2

Магическое существо, поселившееся на Шестой Батарее, было фантомом по имени Юкари Наказава. Фантом-то фантом, но не дух и не привидение. Кенсуке верил, что Юкари Наказава жива и здорова, но где-то в другом месте, а не на Шестой Батарее. Он надеялся, что он прав.

Впервые он встретил ее в то же время года девять лет назад. Он четвертый год учился в университете, и как раз начались летние каникулы. Если бы не звук автомобильного клаксона, он бы никогда не узнал, что она существует. До этого момента он думал, что Тохихиро Асо пришел к нему один.

Кенсуке и Асо учились в одном классе в начальной и средней школах. Они ходили в знаменитую частную школу, открывавшую ученикам дорогу в любой колледж. Но в старших классах Кенсуке стали не по душе традиции, господствующие в частных учебных заведениях, и он перевелся в государственную школу. В противоположность Кенсуке, который всегда был замкнутым и необщительным, Асо был не только капитаном команды по регби, но и одним из первых отличников. Следуя своей детской мечте, Асо поступил на медицинский факультет университета. Хотя, учась в старших классах разных школ, они в итоге избрали различные жизненные пути, но все же уже больше десяти лет оставались близкими друзьями. Несмотря на то что они во всем были полными противоположностями, школьный герой и мальчик, покинувший частную школу, они относились друг к другу на редкость хорошо.

Вечером Асо внезапно заглянул в квартирку к Кенсуке. Уже была половина десятого, но Асо принес полный портфель пива и предложил Кенсуке выпить. Где-то за час они опустошили с дюжину банок. Асо просто накачивался пивом, так что ему то и дело приходилось бегать в уборную. Почему-то он не сохранил верность излюбленному ликеру — вообще-то он не был большим поклонником пива! — поэтому, выпив некоторое количество, испытывал острую необходимость посетить туалет и опустошить свой мочевой пузырь. Его моча каскадом падала в унитаз, он как будто старался помочиться как можно громче. Закончив, медлил, прежде чем спустить воду. Во время одного из таких коротких перерывов Кенсуке услышал звук автомобильного клаксона. Не в силах сдержать любопытства, он вышел на балкон и не увидел ничего, кроме пустой улицы.

Хотя он жил на четвертом этаже, Кенсуке решил, что это сработала сигнализация на «БМВ» Асо. «БМВ» был припаркован напротив, у обочины, — в результате грузовой машине не развернуться. Надо бы Асо спуститься и переставить свою машину. Но едва Кенсуке подумал об этом, как заметил, что «БМВ» неожиданно тронулась с места и подалась задом. Сама по себе машина поехать не могла Значит, внутри кто-то был. Когда Асо вернулся из туалета, Кенсуке спросил его:

— Ты оставил кого-то в своей машине?

— Нет! Не беспокойся!

— Почему ты не поставил машину к нам в гараж и не позвал своего друга подняться?

Родители Кенсуке возвели этот многоквартирный дом вместо своего старого особнячка, когда пришло время его перестраивать. Их семья занимала весь первый этаж, а остальные три сдавались в аренду. Хотя Кенсуке хватало места на первом, он предпочитал жить один, и родители отдали ему однокомнатную квартирку. В их личном саду была парковка, которой вполне хватало для двух машин, а при желании могла уместиться и третья. Едва ли у Асо была необходимость заставлять кого-то ждать в машине прямо на улице.

Не дожидаясь согласия Асо, Кенсуке спустился и переставил две машины своих родителей так, чтобы хватило места для «БМВ». Потом он прошел к машине и жестами указал водителю на свободное место. За рулем сидела бледная длинноволосая женщина.

Это Кенсуке особенно не удивило. Асо часто вот так заходил к нему, оставляя свою даму в машине, но не больше чем на полчаса Чаще всего он забегал на одну минутку и сразу же исчезал: дескать, в машине меня ждет такая-то. Нынче вечером, однако, Асо оставил женщину на час с лишним. Такого на памяти Кенсуке еще не бывало.

