Непонятно даже с какой стороны подступиться, да и слишком много всего придется узнавать. Нервы уже не выдерживали, Асакава был готов взорваться.
      – Ты это… У меня времени на день больше, чем у тебя – вот тебе и флаг в руки!
      В душу Асакавы закралось подозрение, что Рюдзи может воспользоваться этим лишним днем для нечестной игры. Например, если заклинаний окажется два, то одно из них он может запросто испытать на Асакаве, тем самым значительно сократив свой собственный риск. В такой ситуации даже один день становится могучим оружием.
      – Рюдзи, тебе может и все равно, сдохну я или нет! Ты, значит, вот так… спокойно…, – заорал Асакава, хоть и понимал, что истерика выставляет его полным идиотом.
      – Что ты мне тут сопли распускаешь! Если есть время на нытье, лучше башкой поработай!
      Асакава сидел с жалким выражением на лице.
      – Ну что тебе еще сказать, чтоб тебя проняло? Ты ж мне друг? Друг! Умрешь – я не обрадуюсь. Я тоже буду стараться, и ты старайся. Вместе будем изо всех сил стараться… Что, не убедил?
      Рюдзи вдруг прервал свой детский лепет и отвратительно заржал. Под его гогот отворилась входная дверь. От удивления Асакава подскочил в кресле и выглянул из кухни в прихожую. Молодая женщина, наклонившись, снимала туфли. Коротко подстриженные волосы слегка прикрывали уши, в ушах поблескивали серебристые серьги. Разувшись, женщина подняла голову, встретившись глазами с Асакавой.
      – Ой, извините. Я и не думала, что у Сэнсэя гости, – сказала она, стыдливо прикрывая рот рукой. Ее изысканная манера держаться, со вкусом подобранная, безукоризненно чистая одежда белых тонов – все это никак не увязывалось с атмосферой квартиры. Короткая юбка подчеркивала стройные длинные ноги, лицо чуть вытянутое, умное – пожалуй, она была чуть-чуть похожа на одну известную писательницу, которая часто появлялась в телерекламе.
      – Не смущайся, заходи, – голос Рюдзи вдруг зазвучал непривычно, с достоинством, уже почти без привычных вульгарных ноток.
      – Познакомьтесь. Маи Такано, с литературного факультета Университета К. Самая светлая голова на философском отделении, благодарная слушательница моих лекций. Собственно говоря, только она их и понимает… А это Кадзуюки Асакава, корреспондент М-ньюс. Мой… близкий друг.
      – Очень приятно, – Маи чарующе, просто фантастически улыбнулась и чуть приклонила голову. Смотреть на нее было одно удовольствие, как глоток свежего воздуха. Таких красивых женщин Асакава и не встречал никогда. Тонкая кожа, блеск глаз, безупречно изящная линия тела… А изнутри вся прямо-таки светится интеллектом, нежностью; что ни возьми – ни единого изъяна, просто само совершенство. Асакава совершенно онемел, как несчастная лягушка, загипнотизированная змеей.
      – Ты что, язык проглотил? – ткнул его в бок Рюдзи, и только тогда Асакава, все еще как в тумане, выдавил из себя неестественно прозвучавшее «здравствуйте».
      – Извини, меня вчера Такабаяси и Хатики позвали, ну я и…
      Если их поставить рядом, Маи будет сантиметров на десять выше Рюдзи, который наверняка вдвое тяжелее ее.
      – Так ведь предупреждать надо, что не вернетесь. А то я жду, жду…
      Асакава очнулся. Он вспомнил женский голос из вчерашнего телефонного разговора. Конечно же, это она взяла трубку вчера вечером, когда Асакава звонил сюда. Рюдзи стоял с виноватым видом проштрафившегося мальчишки.
