Выпрямился и дал шпоры вороному. Тот распустил хвост и гриву и полетел вперед. Так стремительно, будто голодные волки цепляли его за копыта.
      - Ха-ха! - с таким воплем помчалась за Кортом Майя.
      - Куда?! - в один голос проревели Лют и Донн и вслед за ее конем сорвали в галоп своих.
      - Ах таак?! - возмущенно протянула Аврора и уже собиралась скакать за толпой этих своевольников, но капитан железной рукой схватил за повод ее Неженку, удержал на месте.
      - Ваше величество. Пусть уж мальчишки хулиганят - потом им уши надерем. Но вы-то куда? Очень неосмотрительно. Уж позвольте вам это сказать. И милостиво простите за дерзость, - и склонился до самой шеи своего коня.
      - Лютотьма, - прошипела Аврора, но возражать и делать по-своему не стала…

* * *

      Многое обеспокоило Корта в те несколько минут, пока он ехал к пафарийским отрядам. Например, то, что стояли враги молча и неподвижно. И веяло от хмурых темных людей острым, накаляющим воздух, напряжением. Их руки, плечи, спины не были расслаблены - каждый воин казался сжатой пружиной, в любую минуту готовой сорваться, выгнуться, дать работу тем механизмам, за которые отвечает. Они словно чего-то ожидали - знака ли, команды какой.
      Корт хотел сказать рыцарям, чтоб были начеку, но, оглянувшись на их лица, понял - это лишнее. Никто из всадников, составивших ему свиту, и не помышлял о том, чтоб отвлечь взгляд от вражьих рядов, которые щерились впереди копьями и мечами.
      До пафарийцев оставалось метров сто.
      Корт поднял правую руку, дав своим воинам знак остановиться, а левой натянул поводья. Получилось резко - вороной, до этого лихо гарцевавший по дороге, даже на задние ноги присел.
      Молодой человек подался чуть вперед и уже открыл рот, чтоб прокричать приветствие пафарийцам, но над темными рядами вдруг пронесся резкий крик. Такой внезапный, такой громкий и краткий, что кони испуганно дернули головами - все, как один.
      Тут же стрелы черной хищной стаей взметнулись из-за спин пафарийцев - их лучники, как оказалось, стояли позади товарищей и ждали сигнала.
      Они твердо решили воевать. Без лишних разговоров, без предупреждения.
      Корт поднял щит, чтоб укрыться от налетающих жал.
      Бах! Бах!
      Звуки ударов стрел, желавших впиться в тело человека, но встретивших прочный деревянный заслон, были глухими и сердитыми. Рядом послышалось ржание раненых лошадей и крики раненых людей.
      Первые потери в начавшейся битве несли рыцари Авроры.
      Корт выхватил меч и вновь открыл рот, чтоб прокричать команду "К бою!", и вновь не успел - пафарийцы удивили еще кое-чем.
      Подчиняясь очередному резкому воплю своего командира, они все вдруг присели, почти распластались на земле, показав небу спины, и над ними, уподобившись недавней стае стрел, пронеслись быстрые звери. Одним могучим прыжком.
      Кошаки! Большая стая. Пронеслись над пафарийцами и помчали, свирепо рыча и скаля огромные клыки, на рыцарей. Бесшумными, огромными прыжками, почти не касаясь лапами земли.
      - Лучники! К бою! - прокричал, наконец, Корт и крепче стиснул зубы - его и воинов ожидало жестокое сражение.
      - К бою! - словно ответил ему голос Авроры, ставший необыкновенно громким и жестким.
      Она видела, что передовой отряд попал в ловушку, и приняла решение не медля идти им на помощь. Императорская кавалерия, подчиняясь приказу своей государыни, загрохотала копытами по мерзлой земле.
      Но помощь могла не успеть.
      Кошаки мчали быстрее ветра. Пафарийцы же сорвались за ними, крича и улюлюкая на все лады. Что было, то было - их вопли устрашали не менее рыка и оскаленных пастей зверей.
