5

Жизлен было очень холодно. Ее бедное тело так дрожало, что ей, казалось, она промерзла насквозь. наверное, за последний год, живя в Энсли-Холле, она снова привыкла к комфорту, изнежилась. Она гордилась тем, что ей не страшны любые трудности, и вот пожалуйста — дрожит.

«Страх тут совершенно не при чем», — убеждала она себя, пытаясь повернуться на слишком мягкой постели. Она не боится ничего на этой земле. Она видела самое страшное, и выжила, хотелось ей того или нет. Судьба не может обойтись с ней еще злее. Блэкторн связал ее, но она уже успела понять, что он просто самонадеянный болван. Она оказалась сильней его, что, впрочем, не так уж и приятно. Она работала, не покладая рук, чтобы выжить, и мышцы ее были крепкими, а Николас Блэкторн просто-напросто бездельник и негодяй, привыкший к праздности, так что нечего удивляться, что женщина почти вполовину меньше его, взяла над ним верх.

Конечно, болезнь, последовавшая после того, как он попробовал крысиного яда, ослабила его.

Жизлен повернулась на бок. Из соседней комнаты до нее доносились их голоса. Она не без любопытства, но спокойно размышляла о том, что они намерены с ней делать. Может, передадут местным властям, но не исключено, что Блэкторн захочет отомстить ей сам. Власти едва ли отнесутся к ней снисходительно, хотя бы из-за того, что она иностранка, а она уже испытала на себе типичное для островитян недоверие к иностранцам. Кроме того, она пыталась убить дворянина, а то, что он самый недостойный человек из всех, что ходят по английской земле, едва ли повлияет на решение суда.

Ей становилось все холоднее. Бренди высохло, и платье спереди задубело, кроме того, она порвала его во время драки.

У нее ломило все тело. Голова трещала, и она вспомнила, как его руки чуть не раздавили ей череп, когда она пыталась выцарапать ему глаза. Надо сказать, что его не мучили свойственные джентльменам раздумья, иначе едва ли он бы остался жив.

Жизлен снова перевернулась на спину и уставилась в потолок.

Дверь широко распахнулась, и она затихла, готовая к новому сражению. Внезапно она услышала знакомое постукивание лап по паркету, и Уголек, жалобно повизгивая, забрался к ней на кровать, и принялся лизать ее своим маленьким шершавым язычком.

Те двое не стали затыкать ей рот. В этом, собственно, не было необходимости, — кто услышит, если она и начнет звать на помощь?

— Бедный малыш, — прошептала она ласково, — со мной ничего не случится, обещаю тебе. — Щенок снова взвизгнул и ткнулся холодным и мокрым носом ей в щеку.

— Вы даже не представляете, как мне приятно это слышать, — донесся до нее ненавистный голос.

Жизлен не повернула головы, она не отрывала глаз от пляшущих по потолку теней, которые отбрасывало пламя очага.

Блэкторн вошел в комнату. Через минуту Уголька уже не было рядом с ней, и она услышала, как он взвизгивает от боли. Она недооценила Блэкторна.

— Твоей хозяйке сейчас не до собачьих ласк, — сказал он, — утешая щенка. — К тому же нам всем ни к чему, чтобы ты слизывал бренди с ее платья, так что лучше иди-ка отсюда. — Отпустив Уголька на пол, он легонько шлепнул его.

Уголек снова запрыгнул на постель, возмущенно огрызаясь, Жизлен взглянула на него, стараясь не обращать внимания на темную, возвышающуюся над ней фигуру.

— Ты такой же упрямый, как твоя хозяйка? — изумился Блэкторн. — Трак! — крикнул он, — будь добр, избавь меня от этого создания.

Возле кровати появился Трактирщик и осторожно взял щенка.

— Что вы хотите, чтобы я с ним сделал? — спросил он. Блэкторн очень пристально всматривался в ее лицо, а она очень старалась не показать волнения.

— Можешь утопить, — произнес Блэкторн задумчиво, или, если хочешь, сверни ему шею.

— Нет! — вырвалось у нее. Ей стало стыдно за свою слабость, но не могла же она позволить им уничтожить несчастное существо.

— Нет? — переспросил Блэкторн, наклоняясь над ней. Вы просите, чтобы я спас вашу маленькую собачку?

Ей захотелось плюнуть ему в лицо, и она пожалела, что не может этого сделать.

— Да, — ответила она, с трудом выдавив из себя это слово.

Тогда он улыбнулся пренебрежительной улыбкой победителя.

