Я – вор в законе - Слово авторитета

Сева был москвич. Причем не из тех, что оккупировали город по лимиту, прочно обосновавшись в районах новостроек, а из настоящих, из коренных. Его предки прожили в столице не одно поколение и всегда считали, что за пределами Садового кольца уже лежит глубокая провинция.

О себе он рассказывал немного: мать – кухарка, отец – инвалид. Это было правдой только отчасти: маманя была кухаркой не в городском общепите, тяжким трудом зарабатывающей на кусок хлеба, а в собственном доме, где под тяжестью разносолов ломился стол. Отец и вправду был инвалид, но в звании генерал-полковника, и только одной его пенсии хватило бы на то, чтобы прокормить целую дюжину голодных хлопцев. Но Сева был один, а потому излишек в этой семье водился всегда.

Совсем другим человеком был Миша Хвост. Фамилия так подходила к его облику, что ее запросто принимали за погоняло. Длинные, слегка вьющиеся волосы он собирал в пучок на затылке, задорно колыхавшийся при каждом его движении.

Подобный авангард в уголовной среде был крайне непопулярен из-за консервативности блатной моды. Куда более доступными для понимания выглядели стриженые макушки и золотые перстни на пальцах. Возможно, по поводу внешности Хвоста и отпускались шуточки, но никто не посмел бы насмехаться над ним в глаза. Подобное безрассудство могло закончиться для смельчака очень печально – где-нибудь на илистом дне Чертановки.

И еще одна особенность отличала его от присутствующих воров – Миша Хвост ни дня не провел в чалкиной Деревне. А громкий титул выкупил по случаю, заплатив за него миллион «зелеными». Возможно, он обошелся бы без подобных трат, но корона светила немалыми перспективами, и главная из них – сиживать с ворами за одним столом и знать, что его негромкий голос будет услышан во всех закоулках Первопрестольной.

Поговаривали, что даже должность смотрящего Восточного округа он приобрел не без помощи презренного металла. Но скорее всего то были наговоры недругов. Репутацию путевого он заслужил задолго до своей коронации. Начинал он еще на заре дикого капитализма, когда Коммерческие киоски были в диковинку. Их воспринимали едва ли не как главный показатель экономических свобод, и на этакое чудо приходили смотреть со всей округи, уважительно цокали языками, разглядывая товары с пестрыми этикетками. Хвост был одним из первых, кто понял истину: курочка по зернышку клюет – и обложил капиталистические нововведения посильной данью. Позже его заинтересовали частные предприятия с многомиллионными оборотами, которые он обкладывал так же легко, как табачные киоски. Но его стартовый капитал был заложен именно при диком капитализме.

Он считал себя вором. Возможно, и был таковым. Во всяком случае, каждый, кто посмел бы высказать ему упрек, будто бы он ни дня не провел за решеткой, рисковал подавиться сырой землей.

Во всем остальном Миша Хвост был обыкновенным человеком: в меру шутил, в меру спорил и не считал для себя зазорным выслушать чужое мнение.

Два вора поздоровались радушно, старательно демонстрируя улыбки. Если не знать, что они встречались вчера вечером в казино «Космос», то запросто можно было подумать, что их разделяет полувековая разлука. И лишь после того, как вдоволь потрепали друг друга по плечам, они неторопливым шагом двинулись к Лосю.

Положенец сделал несколько шагов в сторону гостей, сдерживая в себе желание поддать прыти.

Неожиданно Сева Вологодский махнул рукой в знак приветствия. Подобного дружелюбия за ним прежде не наблюдалось. Да и с Глебом он был не в таких отношениях, чтобы приветствовать его таким образом. Положенцу не следует забывать, что он находится с вором на разных ступенях криминальной лестницы, и без чинопочитания никак не обойтись! А потом, кто он здесь, на сходняке? Всего-то сторожевой пес. А Сева Вологодский – фигура. Хозяин.