      Корту и рыцарям уже приходилось нелегко - их кони бесились, чуя приближение кошаков, и мешали седокам целиться. Но один раз выстрелить, пусть не дружно, воины смогли - стрелы ушли во врага, и многие попали в цель - в пафарийцев. Только ни одна не отметилась попаданием в кошака - звери уворачивались от них с потрясающей ловкостью.
      - Копья! Копья! - Корт отдал следующий приказ и первым выставил свое копьё - это должно было приостановить налет зверей.
      Кошаки атаковали - и стальной ряд рыцарей, казавшийся непрошибаемой стеной, сломался почти моментально. Крик, рык, истеричное ржание коней, лязг железа - все превратилось в жуткую песню, угодную демонам.
      Против такого врага никто из императорских воинов еще не сражался, и Корт, с воплем вонзая копье в бросившегося на него зверя, понял, почему пафарийцы не испугались его угроз и не отступили, а решились на бой. Когда у тебя в запасе секретное и мощное оружие и ты знаешь секретное оружие своего врага, то можно не бояться решающего сражения. Пафарийцы знали о маге, убивающем голыми руками, но они знали, что противник не в курсе их сговора с кошаками. А кошаки, как оказалось, явили себя очень мощным оружием. Корт же не мог сейчас пользоваться светом, чтоб отражать их атаки. Он был один - кошаков было около полусотни.
      "Два, три броска - и я стану беспомощным ребенком. И толку с меня", - скрежетал зубами от таких мыслей Шип.
      Полсотни свирепых, жестоких хищников. Они накинулись на рыцарей, словно те были отарой овец, а не грозными воинами. На одного нападало несколько. Валили лошадь, стаскивали всадника, терзали, грызли. Кровь, сорванные латы, ошметки одежды, куски мяса - все разлеталось в стороны. Покончив с одним, кошаки кидались на другого…
      Корт помнил - именно так делал Или.
      Или! Где Или?!
      Шип схватился за мальки - метнул их в зверя, что прыгнул на его вороного. Убить кошака убил - попал ему в глаз, но и сам был вынужден покинуть седло - на жеребца насели сзади, опрокинули его на бок - конь дико заржал, попытался отбиться копытами, вырваться, но безрезультатно. Один из хищников уцепил его клыками за горло и дернул здоровый кусок мяса.
      Корт спасся, вынув ноги из стремян и прыгнув в сторону.
      Обретя устойчивость (секунда понадобилась - не более), Шип выхватил рубцы, видя, что стал объектом убийственного желания двух рыжих кошаков. Их окровавленные пасти будто ухмылялись, из глоток вместе с паром рвалось низкое рычание, а золотые глаза, не мигая, смотрели на человека и горели, не обещая ничего хорошего. Одного Корт ударил прямо в раззявленную пасть, в алый язык, но тут же получил от смертельно раненого зверя лапой по руке - острые когти-крючки сорвали стальной напульсник с запястья, вспороли плотный рукав кожаной куртки и разодрали предплечье. И главное - выбили меч из пальцев.
      Воевать с кошаками и Шипу было не под силу.
      - Или! - проорал Корт, посылая-таки шар из света во второго зверя. - Или!

* * *

      - Корт! Корт! - закричали ему, и он узнал Майю.
      В голосе ее (как странно) слышались ужас и отчаяние. Что-то очень нехорошее произошло, раз эта вояка так перепугалась.
      Стрельнув светом в бок еще одного кошака и сшибив его на землю, Корт обернулся на крики и увидел Донна. Рыцарь, весь окровавленный, лежал на земле и из последних сил отбивался мечом от зверя, который рвал ему ногу. Майя пока ничем не могла помочь - она рубилась неподалеку с наседавшими пафарийцами.
      - Корт! Помоги! Помоги ему! - отчаянно вопила девушка, ударяя мечом в обтянутый кожей щит врага.
      Молодой человек не стал долго думать - швырнул хороший шар из света в кошака, что драл Донна. Зверь, дернувшись, рухнул на землю, рядом с тем, кого только что терзал.
      Корт бросился к рыцарю, который уронил руки и голову, потеряв сознание. По дороге споткнулся о чье-то тело и на мгновение застыл - увидел светло-карие глаза своего оруженосца Люта. Парень лежал навзничь, с разодранным животом, мокрым и черным от крови и вылезших внутренностей, и на лице его (точнее на той половине, что осталась невредимой) было странное удивление. Будто после смерти Лют увидел то, чего меньше всего ожидал увидеть…
      У Корта противно зазвенело в ушах.
