Солнце садилось. Вечерние тени, словно темная вода, заползали в аллеи, откуда медленно поднимались все выше и выше. Казалось, будто на столицу нахлынула волна мрака. По мере того, как солнце опускалось за горизонт, ночная темень затапливала кварталы лавок и медцентры, малевала грязные пятна на стенах резиденции канцлера. Только верхушки небоскребов еще сверкали в лучах заходящего светила; вскоре мрак поглотил и их, окутав шпили здания Сената и башни Храма джедаев. Долгий день Республики близился к концу.
      На Корусканте сумерки.
      Миллионы стандартных лет назад – возможно, еще до появления разумных существ – заход солнца предвещал бы не просто безлунную ночь, а абсолютную тьму, нарушаемую разве что далекими пожарами звезд. Теперь все было иначе. Даже в период галактической войны Корускант оставался сверкающим средоточием величайшей цивилизации в истории галактики. В то время как свет солнца отступал, огромный город озарялся бесчисленными огнями. Спидеры проносились между высоченными башнями, словно огнемухи, вьющиеся над транспаристальным лугом. На каждой улице вспыхивали вывески, маня прохожих своим мерцанием. В окнах квартир, магазинов и офисов зажигался свет.
      "Вот так жизнь идет своим чередом, несмотря на наползающую тьму, – подумала сенатор Падме Амидала, глядя в окно. – Каждая жизнь – отважный огонек, пылающий, как свеча в ночи". Не отрываясь, она смотрела на посадочную платформу возле Храма джедаев.
      – Это не роскошь, – пробормотала Падме.
      Служанка удивленно повернулась к ней.
      – Прошу прощения?
      – Надежда. Нет, не роскошь… Надеяться – наш долг, – ответила Падме.
      Служанка начала что-то бормотать, но Падме оборвала ее.
      – Кто-то снижается, – сказала она.
      На ближайшую к Храму платформу, словно стрекоза, опустился какой-то корабль, его хвост и кончики крыльев окутывало пламя. Падме схватила макробинокль и, включив режим ночного видения, попыталась прочесть название на опаленном в сражении борту курьера. Ей не терпелось увидеть, как из кабины выберется фигура в капюшоне.
      – Госпожа?
      Падме медленно отложила бинокль.
      – Это не он, – сказала она.
 

***

 
      Главный техник Боз Эддл любил все корабли, отданные под его опеку, но особенно теплые чувства он питал к гладким курьерским челнокам. Рукой в перчатке он провел вдоль металлического бока скоростного курьера типа "Селтая" от "Хорш-Кессель". Этот корабль, носивший имя "Предел зрения", только что вернулся домой.
      – Электрические спайки, следы метеоритных ударов, пара-тройка лазерных ожогов, – бормотал техник.
      Его рука задержалась над уродливым шрамом, где защитное покрытие корабля расплавилось, обнажив спутанную массу проводов и шрапнели.
      – И, если не ошибаюсь, вы прихватили для комплекта парочку протонных торпед.
      Из кабины вылез мастер-джедай Джей Марук. Его изможденное лицо было иссечено шрапнелью, на щеке красовался сильный ожог. Обугленная кожа, едва успевшая зажить за время стремительного перелета, вздулась волдырями и засохла, отчего удин угол рта джедая неестественно задирался вверх.
      Главный техник сделался мрачнее тучи.
      – Вы же обещали, что вернете корабль без единой царапины, мастер Марук.
      Угрюмая улыбка.
      – Я солгал.
      Вперед выскочил дежурный медик.
      – Позвольте, я вас осмотрю. – Он остановился, разглядывая ожог, рассекавший щеку джедая. – Мастер Марук! Что…
      – Некогда. У меня срочное донесение Совету – я должен собрать всех старших джедаев, какие только найдутся на Корусканте.
      – Но, мастер Марук…
      Джедай отмахнулся.
      – Вы уж извините, доктор, но сейчас не время. Я привез послание, которое не может ждать, и меня специально оставили в весьма хорошей форме, чтобы я смог его доставить.
      Снова угрюмая улыбка. Марук стремительным шагом направился к выходу, остановившись лишь у двери ангара.
