- Когда ваш брат вышел ночью из дома?
      - Он не делал этого! - сорвалось само собой.
      Почти тотчас где-то в глубине сознания промелькнула мысль о моем утреннем состоянии, но я продолжала защищаться.
      - Наша овчарка подняла бы страшный шум. Она облаяла ваших людей сегодня утром.
      Говоря это, я уже поняла, что неправа. Барон привык к Джоэлу и не обращал на него внимания, если тот не делал ничего экстраординарного, скажем не лазал по стеблям дикого винограда, а это было уже ни к чему. С первого дня у брата был свой ключ. Могла проснуться только я. И спала я не слишком крепко. Правда, мне можно было подсыпать снотворного...
      К моему удивлению, Рассел больше вопросов не задавал.
      - Думаю, для одного раза хватит, - сказал он. - Сейчас меня ждет другой собеседник. Хотя вы нам можете ещё понадобиться.
      Он убрал пепельницу.
      Дверь открылась и вошел Брейди.
      Я облегченно вздохнула. Когда я выходила из кабинета, навстречу прошел человек в униформе швейцара. У стены с фотографиями преступников стоял Джоэл. Он неуверенно приветствовал меня, спросив у Брейди:
      - Мы можем идти?
      - Выход там, - показал тот.
      * * *
      Спускаясь по лестнице, я коснулась плеча Джоэла.
      - Ну как?
      - Все нормально, - ответил он , но я почувствовала, что брат весь дрожит.
      - Пойдем, найдем такси.
      Это оказалось непросто. Когда мы вышли из подъезда, нас неожиданно осветили многочисленные юпитеры.
      У подъезда нас ждала толпа газетчиков. Кроме того, что Шерри была дочерью сенатора, её имя не сходило с полос скандальной светской хроники. Была зверски убита представительница золотой молодежи,особа из высшего света.
      - О чем вас спрашивали, Джоэл? - закричал какой-то человек. Суетились фоторепортеры.
      - Вы встречались с сенатором?
      Джоэл попытался отступить назад в участок, но мне это показалось ещё опаснее. Его выпустили, не надо было искушать судьбу. Я взяла его за руку, и когда он успокоился, мы спустились в чащу протянутых микрофонов. Репортеры окружили нас со всех сторон.
      - Вы можете что-нибудь сказать, Джоэл? - закричал кто-то.
      Я заметила, что непробиваемая на вид стена из тел расступается перед нами, но мы все равно оставались в окружении. Выйдя на мостовую, мы принялись ловить такси.
      - Есть какая-нибудь связь с Потрошителем? - Я не поняла вопроса, как-будто он был задан на чужом языке. Удивившись, я огляделась вокруг. Тип с волосатыми лапами тянул свой диктофон.
      - С Потрошителем? - Мне показалось, что я не так расслышала.
      Он повторил. Я когда-то уже слышала эту кличку.
      - Девушки в Центральном парке, - напомнил репортер.
      Да, я слышала эту историю. Газеты окрестили тогда неизвестного убийцу "Потрошителем".Это я помнила, но очень смутно. Когда это было, мы воевали с Тэдом по поводу развода. Тогда были зверски убиты несколько девушек, по крайней мере, одну из них нашли в Центральном парке, и голова её была привязана к ветвям за длинные волосы.
      Газетчики считали, что Шерри стала жертвой Потрошителя.
      "- О,Боже! - взмолилась я, - не допусти, чтобы Потрошителем оказался Джоэл. Сделай так, чтобы это было не его рук дело."
      Подъехало такси, а я с дурацким видом все ещё стояла на тротуаре. Газетчики выкрикивали новые вопросы, но я не понимала слов.
      Мне вспомнилась прошлогодняя весна, шок от новой любви Тэда, унылые мысли о грядущем одиночестве, перемешанные с запахом ранних цветов на лужайке. Мы тогда собирались купить дачу на Файр-Айленд. И тогда Тэд впервые встретился с Мартой. Весна и боль, запах травы и мокрой майской земли.
