— Да нет…

— Рассказывай! — Он хлопнул рукой по барьеру, за которым сидел. — Это как-то связано с Гримпке, точно? С безухим старым жуликом из секции А? — Он наклонил голову и посмотрел на нее одним глазом. — Ну так я и знал! Все ясно, дело, значит, в его знаменитой лапе! — Он откинулся назад и хрипло захохотал. — Ну если твой Блюгг воображает, что начальство его за это возлюбит, то передай ему… Скажи ему, что… — Он повернул голову и посмотрел на ряды бочонков и банок в ячейках стальных стеллажей. — Скажи, что переступня у нас только полбочонка, а если ему надо больше, пусть принесет заявку из лаборатории. Уходя, Джейн слышала, как он посмеивается:

— Надо же, Гримпке в ход пошел! Смех один!

Когда наступила ночь и Джейн заползла в свой тайник, она не стала усаживаться в гнездышке, которое там себе устроила. Оставив внизу гримуар, она полезла вверх, упираясь в стенки, находя щербины и неровности, в которые ставила ноги. Это оказалось на удивление легко. Вскарабкавшись до самого верха, она, ориентируясь по ледяному сквозняку, нашла люк, служивший когда-то ходом на крышу.

Правда, выяснилось, что люк заклеен толем и не открывается. Но ей нетрудно будет раздобыть нож.

На следующий день, незадолго до конца смены, Крутой изложил ей новый план бегства. В это время года выпуск снижался, работы было мало, но Блюгг, не желая отпускать их пораньше, раздал им метлы и банки, с чистящим средством и велел подмести в модельном цехе.

Все понимали, что это мартышкин труд. Пол, сколоченный сто лет назад из громадных дубовых балок, настолько был истерт и истоптан, между древесными волокнами шли такие глубокие борозды и щели, что вымести оттуда горы набившейся грязи было немыслимо.

Так что дети просто делали вид, что работают, а Блюгг сидел в кабинете мастера, оставив их на время в покое. Через застекленную перегородку, проходящую по всей длине цеха, Джейн хорошо было видно эту уютную кабинку, скромную, чистенькую, с ковриком на полу. Так не похожа была эта кабинка на шумные и грязные места, где приходилось работать ей. Гримпке тоже был там. Оба тролля склонились над столом, разглядывая графики.

— Посмотри-ка сюда!

Крутой совал ей под нос мусорное ведро, полное грязи и катышков чистящей пасты.

— Как ты думаешь, куда это пойдет? Джейн оттолкнула грязное ведро:

— Обратно на пол, куда еще!

— Очень остроумно! Ты лучше послушай. Мы собираем грязь в эти ведра, так? Потом ее вывалят на помойку вместе со всеми обрезками, опилками, пустыми коробками, канистрами с химическими отходами. В большие мусорные ящики. А потом придет грузовик и заберет все из этих ящиков. И куда, по-твоему, повезет?

— На кухню?

— Тупая ты башка! Повезет через восточные ворота! Дошло? К Часохрону даже близко не подойдет. Ясно тебе или нет? Мимо Часохрона не поедет!

— Проснись! Ты, значит, хочешь спрятаться в грузовике с мусором? А мусородробилку ты там не заметил? Знаешь, какие у нее зубья? С тебя ростом! Гам, и нет тебя!

— Ты это точно знаешь?

— Проверять не собираюсь и тебе не советую. Крутой задумался:

— Ну ладно, предположим, выйти можно только у Часохрона. Как вообще выходят с завода? Пробивают карточки. Предположим, мы раздобудем пару карточек. Если владельцев как-то отвлечь, можно было бы…

— Без меня. — Джейн энергично замахала метлой.

— Джейн! — Крутой бросился к ней и, оглянувшись, схватил за локоть и затащил ее за стояк. — Джейн, почему ты против меня? Ладно, те все на стороне Холстины, но ведь тебя-то она ненавидит! Выбирай, за кого ты!

— Ни за кого я быть не собираюсь. Детский сад все это!

— Что мне сделать? — с горячностью спросил он. — Что мне сделать, чтобы ты снова была на моей стороне?