      – Начальник ангара Боз, – промолвил он уже мягче.
      – Да, мастер джедай?
      – Простите за корабль.
      Медик и главный техник стояли на посадочной площадке и смотрели ему вслед.
      – Ожоги от светового меча? – спросил Боз. Медик кивнул, широко распахнув глаза. Техник сплюнул:
      – Я так и думал.
 

***

 
      Войны клонов, как могучие руки, разбросали джедаев по всей галактике, так что одновременно в Храме всегда находилось лишь несколько старших рыцарей и мастеров. Разумеется, Йода, мастер Ордена и военный советник канцлера, практически все время проводил на Корусканте. Кроме него, послушать рассказ Джея Марука пришли всего двое: близкий друг Марука, мастер Айлина Чен, которую ученики прозвали Железной Рукой (она была инструктором по рукопашному бою и специализировалась на захватах), и член Совета Мейс Винду, которого слишком боялись, чтобы давать ему прозвища.
      – Мы занимались разведкой во Внешнем Кольце, – начал Джей. – Обнаружили, что в районе Хайдианского пути творится нечто забавное: оттуда начали выскакивать какие-то задрипанные транспортники, причем мерминов след вел в район Вейланда и обратно. Ничего необычного, Торговая Федерация перекрыла весь тот район… вот только выскакивали они из точек со странными координатами. Векторы дальнего космоса, а не местный трафик. Мне вдруг стало интересно, я перекрасил один из наших клонских транспортников в пиратские цвета и послал его на перехват. Но у коммерческого челнока оказались ноги, будто у неймодианского джекраба. За одну секунду плюнул в них плазмой и сбежал в гиперпространство.
      Мастер Йода приподнял брови, разгладив морщинистый лоб.
      – В нерфовой шкуре крейт-дракон вам встретился.
      – Именно. – Мастер Джей Марук бросил взгляд на свою дрожащую правую руку. Ладонь пересекала уродливая обугленная борозда. Марук пристально посмотрел на ладонь. Дрожь прекратилась.
      В комнату вошла юная падаван – рыжеволосая девочка лет четырнадцати – неся на подносе графин с водой и несколько стаканов. Поклонившись, она поставила поднос на стол. Мастер Чен налила стакан воды и подала его Джею. Тот еще раз посмотрел на свою безжизненную, сочащуюся сукровицей ладонь, с усилием обхватил ею стакан и сделал глоток.
      – Значит, Торговая Федерация переправляет что-то важное по Хайдианскому пути, – продолжал Джей. – Но что именно? Не боеприпасы; там нет достаточной концентрации войск. И к чему этот маскарад? Они могли в открытую идти в своей раскраске – это отпугнуло бы любых пиратов или налетчиков, какими притворялись мои бедные клоны.
      – Должно быть, там есть нечто важное, и они не хотят, чтобы мы об этом узнали, – сказала Айлина.
      Мейс Винду всмотрелся в ожог на щеке Марука.
      – Что-то или кто-то.
      Йода постучал своим посохом по мозаичному полу.
      – Одного из этих крейтов преследовал ты.
      – Но попался сам, – заключил Мейс.
      Джей стиснул губы.
      – Я следовал за ними до Вжуна, где было место сбора.
      Мастер Йода напряженно покачал головой. Остальные посмотрели на него.
      – Сильна темная сторона на Вжуне, – пробормотал Йода. – Знаете эту историю вы?
      Все недоуменно уставились на него. Уголки рта Йоды печально опустились.
      – Тяжелое испытание старость приносит: помнить, в чьи молодые уши говорил я что, надобно. Но он знает; помню я, говорили мы об этом, еще когда падаваном был он…
      Джедаи переглянулись.
      – Кто знает? – спросила мастер Чен.
      Йода досадливо махнул посохом:
      – Не важно это. Мастер Марук, продолжай.
      Джей сделал еще глоток.
