по полю не глядя, подковы стучат ритмы зла.
      На небе и снизу четыре готовы сразиться полка,
      Гром в тучах, и тучею войско клубится, а ночь так долга.
      Мне слух врагов трубы терзают, и тьма затопила глаза,
      Заморских врагов вой и грохот сильнее, чем в небе гроза.
      На лошадь кидается лошадь, о лбы разбиваются лбы,
      Разинута злая пасть битвы, как скрыться от страшной судьбы?
      В лугах полегли колесницы, как будто сбил бурный поток, (антистрофа 8)
      А конники гордые грудой навалены, скрыл их песок. 1360
      Средь воплей и горестных криков, сумятицы и суеты
      Как искры летят вскрики горнов, и грохот страшней глухоты.
      Бурлят в море желтые волны, под ветром взвыл водоворот -
      Так взад и вперед вои рвутся, проклятья ревет каждый рот.
      И гибельный звон острой меди звучит сквозь волны громкий шип,
      Как ветра клич вмиг превосходит шум сильный прибоя у глыб.
      Коней морды шлемом укрыты, а груди обернуты в медь,
      Блестят будто гребень у вала, что хлещет утесы как плеть,
      Блестят, будто волн ярых груди, когда их ветров страшных рать
      Суда зовет рушить, поднявшись, и, к смерти спеша, убивать. 1370
      Столь лбы скакунов блестят жутко, и страшен дыханья огонь,
      И свет их зрачков смерть готовит, и громом гремит каждый конь,
      И пена их ртов как морская, когда пасть морей словно склеп,
      И шеи как гривы прибоя, когда шторм бушует, свиреп,
      И щетки пылают, ныряя в кровавую грязь глубоко,
      Как будто на губящих рифах вскипает пена молоком.
      Трясется, гудит вся равнина, как бурное море в ночи,
      Коль буря вредит мореходам, и гибели песня звучит.
      Но ты, краса и честь неба, угасшего дня милый лик, (эпод)
      От страха какого затмилось, кто темный ко взору приник? 1380
      О солнце, тебя чем заклясть, отведет твой гнев что за слово,
      И дойдет какая мольба, фимиам ублажит, успокоит тебя что за дар,
      Почему же отныне ты сдаться спешишь мореходам суровым,
      Тем, что светят себе маяком, расточая дотла его жар?
      Подымись, озари; протяни нам тяжелую руку, внемли,
      Дай нам факел свободы, и развей злую ночь сей земли.
      Для живущих для всех живой свет, не фонарь мертвецов,
      Глаз открой яркий ты, нам светя среди мрака врагов.
      Кто тебя ослепил? Кто тебя одолел? Кто заклятьем сломил?
      Кто твой лук преломил, кто лишил твои стрелы всех сил? 1390
      Где оковы нашли для тебя, и какой цепью прочно связали?
      Объявись, победитель, теперь; свою мощь прояви, о хозяин.
      Слава дня, чудный Бог всех рассветов, небес синевы,
      Кто сумел венец сбросить с пречистой твоей головы?
      Ленты как, воссиявшие светом, сорвали, поранив виски,
      И на лоб натянули тебе вечной ночи седые клочки?
      Ты ослабило узды коней, и тревожась, их бьешь по бокам,
      Но куда и зачем ты спешишь, мраком скрыто, неведомо нам.
      Будто ветер бушует во мраке, загремело твое колесо,
      Черным светом кружится над миром, взвывая с высот. 1400
      От биения сверкающих крыл не исходит подмоги стране,
      Но тоскуем в тенях, и тоскуем по крыл белизне.
      Стали наши сердца тростником, что под ветром склоняется ниц,
      Далеко в небе ты — мы пред скорою смертью одни.
      Но что же за свет разлился над землей,
      Чье воды, пути освещает крыло,
      Чей явлен сияющий лоб,
      Не ты ль помаваешь рукой?
      Лук готов — чья десница коснулась струны -
      Тетива натянулась, рога взведены, 1410
      В белых перьях готова стрела;
      Звякнет сталь с кривизны посреди тишины,
      Бьет зарей в сердце черного зла;
      Царь, защитник, опора страны -
      Ясным пламенем взора тьму ты гонишь как вора,
      Будто свора след фавна взяла?
      Златом блещут, не серы морей берега,
      Дланью солнца разорвана туч непроглядных дуга,
      И пустоты небес, что заполнены им,
      Содрогаются сердцем героя лихим; 1420
      С высоты созерцает леса и луга,
      Над недвижным холмом городским
      Часовым встало, ищет врага.
      Высота, глубина, океан и земля,
      Наблюдают его, мощь и силу хваля;
      И отхлынуло море, и шторм онемел;
      В жаре битвы молчание, будто роса,
      Нам утешило слух, и свет льют небеса,
      Возвещая сраженью предел.
      В сердце мрачном надежда теперь родилась, 1430
      Как огонь погребальных костров, поднялась,
      Из печали восторг -
      Будто в бурю весна, из-под снега росток,
      Так апрель нам цветы поднимает сквозь грязь,
      Деткой малым в кроватке лучась и смеясь.
      Только я не уверен, что дружен нам Бог,
      Что безумие моря уже не грозит,
      И иссяк его гнева поток.
      Что несут времена — процветанье иль крах,
      Жизнь воспрянет, иль миру конец, 1440
      И погиб ли тот страшный боец,
      У которого вьется венок в волосах,
      Как стена окружает дворец.
      Ныне ты, Бог главнейший средь равных тебе,
      Царь живым, Царь и тем, что погибнут в борьбе,
      Снизойди же к народа горячей мольбе,
      Геи племя не ввергни во прах.
 