      Я обратила внимание, что в воспоминаниях недоставало Джоэла. Трава и боль, Тэд и Марта переплетались с газетными сообщениями о Потрошителе. Но Джоэла не было.
      - Что вы сказали? - не отставал репортер.
      - Марокко, - прошептала я. Шок проходил, мне стало легче дышать. Прошлой весной, когда орудовал Потрошитель, Джоэл улетел в Марокко.
      ГЛАВА восьмая
      "Новая жертва Потрошителя? Убийство дочери сенатора."
      "Дочь сенатора Кеннета Тэлбота, члена Комитета по международным делам, зарезали сегодня ранним утром в её квартире в Ист-Сайде.
      Жертве была нанесена смертельная рана, повредившая гортань и сонную артерию, точно так же, как у троих девушек, убитых в прошлом году. После смерти голова мисс Тэлбот была отделена от тела и подвешена за волосы рядом с местом убийства. Орудие убийства обнаружено не было и, согласно заявлению полиции, ограбление тут не причем.
      Голова мисс Тэлбот была обнаружена привязанной к подставке для цветов у окна гостиной трехкомнатной квартиры. Тело находилось в кресле по соседству. Отец, позвонивший ей по телефону, начал беспокоиться, когда телефон оказался все время занят. Сенатор Тэлбот вызвал управляющего, который и открыл дверь запасным ключом.
      Сенатор Тэлбот, проживающий в пригороде Вашингтона, неожиданно прилетел прошлой ночью в Нью-Йорк на отдых.
      Старший инспектор Роберт Рассел, из отдела по расследованию убийств, сказал, что на дверях квартиры, расположенной на девятом этаже, не было никаких следов взлома. Он утверждал, что убийца застал мисс Тэлбот врасплох. В двенадцатиэтажном доме на Парк Авеню есть швейцар, который работает с семи утра до полуночи. Соседи по лестничной площадке рассказали полиции, что ночью они не слышали ничего подозрительного. В здании проживает сорок четыре семьи.
      Экспертиза установила время смерти приблизительно около полуночи. Следов борьбы на теле обнаружено не было.
      У мисс Тэлбот, которую соседи описывают как спокойную и дружелюбную девушку, были длинные светлые волосы и голубые глаза. Она училась в Калифорнийском университете в Беркли. Профессор Норман сказал сегодня утром в телефонном интервью, что мисс Тэлбот была "красивой и очень популярной" студенткой.Последний месяц она работала для национального агентства новостей.
      Мисс Тэлбот, довольно часто разъезжавшая по всему свету, в прошлом году была в Кении с известным плейбоем Раулем Де Беллем, отпрыском одной из французских финансовых династий. До этого она ездила на лыжный курорт в Гстаад с известным итальянским гонщиком."
      "Отец убит горем, а полиция ищет убийцу.
      Квартира на Парк Авеню, которую занимала красивая молодая женщина двадцати двух лет, всегда была тихой и уютной, а её хозяйка - веселой, энергичной и уверенной в своем будущем. Она работала в одном из известнейших информационных агентств и была дочерью известного сенатора Соединенных Штатов. В тот вечер она побывала на семейном празднике в честь дня рождения Джоэла Делани, литературного редактора и её постоянного спутника.
      Сегодня рано утром сенатор Кеннет Тэлбот, её отец, вошел в квартиру стоимостью 350 долларов в месяц и увидел ужасную картину..."
      "Известный психиатр дает портрет Потрошителя-от Цинтии Герман."
      "Доктор Эрика Лоренс, известный психиатр, наблюдавшая за Джоэлом Делани, женихом последней жертвы Потрошителя, дала сегодня интервью в своем необычно обставленном доме на Восточной шестидесятой улице.
      В окружении масок и скульптурных статуэток из Африки, Океании и Карибских островов, доктор Лоренс, маленькая живая брюнетка, дала описание преступника, совершившего многочисленные убийства с последующим расчленением трупов, которые шокируют город последние двенадцать месяцев.