      – Поначалу я держался со стороны солнца, невидимый для моего "крейта", но он торчал внизу слишком долго для простой заправки, поэтому пришлось рискнуть и тоже спуститься к планете. Я благополучно приземлился за много километров от него, мой тепловой отпечаток и ИД-код были затерты, клянусь вам… – Мастер запнулся. Его рука снова начала дрожать. – Ничто не помогло. Она меня поймала.
      – "Она"? – переспросила мастер Чен.
      – Асажж Вентресс.
      Падаван, принесшая воду, невольно вскрикнула. Йода посмотрел на нее, строго нахмурив лоб. Лишь те, кто очень хорошо знали мастера, могли бы заметить в его глазах веселые искорки.
      – Большие уши у этих маленьких графинов! Нет других занятий у тебя, Лазутчик?
      – Вообще-то нет, – ответила та. – Мы уже поужинали, и до завтра у меня нет никаких срочных дел. То есть я, в принципе, собиралась позаниматься в спортзале, но это может…
      Девица покраснела и сконфуженно умолкла под взглядами четырех мастеров.
      – Падаван Лазутчик, – сурово произнес Мейс Винду. – Меня удивляет, что у тебя так много свободного времени накануне Турнира учеников. Я не могу допустить, чтобы ты скучала. Может, подыскать тебе занятие?
      Девица сглотнула.
      – Нет, мастер Винду. Не нужно. Как вы сказали… я пойду… тренироваться… – Она поклонилась и, пятясь, вышла из комнаты, задвинув за собой дверь почти до упора. Сквозь щель был виден только один ее зеленый глаз. – Но если вам что-нибудь понадобиться, вы всегда…
      – Лазутчик!
      – Да-да!
      И дверь, щелкнув, захлопнулась. Мейс Винду покачал головой:
      – Сила в ней слаба. Не знаю…
      Мастер Чен подняла руку, и Мейс умолк. Мускулистые пальцы Чен были и впрямь словно сделаны из железа; за годы тренировок суставы на ее руках покрылись мозолями. Она махнула рукой в сторону двери, сделав небольшой толчок Силой. Дверь хлопнула, и до мастеров донесся сдавленный вопль. Спустя мгновение они услышали быстрый топот удаляющихся шагов.
      Мейс Винду нетерпеливо передернул плечами:
      – Не знаю, что Шанкар в ней увидела.
      – Мы никогда не узнаем, – ответил Джей Марук.
      Все замолчали, вспомнив Шанкар Ким – одну из джедаев, павших на арене Геонозиса. Поначалу в память о той ужасной бойне проводились церемонии и ночные службы. Но время и неутихающая война внесли свои коррективы, и ныне на теле Ордена кровоточила не одна рана, а множество. Каждую неделю-две приходила весть об очередном товарище, погибшем в битве на Тустре, или взорванном на высокой орбите над Вейладном, или убитом во время дипломатической миссии на Деварон.
      – Откровенно говоря, – продолжал Мейс, – меня удивляет, что ее вообще взяли в падаваны.
      Йода медленно помахивал посохом над полом, как будто помешивая воду в пруду, невидимом для всех, кроме него.
      – В Сельскохозяйственный корпус отдать ее нужно, ты считаешь?
      – Вообще-то да, считаю. – В голосе Мейса появились нотки сочувствия. – В этом нет никакого позора. Когда видишь, сколько ей приходится заниматься, чтобы не отставать от детей много младше ее… Возможно, было бы милосерднее дать ей работу, отвечающую ее уровню.
      Йода наклонил голову и с любопытством посмотрел на Мейса.
      – Вижу ее усилия также и я. Но если заставить ее остановиться, не скажет тебе она, что это "милосердно"!
      – Может, и не скажет, – угрюмо произнес Джей Марук. – Дети не всегда хотят того, что для них лучше.
      – Так же, как и мастера-джедаи, – сухо ответил Йода.
      Раненый мастер подался вперед.
      – Позвольте быть откровенным. Само собой, не каждая пара "рыцарь-падаван" – это Оби-Ван и Энакин, но загвоздка в том, что идет война. Послать джедая в бой в компании падавана, которому он не сможет доверить даже его собственную жизнь – значит подвергать бессмысленному риску две жизни – жизни, которыми Республика не может разбрасываться.