— Простите, пожалуйста, — извинился Кенсуке перед женщиной за своего легкомысленного друга. Он хотел дать ей понять, что, если бы он раньше ее заметил, ей не пришлось бы так долго быть в одиночестве. — Асо не говорил мне, что вы здесь ждете.

Глядя на крыло автомобиля, она просто покачала головой, как будто в смущении.

— Почему бы вам не подняться и не присоединиться к нам?

Хотя он не мог в точности сказать, как отреагирует Асо, Кенсуке решил, что лучше пригласить женщину в дом. Она кивнула и вышла из машины. Представляясь, она сказала, чуть шепелявя:

— Я — Юкари Наказава.

Пока они шли по коридору и поднимались на лифте, Кенсуке смог рассмотреть женщину, эту Юкари Наказава. Асо представлял Кенсуке многих своих девушек, но Юкари не была на них похожа. Прежде всего, в ней не было никакой гламурности, никакого шика. Ее маленькое тело было пропорционально сложено, но выглядела она довольно заурядно, а взгляд — мрачнее некуда. Красная сумочка на плече смотрелась столь инфантильно, что придавала ей сходство со школьницей. Ее платье, дешевенькое по виду, явно было выбрано по каталогу, который рассылается по почте. Однако ножки, видневшиеся из-под подола, были на редкость стройными, а ступни и лодыжки — изящными и точеными. В этих ножках и заключалась вся ее привлекательность.

Асо был явно не в восторге, когда Кенсуке вернулся в квартиру вместе с Юкари. Он раздраженно сказал, что им пора ехать — прямо сейчас. Кенсуке успокаивал его, пытаясь рассеять неловкость и предложить им обоим еще выпить. Ситуация для Кенсуке прояснилась окончательно, когда они пообщались втроем. Асо явно не хотел знакомить его с Юкари. Слишком очевидно было, что она не выдерживала никакого сравнения с его прежними девушками. Скорее всего, дело было именно в этом. Асо казался расстроенным и, должно быть из чувства самозащиты, начал задевать Юкари:

— Эта женщина не получила никакого мало-мальски стоящего образования, даже среднюю школу не закончила. Я знаю — она не может присоединиться к нашему разговору. Она такая глупенькая, в одно ухо влетает, в другое вылетает... И ко всему прочему она еще принадлежит к какой-то придурочной религиозной секте... Я ведь не могу показать ее в обществе, правда?

Как бы Асо ее ни смешивал с грязью, Юкари только опускала уголки рта, смотрелась несчастной и покинутой, но не выказывала ни малейшего гнева. Она прождала бы еще несколько часов в машине, припаркованной в неположенном месте, если бы ей приказали. Женщины, которые отвечают такой бесконечной покорностью на ошеломляющую грубость, — редкий феномен. Кенсуке никак не мог понять, зачем Асо вообще спутался с Юкари. Конечно, не было никакого резона торчать с ней, только чтобы оскорблять бедную девушку. Да и Юкари могла бы найти себе кого-нибудь полюбезнее Асо.

Вскоре стало понятно, что получается совсем не та дружеская беседа втроем, на которую он рассчитывал. Чем больше Асо пьянел, тем с большей свирепостью оскорблял он Юкари. Неспособный дальше терпеть эту пытку, Кенсуке объявил, что вечеринка подошла к концу. Он сделал немыслимое: указал Асо на дверь.

Кенсуке проводил их до машины. Асо уже был порядочно пьян, поэтому Кенсуке посадил его на пассажирское сиденье. Юкари умела водить машину. Но Асо настаивал, что вести будет он, и требовал кофе. Кенсуке сбегал к автомату, продающему напитки, и принес черную банку с охлажденным кофе. Банку он отдал Юкари, которая в ответ протянула ему, достав из сумочки, визитную карточку.

— Пожалуйста, заходите, когда будете поблизости.

