Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Я – вор в законе - Алмаз в воровскую корону

ModernLib.Net / Детективы / Сухов Евгений Евгеньевич / Алмаз в воровскую корону - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 2)
Автор: Сухов Евгений Евгеньевич
Жанр: Детективы
Серия: Я – вор в законе

 

 


      Выслушав доклад Лаврентия Павловича, Сталин удовлетворенно кивнул. Ответственность была велика, и Берия прекрасно осознавал, что с ним может случиться в случае малейшей угрозы проведения конференции. Лучше перебдеть, чем недобдеть, а потому большое внимание было решено уделить дезинформации о климатических условиях, и даже в официальных сводках сообщалось о том, что Крым окутали сплошные туманы. Однако действительность была совершенно иной, все это время в Ялте, зажатой с двух сторон предгорьями, было солнечно, и Верховный очень надеялся, что такая погода продержится до конца конференции.
      Сталин спустился с крыльца и, прищурившись, посмотрел на спокойное море. Было солнечно, на небе не было видно даже крохотного облачка. С трудом верилось, что всего лишь несколько дней назад он оставил морозную Москву с ее нешуточными февральскими метелями. Собственно, стремительный переход из одного климатического пояса в другой всегда напоминает небольшое чудо. Сознание не успевает перестроиться, приспособиться к быстро меняющейся обстановке, а память продолжает цепко удерживать привычные картинки, и поэтому всегда требуется некоторое время, чтобы вжиться в новую реальность.
      От Юсуповского дворца, где размещалось советское представительство, до Воронцовского, в котором расположился Черчилль с сопровождающими, было минут сорок езды. Для Крымского полуострова расстояние большое, но Сталину нравилось разъезжать в машине. А потом была неплохая возможность поближе познакомиться с природой Крыма, который он любил, тем более что нужно было ехать по самым живописным местам.
      Выйдя из дворца, Иосиф Виссарионович неторопливым шагом направился к автомобилю, стоявшему недалеко от входа. Территория поместья выглядела пустынной — охрана умела быть незаметной, — только в самых дальних концах сада ненавязчиво прохаживались три фигуры.
      Ординарец расторопно распахнул перед Сталиным заднюю дверцу автомобиля, и он, подобрав левой рукой полы шинели, устроился на заднем сиденье. Коротко просигналив, машина выехала за территорию дворца. Уже за оградой к ней присоединилось еще шесть легковых автомобилей, точно таких же. Так что в случае возможного нападения диверсантам вряд ли удастся выяснить, в какой именно машине едет Верховный Главнокомандующий. Впереди и позади колонны на обыкновенных полуторках разместилось по взводу автоматчиков, готовых открыть огонь на поражение при любой угрозе автоколонне. Далее через каждые сто метров на протяжении почти сорока километров стояли солдаты НКВД, способные в случае опасности образовать живой щит. Автомобиль проезжал мимо бойцов на приличной скорости, и Сталин, поглядывая в окно, видел, как они приподнимали в почтении подбородки.
      Первые два заседания проходили в Юсуповском дворце, а потому Сталину, по праву гостеприимного хозяина, полагалось сделать ответный визит. И первым, кого он собирался навестить, был премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль.
      Английского премьера давно уже называли хитрым лисом. И надо признать, на то были свои серьезные основания — никогда нельзя было понять, какого размера кукиш старый британец держит в кармане во время непростых разговоров. Как прирожденный дипломат, Черчилль способен был расточать любезные улыбки, на грани фола шутить с женами глав государств и сполна эксплуатировать свою внешность беспечного добряка, любящего вкусно поесть и крепко выпить. Однако подлинную натуру Черчилля, без сомнения, великого государственного деятеля, выдавал его тяжеловатый взгляд, которым он оценивал окружающих. Скорее всего он был помесью хитрого лиса с породистым бульдогом. Такому лучше не попадаться — схватит крепкими челюстями и будет потрошить до тех самых пор, пока не вывернет душу наизнанку.