       ГЛАШАТАЙ АФИНЫ
      Афин сыны, склоненные под славным грузом лет:
      Сердцам верните юность, ведь причин для страха больше нет.
      Волна опала, та что сотрясала громом шаткий брег, 1450
      И, как утес, Афины встали, обуздав морей набег.
 
       ХОР
      В глазах блестящих прочитали радостную весть, еще речей
      Не начал твой язык; все расскажи, и прерывать не смей
      Удачу редкую, не утаи сейчас весь замысел Богов.
 
       ГЛАШАТАЙ АФИНЫ
      Вот главное: ваш город устоял, не взятый ордами врагов.
 
       ХОР
      Не знаем слов мы слаще, чем изрек сейчас твой рот!
 
       ГЛАШАТАЙ АФИНЫ
      Насытьте ими душу, ведь за сладким горькое грядёт.
 
       ХОР
      Ничто не заглушит нам музыку небес, звенящую дождем.
 
       ГЛАШАТАЙ АФИНЫ
      Но нежную росу способны звезды или солнце сжечь огнем.
 
       ХОР
      Тобой пролитая роса еще свежа, мы счастливы сейчас. 1460
 
       ГЛАШАТАЙ АФИНЫ
      Воскресшие надежды смоет дождь соленый ваших глаз.
 
       ХОР
      Бесплодны устья горьких рек: там пустошь горя, слез.
 
       ГЛАШАТАЙ АФИНЫ
      Вновь жертвы требует алтарь — о том я весть принес.
 
       ХОР
      За радость горе, слезы за победу — этого желает храм?
 
       ГЛАШАТАЙ АФИНЫ
      Победа, смерть — но средь огней веселья тризна светит вам.
 
       ХОР
      Так над веселым града маяком — звезда свой луч стремит.
 
       ГЛАШАТАЙ АФИНЫ
      Костёр сигнальный должен загореться ныне — царь Афин убит.
 
       ХОР
      Комета волосатая сошла с небес, знак горя, и смущает дух.
 
       ГЛАШАТАЙ АФИНЫ
      Да, слово крылья черные простерло, вам терзая слух. 1470
 
       ХОР
      Слетело с уст твоих, раскрыло шумные и мрачные крыла.
 
       ГЛАШАТАЙ АФИНЫ
      Таиться бы известию глубоко, словно смерть, что лучшего нашла.
 
       ХОР
      Надежды молнией меча сразить — хватило и удара одного.
 