      – Ну, так и быть. Прощаю. Вот! – Маи протянула бумажный пакет, – Белье я выстирала. Хотела в квартире прибраться, но подумала, что уважаемый профессор не любит, когда его вещи без спросу переставляют…
      Асакаве оставалось только наблюдать диалог и гадать об их отношениях. Что ни говори, а все это мало напоминает отношения учителя и ученика, гораздо больше попахивает серьезным романчиком. Вдобавок, она вчера допоздна была здесь одна! Так что, не все у них просто! Вообще, когда видишь неподходящую пару, это всегда возмущает, но тут уже что-то совсем из ряда вон выходящее. Почему-то все всегда встает с ног на голову вокруг этого Рюдзи. Надо же, какими глазами он сморит на Маи – сама любовь и кротость! Однако, каков хамелеон, даже лицо не узнать! Кровь ударила в голову, хотелось во что бы то ни стало открыть Маи глаза, рассказать ей все о преступных проделках Рюдзи.
      – Сэнсэй, пора бы пообедать. Приготовить что-нибудь? Асакава-сан, наверное, тоже проголодался. Чего уважаемые господа желали бы отведать?
      Асакава не знал, что ответить, и покосился на Рюдзи.
      – Да ты не стесняйся! Маи очень даже недурственно готовит.
      – На ваше усмотрение, – только и смог сказать Асакава.
      Маи выпорхнула за продуктами в ближайший супермаркет, но Асакава все еще был как в бреду и, не отрываясь, смотрел на дверь, в которую она только что вышла.
      – Эй, ты чего? Такая рожа у голубя бывает, когда в него горошиной из трубочки залепят! – Рюдзи сидел с ехидной улыбочкой и явно потешался.
      – Что? Да нет, ничего…
      – Эй, мужик, не замерзай, время не ждет! – Рюдзи потрепал Асакаву по щеке, – Пока она ходит, договорить надо.
      – Ты, надеюсь, Маи видео не показывал?
      – Что я, зверь?
      – Хорошо, закругляемся. Пообедаем, и я пойду.
      – Ну да, тебе же еще антенну искать.
      – Антенну?
      – Источник радиоволн! Забыл что ли?
      Рассиживаться было некогда. По дороге надо было зайти в библиотеку и как можно больше разузнать о радиоволнах. Чем сразу ехать в Минами-Хаконэ и мотаться там в поисках неизвестно чего, гораздо быстрее будет заранее собрать информацию и обозначить цели. Если знать свойства радиоволн и методику расследования преступлений, связанных с радиохулиганством, можно до известной степени облегчить поиски.
      Впереди ждал непочатый край работы. Но деловой настрой куда-то улетучился, Асакава витал в облаках. Из головы не выходило ее лицо, ее тело. И какого черта она связалась с таким человеком как Рюдзи? Недоумение переходило в гнев.
      – Эй, ты слушаешь? – от этого вопроса Асакава очнулся.
      – Помнишь сцену с мальчиком-младенцем?
      – Ага…
      На секунду Асакава стер из головы образ Маи и попытался воскресить в памяти сцену из видеозаписи: мокрое от родильных вод детское тельце. Но дальше дело не пошло, перед глазами появилась обнаженная Маи, вся в капельках воды.
      – Я когда эту сцену смотрел, в руках что-то странное чувствовал, осязал. Как будто… как будто сам этого младенца обнимаю.
      Осязал?… Обнимал младенца?… Образы ребенка и Маи в голове то и дело сменяли друг друга, Асакава уже не понимал, кто у него на руках. Наконец, ему удалось собраться с мыслями: он вспомнил, как тогда сам почувствовал мокрое тельце, как поспешно отдернул руки… Но самое главное то, что и Рюдзи испытал те же самые ощущения.
      – Я тоже. Как будто мокрое что-то…
      – И ты чувствовал? Тогда что это может значить?
      Не вставая, Рюдзи на четвереньках подполз к телевизору и включил кассету с того места, о котором они говорили. Сама сцена длилась не более двух минут, ребенок лежал спокойно, еле слышно попискивая. Снизу, под головку и ягодицы его поддерживали красивые, гибкие женские руки.
      – А это что?
      Рюдзи нажал на паузу и стал прокручивать по кадру. На какой-то миг экран почернел. На нормальной скорости этого короткого затемнения можно было вообще не заметить. Но при покадровом просмотре затемнения постоянно повторялись, экран то и дело становился черным как смоль.
      – Во, опять! – закричал Рюдзи.