      – Сила в Лазутчике не столь велика, как хотелось бы, – согласилась Айлина. – Но она учится у меня уже много лет. У нее хорошая техника. Она смышленая и верная. Она пытается быть наравне со всеми.
      – Нельзя пытаться, – сказал мастер Марук, непроизвольно скопировав голос Йоды; когда-то давным-давно он прославился этим умением среди мальчишек Храма. – Надо делать.
      Остальные три джедая виновато посмотрели на Йоду. Учитель фыркнул, но вокруг его глаз легли веселые морщинки.
      – М-м. Думаю об учениках я. Так значит, лучше всего мне идти в бой с тем учеником, в ком Сила мощнее всего течет, хм-м? С юным Скайуокером, полагаешь ты?
      – Он не отшлифован, – сказала Айлина.
      – И слишком импульсивен, – прибавил Мейс.
      – Хм. – Йода снова поводил палкой. – Значит, лучшим из лучших самый сильный ученик будет, да? Самый мудрый? Самый искушенный в путях Силы? – Он важно кивнул. – Лучшим из всех Дуку будет тогда!
      Его взгляд по очереди остановился на каждом из джедаев, и каждый отвел глаза.
      – Наш величайший ученик! – Уши Йоды встопорщились и снова поникли. – Наша величайшая неудача.
      Древний мастер проковылял к подносу и налил себе стакан воды.
      – Довольно об этом. Историю свою доскажи нам, мастер Марук.
      – Вентресс нашла меня, – сказал Джей. – Мы сражались. Я проиграл.
      Его обожженная рука опять начала дрожать.
      – Она отобрала у меня меч. Я приготовился к смертельному удару, но она взяла меня в плен. Завязала мне глаза и запихнула в спидер. Путешествие было коротким, не дольше часа. В конце его нас ждал граф Дуку.
      – А! – Мейс Винду подался вперед. – Так значит, Дуку на Вжуне!
      – И ты ушел живым от Дуку и Вентресс! – сказала Айлина.
      Обожженные губы Марука раздвинула безрадостная усмешка.
      – Пусть это не вводит вас в заблуждение. Я здесь только потому, что так пожелал Дуку. Вентресс убила бы меня, если бы могла, она это очень ясно дала понять, но Дуку был нужен посланец. Такой, которому он мог бы доверять. – Голос джедая был исполнен иронии. – Который первым делом пришел бы сюда, а не в Сенат. Он особенно подчеркнул, что я должен передать послание лично мастеру Йоде и только в Храме, вдали от посторонних глаз.
      – И что же гласит это срочное послание? – спросил Мейс Винду.
      – Он сказал, что хочет мира.
      Джей Марук обвел взглядом недоверчивые лица джедаев и пожал плечами.
      – Мира! – злобно бросила мастер Чен. – Биооружие уничтожает миллионы невинных на Хоногре, а он хочет мира! Республика разваливается, словно горелые бревна в костре, а он хочет мира! Могу себе представить, что за мир он имеет в виду.
      – Дуку предполагал, что мы будем… э-э… осторожны.
      Джей Марук просунул руку в карман под плащом.
      – Он сказал, что отсылает меня обратно с подарком и вопросом для мастера Йоды. Подарком была моя жизнь. Но вопрос – вот он…
      Он вынул руку из кармана и раскрыл ее. На дрожащей ладони лежала раковина – самая обыкновенная раковина, какую ребенок может отыскать на океанском берегу любого из тысячи миров. Джедаи непонимающе уставились на нее, но Йода неожиданно потерял хладнокровие. Он резко втянул в себя воздух и нахмурился.
      – Учитель? – Джей Марук оторвался от созерцания раковины. – Я вез эту штуку через пол-галактики. Но что она означает?
 

***

 
      Шестьдесят три стандартных года назад…
      Вечер. Темно-синее небо над обширной территорией Храма джедаев. В храмовых садах, обнесенных стенами, вечернее небо отражается в искусственном пруду, украшенном орнаментом. На камне у пруда сидит самый способный из учеников Йоды и смотрит в воду. В руке он держит раковину, пальцы пробегают по ее гладким обводам. Перед ним на поверхности воды танцуют легконогие водомерки.