Он не отстанет, поняла Джейн, не оставит ее в покое, пока она не согласится участвовать в его детских затеях. Ну что же, она ведь поклялась сделать все на свете, лишь бы отсюда выбраться. Почему бы ей не использовать и Крутого?

— Ладно, согласна. Только сделай для меня одну вещь. Ты бываешь там, куда мне нельзя. Стащи для меня шестиугольную гайку. Только девственную, которой, ни разу не пользовались.

Крутой остался самим собой. Он осклабился и сделал непристойный жест.

— Меня уже тошнит от твоих шуточек! Поможешь мне — хорошо, нет — не надо. Но если ты для меня не хочешь сделать такой ерунды, то я тоже ради тебя рисковать не собираюсь.

Крутой обиделся:

— Что я тебе такого сделал? Разве я не был всегда твоим другом?

Он закрыл глаза и приложил палец к носу.

— А если я тебе помогу, ты мне точно поможешь? С моим планом?

— Конечно, — сказала Джейн, — а как же.

Он ушел, а она, продолжая устало махать метлой, продвигалась понемногу к дальнему темному углу цеха. День был такой длинный, а ей еще предстояло идти играть к госпоже Гринлиф. Она очень надеялась, что Блюгг, занятый своими делами, не опоздает за ней сегодня, как опаздывал уже три дня подряд, и ей не придется дожидаться его в прихожей Замка.

Кто-то схватил Джейн за руку. Холстина! Она поджидала ее здесь, в полумраке.

— Ой! — У нее уже вся рука была в синяках. Но Холстина только сильнее сжала ей руку:

— Ты о чем это там шепталась с Крутым?

— Ни о чем! — ответила Джейн.

Холстина долго не сводила с нее холодных, как свернувшиеся змеи, глаз. Наконец она отпустила Джейн и отвернулась:

— Смотри, если что узнаю!

Неделя летела за неделей, давно уже наступила зима. Блюгговы делишки продвигались, к нему уже подходили пошептаться персоны начальственного вида, в хороших костюмах. Он и сам приосанился, стал тщательнее одеваться, цеплял на рабочую рубашку галстук-шнурок, завел привычку через день мыться. А в неиспользуемом отсеке сборочного цеха — его законсервировали, когда начался экономический спад, — потихоньку монтировали опытный образец драконьей лапы конструкции Гримпке.

Во время одного из своих походов в секцию А Джейн подобрала с пола обрезок зеленой кожи, выброшенный из отделочной мастерской. Там же она подтибрила обрывок толстой нитки и изогнутую иглу. Ночью она, воруя время у гримуара, смастерила Крутому повязку на глаз. Это оказалось не так просто, как она думала, так что под конец она обозлилась и не рада была, что начала. Но, когда она разбудила Крутого и сунула ему подарок, он так растрогался и пришел в такой восторг, что ей стало стыдно.

— Вот это да! Здорово!

Он сел в кровати, содрал с головы тряпицу, на одно ужасное мгновение обнажив страшный шрам на месте, где раньше был глаз. Потом наклонил голову, надел повязку и снова стал прежним Крутым. Только улыбка теперь у него была кривая, словно он, стараясь шире растягивать рот с одной стороны, хотел уравновесить асимметрию верхней части лица. На повязку опускался залихватский чубчик, как у настоящего пирата.

Он спрыгнул с койки:

— Где тут у нас зеркало?

Джейн покачала головой, посмеиваясь про себя; она тоже слегка заразилась его весельем. Зеркал в спальном корпусе не полагалось по соображениям безопасности.

Крутой сунул большие пальцы под мышки, растопырил локти, как крылья, и поджал, как цапля, одну ногу.

— Ну, Холстина, теперь берегись! Джейн забеспокоилась:

— Нет уж, ты, пожалуйста, с ней не связывайся, я тебя очень прошу!

— Не я же первый начал.

— Она теперь сильнее тебя.

— Это из-за ребят, потому что они ей верят. А сама по себе она — тьфу! Вот убью Блюгга, и весь мой авторитет вернется.

— Блюгга не убить.

— А вот увидишь!

