Стоило им, не торопясь, отойти всего на несколько шагов, как все они внезапно оказались жертвами благородного порыва. Все, включая Эзру, бросились бежать наперегонки, дабы определить, кто же первым окажется на строительной площадке и бросит первую лопату земли. Иш видел, как, скорее всего, не понимая, что происходит, вместе со всеми, с развевающейся на ветру гривой длинных светло-золотистых волос, бежала Иви. Кто добежал первым, он не мог сказать, но в считанные минуты комья земли полетели во все стороны, и поднятая пыль плотной завесой скрыла трудящийся люд. А Иш не знал, то ли радоваться, то ли огорчаться. Такое впечатление, что ребята, сломя голову помчавшиеся к своим лопатам, превратили серьезную работу в некое подобие развлечения, словно не понимали разницу и не могли отличить труд от игры. Все это, конечно, выглядело красиво и замечательно, но никогда не достигнуть в работе заметных результатов, если основательно не настроиться на нее. Как обычно бывает, этот игривый энтузиазм схлынет через полчаса, земля с лопат полетит медленнее, и сначала детишки, а потом и люди постарше медленно разбредутся заниматься какими-нибудь более приятными делами.

А когда в давние времена — такие давние, что и не представить, когда это было, — они крадучись приближались к пугливому оленю; или, скорчившись на мокрой земле, дрожа от холода, ждали, когда опустится стая птиц; или, рискуя свалиться в пропасть, преследовали на отвесных кручах горных коз; или, охрипнув от крика и оглохнув от неистового лая собак, загоняли дикого кабана, — это не было работой, хотя порой срывалось дыхание и свинцовой тяжестью усталости наливалось тело. Когда женщины носили в чреве своем, рожали, а потом кормили грудью или бродили по лесу, собирая грибы и ягоды, или охраняли огонь у входа в каменную пещеру, — и это не было работой. И не считалось забавой, когда пели, танцевали и занимались любовью. Песней и танцами можно снискать милость духов леса и воды — очень серьезное дело, — хотя, может быть, кто-то и испытывал удовольствие от пения и танца. А что касается любви, то благодаря этому и милости богов продолжало свое существование на земле племя первых людей. Вот почему на заре человечества игра и труд были неразрывным, единым целым, и не существовало слов, способных отделить эти понятия друг от друга. Но шло время, проходили одни века, на смену им шли другие, и многое изменилось в этом мире. Человек изобрел цивилизацию и раздувался от гордости за свое детище. Но ни в чем так сильно не изменил приход цивилизации жизнь человека, как в разграничении понятий работы и удовольствия, и в конечном итоге эта грань стала еще более острой, чем между сном и бодрствованием. Сон стал рассматриваться как нечто расслабляющее человека, а «сон на работе» — как отвратительное преступление. Включенный свет или утренний звонок будильника перестали быть определяющими символами разделения состояния сна и бодрствования, и на смену им пришли более яркие символы — щелчок компостера в проходной завода или свисток, сигнализирующий начало рабочего дня. Люди стояли в забастовочных пикетах, выламывали булыжники из мостовых, взрывали начиненные динамитом самодельные бомбы, чтобы хоть час переместить из одного временного цикла в другой. И с таким же упорством воевали против них те, кто не хотел допустить подобного. И труд становился все более тяжким, а развлечения — все более искусственными и лихорадочными.

На ступенях крыльца дома Эзры остались сидеть лишь Иш да Джордж. Иш чувствовал, что старина Джордж хочет что-то сказать. «Забавно, — думал Иш, — кто станет возражать, если собеседник сделает паузу после того, как что-нибудь скажет?». Джордж выдерживал паузу, еще не произнеся ни единого слова.

— Да, — сказал Джордж и снова замолчал. — Да… пожалуй, пойду я за досками… укреплю ими стенки, когда яма станет глубокой.