      В машине было комфортно, над дорогой поработали военные строители, нельзя сказать, чтобы она была совсем без колдобин, но и фронтовой такую уже не назовешь, а потому можно было немного предаться воспоминаниям.
      Сталин вспомнил о своей первой встрече с Черчиллем в Москве. Британский премьер, прищурив и без того крохотные глаза, долго рассматривал его неподвижным и тяжеловатым взглядом. Где-то внутри Сталина зародился неприятный холодок. Какой к черту лис?! Перед ним был зверь куда более серьезный! И если ему дать побольше свободы, так он своими могучими челюстями обязательно вцепится в «мягкое подбрюшье Европы». Сам британец любил так называть Балканы и прилегающие к ним территории и всеми силами старался не допустить там советского влияния. За доброжелательной располагающей улыбкой Сталин попытался тогда спрятать беспокойство и больше, чем следовало бы, задержал пухлую, но крепкую ладонь Черчилля в своей руке. Иосифу Виссарионовичу очень хотелось верить, что нечто подобное Уинстон Черчилль испытывает и по отношению к нему. Однако рассмотреть не сумел — тайна пряталась за хитрым прищуром тяжеловатых век.
      Вот и сегодняшний разговор в Воронцовском дворце обещал быть непростым, но его окончательный результат обязан был остаться за Советским Союзом. Этому способствовали успешные наступательные действия на всех фронтах, а также та тщательность, с которой советская сторона готовилась к предстоящим переговорам. В переговорах по разделу мира мелочей не существует, весомое значение имеет и место, где будет проходить встреча, а потому Сталин настоял именно на Ялте. В какой-то степени солнце и мягкий крымский климат должны были нейтрализовать несговорчивость западных союзников.
      После первого общения с британским премьером Сталин сделал вывод, что тот склонен отвлекаться от заранее установленной повестки дня и был горазд порассуждать на отвлеченные темы. А потому следовало быть готовым к любому развитию событий и, чтобы обезопасить себя от неожиданных вопросов, как можно больше узнать даже о частной жизни премьер-министра Великобритании.
      Уже через день на стол Сталину положили подробные записки о неофициальной стороне жизни Уинстона Черчилля. Здесь имелись сведения частного характера. Как выяснилось, старший сын премьера сильно выпивал, вторая дочь была бездарненькой актрисой, а души он не чаял в младшенькой, которая лицом и характером была настоящим ангелом, звали ее Мэри. Прочитав доклад, Сталин нашел его весьма любопытным. Теперь он знал о привычках Черчилля, располагал информацией, чем тот бывает занят в короткий досуг, и имел представление о его многочисленных пристрастиях. Удовлетворяя собственное любопытство, Сталин прочитал даже записку о предках Черчилля. Через пару дней он был не только в курсе того, что предпочитает премьер-министр за завтраком, но и разбирался в его представительной родословной даже лучше, чем в собственной, откровенно говоря, весьма туманной.
      Сталин обратил внимание на тот факт, что дед Черчилля воевал на Крымской войне и погиб где-то под Балаклавой. Поэтому не следует удивляться тому, если британский премьер-министр вдруг пожелает проехаться по местам Крымской войны. Набив трубку табачком, Сталин захотел закурить, но машину неожиданно тряхнуло, и часть табака высыпалась на шинель.
      — Извините, товарищ Сталин, — повернулся белокурый водитель. — Колдобина большая. Никак не объехать. Я уж тут скорость сбросил.
      Сталин великодушно махнул рукой и отряхнул с сукна шинели просыпавшийся табак.
      — Ничего… Езжай дальше, только поаккуратнее.
      — Слушаюсь, товарищ Сталин.
      Крымская война — не самая успешная страница в русской истории. После побед русской армии над турецкими войсками союзники — Англия и Франция предприняли блокаду Балтийского моря, после чего высадили десант в Крыму и совместными усилиями осадили Севастополь при поддержке все тех же турок и даже итальянского Сардинского королевства. Крымская кампания завершилась невыгодным для России Парижским миром.