— Даже слушать не хочу! Ладно, я пошла спать. И она ушла.

Но у нее было нехорошее предчувствие, что ее безобидный подарок послужит детонатором несчастья.

Джейн дежурила поблизости от кабинки Блюгга, на случай если ему понадобится. Внезапно примчался Крутой и, подмигнув, сунул ей в руку гайку.

— Целка? — спросила она.

— А ты как думаешь? Я что, по-твоему, способен железяку трахнуть?

— Не груби!

Быстрым незаметным движением она сунула гайку под жилетку, во внутренний карман платья. У нее открылись незаурядные воровские способности, нужные жесты получались сами собой. Она сама удивлялась, как ей нравится воровать. Было какое-то мрачное упоение в том, чтобы, рискуя, избегать последствий.

Когда она вернулась из Замка, дети уже спали. Быстрыми привычными движениями она сбросила платье, скользнула под кровать, подняла отстающую доску. Ловко, как обезьянка, полезла вверх.

На крыше было холодно, ветер хлестал по коже. Посинев, вся дрожа, она сжалась в комок. Но Дама Луна послала ей силу терпеть холод. Собрав в одном усилии всю свою волю, Джейн вперила взор в лежащую на ладони гайку, полностью сосредоточившись на ней: ее размерах, весе, упругости, точном составе сплава.

Ничего не произошло.

Она подвинула гайку точно в самый центр ладони. Почувствовала ее тяжесть, холодок прикосновения металла, бледный луч луны на граненой поверхности, прочность узла на пропущенной в отверстие веревке. Она почти услышала щелчок, когда все, что она знала об этом предмете, все, что видела и ощущала в нем, сошлось воедино.

Я знаю про тебя все, подумала Джейн. Взлети.

Гайка, вращаясь, поднялась в воздух.

На Джейн нахлынула жаркая волна радости. Она понимала природу гайки и тем самым имела над нею власть. Предмет повиновался ей. Так будет и с драконом. Пока 7332-й молчал. Но он нуждался в ней. Рано или поздно он позовет ее. Она будет готова к этому, она выучит наизусть все его характеристики. И еще до того, как они улетят, она будет знать его настоящее имя!

Он будет ей повиноваться.

— Что это ты тут делаешь?

Джейн испуганно обернулась. Из люка торчала голова Крутого. Он ухмылялся от уха. до уха. Джейн, вспомнив, что на ней ничего нет, тщетно пыталась прикрыться ладонями.

— Не смотри!

— А я уже все рассмотрел! — Крутой хихикнул. — Ну ты прямо как настоящая ведьма по крышам скачешь!

Он вытащил из-за спины одеяло и небрежно накинул на нее.

— Вот видишь! Я все-таки на твоей стороне.

— Опять ты с этими сторонами!

Джейн, покраснев, куталась в одеяло.

Крутой, стоя на цыпочках, тянулся к луне, будто собирался сорвать ее с неба. Худенький и высокий, он, как тростинка, вытянулся по ветру, почти слился с ним.

— А что, тут красиво, вид шикарный. — Он глянул на нее искоса. — Может, тебе будет легче, если я тоже разденусь? — И он взялся за пуговицы на брюках.

— Не надо!

— Ну как хочешь. — Пожав плечами, он снова застегнулся. Потом присел рядом с ней на пятки. — Джейн, я тут все думал, как сделать, чтобы ты снова ко мне хорошо относилась.

— Я к тебе очень хорошо отношусь. Крутой, ты это знаешь. — Джейн отодвинулась от него, но он, не вставая, подъехал ближе, так что расстояние между ними не изменилось.

— Я знаю, но ты не хочешь мне помочь. Ты обещаешь, но на самом деле не хочешь. Понимаешь, о чем я?

Она опустила глаза:

— Понимаю.

Крутой говорил тихо-тихо, будто речь шла о чем-то стыдном. Джейн еле разбирала его шепот.

— И вот я подумал… Может, мы скажем друг другу наши имена?

— Что?

— Ну ты знаешь… Ты скажешь мне свое, я тебе свое. В знак доверия, понимаешь? Если кто-то знает твое тайное имя, он тебя запросто может убить, вот так! — Он щелкнул пальцами.