      Он сгорбился, с серьезным лицом впился глазами в экран, замер, но вдруг снова отпрянул и суетливо забегал глазами. Он напряженно размышлял. Движение глаз выражало состояние Рюдзи, но Асакава не мог даже представить, что у него на уме. Всего в двухминутной сцене они насчитали тридцать три затемнения.
      – И что? Неужели ты думаешь, что только из этого можно узнать что-то новое? Дефекты изображения, и не более. Видеокамера барахлила или…
      Такаяма не слушал его и уже искал другую сцену. Снаружи на лестнице послышались шаги. Рюдзи поспешно нажал «стоп».
      Дверь открылась и из прихожей послышался голос Маи: «Заждались?»
      Она вошла, и снова квартира наполнилась каким-то чудодейственным ароматом.
 
      В воскресенье днем на лужайке перед библиотекой отдыхают семьи с детьми. Присутствуют, разумеется, и отцы обеих категорий: «папы», самозабвенно играющие с сыновьями в мяч, и «папаши», презревшие детские забавы и растянувшиеся на газоне. Шла середина октября, воскресенье выдалось просто замечательное, повсюду царил покой.
      Но вся эта идиллия была поперек горла Асакаве, которому нужно было как можно скорее попасть домой. Обыскав весь естественнонаучный отдел на четвертом этаже библиотеки и изучив все, что касалось основных принципов распространения радиоволн, он теперь просто сидел перед окном, с отсутствующим видом наблюдая за отдыхающими снаружи. Работалось сегодня с трудом, размышления постоянно прерывались на полпути. Самые разные, никак не связанные между собой мысли все время уводили в сторону, не давая сосредоточиться на главном. Должно быть, из-за спешки… Асакава поднялся со стула. Хотелось скорее увидеть лица жены и дочери. Это было первое, о чем он думал. Времени почти не оставалось. Тем более, чтобы вот так отдыхать с детьми на лужайке…
      К пяти часам он уже был дома. Сидзука готовила ужин. Отвернувшись, она резала овощи, и даже со спины читалось раздражение. Причина которого – более чем понятна. Еще бы, в кои-то веки выдался шанс отдохнуть с семьей, а он с утра пораньше заявляет, что ему «к Рюдзи надо съездить», и поминай как звали. Если не подменять жену и не заниматься детьми хотя бы в выходные, то стоит ли удивляться, что женские стрессы возрастают. И главное, что уехал-то он не куда-нибудь, а к Рюдзи… что само по себе уже проблема. Конечно, можно было и приврать, но вдруг жене приспичит позвонить…
      – Дилер по недвижимости звонил, – сказала Сидзука, не переставая орудовать ножом.
      – Что сказал?
      – Спрашивал, нет ли желания продать эту квартиру.
      Асакава держал на коленях Ёко и читал ей детскую книжку. Сейчас она, естественно, ничего не понимает, но если постоянно набивать ей голову словами, то к двум годам прорвет – так заговорит, что не и остановишь.
      – Сколько предлагает?
      После скачка цен на недвижимость многие дилеры предлагают продать жилье.
      – Семьдесят миллионов…
      Поменьше, чем в иные годы. Но даже если выплатить теперешний кредит, на руках жены и дочери останется приличная сумма.
      – И что ты ему ответила?
      Сидзука вытерла руки полотенцем и, наконец, обернулась.
      – Сказала «мужа сейчас нет, а я не знаю»…
      Как всегда. Мужа нет… Надо с мужем посоветоваться… Ни разу еще Сидзука не решала ничего сама. Как-то ей теперь придется…
      – Что скажешь? Может, стоит подумать? За такие деньги в пригороде можно дом с садиком купить. И дилер то же говорит…
      Скромная семейная мечта: продать квартиру в центре и построить большой дом в пригороде. Без особых капиталов на руках это так и осталось бы мечтой. Но теперь у них в распоряжении была квартира – весьма солидный актив. Мечты имеют свойство иногда осуществляться, а произнесение их вслух всегда несет с собой определенную дозу удовольствия. Ведь кажется, протяни руку – и все уже твое.
