Когда совершали перелет, где бы ни садились, на всех аэродромах видели много нашей авиации: «сидят» бомбардировщики, штурмовики, истребители. Понимали: сосредоточиваются полки, собирается мощный кулак. Душа радовалась: вон сколько у нас крылатой силы!..

…Новое место базирования нашего полка — Михалувка. Аэродромом служит ровное поле, со всех сторон окаймленное густым смешанным лесом. Деревья здесь могучие, высокие. До передовой километра три-четыре. Чтобы противник нас не засек, прилетаем на бреющем, прижимаемся чуть не к верхушкам остроконечных сосен и пихт, называемых здесь ялицами.

Вечереет. Сумерки не позволяют хорошо видеть землю, и потому садиться сложно. Однако все хорошо: один за другим самолеты притираются к густо-зеленому покрову, катятся некоторое время и, сбавив скорость, отруливают в дальний конец площадки, где, быстро подхваченные сильными руками авиаспециалистов, рассредоточиваются, закатываются на предварительно подготовленные места и сразу же маскируются.

Нет-нет, да и просвистит-прошелестит над аэродромом снаряд и тяжело грохнется где-то там, в нашем тылу. Это вражеская артиллерия «нащупывает» цели. С высоты мы видели сосредоточивающиеся войска, скопление боевой техники. И противник, видимо, уже кое-что разведал. В любое время он сможет и нас обстрелять.

Ночи проходят в беспокойстве и тревоге: только вздремнешь — стрельба вдруг начинает рвать на части тишину. Где-то совсем близко палят из винтовок и автоматов, нередко и пулемет дробным татаканьем поднимает нас с постели. По нескольку раз за ночь выскакиваем из хат. Невдалеке зарево приподнимает над землей тяжелый полог ночи: горит соседнее село. Местные жители, похватав детей, жмутся поближе к нам…

Во второй половине дня 13 июля, когда находились на аэродроме на занятиях, вдруг загудело все вокруг, застонала от взрывов земля. Над лесом засверкали молнии залпов «катюш». В районе передовой заполыхал огонь, все заволокло дымом.

Оказывается, наш 1-й Украинский фронт «досрочно» перешел в наступление, намеченное вначале на 16 июля. Когда командованию стало известно, что противник скрытно отводит свои войска на новые рубежи обороны, оно решило немедленно перейти в наступление.

Вот тогда-то и ринулся 1-й Украинский вперед и стал взламывать вражескую оборону.

Полку поставлена задача прикрыть действия наземных частей в районе Горохув, Кременец, Стоянув, Радзехув.

Перед нами опять наши «старые знакомые» — части 4-го воздушного флота Германии.

Во всяком случае, противник расположил свою авиацию как раз напротив — на аэродромных узлах Замостье, Демблин, Радом, Львов, Стрый, Жешув.

Спешим к самолетам. И вот уже группа за группой взлетаем, берем курс на северо-запад, где части 13-й армии генерала Пухова уже начали крушить вражескую оборону.

Набрали высоту. Внимательно осматриваю пространство, поглядываю на землю: видимость плохая, сизая дымка мешает «привязываться» к ориентирам. Но бой идет жестокий — тут уж никакого сомнения нет: бесконечно вспыхивают оранжевые огоньки, тянутся огненно-дымные шлейфы за несущимися на врага реактивными снарядами «катюш», тут и там сверкают тонкие нити трассеров.

А в небе, куда ни кинь взор, видны колонны самолетов: наши бомбардировщики, штурмовики, истребители идут на разных высотах почти одним курсом — на запад!

В наушниках ловлю знакомые фамилии: Кирток, Драченко, Балабин, Андрианов… Хорошо знаю этих ребят: месяц назад мы взаимодействовали под Яссами. Значит, и они сюда переброшены…

Три вылета совершили за день. Участки прикрытия каждый раз «меняют местоположение»: значит, войска наши явно продвигаются вперед.