— Отнеси собаку экономке и скажи, чтобы присматривала за ней до возвращения Элин. Уверен, моя сестрица с радостью прижмет его к своей груди.

Это было лучшее, на что Жизлен могла надеяться, и, скрепя сердце, она приняла его благодеяние.

— Что мне сказать старухе? — спросил Трактирщик, подходя к двери.

— То, что мы и собирались сказать, — ответил Николас, глядя ей в глаза, и не обращая внимания на ненависть, которой они пылали, — что работа, которой прежде занималась Мамзель, не годится для любовницы английского джентльмена.

— Нет! — возмутилась она, а он улыбнулся и, протянув руку, легонько погладил ее по щеке.

— Я же не говорю, что на самом деле намерен спать с вами, моя крошка, — пояснил он. — Я просто считаю, то слугам Энсли-Холла покажется естественным ваше желание предпочесть мою постель кухне. Как я догадываюсь, вы не рассказывали Элин о своем прошлом. Весьма неосмотрительно с вашей стороны. Если бы она знала, то из кожи вон бы вылезла, лишь бы не допустить моего появления здесь. А теперь она подумает, что ее взбалмошная повариха, как и большинство ваших соотечественниц, не устояла перед соблазном предаться любви за деньги. Вы предпочитаете выйти со мной к карете без скандала, как и подобает приличной женщине, или заставите меня снова применить грубую силу?

— Я бы предпочла, чтобы вы отвели меня к мировому судье.

— Не сомневаюсь, но меня ваши соображения в данном случае не интересуют. Видите ли, я понял, что мне не нравится, когда меня хотят отравить, и где-то в глубине моей души затаилась жажда отмщения. Вам ведь это должно быть понятно, правда, Жизлен? Ведь вы же первая решили убить меня, чтобы отомстить за те несчастья, которые, как вы считаете, свалились на вашу семью по моей вине.

— Так не откладывайте, — гневно произнесла она.

Николас молча покачал головой.

— Предвкушение всегда приятнее самого удовольствия.

— Добровольно я не пойду.

— Сломить сопротивление еще приятнее, — ответил он, и она вдруг заметила, что он держит в руке белоснежный шейный платок. Мгновение — и рот ее был завязан, а на затылке она ощутила тугой узел.

Николас усадил ее, и Жизлен ощутила внезапный приступ слабости. Она ударилась головой, когда боролась с ним, и боль становилась все более отчетливой, но она старалась сидеть спокойно и молча ждала.

Николас был тщательно одет с головы до ног. Блестящие черные сапоги, черный камзол с серебряной отделкой, иссиня-черные панталоны — сущий дьявол, — и Жизлен подумала, что в таком виде он бы вполне мог отправиться прямиком в ад, прихватив с собой и ее.

Блэкторн завернул ее в ярко-зеленую накидку, и она не стала протестовать. Он отлично знал, что накидка принадлежит Элин, но его это не остановило. Он завязал ленты под ее подбородком, касаясь прохладными руками ее кожи, и накинул капюшон ей на голову.

— Чтобы у слуг не появилось лишних подозрений, — пояснил он, задумчиво оглядывая ее. — Мне бы не хотелось, чтобы они считали, что вы уезжаете не по своей воле. Вообще-то они не слишком к вам расположены. Так показалось Траку. Вас здесь считают высокомерной, и будут счастливы узнать, что ради меня вы задрали юбки.

Жизлен бросилась на него, совершенно забыв, что у нее связаны колени, и если бы он не успел ее подхватить, она бы упала.

— Вы нетерпеливы, моя крошка, — произнес он, — впрочем, мы действительно злоупотребили гостеприимством. — Подхватив ее на руки, он плотнее запахнул на ней накидку и опустил капюшон ей на лицо. — Довольно романтично, — сдержанно сообщил он. — Думаю вы не станете попусту тратить время, и сопротивляться, иначе я буду вынужден сделать вам больно, а мне это неприятно. Слуги едва ли придут вам на выручку, если и поймут, что вас увозят против воли. Не упрямьтесь, Жизлен. У вас нет выхода.

Жизлен уговорила себя, что должна смириться с неизбежным, так как он говорил сейчас правду. Никуда не денешься по крайней мере несколько часов, она целиком в его власти. Но рано или поздно у нее появится шанс, и Николас Блэкторн узнает что почем.