       ГЛАШАТАЙ АФИНЫ
      Смешали правду с ложью: ведь никто не смог коснуться до него.
 
       ХОР
      Бубенчиком звенишь тогда, как конь, и нас пугаешь шутовски?
 
       ГЛАШАТАЙ АФИНЫ
      Всё было правдой, только смерть пришла не от мужской руки.
 
       ХОР
      Не различить добра и зла, когда так слаб твой звук.
 
       ГЛАШАТАЙ АФИНЫ
      Нет, сами души утомили — так, проснувшись вдруг,
      Вновь человек заснуть спешит. Печалью обожгло -
      Забыть он жаждет, возжелал прогнать из сердца зло.1480
 
       ХОР
      Долго внимали мы сердцем, как вьешь слов зловещую нить,
      Ждали известий, гадая — велишь умереть или жить;
      Ныне постичь в совершенстве твой темный, неловкий полёт
      В траур птиц ночи одета, печали ведунья идёт.
 
       ПРАКСИТЕЯ
      Скажи все мне, и то, что запретила Мать
      Изречь; с твоих губ слово ни одно не ранит
      Меня сильнее, чем сумеют страх и упованье.
 
       ГЛАШАТАЙ АФИНЫ
      Желанья не имею я сплетать узор предлинный, о царица,
      Мешая горькие и сладкие слова между собой,
      Речь ясную со мрачной; пусть же правда извинит 1490
      Мое стремление сдержать во рту слова,
      Не дать в сердцах убить надежду зла стрелою.
      Еще стремило солнце гордо свет по небесам,
      Когда сошлись ударом линии бойцов на поле
      В горячей первой схватке; но лишь только
      Взмывает первая волна сраженья буйным ветром
      Растет прибой мечей и копий вздетых -
      Как ночь безвременно взошла на небо, охватив
      Своей огромной глоткой полдень, как ущельем,
      Его сжимая; и плотнее темно оперенных стрел 1500
      Пошли огни летучие — как бы охоту небо
      Устроило, спустив пылающие громы с поводка,
      Как в драку и погоню; этого наш враг,
      Сраженный знаком явным от гневящегося Бога,
      Тут устрашился, но затем, одной железной глоткой
      Их сонмы заревели во едином жутком крике,
      И землю нашу до корней тряся, и все слепые
      Пустоты неба — как тараном, этим воплем,
      Как будто звука рушащего яростным порывом,
      К которому расцвет ревущий ночи, добавляясь, 1510
      От трона той захватчицы стократно отразившись,
      Добавил силы — и смогли пробить ударом,
      Как бы порывом буйным штормового моря,
      Брешь в небесах, снеся святые стены,
      Чьи бастионы, башни звезды украшали,
      Храня Богов великий град; и теперь, как будто
      Он весь уже погиб, распался; и сквозь крик
      Пробился голос человеческий один, превыше шума,
      Путь проложил трубою: «Бейтесь, не бегите,
      Кончайте дело, бейтесь, вырвите их силу до корней, 1520
      Ломите, бейтесь, и права рожденья обретайте,
      Сердца сильнее ваши, чем у жителей оград,
      В вас дух вдохнула крепкий не земля сырая,
      Вы волн морских сыны»; и уши всех, кто слышал,
      От силы крика тотчас зазвенели, самый воздух
      Вдруг возгорелся, осветив равнину битвы,
      Ее заполнив столь горячим, воющим дыханьем,
      Что онемели трубы; да, худая песня
      Для нашего народа — он, услышав, понял,
      Сколь Бог суровый ополчился на него, и раса 1530
      Сколь сильная идет за языком, воспевшим смерть,
      Грозящим; так гремел меж битвы алой пены
      Эвмолп, сын Посейдона; и война в тот миг
      Забушевала вновь с его приходом, подались ряды
      Защитников назад, реке подобно, что под силой ветра,
      Лицом к лицу встречаясь с морем, отступает
      К своим истокам; но тогда возвысил голос
      Наш царь, воскликнув сильно: «О Отец Богов,
      Родитель Бога — моего отца, судьбу своею дланью
      Пошли какую разумеешь и ты видишь верной, 1540
      Но дай сразить врага»; и вот, простое слово,
      Сошедши с языка, огнем предстало, и свело
      Вождей обоих; и вокруг царей враждебных спора
      Все замерли, утихла битва; две волны большие
      Столкнулись — от брегов одна назад стремилась,
      Ударившись, другая же пришла с просторов моря,
      Напряжена, способна лишь одним прямым ударом
      Разрушить все, смести; страшнее для людей
      Была она, чем вал, суда крушащий. В миг один
      Скрестились волны, ударяя грудью в грудь, 1550
      Сплелись под грохот; облако на тучу
      Нашло на небе, на земле — повозка на повозку,
      Дав четверной удар; еще одно мгновенье,
      И с копием царя, до жил кровавых сердца
      Вошедшим — он упал, как рушится с горы утес,
      Безмолвно, без настырных звуков бранной песни,
      Эвмолп; и воинство его, одним ударом
      Копья пронзенное до глубины стального сердца,
      От нас помчалось стадом, прорываясь к морю,
      Как вал единый многих волн взметенных, 1560
      Сражаться не желая; стон стоял над ними,
      Печальный стон, как над отливом пенным,
      Унылый, и бессильный, и гнусавый; и когда
      Коней копыта, колесниц колеса тело растоптали
      Сраженного царя — с громовой высоты небес
      Отец за сына Брата своего, убитого позорно,
      Крученую стрелу, перун разящий посылает, в лоб
      Сражая внука своего, что без шелома в поле
      Сверкал — звездою средь штормов, давая свет
      Людей своих очам, чтоб видя, укреплялись 1570
      На битву духом; но теперь узрели, слишком скоро,
      Как клонится, туманному закату уподобясь,
      Глава могучая и ясная, в земли просторах
      Материком стоявшая среди морей, удары ночи
      И бури вынося; вот, ныне бездыханным
      Несут того к тебе с путей войны неверных,
      Кого звала супругом; силача, защитника людей
      Своей страны, опору всей их жизни,
      Несут, сраженного не человеком — Богом,
      Богоподобного; и перед мертвецом ворота града 1580
      Открылись, как объятья матери, через него
      Спасенной; вся обширная страна очищена от брани.
      Что скажешь ты в ответ на причитанья?
 
