— Какой кошмар! — всплеснула руками Вера.
      — Ладно, пойдем спать, — поднялся из-за стола Чертанов. — Завтра утром мне нужно явиться на доклад к полковнику Крылову. Хотелось бы немного выспаться. Я очень устал.
      Накопившуюся за день усталость неплохо снимает контрастный душ. Сначала тело следует размять упругими струями воды, а когда поры раскроются и кожа покраснеет, следует обдать ее колодезным холодом. Подобная практика неоднократно испытана, особенно хорош подобный рецепт во хмелю, алкоголь улетучивается с первыми же ледяными струями. Немного постояв под душем, Чертанов отправился в спальню. Так оно и есть, Вера не разочаровала и в этот раз: кровать уже расстелена, а взор радует свежее белье.
      Так уж повелось у них с Верой: если Чертанов говорит, что устал, то она располагается в соседней комнате на диване, предоставляя Михаилу возможность как следует выспаться. Но в этот раз Чертанов испытал легкое разочарование, он совершенно не возражал бы, если бы Вера устроилась у него под боком.
      Потушив свет, Михаил лег под одеяло, понимая, что в ближайший час ему не уснуть — его преследовали картинки прожитого дня. Он попытался расслабиться, но перед глазами всплывала кисть без пальца. Ему приходилось видеть вещи и поужаснее, но обрубки мертвого тела представлялись ему в тот вечер верхом злодейства.
      Дверь неожиданно приоткрылась, и в комнату узким лучиком ворвался свет от ночной лампы. В дверном проеме он разглядел застывшую Веру. В легкой короткой полупрозрачной рубашке она казалась верхом совершенства. Особенно хороши были ноги, бесконечно длинные. Приятно было осознавать, что вся эта красота, совершенно недоступная чужому взгляду, предназначалась для него. Так сказать, эксклюзив.
      — Ты не спишь? — прозвучал ее робкий голос.
      Вера подошла поближе.
      — Нет.
      — Я тебе не помешаю? Мне просто захотелось побыть с тобой рядом.
      Чертанов притянул ее к себе.
      — Какая же ты все-таки девочка… И совершенно бесхитростная.
      Чертанов почувствовал ее тепло, которое сейчас было особенно обжигающим. Надо снять с Веры рубашку — совершенно лишняя деталь во время постельной сцены.
      — Ты только не шевелись, — прошептала в ухо Вера, — я все сделаю сама.
      Михаил улыбнулся:
      — Принимается.
      Вера вновь оказалась на высоте, угадав все его желания. Когда он, умиротворенный, блаженно вытянулся на свежей простыне, женщина свернулась у него под боком, чтобы потом, когда он окончательно уснет, тихонько уйти в соседнюю комнату.

* * *

      Неожиданно Крылов решил перенести разговор на двенадцать часов. Это не очень устраивало Чертанова. На это время Михаил назначил опрос свидетелей, который он рассчитывал вести до самого вечера. Сейчас, буквально на ходу, приходилось перекраивать и ломать весь график. Но самое неприятное заключалось в том, что после вполне возможного разноса ему предстояло вновь опрашивать свидетелей, а кислая физиономия, как известно, не способствует установлению доверительных контактов.
      Оставшиеся до встречи с Крыловым два часа следовало потратить как-то рационально, не в смысле заглянуть в ближайшую рюмочную, а тщательнее подготовиться к предстоящему разговору.
      Кривой не опоздал, тяжело плюхнувшись рядом на скамейку, он тотчас высказал претензии:
      — Что за нужда, начальник? Можно было пересечься и позже. Распорядок-то у меня другой, я клопов до двенадцати давлю. А это время для меня — рань несусветная.
      — И чем же ты тогда вчера занимался? — вяло поинтересовался Чертанов, даже не взглянув в его сторону.
      — До самого утра крутился как белка в колесе. Сначала в кабаках гулял, потом в казино ошивался, девочек центровых на Тверской снял…
      Чертанов хмыкнул:
      — Силен, бродяга!
      Кривой только отмахнулся:
      — А! Это больше благотворительность. Мне за вечер и одной вот так хватило, — рубанул он себе по шее. — Надо же как-то девчонкам помочь! А то они выходят на работу все такие красивые да нарядные, а мужики мимо проезжают.
      — Значит, ты альтруист? — серьезно поинтересовался Чертанов.
      — Да вроде того, — в тон ему отозвался Кривой.
      — Я вот удивляюсь, как у тебя на все времени хватает?
