ГЛАВА 4

Звезды еще поблескивали на небе, когда Клей, едва начало светать, на цыпочках вышел из дома миссис Дилон. Во всем городке окна светились только в конторе «Эвелл и Торби», где Милли Эвелл заканчивала составление описи товаров и накладную для торговцев Эш-Крика. Однако Джонни там не оказалось, и Клей направился в холостяцкий барак, где и обнаружил Джонни, все еще наслаждающегося сном счастливого и пьяного человека. Рядом с его кроватью стояла пустая бутылка из-под виски. Заметив ее, Клей грозно глянул. Вернувшись в контору, он обратился к Милли:

— Джонни, к сожалению, не может прийти. Кто-то подбросил ему ночью бутылку виски, так что он в доску пьян.

— Какой ужас! — огорченно воскликнула Милли. — Кто бы это мог сделать?

— Разберемся с этим попозже, а теперь оформляйте документы на мое имя. Караван на Эш-Крик отправится в срок. Кстати, где Торби?

Она стыдливо опустила голову:

— С минуты на минуту появится и поможет нам.

Клей только пожал плечами и добавил:

— Джонни поедет со мной. По дороге я ему прочитаю лекцию…

Клей отобрал нужное количество мулов, оседлал их вьючными седлами и с помощью Милли водрузил на них тюки с товарами, заботливо укрыл их клеенкой и подготовил к путешествию несколько запасных мулов.

— Осталось только позавтракать чем-нибудь…

— Конечно! Только я никак не могу понять, Куда подевался Марк…

Марк появился только тогда, когда Клей и Милли сели завтракать. Он все еще зевал. Заметив Клея, сердито сверкнул глазами:

— Что еще за дела, Милли? Что здесь делает этот человек?

— Готовит к отправке караван в Эш-Крик, вот что, — резко ответила Милли. — А чем занимался ты?

Торби слегка покраснел:

— Я проспал… Мы вчера заигрались в карты у Стокли, поздно разошлись. Кроме того, мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы замять скандал в салуне.

— А что там случилось?

— Этот тип, Орд, устроил вчера побоище. Ударил Зака Портера бутылкой по голове — чуть не убил его, а потом поколотил и самого Моса Стокли. Дорогая Милли, мы не можем позволить себе роскошь рассориться и с Дивэйном, и с Тарверами, и с Мосом Стокли, и со всем миром вообще…

— Мистер Орд по моей просьбе пошел к Стокли, чтобы забрать оттуда Джонни, — энергично оборвала его Милли. — Так что за все, что там произошло, отвечаю я, а не он. И кроме того, мистер Орд вместе с Джонни отправляется сейчас в Эш-Крик. Естественно, за плату.

Торби стал вяло протестовать, бормоча ей что-то на ухо, но Милли Эвелл, пользуясь правом старшего компаньона, еще раз решительно заявила, что караван в Эш-Крик отправляется немедленно и поведут его Клей и Джонни, который с сегодняшнего утра вновь принят на службу. После этих слов Марку оставалось только надуться на Милли.

Клей опять отправился в барак, перебросил Джонни через плечо, отнес его в конюшню, взгромоздил на лошадь и привязал поперек седла. И когда Милли в общих чертах описала ему тропу, караван тронулся, взяв направление на Эш-Крик.

Вновь задумавшись о Клее, которому она вот, пожалуйста, за здорово живешь, доверила товар, Милли пришла к выводу, что человек он, конечно, грубый и бесцеремонный, но все-таки есть в нем нечто, что вызывает чувство безграничного доверия, а также таится в нем, несомненно, какая-то скрытая нежность. Да, на него можно положиться. Врагам он не даст спуску, а слово, данное другу, сдержит, несмотря ни на что. Милли гадала о том, кто он, откуда, что у него осталось в прошлом и что заставляет его так настойчиво разыскивать Джека Дивэйна. Может, Дивэйн сделал ему что-то такое… Впрочем, Милли сама родилась и выросла в суровом краю и хорошо знала законы, которыми руководствовались здешние жители, так что на жизнь она смотрела открыто, не прищуривая глаз и не отворачиваясь стыдливо в сторонку. Клей был «крепкий, сильно крепкий», но Джонни Буффало был рад, что он на его стороне. И она сегодня тоже очень довольна, что он — на ее стороне. Этот человек излучает силу и энергию, которые так необходимы ей именно теперь.