Обескураженный Лось хотел было тоже взметнуть руку во встречном приветствии, но тут заметил, что Вологодский смотрит куда-то поверх его головы.

Глеб повернулся на окна второго этажа и увидел старика-паралитика, приникшего к стеклу. Очевидно, тот добрался на своей каталке до окна и теперь осматривает окрестности.

Что ж, обознался Сева Вологодский, с кем не бывает.

– Вижу, Еж с Корнем уже подъехали, – пожимая руку Лосю, небрежно обронил Сева Вологодский.

– Все путем, ждем вас.

Улыбка на лице получилась казенной, но Сева Вологодский не слыл отменным физиономистом; потеряв к Лосю интерес, он направился в пансионат, сопровождаемый пехотинцем.

Рукопожатие с Мишей Хвостом получилось более сердечным. Он задержал ладонь Лося в своей руке, как бы показывая свое расположение, и широко улыбнулся, обнажив безупречные зубы. Миша Хвост чем-то напоминал американского гангстера – нахальный, благополучный, всегда в дорогих костюмах, он любил женщин, а над его зубами колдовала целая бригада швейцарских дантистов.

Секрет дружеского расположения Миши Хвоста был прост. Он не мог не видеть в Лосе крепкого положенца, который если не сегодня, так завтра непременно усилит свои позиции, чей голос будет звучать на сходах так же громко, как и его собственный. Была еще одна причина, по которой Миша Хвост уважал Лося: Глеб до мозга костей был блатной со всеми вытекающими отсюда последствиями и тюремные понятия возводил едва ли не в десять божеских заповедей. Так рассуждать, цепляясь за каждое слово, сказанное собеседником, мог только человек, отсидевший половину жизни в тюрьме. И, конечно, он никогда бы не простил ни одного заносчивого взгляда, брошенного в свою сторону.

– Как ты? – спросил Миша Хвост, отпуская руку Лося.

– Стою тут, как кукушка, жду гостей, – сверкнул положенец золотой фиксой. – Ты последний, так что закрываю ворота.

– Мы гости тихие, хлопот не принесем.

Из изумрудного «Ландкрузера» выпрыгнули двое – пристяжь. Раскованно подошли к стоящим быкам, поздоровались. В синем джипе сидело три пассажира, как будто чего-то дожидались.

Лось демонстративно отвернулся – ладно, это их дело, без обеда не останутся, – и заторопился следом за Мишей в пансионат.

Глава 3.

БЕЗ КИЛЛЕРА ЗДЕСЬ НЕ ОБОЙТИСЬ

Кабинет главного врача был подходящим местом для предстоящего разговора. Сравнительно небольшой, с современным интерьером. Вдоль стен низкие мягкие кресла, у двери миниатюрный диван, слегка примятый. Очевидно, именно здесь главный врач пансионата читал лекции младшему медицинскому персоналу. За вытянутым овальным столом восседал Сева Вологодский.

Место председателя он занял по праву хозяина. У противоположной стены, откинувшись на мягкую спинку, сидел Корень. Даже широкое кресло для его габаритов выглядело тесноватым, и он без конца двигался, пытаясь отыскать наиболее удобное положение. Мешал живот, который выпирал из кресла огромной глыбой.

Еж с Мишей Хвостом расположились у окон, удобно утонув в креслах. Еж держал в правой руке бутылку пива и потягивал из горлышка маленькими глотками.

В левой руке – сигарета. Вид у него был как никогда благодушный и очень располагающий.

Миша Хвост был без пиджака – аккуратно сложенный, он лежал на соседнем кресле. Галстук слегка сбит на сторону. Но в подобные мелочи он не вникал, в конце концов, находился среди своих и мог хотя бы ненадолго расслабиться.

Где-то за окошком залаял пес, рассерженно, басовито.

И мгновенно умолк, услышав чей-то строгий предупреждающий окрик.