      Оставалось только выработать верную линию поведения при беседе с Черчиллем и не сбиваться с нее даже тогда, когда речь зайдет о предке премьер-министра, похороненном в российской земле.
      Через полчаса автомобиль подъехал к Воронцовскому дворцу. На последних нескольких километрах Сталин приказал водителю сбавить скорость, чтобы выгадать еще несколько минут для подготовки к встрече.
      Уинстон Черчилль появился на крыльце Воронцовского дворца в тот самый момент, когда автомобиль Верховного Главнокомандующего въезжал на территорию дворца. Дипломатия — очень тонкая материя, здесь обычно просчитывается каждый шаг, выверяется всякое движение, даже интонации в разговоре имеют значительную силу. А ожидание на крыльце — это верх дипломатического искусства. Нужно умело соблюсти именно те временные пропорции, при которых встречающая сторона не становится заложником собственной вежливости. И в то же время нужно дать понять, что прибывающий гость человек в высшей степени желанный.
      Сталин посмотрел в окно. Черчилль, запахнув на большом животе шинель, терпеливо дожидался его приближения. Малоподвижный, толстый, он напоминал пародию на классические статуи. Огромная толстая сигара, застывшая в самом уголке его рта, вспыхивала красным кружком. Премьер-министр затягивался дымком, и это был едва ли не единственный признак, который отличал его от неодушевленных предметов дворца, построенного в стиле английского классицизма.
      Сталин не спешил выходить, он как будто бы наслаждался ожиданием Черчилля. Вот наконец неторопливо распахнулась дверца автомобиля, и он выбрался из салона. Затем повернулся к сопровождавшему его адъютанту, что-то сказал, и тот, качнув головой, было ответил. Между Сталиным и Черчиллем расстояние быстро всего лишь метров в пятьдесят. Но Иосиф Виссарионович вел себя так, как будто бы намеревался преодолеть это расстояние только к завтрашнему утру.
      Поведение советского лидера впору было назвать неуважительным, если бы в этот самый момент он не кивнул Черчиллю, приветливо улыбнувшись. Что-то сказав через плечо подошедшему Берии, Сталин размеренно зашагал по дорожке, выложенной булыжником. Расстояние можно было бы пройти в два раза быстрее, но Верховный Главнокомандующий специально шел с такой скоростью, чтобы заставить Черчилля постоять на крыльце дополнительные несколько секунд. В этом он весь, Дядюшка Джо! Политический пасьянс — вещица очень тонкая. Кроме умения раскидывать карты на мировой арене, здесь требуется еще и звериная интуиция, чтобы почувствовать настроение соперника.
      Иосиф Виссарионович поднялся по ступеням и, улыбнувшись, протянул Черчиллю руку.
      — Здравствуйте, товарищ Черчилль, — уверенно произнес он.
      Валентин Бережков, переводчик Сталина, высокий сухощавый парень двадцати с небольшим лет, быстро перевел сказанное.
      На какое-то время челюсть премьер-министра отвисла. Сталину даже показалось, что сейчас толстенная сигара свалится на мраморные ступени. Но нет, казуса не произошло, в следующую секунду он уверенно сжал конец сигары толстыми губами и недоуменно посмотрел на своего переводчика, как бы спрашивая: «А правильно ли я понял смысл?» В ответ тот лишь слегка кивнул, рассеяв тем самым недоумение Черчилля.
      — Хм… Здравствуйте, господин Сталин, — ответил британский премьер-министр после некоторой паузы, крепко пожимая при этом руку Иосифу Виссарионовичу.
 
      В искусстве дипломатии отсутствуют случайные вещи. А потому не следовало удивляться тому, что переговоры между Уинстоном Черчиллем и Иосифом Сталиным проходили за круглым столом, что подразумевало равенство высоких договаривающихся сторон. Сталин и Черчилль умело лепили улыбки и с интересом рассматривали друг друга. Единственное неудобство заключалось в том, что невозможно было положить руки на стол, и оттого локти Черчилля не находили покоя. Правда, очень удобен был стул. Широк, как раз по его фигуре, и в меру высок.