      — Ты это о чем, начальник? — насторожился Кривой, осматриваясь вокруг.
      В скверике царила безмятежность. Покой. Весьма милое местечко для прогулок и вообще чтобы просто посидеть, поговорить. Царившую здесь гармонию нарушал лишь рыжий лохматый пес, недружелюбно тявкнув, он устремился в центр цветочной клумбы и, деликатно присев, собирался напакостить. На столь интимное зрелище смотреть не хотелось, и Чертанов продолжил:
      — Я вот что хотел сказать… Девочки с Тверской любят хорошие деньги. А ведь ты же у нас не просто какой-то там мачо, который засунул, вытащил, застегнул ширинку и пошел себе дальше. Так я понимаю?
      Кривой широко улыбнулся:
      — Разумеется.
      — Ты же у нас женщин любишь заливать шампанским с головы до ног, закармливать деликатесами, чтобы потом им долго рыгалось.
      Было заметно, что Кривой польщен столь высокой оценкой своей широкой натуры.
      — Разумеется, начальник!
      — А только ведь на все эти изыски и капуста нужна подходящая.
      — Это верно, нужна, — Кривой мгновенно сделался серьезным. — Только ведь и я на месте не сижу, как могу, так и кручусь. А что поделаешь, если жизнь такая скотская.
      — Как бы ты, Кривой, не перекрутился. Вчера в «Метелице» у одного фраера лопатник тиснули, по всем приметам под щипача ты подходишь. На видеокамеру его засняли. Что ты мне на это скажешь?
      Кривой натянуто улыбнулся:
      — В «Метелице» был, верно… А к лопатнику никакого отношения не имею.
      — А только ведь тот пустой лопатничек ты в урну швырнул, а пальчики свои на нем оставил.
      Кривой судорожно сглотнул слюну. Чертанов рассеянно поглядел в сторону, пускай парень отдышится. Его взгляд вновь упал на рыжую дворнягу. Облегчившись, кобель старательно принялся закапывать плоды долгих усилий, подгребая под себя едва проклюнувшиеся весенние ростки.
      — Так ты что, начальник, меня сюда для того вызвал, чтобы без особого шума браслетики нацепить? — обиженным тоном протянул Кривой.
      — Ладно, расслабься, — успокоил его Чертанов. — Я это дело замял.
      — Спасибо тебе, — проникновенно вздохнул Кривой. — Век не забуду! Падла буду! Ты меня в который раз из-под кичи вытаскиваешь.
      — Смотри у меня, Кривой, это не может продолжаться до бесконечности, когда-нибудь ты так вляпаешься, что и я не сумею тебе помочь. А у меня к тебе разговор есть, конкретный…
      Кривой заметно повеселел:
      — Слушаю тебя, начальник.
      — Ты что-нибудь слышал об убийствах девушек на Дмитровском шоссе?
      Усмехнувшись, Кривой сказал:
      — Сейчас об этом столько говорят, что даже глухой услышит.
      — Можешь что-нибудь подсказать? — с надеждой посмотрел опер на Кривого.
      — А чего тут скажешь-то! Банда какая-то работала, — пожал тот плечами. — Побалуются с девочками, а потом задушат. Забывают, твари, что девочки нам для удовольствия нужны. Перепихнулся ты с ней, ну не понравилась она тебе, так зачем же убивать-то?! — Гнев Кривого выглядел вполне искренним. — Так всех красивых баб можно перерезать. Что тогда другим останется?
      — Кто это может быть?
      — Наверняка какие-нибудь залетные… Может быть, «звери», — подумав, предположил Кривой. — Для них ведь ничего святого не существует. Мы здесь живем, а они сюда только гадить приезжают! А хватают кого? Нас! Тех, кто под рукой. — Обида Кривого тоже выглядела искренней. — Если ты на кого-то из наших намекаешь, так это зря. Наши, конечно, могут бабу завалить, но это в сердцах, когда дружба разладилась. А чтобы замочить, а потом еще и пальцы рубить, — Кривой брезгливо поморщился, — это не про нас!
      — Вот что, ты все-таки попробуй разузнай, что к чему. Может, что-нибудь и выплывет, — поднялся Чертанов.
      — Хорошо, — поспешно согласился Кривой. — А за помощь, начальник, спасибо, я твой должник.

* * *

      Чертанов вышел на Кутузовский проспект. Неподалеку отсюда находился офис Уманова. Почему бы не навестить? Тем более что до встречи с Крыловым оставалось больше часа.