– Я бы не хотел вас пугать, – негромко, но очень четко, выделяя каждое слово, заговорил Сева Вологодский, – но дела наши, прямо-таки скажу, хреновые. Такое впечатление, что нас хотят вытеснить сразу по всем фронтам. Если мы ничего не предпримем, то всю оставшуюся жизнь нам придется сидеть на подсосе.

– Сева, ты бы не наводил тень на плетень, – благодушно отозвался со своего места Жора Крюков, – говорил бы как есть.

При каждом произнесенном слове его живот мелко подрагивал, и порой казалось, что бездонное брюхо существует само по себе.

– Хм… Хорошо. Какой процент акций принадлежит тебе на алюминиевом заводе?

– О чем базар, кореш, ты же знаешь, что у каждого из нас по десять процентов.

– Верно. Столько же имеешь на никелевом, чуть больше на екатеринбургском металлургическом. Мы с вами все в паях. Так вот… Мы здесь с вами сидим, бузу трем, а тоненький ручеек в виде стойкой валюты ежеминутно пополняет наши счета. Нехило, да? Короче, я получил информацию от нашего человека в Совмине, что грядут большие перемены. И первая из них, пожалуй, самая неприятная, что его будто бы собираются с почетом спровадить на пенсию. И произойдет это в ближайшие несколько недель. Следовательно, все аппетитные договора пройдут мимо нашего рта. Второе, найти нужного человека в правительстве за такое короткое время довольно сложно. Можно даже сказать, почти невозможно, а значит, на какое-то время мы останемся без прикрытия и будем очень уязвимы. Затем, как мне стало известно, будет рассматриваться вопрос о пересмотре результатов приватизации. В этом случае мы можем потерять все! – полоснул Сева Вологодский жестким взглядом по лицам собравшихся.

– Информация точная? – подал голос Еж, скривившись.

– Абсолютно. Этот человек меня никогда не подводил. Оно и понятно, за такие бабки он раком перед нами должен стоять, – сдержанно и жестко заметил Сева Вологодский. – Но дело не в этом, мне бы не хотелось выступать в роли терпилы. Надо что-то придумать. Уж очень не люблю, когда меня кидают. Может быть, у вас есть какие-то предложения?

– У солнцевских есть свой человек в верхах. Можно связаться с ними. За посредничество они возьмут немного, только комиссионные, – предложил Миша Хвост.

Председательствующий отрицательно покачал головой:

– Не годится. Я знаю, кого ты имеешь в виду. Во-первых, он не занимается этими вопросами, и было бы очень странно, если бы он принялся хлопотать. Это может вызвать, по крайней мере, недоумение. Каждый должен заниматься своим делом. Во-вторых, я знаю, что на него имеется немалый компромат. Не исключаю того, что через день-другой его голая задница засветится на экранах телевизоров, так что он будет сидеть не высовываясь, как серая мышь.

– А может быть, все не так уж и плохо складывается, как ты трешь, – улыбнулся Жора Крюков. – На всех этих комбинатах имеются наши клоуны, и через них мы можем толкать любую ситуацию. А уж протащить того человека, кого хотим… раз плюнуть!

Сева вновь не согласился.

– Исключено. – Он открыл папку и вытащил какие-то листки, скрепленные степлером. – Здесь, – поднял он бумаги, – фамилии возможных претендентов. Через какой-то месяц они займут ключевые позиции и вытеснят с комбината всех наших людей. – Сева Вологодский передал листки Крюкову.

Корень отставил бутылку пива и двумя пальцами ухватился за краешек бумаг. Прочитав несколько фамилий, он брезгливо скривился:

– И эти хмыри хотят нас кинуть? – и напоролся на жесткий взгляд Севы Вологодского. Смотрящему Юго-Западного округа было явно не до смеха.

Прочитав до конца, Корень передал листки Ежу. Тот вчитывался в список неторопливо, вдумчиво, лишь иной раз понимающе поджимая губы и покачивая седой головой.

– Без киллера здесь не обойтись, – вынес он невеселый приговор. – Я знаю этих ребят, они свой пирог не упустят. С дерьмом любого проглотят.