      Сегодняшнюю встречу британский премьер-министр считал удачной — от Дядюшки Джо было получено принципиальное согласие о вступлении Советского Союза в войну с Японией через два-три месяца после капитуляции Германии. Хотя в этом соглашении наблюдалось несколько шероховатых моментов, но их можно было разрешить в процессе дальнейших переговоров.
      Черчиллю очень не терпелось перебраться на мягкий диван, где можно было бы продолжить нелегкий диалог, но он никак не мог подыскать подходящего повода. Любое перемещение от стола подразумевает переход к иному, возможно более легкому направлению беседы, а Сталин, судя по интонациям, оставался серьезен и не был пока расположен уходить с деловой волны.
      — Я ведь очень давно хотел побывать в Крыму и очень рад, что моя мечта наконец осуществилась, — произнес Черчилль. Сталин понимающе закивал. — Дело в том, что здесь, под Балаклавой, похоронен мой дед, лорд Раглан из рода Мальборо. Он погиб в Крымскую войну.
      Молодой переводчик, слегка наклонившись к Сталину, перевел сказанное. Иосиф Виссарионович удовлетворенно кивнул.
      — Я знаю об этом, товарищ Черчилль, — спокойно отреагировал Сталин. — Я сегодня же отдам распоряжение, чтобы вы смогли посетить могилу своего деда. Он, безусловно, был выдающимся человеком.
      Черчилль удовлетворенно закивал.
      — О да! Он преумножил славу нашего рода.
      — Вы можете спокойно передвигаться по Крыму. Я вам выделю сопровождение.
      — Это было бы замечательно.
      — Если вы желаете, то можете отправиться прямо сегодня!
      Черчилль внимательно посмотрел на Сталина. Похоже было, что тот не шутил, хотя в остроумии ему не откажешь. Уинстон Черчилль обратил внимание на то, что за время продолжительного разговора Сталин почти не вынимал изо рта пустую трубку. Дважды он намеревался набить ее, но всякий раз откладывал коробку с табаком в сторону.
      — Кажется, на сегодня наша деловая встреча подошла к концу, — заметил наконец Сталин. — А не отметить ли нам достойно ее завершение? Моя разведка донесла мне о том, что товарищ Черчилль, кроме форели, своей жены Клементины и дочери Мэри, любит еще одну вещь.
      Сталин весело расхохотался. Уинстон Черчилль с недоумением посмотрел на переводчика. Интересно, что же в этот раз так развеселило этого всемогущего человека? И когда тот перевел, спросил:
      — И что же?
      — Товарищ Черчилль любит настоящий армянский коньяк! — Повернувшись к ординарцу, который находился здесь же, Сталин энергично скомандовал: — Приготовлено ли то, о чем я говорил?
      Вскочив, тот бойко ответил:
      — Так точно, товарищ Сталин. У меня все с собой.
      — Тогда выкладывай.
      По-деловому открыв чемодан, адъютант вытащил из него три бутылки армянского коньяка и торжественно установил их на стол. Уинстон Черчилль одобрительно закачал крупной головой.
      — Это именно то, что я люблю больше всего, разумеется, после жены и дочери. Вижу, что господин Сталин подготовился к нашей встрече. Я знаю, что господин Сталин родом с Кавказа, где готовят очень острые мясные блюда. Хочу сказать, что английская разведка тоже не бездействовала, и она выяснила, что любимым блюдом мистера Сталина являются шашлыки и хорошо прожаренные бараньи ребрышки. — Толстая шея Черчилля энергично крутанулась. — Стив!.. Стив, дьявол тебя побери! Куда ты запропастился?!
      В комнату с подносом в руках, на котором стояли два блюда с прожаренными ребрышками, вошел шеф-повар.
      — Я здесь, сэр.
      Расставив тарелки на столе, Стив достойно удалился.
      Ординарец уже успел откупорить бутылку коньяка и как заправский официант, заложив одну руку за спину, разливал коньяк в большие тюльпановидные бокалы.