— Отлично! — сказал Иш. И он знал, что, по крайней мере, Джордж доведет свою работу до конца. Привычка к работе прочно укоренилась в Джордже еще со Старых Времен, и, наверное, он по-настоящему и не знал, что такое развлечения. Джордж пошел к своим доскам, а Иш отправился разыскивать Дика и Боба, которым наказано было отловить собак и запрячь их в тележки. Нашел он их возле своего дома. Три собачьи команды были уже полностью готовы к походу. Из одной тележки торчал ствол винтовки. Иш задумался, соображая, что еще он должен взять с собой в дорогу. Ведь явно чего-то не хватало.

— Послушай, Боб, — он вспомнил наконец. — Сбегай, принеси-ка мой молоток.

— А-а, а зачем он тебе?

— Да просто так. Вдруг понадобится отбить замок.

— А камни на что? — спросил Боб, но в дом все же пошел. Используя временную паузу, Иш достал винтовку и проверил, заряжен ли магазин. Таков был заведенный порядок, и Иш сам настаивал на этом. Мала вероятность встречи с разъяренным быком или медведицей с маленькими медвежатами, но все же ружье дарило чувство уверенности. Часто просыпаясь среди ночи, Иш вспоминал — и картина эта как живая вставала перед глазами, — по его следу бежит свора голодных псов. Вернулся Боб и быстро, словно желая поскорее избавиться, протянул молоток отцу. И стоило лишь покрепче ухватиться за щербатую ручку, Иш испытал необъяснимое чувство уверенности. Знакомая тяжесть четырехфунтового молотка дарила ему ощущение внутреннего покоя. Это был тот самый, подобранный незадолго до укуса гремучей змеи молоток. Уже тогда щербатая, ручка за эти годы растрескалась еще больше, и он часто думал, что давно следовало заменить ее на новую. По правде говоря, он вполне мог найти себе новый инструмент, но скорее всего потому, что молоток не имел особой практической ценности, не сделал ни того ни другого. По традиции Иш в Новый год выбивал с его помощью новые цифры, хотя для этой цели подошел бы инструмент и полегче. Ну а сейчас он положил молоток под ноги и почувствовал, что все в этом мире в полном порядке.

— Все готовы? — окликнул он Боба и Дика, и в этот момент что-то странное привлекло его внимание. Прикрытый ветками, стоял в кустах маленький мальчик и молча, с любопытством и надеждой смотрел на собачьи упряжки. Иш сразу узнал эту хрупкую фигурку.

— Эй, Джои! — крикнул он, повинуясь неожиданному порыву. — Хочешь с нами? Не раздумывая, Джои сделал быстрый шаг вперед неожиданно снова застыл на месте, а потом попятился назад.

— Я должен помогать копать колодец, — сказал он.

— Не беспокойся, они выкопают колодец и без твоей помощи. — «…Или (это Иш уже добавил про себя) не выкопают его даже с твоей помощью». Джои больше не сопротивлялся. Пожалуй, в эту минуту для него не могло существовать более соблазнительного предложения. В одно мгновение Джои оказался у тележки, забрался внутрь и уютно устроился на единственно свободном пространстве — в ногах отца. Молоток тоже нашел себе место, но уже на коленях Джои. А тут и собаки отчаянно залаяли и дружно рванули вперед. Следом, с улюлюканьем возбужденных мальчишек и с таким же неистовым лаем собак, сорвались с места две другие упряжки, а когда в общий гвалт вплелись голоса собак, остающихся дома, все вместе стало напоминать нападение индейцев на поселок первых переселенцев. А Иш, горбясь в этой дурацкой повозке, как обычно, чувствовал себя нелепым участником нелепого маскарада. Но стоило собакам одолеть первые несколько десятков метров, как они, экономя силы, прекратили бестолковый лай, перешли на неторопливую трусцу и позволили Ишу вернуться к размышлениям о будущем и настоящем. Первую остановку экспедиция сделала у того, что в давние времена называлось станцией технического обслуживания. Дверь оказалась незапертой. Внутри маленькой конторки, несмотря на застекленные панели стен, царил призрачный желтоватый полумрак. За двадцать один год засиженные мухами и покрытые толстым слоем пыли окна почти не пропускали солнечного света. Рядом с давно онемевшим телефоном висел на крюке телефонный справочник. Стоило взять в руки книгу и открыть ее, как оттуда выпали и, медленно кружась, полетели к земле высохшие, хрупкие обрывки желтых страниц. Он нашел то, что искал, — адрес местной фирмы по продаже джипов. Вернее, адрес того, что некогда было местной фирмой по продаже джипов. С такими дорогами, как сейчас, джип будет именно то, что нужно. Через полчаса, когда они добрались до нужного угла на нужной улице, сердце Иша забилось с ребячьим восторгом: за грязным стеклом демонстрационной витрины стоял джип — самый настоящий джип. Мальчики привязали собак, и те, показывая прилежную выучку, послушно улеглись на землю, не испытывая никакого желания отправиться на разведку незнакомых следов непривычного окружения. Дик дернул дверь: та была закрыта.