Это не ускользнуло от внимания Асо.

— Сука поганая! — закричал он, ударив ее по руке так, что карточка отлетела в сторону. Затем он схватил ее за запястья и заломил руки за спину. — Он мой добрый друг! Не смей грязно соблазнять его!

Юкари чуть вскрикнула от боли и осела на капот машины. Асо не подумал помочь ей — вместо этого он перешел на место водителя и завел мотор. Поправив платье, Юкари обошла машину и села на пассажирское сиденье.

— До встречи.

Асо радостно улыбнулся Кенсуке и уехал.

Как только машина исчезла из виду, Кенсуке начал искать на дороге карточку, которую дала ему Юкари. Вскоре он нашел ее в кустах. При свете фонаря прочитал то, что было на ней написано. Под названием религиозной организации, о которой он никогда не слыхал, Кенсуке различил имя Юкари Наказава, а дальше — адрес и телефонный номер. Непонятно, кому принадлежал адрес и номер — секте или самой Юкари. Кенсуке положил карточку в карман и вернулся в квартиру. Всю ночь до утра он не мог унять возбуждения.

3

Такой была единственная встреча Кенсуке с Юкари Наказава. А еще она была фантомом, которому суждено было поселиться у Кенсуке в сердце. Во всем этом был виноват Асо. Если бы Асо не сказал этого, Кенсуке обошелся бы без постоянного до неправдоподобия образа.

Это было в конце августа, почти через два месяца после той встречи с Юкари. Асо позвонил в то же самое время, но на сей раз пришел один — Кенсуке теперь взял себе за правило требовать, чтобы Асо подтверждал это, прежде чем войдет в квартиру.

— Ты один?

Асо мрачно кивнул.

— Можно войти? — мягко спросил он.

У Кенсуке сложилось впечатление, что Асо пришел, так как его что-то тревожит и он хочет поговорить об этом. Он решил так, потому что во время прошлого визита Асо уже пытался завести с ним разговор об этом. Кенсуке мысленно вернулся к тому вечеру двумя месяцами раньше и подумал, что Асо так странно вел себя не потому, что его увидели с женщиной, не соответствующей его стандартам красоты, а потому, что ее присутствие не дало ему возможности выговориться.

Но этим вечером Асо не собирался высказывать Кенсуке что-то особенное, он просто болтал обо всем, что диктовала фантазия, как в детстве.

Через несколько часов Асо сказал:

— Мне пора.

— Что ты так торопишься? — удивился Кенсуке. — Побудь еще.

Асо насмешливо улыбнулся:

— Таким воспоминаниям конца нет, правда? Ты единственный, с кем я могу поговорить о тех минувших днях. Прекрасное время. Добрые старые деньки.

Когда он произносил это, взгляд его блуждал где-то далеко, будто он опять ненадолго погрузился в воспоминания. Это лето, которое они провели в Карудзаве. Это тогда они потерялись в горах, гуляя по заброшенным тропам между Кусацу и Карудзавой (связавшей эти города в шестидесятые годы). Они уж думали, что не вернутся в цивилизованный мир живыми. Это было приключение, которое они потом не раз припоминали. Они блуждали по тропам в сгущающихся сумерках, и не оставалось ничего, кроме как провести ночь под открытым небом. Кенсуке, совершенно обессилевший, мог только стонать и хныкать; Асо пытался поддерживать в нем самообладание, уверяя, что, если они, подождав до утра, поищут как следует дорогу, все будет в порядке. Эта ночь прошла в отчаянном страхе. Но, возвращаясь мыслями к произошедшему, они понимали, что в нем было и что-то очень возбуждающее, какое-то недосказанное значение. Благодаря совместно пережитому укрепилась их дружба.

Этим вечером Асо говорил каким-то другим тоном. Впервые Кенсуке видел, как он так упрямо, так сентиментально погружается в детские воспоминания. Возможно заметив смущение в лице Кенсуке, Асо внезапно пришел в себя, положив конец воспоминаниям, и помахал на прощанье рукой.