Дольше всех список изучал Миша Хвост. Никто его не торопил, и каждый с интересом наблюдал за его реакцией. А он повел себя странно: то неожиданно начинал хмуриться, как будто услышал о чей-то скоропостижной кончине, а то вдруг начинал громко хохотать, словно кто-то из присутствующих рассказал похабный анекдот.

Наконец он отложил листки в сторону, тряхнул головой, отчего его хвостик, описав дугу, неровной волной успокоился на плече, и произнес:

– Однако странные дела творятся в нашем королевстве, я вам скажу. Вот этот, – ткнул он пальцем в листок, – мне известен как знатный паковщик. А теперь метит в заместители генерального. Его шулера гоняли по всей Москве… Вот этот гастролером был… А этот и вовсе оперативный кобель, а теперь в чины вышел. Нет, братва, с этой публикой суп из топора не сваришь.

– Что ты предлагаешь? – без всяких эмоций поинтересовался Сева Вологодский.

– Я-то… валить их всех надо, – весело отозвался Миша Хвост.

– Мне тоже многое непонятно в этой истории. Откуда они все вылупились? Чиграш тоже в этом списке, – негромко и несколько удивленно сказал Еж. – А ведь он у меня в бараке шнырем был прописан, плевки за мной в бендюге подтирал. А сейчас, смотрю, вон до каких высот поднялся. В учредители прет. Вот что я хочу сказать, лично для меня здесь вырисовывается очень неприятная картина: нас держат за лохов. И совсем напрасно. Эти ребятишки, – потряс он бумагами, – мало что из себя представляют, но за ними стоят другие, и я даже подозреваю, кто именно. А это уже опасно.

– Кто же, ты можешь нам сказать? – доброжелательно спросил Сева Вологодский.

– Тюменские. Легкие деньги от нефти их очень разбаловали, и парни возомнили себя арабскими шейхами. А к ним наверняка примыкают еще бригады из Новосибирска.

– Послушай, Сева, а ты точно знаешь, что твой человек в правительстве фуфло не засаживает? Может, он на башли намекает? Я как-то его видел, он мне мутным показался.

Руки Севы Вологодского сцепились в замок.

– Все гораздо сложнее. Эту информацию я перепроверил у трех разных источников, и все они дудят в одну дуду, что нашему человеку не усидеть. Новых же людей подпирают очень большие деньги. Мне также известно, что в доле участвуют бригады из Зеленограда и Балашихи. Вы не хуже меня знаете, что достаточно проявить слабину, и найдется немало желающих, чтобы стащить с тебя последние калоши. Мы должны действовать жестко, иначе потеряем все. У нас просто нет выбора. – Сева Вологодский вытащил из папки листок и протянул его Жоре. – Я тут составил еще один список. Это люди, которые стоят за новой командой. Фамилии дались мне нелегко, за них я заплатил пятьдесят тысяч баксов, но информация стоит того.

Корень, несмотря на свою грузную фигуру, легко оторвался от кресла и толстыми пальцами смахнул со стола листок.

– Среди балашихинских и зеленоградских у меня есть свои уши. Они и раньше мне подавали маяки, что намечается нечто серьезное, и вот только два дня назад выяснилось, что к чему.

– Здесь я вижу Серегу Клетчатого, – недоуменно поднял глаза Жора Крюков. Он уже успел плеснуть под жабры третью бутылку пива, поэтому взгляд его выглядел азартным. – Он что, тоже в упряжке?

Клетчатый был лидером зеленоградцев и даже имел статус положенца. Он дважды подавал заяву на корону, но оба раза воры, морща нос, единодушно его прокатывали. Беда заключалась в том, что Серега Клетчатый служил в армии – не самая удачная черта биографии человека, претендующего на статус законного.

– Верно, – расцепил замок Сева Вологодский, – кроме него, еще Валька Плотник и Коля Жук.