— Вот, — сказал Иш, — возьми молоток и разбей замок.

— Да вот же кирпичи, — ответил Дик и с этими словами бросился к груде кирпичей от обвалившейся во время землетрясений печной трубы. Боб последовал за ним. Иш почувствовал легкое раздражение. Что в головах у этой молодежи? Когда требуется разбить дверь, даже самый хороший кирпич не сравнится с молотком. Сколько он уже разбил их на своем веку и потому знает. Он сделал три быстрых шага к двери, в ритме последнего шага взмахнул молотком и с силой опустил его на дверной замок. От карающего удара дверь треснула и, чуть не свалившись с петель, распахнулась. Это будет мальчишкам уроком! Его молоток снова оправдал свое предназначение, правильно, что он взял его с собой. Застывший в демонстрационном зале джип имел четыре абсолютно спущенных колеса и толстый слой пыли. Но стоило провести по ней рукой, как сверкнула полоска ярко-красной эмали. Спидометр показывал всего двадцать миль, и Иш отрицательно покачал головой.

— Не подойдет, — сказал он. — Слишком новый. Я хотел сказать — был слишком новый. Нам нужен тот, который уже походил. В гараже, за демонстрационным залом, стояли еще несколько машин. И у всех — спущенные шины, безнадежно спущенные шины. У одного джипа был поднят капот, и рядом в беспорядке лежали разобранные детали. Начали ремонтировать, но так и не закончили. И мимо этого джипа прошел Иш. Возможности выбора сокращались. Спидометр одной показывал шесть тысяч, и Иш решил попробовать. Мальчики молча, выжидая, смотрели на него, и Иш понял, что ввязался в серьезное испытание.

— А теперь запомните, — сказал он, переходя в глухую оборону. — Я не знаю, смогу ли я заставить эту штуку снова двигаться или нет. И можно ли вообще ее заставить двигаться — двадцать с лишним лет прошло, не забывайте! И вы знаете — я даже не механик! Я один из тех простых парней, которые умели водить машину да изредка меняли покрышки или, в лучшем случае, подтягивали ремень вентилятора. Не ждите слишком многого… А для начала посмотрим, сможем ли мы ее сдвинуть с места. Иш убедился, что джип снят с тормозов и переключатель скоростей стоит в нейтрале.

