– Так что за надобность, господа?
      – Я Григорий Леонидович Виноградов, начальник Московской сыскной полиции. А тебя, братец, как величать? – по-приятельски обратился Виноградов к постояльцу.
      Трезв. Опрятен. Отглаженная рубашка подпоясана шелковым кушаком, бархатные концы которого свисали едва ли не до самых колен. Мужик ладный. Располагающий. Едва ли не единственное трезвое лицо, встреченное за последние два часа. Даже в голосе чувствовалась какая-то основательность, невольно обращавшая на себя внимание.
      – Иннокентий Петрович Спиридонов, – басовито прогудел мастеровой, опять покосившись на урядника, шагнувшего в нумер.
      – И откуда ты будешь?
      – Так я ж…
      – Да ты, братец, присаживайся, – великодушно разрешил Виноградов, показав на табурет, стоящий у самого стола. – Чует мое сердце, долгий у нас будет разговор.
      – Вот только с чего бы это долгий? – удивленно протянул мастеровой. – Неужто чего нарушил? А может, вы по поводу той тетки, что на базаре свое хайло разинула? – осторожно поинтересовался он.
      – А что за тетка?
      – Да на мясном ряду… Купил на полтину мяса, так она мне сдачи не дает. А я ведь мастеровой, кажную копейку привык считать. Ну и закатил ей этим куском мяса в рыло, – честно признался Спиридонов. – Так неужели из-за этого к околоточному?
      – Нет, приятель, мы к тебе совсем по-другому делу. Ты сам откуда родом будешь?
      – Из-под Ярославля. Деревня там есть такая – Медведково. Вот оттуда и родом.
      – И давненько ты в мастеровых?
      – Да с малолетства почитай. У нас в деревне все мастеровые, кто по плотницкому делу, а кто по металлу разумеет. А я больше кладкой промышляю.
      – Сегодня какой у нас день?
      – Воскресенье.
      – А чего же ты, милок, трезв? – весело подмигнул Виноградов. – Неужели не тянет?
      – Нельзя мне, из староверов я, – просто объяснил Иннокентий Спиридонов. – Ни хмеля, ни табака.
      – Может, ты и бранными словами не ругаешься?
      – Чертыхаюсь, – вздохнул каменщик, – только потом молюсь долго.
      – Ах, вот оно что. Ладно…
      Урядник приник к окну. Вид на покосившийся клозет его заинтересовал всерьез.
      – Ты знаешь о том, что по соседству с рестораном, где ты работал, ограблен банк? И в помещение проникли именно через ресторацию, где ты работал?
      – А то, как не знать? – с горечью выдохнул Спиридонов. – Уже который день без работы маюсь. Все сбережения уже проел. Вот я и думаю, с чем же я тогда в деревню возвращаться буду?
      – Сколько человек вас там работает?
      – Шесть мужиков. Один отхожее место обкладывает, еще двое в трапезной мастерят, ну а я с братьями стены штукатурю. Работы хватало! – махнул он рукой.
      – А чужих никого не заприметили?
      Вдоволь наглядевшись на покосившиеся дворовые строения, урядник сел на стул и, сняв шапку, принялся натирать бляху мягкой ветошью. Солнечный луч падал на золоченую поверхность и, будто бы балуясь, пускал крохотные блики на Виноградова и мастерового.
      – Заприметил, – уверенно произнес мастеровой. – Барин нас в доме долго не держал, выгонял сразу с сумерками. А вот после нас еще людишки какие-то приходили. Нам не чета! – махнул он рукой. – Сразу видно, что из богатеньких.
      – Можете сказать, сколько их было?
      – Сколько их было, сказать не могу. Сначала одного увидел с кожаным саквояжем, потом другого. А еще и в кабаке народ был, это точно!
      – С чего ты взял?
      – Как же не быть, коли они там чего-то постукивают. И явно металл об металл колотят. Я еще тогда подумал, где же они железо там отыскали?
      – Как они выглядели? – стараясь держаться спокойнее, спросил Виноградов.
      – Пальто на каждом из дорогого сукна. Мне такого век не носить. Штиблеты на тонкой подошве, да еще каждый при тросточке.
      – Чего же вы дознавателю об этом ничего не сказали? – раздосадованно поинтересовался Григорий Леонидович.
      – Ды, никто и не спрашивал.
      – Узнать их сможете?
      – А чего же не узнать, ежели я с ними нос к носу столкнулся? Помнится, я тогда из кабака с инструментами выходил, а они как раз по ступенькам поднимались. Одного из них я едва плечиком не зацепил. Он только шляпу приподнял и сказал уважительно: «Прошу прощения». Сразу видно – белая кость. И далее потопал. А другого я увидел, когда вечером за плашкой приходил. Минут пятнадцать стучался, прежде чем открыли.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.