      Как оказалось, офис Сергея Ивановича Уманова располагался в огромном шестиэтажном здании, фасад которого был отделан темно-серыми гранитными плитами. Дом смотрелся фундаментально, казалось, он был вытесан из цельного куска скальной породы. Но Чертанов неплохо знал историю этого дома. В конце XIX века в нем располагалась дешевая гостиница, где любили останавливаться провинциальные артисты. Внизу размещалась конюшня, а потому весь дом до самого верхнего этажа был пропитан конским потом и навозом, а к зданию без конца подъезжали экипажи, всю ночь здесь стоял невообразимый грохот и раздавалась громкая ругань извозчиков. В правой половине здания размещался третьесортный публичный дом, куда любили захаживать люди со средним достатком и мелкие купцы. Запах навоза в таких делах не помеха, был бы интерес!
      Зато сейчас в этом здании устроились филиалы сразу двух банков и огромный магазин, торгующий мехами. Офис Уманова находился в торце здания и начинался весьма помпезно, с высокого крыльца. У дверей в синей униформе стояли два крепких парня, на спинах которых огромными желтыми буквами было написано: «Секьюрити». Ох уж эти иностранные нововведения, а нельзя ли было просто обозначить: «Охрана». Взгляды у парней цепкие, профессиональные. Вот один из них задержал на нем взгляд явно на предмет ношения оружия, и, потому как лоб рассекла глубокая складка, стало ясно, что он сумел распознать у Михаила под мышкой слегка выступающий ствол.
      — Вы к кому? — как бы невзначай возник он на пути Чертанова.
      В сторонку такого не отодвинуть, подобной шутки он может не оценить.
      — К Уманову.
      — У вас назначена с ним встреча? — На этот раз голос прозвучал значительно мягче.
      Улыбнувшись, Михаил сказал:
      — Совсем нет, я решил преподнести ему сюрприз.
      — Понимаю… А оружие вы взяли именно для этого?
      Вопрос был задан спокойно, без всякого вызова, где-то даже лениво. Парень просто хотел удовлетворить собственное любопытство. Что ж, на жизненном пути встречаются и такие интересующиеся лица.
      Чертанов достал удостоверение сотрудника уголовного розыска и развернул его перед глазами охранника. Вдумчиво прочитав, тот произнес помягчевшим тоном:
      — Следовало бы заранее обговорить время встречи. У нас так принято.
      — Всего не предусмотришь.
      — Ну уж если так сложилось, проходите. — С подчеркнутой вежливостью он отступил в сторону. Когда Чертанов уже шагнул в проем двери, добавил: — Второй этаж, налево.
      В приемной Уманова Чертанов столкнулся с каким-то стариком, и тот, зыркнув на него колким взглядом, поспешно отвернулся. А может быть, Михаилу это только показалось?
      Секретаршей у Сергея Ивановича была именно та девушка, с которой тот гулял у Дмитровского шоссе. Собственно, ничего удивительного в ее поведении не было: если все рабочее время проходит бок о бок, то возникает потребность встретиться, так сказать, в неформальной обстановке. Чертанова она встретила с кисло-сладкой физиономией: девушка была в явном затруднении, она не знала, что же ей следует предпринять, показать неудовольствие или выразить неприкрытый восторг.
      Обижаться не стоило, за время службы в милиции Чертанов насмотрелся на такие формы переживания, что подобное отношение вызывало у него лишь скупую улыбку. Михаил решил поспешить ей на выручку. Доброжелательно улыбнувшись, он произнес:
      — Я к Сергею Ивановичу.
      — Пожалуйста. У него сейчас как раз никого нет, — произнесла она с явным облегчением.
      Взглянув на Михаила, Уманов даже не попытался сделать вид, что обрадован встречей. Поморщившись, будто от зубной боли, он сказал:
      — Право, это не смешно! У меня такое ощущение, что вы будете меня преследовать до конца моих дней.
      Сергей Иванович вынес из-за стола свое крупное тело и сделал навстречу Михаилу пару крохотных шажков.
      — Вы не волнуйтесь так, просто проезжал мимо и решил нанести вам визит.
      — А с чего вы взяли, что я волнуюсь? Хотя, по мне, так лучше бы вы и не наносили вашего визита, — буркнул Уманов и, пожав Чертанову руку, широким жестом предложил ему устроиться на ближайшем стуле: — Прошу! Так с чем пожаловали?