      Слабость. Подкрадывалась, подло, со спины, расслабляя позвоночник и плечи.
      "Чудес не бывает, - вспомнил Шип слова Авроры. - Что ж ты сам до сих пор в них веришь?!"
      Опасность! Тоже со спины!
      Корт развернулся, так быстро, что и сам не усек этого стремительного движения, и ударил мечом. Сверху вниз, наискось, отработанно - страшный, разрубающий плоть и кость удар. Особенно страшный из-за того, что нанесен с разворота. Отлетела, упала на чье-то растерзанное тело чернокожая рука с саблей в кулаке, с боевым браслетом на запястье. А Корт повел меч назад, не теряя ни секунды. И теперь, ударив снизу вверх, тоже наискось, разрубил противнику подбородок и лицо, сбил кожаный шлем с его головы - разлетелись в стороны белые костяные пафарийские обереги. Не помогли они своему хозяину.
      Шип продолжил драться, потому что на место убитого врага спешили заступить новые бойцы, не менее опасные. Они наседали, по-звериному скаля зубы и угрожая мечами и саблями - только успевай, уклоняйся, отбивай и рази ответно, вгоняя алый от крови клинок в руки и шеи, животы и грудь.
      Еще один удар светом - в еще одного кошака. Корт решил тратить лишь на них свою необычную силу. "С людей хватит и меча". А еще - мальков. Он почти все растратил, и каждый из ножиков сослужил хорошую службу.
      Корт успел бросить взгляд на Донна, к которому сам торопился, и чуть успокоился - возле рыцаря уже была Майя. Она с рычанием волокла парня из битвы, и какой-то воин в длинной кольчуге и круглом шлеме, прикрывал ее и раненого, весьма ловко орудуя своим коротким мечом.
      Успокоение нарушилось сразу же - над Майей мелькнул боевой топор. Она не видела - тащила своего жениха, упираясь ногами в землю, в тела павших. Не видел и воин, который защищал ее и Донна - он был занят схваткой. Зато Корт увидел. И забыл о том, что решил беречь силы - швырнул в огромного, толстого пафарийца, пожелавшего растереть в кровавое пятно Майю, не менее огромный шар яростного алого света. Алого из-за гнева, который в этот миг переполнил Шипа. И свет, ударившись в пафарийца, опрокинул его, а сам - разлетелся на сотни кровавых искр, и огни эти осыпали тех, кто бился рядом. Бойцы завопили так, будто в них варом плеснули.
      Корт тоже вскрикнул, упал на колени - кто-то быстрый, пользуясь тем, что он отвлекся на спасение товарищей, ударил его саблей в плечо. Старые добрые латы, в которых Шип воевал еще против Исидора, погасили удар, не дали вражьему клинку развалить молодого человека на две части, но от жестокой боли не спасли. Она молнией пронизала все тело Корта.
      Молодой человек оскалился и с колен ударил мечом в ответ - врага в пах. Пафариец шустро прикрылся шитом и рубанул противника по голове - и вновь шипастый доспех не дал слабины. Сабля скользнула по остроконечному шлему, оглушила рыцаря императрицы - только и всего.
      Корт с колен упал на бок - в ушах не звенело - грохотало, голова будто раскололась. Но он мог еще соображать, и это было знаком того, что череп остался цел.
      Поднял руку навстречу черному ухмыляющемуся лицу - кулак алел злым огнем. И Корт отправил этот огонь прямо в глаза врага, выплюнув ругательство - "вошь те в глаз!"
      - Кооорт! - раздался вопль откуда-то сверху, будто с неба.
      Затопотали копыта у самой головы, загрохотало железо - кто-то спешился рядом с ним.
      Корт, полностью утеряв способность видеть, с огромным трудом приподнялся на локте - ему тут же помогли: обхватили, потянули вверх, усадили.
      - Живой! Ваше величество, он живой! - заревел прямо над ухом голос капитана императорской гвардии.