      Подобно им, внимание ученика танцует на поверхности тишины, скользя над бездонными глубинами Силы. Он всегда был легконогим; Сила идет рябью под его концентрацией, но без труда держит его на плаву. Однако сегодня, по некоторой причине, он печален и чувствует себя каким-то странно тяжелым. Как будто он впервые осознал, как легко было бы позволить ноге провалиться глубоко в эту энергию – погрузиться в темные глубины и утонуть.
      Топ, топ, стук. Топ, топ, стук. Приближаются шаги – раз, два, затем звук удара посоха по усыпанной белой галькой дорожке. Появляется слабый свет, он исходит со стороны помещения учителей – огонек, движущийся сквозь путаницу листьев и лоз. Присутствие знакомо ученику, он чувствует Йоду, чей древний разум сияет так же ярко, как его фонарь, задолго до того, как силуэт старика покажется из-за угла и великий мастер Ордена джедаев медленно вскарабкается наверх, чтобы сесть рядом.
      Ученик улыбается и склоняет голову. Сколько раз Йода говорил ему в бесконечные часы медитаций и тренировок: не нужно демонстрировать внешнюю форму позы или атаки, нужно каждой клеткой тела чувствовать ее смысл. Поэтому маленький наклон головы, внешне такой небрежный, выражает бесконечную благодарность и уважение. И еще страх. И вину.
      Великий мастер ордена джедаев ставит фонарь на землю и начинает неуклюже взбираться на камень, помогая себе руками. Он карабкается к своему ученику, кряхтя, словно несчастный садовый гном. Улыбка ученика становится шире, но он даже не пытается предложить помощь.
      Поворчав и поерзав, Йода устраивается на камне, расправляет складки ветхого одеяния и свешивает ноги к самой воде. Водомерки мельтешат под его древними зелеными пальцами, не замечая маленького волосатого величия над собой.
      – Приуныл ты, Дуку?
      Ученик не пытается отрицать.
      – Предстоящей поездки не боишься ты, конечно?
      – Нет, учитель. – Ученик тут же поправляет себя. – Во всяком случае, не самой поездки.
      – Уверен в себе должен ты быть. Готов ты.
      – Я знаю.
      Йоде вдруг становится нужен фонарь, который он оставил внизу. Он опускает посох и пытается подцепить ручку лампы. Кривясь, он пробует раз, другой, но ручка все время выскальзывает. Йода разочарованно ворчит.
      Легчайшим усилием мысли ученик подхватывает светильник Силой и посылает его по воздуху к своему учителю.
      – Почему не сделать это легким способом? – спрашивает он и знает ответ еще до того, как произносит эти слова.
      – Потому что он легкий, – ворчит Йода.
      Юноша знает, что ученики слышат от Йоды множество таких ответов. "Тем не менее он не отослал фонарь обратно", думает Дуку.
      Сейчас в саду только они двое. Где-то далеко выскакивает из воды рыба и плюхается обратно.
      Йода дружески тыкает ученика концом посоха:
      – Уехать еще вчера готов был ты!
      – И в прошлом месяце, и в прошлом году, и в позапрошлом. – Печальная улыбка озаряет лицо Дуку и медленно увядает. – Но сейчас, когда это действительно должно случиться… – Он оглядывается. – Не могу припомнить ни дня, когда мне не хотелось бы уехать отсюда – улететь на корабле, путешествовать среди звезд, повидать мир. И в то же время мне здесь нравилось. Это место стало моим домом. Вы стали моим домом.
      – И всегда будем им. – Йода одобрительно вглядывается в насыщенную ароматами темень сада. – Всегда здесь буду я. Дом, да… говорят на Алдераане: "там твой дом, где, увидев тебя на пороге, пустят внутрь"! – Он втягивает в себя вечерний воздух и издает легкий смешок. – Хм. Всегда место для тебя будет здесь.