— Мне пора.

И только уже внизу, когда Асо садился в машину, Кенсуке решился спросить:

— А что Юкари?

Его не столько интересовало, как она поживает, сколько то, продолжает ли Асо с ней встречаться.

— Откуда я знаю? Я бросил эту сучку.

Ответ только подтвердил предположения Кенсуке. Такого рода отношения редко бывают длительными. Во-первых, Юкари не того типа девушка, что нравятся Асо; во-вторых, она не стала бы долго терпеть такое скотское обращение.

— Жаль.

Образ Юкари засел в сознании Кенсуке. Почему-то он его восхищал.

— А знаешь, куда я ее бросил? — спросил Асо, закрывая дверцу своего «БМВ» и устраиваясь на водительском сиденье.

— Ты имеешь в виду где? — удивился Кенсуке.

«Бросил» — значит разорвал отношения. Не имеет же он в виду, что выбросил женщину в мусорную корзину. Конечно нет!

— Отличное местечко. Знаешь какое?

Во взгляде Асо сквозила провокация. Шутка была не из приятных, но Кенсуке решил поиграть в эту игру еще немного.

— Ну и куда же ты ее забросил?

— На Шестую Батарею.

Шестая Батарея... необитаемый остров в Токийском заливе. Когда в заливе появились «черные корабли» командора Перри, японский феодальный режим использовал острова как батареи, на которых были установлены орудия для обороны города. Сейчас волнорез связывает Третью Батарею с Приморским парком Одайба (или Батарейным), и только Шестая Батарея все еще остров в полном смысле слова.

Кенсуке засмеялся. Шестая Батарея расположена недалеко от городской свалки, а главное, островные укрепления никогда по назначению не использовались. Это было подходящее место, чтобы выбросить туда девушку, которая больше не нужна. Кенсуке не мог отказать Асо в утонченном чувстве юмора. Хорошая шутка. Очень хорошая...

— Здесь жарко. Залезай-ка, — сказал Асо, который еще не выговорился до конца. Кенсуке забрался в машину и захлопнул дверцу, а Асо включил кондиционер и начал свой рассказ. Это было повествование о деталях того, как он бросил Юкари на Шестой Батарее...

Юкари была беременна. Но религия, которую она исповедовала, запрещала аборты. Она заставляла Асо жениться на ней — обычный сценарий. Религия религией, а от Асо он часто слышал такого рода истории.

— И поэтому ты ее бросил? — перебил его Кенсуке, которому не терпелось узнать конец истории. Если дать Асо рассказывать все не торопясь, так, как он обычно это делает, шутка покажется слишком похожей на правду.

— Эта дура показала мне вот такую картинку.

Асо открыл бардачок и вынул оттуда свернутую вчетверо бумагу. На ней было что-то нарисовано красками. Кенсуке посмотрел на этот рисунок, выполненный как будто детской рукой. Под солнцем, нарисованным золотой краской, пышно разрослись зеленые деревья. Под деревьями сидели взрослые мужчина и женщина, окруженные играющими детьми. Собаки, кошки и даже львы беспечно расхаживали среди деревьев. Посмотрев на картину внимательнее, он увидел, что этот рай земной находится на берегу моря. Может быть, это тропики, так как на деревьях росли кокосы. Кенсуке сразу догадался, кто автор.

— Это Юкари нарисовала?

— Да, и это именно то, что будет, если изобразить на бумаге то, во что она верит. Мир, беспечность, никаких болезней в старости, и вся эта жизнь — вечно. Что ты об этом думаешь?

Юкари говорила мало, и Кенсуке видел, насколько ей было легче выразить свой заветный идеал земного рая на картинке, чем словами.

Кенсуке разглядывал картинку, ничего не отвечая на вопрос Асо. В конце концов, это не тот вопрос, чтобы на него можно было так сразу ответить.