— Крутой, я же человек!

— Ну и что? Мне все равно.

Он волновался. Она уже имела над ним власть, даже не зная его имени. У Джейн заныло сердце от жалости к нему.

— У меня нет тайного имени, — тихо сказала она.

— Черт!

Он подошел к самому краю крыши и долго-долго стоял, глядя вниз. Джейн стало страшно, но она боялась, что, если окликнет его, он упадет. Наконец он расставил руки в стороны, повернулся кругом и медленно пошел к ней.

— Я все равно тебе скажу.

— Не надо, Крутой!

— Меня зовут Тетигистус. Это значит «иголка». Он сложил руки на груди. Его лицо приняло безмятежное, мирное выражение, словно все его тревоги остались позади. Джейн почти позавидовала ему.

— Вот так. Теперь моя жизнь в твоих руках.

— Крутой, я прямо не знаю, что сказать!

— Слушай, ты же так и не объяснила мне, что ты тут делаешь.

Когда Крутой появился из люка, гайка упала назад на ладонь. Все это время Джейн сжимала ее в кулаке. Крутой разжал ей пальцы и взял гайку в руку.

— А, вот оно что! — Он посмотрел ей в глаза сквозь отверстие гайки. — Значит, вот она тебе зачем! Учишься командовать предметами с помощью их имен?

Джейн оторопело кивнула.

— Я… я случайно нашла гримуар…

— Да ну? Значит, это я внизу на него наступил? — Голос Крутого зазвенел от радости. — Так это же здорово! Теперь мы что захотим, то с Блюггом и сделаем. Хотим — кувалдой башку размозжим, хотим — в расплаве утопим!

— Слушай, ну что тебе так дался этот Блюгг? Забудь ты о нем! Ну отомстишь — разве это поможет сбежать отсюда?

— А я вовсе и не хочу отсюда бежать.

— Но ты же говорил…

— Говорил, потому что ты этого хотела. С тех пор как я заболел… как глаза лишился, я все больше вижу, все яснее. Мне плевать, заперт я или на воле. Я такое вижу — ты себе даже представить не можешь! Для этого и слов-то нет! И предчувствия у меня тоже бывают… — Он нахмурился и торжественно, совсем не похоже на себя, произнес: — И я тебя предупреждаю! Ты во что-то впуталась. Чем больше будешь рваться, чтобы освободиться, тем больше будешь запутываться. — Он засмеялся и снова стал самим собой. — Но теперь мы работаем на пару! Сперва ты мне поможешь прикончить Блюгга, а потом мы сопрем карточку, и ты выйдешь на волю. Просто, ясно и прекрасно!

Джейн стало не по себе. Крутой с его затеями никак в ее планы не вписывался. 7332-й ни за что не позволит ей взять его с собой. Присутствие дракона чувствовалось каждую минуту. Весь завод, до самого дальнего уголка, был проникнут им. Даже здесь, на крыше, где чары луны ослабляли его влияние, она затылком чувствовала железную волю дракона.

— Нет, Крутой, не получится! Это детские фантазии.

— Ну, не надо так! Ты в плену, в сетях. Думаешь, это все, что вокруг, — настоящее? — Он протянул руку. — Давай я покажу тебе то, что вижу!

Она взяла его руку в свою:

— Покажешь? Но как?

— Ты же знаешь мое имя! Вот и воспользуйся им!

— Тети… Тетигистус! — неуверенно выговорила она. — Покажи мне то, что ты видишь.

Они шли рука об руку по тротуару. Уже стемнело. Была зима. Неубранный снег заледенел и лежал под ногами каменно-твердыми скользкими буграми. По сторонам улицы возвышались строения из камня и стекла, их верхние этажи, уходя ввысь, терялись в темноте. Горели огни, окаймляя бесчисленные витрины, мерцая в голых ветвях чахлых деревьев, выписывая громадными буквами слова на стенах. Слова были ей непонятны, но буквы странно знакомы. Мостовая была забита машинами, которые двигались как живые, но не разговаривали — только ревели их двигатели да гудели клаксоны.