      – Да и пора бы нам уже о втором подумать…
      Асакава до боли реально представлял, что вырисовывается в голове у Сидзуки. Просторный дом в пригороде, пара-тройка детей, у каждого отдельная комната для занятий, гостиная, способная вместить сколько хочешь народу. Ёко заёрзала у него на коленях. Конечно, папа посмел отвлечься от книжки, позволил себе задуматься о чем-то кроме любимого чада, а такие явления надо пресекать на корню. Асакава спешно вернулся к чтению.
      …Давным-давно было на свете болото, поросшее камышом. А прямо в камышовых зарослях начиналось море, за что и прозвали болото Нумахама, то есть «болотистый берег»…
      Асакава читал вслух, а на глаза наворачивались слезы. Он все готов был отдать, чтобы осуществить мечту жены. Но что делать, осталось всего четыре дня. Сумеет ли она перенести неожиданную и необъяснимую смерть мужа? Она ведь еще и не ведает, что все мечты могут обратиться в прах.
 
      Девять часов вечера. Жена и дочь, как всегда, улеглись спать. Последние слова Рюдзи не выходили у Асакавы из головы.
      …Что заставило его несколько раз просмотреть сцену с младенцем? И слова старухи, – «Тебе рожать на будущий год»… Значит, кто-то ждал ребенка… Может быть, старушечье бормотание и ребенок на экране как-то связаны между собой. И потом, эти мгновенные затемнения. Экран полностью чернел, буквально на какие-то доли секунды, но тридцать с лишним раз.
      Чтобы удостовериться в этом, Асакава решил снова просмотреть видео от начала до конца. Рюдзи, пусть наобум, но тоже ищет что-то. Что логикой не доберет, то чутьем ухватит. Зато Асакава обладал недюжинной способностью методично и скрупулезно расследовать, докапываться до истины.
      Он открыл секретер, достал кассету и уже собирался вставить ее в магнитофон, но вдруг его что-то остановило.
      …Погоди, что-то неладно!
      Асакава не мог понять, что его, собственно, смущает. Как будто сработало шестое чувство. Причем это странное чувство стало усиливаться, как только он взял пленку. Совсем немного, но все же заметно.
      Что не так? Что изменилось?
      Сердце забилось от волнения.
      …Плохо дело. Как будто что-то нарочно не позволяет, не дает повернуть ход вещей к лучшему. Ну же, напрягись, вспомни. Точно! Когда просмотрел видео, перемотал его на начало. Но сейчас плёнка, как назло, промотана вперед почти на треть, то есть как раз до того места, где должна заканчиваться видеозапись. Неужели ее кто-то смотрел? Пока меня не было…
      Асакава бросился в спальню. Перевернул спящую Сидзуку на спину, стал тормошить ее за плечо.
      – Эй, проснись! Сидзука!
      Он старался говорить потише, чтобы не разбудить Ёко. Сидзука недовольно скривила лицо, перевернулась с бока на бок.
      – Слышишь? Вставай, говорю!
      – Ну что-о… Что такое?
      – Пошли, поговорить надо.
      Асакава вытянул Сидзуку из постели, потащил в гостиную. Схватил видеокассету, помахал у ней перед носом.
      – Ты этосмотрела? Ну, смотрела?
      Обалдев от такой вопиющей бесцеремонности, Сидзука некоторое время смотрела то на кассету, то на лицо мужа, словно бы сравнивая их.
      – А что, нельзя? – наконец произнесла она. …И чего это он, как с цепи сорвался? Сам умчался чуть свет, несмотря на воскресенье, а мне, значит, со скуки помирать? Ну да, взяла это видео, которое вы с Рюдзи вчера смотрели как заговорщики, ну и что? Тем более, что ничего там интересного – так, халтура какая-то… Не иначе, телевизорщики твои знакомые наваяли.
      Сидзука молчала, но не сдавалась. Мол, нечего так сердиться…
      Впервые за всю совместную жизнь Асакаве всерьез захотелось ей врезать.
      – Идиотка!