— Порядок, — сказал он. — Колеса спущены, смазка в подшипниках застыла, да и сами подшипники, насколько я в этих делах понимаю, за двадцать лет вполне могли развалиться. Ну ладно, вставайте все сюда, делать нечего, попробуем толкнуть. Вот здесь хорошо, и пол под уклоном… Вот так, взяли! Все вместе… взяли! И совершенно для них неожиданно машина дернулась вперед. Мальчики так вопили от радости и возбуждения, что встревоженные собаки отозвались с улицы оглушительным лаем. Складывалось впечатление, что они с триумфом закончили все восстановительные работы, хотя на самом деле лишь проверили, вращаются ли колеса этого в прошлом замечательного символа цивилизации. Следующим шагом Иш переключил рычаг скорости, и они снова толкнули машину. В этом случае картина оказалась иной. Как мальчики ни упирались, джип не стронулся с места ни на сантиметр. Теперь у задачки было два решения: либо шестеренки в коробке передач или какие-то детали двигателя не проворачивались от долгого стояния без дела, либо ржавчина серьезно повредила внутренности. Иш открыл капот и стал глубокомысленно разглядывать сложное переплетение механических внутренностей. Все было покрыто толстым слоем машинной смазки, а потому пятна ржавчины были почти незаметны. Это снаружи, но то, что творилось внутри, было известно одному Создателю. Мальчики с надеждой смотрели на Иша, а Иш искал решение. Можно было попробовать другую машину. Можно было попросить мальчиков привязать собак и дернуть машину. И тут ему в голову пришла замечательная идея. Джип с разобранными внутренностями стоял за их машиной на расстоянии не более десяти футов. Если им удастся его раскачать, то кинетической энергии от удара будет вполне достаточно, чтобы получить какой-либо результат. Конечно, при ударе можно что-нибудь помять или разбить, но это уже было вторым вопросом! Когда расстояние между двумя джипами сократилось до двух футов, они остановились перевести дух. А потом дружно, все разом, навалились и с громким воплем Двинули свой тяжелый таран вперед. Раздался ласкающий слух лязг соприкоснувшихся друг с другом металлических масс, все бросились смотреть и после тщательного осмотра установили, что первый джип сдвинулся с мертвой точки и прокатился вперед несколько дюймов. После чего, потея и кряхтя, они могли толкать машину даже со включенной коробкой передач. Иш чувствовал себя триумфатором.

— Понимаете, — обращался он к слушателям, — если что-то однажды заставили двигаться, то теперь это движение уже не остановить! — После столь глубокомысленной фразы он начал соображать, можно ли ее смысл перенести на поведение коллектива людей, или она относится только к автомобильным двигателям. Аккумулятор был, естественно, мертв, но с этой проблемой Иш уже боролся. Для начала он приказал мальчикам слить все старое масло и заменить его новым из запыленных банок и при этом выбрать самое легкое. Оставив молодежь в поте лица трудиться, сам Иш на собачьей упряжке отправился в путь. Вернулся он через полчаса с новым аккумулятором. Установил взамен старого, повернул ключ зажигания и, вздыхая, посмотрел на стрелку амперметра. Та даже не шелохнулась. Наверное, где-то не было контакта. Еще раз тяжело вздохнув, он безнадежным движением щелкнул по стеклу прибора, и вдруг — о чудо! — застывшая стрелка неожиданно вздрогнула, ожила и поехала к надписи «разряд». Это была уже жизнь!