      В глазах Корта понемногу прояснилось. Сперва он увидел перекошенный старым шрамом подбородок капитана. Рыцарь вытащил Шипа из-под убитого пафарийца и теперь держал за плечи, не давая опрокинуться обратно. Потом все заполнили огромные, синие, как небо, глаза Авроры. Странно, когда Корт видел ее, почему-то именно глаза девушки были самым главным, самым желанным…
      - Корт, - всхлипнула императрица, оттолкнула капитана и сама обхватила молодого человека. - О, небо, сколько крови…

* * *

      Это было потрясающе. То, что она обняла его. Это было похоже на то, как к губам человека, измученного многодневной жаждой, поднесли кружку, полную воды, дивной, прохладной, родниковой.
      Корт пил. Жадно пил свет, которым его обволокло. Белый, нежный, согревающий и возвращающий силы ногам, рукам, прогоняющий боль из тела.
      Бездонный источник. Бери, сколько хочешь.
      Вот оно чудо - ее объятия, ее любовь…
      - Я? Вроде жив. Очень даже жив. А крови моей тут мало. Все больше - вражья, - ответил, сжимая пальцами руку девушки. - Только не отпускай меня. Еще немного. И я опрокину всех, - улыбнулся - так хотелось прогнать скорбные морщинки с ее высокого лба и слезы из ее глаз.
      - Госпожа моя, - подал голос капитан. - Нам лучше убраться. Мои парни - молодцы, но боюсь и они не смогут долго держаться против этих зверюг.
      Корт поднялся и увидел, что они с Авророй - в кольце из императорских гвардейцев.
      Битва продолжалась, ничуть не убавив ожесточения. Все вокруг рубились, орали, орошалась кровью мерзлая земля и снег. Среди людей носились, громоподобно рыкая, озверевшие кошаки. Они рвали воинов Авроры, набрасывались друг на друга, не поделив ту или иную жертву.
      - Вместе. Слышишь: вместе мы всех опрокинем, - шепнул Корт Авроре. - Только сейчас не отпускай меня.
      Он поднял руки, положил ладонь на ладонь - получилась чаша, и в ней тут же заплескало, прибывая из запястий, алое пламя. Почему он делал все так, а не иначе, Шип не думал - все выходило само собой. Будто кто подсказывал, как действовать. И молодой человек отдал все на откуп этому внутреннему голосу.
      Никто не понимал, что происходит, но все, кто смотрел на Корта в этот момент, замерли, видя, как горят его глаза, как засияло лицо - будто зажегся белый огонь под кожей.
      Молодой человек медленно развел ладони, и алое пламя выросло, превратилось в большой шар. Целый костер бушующего огня был теперь у Корта. "Так похоже на праздничный костер, что мы жгли в середине лета", - невольно подумалось ему. Через такой вот костер он прыгал вместе с Бией, чтоб очиститься перед свадьбой…
      Теперь костром можно было очистить землю от чужаков.
      Корт поднял руки высоко над головой и метнул свое новое оружие в гущу сражения. Туда, где бесчинствовали кошаки…
      Как крупные льдины августовского града безжалостно прибивают, сминают тучные пшеничные посевы, так и невидимый никому огонь, посланный Кортом, смял бьющихся, всех положил на землю, и чужих, и своих, и людей, и зверей, и покатился губительным шаром дальше, убивая и раня разлетающимися искрами.
      - Я вижу! - вдруг выдохнула Аврора. - Я вижу это!
      Она, как и просил молодой человек, не отпускала его - обхватила рыцаря и прильнула к нему всем телом, хоть доспехи и мешали прижиматься к любимому тесно-тесно.
      - Еще! Еще раз! И победа наша! - попросила девушка, глянув Шипу в лицо.
      - Может, она уже наша? - отозвался молодой человек и поцеловал свое сокровище в такой милый, покрасневший нос.
      Затем он осмотрелся - где Майя. И не увидел ни ее, ни Донна, ни того воина, который их защищал. Похоже, чудеса закончились…
      - Где Или? - спросила тем временем Аврора. - Что происходит? Это ведь его родичи пошли против нас. Из-за них у нас такие потери. Если бы не ты, мы бы уже проиграли…
      - Или, - повторил Корт и прищурился, чтоб лучше разобрать, что же сейчас происходит на поле боя. - Похоже, Или тоже воюет. И именно со своими родичами.