Когда караван скрылся вдали, Милли вернулась в свою комнату с новым, неясным еще ощущением предстоящего счастья в груди.

Даже для жилистого индейца трястись на копе, лежа животом поперек седла, — слишком суровый способ протрезвления. Однако Клей, остановив караван, развязал Джонни, снял его с лошади и обрек на еще большие мучения. Он подтащил индейца к ледяному горному потоку и окунул его голову в воду. Джонни глотал воду и давился, и, когда Клей отпустил его, он едва пришел в себя.

— Ночью мы с тобой вроде как договорились, — взялся читать ему нотацию Клей, — но ты не выполнил уговор. Это суровое лечение, но тебе следует пройти полный курс.

И голова Джонни опять окунулась в воду. Да, это было, пожалуй, самое жестокое отрезвление в его жизни! Но когда некоторое время спустя они опять тронулись в путь, он, окончательно протрезвев, заладил, не переставая:

— Да, крепкий человек, сильно крепкий…

На следующее утро, после хорошего ночного отдыха и завтрака у костра, Клей положил индейцу руку на плечо и добродушно заглянул ему в глаза:

— Ты, наверное, теперь обиделся на меня, Джонни, а? Но даже если я и был несколько суров, так для твоего же блага!

Джонни резко мотнул головой:

— Нет обидеть. Джонни заслужить это. Крепкий урок, хороший урок…

Примерно в полдень они вошли в Эш-Крик, скромный маленький поселок, который, собственно, был чем-то вроде базы снабжения для ловцов диких мустангов, трапперов, нескольких рудознатцев и других людей, скитающихся по этим заброшенным скалистым краям. Между тем здесь их ожидал сюрприз. Хозяин небольшой лавки, некто Консидайн, отказался принимать заказанный товар, отговариваясь тем, что Джек Дивэйн предложил ему более выгодные условия. Не помогло даже то, что Клей, на свой страх и риск, предложил ему цены ниже Дивэйновых, так что Джонни и Клей с тяжелым сердцем приняли решение возвращаться домой, не разгружая товары.

— Надо убедить Милли Эвелл, что хватит ей нежничать с Дивэйном, — пробормотал себе под нос Клей, когда они покидали Эш-Крик, предварительно убедившись, что кладовые помещения лавочника действительно пусты.

В сумерках они вошли в рощицу, где стояли биваком прошлой ночью. Молча Клей и Джонни поснимали тюки с мулов, напоили их и пустили пастись. Потом разожгли костер, приготовили и съели скудный ужин, но в этот раз Джонни не отправился сразу за одеялами. Некоторое время он сидел на корточках у гаснущего потихоньку костра, потом неожиданно спросил у Клея:

— Может быть, ты запять место Торби?

— Как ты себе представляешь это, Джонни?

Джонни согнул и сломал подобранный с земли прутик:

— Торби слабый, как это. Он не хороший и не бороться. Милли Эвелл не бояться, но она — женщина. Ей надо крепкий человек, который бороться и управлять. Надо ты. Сколько ты оставаться, сколько бороться?

— Ну, пожалуй, до конца, Джонни. Пока не сотру Дивэйна в порошок.

Джонни удовлетворенно кивнул:

— Сделать это — хорошо. Но нехорошо — начинать бороться и не закончить. Джонни хотеть быть уверен, до конца.

Клей с уважением посмотрел на кряжистого индейца, только что продемонстрировавшего такую преданность Милли Эвелл.