      — Хм… Знаете, я хотел поинтересоваться у вас, почему это вы для своих прогулок выбрали именно пустынные окрестности Дмитровского шоссе.
      Сергей Иванович откинулся на спинку стула и заговорил, четко выговаривая каждый слог:
      — Странный, однако, вопрос. Где хочу, там и гуляю. Я же вот не спрашиваю, к примеру, в каких местах вы проводите свое свободное время.
      — И все-таки.
      — Извольте… Все очень просто. Я живу неподалеку от Дмитровского шоссе. В охраняемом коттеджном поселке. Мы с Риммой решили немного прогуляться по лесу, а тут такое дело… Кто бы мог подумать.
      — Это поселок «Витязь»?
      Уманов довольно расплылся в улыбке:
      — Верно, «Витязь». А вы, я вижу, неплохо подготовились к предстоящему разговору. Чувствуется профессионал.
      — Приходится, работа у меня такая, — улыбнулся Чертанов. — Да, зачем я еще пришел-то, — картинно хлопнул он себя по лбу. — Я у вас хотел спросить, может, вы вспомнили что-нибудь? Живете вы там уже не первый год, люди, наверное, как-то примелькались. Многих, наверное, знаете в лицо.
      — Какое там! — безнадежно махнул рукой Уманов. — Народу там — прорва! Но ничего подозрительного я не замечал. А потом, я ведь не разъезжаю по округе. Из дома и на работу, с работы и домой. Если мне где-то и приходится бывать, то это случается крайне редко.
      — Может, я задаю нескромный вопрос, но что поделаешь, работа у меня такая — задавать людям неприятные вопросы.
      — Я вас слушаю.
      От Чертанова не ускользнуло, что Уманов напрягся.
      — А ваша жена догадывается о ваших увлечениях?
      — А разве вам самому не нравятся хорошенькие женщины? Мне кажется, что это естественное чувство каждого нормального мужчины. Было бы очень странно, если бы все выглядело наоборот. Вы понимаете, о чем я говорю?
      — Разумеется.
      — А потом, с женой у нас есть определенные договоренности, она не вмешивается в мои дела, я стараюсь не встревать в ее. Даже отдыхаем мы с ней всегда по отдельности. Но зато когда встречаемся, то начинается такая любовь! — Губы Уманова расплылись в счастливой улыбке. — Мы с женой исходим из того, что не надо мешать друг другу жить. В конце концов, мы все скоро умрем, и надо радоваться каждому проявлению бытия. А если случилось какое-то увлечение на стороне, то не следует делать из этого трагедии, нужно, наоборот, порадоваться за своего партнера, что у него все складывается благополучно. — Его улыбка сделалась еще шире. — В том числе и любовь.
      — Интересная философия, — не сумел скрыть удивления Чертанов. — Прежде мне не приходилось встречаться с рассуждениями подобного рода.
      Сергей Иванович пожал плечами:
      — А ничего странного тут нет. Сейчас многие так живут. Поверьте моему жизненному опыту, это не самая худшая позиция. Если у вас имеется желание, я могу поделиться своим опытом.
      — Нет, спасибо, — поблагодарил Чертанов. — А как в эту философию вписывается ваша секретарша?
      Брови Уманова слегка приподнялись, отчего на крупном выпуклом лбу наметилась волнистая бороздка.
      — Я ее ни к чему не принуждаю. Она взрослый человек и вправе сама решать, как ей следует поступить. А потом, извините меня за некоторый цинизм, я ведь не из тех мужчин, кто берет женщину за руку и тянет ее в кусты. Все должно происходить по обоюдному согласию.
      — Да, разумеется… А какие отношения у вас были с Елизаровой Ниной? Ведь она у вас работала секретарем.
      Чертанов разместился поудобнее, уперев локти в стол. Сергей Иванович заметно приуныл, сцепив пальцы в крепкий замок — разжать их будет очень непросто.
      — Однако, — даже не попытался он скрыть своего изумления, — не ожидал. Я смотрю, что вы крепко мной заинтересовались. Копаете глубоко, как бульдозер. Пока не отыщете то, что нужно, ни за что не сдадитесь. А на первый взгляд вы простоваты. Шика сыскного не хватает… Но он вам и не нужен, это будет только настораживать. Что ж, скрывать не буду, у меня с ней был серьезный роман, — печально протянул Уманов. — И, надо сказать, первое время она меня увлекла всерьез. Не буду утверждать, что ради нее я готов был бросить все на свете, но зацепила она меня крепко. Бывает, лежу с женой в постели, а сам все о ней думаю. — В голосе Уманова прозвучала грусть.