      Он сжал кулак, но сумел сдержать секундный порыв. Спокойно, думай… Сам виноват. Сам должен соображать, что держать такие вещи надо подальше от жены. Сам хорош – бросил кассету в шкафу, понадеялся, что жена в его дела лезть не будет… И как же он не додумался спрятать такую опасную вещь? Тем более, что Сидзука вошла в комнату в тот самый момент, когда они с Рюдзи этосмотрели. Естественно, ей стало любопытно. Сам виноват, должен был позаботиться…
      – Прости…, – хмуро проговорил он, – Когда смотрела? – голос дрожал.
      – Утром…
      – Правда?
      Откуда Сидзуке знать, насколько это важно, «когда». Она уверенно кивнула.
      – Во сколько примерно?
      – А тебе-то какое дело?
      – Ты отвечай, когда спрашивают, – он снова дернул рукой.
      – Часов десять было. Как раз кончился «Гонщик в маске».
      «Гонщик в маске»? Неужели она это смотрит? Никто в доме, кроме Ёко, интереса к этой ерунде не испытывает… Асакава задрожали колени, он едва устоял на ногах.
      – Слушай меня внимательно, это очень важно. Когда ты этосмотрела, где была Ёко?
      Сидзука готова была расплакаться.
      – Как где? У меня на коленях?
      – И что, Ёко тоже… этос тобой… она тоже смотрела это видео? Говори!
      – Да она только иногда на экран поглядывала. Все равно же ничего не понимает…
      – Заткнись! Какая разница, понимает или нет!
      Неужели конец мечтам? Да стоит ли говорить о мечтах, когда всей семье угрожает смерть. Безжалостная, бессмысленная смерть!
      Увидев гнев и ужас, перекосившие лицо мужа, Сидзука начала догадываться, что все гораздо серьезнее, чем казалось.
      – Ой, нет… Не может быть.
      Сидзука вспомнила слова из видео, которые показались ей просто чьей-то неудачной шуткой. Да и как в такое поверить?… Но почему тогда он так бесится?
      – Но ведь это же неправда? Ну скажи… ведь неправда?
      Не в силах что-либо говорить, Асакава только мотал головой. Страшно было осознавать, что самые любимые, самые близкие люди теперь разделили его судьбу.
 
       15 октября, понедельник
 
      Все последние дни Асакава просыпался с мыслью: «Как жаль, что все это не сон»… С утра он первым делом позвонил в прокат автомобилей и сообщил, что сегодня придет за машиной, которую заказывал вчера. Заказ подтвердили. Да, реальность никогда не прерывается, всегда имеет продолжение.
      Чтобы найти пресловутый источник радиоволн, прежде всего нужно было обеспечить себя транспортом. Обычного передатчика недостаточно, чтобы подавить волны телевещания – скорей всего использовали специально модифицированный. Высокая четкость изображения указывала на то, что источник находился где-то неподалеку, а сигнал был достаточно мощным. Будь у Асакавы побольше информации, обнаружить источник вещания было бы куда проще, но знал он наверняка лишь то, что сигнал был принят телевизором в коттедже Б-4. Не было иного пути, кроме как досконально, с учетом рельефа местности прочесывать весь радиус. Не имея представления, сколько времени потребуют поиски, Асакава упаковал трехдневный запас одежды. На три дня… больше все равно не потребуется.
 
      Даже встречаясь с ним взглядами, Сидзука не заговаривала о видео. Вчера Асакава не успел придумать, как лучше соврать жене, и отправил ее спать, теряющуюся в догадках, что это за «смерть через неделю». А на следующий день Сидзука сама побоялась переспросить – в неведении она явно чувствовала себя комфортнее. Уже не лезла с расспросами, как обычно, а предпочла истолковать все на свой лад. Непонятно, какое она нашла объяснение, но оно не сняло ее беспокойства, и глядя в телевизор, пока шла очередная серия бесконечного утреннего сериала, она то и дело вскакивала с места и прислушивалась к звукам снаружи.
      – Не пытайся спрашивать меня об этом. Я и сам не знаю, что ответить, но, так или иначе, решение я найду.
      Больше Асакава ничего не мог сказать, чтобы хоть как-то успокоить жену. Она не должна видеть его беспомощность.
      Он уже был в прихожей, когда зазвонил телефон. Звонил Рюдзи.
      – Я тут кое-что интересное нарыл. Надо бы твое мнение услышать, – в его голосе чувствовалось некоторое возбуждение.