Потом они улеглись спать, и Клей засмотрелся на звезды, а мысли его улетели назад, в Вермийон, — к Милли Эвелл. Жизнь слишком радо усадила его в седло, и потому у него не было опыта в общении с женщинами, потому что в суровой борьбе за существование нет места нежным чувствам. Но, похоже, эти чувства именно сейчас расцвели пышным цветом. Их свел случай, и вот, пожалуйста, словно сама судьба не позволяет им расстаться. Их пути сначала соприкоснулись, а потом пошли рядышком, в одном направлении…

Так он и заснул с обаятельным личиком Милли Эвелл перед внутренним взором. Но вскоре после полуночи его разбудил едва слышный шорох одежды о песок, будто кто-то полз с той стороны, где лежал Джонни, после чего раздался тупой удар рукояткой револьвера в человеческий череп и постепенно угасающий стон. Клей выпрямился и сунул руку под седло, которое он использовал вместо подушки, чтобы вытащить револьвер, однако на него уже набросились. Хотя Клей и не успел освободиться от одеяла, он продолжал сопротивляться, раздавая и принимая удары страшной силы кулаком в лицо и сапогами по ребрам, до тех пор, пока ствол револьвера не обрушился на голову, после чего в глазах у него потемнело.

ГЛАВА 5

Звезды уже поблекли, когда Клей пришел в себя и с трудом дополз до ручейка, где окунул голову в холодную воду. Плотный туман в голове потихоньку рассеивался, только ритмичный злой пульс бился под кровавой шишкой на темени. Смыв с лица кровь и грязь и вдоволь напившись студеной воды, он опять окунул голову в ручей, после чего неподвижно лежал на берегу до тех пор, пока сознание окончательно не прояснилось. Клей приподнялся на руках и огляделся. Мулы, вьючные седла, тюки с товаром, верховые лошади вместе с упряжью, револьверы и винтовки — все исчезло, и вдобавок ко всему Джонни лежал не шелохнувшись, словно мертвый. Клей неуверенно встал на ноги и, шатаясь, подошел к неподвижному индейцу. К счастью, он еще дышал, и Клей, нащупав рядом с ним свою шляпу, зачерпнул ею воды из ручья и вылил ему на голову. Джонни застонал, принялся что-то бормотать, зашевелился, но лишь через полчаса пришел в себя настолько, что смог с помощью Клея добраться до ручья. Там он напился воды, после чего они лежа принялись обсуждать свое положение.

Выводы были печальны. Их ограбили до нитки и смертельно избили. Предстояло еще мучительное возвращение в Вермийон, пешком, без воды в пищи, под немилосердно палящим солнцем. Однако они решали тронуться в путь немедля.

Упрямо волоча ноги и задыхаясь от жажды и боли, Клей пытался восстановить в памяти картину нападения. Первая мысль была о Тарверах. Но они ни за что не оставили бы его в живых, потому что у одного он отобрал коня, а другого зверски избил; кроме того, нападающих было всего двое. Во всяком случае, он никак не мог понять, почему бандиты не уничтожили их, чтобы не оставлять свидетелей.

Когда день стал потихоньку клониться к вечеру, Джонни уже был почти вне себя; неожиданно он принялся бормотать странные, бессвязные слова и фразы, видимо на своем родном языке, потом вовсе потерял сознание и упал.

Примерно в полночь Милли Эвелл разбудил стук в дверь ее комнаты. Она набросила домашнее платье, зажгла лампу и прошла в лавку, откуда Билл Хенди, седой уравновешенный погонщик, проводил ее в холостяцкий барак. Снимая сапоги с отекших и сбитых в кровь ног Клея и Джонни, он рассказал ей о том, что произошло несколько минут тому назад:

— Меня разбудили какие-то странные хрипы и царапанье. Казалось, будто кто-то старается в темноте нащупать дверную ручку. Открываю дверь и вижу — Орд, словно слепой, стоит, раскачиваясь из стороны в сторону, а на плечах держит бормочущего что-то индейца. Я затащил их внутрь, так они здесь и лежат. Оба здорово избиты, губы у них пересохшие, и, видать, давно ребята не ели.

Милли сначала было даже подумала, что Джонни Буффало пришел конец, но ей полегчало, когда она заметила, что его грудь слегка вздымается. Изможденное лицо Клея почернело от кровоподтеков и было покрыто Рубцами. Боль, время, долгий пеший переход, жажда и голод — все оставило следы на его лице.