— А теперь, друзья, — сказал он, — нам предстоит серьезное испытание. Да, проба на кислую реакцию действительно весьма серьезное испытание! — с пафосом закончил он, но, глядя на бессмысленно улыбающиеся лица мальчишек, явно не понимающих смысла незнакомых слов, пожалел, что позволил себе двусмысленные каламбуры в момент наивысшей кульминации. И тогда он надавил на кнопку стартера. Сначала раздался долгий тягучий вздох. Затем медленно, очень медленно двигатель провернулся. Провернулся раз, а потом пошел проворачиваться все увереннее и легче. В добрый час! Бензобак был пуст, как, впрочем, у всех машин, доживших до этих дней. То ли крышки плотно не подходили к горловинам, то ли бензин просачивался в карбюратор — Иш этого не знал. Бензин нашелся тут же — в большой канистре, и они перелили в свой литров двадцать. Потом Иш поставил новые свечи зажигания и, гордый, что знает, как это делается, подрегулировал карбюратор. Немного волнуясь, уселся в водительское кресло, повернул ключ зажигания и надавил на кнопку стартера. Двигатель вздохнул, провернулся раз, другой, все быстрее и быстрее набирая обороты, и вдруг, вздрогнув, взревел, возвращаясь к жизни. Мальчики восторженно орали. А гордый Иш ласкал ногой педаль газа. Его распирало чувство гордости достижениями цивилизации — гордости за честную работу изобретателей, инженеров, механиков, создавших настолько безупречный, способный прийти в движение даже после двадцати с лишним лет вынужденного ленивого бездействия механизм. Но когда кончилась газовая смесь, двигатель заглох так же неожиданно, как и завелся. Они прокачали карбюратор и снова пустили двигатель, а потом снова и снова, пока древний насос не стал исправно подавать топливо, а двигатель — вращаться без перебоев. Теперь оставалась последняя и, пожалуй, самая серьезная проблема — колеса. В уже известном им демонстрационном зале стоял обычный в таких случаях высокий, под потолок, стеллаж — этажерка с некогда новенькими покрышками. Но в стеллаже покрышки хранились в вертикальном положении и потому, естественно, просели под собственным весом, и в местах, где резина соприкасалась с металлом полок, расползалась сетка предательских трещин. Если такие покрышки еще выдержат несколько миль пути, то ни о каком длительном путешествии не могло быть и речи. После тщательных поисков удалось найти покрышки, оставленные прошлыми хозяевами лежать на боку, и хотя на первый взгляд выглядели они несколько лучше, но и на них были заметны мелкие трещины, и сама резина, казавшаяся мертвой, затвердела, словно каменная. Но ничего не оставалось делать, как разыскать домкрат и оторвать первое колесо от земли. Просто снять колесо оказалось истинным мучением, так как крепящие его болты проржавели до самой резьбы. Боб и Дик с инструментами обращаться не умели, а маленький Джои, при всем своем искреннем желании помочь, больше мешал. Даже в Старые Времена Иш никогда не снимал покрышек, если не считать одного или двух раз в полностью безнадежных ситуациях, и потому или забыл все эти профессиональные штучки, или просто никогда не знал, но дело подвигалось с превеликим трудом. После долгих трудов, все в поту, они наконец сняли первую покрышку со своего первого колеса. При этом Боб в кровь разодрал костяшки пальцев, а Дик с мясом вырвал ноготь. Одеть «новую» покрышку взамен старой оказалось еще большим мучением, во-первых, по причине их общей неуклюжести, а во-вторых, из-за собственной, благодаря возрасту, твердости резины. В конечном итоге, вымотанные до предела, злые друг на друга и на всю эту работу, они натянули покрышку на обод. А когда усталые, но гордые столь видимыми результатами собственного нелегкого труда, уселись отдохнуть, Иш услышал, как из дальнего угла гаража его настойчиво зовет Джои.

— Что такое, Джои? — несколько раздраженно отозвался Иш.

— Иди сюда, папочка.

— Ох, Джои, разве не понимаешь, как я устал, — сказал он, но все же встал и в сопровождении молодежи постарше нехотя двинулся на зов младшего сына. Джои показывал пальцем на запасное колесо одного из джипов.

— Посмотри, папочка, — сказал он. — Почему бы тебе не попробовать вот это? Ишу оставалось лишь затрястись в безудержном приступе смеха.