       ПРАКСИТЕЯ
      Я за Афины восхвалю Богов. О милая Земля,
      Богиня, Мать, как ты любила сына, всей душою,
      Я понимаю, зная и покойного супруга моего,
      И все твое величье. Как же мне грустить,
      Как может в сердце зародиться горе, если ты
      Так счастлива сейчас? Я вот что попрошу,
      Среди счастливого народа моего, твоих детей, 1590
      Встав, вымолю благословенный дар, хотя и доля
      В нем горечи заметна: мне даруй ты смерть,
      Как и ему, чтоб встретить взгляд, погасший здесь.
      Еще тебя, без всякого упрека и без слов
      Неблагодарных, именем прошу бессмертным,
      Отец мой высший, милосердный Бог,
      Поток истоков моей жизни, и родник рожденья,
      С которым я теку, чиста, до устья одного,
      Причина и триумфа моего, и этих слез,
      Кефиз — когда ты видишь, как охотно 1600
      Пролью я кровь — так, как и ты струишь потоки
      На благо всей страны, стремясь омыть любовью
      Людей ее уста, и облегчить сердца живущих -
      Прими тогда, Бог ясный духом, мой отец,
      Своим бессмертном сердцем, самым чистым,
      В себя тот дар, что будет даден ныне,
      Дитя свое в себя возьми; исполнен срок земной,
      Ведь потеряла она то, что породила; видит, как
      Прочь утекает все родное, от руки, и глаз, и сердца,
      Прочь утекает для народа блага; будь же ты, 1610
      Бог, дорогой и благий для людей живущих,
      Благ для родного семени; даруй мне сон, отец,
      Бессонный, трудный день мой подошел к концу,
      Подобный ночи день, хотя бессонной; ибо
      Ручьи моей души немутной, и ручьи того,
      Кто тек со мной в едином русле, пали ныне
      В ущелье смерти. Боги нам спасли навеки
      Афины; не чужою кровью я купила этот дар,
      И вас спасла; ликуйте, будьте благодарны
      Сегодня и в грядущие века, сограждане мои, 1620
      Вовек не забывайте мертвых; ну а мне, а мне
      Что предложить способен человек отныне,
      Такое, что окажется желанней смерти?
 