      "Это одинокий чудаковатый молодой человек, с глубокой душевной раной, по-видимому, являющейся результатом тяжелых отношений с матерью," - заявила доктор Лоренс. - У всех его жертв было нечто общее: это были молодые симпатичные девушки, и, что самое главное, - все с длинными волосами. Ни в одном случае жертвы не были изнасилованы. Свою ненависть к женщинам он выражает в сексуальных издевательствах и садизме. Именно из садизма он перерезает своим жертвам горло, а затем отрезает им голову и вешает её как трофей там, где её легче всего заметить. Длинные волосы, по-видимому, являются основным фактором при выборе жертв."
      Когда Керри дочитала нам вслух последнюю фразу, орды репортеров, и зевак на время прекратили звонить в нашу забаррикадированную дверь и лишь прогуливались по тротуару перед окнами. Опустив экстренный выпуск "Пост" на колени, она сказала: - Если это действительно так, то нам надо просто отрезать волосы и все. Где ножницы?
      - Не дури, Керри, - автоматически оборвала я. Но на самом деле не слушая её я беспокоилась за Джоэла.
      Он сидел в дальнем углу комнаты и читал Пруста. По крайней мере, смотрел в книгу. Я уже давно не замечала, чтобы он переворачивал страницу. Он прятался за этой книгой с той минуты, как мы вернулись из полиции. Я не могла выдавить из него ни слова. Он молчал даже о своем разговоре с Расселом. Просто сидел и смотрел в одну точку, раскрыв перед собой книгу, словно щит.
      Я приготовила ему обед и, так как Вероника ещё не приходила, позвонила ей. Оправдались мои худшие предположениях. Ее тетя сказала, что в семье у них кто-то заболел, ей пришлось срочно вылететь в Сан-Хуан и я могу послать ей чек на Сто сороковую улицу. Около трех я начала звонить в агентства по трудоустройству. Для меня нашли некую мисс Клару Грейвс. К тому времени возле дома уже собралась толпа, и детям пришлось буквально пробиваться сквозь неё по пути из школы. Тогда я поняла, что наш дом в осаде.
      Керри подошла к окну, чтобы поглядеть на зевак.
      - Подъехала машина с репортерами. Остановились напротив, - сообщила она.
      - Ты можешь стать за шторы? - начала было я, но тут зазвонил телефон.
      Ответил Питер.
      - Это отец, - сказал он, закрыв микрофон рукой. - Никогда не слышал, чтобы он был так взбешен.
      Да, Тэд был вне себя - он прочитал газеты.
      - Эти убийства... Джоэл замешан в этом? - Он как всегда начал с главного.
      - Смотря что ты понимаешь под словом "замешан", - уклонилась я от ответа. - Шерри была у нас на ужине.
      - Вас "пропесочила" полиция. - Я поняла, что он это вычитал в газете.
      - Я бы так не сказала. Мы просто беседовали с человеком по фамилии Рассел.
      - "Миссис Бенсон - бывшая жена ученого Тэодора Бенсона, профессора микробиологии в Университете Рокфеллера."
      Не удивительно, что он был взбешен.
      - Извини, но ты же тут ни при чем, там сказано "бывшая", - заметила я.
      - Что, черт возьми, происходит?
      - Подожди минутку, Тэд, - сказала я, - я возьму трубку наверху.
      Через минуту, тяжело дыша, я добралась до своей спальни.
      - Извини, Тэд. Мы там внизу все вместе.
      - А я думал, что ты просто спятила, - рассудительно заметил он. Тэд был всегда обезоруживающе откровенен.
      - Давай посмотрим, правильно ли я все понял, - продолжал он. - Шерри это та, которая чуть не свела нас всех с ума год назад?
      Он имел в виду поездку Джоэла и её последствия. Если принять во внимание его собственный переезд к Марте, то выбор выражений казался не совсем удачным.
      - Да, это она, - подтвердила я. - Потом у них опять наладились отношения.
      - Я слышал, Джоэл переехал к тебе?
      Он,видимо,узнал об этом от детей на их еженедельной встрече.
      - Он живет у меня временно, пока не переедет на новую квартиру.
      - Как это он попал к "Известному Психиатру"?
      "- Проклятая "Нью-Йорк Пост", - подумала я.