      Сталин взял бокал за тонкую ножку и поднял его на уровень лица. Черчилль охотно последовал его примеру.
      — Товарищ Черчилль правильно заметил, что я родом с Кавказа, и я действительно очень люблю шашлыки и прожаренные бараньи ребрышки. — Сталин говорил медленно, слегка растягивая слова. Голос у самого главного коммуниста Советского Союза был мягкий и очень проникновенный. Внешне Сталин всецело соответствовал своему прозвищу Дядюшка Джо. Под его обаяние можно было попасть в первые же минуты разговора, если не помнить о восточном коварстве, столь присущем этому человеку. — Но у нас на Кавказе есть еще один очень хороший обычай. Если нам нравится человек и мы испытываем к нему уважение, то от своего стола к его столу мы отправляем хороший напиток. Так вот, этот коньяк от своего стола я отсылаю к столу товарища Черчилля, — поставил Иосиф Виссарионович перед премьер-министром свой бокал.
      Уинстон Черчилль внимательно выслушал перевод и понимающе закивал.
      — Я слышал о таком обычае. Мне он очень нравится, — продолжал премьер-министр сжимать в толстых пальцах свой бокал. — Я с удовольствием принимаю этот подарок от господина Сталина. И хочу преподнести ему свой бокал. От моего стола к вашему столу! — поставил он перед Иосифом Виссарионовичем свой бокал с коньяком.
      Подняв бокалы, оба выпили почти одновременно. Адъютант, стоявший рядом, мгновенно наполнил бокалы.
      — Давно я не пробовал прожаренных ребрышек, — сообщил Сталин. Откусив небольшой сочный кусочек, он сообщил: — Повар товарища Черчилля знает толк в приготовлении мяса. Вкусно! — Приподняв бокал с коньяком, Иосиф Виссарионович произнес: — Товарищ Сталин не привык оставаться в долгу и от своего стола посылает вашему столу. — Вновь поставил перед Черчиллем бокал.
      Премьер-министр с готовностью отложил ребрышки на край тарелки, взял за тонкую ножку свой бокал и проговорил:
      — Не хочу оставаться невежливым перед господином Сталиным, а потому посылаю от своего стола вашему столу. — И мягко поставил свой бокал перед Иосифом Виссарионовичем.
      Сталин рассмеялся, присутствующие дружно подхватили смех. Даже адъютант не сумел сдержать скупой улыбки. Выпили еще по бокалу, закусив прожаренным мясом.
      Часа через три Иосиф Виссарионович, взглянув на часы, вдруг заторопился, объявив, что через час у него должен состояться срочный телефонный разговор с командующими фронтами. Остановившись у дверей, Сталин и Черчилль крепко обнялись и с минуту тискали друг друга за плечи, по-товарищески похлопывая по спине.
      Встреча явно удалась.
      Теперь Верховному предстояло подумать о том, чем заплатить за почти уже выторгованный кусок мирового пирога. Жизни солдат, которые придется отдать, вступив в войну с Японией, его интересовали мало, Советский Союз в этом случае куда больше приобретал. А вот чем платить в прямом смысле слова, в частности за поставки по ленд-лизу? Об этом надо было основательно поговорить с Лаврентием.
 
      Не удержавшись, Иосиф Виссарионович погладил ладонью старинные гобелены, украшавшие стены Юсуповского дворца. Затем, заложив руки за спину, подошел к окну. Архитектор, построивший дворец, продумал буквально каждую мелочь, и из окон второго этажа открывался замечательный вид на окрестности поместья. Но главным чудом, конечно же, оставалось море. Светло-зеленое у берегов, оно все более густело на глубинах, пока наконец темно-широкой полосой не захлестывало горизонт. Берия отметил, что взгляд Хозяина несколько потеплел, перед его глазами открылась впечатляющая панорама — голубое небо, такое же бескрайнее, как и море. Две ипостаси, две несовместимости разлились в бескрайность, чтобы потом узкой темной полоской слиться далеко впереди.