А это уже серьезно. Оба принадлежали к долгопрудненским, чистых кровей. Люди очень солидные и основательные во всем. Несмотря на немалый авторитет, ворами не были. Похоже, подобная честь им была ни к чему, они и без того имели такую необъятную власть, о которой не мечтал даже мэр города. Но понятия соблюдали свято.

Валька Плотник некогда был смотрящим следственного изолятора в Нижнем Новгороде и, согнув в рог хозяина, свободно разгуливал по корпусам, устанавливая собственную диктатуру.

Эти ребята не умели размениваться на сигаретные ларьки – им подавай заводы да фабрики.

Тонкие губы Миши брезгливо растянулись. Нечто вроде неудовольствия изобразил и Еж.

– Однако нешуточное дело затевается, – негромко и как-то протяжно заметил Корень, пошевелив могучими бедрами. Кресло от его телодвижений неодобрительно скрипнуло.

Список вернулся к Мише Хвосту, который уже не смеялся и вновь сосредоточенно изучал каждую фамилию. Ознакомившись, он свернул бумагу вчетверо и положил ее во внутренний карман пиджака.

– А вот этого делать не следует, – мягко остановил его Сева Вологодский. – Все бумаги должны остаться у меня, – и его широкая ладонь легла поверх папки. Миша Хвост, скрывая неудовольствие, достал бумагу и аккуратно положил ее на край стола. – Я предлагаю вам следующее, – произнес Сева, пряча листок с фамилиями в папку. С минуту он молча щупал присутствующих неприятным взглядом, как будто бы спрашивал: а не тяжеловатым ли будет для вас решение, и наконец изрек:

– Их надо замочить.

– Всех? – несколько веселее, чем следовало бы, спросил Жора.

– Всех до одного.

– Но их же там не менее двух десятков рыл, – изображал непонимание Корень.

Случайно он задел пустую бутылку, и она, глухо постукивая, откатилась под диван.

Сева Вологодский улыбнулся:

– Их двадцать три человека.

– Я понимаю, что можно сделать одного, двух, ну убрать троих… Но как ты собираешься справиться с целой оравой?

– Я могу уточнить собственное предложение, – невозмутимо продолжал Сева Вологодский, – их всех нужно убрать в одно и то же время. С разницей, скажем, в один-два дня. Иначе нас могут вычислить.

– Понимаю, можно нанять парочку киллеров… У меня есть на примете перспективные ребята, которые не прочь заработать неплохую «капусту», но где мы отыщем целый взвод мокрушников? – подал голос Миша Хвост.

Сева Вологодский внимательно следил за рукой Миши: между средним и указательным пальцами тот держал сигарету. Длинный пепел должен был вот-вот сорваться с кончика сигареты и испачкать ковровое покрытие. И вор почти с интересом ждал, когда это произойдет. Не дождался: Миша Хвост жестко воткнул сигарету в фарфоровую пепельницу и тут же принялся прикуривать новую.

– Я обдумал и этот вопрос, – стараясь погасить волну напряжения, очень спокойно продолжал Сева Вологодский. – Мы будем иметь дело только с одним профессионалом. Уверяю вас, он тот самый человек, который нам нужен, а потом, у него очень серьезные рекомендации.

Жора Крюков явно перебрал пива – лицо его покрылось алыми пятнами и, казалось, увеличилось раза в полтора. Он икнул и поинтересовался:

– Сева, что-то я тебя не совсем понимаю, ты хочешь сказать, что он один может в течение суток ухлопать двадцать с лишним человек?

– Это не совсем так… Пускай он лучше сам все расскажет. Лось, иди сюда! – негромко позвал Вологодский. Дверь бесшумно распахнулась, и тотчас на пороге предстал Глеб, как будто он стоял за дверью, приложившись к замочной скважине ухом. Может быть, так оно и было в действительности. – Приведи нашего гостя.

На лице Лося отобразилась странная улыбка. Похоже, что положенец был посвящен во многие секреты своего наставника.