— Вот так вот, мальчики, — сказал он, обращаясь к Дику и Бобу. — Вот так из нас сделали трех безмозглых дураков. Все эти годы запаска благополучно провисела в воздухе, и, что самое главное, покрышка уже была на колесе. Все, что им теперь оставалось, — это снять запаску, накачать и без особого труда установить на свою машину. Они переделали массу бесполезной работы, а все потому, что прежде, чем начать работать руками, забыли слегка поработать головой. И неожиданно Иш понял, что собственная бестолковость в какой-то мере доставляет ему удовлетворение. Джои — вот кто все заметил! Незаметно подобралось время ленча. У каждого имелась своя собственная ложка и обязательные в таких случаях консервные ножи. Вооруженные столь ценными инструментами, все оставили гараж и направились к ближайшему продуктовому магазину. Как и все остальные, этот магазин не являлся приятным исключением, представляя картину полнейшей разрухи, а по количеству вмещаемого мусора мог соперничать с хорошей помойкой. Стоило Ишу оказаться в подобных местах — а делать это приходилось довольно часто, — у него всякий раз портилось настроение и начинало слегка подташнивать от омерзения, хотя за все эти годы можно уже было привыкнуть к подобным картинам. Очевидно, что мальчики не разделяли его чувств, ибо не видели магазина в ином, отличном от нынешнего состоянии. Крысы и мыши прогрызли все картонные упаковки, и теперь обрывки обглоданного картона, клочки оберточной бумаги, вперемешку с крысиным пометом, толстым ковром укрывали полы. Даже туалетная бумага, очевидно для будущих гнезд, была изжевана и разграблена. Но на их счастье, крысы были бессильны против крепости стекла и жести, и потому бутылки и консервные банки, как и везде, оказались нетронутыми. И на первый взгляд, в сравнении с творящимся вокруг бедламом и хаосом, имели удивительно аккуратный вид. Но стоило приглядеться внимательнее, и первое впечатление аккуратности тут же исчезало. Катышки крысиного помета лежали даже на самых верхних полках, а большинство наклеек было сожрано, вероятно, из-за прикреплявшего их к бутылкам и банкам клея. А на тех, что чудом сохранились, до неузнаваемости выцвели все краски, так что некогда ярко-красные помидоры приобрели желтоватый чахоточный вид, а краснощекие персики и вовсе пропали, словно их никогда и не было. Но наклейки можно было прочесть. Во всяком случае, Иш и Джои могли прочесть, и остальные, хотя и спотыкались на столь сложных словах, как «аспарагус» или «абрикос», тоже могли кое-как прочесть или, в крайнем случае, по картинке догадаться о содержимом. В общем, каждый без помощи остальных выбрал себе еду соответственно вкусу и настроению. Мальчики были готовы разложить еду прямо на мусоре, но Иш настоял выйти на воздух. Так они и сделали и, удобно устроившись на поребрике тротуара, одновременно закусывали и принимали солнечные ванны. Никто не стал разводить огня. Ели все холодное из богатого выбора бобов, сардин, лосося, печеночного паштета, солонины, оливок, земляных орешков и аспарагуса. Запивали томатным соком. Покончив с едой, все вытерли ложки и консервные ножи и до следующего раза спрятали в карманы. Недоеденные банки они просто оставили лежать на дороге. На улицах теперь было столько мусора, а будет его больше или немного меньше — уже никого не волновало. Мальчики, и Иш был рад отметить столь похвальное рвение, торопились вернуться к работе. Со всей очевидностью, они впервые в жизни испытали упоительное чувство власти над вещами. А сам он немного устал да к тому же был захвачен только что родившейся идеей.

— Послушайте, друзья, — сказал он. — Это я к тебе, Боб, и к тебе, Дик. Как думаете, справитесь сами с колесами?

— Конечно, — сказал Дик, но лицо у него при этом приняло несколько озадаченное выражение.

— Дело в том… Хорошо. Дело в том, что Джои еще слишком мал и пользы от него не много, а я устал. Отсюда до Городской библиотеки всего четыре квартала. Джои может пойти со мной. Хочешь, Джои? А Джои в восторге от предложения уже нетерпеливо приплясывал на одном месте. Ну а остальные были рады вернуться к своим покрышкам. По дороге в библиотеку Джои, торопя события, то забегал вперед, то возвращался к отцу и снова убегал вперед. А Иш думал, что с его стороны было нелепо и неоправданно до сей поры не показать Джои библиотеку. Может быть, потому, что сам не ожидал той скорости, с которой развивался интеллектуальный потенциал его младшего сына. Следуя собственному решению оставить Университетскую библиотеку, как великий резервуар человеческих знаний, нетронутой, он сам долгие годы пользовался только городской библиотекой, и ее главный вход уже испытал на себе силу молотка, открывающего двери. И сейчас, просто распахнув тяжелые створки, Иш гордо повел за собой младшего сына. Для начала они молча постояли в гулкой тишине главного читального зала, а потом пошли к стеллажам с книгами. Джои молчал, но Иш видел, как глазами ребенок жадно пожирал названия книг на корешках. Так они и продвигались в тишине, нарушаемой лишь звуками собственных шагов, пока не вышли из хранилища и не застыли в молчании, продолжая смотреть на книги. И тогда Иш понял, что должен прервать тишину.