      — Сегодня Черчилль был в приподнятом настроении. Ты не знаешь, Лаврентий, с чего бы это? — повернулся Сталин к Берии.
      По долгу службы Берии полагалось знать все. Тем более что сделать это было совершенно несложно — в покоях премьер-министра были установлены крохотные подслушивающие устройства, которые трудолюбиво считывали с носителя информации каждый чих.
      — Знаю, Иосиф Виссарионович, — с готовностью ответил Берия, сделав шаг вперед. — Сегодня его шеф-повар Стив приготовил запеченную форель, и премьер-министр остался чрезвычайно доволен завтраком.
      Иосиф Виссарионович расположился в кабинете бывшего владельца Юсуповского дворца. Комната была обставлена со вкусом, понятно, что в покоях продумывалась каждая деталь. Любая вещь притягивала взгляд, будто бы красивая женщина. На стенах дорогие французские гобелены, в центре кабинета — массивный резной стол. Поднявшись, Сталин взял трубку и направился к креслу, в котором так удобно было курить. На некоторое время он задержался у окна, любуясь каштанами, после чего удобно устроился на мягком кожаном сиденье.
      — Значит, ты говоришь, Лаврентий, что в России добывают алмазы? — задал Сталин главный вопрос.
      — Да, Иосиф Виссарионович. Их добывают в Пермской области на реке Вишера. Как мне объяснили, пока неизвестно, где именно находится коренное месторождение. Его просто размыла река, и вода течением выносит алмазы на берег.
      — Как же их добывают?
      — Алмазы вымывают из песка, для этого имеются специальные технологии.
      — Понятно. Алмазов действительно так много?
      — Много, товарищ Сталин! Алмазы с Вишеры имеют промышленное значение.
      — Вот оно как. Насколько мне известно, основной поставщик алмазов — это Южно-Африканский Союз?
      — Так оно и есть, товарищ Сталин. Но алмазы также добывают еще и в других странах, например, в Пакистане, в Индии, в Намибии. Они есть даже в Австралии.
      — Если алмазы добывают во многих странах мира, почему же Рузвельт с Черчиллем предпочли именно наши камушки?
      Лаврентий Павлович довольно улыбнулся. Ответ на этот вопрос у него был готов.
      — Дело в том, что алмазы с Вишеры необычайной чистоты. В них практически нет включений. Их чистота составляет до восьмидесяти процентов. Ни один алмаз мира не обладает такими высокими природными показателями.
      — Ах, вот оно что. Тогда это многое проясняет. Капиталисты предпочитают все самое лучшее. Какова же чистота алмазов, добываемых в Южно-Африканском Союзе?
      — Чистота алмазов в Кимберли составляет всего лишь шестнадцать процентов.
      Сталин задумался.
      — Хм…. Для союзников это будет весьма выгодная сделка.
      — Да, товарищ Сталин, — согласился Лаврентий Берия. — Один алмаз средних размеров из Вишеры будет стоить целой дюжины алмазов из Кимберли такой же величины. Я тут связался с начальником лагеря, где ведется добыча алмазов, так он мне сообщил, что месячная добыча алмазов может потянуть на несколько миллионов долларов. Причем это самый предварительный подсчет… Дело в том, что среди алмазов встречаются уникальные камни.
      — Теперь я понимаю товарища Рузвельта. Оказывается, он не такой бессребреник, как мне показалось в самом начале нашей беседы.
      — Капиталиста невозможно перевоспитать, товарищ Сталин.
      — Все верно, Лаврентий. — Сталин не пожелал раскуривать трубку. Положив ее, он поднялся и подошел к гобеленам, некоторое время любовался ими, заложив руки за спину. Затем, не выдержав, коснулся цветной матерчатой поверхности кончиками пальцев. — Лаврентий, следующее заседание у нас будет проходить в Ливадийском дворце?
      — Так точно, товарищ Сталин, — попытался подняться Берия. — В четырнадцать ноль-ноль.