      - Чтобы выйти из Бельвью, нужно было нанять частного врача.
      - У него были постгаллюциногенные реакции?
      Я с горечью осознала, что он в курсе всей новейшей литературы по медицине.
      - Да, были. Но Эрика нам очень помогла.
      - В какой форме были эти реакции? - спросил он с напряженным спокойствием. И когда я промедлила, добавил:
      - Он убегал из дома? Куда-то уезжал?
      - Не совсем так. - Я медлила в надежде, что он сменит тему, но он ждал.
      - У него было несколько приступов амнезии.
      - Амнезии? Это совершенно нетипично.
      - Ничего не могу поделать, но так было. - сказала я.
      И он и я на минуту задумались. Я была напряжена до предела. Его знания могли стать опасными.
      - Вчера у него был один из приступов? - спросил он.
      Я, как медведица, бросилась на защиту своего детеныша.
      - Черт побери, Тэд, - взорвалась я. - Он всего-навсего принял ЛСД, как миллионы других. Это вовсе не делает его...
      Мне не хотелось говорить "убийцей", поэтому я сказала "преступником".
      - Если ты внимательно читал газеты, - продолжала я, - то мог обратить внимание, что это не первый подобный случай. Полиция ищет пресловутого Потрошителя.
      - Именно, - мрачно заметил Тэд. - Керри и Питер - мои дети. И я не хочу, чтобы они подвергались опасности.
      - Какой опасности? - Я с удивлением обнаружила, что перешла на крик. Когда были совершены те преступления, он жил в Марокко.
      - О Боже! Нора, - устало вздохнул он. - Откуда ты знаешь, что он там был?
      - Он прислал открытку, а я ему деньги на обратный билет.
      - А ты уверена, что он и вправду был там?
      Мы замолчали, ненавидя друг друга.
      - Чтоб его не было в твоем доме, - велел наконец Тэд.
      * * *
      Следующие недели стали для меня сущим кошмаром. Приказ Тэда был просто невыполним. Я не могла выгнать брата, пока шло следствие. Похоже, Тэд это понимал и потому не слишком напирал на меня, когда звонил по поводу очередной встречи с детьми, а лишь с неодобрением выспрашивал, когда Джоэл намеревается переезжать. Джоэл же окончательно раскис.
      Он продолжал ходить к Эрике, но впал в апатию. Он больше не работал и не бегал по издательствам в поисках работы. Когда я заглядывала в его комнату, он чаще всего спал. Я заходила, чтобы поправить на нем одеяло, и подолгу глядела на его беззащитное лицо, чтобы успокоить навеянные Тэдом подозрения.
      Возвращаясь из Марокко, он потерял свой паспорт. Я помню, что в аэропорту Кеннеди у него были неприятности на таможенном контроле. А вместе с паспортом исчез и марокканский штамп. Полиция, говорила я себе, во всем разберется. Они проверят через Интерпол или марокканскую "Сюрте".
      * * *
      Расследование, в свою очередь, шло полным ходом. Газеты расписывали его вовсю. Опросили всех соседей Шерри и продавцов близлежащих магазинов. Был объявлен специальный телефонный номер, по которому мог позвонить любой и передать информацию о преступнике.
      Хуже всего было по ночам. В час или два часа пополуночи меня будили телефонные звонки, и сонным голосом мне приходилось отвечать на вопросы репортеров. Нельзя не упомянуть анонимные звонки - в основном какие-то психопаты клеветали на своих соседей. Когда звонили ещё более грязные типы, я просто вешала трубку. Звонков было так много и они были настолько разные, что мне пришлось ввести новое правило: когда звонил телефон - отвечала я. Утром я вставала невыспавшейся и злой.
      Новая прислуга, миссис Грейвс, нам совершенно не подходила. Маленькая женщина с коричневой кожей и морщинистым лицом, напоминавшим содержимое грецкого ореха,поглядывала на
      - 102 - нас свысока, а когда я работала, вторгалась в спальню, чтобы посетовать на родственников, которые якобы плохо относились к ней много лет назад в Балтиморе. За деталями уследить было очень трудно, так как она заявлялась в самый неподходящий момент.