— Ну что скажешь, Джои?

— И здесь все книги этого мира?

— О нет! Только малая часть их.

— Я могу их читать?

— Конечно, любую, которую захочешь. Только обязательно приноси их назад и ставь на место, иначе они потеряются или порвутся.

— А что в этих книгах?

— О, в них почти все. И когда ты их прочтешь, то станешь очень умным.

— Я прочту их все! Иш почувствовал, как легкая тень тревоги промелькнула на его безмятежно счастливом горизонте.

— Нет, Джои. Ты вряд ли сможешь прочесть их все, и, наверное, сам не захочешь. Некоторые из них скучны, другие глупы, а третьи просто плохие. Но я тебе помогу выбирать по-настоящему хорошие. А сейчас давай пойдем. Он был рад, что вывел Джои на улицу. Неожиданно представшая перед глазами ребенка картина такого громадного количества книг могла пагубно отразиться на еще не окрепшем сознании. Теперь Иш был рад, что не взял его в Университетскую библиотеку. Но придет время, и он обязательно поведет его туда. На обратном пути к гаражу мальчик уже не забегал вперед. Теперь он шел рядом. Он думал. А потом заговорил:

— Папа, как называются те штуки, что висят у нас под потолком, — похожие на блестящие мячики? Однажды ты говорил, что они делали свет.

— Ах это. Они называются электрическими лампочками.

— Если я прочту эти книги, смогу сделать так, чтобы они снова давали свет? Одновременно с чувством пьянительного счастья Иш испытал страх: «Только не так быстро!» — Видишь ли, Джои… Я не знаю, — медленно произнес он, стараясь придать голосу безразличные интонации. — Может быть, сможешь, а может, нет. Вещи такого рода требуют времени и усилий многих работающих вместе людей. Здесь нельзя торопиться. Они замолчали и шли молча. Иш был на вершине счастья, но одновременно с этим не уходил страх. Джои начал развиваться слишком быстро. Интеллект не должен опережать развитие личности. Джои требуются физическая сила и эмоциональное равновесие. Но все же как быстро он движется вперед! Из состояния глубокой задумчивости его вывели натужные, задавленные звуки — это Джои тошнило на кучу мусора. «Это ленч, — чувствуя вину, подумал Иш. — Я позволил ему есть всю эту мешанину. Его и раньше тошнило». А потом решил, что главной причиной стал не ленч, а пережитое возбуждение. Когда Джои стало лучше и они наконец добрались до гаража, то увидели — мальчики уже успели поменять и накачать все колеса. И былая страсть к машинам с новой силой вспыхнула в душе Иша. Он сел в джип и завел двигатель. Постепенно увеличивая обороты, дал ему как следует прогреться. Все пока шло отлично — двигатель работал, и покрышки держали исправно. Но оставались неразрешенными миллионы вопросов о состоянии сцепления, трансмиссии, коробке передач, не говоря уже обо всех этих загадочных, но, наверное, жизненно важных деталях, населявших внутренности машины и которых Иш не знал даже по имени. Он залил воду в радиатор, а если трубки засорились, тогда одно это могло превратить машину в груду бесполезного металлического лома. Господи, это он опять беспокоится о том, что еще не случилось!