      – А по телефону нельзя? А то мне за машиной надо идти.
      – Напрокат что ли?
      – А кто говорил про источник волн, что искать надо и все такое?
      – А, вот ты о чем! Ладно, это подождет, а ты давай, ноги в руки – и ко мне. Может, антенну еще и не понадобится искать. Все наши построения рухнули… возможно.
      Но Асакава все равно сначала забрал из проката автомобиль, чтобы в случае чего прямо от Рюдзи выехать в Минами-Хаконэ, если придется.
 
      Запарковав машину на прямо тротуаре, Асакава позвонил в дверь квартиры Рюдзи.
      – Заходи, не заперто!
      Асакава с силой толкнул дверь, нарочно шумно прошел через кухню.
      – Ну, что ты там нашел? – с вызовом спросил он.
      – Ой-ой, какие мы грозные! – не вставая с полу и закатив глаза, отреагировал Рюдзи.
      – Я спрашиваю, что нашел. Давай, выкладывай!
      – Остынь!
      – Поздно остывать! Говори, не томи!
      Рюдзи помолчал немного, потом медленно спросил.
      – Ты чего? Случилось что-нибудь?
      Асакава плюхнулся на татами, уткнулся лицом в колени и обхватил голову руками.
      – Жена… Жена с дочерью эту дрянь посмотрели.
      – О-о, старик, тут ты влип по полной…
      Некоторое время Рюдзи наблюдал за Асакавой и ждал, пока тот придет в себя. Чихнул разок, многозначительно хмыкнул.
      – Ну, ты как? Жену-то с ребенком намерен спасать?
      Асакава кивнул, как-то совсем по-детски.
      – Ну, а раз намерен, так соберись с мыслями. Готового решения я тебе не дам. Просто перечислю несколько фактов. Мне надо знать, что ты из них для себя вынесешь. А будешь психовать – все дело испортишь, понял?
      – Ладно, – безропотно согласился Асакава.
      – Тогда для начала сходи в умывальник, сполоснись.
      Перед Рюдзи можно было и пореветь. Просто представился удачный случай выплеснуть накопившиеся чувства, которые приходилось сдерживать в обществе жены.
      Когда Асакава, вытирая лицо полотенцем, вернулся в комнату, Рюдзи протянул ему обычный машинописный лист, на котором была только простая таблица.
 
      1) Вступление 83 сек. [0] Абстр.
      2) Красные сполохи 49 сек. [0] Абстр.
      4) Вид влк. Михара 55 сек. [11] Реал.
      5) Извержение влк. Михара 32 сек. [6] Реал.
      6) Иероглиф " гора" 56 сек. [0] Абстр.
      7) Игральные кости 103 сек. [0] Абстр.
      8) Старуха 111 сек. [0] Абстр.
      9) Младенец 125 сек. [33] Реал.
      10) Лица 117 сек. [0] Абстр.
      11) Старый телевизор 141 сек. [35] Реал.
      12) Мужское лицо 186 сек. [44] Реал.
      13) Финал 132 сек. [0] Абстр.
 
      На первый взгляд, почти все ясно. Разбивка видеозаписи по сценам.
      – Вчера вечером сидел, понимаешь, и вот осенило… Ну, что здесь что, ты понимаешь? Весь ролик состоит из двенадцати сцен. Они тут все озаглавлены и пронумерованы. После каждого названия проставлена длина сцены в секундах. А в скобках число мгновенных затемнений – помнишь, были такие?
      Асакава с недоумением смотрел на него.
      – Мы с тобой вчера только сцену с младенцем смотрели, но когда ты ушел, я все остальное проверил, на предмет тех же затемнений. И вот, что получилось… Они есть в третьей, четвертой, восьмой, десятой и одиннадцатой сцене. И все.
      – А дальше, «абстр.», «реал.» – это что?
      – Все сцены можно грубо разделить на два типа. Абстрактные, где показаны картины, возникающие в чьем-то уме, и реальные – которые мы видим как будто глазами другого человека. Вот такой расклад.
      Рюдзи перевел дыхание.
      – Ты ничего здесь не замечаешь?