— Почему мы не строим наш собственный рай? — издевательски выводил трели Асо, сложив руки на груди и театрально приблизив лицо к лицу Кенсуке; он явно изображал Юкари. — Ничто за двадцать три года жизни меня так не доставало. Эта идиотка понятия не имела, как жалки ее поучения и ее взгляды на жизнь.

Кенсуке решил заступиться за Юкари.

— Ты слишком суров. Все мы смотрим на жизнь по-разному.

— Не называй меня суровым! Она пыталась навязать мне свой дурацкий идеализм!

— И за это ты отвез ее на Шестую Батарею и там бросил?

— Так и есть. Отвез ее на пустынный остров, ну и что? Думаю, наказание соответствует преступлению. Хочет строить рай — пусть сама его и строит, мать ее.

— Но остров закрыт для посещения, разве нет?

— Мы поплыли туда в полночь на резиновой лодке.

Юкари не знала, что Шестая Батарея официально закрыта для посещения, и потому совсем не возражала против ночного приключения. Они взяли лодку с собой в машину, но надуть ее и грести в основном пришлось Юкари. Она пошла бы за Асо на край света без малейшего колебания. Едва они высадились на остров, Асо воспользовался хлороформом, чтобы усыпить ее, и дал деру, оставив девушку в бессознательном состоянии. В его изложении все это звучало слишком просто...

Кенсуке все еще не верил в эту историю. Во-первых, Шестую Батарею отделяло от Морского парка метров девяносто. Не так трудно перебраться вплавь. Даже если ты не умеешь плавать, мимо острова проходит множество прогулочных катеров. Все, что потребуется, — это стоять на берегу и махать рукой. Разумеется, он сказал Асо, что выбраться с Шестой Батареи так же просто, как добраться туда.

— Никаких проблем: я взял все ее платья.

— Ты хочешь сказать, что ты оставил ее голой?

— Смотри, я неплохо ее знаю. Она скорее умрет, чем покажется людям голышом.

Кенсуке проглотил язык от изумления. Он не имел понятия о всей истории отношений между Асо и Юкари, но знал, что между ними была связь, и должен же был Асо хоть что-то к ней испытывать все это время. Он не мог поверить своим ушам: Асо — пусть даже в шутку — рассказывает, что он раздел человека донага и оставил умирать. Правду говорил Асо или нет — уже то, что он расписывает это кому-то третьему, было абсолютным скотством.

Нависла гнетущая атмосфера, и Кенсуке некоторое время молчал. Незаметно скосившись на Асо, он обнаружил, что тот как будто хочет что-то сказать, но все время глотает слова.

— Я лучше поеду, — сказал Асо и, сняв машину с ручного тормоза, включил первую передачу.

Кенсуке, открыв дверцу машины, задал Асо последний вопрос:

— Когда ты сделал это? Когда ты оставил там Юкари?

— Должно быть, во время праздника Обон. Город был пуст, все уехали за город.

Праздник Обон, когда возвращаются мертвые... Десять дней назад.

Кенсуке вышел из машины и обошел ее, подойдя к сиденью водителя. Стекло было приспущено, и Асо высунул руки в окно и барабанил ими по дверце машины. Он протянул Кенсуке руку.

— Так давно... — сказал Асо.

Рука была протянута для рукопожатия, и Кенсуке рефлекторно пожал ее. Она была совершенно холодной. Холодной, но влажной. Впервые в жизни Кенсуке пожимал руку Асо.

— До встречи, — сказал он, и Асо дважды уверенно кивнул ему, прежде чем его «БМВ» отъехала.

Когда машина исчезла из виду, Кенсуке был твердо убежден в одном. У этого визита была явная цель, и у прошлого тоже. Асо хотел попрощаться. Тон, которым было сказано это «так давно...», и прикосновение его холодной руки снова вспомнились Кенсуке. Когда «БМВ» его друга выехала за ворота, машина затормозила, вспыхнули фары, а потом «БМВ» без всякого сигнала повернула налево и пропала из виду.