      Он указал Авроре на то, что увидел.
      На дальнем пригорке сцепились друг с другом не на жизнь, а на смерть, два кошака. Места для драки у них было предостаточно, потому что людская баталия заметно поутихла после огненного шара Корта.
      Шип схватил поводья первого попавшегося коня - им оказался серый красавец капитана - и взлетел в седло.
      - Я! Я с тобой! - завопила Аврора, бросаясь за молодым человеком. - Ты ж без меня пропадешь!
      - Не сейчас! - ответил Корт. - Будь здесь, под прикрытием гвардии и никуда не суйся! - и он ударил жеребца мечом по крупу.
      Конь возмущенно заржал и, вскинув задними ногами, понесся к пригорку, с которого летели комья земли, клочья шерсти и неслось ужасное рычание рассвирепевших кошаков…
 
      Или дрался с тем, с кем нужно было. Прискакав на поле боя, он без ошибки определил вожака родичей и пошел против него. Завалить вожака означало занять его место, стать главным в стае. А потом - приказать стае повернуть против пафарийцев и так помочь Корту.
      Никогда еще Или не дрался против родичей. Он вообще лишь второй раз за жизнь видел других кошаков.
      Вожаком в стае был самый сильный, самый ловкий самец. И просто так отдавать свое место какому-то приблуде он не собирался. Дело не могло кончиться выдранной шерстью, порванными ушами и расцарапанными мордами. Дело должно было закончиться смертью одного из кошаков.
      Остальные звери бросили возиться с людьми - они собрались на пригорок, чтоб видеть схватку и ждать ее завершения. Потому что от исхода драки зависела судьба всей стаи.
      Всего год назад Или был нескладным, вечно линяющим подростком. Ему явно не хватало сил. Вначале он, справедливо рассудив, что не сдюжит с врагом с налета, попытался измотать противника: носился вокруг него, цепляя здоровяка лапами с разных сторон и нанося урон его черно-рыжей шкуре, и благодаря разнообразным прыжкам избегал ответных ударов. Но скоро вожаку это надоело и он, изловчившись, прыгнул за шустрым Или и, уцепив за спину, сшиб на землю.
      Оба, рыча и терзая друг друга, покатились по земле, сцепившись в плотный клубок.
      Или больше работал лапами, отводя от морды и горла ужасные клыки вожака. А тот, будучи крупнее и тяжелее, очень скоро подмял молодого кошака под себя вцепился ему в загривок.
      Или заорал так, как никогда еще не орал. Он почувствовал, что погибает.
      Конечно, это было так самонадеянно - думать, что он легко справиться с матерым кошаком…
 
      Корт знал. Знал, что Или поступит именно так, явившись в сражение. И он знал, чем это может закончиться. И теперь видел, что не ошибся…
      Или требовалась срочная помощь.

* * *

      Поскольку лошадь под ним заупрямилась, отказываясь приближаться к кошакам, Корт оставил седло и помчался к звериному сборищу на своих двоих, перепрыгивая через павших. Но через минуту ему пришлось вступить в бой с тремя пафарийцами - они налетели одновременно с разных сторон, и в одном Корт признал Дакуса. Еще про одного, бывшего в богатом снаряжении и в шлеме, украшенном хвостом лисицы-чернобурки, Корт подумал - "вроде князь". Третий - если судить по панцирю и оружию - был простым воином, но чуть позже оказалось, что весьма искусным воином.
      Шип присел под его саблей - она свистнула у самого уха - и ударил в ответ своим клинком - в щиколотку. Перешиб противнику кость. Пафариец, взревев, повалился на бок. А Корт не медлил - надо было отразить атаку князя. Тот рубанул с лихим "аах!", но лишь воздух ранил - рыцарь леди Авроры ловко увильнул в сторону и успел при этом всадить рубец в поясницу врага, легко пробив кольчугу и подкольчужную куртку. Князь, уже совершенно без лихости ахнув, упал на колени. Корт дернул клинок назад - вождь пафарийцев, потеряв всякую опору, ткнулся лицом в землю.