— Где мы? — спросила пораженная Джейн.

Крутой молча пожал плечами.

Они шли дальше в толпе молчаливых теней. Никто не заговаривал с ними, не касался их. Они были как призраки среди призраков. В одной из витрин они увидели вечнозеленые деревья, усыпанные блестками и увешанные блестящими цепями и пряниками. Под елками были навалены груды игрушек: мишки с барабанами, машинки — миниатюрные копии тех машин, что ездили по улице, куклы в кружевных платьях, громадный плюшевый жираф в половину натуральной величины.

Все в этом зрелище было чуждо и непривычно Джейн, она никогда не видела ничего похожего, но какой-то отзвук, донесшийся из самых глубин души, сказал ей, что эта выставка чужих сокровищ каким-то образом причастна, как-то сродни миру ее давних воспоминаний, тому месту и времени, когда она была мала, счастлива, любима.

Она заплакала:

— Крутой, пожалуйста, я хочу домой. Он повернулся к ней, удивленный, но сразу выпустил ее руку.

Они снова были на заводской крыше.

— Ну вот! — Крутой поцеловал ее в щеку. — Теперь мы полностью доверяем друг другу.

Время шло все быстрее. События, теснясь, обступали Джейн, колеса судьбы набирали обороты. На следующий вечер, притворяясь, что забавляется игрушками, Джейн сжала в руке шероховатую медную пульку, которая была нужна дракону. Другой рукой, для маскировки, она замахала игрушечной волшебной палочкой, словно играя в фей. Она знала, что и госпоже Гринлиф, и старому эльфу больше всего нравится, когда она ведет себя как малый ребенок.

Повернувшись так, чтобы ее движение было незаметно, она быстро сунула пульку за пазуху. Болдуин обычно смотрел невидящими глазами в пространство, но, желая все-таки убедиться, что он не заметил ее проделки, она украдкой бросила на него взгляд — и ахнула.

Старика в качалке не было. Вместо него в воздухе висело светящееся яйцо. Оно еле заметно пульсировало, его поверхность переливалась бледной радугой. Джейн отшатнулась, боясь невесть почему, что яйцо слетит с места и кинется за нею в погоню.

Госпожа Гринлиф оторвала взгляд от кроссворда.

— Джейн, — сказала она с угрозой в голосе, — что-то не так?

— Нет-нет, госпожа Гринлиф, — поспешно ответила Джейн, — но эльфа уже повернулась к отцу. Ее рот принял форму громадного О, глаза едва не вылезли из орбит. Она стала похожа на рыбу. Джейн чуть не засмеялась.

Эльфа вскочила, журналы соскользнули с колен. Она схватила Джейн за руку, не замечая, что причиняет ей боль, и потащила из комнаты прочь.

Только когда дверь за ними плотно закрылась, госпожа Гринлиф повернулась к Джейн. Лицо ее побелело, губы сжались в узкую щелку.

— Ты ничего не видела, ясно? — Она потрясла ее за плечи. — Ничего!

— Ничего, сударыня!

— У нас старинная, очень уважаемая семья, и никаких сплетен о ней не ходило с… Куда это ты смотришь?

— Никуда!

Она боялась, что эльфа ее ударит. Но та молча отвела Джейн в гардеробную, хотя прошла только половина времени, отведенного для игры. Джейн натянула свою рабочую одежду, а розовое платье и кружевное белье, завернутые в бумагу, вернулись в шкаф.

Когда ее выставили на крыльцо, до прихода Блюгга оставалось не меньше часа.

— Завтра можешь не приходить, — твердо сказала госпожа Гринлиф и захлопнула дверь.

Блюгг на полчаса опоздал. Джейн ждала его, дрожа от волнения. Когда, наконец явившись, он увидел ее не в прихожей, как обычно, а на крыльце и потребовал объяснений, ей пришлось повторить прощальные слова госпожи Гринлиф. Блюгг откинул голову и завыл. Это был душераздирающий звук, исполненный сердечной муки и боли сокрушенных надежд.

Приведя в спальный корпус, он избил ее.