Два полка, наш и 100-й, базируются вместе, на одном аэродроме. Уже после второго вылета услышали: не вернулся из боя Михаил Девятаев из Сто четвертого авиаполка. Жаль парня!..

Напряженный боевой день на исходе. Задачу выполнили успешно. Одно плохо: летчики не успели облетать район боевых действий, а поэтому кое-кто, потеряв ориентировку, сел вынужденно вне своего аэродрома.

И тем не менее настроение приподнятое: наш фронт пошел вперед!

По карте определить совсем нетрудно: войска нацелились на Станислав, Львов, Ярослав, Перемышль и Сандомир…

На следующий день еще до рассвета мы уже были на ногах. В землянке «ББ» — командир полка майор Борис Глинка и комэск Андрей Труд.

— Задача сегодня такая, — говорит «ББ» и обрисовывает обстановку. Потом командир полка заключает:

— Поведу первую группу.

Жердев сразу же к нему с вопросом:

— А как же я?

— Ты отдохни!

— А кто ведомым идет с вами?

— Как — кто? Твой и пойдет!

— Так у него опыта маловато: стажер ведь…

Действительно, младший лейтенант Лихачев, летчик-инструктор запасного авиаполка, пригнал новый самолет вместе с другими перегонщиками и остался у нас на месячную стажировку.

Хорошо дрался над Яссами. «ББ» это знал. И теперь ответил Жердеву:

— Вот и хорошо: летчик он отменный, а что боевого опыта маловато — получит. В группе ведь все вон какие «волки»!..

…Восьмерка сошлась лоб в лоб с «мессершмиттами». Ведя огонь, она пронеслась на бешеной скорости мимо них.

— Разворот! — скомандовал «ББ» и резко бросил свой истребитель в вираж. Команду приняли и выполнили все семь подчиненных ему летчиков. Но у командира разворот получился быстрым, энергичным, а его ведомый отреагировал с запозданием в какую-нибудь секунду — не больше. Да и остальные три пары не успели за «ББ».

Вот и вышло, что группа несколько оторвалась от своего ведущего. Впрочем, точно так же можно утверждать, что ведущий оторвался от своей группы.

Истребители сблизились с «мессерами», когда командир уже крутился в их гуще. В бой вступили все. Замелькали кресты, заплясали перед глазами трассы. Охваченные боевым азартом, летчики ничего не видели, кроме выбранной для атаки цели. Никто и не заметил, как машина командира была атакована, как он выпрыгнул из горящего самолета, хотя уже пылающую машину увидели. На КП полка приняли по радио:

— Я — Борис, горю!..

Домой группа вернулась без командира. Что доложить начальству? Никто — ни ведомый командира, ни Клубов — ничего вразумительного сказать не могли. Отвечали одно:

— Горящий самолет наблюдали…

Уже позднее, когда сослуживцы навестили в госпитале «ББ» — он во время покидания самолета получил перелом бедра от удара стабилизатором, тот рассказал им, как все произошло.

— На лобовых мой самолет не был поврежден, хотя трасса прошла возле самой кабины, — вспоминал командир. — Развернувшись, сразу же вступил в бой с «мессерами». И вдруг истребитель содрогнулся. Смотрю, в правой плоскости уже несколько дыр. В ту же секунду сверху вниз совсем рядом пронеслись два «худых»… Плоскость уже горит, самолет крутнуло раз, другой. Все, Думаю, надо прыгать… Сбросил дверцу, стал вываливаться. А тут резкий удар в бок — чуть сознание не потерял.

Приземлялся «ББ» в полусознании. К тому же ветром сносило его на лес.

Кто его подобрал, как он оказался в госпитале, ничего этого Глинка не знает. Одно лишь помнит: ударило его стабилизатором. А сбили вражеские «охотники».

— Подловили все же, черти! — с досадой произнес командир.

