Брэд подождал полчаса после ухода Аллисон, потом забрал свой грузовик и поехал к ее дому. Надо отдать ей должное. Она пахала весь день, разговаривала со всеми, кто соглашался с ней беседовать. Она не выглядела особенно довольной, когда уходила, так что, скорее всего, ничего важного не узнала. Тем не менее ему хотелось поскорее поговорить с ней. Он и не ждал ничего сногсшибательного. Конечно, хорошо бы, но в этой жизни такое редко случается.
      Он припарковался в нескольких кварталах от дома Аллисон и дальше пошел пешком. Никаких подозрительных машин поблизости он не заметил, но не сомневался, что кто-нибудь вскоре появится. Уже не в первый раз подумал, что, верно, совсем рехнулся. Мало того, что он доверился журналистке, за ней еще ведется постоянная слежка.
      Все трезвые мысли вылетели у него из головы, когда Аллисон с улыбкой встретила его в дверях. Безумие. Никакого сомнения. Чистое безумие.
      – Где Меган? – спросил он, идя за Аллисон в столовую. Присутствие ребенка с буйным воображением им при разговоре не требовалось.
      – Я послала ее к соседке, миссис Парсонс.
      – Хорошая мысль.
      Она показала ему на стул, и он с одобрением заметил, что она делала записи в блокноте. – Я сварила кофе, – сообщила она, исчезая в кухне и тут же возвращаясь с двумя дымящимися кружками. – Теперь, прежде чем я поделюсь с тобой своей шнрормацией, давай проясним условия нашей сделки. Я буду с тобой все время – на допросе и всюду, где потребуется, причем приведу с собой Рика с видеокамерой, когда ты будешь производить арест.
      Брэд удивленно взглянул на нее, подавляя желание свернуть ее нежную, белую шею. Она ни на минуту не забывала о своей основной цели, так что лучше и ему об этом помнить. Он занимался с ней любовью, держал ее в объятиях, но ничего не изменилось. Они все еще находились по разные стороны баррикад.
      – Ты можешь ждать в сторонке, но ни тебе, ни Рику не позволят мешать аресту или другим действиям полиции.
      Не сводя взгляда с его лица, она отпила глоток кофе и наконец кивнула.
      – Но нам следует оговорить, что значит «в сторонке» и «мешать». На твое благородство я не рассчитываю.
      Он согласился, сжав зубы, и тогда она передала ему разговор с Генри Даусоном. Поскольку тот был одним из наиболее надежных людей, встреченных им на улице, Брэд отнесся серьезно к его рассказу.
      – Ладно, – сказал он, когда она закончила, – значит, мы знаем, что Дили снова запил, что Поллак, возможно, последний, кто видел его живым, и что Поллак нам соврал.
      – Чем больше я об этом думаю, – продолжила Аллисон, – тем более убеждаюсь, что Поллак много знает. Раз Дили так и не вернулся в приют, значит, священник оставил его где-то на улице протрезвиться. Он считал, что там безопасно, но ошибся. Полагаю, есть большая вероятность, что Поллак знает, кто убийца.
      Брэд задумчиво кивнул, явно размышляя над сказанным.
      – Резонно, – наконец промолвил он. – Мы ведь проверили Поллака, его сегодняшнее поведение вполне соответствует полученным данным.
      Аллисон со стуком поставила на стол кружку.
      – Ты ничего не рассказывал мне о прошлом Поллака. У нас что, односторонняя сделка? Я рассказываю тебе все, а ты мне – ничего? Как я могу помочь, если не знаю, что происходит?
      – Аллисон, – возразил он, – я же полицейский. Большая часть моей информации конфиденциальна. Но, – он поднял руку, чтобы остановить ее возражения, – про Поллака я тебе расскажу.
      Она, немного успокоившись, кивнула.
      – Он был пастором в небольшом городке на юго-востоке Оклахомы. Уже тогда он слыл фанатиком. Вскоре начал посещать тюрьму «Макалистер». Короче говоря, он помог нескольким заключенным досрочно освободиться. Один из них начал работать на ранчо одного из самых влиятельных людей в округе. Работу ему помог найти Поллак. Однажды этот парень слишком много выпил, вломился в дом, где накануне работал, и перебил всю семью. Потом пристроился к их бару и пил, пока не свалился.
      Аллисон поморщилась. Пальцы так сжали кружку, что костяшки побелели.