      Вскоре я уже не могла работать. Новый роман окончательно застрял. По утрам я лишь пила кофе и поглядывала из окна. Вновь и вновь мне не давали покоя подозрения Тэда насчет Марокко.
      Потеря Джоэлом паспорта начала казаться зловещей. Я знала, что он был там, что он получил деньги, которые я ему выслала. Но мне хотелось, чтобы все факты были подтверждены. Я перевернула весь дом в поисках старых открыток, ругая себя за неаккуратность, я перерыла все ящики письменного стола и коробки с письмами, спрятанные в шкафу. В конце концов я нашла его последнее письмо, написанное в отеле "Касба", в котором он жаловался на свою судьбу.
      Стоя у окна и разглядывая цветы на заднем дворе, я поймала себя на мысли, что не знаю точных дат трех предыдущих убийств. Одно из них, без сомнений, было в мае. Или в конце апреля? Газеты не раздували эту историю до второго такого же преступления. Я изо всех сил пыталась разобраться со временем. Тэд уехал в апреле или в мае? За моей спиной раздался вздох и запахло лимоном - миссис Грейвс полировала мебель. Я поняла, что не выдержу новых воспоминаний про Балтимору, и отправилась в публичную библиотеку.
      Даты я нашла в "Нью-Йорк Таймс Индекс" под заголовком
      "Убийства и покушения на убийства в Нью-Йорке": М. Санчес, 19-ти лет, найдена зарезанной и расчлененной в Центральном Парке. Апрель, 21.
      Т. Руджеро, 18-ти лет, зарезана и расчленена на детской площадке. Июнь, 15.
      В. Диас, 19-ти лет, зарезана и расчленена в Центральном Парке. Сентябрь, 30.
      Т. Перес, свидетель, в розыске. Октябрь, 17.
      Я переписала эту информацию на старый конверт, закрыла справочник и пошла в читальню. Затем, подумав, что газеты мне на руки не дадут, решила пойти в зал микрофильмов, находившийся на этом же этаже.
      Через несколько минут я уже сидела в углу перед проектором с тремя микрофильмами копий "Нью-Йорк Таймс".
      Убийство Мари Санчес занимало только два дюйма на тридцатой странице номера от двадцать первого апреля, втиснутое между заметками"Три человека сгорели при пожаре в отеле на побережье" и "Четверо погибли в авиационной катастрофе".
      В заметке приводились только имя, возраст и адрес, а также сообщалась, что её расчлененное тело обнаружили на прогулочной аллее и что полиция ведет расследование. На такие заметки читатели просто не обращают внимания. Какая-то пуэрториканская девчонка сдуру отправилась ночью в парк погулять... Я заправила новую пленку и принялась разыскивать следующую заметку.
      Тересе Руджеро отвели гораздо больше места: шесть дюймов на странице двадцать шесть в номере за пятнадцатое июня. Там цитировались слова медицинского эксперта и неназванного детектива относительно времени смерти и отсутствия орудия преступления. Насколько я припоминаю, "Ньюс" и "Нью-Йорк Пост" отреагировали на эту историю более живо. Они рассказали о предыдущем случае и окрестили убийцу "Потрошителем".
      Зато тринадцатого сентября даже "Таймс" уделила Виктории Диас первую полосу.
      "Третья девушка расчленена в Парке".
      "Юную девушку зарезали прошлой ночью возле лодочной станции в Центральном Парке.
      Жертва, девятнадцатилетняя Виктория Диас, проживала на Западной 110-ой улице. Девушке перерезали горло, а её голову привязана за волосы к ветвям дерева. Нашел её Даниель Хоу, который любил прогуливаться по парку ранним утром. Тело девушки находилось в кустах в двадцати ярдах от головы. Это третье убийство и расчленение девушек за последние четыре месяца. Первая жертва, Мария Санчес, была обнаружена на Прогулочной аллее Центрального Парка. Вторая жертва, Тереса Руджеро, найдена неподалеку от парка на детской площадке.