И впрямь: в последующие дни эта вражеская тактика стремительно атаковать сверху летчика, внимание которого отвлечено атакой на горизонталях, дорого обошлась нам. Таким же приемом, когда группа еще и боя не завязала, был сбит ударом «охотника» сверху замкомэск из 104-го полка капитан Александр Румм. Пришла и из других полков информация о том, что противник стремится в первую очередь выводить из строя ведущих групп, то есть опытнейших воздушных бойцов. А это значит: ослабить группу, деморализовать ее, лишить руководства.

Если весной в небе Кубани противник использовал своих асов для уничтожения новейших наших самолетов, ради чего, к примеру, из Павлограда были переброшены на Тамань 80 экипажей эскадры «Удет», в небе Украины и над Яссами гитлеровцы часто гонялись за оторвавшимися одиночными самолетами, то теперь враг перестроил свою тактику на борьбу с наиболее опытными нашими летчиками. Этим он пытался компенсировать свои неудачи в воздушных сражениях…

День 16 июля выдался хмурый, пасмурный. Небо на высоте 2 — 3 тысячи метров затянула сплошная облачность.

Четверке истребителей, которую в пять тридцать утра повел замкомэска старший лейтенант Александр Ивашко, поставлена задача прикрывать передний край в районе Переваньче, Стоянув.

Ведомым у командира группы идет надежный, проверенный в суровых схватках летчик Вячеслав Березкин. Во второй паре лейтенант Георгий Голубев с младшим лейтенантом Николаем Кудиновым.

Внизу идет бой. Наши войска, опрокинув врага севернее Львова, заходят противнику в тыл. Где-то западнее Львова войска, устремившись в прорыв, продолжают преследовать отходящего противника на Сан и Вислу.

Четверка проносится над полем боя.

Вдруг справа Березкин увидел четверку «фоккеров», шедшую прямо на него с Ивашко. Противник нисколько не сомневался, что внезапность и мощное вооружение обеспечат ему быструю и легкую победу.

Ведущий тут же предупрежден. Да, он видит врага!.. Мгновенно оценив ситуацию, Ивашко принимает единственно верное решение — принять вызов и атаковать противника в лоб.

…Истребители стремительно сближаются. От «фокке-вульфов» потянулись длинные дымные шнуры, замельтешили яркие шарики — вражеские летчики бьют с дальней дистанции. Наши пока не открывают огня: они научены разить врага с коротких дистанций, чтобы удар был наверняка.

Младший лейтенант Березкин, идущий несколько правее сзади, видит, как буквально над самой кабиной, над головой Ивашко сверкнула молния — разорвался снаряд. Попал он в верхнюю часть кабины или «самоликвидировался», сказать трудно. Пора нажимать гашетки — и самолет Березкина завибрировал, выплеснув навстречу «фоккерам» струи огня.

Машины, неистово ревя моторами, встретились, и, пронесясь на встречных курсах и разойдясь «гребенкой», точас же стали разворачиваться, чтобы снова сойтись в жарком поединке.

Березкин, не получив команды от ведущего, но хорошо по опыту зная, что надо делать, круто положил свой истребитель на крыло, развернулся и опять пошел в атаку. Но почему командир так медленно разворачивается, будто проявляет осторожность? Фашисты вот-вот могут ударить снова!..

Самолет Ивашко выравнивается, но начинает идти со снижением. И Березкин понял, что командир ранен. Задача ведомого, его назначение, его долг — прикрыть ведущего. Березкин не оставит командира, он будет его защищать!

А «фоккеры» уже развернулись, «фоккеры» атакуют. Как жаль, что Голубев и Кудинов оторвались и теперь где-то в стороне.

Березкин тем временем уже принял решение: драться! Один против четверки. Отчаянный, отважный парень! А хватка — бывалого бойца.

Как же быть? Ведь не шутка — четверо против одного! Он свяжет врага боем и тем выиграет время, дав раненому командиру возможность уйти домой.