      – Ну да, затемнения есть только в этих, как ты говоришь, «реальных» сценах.
      – Именно! Так что, давай это учтем.
      – Слушай, Рюдзи, может, хватит мне мозги пудрить? Говори толком, что все это значит?
      – Ты погоди. Если я все тебе сразу скажу, это парализует твою интуицию. Эта самая интуиция уже подсказала мне определенный вывод. Но она же заставляет меня зациклиться на одном решении, как единственно верном, а при этом упускаются другие возможные варианты. Как в криминалистике. Если кто-то кажется подозрительным, то волей-неволей начинаешь думать, что все улики указывают на него. А нам сейчас ошибаться, сам понимаешь… Так что навязывать тебе свои выводы я бы не хотел. Короче, мне нужно проверить, подтвердит ли твоя догадка мои предположения.
      – Резонно. Продолжай.
      – Соображаешь? То, что затемнения есть только в реальных сценах – это факт, но постарайся вспомнить, что ты чувствовал, когда все это в первый раз смотрел. Ну, сцену с младенцем мы вчера с тобой разобрали. А как насчет остального? Скажем, эти бесчисленные лица тебе ничего не говорят?
      Рюдзи взял пульт и подмотал пленку к нужной сцене.
      – Смотри внимательно. На сами лица…
      Несколько десятков лиц, словно высеченных на стене, постепенно удаляются, одновременно увеличиваясь числом – вот их уже сотни, тысячи… Но по отдельности все они разные, точь-в-точь как у живых людей.
      – Чувствуешь что-нибудь? – спросил Рюдзи.
      – Знаешь, как будто меня самого обвиняют… лжец, мошенник.
      – То-то и оно! Ведь и я чувствовал то же самое или, может быть, почти то же самое.
      Асакава сосредоточился. К какому выводу подталкивают эти факты? Рюдзи ждет. Ждет однозначного ответа.
      – Нет, не знаю. Ничего не проглядывает.
      – А ты еще подумай. Не торопись, расслабься, и наверняка придешь к тому же выводу, что и я. Мы ведь что думали? Что все это снято на видеокамеру, то есть механическим способом, через объектив, правильно?
      – А что, нет?
      – А откуда тогда эти мгновенные черные завесы?
      Рюдзи стал прокручивать по кадру, пока экран не заволокло черным. Затемнения длится всего три-четыре кадра, а кадр – это одна тридцатая секунды, значит время составляет примерно одну десятую секунды.
      – В реальных сценах затемнения появляются, а в воображаемых их нет. Почему? Ты рассмотри картинку получше. Она ведь не матово черная.
      Асакава вплотную придвинулся к экрану. Действительно, чернота не однородная. В некоторых местах видны какие-то пятна, как будто белесая дымка.
      – Какие-то размытые формы… Как будто остаточное изображение. Когда я смотрел, то чувствовал собственное присутствие в сцене: все реально, ощутимо… Что это может быть?
      Рюдзи приблизил к нему лицо, нарочито широко раскрыл и закрыл глаза… моргнул. Черная завеса, черная завеса… Что?
      –  Эточто, моргание? – пробормотал Асакава.
      – Оно самое! Все срослось. Человек может видеть вещи напрямую глазами, а может рисовать их в уме. А в уме, разумеется, не моргают, поскольку сетчатка не задействована. А то, что видят глазами – не более чем игра света и тени, отражающаяся в сетчатке глаза. Чтобы предотвратить высыхание сетчатки, мы непроизвольно моргаем. Так что, черная завеса – это и есть закрытые глаза!
      Опять появилась тошнота. Первый просмотр видео заставил Асакаву броситься в уборную, но сейчас он еще острее, чем тогда, почувствовал омерзительный холод. В его тело действительно кто-тозабрался! Не механизм записал изображение, а чье-то зрение, слух, обоняние, вкусовые ощущения, осязание – словом, все пять чувств – непонятным образом напрямую попали на видеопленку. И этот отвратительный холод в теле, нестерпимый озноб, все это – отражение какого-то человека, через органы чувств впитавшиеся в тело. Все, что видел тогда Асакава, он видел чужими глазами.
      Приходилось все время вытирать стекающий со лба холодный пот.