Лось тут же вышел в коридор. Отсутствовал он недолго – минуты через три дверь распахнулась вновь, и порог кабинета перешагнул мужчина среднего роста.

Лось вошел за ним, заметно помедлив, как бы давая возможность присутствующим хорошенько рассмотреть вошедшего. В его внешности не было ничего запоминающегося: узкое худощавое лицо с грубыми глубокими морщинами у самого рта, тонкие губы, острый, заметно выступающий подбородок, глубоко посаженные глаза смотрели пытливо и очень зорко, напоминая глаза ночной хищной птицы, разглядывающей в чистом поле мелкого грызуна.

– Знакомьтесь, этого человека зовут Филин, – произнес Сева Вологодский, грузно поднимаясь из-за стола.

Их разделяло всего несколько шагов. Сева Вологодский двинулся неторопливо, не переставая с интересом изучать гостя. Его взгляд был полон интереса, как у посетителя зоопарка, наблюдающего за сильным и опасным ерем. И одновременно облегчение оттого, что хищник уже не гуляет сам по себе и что его свобода ограничена крепкими решетками вольера.

Присутствующие невольно переглянулись. Погоняло на редкость точно подходило к внешности гостя. Даже руки, слегка расставленные в стороны, напоминали крылья. Филин не попытался сделать даже шага навстречу – терпеливо дожидался, пока Сева приблизится, и, когда их разделял всего лишь шаг, достойно протянул мускулистую руку, крепко тиснув ладонь Вологодского.

– Мне представить присутствующих?

– Это лишнее.

Законные невольно переглянулись, едко усмехнувшись. Наверняка где-то на каждого из них у Филина лежало досье. Кто знает, может быть, там же на всякий случай покоилась горстка патронов от снайперской винтовки.

– Может, ты нам расскажешь о своих возможностях, Филин? – скупо улыбнулся Сева Вологодский, возвращаясь на свое место. – А то здесь собрались люди недоверчивые.

Филин понимающе улыбнулся:

– Сначала о себе… Мое имя знать не обязательно. Для всех я давно Филин. Честно говоря, я уже сам начал забывать свое собственное имя. Возможно, так и к лучшему… Вас, наверное, интересует моя репутация? Не хочу хвастаться, но она действительно высока.

Каждый из присутствующих рассчитывал услышать какое-нибудь гортанное клекотание, схожее с криком ночной птицы, но голос Филина звучал на редкость молодо и сочно.

– Ты можешь привести примеры? Сам понимаешь, дело заварено большое, и не исключено, что на кон поставлены наши собственные головы, – с едва заметным вызовом заговорил Миша Хвост. – Ничего, что я с тобой на «ты»? – в его голосе чувствовалась некоторая подначка.

Филин удобно устроился в кресле и уверенно скрестил руки на груди.

– Мы с тобой не в парламенте. Принимается, – слегка кивнул Филин. – Это не наша практика – афишировать выполненные заказы, но я знаю, что здесь собрались люди серьезные и мои слова не выйдут за пределы этих стен, поэтому сделаю исключение. Может быть, вы помните устранение генерального директора завода оптических систем? – Присутствующие сдержанно согласились легкими кивками. – Так вот, выстрел был произведен с расстояния восьмисот метров, под очень трудным углом. Директор всего лишь на две секунды показался из-за спин своих телохранителей, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы поставить в конце его жизненного пути большую кляксу. Далее… Мы имеем дело не только с оружием. Два месяца назад взлетел на воздух джип с Мурзой Гараевым. Обычно охрана не оставляет его машину ни на минуту, но кто обратит внимание на старушку, едва плетущуюся вдоль тротуара. Нагнувшись за пустой бутылкой, она прикрепила к днищу машины полкило пластида. Могу назвать еще один случай – устранение некоего Феликса Абрамова. – Взгляд Филина остановился на Севе Вологодском, и вор, не выдержав хищно нацеленного взгляда, слегка кивнул. – Оно было наиболее трудным, не буду скрывать. На него трижды совершалось покушение, и всякий раз неудачно. Тогда обратились за помощью лично ко мне, и нам пришлось провести немало организационной работы, чтобы заказ был выполнен.