4

Некоторое время спустя Кенсуке стала мучить повторяющаяся фантазия. Обнаженная молодая женщина, безжалостно брошенная на необитаемом острове, жестоко преследовала его. У Кенсуке не было в то время девушки.

Ему часто снилось, что он гуляет в лесу. Стволы телесного цвета, напоминающие погребальные мирты, извиваясь, тянулись вверх, и ни на одном из них не было ни единого листика. Когда Кенсуке проходил между ними, ветви оплетали его ноги, и он начинал проваливаться в землю. Не нужно было глубоко разбираться в психоанализе, чтобы понять: стволы символизируют ноги Кенсуке. В другом повторяющемся сне Кенсуке мерещились змеи, которые ползали по земле, пока не превращались в ноги Юкари. В диком месте, которое явно было островом, Юкари превращалась в каких-то животных или в растения — и так жила.

Кенсуке так и не понял, правду ли рассказал Асо. Даже если бы Асо сказал: «Я солгал», история на этом не закончилась бы. Всегда оставалась вероятность, что Асо, признавшись во лжи, лжет снова.

Кенсуке позвонил по номеру, указанному в карточке Юкари, но это оказалась не ее квартира и не квартира ее родителей, а что-то вроде общежития, где жили члены этой неизвестной секты. Кенсуке спросил у женщины, взявшей трубку и говорившей слабеньким голоском, что хотел бы поговорить с Юкари.

— Ее здесь нет, — сказала женщина, и больше ничего.

Кенсуке предполагал, что сама Юкари подойдет к телефону, так что, получив этот ответ, у него язык отнялся. После паузы он попытался все же спросить:

— А где я могу ее найти?

Женщина ответила просто:

— Не знаю.

— А как давно Юкари не появлялась?

— Я ее не видела недели две.

Когда Кенсуке спросил у нее телефон родителей Юкари, она ответила вопросом на вопрос:

— А разве у госпожи Наказава есть дом?

Судя по тому, как она это спросила, Юкари могла оказаться бездомной бродяжкой.

— А что — нет? — спросил Кенсуке.

— Откуда я знаю? — бесцеремонно ответила женщина.

Кенсуке не мог сказать точно — то ли у Юкари не было дома, то ли община просто не хотела давать никаких сведений. Он положил трубку. Все, что он знал, — это то, что Юкари не появлялась в общежитии уже около двух недель. Ужаснее всего было то, что история, рассказанная Асо, начинала приобретать черты правдоподобия.

Надо бы самому посетить Шестую Батарею, но городские власти Токио объявили эту территорию заповедником и запретили посещение. Кенсуке готовился к публичному экзамену на звание учителя и не хотел неприятностей с городскими властями. Да ему и храбрости не хватило бы, чтобы тайком, под покровом темноты высадиться на остров.

Он почувствовал, что должен снова повидать Асо, чтобы докопаться до истины. Если Асо не лжет, надо что-то делать, пока не поздно. Он не знал, какая это статья уголовного кодекса — раздеть женщину донага и оставить ее на Шестой Батарее. Он понимал, что если Юкари умерла от голода, то дело будет возбуждено непременно.

Он как раз собирался связаться с Асо, когда услышал, что тот госпитализирован в учебную клинику его же собственного медицинского университета. Рентгеновский снимок показал какое-то затемнение в легких. Бронхоскопия и тесты обнаружили особую быстроразвивающуюся форму рака, которая уже поразила все его тело. Мозг тоже был затронут, и операция не представлялась возможной. Даже самая отчаянная химиотерапия могла продлить жизнь Асо лишь месяца на два.

Как ни странно, Кенсуке не был особенно поражен этим известием. Он закрыл глаза и просто попытался в полной мере постичь этот факт, что время настало. Воспоминания о счастливых днях, проведенных вместе с Асо, пронеслись в его сознании, но мысль о том, что это несправедливо, просто не пришла ему в голову — только ужасная жалость к другу, умирающему в двадцать три года, в том же, что и сама Юкари, возрасте.