      Молодой человек обернулся к Дакусу. Тот стоял неподвижно, без отрыва глядя на поверженного князя. Корт, чтоб привести врага в чувство, ударил себя рукоятью меча по укрытой в железо груди:
      - Ну?
      Звон оружия и крик привели Дакуса в чувство. Как бы ни был страшен Шип, как бы ни был смертоносен его окровавленный меч, так легко косивший врагов, а пафариец решился на атаку. С устрашающим воплем, замахнувшись саблей, Дакус ринулся на Корта. Тот поймал его клинок своим и тут же ударил противника ногой в живот. Пафарийца отбросило назад. Через секунду он вновь взметнул саблю вверх, вновь страшно заревел и пошел в бой. На этот раз Корт не стал отбивать. Он крутнулся вокруг оси, уходя с линии удара, и во время вращения рубцом подрезал Дакусу правую руку в локте. Пафариец выронил саблю и замер, понимая, что сейчас будет добит.
      Шип, в самом деле взмахнул мечом, чтоб снять с врага голову, но громкий звериный вопль заставил его дернуться и продолжить то, что он начал - Корт бросился спасать Или.
      Один из кошаков решился встать на пути рыцаря, и для него Шип не пожалел доброго пламенного шара. Зверь, провопив что-то похожее на "мяуу!", опрокинулся на бок. Остальные хищники пугливо бросились в стороны - они уже видели Корта в бою и помнили, как он убивал тех из них, кто пытался убить его.
      - Или! - закричал Шип, видя, что четвероногому товарищу приходиться несладко.
      Вожак пытался сломить Или хребет: могучими лапами удерживал противника у земли, а клыками, глубоко вонзив их в загривок, выворачивал шею кошака назад и вбок, и хлестал себя хвостом по бурым от чужой крови бокам. Жертва держалась из последних сил.
      - Ффор! - прорычал Корт и кинулся помогать.
      Бросаться светом он боялся - можно было зацепить товарища. Поэтому молодой человек разогнался и прыгнул вожаку на спину и вогнал меч по самую рукоять в его загривок. Кошак взревел, отпустил Или и метнулся в сторону, пытаясь сбросить неожиданного врага. Но Корт спрыгнул сам, перекувырнулся на земле и встал на ноги. Вожак повернулся к нему и зловеще распялил окровавленную пасть, обещая человеку нелегкую смерть.
      Шип тоже оскалился и сжал кулаки, собирая в них свою ярость - кошак, прорычав, прыгнул вперед, выпуская из огромных мягких лап острые когти.
      Корт поднял горящие алым руки и опять выкрикнул нехорошее слово "ффор!" - и вожака словно подстрелили. Его тело переломилось в полете и безжизненно рухнуло на землю, прямо к ногам человека.
      - Вот, - выдохнул Шип, опуская руки, которые будто свинцом налились, и вновь заспешил к Или, а тот лежал почти так же неподвижно, как вожак. - Мро! Мро! - позвал Корт приятеля, опускаясь рядом с ним на колени и с тревогой заглядывая в исцарапанную морду (так по-кошаковски звучало слово "брат").
      - Кха, - ответил кошак, брызгаясь кровью. - Кха… Ффор…
      - Я убил его. Слышишь? - сказал Корт, одобряюще почесывая зверя за ухом.
      - Хорошо. Теперь ты - вожак, - ответил кошак, повернув голову к товарищу.
      - Я? - изумился Шип. - Я ведь человек.
      - Не всяк человек может убить вожака кошаков, - прохрипел Или.
      - А ты? Ты как?
      - Живой. Буду жить. Упрямый…
      - Хорошо. Очень хорошо, - улыбнулся Корт и обнял своего мохнатого друга. - Живи-живи…
      Услышав звериное ворчание, обернулся и тут же выставил вперед ладони, дав понять медленно приближающимся кошакам, что готов убивать снова, если понадобиться.
      Но они вдруг все легли на брюхо и ткнули головы в сложенные вместе передние лапы. И затихли, что-то громко урча, но без злобы.