Уже отчетливо видны тупорылые «фоккеры». Они совсем близко — сближение стремительное, счет идет на секунды. И тут Березкин делает резкий разворот — чего противник никак не ожидал — и последнему ведомому четверки влепил очередь в хвост. «Фокке-вульф» загорелся.

Как он падал, Вячеслав не видел: его внимание целиком было сосредоточено на оставшихся трех вражеских истребителях.

В небе крутилась, вертелась, ревела неистовыми голосами форсированных моторов большущая карусель. Вот один из «фоккеров» ринулся в атаку, но Березкин увернулся «бочкой», а когда вражеский истребитель проскочил мимо, Вячеслав поймал его в прицел и послал вдогонку мощную струю огня. Враг был расстрелян почти в упор.

Теперь против Березкина осталось только два «фоккера». Наш истребитель снова атакует. Но противник… не принимает боя, спешит уйти.

Вячеслав сделал свое дело: защитил командира, сбив при этом два гитлеровских самолета. Но горючего в баках остается совсем мало. Глубокое пикирование, над лесом выравнивание — и теперь прямиком домой.

Но горючее кончилось, двигатель стал. Пришлось садиться в поле близ хутора Коржковецкий. К счастью, все обошлось благополучно.

Вскоре — несколько часов спустя — добрался в свой полк, доложил начальнику штаба подполковнику Датскому. Потом приехал наведенец майор Вишневецкий и подтвердил результаты боя, да еще добавил: схватку наблюдал с земли командующий «3-й армией генерал Пухов и приказал разыскать смельчака, передать ему благодарность „наземников“.

А потом в полк прилетел комдив полковник Покрышкин и велел построить личный состав 16-го гвардейского истребительного авиаполка.

— От имени Советского правительства награждаю тебя, Слава, орденом Славы! — тепло, по-отцовски произнес он и крепко пожал смущенному юноше руку.

Полк рукоплескал отважному воздушному бойцу, а он стоял перед строем, перед лицом своих товарищей и командиров и с тревогой думал о человеке, ради которого вступил в смертельную схватку. Что с ним, где Ивашко?

…Он получил тяжелую рану. Он мог бы покинуть самолет, но внизу лежал город Берестечко, и чтобы машина не свалилась на улицы этого города, на дома, — а там люди, там дети, — Александр тянул сколько можно было тянуть, сколько хватило сил…

— Уже после войны благодарные жители поставили мужественному летчику памятник.

Узнав о гибели Саши Ивашко, его боевые друзья поклялись отомстить врагу за этого прекрасного парня.

В тот же день, 16 июля, группу из 12 самолетов повел в бой Покрышкин.

Уже в конце патрулирования в районе Сушно на высоте 1500 метров Покрышкин увидел идущие встречным курсом до сорока Ю-87 и Хш-129 под прикрытием восьми «Фокке-Вульфов-190».

Противник заметил нас и стал… быстро сбрасывать бомбы, перестраиваться в колонну по одному и становиться в оборонительный круг.

Покрышкин тут же скомандовал:

— Атакуем!

Имея небольшое превышение над противником, ударная восьмерка устремилась в атаку, объектом которой стали бомбардировщики. А группа поддержки завязала бой с истребителями.

Покрышкин ударом сверху в лоб вовнутрь круга сбивает одного за другим два «юнкерса». Мой ведущий тоже отправляет на землю одного «лапотника». Очередная атака Покрышкина, и горит «Хеншель-129».

Четыре атаки — четыре победы! И все это — на виду у наших войск.

Бой ведет и группа прикрытия. Ударил с близкой дистанции ведущий, за ним — Клубов, Вахненко, Иванков, и еще четыре «юнкерса» запылали в небе!

А поодаль потянули вниз дымные ленты два «фоккера», с которыми быстро расправились Андрей Труд и его ведомый лейтенант Турченко, открывший свой боевой счет. Отличился сегодня Турченко и тем, что своевременно предупредил Покрышкина о намерении двух «фоккеров» зайти ему в хвост.