      Сталин лениво махнул рукой, остудив пыл Лаврентия Павловича.
      — На этом заседании мы будем обсуждать вопросы о репарациях, которые Германия выплатит Советскому Союзу и союзникам?..
      — Да, Иосиф Виссарионович, — подтвердил Лаврентий Берия. — По нашим данным, сумма репараций должна составить двадцать миллиардов долларов.
      — Кажется, сначала мы хотели претендовать на треть от этой суммы?
      — Да, товарищ Сталин.
      — Так вот, сейчас мы будем требовать половину! — твердо произнес Иосиф Виссарионович, направляясь к курительному креслу.
      — Я располагаю информацией, что Черчилль может не согласиться с такой цифрой. У него уже был предварительный разговор с Рузвельтом на эту тему.
      — Платину им подавай, на алмазы они претендуют… На которые не имеют никакого права, а вот платить за них не хотят! — едко заметил Сталин. — Если нам все же не удастся уговорить Черчилля и Рузвельта подписать такое решение, — взял Иосиф Виссарионович трубку в правую руку, — тогда репарацию с Германии мы возьмем в других формах. — Выдержав небольшую паузу, он продолжил: — Первое, произведем изъятие соответствующей части ее национального богатства. Второе, — рука Сталина слегка качнулась, — возьмем поставками текущей продукции. И третье. Пять лет немцы наносили нам материальный ущерб, так что пусть последующие пять лет восстанавливают нашу разрушенную промышленность. Теперь давай поговорим конкретно об алмазах. Они хорошо охраняются?
      — Так точно, товарищ Сталин. На месте их добычи построен лагерь, который охраняет рота автоматчиков.
      — Возможна кража алмазов?
      — Такая вероятность исключена. Все рабочие и геологи проживают в одном месте. Контроль за добычей алмазов наивысший.
      — Кто производит контроль? — Берия привык к тому, что Сталин вникает даже в мелкие детали.
      — Шесть проверенных и хорошо подготовленных наших людей: две женщины и четверо мужчин. Все они офицеры МГБ. Впрочем, был один случай хищения. Вместе с куском породы один из прикомандированных геологов пытался вынести алмаз размером в два карата… На выходе его задержала охрана.
      — И что же он сказал в свое оправдание?
      — Сказал, что хотел пополнить свою минералогическую коллекцию алмазом.
      — Что же стало с этим геологом?
      — Десять лет без права переписки.
      — Все правильно, — невесело согласился Иосиф Виссарионович. — Кто занимается поисками алмазов?
      — Очень сильная группа специалистов, — ответил Берия. — Она состоит из шестнадцати геологов. В нее входят даже два доктора наук, а возглавляет ее академик.
      — Они отбывают срок?
      — Да, товарищ Сталин.
      — За что? — ровным тоном поинтересовался Иосиф Виссарионович, повертев в руках трубку.
      — В свое время этот академик и доктора были на стажировке в Южно-Африканском Союзе. Перенимали опыт поисков алмазов. Вернувшись, академик написал большой труд, в котором обосновал вероятное наличие точно таких же кимберлитовых трубок в Южной Якутии. Под открытие алмазов в Якутии он запросил у правительства большие деньги. Собрал группу единомышленников, в которую, кстати, вошли и эти два доктора наук, и обещал, что через два года найдет в Якутии коренные месторождения алмазов. Два года прошло, огромные деньги были потрачены, а алмазы так и не были найдены. Потом обнаружились его некоторые связи с английской разведкой…
      — В чем это проявлялось?
      — Он вел переписку с англичанами.
      — Это еще не доказательство шпионажа. Я тоже, бывает, пишу письма Черчиллю. Что еще?
      — Несколько раз среди коллег он высказывался критически о существующем политическом режиме.
      — Понятно. Каков у него срок?
      — Пятнадцать лет. Четыре года он уже отсидел в лагере.
      Сталин согласно кивнул.
      — Значит, эти два профессора тоже получили срок?
      — Да, товарищ Сталин.
      — Как же этот академик опять попал на алмазы?