После того как их напоили, Милли побежала к себе за бинтами. Когда она обкладывала избитую голову Клея Компрессами, он зашевелил руками и ногами и, не отбывая глаз, с трудом стал ворочать языком:

— Держись, Джонни… Держись…

Еще немного полежав без движения, приводя в относительный порядок воспоминания о вчерашнем кошмарном сне, Клей приподнялся на локте. На соседней кровати лежал Джонни, неподвижный, с обмотанной белым полотном головой.

Потом послышались шаги, и в комнату вошли Милли Эвелл и Торби. Девушка выглядела серьезной и озабоченной, а лицо Торби выражало откровенный триумф.

— Как вы себя чувствуете, Клей? — спросила Милли.

Клей кисло улыбнулся:

— Как раз сейчас пытаюсь определить, в каком месте болит сильнее. Как Джонни? Он очень хороший индеец.

— Хороший индеец? — рассмеялся Торби. — Вот уж ничуть бы не пожалел, если бы он умер. Нет, вы все-таки расскажите, что с нашим караваном и товарами?

Серые глаза Орда потемнели.

— Те, кто забрал их, не оставили, к сожалению, адреса, а только грустные воспоминания — мне и Джонни.

— Что произошло и где именно? — спросила Милли.

Клей рассказал обо всем, что с ними случилось.

— И вы хотите, чтобы мы поверили в это? — оскорбительным тоном заявил Торби.

— Марк, — возмутилась Милли, — это просто неприлично. Это…

— Что «это»? — грубо оборвал ее Торби. — Я с самого начала заметил, что здесь что-то не так, Милли. Что мы вообще знаем об этом человеке?

Он продолжил крик, называя рассказ Клея ловко задуманным обманом, и даже высказал предположение, что мистер Орд на самом деле тайком работает на Дивэйна.

Слушая его с горечью и обидой, Клей заметил, что Милли заколебалась.

— Значит, мы с Джонни избили друг друга, после чего, умирая, доползли сюда только для того, чтобы обман выглядел убедительнее? Так, что ли? Торби, вы не просто болтун, а самый что ни на есть обыкновенный дурак.

Прежде чем Милли успела произнести хоть слово, гневно вмешался Торби:

— Объясните, почему тогда они оставили вас в живых? Чтобы вы смогли рассказать всем о грабеже?

— Над этим я тоже ломаю голову, — признался Клей. — Наверное, они решили, что мы, избитые, без воды и пищи; не сумеем выкарабкаться и вернуться сюда.

Клей продолжал наблюдать за девушкой и, заметив, что она все больше колеблется, решился:

— Хорошо… Раз вы не верите мне, я ухожу отсюда. Потому что у меня есть еще одно дело. Мисс Эвелл, прошу вас, выйдите: мне надо одеться.

Девушка покраснела, попыталась было что-то сказать, но вместо этого только закусила губу и вышла. И в ту же минуту Клей прикрикнул на Торби:

— Выходи и ты, чертов сопливый щенок, иначе я изобью тебя. Вон!

Торби попытался сказать что-то, но, прочитав во взгляде Клея дикий гнев, задом попятился к дверям и выскочил из комнаты. После этого Клей оделся и направился в лавку, где на повышенных тонах беседовали Милли Эвелл и Торби, обошел их, выбрал в стойке винчестер и тяжелый кольт и положил их на прилавок. Потом добавил к ним несколько коробок с патронами, взял с Других полок кое-какие продукты и только тогда посмотрел в сторону компаньонов:

— Вам не остается ничего другого, как поверить на слово, поскольку грабители отобрали у меня все деньги, — произнес он. — Однако там, куда я иду, мне все это здорово пригодится. Кроме того, я возьму еще коня и седло. Вы не возражаете, Торби?

— Возражаю… Мало того что вы нас ограбили вчера, так еще забираете вещи из лавки. Хватит!