Без потерь вернулась наша «дюжина» домой, на аэродром Михалувка. Счет блестящий — 10:0! Хорошо деремся! Да и как иначе? Небо здесь — особое. Великий наш Нестеров летал здесь, в небе Волыни. Почти тридцать лет прошло с той поры, как совершил он свой бессмертный подвиг.

…26 августа 1914 года русская армия повела наступление на австрийскую крепость Перемышль. Противник уже несколько дней подряд вел разведывательные полеты, пытаясь раздобыть сведения о передвижении русских войск.

Появился вражеский аэроплан и в тот день. Командир XI корпусного авиационного отряда штабс-капитан Петр Николаевич Нестеров быстро сел в кабину «морана» и взлетел навстречу «альбатросу». Набрав высоту, он резко бросил свою машину вниз и ударил колесами вражеский самолет. «Альбатрос» со сломанным крылом закувыркался в воздухе и стал падать. Невдалеке от местечка Жолква он врезался в землю. Упал и «моран», пилот которого подвигом своим вписал новую страницу в боевую историю отечественной авиации. Основоположник высшего пилотажа, он впервые ввел в практику воздушного боя новое, невиданное и грозное оружие — таран.

Ценою жизни он одержал победу. Но он не погиб — Нестеров обрел бессмертие и жив сегодня в делах и помыслах его крылатых братьев.

…Однажды во время подготовки к боевому вылету в планшете комдива увидел показавшиеся несколько странными две фотографии. С одной глянул усатый красавец в форме офицера старой армии: погоны, звездочки, аксельбанты. Мундир с высоким воротником. Несколько орденов на груди. Спокойный взгляд, благородное, мужественное лицо.

— Симпатичный казак! — говорю тихо.

— Да не казак это! Неужели не узнаешь?.. Нестеров это, Петр Николаевич Нестеров! — говорит Покрышкин.

— Так это в здешних местах он таран свой совершил?

— Точно, в здешнем небе! А на чем летал, знаешь? — Александр Иванович лукаво улыбается и достает из-под целлулоида второй фотоснимок. Точнее говоря, почтовую открытку с довольно четко воспроизведенной фотографией, на которой изображены Петр Николаевич Нестеров и его механик Нелидов на фоне самолета тех времен.

Но самое интересное таилось на обороте открытки:

И узнали мы, что оба эти снимка подарены А. И. Покрышкину дочерью отважного русского летчика весной 1944 года, когда Александр Иванович побывал в Горьком. Навестив там друга, он к своему удивлению узнал, что по соседству живет дочь П. Н. Нестерова. Познакомились. О многом переговорили. О людях крылатой мечты, о силе нашего духа, о святости долга защищать свою Родину.

Улетал Александр Иванович на фронт под огромным впечатлением от такой неожиданной встречи и с драгоценным подарком — оригинальной фотографией выдающегося русского летчика и экземпляром выпущенной в России еще до революции массовым тиражом почтовой открытки с изображением двух авиаторов. Те фотоснимки он бережно носил с собой на фронте, как величайшую драгоценность.

…И поняли мы, что те десять самолетов, догоравших на земле, — своеобразная дань памяти великого Нестерова.

А обстановка накаляется. Противник, отводя свои наземные части, пытается крупными силами авиации воздействовать на наши наступающие войска, задержать их продвижение и закрепиться на рубеже Локачув, Завидув, Охлопув, Стоянув.

Наши войска устремились вперед и спешат преодолеть водный рубеж — реку Сан, на который они вышли к исходу 23 июля на участке протяженностью 45 километров между населенными пунктами Куриловка, Минина.

Истребители ходят группами по 12 самолетов, во главе этих групп не только командиры эскадрилий и командир полка, а и частенько сам командир дивизии и его заместитель подполковник Леонид Иванович Горегляд.