      Корт прищурился - да, свет хищников теперь был другим. Не стало кровавой ярости - ее заменила изумрудная покорность. Как странно…
      - Ты вожак, - вновь сказал Или. - Они признали. Все, как один. Приказывай им.
      Шип думал всего минуту. И эту минуту он смотрел мимо кошаков и поля боя - он смотрел на девушку в золоченых доспехах, на белой лошади, которая без отрыва следила за ним из-за спин своих гвардейцев. А потом вспомнил Люта, Майю и Донна. И костры на Тихой горе… И после перевел взгляд на зверей, которые ждали его приказов.
      Новое могучее оружие. И надо быть глупцом, чтоб им не воспользоваться.
      - Черных. Бейте черных! - сквозь зубы прорычал Корт.
      Кошаки оскалились и вздыбили загривки, все, как один. И, поднявшись с земли, пошли против тех, за кого совсем недавно воевали. Пафарийцы, видя, как нехорошо повернулось дело, ударились в бегство - в лес, что шумел позади них темными сосновыми шапками.
      Императрица Твердых земель Аврора махала руками и, не жалея горла, славила имя своего первого рыцаря. И вместе с ней его славили гвардейцы и все те, кто мог орать во всю силу своих легких "Слава Корту! Слава!"
      Сам сэр Кортерис вырвал меч из убитого вожака хищников, поймал коня, вскочил в седло и зычно скомандовал собравшимся вокруг него рыцарям:
      - Мы не закончили! В погоню, ребята! В погоню!
      И он сильно напомнил покойного императора тем из воинов, кто хорошо знал Исидора…

* * *

      Воины Авроры и кошаки Корта перебили всех пафарийцев. Тех, кого упустили мечи и копья рыцарей, настигли когти и клыки зверей. Кто хотел бежать, не ушел. И тот, кто схоронился, не спасся. Лишь одному чернокожему воину повезло - тому, кого заполонил первый рыцарь императрицы.
      Корт желал информации. Поэтому он не пустил в ход меч, а зацепил своим шнуром с крючками пафарийца, непонятно для чего вскарабкавшегося на дуб. Зацепил и сдернул вниз. Тот как упал в припорошенный снегом мох, так и остался лежать, свернувшись в клубок - ждал смертельного удара.
      - Эй! - позвал его Корт. - Отвечай: вы взяли нашу крепость Смоляну?
      Пафариец открыл один глаз, второй, быстро поднялся, торопясь выполнить приказ молодого человека, и кивнул головой:
      - Мы взяли Смоляну. Князь Аб взял Смоляну. Три дня назад. Но сегодня ты убил Аба.
      - Убил? - не сдержал удивления молодой человек, а потом вспомнил богато одетого пафарийца, который напал на него вместе с Дакусом, и пробормотал. - А. Значит, это и был Аб.
      - Ты убиваешь князей. Ты большой воин, - низко-низко поклонился пафариец, боясь поднять глаза на Корта. - Ты и меня можешь убить, но прошу - оставь мне жизнь.
      К ним как раз подъехал капитан гвардейцев. Увидав живого пафарийца, он тут же обнажил меч, посчитав это непорядком, и двинул вперед коня.
      - Нет. Его не трогать, - остановил рыцаря Корт. - Он пойдет в Смоляну и расскажет о нынешней битве. О том, что кошаки теперь за нас. И еще скажет, чтоб все пафарийцы убирались из Смоляны, если хотят жить. Чтоб убирались вообще из Ворсы обратно за хребет. Туда, откуда пришли. Чтоб не ждали наших отрядов. Если станут ждать, мы всех перебьем. Смоляна, долина Ворса, Хребет Эпин - наши земли. Мы возвращаем их себе и не трогаем земель Пафарии. Вот что он скажет…
 
      Странно - так много людей в этот день лишились жизней, так отчаянно они сражались, столько кровавой работы переделали, а времени их сеча отняла не так уж и много. Началась чуть раньше полудня с первого залпа лучников Пафарии и завершилась до первых сумерек, в тот момент, когда Корт призвал всех своих в погоню.