      – И вот что! С незначительными отклонениями, среднее число морганий у мужчин двадцать, а у женщин – тридцать раз в минуту. И что получается? Скорей всего, это женские глаза, врубаешься?
      Асакава не слышал его слов.
      – Хе-хе-хе, что замерз? У тебя рожа как у мертвеца! – засмеялся Рюдзи, – Эй, оптимистичней надо быть! Мы же, как-никак, на целый шаг приблизились к разгадке. Если видео – отражение чьих-то чувств, то и заклинание должно быть как-то связано с волей этого человека. Короче, этот кто-тохочет от нас чего-то!
      Но Асакава, похоже, на время утратил способность мыслить. Ушами он улавливал слова Рюдзи, но смысл их до сознания не доходил.
      – Как бы там ни было, теперь ясно, что делать. Нужно доподлинно выяснить, кто это такой. А то, чего он при жизни… ну, скорей всего, его давно уже нет… то, чего он при жизни хотел – и есть наше заклинание.
      Рюдзи весело подмигнул Асакаве – мол, не дрейфь, и не такое распутывали.
 
      С автотракта Токио-Иокогама-3 Асакава вывел машину на магистраль Иокогама-Сига. Рюдзи безмятежно спал на переднем сиденье, откинув спинку до отказа. Было уже около двух часов, но есть почему-то совершенно не хотелось.
      Асакава хотел потрепать спящего Рюдзи за плечо, но отдернул руку. До цели еще далековато. Ехать нужно было в Камакура, но вот куда именно… никаких пояснений на этот счет он не получил. Попробуй, покрути баранку, когда ни направления, ни даже цели поездки не знаешь – у любого водителя нервы сдадут. Рюдзи обещал рассказать подробности в машине, но сам второпях затолкал вещи в сумку, и, едва оказавшись на сиденье, провалился в сон, завещав до Камакура не будить, дескать, он «вчера не ложился». Возле Асахина они съехали с Иокогамской автострады, и, проехав всего каких-то пять километров по Канадзава-кайдо, прибыли к вокзалу Камакура. Рюдзи проспал уже часа два.
      – Эй, приехали!
      Асакава ткнул Рюдзи в плечо, тот по кошачьи выгнулся, кулаками протер глаза и энергично встряхнул головой.
      – Ну вот, я как раз сон смотрел…
      – Дальше куда?
      Рюдзи приподнялся, высунулся из окна и осмотрелся кругом, соображая, где находится.
      – По этой дороге прямо, перед Первыми храмовыми воротами налево, и сразу стоп, – коротко отчеканил он и снова откинулся в кресле, – Хе-хе-хе, а я пока сон досмотрю…
      – Какой сон, тут и пяти минут не будет! Хватит дрыхнуть, объясни все толком.
      – Да подъедешь – сам поймешь.
      Рюдзи уткнулся коленями в «бардачок» и снова засопел.
      Сразу за поворотом машина остановилась. Прямо перед ними стояло двухэтажное здание с небольшой табличкой «Мемориальный музей Тэцудзо Миуры».
      – Заводи на стоянку, – оказывается, Рюдзи не спал, подсматривая сквозь щелочки глаз. Он довольно пошевеливал ноздрями, как будто нюхал что-то благоухающее.
      – Хе-хе-хе, а сон-то я досмотрел! Пять минут – великое дело…
      – И что ты там, во сне, делал?
      – Ясно что, по небу летал! Обожаю летать во сне…, – Рюдзи с шумом продул ноздри, смачно облизал губы.
      В «Мемориальном музее Тэцудзо Миуры» не было ни души. На первом этаже комната примерно пять на шесть, на стеллажах и витринах фотографии и рукописи, на центральной стене доска с краткой биографией этого самого Миуры. Только прочитав биографию, Асакава наконец понял, куда попал.
      – Извините пожалуйста, есть здесь кто-нибудь? – позвал Рюдзи. Ответа не было.
      Оставив профессорскую кафедру, Тэцудзо Миура скончался два года назад в возрасте 72 лет. Он занимался теоретической физикой и был особенно сведущ в вопросах теории вещества и статистической механики.