      — И что же потом произошло?
      Сергей Иванович помрачнел. По тому, как дернулись уголки его губ, было ясно, что вопрос ему неприятен.
      — Я и сам не знаю, что произошло. Просто в один неприятный день она взяла и исчезла. Хоть бы записку, что ли, оставила! Объяснилась, наконец!
      — Просто так пропала, ни с того ни с сего? — изумился Чертанов.
      Губы Уманова сжались.
      — Нельзя сказать, что она исчезла просто так… Очевидно, причина все же существовала. Знаете, мне бы не хотелось вытаскивать наружу наши с ней взаимоотношения…
      — И все-таки постарайтесь объяснить. Я ведь спрашиваю не из праздного любопытства.
      Уманов кивнул:
      — Извольте. Вижу, что без этого не обойтись. Накануне ее исчезновения мы с ней повздорили…
      — По-крупному? — уточнил Чертанов.
      — Не хочу сказать, что дело было серьезным, но причина была. Она требовала от меня гораздо большего, чем я мог ей предложить.
      — А нельзя ли поточнее.
      — Буду с вами предельно откровенен, я обеспечивал Нину. Одевал ее с ног до головы. Несколько раз мы с ней ездили в Эмираты, где я удовлетворял любой ее каприз. Настал день, когда всего этого ей показалось мало, и Нина захотела заполучить меня самого. Целиком! Вы понимаете, о чем я говорю?
      — Она хотела за вас замуж?
      — Да! Пришлось сказать ей, что она больше у меня не работает, и с тех пор я больше ее не видел, — печально заключил Уманов.
      — А вам не кажется странным, Сергей Иванович, что ваша сотрудница ушла, даже не захватив с собой трудовую книжку?
      — Да бросьте вы! — раздраженно махнул рукой Уманов. — В наше время такую трудовую книжку можно купить в любом подземном переходе. А еще ее и заполнят по вашему желанию. И печати отыщутся, какие нужно. А то, что она ушла совершенно неожиданно, так это в ее характере. Пока Нина работала здесь, то на очень многие вещи я вынужден был закрывать глаза. Эти служебные романы всегда ко многому обязывают. И очень часто в ущерб делу. Если бы вы знали, какие контракты сорвались у меня по ее милости! Любой другой руководитель на моем месте уже давно бы уволил ее к чертовой матери, а я вынужден был терпеть! Ни одна женщина не стоит таких денег, какие я упустил по ее милости!
      — А не могли бы вы сказать поточнее, чем же все-таки занимается ваша фирма?
      — Реконструкциями зданий. Сейчас это очень модное направление. Фасады остаются прежними, а внутри проводится модернизация. Как говорится, тем и живем!
      — Судя по тому, какой у вас офис, можно сделать вывод, что вы не бедствуете.
      — Грешно гневить бога, нельзя сказать, что мы живем в нищете, но и не шикуем. На излишки я скупаю акции, пускаю их в дело. Встречаются, конечно, кое-какие проблемы, но мы стараемся разрешать их.
      — У меня к вам имеется одна просьба, — Чертанов внимательно посмотрел на хозяина кабинета.
      Сергей Иванович старался сохранить спокойствие, но чувствовалось, что это дается ему непросто.
      — Все, что в моих силах, — ответил он с улыбкой.
      — Если все-таки Нина Елизарова объявится, вы меня, пожалуйста, проинформируйте. Мне бы хотелось переговорить с ней.
      Улыбка с лица Уманова пропала.
      — Обязательно сообщу, — очень серьезно пообещал Сергей Иванович.
      Секретарши на месте не оказалось. Она стояла в углу комнаты и поливала из небольшой красной лейки амазонскую лилию, разросшуюся едва ли не в пол-окна. Девушка даже не обернулась на звук отворяемой двери, только ее плечи слегка ссутулились, словно она почувствовала тяжесть направленного взгляда. Высокая, в голубых джинсах из какой-то мягкой ткани, она выглядела очень эффектно. Чтобы на должном уровне поддерживать такую фигуру, требуется немало средств и наличие свободного времени. Похоже, что все это у нее было в избытке.
      Чертанов никак не мог вспомнить, кого же она ему напоминает. И только когда девушка повернула голову, взмахнув тяжелыми каштановыми волосами, Михаил невольно поежился — подруга Сергея Ивановича была точной копией девушки, вмерзшей в песчаный грунт.

Глава 3