      А ведь в конце ноября вечереет так рано…
      Или жил, как и обещал. Его родичи уже приняли кошака в клан и легли вокруг него, согревая тяжелораненого своими телами и зализывая ему раны.
      Корт подъехал, посмотрел на их мохнатую и полосатую компанию, кивнул на дружелюбное урчание, которым звери его встретили, и тронул коня дальше - на этом поле боя он желал найти еще кое-кого. И поскорее.
      Позади застучали копыта - и Аврора поравняла свою белую кобылу с гнедым молодого человека. Лицо девушки было каким-то пепельным, глаза - огромными и испуганными.
      - Я тут видела… это ужасно. Вся эта битва. Столько крови, - зашептала она Корту, словно боялась, что кто-то услышит и сочтет ее слова нехорошими, стыдными. - Мне, мне было плохо, - призналась она. - Мне и сейчас плохо, - и прижала ладошку ко рту.
      - Я предупреждал. Битва - не праздник. Иначе они назывались бы одинаково, - невесело усмехнулся Шип.
      Аврора промолчала. Ее взгляд блуждал вокруг, но не находил ничего такого, что можно было бы назвать приятным, красивым, добрым. Лишь мертвые тела, человеческие, лошадиные, кошаковые, обрубки тел, покореженные доспехи, почерневшее оружие, кровь и грязь. И запах, противный запах всего этого вместе: железа, крови, грязи, - он врывался в ноздри, и от него кружилась голова, болел живот.
      - Корт, - простонала Аврора и протянула своему рыцарю руку.
      Но он уделил внимание другому - покинул седло и куда-то побежал, перепрыгнул через труп лошади и опустился на колени.
      Майя.
      Шип увидел девушку лишь благодаря ее ярким рыжим волосам, которые здорово выделялись на серо-буром поле боя.
      Она лежала ничком на Донне, на панцире. Ее стеганая куртка была прорвана на спине и пропитана кровью - кто-то ударил девушку мечом или ножом под правую лопатку. А Донн был мертв - истек кровью. Мертв был и тот парень, что отчаянно защищал его и Майю. Мертвы были все вокруг. Лишь Майя - Корт увидел слабый пар из ее рта - она еще дышала.
      Молодой человек подошел и попытался поднять девушку, но…
      - Не трогай. Не трогай меня, - еле слышно попросила рыжая и всхлипнула, уцепилась пальцами, как крючками за ремни панциря Донна. - Я его не брошу.
      - Майя, он ведь умер, - мягко заметил Корт, не убирая руки с плеча девушки. - Ты ему уже не поможешь.
      - Мало говорили. Так мало целовались. Так мало, - бормотала Майя, прижимаясь щекой к груди убитого рыцаря. - Не трогай, не трогай. Там поговорим. И нацелуемся. Раз уж все так…
      Корт все понял и убрал руку. Сел рядом, так, чтоб девушка видела его лицо.
      - Сколько мне лет, братец? - спросила она, подняв горящие желтым глаза на молодого человека.
      - Двадцать, - неуверенно ответил Корт.
      - Вот и хватит, - выдохнула Майя. - Я убила императора. И хватит… Если я там его встречу, то вновь убью. Я такая. Я убийца… Мне не положен дом и муж… и дети… и пшеничная каша из печи, - ее бормотание становилось все тише и тише, лицо белело, пытаясь цветом сравняться со снегом, и из потухающих глаз на впалую щеку ползла прозрачная слеза. - И полотенце, цветами расшитое… прощай, Корт, - потянулась к парню окровавленной рукой.
      Он стиснул ее пальцы, и Майя улыбнулась. Закрыла глаза и выдохнула последний раз, и затихла. А пальцы ее - Корт сразу почувствовал - расслабились.
      Шип осторожно положил холодеющую руку девушки обратно на грудь Донна и погладил ее взъерошенную рыжую голову:
      - Прощай, сестрица.
      Подъехала Аврора. Спешилась, подбежала к Корту, ахнула, увидев Донна и Майю.
      - Что ж ты сидишь?! Надо лекаря! Лекаря! - крикнула в толпу сопровождавших ее рыцарей.
      - Никого не надо, - остановил ее Шип. - Уже не надо.