      — Когда началась война, он начал обращаться с просьбой позволить ему хоть как-то помочь Родине. Писал о том, что является крупным специалистом по поискам алмазов, и просил направить его в Свердловскую область, где их уже добывали. Просьбу его мы удовлетворили. Этот академик включил в свою группу тех людей, с которыми он искал алмазы в Южной Якутии.
      Повертев трубку в руках, Сталин сунул ее в карман френча.
      — Как он работает?
      — За то время, пока он находится в Свердловской области, было обнаружено около десяти мест, весьма перспективных для поисков алмазов. Начальник лагеря его работой доволен.
      — Его группа бесконвойная?
      — Не совсем, товарищ Сталин, — отрицательно покачал головой Берия. — Их группу всегда сопровождают три автоматчика.
      — Если он так хорошо работает и считает себя невиновным, почему же он тогда не подал прошение о помиловании? — несколько удивленным тоном поинтересовался Иосиф Виссарионович.
      Берия был готов и к этому вопросу.
      — Точно такой же вопрос задал ему начальник лагеря. Академик ответил, что они не могут просить о помиловании в то время, когда родная страна ведет тяжелую войну. И лучше его алмазов все равно никто не знает.
      — Хм… Вот они, политические… Сколько же ежемесячно они добывают алмазов?
      — Пять тысяч каратов.
      — Мне это ничего не говорит. Нельзя ли как-нибудь поконкретнее? — несколько раздраженно произнес Иосиф Виссарионович.
      Берия сумел сдержать улыбку. Ведь точно такими же словами и он переспросил у начальника лагеря.
      — Если поконкретнее, то это будет два полных ведра алмазов! — почти торжественно объявил Лаврентий Павлович.
      — Сколько?! — невольно вырвалось у Сталина.
      — Два полных ведра, товарищ Сталин.
      С минуту Иосиф Виссарионович молчал, обдумывая услышанное.
      — Вот оно как… Значит, алмазы мы теперь измеряем ведрами? Хорошая новость. — Сталин слегка кивнул. — Я хочу потребовать поставок по ленд-лизу боевых и десантных американских кораблей. Мы должны будем расплачиваться за них целый год. А это сейчас для нас тяжелое бремя! На какую же тогда сумму союзники захотят заполучить с нас алмазов?
      — На эти деньги Советский Союз мог бы жить безбедно целый год.
      — А Рузвельт хитрец! — покачал головой Сталин. — Но другого выхода у нас тоже пока не предвидится, это надо признать. Боевые суда, которые они, будем надеяться, нам отдадут, пригодятся не только для борьбы с Японией. А времени, чтобы изготовить новые на своих предприятиях, у нас нет. Времена меняются, неизвестно, как события будут развиваться дальше, как через год сложатся отношения с нашими нынешними союзниками. Так что предложение придется принять. А этот академик по-прежнему думает, что в Якутии имеются алмазы? — неожиданно спросил Сталин.
      — Да, — мгновенно ответил Берия, — у меня на столе лежит его подробнейшая записка, в которой он обосновывает существование алмазов в Южной Якутии.
      — На чем основаны его утверждения?
      — Будто бы он нашел там породу, в которой они встречаются.
      — Как называется эта порода?
      — Кимберлит.
      — И что же он еще пишет в той записке?
      — Пишет о том, что если бы его не арестовали, то через пару лет Советский Союз получил бы месторождение алмазов, которое могло бы конкурировать с районами их добычи в Южной Африке.
      — Он случайно не обращался с просьбой разрешить вновь поискать алмазы в Якутии? — хитро прищурился Сталин.
      — Обращался, Иосиф Виссарионович.
      — Ну что ж, если он так считает, тогда давай предоставим ему возможность действовать самостоятельно. Пусть получит столько денег, сколько запросит. Пусть сам же подберет себе подходящую группу. Предоставим ему еще один шанс… Если он найдет алмазы, то получит Сталинскую премию и будет полностью реабилитирован.

  • Страницы:
    1, 2, 3