      В Центральный Парк прибыла полиция, включая одного из инспекторов Центрального Управления. Главный медицинский эксперт заявил, что девушка была убита ударом ножа в горло. Борьбы практически не было. Следов насилия на теле не обнаружено. После смерти голова девушки была отделена от тела. Смерть наступила в полночь. Вскрытие будет произведено сегодня в клинике Бельвью.
      Полиция заявила, что оружия на месте преступления обнаружено не было, а в кошельке, найденном рядом с телом, оказалась её недельная зарплата. Она работала в управлении фирмы по производству пластических масс.
      Друзей и родственников девушки допрашивают. Полиция установила возможного свидетеля происшествия, некоего Тони Переса, 17-ти лет, живущего на Второй Восточной улице,405".
      Я смотрела на адрес Джоэла в Ист-Вилидж, пытаясь понять, что же это значит, затем, посмотрев заметки на своем конверте, перевела пленку вперед, на семнадцатое октября. На странице восемнадцать я обнаружила заметку, озаглавленную "Пропавший свидетель", которая давала уже известную информацию и сообщала, что полиция разыскивает подростка, допрошенного неподалеку от лодочной станции дежурным полицейским, который не знал о совершенном в ту ночь преступлении, - убийстве Виктории Диас. Когда полиция пришла по его адресу на Вторую улицу, Тони Перес исчез. Больше в газетах о нем ничего не сообщалось.
      Осторожно вынув пленку из аппарата, я поместила её в пластиковую коробку и отдала библиотекарю. Не помню, как я спустилась в лифте, но когда проходила через Брайант Парк, фамилия Перес всплыла в моих воспоминаниях. Это была фамилия управляющего в доме Джоэла. Я вспомнила также нервничающую женщину с её культом эспиритизма: водой, колокольчиками, благовониями. Тони Перес, по всей вероятности, был её сыном.
      Я представила, как к ней домой приходят детективы и задают вопросы. Они допрашивают и других жильцов, конечно же, мистера Переса. Я вспомнила, что теперь он мертв, этот пропахший вином страж её жилища. От таких мыслей по спине у меня пробежал холодок, но тем не менее я заставила себя порыться в воспоминаниях.
      Скорее всего, миссис Перес, защищая своего Тони, переживала те же страхи, что переживаю я, защищая брата. Ведь если осторожная "Таймс" написала "свидетель", то это значило, что его подозревают. Полиция, вероятно, считала, что Тони и есть Потрошитель. Вот почему с Джоэлом так учтиво обращались.
      Я вспомнила, как мистер Перес испугался в тот день, когда я пришла покормить Уолтера. Возможно, Тони прятался где-то рядом. Он, наверное, куда-то уехал в октябре, когда полиция обыскивала здание, а в феврале вернулся.
      Возможно, когда Джоэл въехал в эту квартиру, он повстречался с ним. Новый жилец вполне мог сходить в подвал, чтобы узнать, есть ли там стиральная машина или посмотреть на предохранители, если в его квартире погас свет. Потом, этот грубый испанский у Джоэла... И всем известный интерес Шерри к разного рода тайнам... Они вполне могли познакомиться с Тони и только потом обнаружили, какого опасного приятеля приобрели.
      Мое воображение заработало с дикой скоростью.Может, он как-то заставил Джоэла подчиниться? Возможно, амнезия была лишь прикрытием исполнения приказов Тони. Но тут я вспомнила Джоэла лежащим на ковре в своей комнате в ту ночь, когда я нашла его. Это не было обманом. Он был беспомощен и отнюдь не мог выполнять зловещие поручения. У меня от всех этих загадок закружилась голова.
      Потом вместе с Вероникой мы стояли у двери Переса. Маленькая смуглая женщина копалась в своей старой черной сумке, пытаясь отыскать ключ. Я тогда была испугана происшедшей с Вероникой переменой. Лицо её окаменело, она как бы погрузилась в себя. Мне даже показалось, что она откажется перевести мой вопрос.
      И тут голова у меня перестала кружиться. Испанский Гарлем был не чем иным, как пуэрториканской деревней, а деревенские жители скрывают свои дрязги от посторонних. Но Вероника жила в Эль Баррио. Она,конечно,знала о том, какую угрозу Тони Перес представлял для Джоэла. Я остановила такси и дала адрес Вероники.