Торби взялся за винтовку и револьвер, убрал их с прилавка, но Клей плечом оттеснил его в сторону. Торби, выругавшись, попытался ударить его кулаком в лицо, и Клей наконец вскипел. Он подошел к нему ближе, нанес сильный удар в живот, и когда Торби, выпрямившись, попытался вдохнуть побольше воздуха, он свалил его на пол коротким прямым ударом в челюсть. После этого Клей собрал оружие и продукты и направился к выходу. И тут он услышал глухой голос Милли:

— Вон… Возьмите оружие, возьмите коня… Только проваливайте отсюда и никогда больше не возвращайтесь! Марк был прав. Вы только и знаете, что размахивать кулаками. Вы дикарь! Вон отсюда…

Клей задержался на мгновение, смерил девушку взглядом с головы до ног и только тогда молча прошел мимо нее. Вскоре он оседлал коня и покинул Вермийон.

Скачка помогла Клею прийти в себя, по крайней мере в физическом отношении. Разочарование и горечь настолько душили его, что выход он видел только в поисках грабителей и их суровом наказании. Кроме того, он твердо решил найти и вернуть Милли Эвелл мулов и товары и только после этого покинуть Вермийон и уехать как можно дальше от девушки и ее избалованного жениха Торби. Принятое решение придало ему новые силы, но не ослепило окончательно его холодный разум. Все пять чувств его были напряжены, он скакал быстро, но успевал внимательно осматриваться кругом.

К их несчастному биваку на полпути в Эш-Крик он добрался на рассвете. Внимательно осмотревшись кругом, Клей обнаружил следы мулов и пустил по ним коня. Теснина, которой он пробирался, была извилистой и такой каменистой, что порой казалось, будто не только конь, но и человек не сможет здесь пробраться. Но каждый раз проход находился, из чего Клей сделал вывод, что нападение было тщательно спланировано. Через некоторое время теснина вышла на плоскогорье, на краю которого следы спускались в довольно обширную долину. И только тут Клей понял, что он вернулся в Эш-Крик.

Нещадно ругаясь, он съехал с тропы в небольшой лесок и расседлал коня. Он решил дождаться темноты и только потом взяться за дело, а пока понаблюдать за тем, что происходит в поселке. Когда стемнело, он опять оседлал коня и стал осторожно спускаться с крутого склона в долину. В маленькой лощинке, на самом краю поселка, он привязал лошадь, после чего крадучись направился к лавке Люка Консидайна, в окнах которой горел свет.

Поскольку двери лавчонки были открыты, он, не входя в нее, встал в тень и внимательно прислушался. Кроме Консидайна там был еще один человек, который громко говорил:

— Хорошо… Ты пересмотрел весь товар, а теперь гони денежки, давай рассчитаемся!

Консидайн отвечал:

— Да, Чак, все в порядке. Но куда спешить? Эдди Джейкс сам позаботится о мулах.

Услышанного было вполне достаточно Клею. Он появился в распахнутых дверях с револьвером в руке и крикнул им:

— Нет, рассчитаемся сейчас!

Незнакомец и Консидайн удивленно повернулись в его сторону и окаменели от ужаса, увидев, кто пожаловал к ним в гости, а рассмотрев как следует выражение лица Клея, они, без приглашения, подняли руки вверх.

Клей внимательно обыскал их, отнял у Чака револьвер, а у Консидайна в заднем кармане нашел маленький пистолет с коротким стволом. Оружие он забросил за груду кулей с мукой.

Лавка, разумеется, уже не была пустой, какой ее в последний раз видел Клей. Ряды свиных окороков и копченой грудинки болтались на крюках, свисающих со стропил, рядом с кулями с мукой стояли мешки с фасолью и ящики с консервами и другим провиантом.

Испуганный Консидайн признался: товары привезли люди Дивэйна, Чак Гайджес и Эдди Джейкс, и ему известно о том, что принадлежат они Милли Эвелл, а согласился он их принять только потому, что Дивэйн предложил все это добро за бесценок. После вынужденного искреннего признания он с отвращением, но добровольно рассчитался по накладной Милли, которую Клей сунул ему под нос. Именно в этот момент Гайджес попытался застать Клея врасплох и отобрать у него револьвер. В ответ он получил жесточайший удар по голове и рухнул на пол.