Все идет хорошо. И успехи в боях есть, и дух «на высоте», и настрой драться силен, и страх подавлен, отодвинут на задний план.

Несколько раз уже я водил свое звено на задание. Правда, ни одного боя в качестве руководителя группы еще не провел. Обстановка в эскадрилье сложилась такая: комэска — капитана Андрея Труда — сбила зенитка, и большую группу может повести в бой только Жердев, замкомэск. А если потребуется повести две шестерки? Одну поведет он, а кто вторую?

К тому же все эти дни испытываем большое напряжение — по три-четыре вылета выполняем: войска продвигаются вперед, и длина нашего «плеча» доходит до ста двадцати километров.

Перебазируемся в Незнанув. И вот новый командир нашего полка капитан Григорий Речкалов приказывает мне возглавить шестерку.

Доверие — дело хорошее. Но надо быть объективным, честным и перед людьми, и перед самим собой.

— Так я ведь еще звено как следует не водил! Уверенности нет, справлюсь ли с заданием?

— Справишься — не прибедняйся!

Приказ — закон. Задание: выйти к переправам через реку Сан в районе Ярослав, Перемышль и прикрывать их.

Ведомым беру стажера младшего лейтенанта Голосуя, а Жигалову (вижу, устал парень) дал возможность отдохнуть.

Не успели прийти в район прикрытия — минут пять — семь походили над переправами — станция наведения подает голос:

— На подходе истребители противника!

Назревает бой. Как там наши орлы? Все на местах? Вроде бы, все… Стоп — а где же Голосуй?..

Глянул вниз — а он уже выполнил переворот и к земле идет.

Перевожу истребитель в пикирование (не оставлять же новичка!), по радио вызываю его:

— Голосуй, в чем дело? Что у тебя?

Молчит.

Догоняю его истребитель уже у самой земли. Он — в разворот, крутнулся в одну сторону, в другую — и взял курс на восток. Обернулся — четверка сзади идет. Это хорошо, что никто не оторвался! Перевожу взгляд вперед, ищу ведомого — исчез, как в воду канул!..

А станция наведения, знай, одно кричит:

— Сухов, на переправы!..

Развернулся — и с набором высоты взял курс в район, указанный моей группе в боевом задании.

Под нами Радзехув. Здесь уже шесть «фоккеров» появились — заходят на бомбометание. Два «мессера» их прикрывают. Вовремя мы подошли! Они на 1000 метров, мы немного выше. «Фокке-вульфы» облегчаются — «ссыпают» свои бомбы и завязывают бой. «Мессеры» тут как тут.

Атакуем их. Бой скоротечный. Сразу же сбиваю «мессершмитта». Следом Вахненко расправляется с «фоккером». Враг отказывается от продолжения схватки — уходит.

Наше время — на исходе. Горючего в баках остается мало, запрашиваю «тридцать три».

В наушниках слышны переговоры — очередная наша группа подходит в район патрулирования. Ее ведет Жердев.

Возвращаемся домой. Идем пятеркой. Где же Голосуй, что с ним, почему так поспешно исчез?

Жердев, возвратившись из полета и узнав о моих треволнениях, говорит:

— А ты что, забыл, как мы за ним все эти дни гонялись? Как ни полетим, так и знаем одну работу: Голосуя «ловить». Сколько раз уже говорили с ним, предупреждали… Вон Турченко — тоже стажер, а как здорово летает! Уже два самолета сбил, а этот явно трусит. Ждет — не дождется окончания стажировки. Хватит с ним возиться! Доложу командиру, что больше брать его на задания нельзя: ненадежный он партнер!..

К вечеру пришло в полк сообщение: младший лейтенант Голосуй сел на вынужденную километрах в шестидесяти от аэродрома. Правда, сел на шасси. Самолет цел. Летчик ждет горючего, чтобы перелететь домой.

Жердев сам поехал с бензозаправщиком, осмотрел самолет и сам же пригнал его в полк. А Голосуя ни в эскадрилье, ни в полку больше не видели. На том и закончилась его фронтовая «стажировка».