Асо, вероятно, догадывался еще до того, как стали известны результаты тестов, что жить ему осталось недолго. И пришел он в тот день попрощаться. Если иметь в виду близкую смерть, поведение Асо становилось более понятным. Так же, как сам Асо предчувствовал смерть, и Кенсуке как-то чувствовал, что дни его друга сочтены, и, без сомнения, это стесняло его.

Минут через десять после того, как ему сообщили новость, Кенсуке внезапно расплакался. Это было не потому, что он был так уж опечален; скорее эмоции, которые давно копились в нем и давно одолевали его, вырвались наружу. Наплакавшись, он почувствовал непреодолимое желание пойти повидать Асо. Теперь была его очередь попрощаться.

Кенсуке думал, что он выбрал для своего визита время, когда никого не будет в палате. Но, кроме матери Асо, там было еще несколько человек. Асо лежал и не в состоянии был поддерживать разговор. Человек, который два месяца назад заезжал к Кенсуке на машине, сейчас находился перед ним и едва способен был вдыхать и выдыхать воздух через трубочки. Раковые клетки, которые пронизывали все тело Асо, за такое короткое время так ужасно его изменили. Его левое легкое уже не действовало; очевидно, конец настанет, когда мокрота забьет трахею.

Подойдя к Асо справа, Кенсуке коснулся его подушки, склонился и шепотом спросил:

— Это правда была, про Шестую Батарею?

Кенсуке решил, что уж на смертном-то ложе Асо лгать не будет. Если бы он только покачал головой, подозрения Кенсуке рассеялись бы.

Но Асо улыбнулся и кивнул.

Не веря своим глазам, Кенсуке переспросил:

— Ты уверен?

Асо кивнул снова. Кенсуке показалось, что на лице у Асо появилось какое-то выражение удовлетворения, но рассудил, что ему померещилось.

Вложив его руку в свою, Кенсуке сказал:

— И шут с ним, — и вышел из комнаты.

Без сомнения, более уместно было бы сказать: «Прощай». Через два дня Асо умер в возрасте двадцати трех лет.

5

Место встречи было назначено на прогулочной набережной Морского Острова Грез. Сасаки, казалось, был всецело занят поглощением мороженого. Кроме него и Кенсуке здесь был только чиновник из городского муниципалитета по фамилии Наито; представители районного муниципального совета, видимо, опаздывали. Встреча была назначена на десять утра, а было уже десять минут одиннадцатого. Недавно начались летние каникулы, и этим будничным утром масса молодежи пришла к морю. Когда мимо проходила какая-нибудь девушка, Сасаки отрывался от своего мороженого и провожал ее взглядом.

— Шеф, это неприлично. В вашем возрасте...

— Не «шефкай» мне, а? — скривив губы, сказал Сасаки.

— А вы говорили, что это будет серьезная экспедиция...

— Оставь-ка меня в покое, а?

Колючие замечания Кенсуке задели Сасаки, и он отмахнулся от ученика как от назойливой мухи.

Сасаки всегда все преувеличивал раз в десять. Вот и эта группа, направляющаяся на Шестую Батарею, в описании Сасаки включала множество ученых мужей и городских чиновников. Но Кенсуке видел перед собой только самого Сасаки и одного представителя муниципалитета.

— А остальные где? — спросил озадаченный Кенсуке.

Сасаки, поежившись, ответил:

— Они заняты, и один за другим позвонили в совет, сказали, что приехать не могут...

Наито рассказал другую историю. В сущности, для инспекции требовался только один член районного совета и один представитель городских властей, но Сасаки настойчиво напрашивался ехать с ними. Слова Сасаки о том, что он «по поручению городского совета возглавляет комиссию», были откровенной ложью. Правда заключалась в том, что Сасаки вписал еще и Кенсуке, так что ничего страшного, если тот просто сам по себе погуляет по острову.