— Все отлично, — произнес он вслух. — Поехали! А двигатель благодушно урчал. Иш выжал сцепление, и джип тяжело тронулся с места. Иш зримо представил, как неохотно начинают вращаться подшипники, словно не могут проснуться наполнявшие их хрупкие стальные шарики, и как шины расплющились от долгого бездействия. Но машина двигалась и хотя тяжело, но все же слушалась руля. Он нажал на тормоза, и джип остановился, закончив свое путешествие длиною в четыре метра. Но ведь он двигался, и, что не менее важно, когда потребовалось — остановился. Иш был не просто счастлив, он был готов кричать от переполнявшего его восторга. Это не сон! Если за день работы трое мальчишек и один мужчина смогли вдохнуть жизнь в, казалось, окончательно мертвое железо, что же можно сделать совместными усилиями команды крепких парней! Мальчики отвязали собак от одной тележки и отпустили их добираться до дома. Иш с Джои забрались в джип, мальчики, привязав свободную тележку, забрались каждый в свою, и процессия торжественно и храбро тронулась в обратный путь. Но что это был за путь… Рухнувшие дома завалили улицы. Ветры облепили груды кирпичей опавшей листвой, зимние дожди превратили развалы в подобие естественных, созданных самой природой холмов. И зарастали те холмы зеленой травой, а на невысоком пригорке уже вовсю стремились вверх ветви кустарника. Потея от напряжения, Иш крутил баранку, выбираясь из завалов, объезжая засыпанные кирпичом и обломками досок городские улицы. Родной дом был совсем рядом, когда, не успев переложить руль, он наехал задним колесом на кирпич и услышал за спиной хлопок разорвавшейся покрышки. День закончился тряской ездой на лопнувшей шине, но, проявив мастерство, хладнокровие и выдержку, на черепашьей скорости одолев последние мили, он добрался до цели, при этом совсем немного, но все-таки опередив собачьи упряжки. Несмотря на несколько смазанный финал, Иш продолжал ощущать себя сделавшим все как полагается героем. Остановив машину перед домом, Иш облегченно и вместе с тем горделиво откинулся на спинку сиденья. А потом нажал на черный диск гудка, и после стольких лет молчания гудок послушно отозвался ласкающей слух музыкой: «Ту — а — ту — ту». Он ждал, что сначала дети, а потом и люди постарше, привлеченные столь непривычными звуками, прям-таки посыплются из всех домов. Но молчание хранила улица, не хлопнула ни одна дверь, не растворилось ни одно окно. Разве что понесся со всех дворов злобный собачий лай. И лай этот подхватили ездовые собаки в поднимающихся в гору упряжках, и уже стояли рядом мальчики. И внезапную пустоту в душе ощутил Иш, и медленно вползал в эту пустоту страх. Было уже такое однажды, давно было, когда въехал он в странно пустынный город и дрожащими пальцами жал на черный диск автомобильного гудка. И сейчас, когда вся твоя вселенная состояла из тридцати с небольшим беззащитных человеческих существ, как просто было подумать, что произошло непоправимое. Но лишь мгновение длился страх. Потому что увидел выходящую из дома с ребенком на руках безмятежную Мэри и еще увидел, как она машет ему рукой.

— Они ушли смотреть быков! — крикнула Мэри. И, услышав это, мальчики тут же заволновались. Торопливо отвязав собак, даже не спросив разрешения у Иша, поднимая пыль, бросились они вниз по улице. Да же Джои, окончательно оправившийся от недавней болезни, бросился вдогонку. А Иш неожиданно Понял что он всеми забыт, что он одинок и заброшен, и сладкая гордость от героических усилий по восстановлении транспортного средства приобрела неожиданно горьковатый привкус. Только Мэри пришла смотреть на джип Глаза, нужно отдать ей должное, сделала. Мэри большие но при этом не проронила ни единого звука. Ребенок как и мамочка, тоже смотрел и тоже хранил молчание. А Иш выбрался из машины и потянулся. Его длинные ноги затекли, а в помятой зверем пояснице толчками пульсировала боль от езды по тряской дороге.

— Ну, — начал он с несколько горделивыми нотками, — что скажешь об этом, Мэри? — Мэри, его собственная дочь, по характеру была ни в мать ни в отца, к Иша порой раздражало ее неторопливое ко всему безразличие.

— Хорошая, — произнесла Мэри с невозмутимостью, оказавшей бы честь вождю индейского племени. И Иш почувствовал, что продолжение разговора не доставит ему приятных ощущений.