      ГЛАВА девятая
      Пока такси мчалось по Лексингтон Авеню к Эль Баррио, я разглядывала обитателей этой улицы, выползавших из своих квартир после долгого зимнего телевизионного сна, чтобы погреться на весеннем солнце второй половины апреля. Тротуары были заполнены разодетой в кожу молодежью, беременными женщинами, толкающими перед собой коляски, нетвердо стоящими на ногах алкоголиками и небритыми бродягами. Возле кафе, забросив свои тележки с апельсинами, двое стариков играли в домино. Мы въехали в испанские кварталы, и мне показалось, что мы едем по Калле Себастьян в Сан-Хуане. На одном из домов красовалась вывеска "Ботаникас" - то, что я раньше считала обычным цветочном магазином.
      Рядом с церковью располагалась дискотека, из которой раздавались звуки ритмичной музыки. Чуть дальше на тротуаре были установлены вешалки с тюлем и сатиновыми платьями. Повсюду несметное количество мастерских по ремонту телевизоров и фотоателье, увешанных свадебными фотографиями. Даже овощи здесь были другими. Остановившись на красный свет неподалеку от "bodega" овощного магазина, я заметила, что там продаются маленькие бананы, величиной с палец, которых я не видела со времени своего путешествия в Пуэрто-Рико. Тут же рядом были и другие экзотические фрукты и овощи, названий которых я даже не знала.
      Мы свернули на Сто сороковую улицу, где жила Вероника, и застряли перед красной тележкой с зеленым зонтом, хозяина которого обступила целая толпа выпрашивавших мороженое ребятишек. Когда мы наконец подъехали к дому Вероники, я расплатилась с таксистом и вышла. Группа подростков толпилась около сверстника, игравшего на гитаре. Я миновала игроков в домино. Какая-то женщина, перегнувшись через подоконник, кричала по-испански трем другим женщинам, сидевшим на тротуаре на кухонных табуретках. Рядом играли дети, уворачиваясь от двух мальчишек на велосипедах. У дверей кирпичного дома Вероники сидела пожилая женщина с волосатым подбородком. Из зарешеченного окна первого этажа на неё смотрел большой белый кот. Волнуясь, как бегун на старте, я подошла к двери.
      - Извините, пожалуйста, - сказала я, обходя сидящую женщину. Рядом с ней стояла полупустая бутылка вина, и я побоялась, что она схватит меня за ногу. Но женщина не обратила на меня внимания.
      Лестничная клетка ничем не отличалась от лестницы в доме Джоэла на Второй восточной улице. Сломанные перила, запахи острой пищи, надписи на стенах, долетающая из квартир испанская ругань... На втором этаже лампочка не горела, поэтому мне пришлось зажечь спичку, чтобы посмотреть номера квартир. Это был один из тех домов, где гостиная расположена у самого входа, кухня и ванная - в дальнем конце, а спальни, лишенные окон, посередине. Найдя нужный номер, я постучала. Почти тотчас дверь открылась и передо мной появилась маленькая девочка, у которой выглядывали кружевные панталоны, в ушах висели золотые сережки, а в волосах громоздились огромные пластиковые заколки.
      - Мне нужна Вероника... - начала я на своем ужасном испанском. Но, не дослушав, она повернулась и убежала. Я растерялась, стоя у открытой двери и прислушиваясь к совершенно непонятной речи, доносящейся из квартиры. Мне очень нужна была Вероника. Кажется, я начинала понимать, что это такое языковая проблема. Нью-Йорк казался мне теперь таким же двуязычным, как Квебек.
      Пока я нерешительно стояла в дверях, мимо моих ног во тьму лестничного пролета выскочил щенок. Я подобрала его и взяла на руки. Вернувшись в квартиру со щенком в руках, я снова подала голос, - разговор на кухне не прекращался. Закрыв за собой дверь, чтобы щенок больше не убегал, я, чувствуя неловкость, вошла в гостиную Вероники.