      – Наверное. Я надеюсь. – Ученик смотрит на раковину, которую держит в руке. – Я нашел ее на берегу, покинутую пресноводным крабом-отшельником. Вы знаете, у них не бывает постоянных домов. Они постоянно вырастают из своих домов. Я думал о том, как джедаи нашли меня на Серенно. Должно быть, я жил с отцом и матерью, я их сейчас уже не помню. Можно ли не думать о том, как это странно? Каждый джедай – это ребенок родителей, которые решили, что могут обойтись без него.
      Йода напрягается, но ничего не говорит.
      – Мне иногда кажется, что именно это и движет нами. Тот первый отказ. Нам нужно многое доказать себе и другим.
      Из переплетения лиан, как искра из костра, вылетает огнемуха и начинает носиться над поверхностью пруда. Ученик следит за ее неуловимым танцем над гладью воды.
      У Йоды есть один вопрос, который он любит задавать: "Кто мы, Дуку, считаешь ты?" Каждый раз ученик пробует новый ответ: "Мы – узел, завязанный в Силе", или: "Мы – посланники Судьбы", или: "Каждый из нас – клетка в теле Истории"… но сейчас, когда он глядит на вспыхивающее в ночи насекомое, ему на ум приходи более правдивый ответ. "В конечном итоге, мы такие же, как она: одинокие".
      Раздается слабый всплеск, как будто лопается пузырь, и из темной глубины выскакивает рыба с разинутой пастью. Огонек гаснет и исчезает без следа, остаются только круги на поверхности воды.
      – Мне кажется, что даже тогда я жил, словно краб-отшельник, – продолжает ученик. – Я был слишком большим, чтобы дом моих родителей мог вместить меня. Вы привезли меня сюда, но уже много лет даже Храм кажется мне тесным. Я думаю… – Юноша останавливается и поворачивается к учителю. Падающий сбоку свет бросает тень на его лицо в капюшоне. – Я боюсь, что, побывав в большом мире, я уже не смогу снова здесь поместиться.
      Йода кивает, обращаясь словно к самому себе:
      – Гордишься собой ты. Небезосновательно гордишься.
      – Я знаю.
      – Но и не без риска, однако.
      – И это я тоже знаю.
      Ученик проводит пальцами по пустой раковине и бросает ее в пруд. Перепуганные водомерки разбегаются в разные стороны, пытаясь при этом не провалиться.
      – Большим, чем джедай, большим, чем Сила, быть не сможешь ты, – говорит Йода.
      – Но Сила – это нечто большее, чем джедаи, учитель. Сила – не просто эти стены и учение. Она течет во всех живых существах, высших и низших, больших и маленьких, светлых…
      Ученик сконфуженно замолкает. -…и темных, – заканчивает за него Йода. – О да, юный. Думаешь ты, я никогда не испытывал прикосновения тьмы? Знаешь, что может совершить дух столь великий, как Йода, за восемьсот лет?
      – Учитель?
      – Множество ошибок! – Сипло смеясь, старый учитель протягивает посох и награждает ученика тычком между ребер. – Спать отправляйся, глубокомысленный философ!
      Тык, тык.
      – Твой учитель, Тейм Церулиан, говорит: самый одаренный ты из падаванов, которых учил он. Верить в себя не нужно тебе. Я, Йода, великий и могучий мастер, буду верить за тебя! Достаточно этого?
      Ученику хочется рассмеяться, но не может.
      – Это слишком много, учитель. Я боюсь…
      – Хорошо! – Йода фыркает. – Бояться темной стороны ты должен. В сильных она сильнее всего. Но Тейму не ровня ты пока; не рыцарь ты пока; не член Совета. Много раковин ждет тебя еще, Дуку – до тех пор, пока ты умещаешься вот в эту, – говорит он, водя посохом по коже ученика. – Завтра отправиться во тьму ты должен, что разделяет звезды. Но домом твоим всегда это место будет. Если собьешься ты с пути, оглянись на этот сад.
      Йода поднимает свою лампу, и тени разбегаются, словно водомерки.
      – Свечу зажгу я, чтобы нашел ты дорогу домой.