       ХОР
      Льется с губ, в чаше сердца сейчас рождено, (строфа 1)
      Песней радости-горя кисло-сладкое вести вино;
      Каплет сок слаще меда, рядом плещется кровь, горяча,
      И из кубка златого, и с холодного края меча.
      Должен город спасенный радость ввысь устремить, как поток,
      И печалиться должен, чтоб от крови очиститься в срок.
      За спасенье, страна, ты должна восхвалить бы Богов, 1630 (антистрофа 1)
      Был бы лик твой, как встарь, белоснежен, не темно-багров,
      Были б руки чисты, как богини прекрасной щека,
      Но пятнает их кровь, жертвы кровь, и не смыта пока.
      Как мы можем хвалить, не вмешав в славословья свой страх,
      Коли жизнь сохранила, дочерей своих бросив во прах?
      Порча метит народ, детской кровью продливший свой срок, (строфа 2)
      И пятно с рук кровавых не смыть,
      Дождь не счистит его, ни роса, ни священный поток,
      Что всю землю спешит оросить.
      Тьмой покрыта страна, солнца в небе давно уже нет, 1640 (антистрофа 2)
      Грех царит, мраком землю одев.
      Воет призрак ужасный — темных дел отвратительный след,
      За смерть девы грозит высший гнев.
 
       АФИНА
      Скорбящие мужи, услышьте. Женщины без пары,
      Внимайте; все, дрожащие от страха, также ты,
      Сраженная тоской по детям. Слушайте меня,
      Земля и блеск небес, и ветры средь эфира,
      И пресвятое сердце глубины морской, вчера
      Гневившееся, ныне же спокойно; солнце, ты,
      Кругом катящее в огне высоком неба, 1650
      И на орбитах звезды; реки и вершины,
      Потоки, чистые ручьи; дела узревший день,
      Ночь, не таящая угрозы; слушай ты, сын мой,
      Сын Девы, девой навсегда спасенный,
      В крови невинный, пусть и выкуплен невинной кровью,
      Мой град; Паллада ныне молвит свое слово,
      Дочь — Дева Бога величайшего из всех,
      Что всем руководит и властвует над всеми -
      И слово это не прейдет: вот что решил
      Совет Богов, в чем Бога дух поклялся: 1660
      Ни время, ни земля, ни человечий краткий род,
      Не умалят, ни волны поколений, ни ветра
      Веков, восставших и опавших как прибой
      Меж света, тьмы, рождений и смертей,
      Среди штормов, для брега неизбежных,
      Такого света славы не узрят под солнцем,
      Чем свет Афин бесстрашных; вся иная слава
      Пред ними станет словно тени легкой дремы
      Перед лицом рассвета; лучшие же люди
      Земель счастливых, для детей своих достойных 1670
      Не смогут попросить иного от Богов отличья,
      Чем быть сравненными с малейшим из Афинян,
      Слабейшим из детей твоих, мой град; твоею
      Корона будет песен всей земли; и все дела
      Твои прославятся, цветок мой; и в руке
      Скиптр времени возвысишь ты, а на главе
      Венок восторга утвердишь; и не единый лист
      Зима и перемены не погубят из него, пока
      Не высохнут цветы во всех мирах; глаза
      Твои впервые среди всех блеснут свободно, 1680
      Уста по праву вымолвят: «Свобода!»; длань
      С заката до истоков утреннего солнца,
      Как псов, пошлет грозящий страх по следу
      Царей, пришедших с многонаселенного Востока
      Тебя тревожить, гневно разбросает
      Стада огромные, бредущие на деревянных лапах
      Топтать бестравные поля морей, и сокрушит
      Одним ударом, обратит в беспамятное бегство
      Все эти собранные вместе Азии гурты,