– Кажется, он был застрелен в собственной квартире, – лениво протянул Еж.

– Верно. Сделать это было непросто, с учетом того, что он был очень осторожен и его подъезд охранялся круглосуточно. А если к тому же добавить, что в квартире у него были установлены две стальные двери с несколькими замками на каждой… – Филин улыбнулся:

– Мы работаем, как смежники, кроме основной специальности – стрелять и взрывать, нам порой приходится работать, как обыкновенным домушникам. Хочу только сказать, что моему человеку потребовалось всего лишь десять минут, чтобы открыть шесть замков.

– Кажется, вместе с ним были убиты еще два человека – мужчина и женщина, – уточнил Корень, уставившись на Филина.

– Вижу, что вы в курсе. – В этот раз голос Филина потускнел. – Это называется работать с браком. Но, поверьте, у меня просто не было другого выхода. Телохранитель оказался очень исполнительным, и никакие уловки не могли заставить его выйти из дома. А женщина оказалась невольной свидетельницей. Мне очень жаль, – развел Филин руками. Раскаяния в его глазах не обнаружилось.

Подобным образом ведет себя сыч, разрывая когтистыми лапами крохотную полевку.

– Значит, ты работаешь не один? – уточнил Миша Хвост.

– Да. Я не имею права называть имена своих компаньонов. Думаю, вы меня понимаете. Но я могу поручиться за каждого из них, как за себя самого. В этой сфере услуг мы работаем давно, и, поверьте, здесь нам нет равных.

– На основании чего вы делаете такие заключения? – по-деловому осведомился Еж.

– Все очень просто. – Филин закинул левую ногу на колено правой, показав протекторы ботинок. Обувь была дорогой, из темно-коричневой кожи, надраенной до зеркального блеска. Лишь на носке ботинка виднелась свежая неглубокая царапина. Очевидно, Филин заработал ее совсем недавно. – Наш круг, впрочем, как и ваш, очень узок. И мы не без интереса наблюдаем за своими коллегами, так сказать, интересуемся профессиональной стороной дела. По возможности мы отслеживаем лучших и привлекаем в свою компанию. Это только неискушенному человеку может показаться, что киллер, как правило, одиночка. Вовсе нет, за ним обязательно – команда. И чем сильнее команда, тем значительнее результат. Конечно, хватает и одиночек, но они, как правило, долго не живут. – Филин хищно улыбнулся. – Почему? Они просто беззащитны. А мы, если можно так выразиться, некий незарегистрированный профсоюз. Или, если вам будет угодно, синдикат, который не только выполняет заказ, но еще следит и за его качеством. А также заботится о здоровье своих партнеров.

– Филин, все это, конечно, очень любопытно, но нас больше всего интересует практическая сторона дела, – сдержанно напомнил Сева Вологодский.

– Понимаю… Разумеется, свою работу мы выполняем не из любви, так сказать, к искусству. – На губах Филина появилась лукавая улыбка. – И не из-за собственных каких-то садистских пристрастий, а для того, чтобы иметь форс, – с чувством потер Филин большим и указательным пальцами. – Чтобы чувствовать себя человеком и чтобы еще люди уважали. Сразу хочу оговориться, что работа наша не дешевая.

– А вот это уже конкретно. Сколько?

– Насколько я понимаю, акция планируется, так сказать, массовая?.. Следовательно, придется задействовать множество народу. А это дополнительные траты. Для каждого исполнителя мы должны подготовить пути отхода, заблаговременно выбрать наилучшую позицию… Сюда же входит сеть осведомителей и наводчиков и еще масса всяких неучтенных деталей, которые требуют множества денег.

– Короче, без базара, твоя цена, Филин! – жестко потребовал Еж. – Здесь собрались не мальчики, и словесные пасьянсы разводить ни к чему!