 

***

 
      Шестьдесят три года спустя Джея Марука отправили в лазарет, а Айлина Чен вернулась в свою комнату готовиться к Турниру учеников. С Йодой остался только Мейс Винду.
      – Дуку хочет вернуться домой, – сказал Йода. – Ловушкой это может быть.
      – Вероятно, – согласился Мейс.
      Йода вздохнул и посмотрел на раковину.
      – "Вопросом" назвал он это. Да, вопрос, еще какой! Но проигнорировать его должны мы, согласен ты?
      К его удивлению, Мейс покачал головой.
      – Дуку должен был умереть. Я должен был убить его на Геонозисе. Сделав это, я предотвратил бы войну. Но и сейчас он остается ключом ко всему. Что, если он действительно хочет переговоров? Маленький шанс существует. Может ли он после всего захотеть вернуться к нам? Конечно, шанс ничтожно мал. Но если положить на одну чашу весов этот шанс, а на другую – миллионы жизней, то ясно, что мы должны воспользоваться шансом. Так мне кажется, учитель.
      Йода хмыкнул.
      – Тяжело это – еще раз решиться поверить в этого потерянного ученика!
      – Трудно, – согласился Мейс. – Никто не говорит, что быть учителем легко – даже для вас.
      Йода фыркнул, обводя взглядом Храм.
      – Пфе. Слишком мудрым ты стал. Лучше было раньше, когда только Йода был мудрым!
      Он посмотрел на Мейса и хихикнул. Мейс тоже рассмеялся бы, если бы не потерял свою веселость где-то на арене Геонозиса.
 

***

 
      На другой стороне галактики самый одаренный ученик Ордена протянул ногу и носком сапога потрогал рукоять светового меча. Граф Дуку скривился. Меч был все еще зажат в руке. Рука почернела от копоти и покрылась изморозью; оторванная чуть выше запястья, она заканчивалась слоем вытекшей и замерзшей крови. Дуку находился в своем кабинете – месте для размышлений – и зрелище отсеченной кисти сильно потревожило его созерцательный настрой. Кроме того, хотя рука и замерзла в космическом вакууме до абсолютного нуля, она оттает за считанные минуты. Если не принять меры, она оставит пятно на изразцовом полу. А это уже нехорошо, хотя вряд ли кто-то заметит еще одно пятно на полу в замке Малро.
      По другую сторону стола Дуку Асажж Вентресс взвесила в руке мешок из изоляционной ткани.
      – От корабля почти ничего не осталось, господин. Сила была со мной, и я с первого же выстрела попала в камеру реактора. Мне понадобилось несколько часов, чтобы найти вот это, – она показала на замороженную кисть. – Пришло в голову, что магнитное сканирование поможет обнаружить световой меч. Забавно, он как раз тянулся за оружием, когда его корабль взорвался. Инстинкт, я полагаю.
      – "Он"?
      – Он, она. – Асажж Вентресс пожала плечами. – Оно.
      Когда погиб ее первый учитель, Асажж Вентресс – бич джедаев и самая грозная союзница графа Дуку – покрыла свою безволосую голову татуировками и распрощалась со своей беззаботной девичьей жизнью. Ее череп украшали двенадцать полосок, обозначавших двенадцать военных диктаторов, которых она поклялась убить и убила. Это была женщина-кинжал, стройная и смертоносная. Даже в галактике, переполненной ненавистью, такое сочетание быстроты и ярости появляется лишь раз в поколение; Дуку понял это в тот момент, когда они впервые встретились. Она была одновременно розой и шипом; звуком длинного ножа, вонзаемого в тело; вкусом крови на губах.
      Асажж повела плечами.
      – Голову я так и не нашла, зато собрала кое-какие останки, на случай, если вы захотите взглянуть, – сказала она, демонстрируя свой мешок.
      Дуку посмотрел на нее.
      – Надо же, какой ты стала кровожадной.
      Она ответила:
      – Я становлюсь тем, кем вы меня делаете.
      Ну что на это ответить?