Командиру полка попало от комдива за то, что меня, неподготовленного, он назначил ведущим группы. А мне от этого вдвойне неприятно.

После этого группы, в зависимости от складывающейся обстановки, комплектовали из восьми — двенадцати самолетов и водили их наиболее опытные летчики — Жердев, Трофимов, Старчиков, Клубов, Федоров, Еремин…

…Хожу ведущим пары, а чаще — когда летит комдив — продолжаю летать ведомым у Жердева в составе нашей неизменной «покрышкинской» четверки.

Рад за Тушканчика: младший лейтенант Владимир Душанин открыл боевой счет — сбил Ю-87. На земле его от души поздравили техники и механики. Особенно счастлив был техник его самолета техник-лейтенант Юматов.

…Аэродром в Незнануве — обширное зеленое поле. «Плечо» удлинилось, ибо мы летим вслед за продвигающимися вперед войсками, оберегаем от ударов с воздуха переправы, по которым идут и идут на запад войска: они спешат выйти на Вислу.

Что ни взлет — то воздушный бой. Порой летчики так увлекаются схваткой, что не замечают происходящего рядом. Виктор Никитин и Петр Табаченко с различных направлений атаковали одного и того же «фоккера», сбили его и… столкнулись. Хорошо, что живыми остались — выбросились на парашютах.

Тот день вообще был «днем сюрпризов». Группа Андрея Труда штурмовала колонну отходящего противника, и трасса «эрликонов» крепко зацепила истребитель ведущего. Ведомый Труда младший лейтенант Иван Руденко, сбив «Юнкерс-87» и «Фокке-Вульф-190», сам оказался в тяжелом положении: самолет его получил пробоину, двигатель заклинило — пришлось садиться «на живот».

Возвратился на «своих двоих» Табаченко, за ним Никитин, а потом и Труд. Все довольны: ребята живы, комэск — цел и невредим. А вот Ивана Руденко все нет и нет. Неужто погиб?..

…Вечерело. Самолеты уже зарулили на стоянки. Вдруг на взлетно-посадочной полосе появляются два всадника. Один из них «подрулил» к пустому капониру.

— Тпру-у! — громко произнес он.

— Да это ведь Иван!.. Ребята, Руденко вернулся!..

«Крылатый кавалерист» еле сполз с неоседланного коня, за ним «приземлился» и второй всадник — осанистый казак в кубанке, при сабле. Оба были навеселе. Иван, широко расставляя ноги, еле передвигался, но улыбался, широко, до ушей, растянув рот и обнажив свои белые редковатые зубы:

— Привет, братцы!.. Привет!..

Все бросились к нему — обнимают, жмут руку. Засыпали вопросами, интересуются, что да как с ним произошло.

Рассказал Иван, как сел «на живот».

— Думал, к немцам попал, — рассказывал Иван. — Хотел уже было отстреливаться. Глаза таращу: земляки ко мне спешат — казаки! Ну, думаю, все: спасен!..

Приняли Ивана, как говорится, «по первому разряду».

…Вслед за ушедшими вперед войсками перебазируемся и мы, да так, что день за днем — новые географические названия заучиваем: Незнанув, Гуйче, Рава-Русская, Лисьи Ямы и Мокшишув. Боевая задача — все та же: прикрытие переправ, но теперь уже переброшенных через Вислу.

Активно действуем, напористо. Успешно воюют и летчики наших братских полков.

Так, группа старшего лейтенанта Александра Вильямсона в скоротечном бою сбила три самолета подряд. Очень результативный бой провела шестерка истребителей, ведомая командиром 104-го гиап Павлом Павловичем Крюковым: за каких-нибудь двадцать минут вогнала в землю 6 фашистских разбойников, «переполовинив» группу «хейнкелей». При этом Крюков сбил два, Графин, Бобров, Веретенников, Закалюк — по одному.