Филин хмыкнул:

– Разумеется, мы здесь не на базаре. Четыре миллиона «зелеными»… Устраивать здесь торги я тоже не собираюсь. Мы назначили вам цену, а ваше дело соглашаться или отказываться.

На лице Миши Хвоста промелькнула усмешка, мол, за такие деньги я и сам половину Москвы ухайдакаю. Корень заметно посуровел и потянулся к новой бутылке пива. Еж нервно качнул ногой. Невозмутимым оставался лишь один Сева Вологодский. На его лице даже скользнуло нечто вроде одобрения, дескать, при таком солидном заказе сумма могла выглядеть куда более впечатляющей.

Пауза была недолгой, ровно такой, чтобы переварить услышанное.

– Для нас деньги не главное, для нас важен результат, – наконец произнес Сева Вологодский. Все дружно согласились, закачав головами: создавалось полнейшее ощущение того, что каждый из присутствующих едва ли не каждое воскресенье выбрасывает на «общак» до нескольких миллионов долларов.

– Я так понимаю, что согласие получено?

– Да.

– Но у меня есть условие, – неожиданно жестко произнес Филин.

– И какое же? – мгновенно отозвался Сева Вологодский. Условий он не любил и относился к ним всегда крайне осторожно. Они так же обременительны, как печати в паспорте.

– У нас сейчас мало чистых «стволов», а потом, для такого серьезного дела они не годятся. Наши объекты весьма солидные люди, и просто так к ним не подойти. Следовательно, нужны снайперские винтовки, и не одна, а как минимум два с половиной десятка. Мы бы сами позаботились о «стволах», но дело довольно необычное, и я опасаюсь случайностей. С сегодняшнего дня мы переходим на строжайшую конспирацию. Слишком велики ставки.

– Для нас это немного неожиданно. Выходит, мы должны заниматься и обеспечением? – Сева Вологодский удивленно поднял брови. – А не слишком ли высока цена в этом случае?

– Такой заказ стоит раза в два дороже, но из уважения к вашему сообществу и за хлопоты, которые будут связаны с доставкой оружия, мы решили цену сократить до четырех миллионов баксов.

– Будет вам оружие, – проскрипел Миша Хвост. – Честно говоря, эту точку я для себя берег. Хотел немного поиметь с нее. Но если так завертелось, чего уж тогда поганку крутить?! Будут «стволы».

– Когда? – осторожно поинтересовался Филин.

– Думаю, недели через две, не раньше, – заверил вор.

– Хорошо, – смежил Филин на секунду веки. – Значит, все это время мы полностью работаем на вас. Наш синдикат отказывается от других заказов и всецело берется за изучение объектов. Где и когда можно получить исходные данные?

Ладони Севы Вологодского мягко опустились на папку, лежащую перед ним:

– Здесь содержится самое необходимое для дела: фотографии объектов, их адреса, номера личных и служебных машин, привязанности, любовницы, дети, жены, престарелые родители. Насколько я понимаю, в вашем деле важна любая мелочь?

Филин невольно улыбнулся:

– Хм… Если бы я не знал, что разговариваю с законным, то решил бы, что беседую с коллегой.

Сидящие тут же спрятали усмешки – для законного вора это весьма сомнительный комплимент. Филин не мог этого не знать. Сева Вологодский сделал вид, что ничего не случилось. Вяло, подыгрывая всем остальным, изобразил улыбку. Крепко затянув тесемки, он взял папку в руки, словно пробуя ее на вес, а потом небрежно бросил на край стола.

Лицо Филина не дрогнуло, теперь он был обыкновенным исполнителем, с которого за несоблюдение договора можно строго спросить. Но вопреки ожиданию он не проявлял покорности, а продолжал сидеть со скрещенными на груди руками, что свидетельствовало о его уверенности в собственных силах. Брошенная папка являлась неким тестом на крепость, и от того, как поведет себя Филин, будут складываться его отношения с заказчиком.