      Искусным рывком Силы Дуку поднял кисть, по-прежнему сжимавшую оружие, и подвесил в воздухе перед своими глазами – так же легко, как десятки лет назад он подал Йоде его лампу. Перед тем, как взрыв истребителя столь неэстетично отделил руку от тела, она, по-видимому, имела оливковый оттенок. Теперь она была настолько обожжена, что было трудно вообще опознать в ней человеческую руку. Мертвая плоть, лишенная связи с сознанием, ныне представляла собой косную материю, не более интересную, чем ножка стола или восковая свеча, и не несла отпечатка души и индивидуальности своего хозяина. Дуку всегда изумляло то, насколько преходяща связь между телом и духом. Дух – это кукловод, заставляющий конечности тела двигаться; но стоит перерезать нити, и не останется ничего, кроме мяса и краски, одежды и костей.
      А вот световой меч джедая – нечто совершенно иное. Каждое оружие – уникальная вещь, которую ее владелец сам создает и усовершенствует. Меч выражает сущность своего хозяина в чистом виде. Дуку провел пальцем по рукояти оружия погибшего джедая. Сила взрыва оторвала половину корпуса и так расплавила внутреннюю начинку, что оружию уже не суждено было снова вспыхнуть, но самое главное еще можно было различить.
      – Чжан Ли-Ли, – пробормотал Дуку. К своему удивлению, он понял, что ему жаль.
      – Это мой номер шестнадцать, – сказала Вентресс. – Был бы семнадцатый, если бы вы позволили мне убить того шпиона, Марука.
      Дуку повернулся к ней. Лишенная его внимания, кровавая рука, держащая меч, упала с мокрым звуком на ковер и с грохотом покатилась по полу. Граф подошел к окну. Когда он был еще мальчиком, Йода рассказал ему трагическую историю Вжуна, и с тех пор Дуку держал его в уме как хорошее место для уединения. Планета была насыщена темной стороной, что облегчало постижение учения ситов. В практическом же плане было ценно то, что вжунская катастрофа – эпидемия внезапного безумия, за год унесшая в могилу большую часть населения планеты – оставила после себя превеликое множество удачно расположенных пустых особняков. Старый краб любит удобную раковину, а замок Малро был и впрямь весьма удобен. Рассудок покинул прежнего владельца внезапно и эффектно; если бы не пятна крови, можно было бы подумать, что замок построили специально для Дуку.
      За окнами, как всегда, шел дождь – та самая кислотная изморось, которая почти проела крышу дома, прежде чем появился Дуку и приказал сделать ремонт. Вдалеке, у берега, несколько искривленных терновых деревьев поднимали к унылому небу свои лапы-ветви, но в основном земля была устлана печально известным вжунским мохом – мягким, вязким, ядовито-зеленым и скрытно-плотоядным. Подремлешь часика два на такой подстилке – и твоя неприкрытая кожа покраснеет, вздуется волдырями и будет сочиться жидкостью.
      Дуку смотрел на капли дождя, стекавшие по стеклу, словно слезы.
      – Последний раз, когда я видел Чжан, она была… пожалуй, даже младше тебя. Красивая молодая девушка. Совет отправлял ее с первым дипломатическим заданием… на Севаркос, кажется. Она пришла спросить моего совета. У нее были очень выразительные глаза, серые и твердые. Помнится, я подумал тогда, что у нее все будет хорошо.
      Вентресс подняла окровавленную руку и бросила в свой мешок.
      – Велико могущество ситов, но предсказатель из вас никудышный.
      – Ты думаешь? – Дуку повернулся к убийце. – Чжан служила своему делу, хотя и заблуждалась, и руководствовалась своими принципами, пускай ущербными. Много ли жизней было прожито лучше?
      – Многие были длиннее. – Вентресс завязала мешок узлом и швырнула в угол. – Если вы спросите меня, – сказала она, когда мешок стукнулся о мокрый пол, – победа выглядит совсем по-другому.
      Она облизала губы.
      – Тут ты права, – признал граф.
      Асажж непроизвольно приняла позу, которую Дуку называл "эхом боевой стойки" – плечи расправлены, подбородок агрессивно вздернут, руки подняты. "Начинается", подумал он.
      Вентресс сделала глубокий вдох.
      – Возьмите меня в ученицы.