Приняв у лавочника деньги, Клей приказал ему сидеть на месте и не высовываться, после чего оттащил впавшего в бессознательное состояние Гайджеса и погрузил его на коня, привязанного рядом с лавкой. Руки он привязал к луке седла, а ноги прихватил веревкой под брюхом лошади, после чего ускакали в ночь, к Вермийону.

ГЛАВА 6

Как только Джонни Буффало пришел в себя, он тут же принялся убеждать Милли, что она не поняла Клея:

— Вы ошибаться, Милли, сильно ошибаться. Клей Орд — хороший мужчина. Как мужчина, который бороться, он вам нужный. Он точно уехать за караван мулов, и он его привести, если только остаться живой…

— Да, Джонни, — удрученно призналась она. — Я была не права, когда обругала его, и вот, пожалуйста, он уехал разыскивать и хватать этих бандитов в одиночку…

— Вы за это не беспокоиться, но когда он вернуться, он быть такой злой, что опять уехать, навсегда.

Разговор прервался, потому что к конторе подошел караван пыльных мулов. Милли поспешила к погонщику и озабоченно спросила его:

— Джесс, почему ты один? Где Бад?

Джесс Бэллард рассказал, что он ждал в условленном месте Бада Лоренса и его караван целый день, н он так и не появился.

В этот момент из салуна Стокли явился Марк Торби. На челюсти у него разливался огромный синяк, а налившиеся кровью глаза сверкали гневом. Когда ему рассказали о том, что произошло, он разразился ужасной бранью, понося всех и вся, обозвав вдобавок Бада Лоренса жалким упаковщиком, на которого совершенно нельзя положиться. Но, несмотря на сопротивление Торби, Хенди и Бэллард быстро собрались и отправились на поиски исчезнувшего каравана. Торби еще немного поругался с невестой, пригрозил ей продажей своей доли первому встречному и, окончательно разозлившись, вернулся в салун.

Чак Гайджес очнулся и увидал небольшой костер, Клей сидел напротив него на корточках, заканчивая свой простой ужин. Гайджес сначала выругался, потом с трудом выпрямился и сел.

— Жаль, что я не прикончил тебя на дороге в Эш-Крик. И тебя, и этого паршивого индейца. И будь проклят этот чертов Джейкс, который отговорил меня. Ладно, в следующий раз постараюсь исправить ошибку.

— Тебе, парень, лучше бы не строить планов насчет будущего, все равно ничего не выйдет. Где Джейкс и мулы?

— Там, где тебе их вовек не сыскать… Иди и ищи.

Между тем он быстро утратил воинственный пыл, потому что Клей подскочил к нему, повалил ничком на землю и связал.

— Сейчас бы хоть поумнел чуть-чуть… Глядишь, и уберег бы себя, — только и сказал он грабителю.

После этого Клей поднял Гайджеса на седло, привязал его ноги к подпруге и отвел коня к высокому одинокому дереву с раскидистыми ветвями. Там он снял с седла Гайджеса лассо, тщательно вывязал на его конце петлю, другой конец перебросил через толстую ветку в привязал к корявому стволу. После этого подвел коня, на котором сидел бандит, точно под эту ветку, набросил ему на шею петлю и развязал ноги. Проверив, хорошо ли связаны за спиной руки Гайджеса, Клей отошел в сторону и грубо начал:

— Сейчас слушай как следует… Еще раз спрашиваю тебя, где мулы? Можешь продолжить ругань, можешь вообще ничего не отвечать, но мое терпение кончилось, и я решил прекратить допрос. А поскольку ты все время оскорбляешь меня, твое общество окончательно мне надоело, так что я оставляю тебя в покое. А чтобы ты больше не досаждал ни мне, ни другим людям, я решил привязать тебя на некоторое время к этому дереву — за шею… Итак, поскольку ты не желаешь говорить, я ухожу. Твой конь, естественно, потянется за моим или сразу или чуть погодя, а если он сам не решится или если ты будешь удерживать его ногами, то я вернусь и слегка огрею его плеткой. За это время ты успеешь поразмыслить над тем, стоит ли сказать мне, где спрятаны мулы. Ночь тихая, слух у меня хороший, так что, может, я и услышу твой крик. Только запомни: если уж человек качается на веревке, я ее ни за что не перережу. Один старый мексиканец убедил меня в том, что это приносит несчастье. Ну, а теперь я поехал в Вермийон. На коне дорога туда короче, чем пешком, особенно если ты не избит до полусмерти и у тебя есть вода.

Пока Клей говорил, Гайджес делался все бледнее и бледнее, а когда он взялся за повод и приподнял локти, бандит хриплым голосом, севшим от смертельного страха, едва выговорил:

— Хорошо, хорошо. Ты в самом деле сделаешь это… И поэтому я скажу. Но только сначала сними петлю.

Клей подошел к нему небрежной походкой и сбросил с шеи лассо:

— Ну, говори.

— Скажу, но сперва ты расскажи, что со мной станется, когда я отведу тебя к мулам.

— Я дам тебе коня и седло, и чтоб духу твоего в этих краях не было. На всю оставшуюся жизнь!

— Хорошо, скажу. Мулы укрыты в дневном переходе отсюда. Мы можем отправиться прямо сейчас, пока светит луна, я хорошо знаю дорогу.

— Ладно, это мне подходит. Давай трогаться, но сначала я должен обезопасить себя от твоих фокусов. Я, приятель, почему-то не очень тебе доверяю.

Клей опять набросил ему на шею петлю, а конец лассо привязал к передней луке своего седла. Гайджес с изумлением следил за его действиями.

После того как Клей развязал ему руки, чтобы он мог править лошадью, они тронулись, и Гайджес повел его по тропе, огибающей Эш-Крик с севера.

Лошади шли быстро, но шагом, и потому ночные часы тянулись нестерпимо долго. Клей, проведший перед тем весь день и почти всю ночь на ногах, почувствовал сильную усталость, его охватила дрема. Чак Гайджес ехал впереди, шагах в семи-восьми, плечи его опустились, спина сгорбилась, он выглядел совершенно сломленным. Однако, безвольно опустив вниз левую руку и правя лошадью только с помощью шпор, правой рукой он вытащил нож, который Клей не сумел найти, обыскивая его осторожно просунул лезвие под подбородок и принялся легкими движениями перерезать веревку. Он делал это достаточно быстро, потому что знал: за откосом, по которому они сейчас поднимались, стоит под присмотром Эдди Джейкса караван, и, следовательно, приближается решительный момент. Наконец петля упала с его шеи, он лег на гриву, пустил коня в дикий галоп, перелетел через гребень откоса и заорал диким голосом:

— Эдди, Эдди! Осторожно! Это я, Чак… Хватай револьвер и смотри в оба! Клей гонится за мной!

Усталому и сонному Клею понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя и сообразить, что происходит, после чего он выругался и тоже пришпорил коня. Выскочив на гребень, он глянул вниз, и сердце его радостно взыграло, потому что в лощине он увидел плотно сбитое стадо мулов. Однако выстрел и просвистевшая над головой пуля охладили его восторг, напомнив об опасности. Он вытащил из чехла винтовку, спешился, встал на колено, старательно прицелился в одну из неясных фигур, мечущихся вокруг мулов, и после нескольких выстрелов увидел, как бандиты ударились в бега. Поскольку уже достаточно развиднелось, он сумел подстрелить обоих коней, и грабители скрылись в ближайшем ущелье.

Джейкс, выбираясь из-под павшего коня, оставил на земле свою винтовку, но у него был револьвер, и Клей решил, что для него гораздо безопаснее прекратить преследование. Он собрал всех восемнадцать мулов, подобрал около лежащего коня винтовку, ударом о камень разломал приклад и с восходом солнца, донельзя измотанный, но довольный, повел за собой караван к дому.