Достопочтенный сэр Энтони Уилтон-Грининт поглядывал в окно кареты на плывущие над сельской местностью грозовые облака. Если бы он мог сам решать, то непременно сидел бы в Медоулэндз и ждал пока установится погода. Но Элин твердо решила ехать домой, а он не менее твердо решил ехать с ней, хотя внешне его решительность как всегда не была заметна. Правда, если бы погода была ясной, едва ли у него нашлись бы достаточно веские основания для того, чтобы ехать в карете с отличными рессорами, принадлежащей его однокашнику Кармайклу. Элин знала, что у него новый жеребец, и хотя он не любил ездить верхом без особой необходимости, закрытые экипажи доставляли ему еще меньшее удовольствие. Если бы светило солнце, ему было бы непросто объяснить, почему он готов провести в закрытой карете целых десять часов.

Элин улыбнулась ему, откинув назад светлые локоны. Она принадлежала к немногим женщинам, кого не пугало то, что он так огромен. Кармайкл называл его «Горой», а его последняя любовница, — на редкость живая и изобретательная оперная певичка, чей род был бесконечно талантлив во всех отношениях, употребляла иные, куда более откровенные выражения применительно к его наружности.

Тони со вздохом подумал, что ему будет недоставать Карлотты, недоставать ее зрелых пышных форм, неутомимости в постели, и даже внезапных вспышек гнева. Разумеется, он понимал, что подобными свойствами не должна обладать дама из общества. Он уже свыкся с мыслью, что в его супружеской постели будет совершаться нечто благопристойное, то, что должно происходить в темноте и под одеялом. Однако последнее обстоятельство заставляло его все чаще задумываться о том, чтобы будущая избранница оказалась хотя бы приемлемой.

Элин Фицуотер была весьма приемлемой. Хорошенькая, очень неглупая, и, кроме того, безгранично преданная, подобно хорошо обученному спаниелю. А Энтони, как каждый истинный англичанин, очень любил своих собак. Тони всегда любовался ее мягкими вьющимися волосами и нежно-розовым цветом лица. То, что Элин подойдет ему как ни одна другая, он осознал вскоре после того, как вероломная мисс Стэнли расторгла помолвку. Отчасти его решение было продиктовано и тем, что в данном случае в ближайшие несколько лет он мог ничего не предпринимать. Тони был человек весьма определенный, и всегда точно знал, что ему нравится, а что нет, но старался по возможности быть терпимым. В жизни все у него в общем-то складывалось неплохо — у него было приличное состояние, не слишком высокий, но все же титул, любящие родители, наружность, которую некоторые женщины находили привлекательной, а также весьма недурные успехи в картах и спорте, признанные всеми без исключения. Случалось, что он видел кое-что чересчур отчетливо, но не хотел этого показывать, скрывая свои чувства за любезными манерами.

Элин почти что разрушила все его тщательно продуманные планы. Он был достаточно опытен, чтобы считать, что Элин не совершит необдуманного поступка во время своего первого лондонского сезона. На всякий случай Тони присматривал за ней, готовый вмешаться, если какой-нибудь предприимчивый молодой человек поспешит сделать ей предложение, но, как он и думал, городским юношам не хватало тонкости, чтобы оценить нежную красоту Элин. Близкое знакомство с мисс Стэнли лишний раз убедило его в преимуществах холостяцкой жизни, и он не спешил обменять ее радости на супружескую верность и долг.

Преподобный Элвин Персер возник за его спиной, когда он совершенно этого не ждал. Он был глубоко уверен, что у него еще уйма времени, а Элин надежно укрыта в Энсли-Холле, когда Кармайкл объявил, что его сестра помолвлена. Тогда Тони решил ему признаться. Он клял себя за излишнюю скромность, но Кармайкл уверял, что Элин по уши влюбилась, и клялся, что, заметив с ее стороны хоть какую-то неуверенность в отношении маленького священника, непременно бы вмешался.

Он серьезно отнесся к огорчениям приятеля, и решил подыскать ему невесту. Увы, ни одна не могла сравниться с Элин. А когда этот болван-священник бросил ее, она уехала на континент, прежде чем он успел кинуться следом, к тому же до подписания сомнительного Амьенского мира оставались считанные недели. Вернулась Элин уже не одна, а с подругой, загадочной поварихой, с которой она была неразлучна, и к тому же стала весьма недоверчивой. Тони пришлось немало потрудиться, пока она снова не стала чувствовать себя с ним непринужденно.

Преподобный причинил ей куда больше вреда, чем мог предположить Тони, и, чтобы снова ее приручить, требовалось время.