      Передо мной была коллекция обычных нью-йоркских ценностей. В одном углу - телевизор, на котором восседала огромная, одетая в тюль кукла. Напротив - камин, решетка которого украшена пожелтевшими фотографиями. Довольно тесная комната была заставлена стульями с оранжевой и голубой обивкой и резными кофейными столиками. Незанятый мебелью участок комнаты был покрыт цветастым моющимся ковром. По телевизору показывали больничную драму. Белокурая медсестра помогала врачу надеть халат. Видимо, до того, как я постучала, они смотрели эту передачу. У меня появилась надежда, что кто-то из сидящих в кухне знает английский.
      Наконец они вышли, чтобы посмотреть на меня: девочка в панталонах, которая впустила меня, кудрявый мальчик с книжкой комиксов в руках и девочка постарше, лет девяти - десяти лет. Они выстроились неровной шеренгой и разглядывали меня с явным неодобрением, видимо из-за того, что я вошла без приглашения.
      Я лихорадочно вспоминала, как по-испански будет "собака".
      - El perro, - сказала я, показывая на щенка. Затем поняла, что все это бесполезно, я не знала, как по-испански будет "лестничная клетка".
      - Щенок выскочил, а я принесла его обратно. И мне пришлось захлопнуть дверь. Cerrado la puerta. - Но то, что дверь закрыта, они и так видели. - Я ищу Веронику Сайес. Она здесь живет?
      В наступившем молчании моя надежда, что они знают английский, быстро улетучилась.
      - Вероника Сайес? - повторила я.
      - Да, - шепнула старшая девочка.
      Мы улыбнулись друг другу.
      - Она скоро придет? - спросила я. - Могу я подождать?
      Ответом мне была лишь улыбка. Я села на один из стульев. Дети забеспокоились, но я осталась сидеть на стуле, занимаясь составлением нового вопроса на испанском.
      Я никак не могла вспомнить окончаний будущего времени. К тому же мне пришло в голову, что старшая девочка знает по-английски только слово "да".
      - Вероника скоро придет? Veronika esta aqui pronto? - рискнула я.
      Никто не ответил. Мальчик сел на пол и принялся разрисовывать карандашом свою книжку. Малышка в розовых панталонах поползла за щенком. Старшая девочка села на стул, и мы вместе стали смотреть рекламу зубной пасты.
      После больничной драмы мы посмотрели очередную серию ещё какого-то сериала, который время от времени прерывался рекламой. Мне становилось все более неловко. Кроме "да" я в этом доме больше ничего не услышала. Вероника и впрямь могла оказаться в Пуэрто-Рико, как говорила мне её тетя, или работать где-то до самой ночи. Может, я вообще попала не в ту квартиру. Я полагала, что это были дети тети Вероники, но я не знала о том, что у неё были дети. Я могла перепутать номер квартиры и прийти в совершенно другую семью.
      Через час, покопавшись в сумке, я нашла ручку и клочок бумаги. Без всякой надежды я написала: "Вероника, пожалуйста, позвони мне. Нора Бенсон." Я отдала записку старшей девочке и сказала:
      - Я, пожалуй, пойду.
      Они с любопытством наблюдали, как я ухожу. Когда я чуть задержалась в дверях, старшая девочка одарила меня лучезарной улыбкой, видимо, чтобы ускорить мой уход. Закрыв за собой дверь, я почувствовала, что они как ни в чем не бывало продолжают смотреть телевизор, словно я была лишь эпизодом в одном из телесериалов.
      Семейная ссора уже закончилась, а запах кухни стал другим. Кто-то жарил свинину с чем-то, по запаху напоминающим бананы.
      Когда я вышла, пьяной старухи перед подъездом уже не было. Исчез и продавец мороженого с красной тележкой и зеленом зонтом. Белый кот за решеткой уснул.
      Я пошла вниз по улице в ту сторону, откуда неслись звуки музыки. Пройдя мимо подростков с гитарой и детей, прыгающих по расчерченным на асфальте квадратам, я свернула на Лексингтон Авеню и встретилась с возвращающейся домой Вероникой.