Впрочем, времени у него было достаточно, так же как и у нее. Элин было еще далеко до тридцати, и даже если бы она еще долго оставалась в девицах, она бы успела нарожать ему целый выводок наследников, среди которых обязательно был бы и мальчик. Так что Тони предполагал подождать еще год-два.

Но не так давно его стало охватывать нетерпение, он начал думать, что совместная жизнь с приятной женщиной не обязательно должна оказаться столь уж непереносимой, как ему представлялось прежде, особенно если этой женщиной будет Элин. К Рождеству он стал беспокоен, опасаясь, что ощущение, которое несет с собой этот семейный праздник, и его собственное нетерпение, толкнут его на необдуманный поступок. С тех пор он старался держаться подальше от Элин, и действовать в соответствии со своими планами, и все же не предпринимать никаких действий становилось все сложнее.

Тони потянулся и переменил позу. Элин взглянула на него.

— Ты терпеть не можешь таких путешествий, напрасно ты настоял на своем. Меня вовсе не надо провожать, я в состоянии самостоятельно преодолеть расстояние между домом брата и своим собственным. Бинни прекрасная компаньонка, а Кармайкл нанимает самых надежных кучеров.

Тони покосился на прекрасную мисс Биннерстоун, которая сейчас сладко посапывала, уронив накрытую чепцом голову, туда, где у представительниц ее пола, как правило, бывает грудь.

— Ну-у, я полагал, что со мной тебе будет веселее, — протянул он.

Нежный румянец окрасил щеки Элин.

— Конечно, Тони, но я не хотела таскать тебя по сельским дорогам в такую мерзкую погоду. Я просто должна была уехать домой, чтобы убедиться, что… что все в порядке.

— Что, с твоей маленькой поварихой ничего не случилось? Жизлен — кажется, так ее зовут? А почему она не поехала с тобой? Думаю, слуги Кармайкла не стали бы ее обижать.

— Вообще-то слуги не очень ей симпатизируют. Она иностранка, и держится от них в стороне. Она не служанка, Тони, она моя подруга.

— Я бы не хотел тебя поучать, дорогая, но ты не должна водить дружбу со служанкой. К тому же слуги обычно и сами этого не любят. Они как никто чувствуют свое место, и дружеские отношения оскорбляют их достоинство.

— Я же говорю тебе, что она не как остальные. Я очень многим обязана Жизлен. Мне трудно тебе это объяснить.

— И не надо. Верю тебе на слово.

Элин изумленно взглянула на него, подумав, что прежде никто не выслушивал ее, не задавая лишних вопросов.

— Спасибо, Тони.

«Из нее получится изумительная жена и мать, — рассеянно думал Тони, наблюдая за Элин, — она ласковая, понимающая, хорошо воспитанная, к тому же, как знать, может, за этими мягкими манерами таится страстная натура».

— Все будет хорошо, — заверил он Элин. — Николас наверняка удрал, лакеи скорее всего решили побаловать себя портвейном, а твоя… подружка, я уверен, жалеет, что не захотела составить тебе компанию.

Он неожиданно замолчал, неприятно пораженный тем, что пришло ему в голову.

— Она ведь просто подруга и все, правда? — не удержавшись спросил он.

Элин, естественно, не поняла намека.

— А кем еще она может мне быть? — удивилась она, — мы же не родственницы, если ты это имеешь в виду.

— Н-не совсем, — буркнул Тони, — единственным, что неизменно раздражало его в Элин, была ее необыкновенная дотошность. Временами из послушного спаниеля она превращалась в яростно вгрызавшегося в кость терьера.

— Нет, я все же не поняла, о чем ты говорил, Тони. Объясни понятнее. Если дело касается Жизлен, то я обязана знать. Достаточно того, что я и так беспокоюсь.

Будь проклят его язык, и зачем только он дал ему волю.

— Это не имеет отношения ни к тебе, ни к ней, — начал он, думая, что успокоит ее. Но упрямое выражение лица Элин свидетельствовало об обратном. Тони вздохнул. В конце концов раз уж он решил жениться на этой женщине, и к тому же рассчитывает, что она родит ему наследников, то стоит заняться ее воспитанием не откладывая.

— Случается, что отношения между женщинами становятся… ну как бы это сказать, слишком близкими, что ли…

Судя по всему, Элин так ничего и не понимала.

— Говори прямо, Тони, что ты темнишь! У нас с Жизлен действительно очень близкие отношения, и я совершенно не понимаю, что здесь дурного.

«О, Господи!», — вздохнув, подумал Тони.