      – Какой кошмар, – хрипло прошептала она. Он кивнул. По-видимому, она не слишком давно работает репортером и еще не огрубела достаточно, чтобы спокойно относиться к мерзостям жизни, с которыми ему приходится сталкиваться каждый день. Ему даже захотелось помочь ей сохранить эту невинность, но он понимал: еще несколько месяцев в прессе – и от невинности и следа не останется.
      – Многое из того, что мы видим, ужасно, – сказал он. – Но Поллак воспринял случившееся очень болезненно. Он впал в тяжелую депрессию и даже пробыл несколько месяцев в психушке. Вышел он более подавленным, чем раньше, но желание помогать ближним не исчезло. Он свидетельствовал на суде, сказал, что он один виноват, что, если бы он хорошо выполнял свою работу, этот человек снова бы не согрешил. Он даже пытался спасти его! Это случилось около года назад. Несколько месяцев никто не знал, где Поллак, потом он объявился в приюте, где стал заботиться о бездомных.
      – Понятно, – пробормотала Аллисон и поежилась, хотя в комнате было тепло. – Значит, все сходится. Он знает, кто убийца, но считает своим долгом защищать его, самому разобраться в ситуации. Если вы все это знали, почему сразу не установили за Поллаком слежку?
      – Я присматривал за ним, старался разговорить. Что ты предлагаешь, пытать его?
      Она пожала плечами.
      – Ты прав. Мне тоже не удалось ничего из него вытащить. Даже на прямые вопросы он отвечает уклончиво. Он это мастерски умеет – уходить от ответа. Что же мы теперь предпримем?
      Он допил кофе.
      – Добро пожаловать в полицейские будни. Побьемся еще головой об стену, в смысле, попробуем поговорить с Поллаком. Мне бы хотелось добыть хоть какие-нибудь улики, чтобы получить ордер на обыск той комнаты, что сзади.
      – Разве недостаточно, что он был с Дили в ночь убийства и скрыл это?
      – Возможно, но скорее нет.
      – Значит, я не очень помогла. – Аллисон даже ссутулилась от огорчения.
      Брэд потянулся через стол и взял ее руку.
      – Очень помогла. Ты добилась большего, чем мне удалось сделать за три недели. Мы редко раскрываем преступление по одной зацепке или оговорке, как показывают в кино. Мы собираем улики, и твоя доля очень велика.
      Она улыбнулась, огорчение сменилось радостью, сразу же нашедшей отклик в его душе, хотя какая-то язвительная часть его натуры недоумевала, почему это ему так хочется ее утешить. Она гонялась за ним, поставила под угрозу его прикрытие, шантажом вынудила его разрешить участвовать в деле ради сбора материала. Это она должна его утешать.
      Но он не выпустил ее руки. Она казалась такой теплой, хрупкой, нежной… Ему захотелось прижать ее к себе, снова заняться с ней любовью и забыть о всех тех причинах, по которым он не должен этого делать, – его секретное задание, сыщика Дугласа, дочь Аллисон, ее работу репортера и твердое намерение зарабатывать кучу денег, то, что после выхода в свет передачи он никогда больше ее не увидит.
      Она, похоже, прочитала его мысли. Медленно моргнула, карие глаза подернулись дымкой. Она встала, отодвинув стул. Он последовал ее примеру, так и не выпуская ее руки. Они качнулись друг к другу, она оказалась в его объятиях, и он жадно прижался губами к ее губам.
      Входная дверь с грохотом распахнулась.
      – Мам… Ух, вот это да! – Они отпрыгнули друг от друга при виде стоящей в дверях Меган. Та радостно ухмылялась. – Не обращайте на меня внимания. Я пришла еще за одной игрой. Могу зайти попозже. – Она сделала шаг на веранду, оглядываясь через плечо.
      – Не уходи, – возразила Аллисон, кинувшись за дочерью.
      Брэд смущенно откашлялся.
      – Ага, я как раз собирался уходить.
      – Вовсе не обязательно, – откликнулась Меган. – Я думаю, что это клево, что ты и мама… ну, сам знаешь. Вот все ребята попадают, когда я им расскажу.
      – Нет! – воскликнули Брэд и Аллисон в унисон.
      Аллисон беспомощно взглянула на Брэда. Он глубоко вздохнул, подошел к двери и плотно закрыл ее, чтобы не дать возможности сыщику Дугласа запечатлеть эту сцену. Потом наклонился к Меган.
      – Маленькая, ты не можешь никому рассказывать. Понимаешь. Я… это… прячусь. – Пока все правда. – У меня нечто вроде сделки, и, если об этом узнают не те люди, все обернется скверно. Очень скверно.
      Она явно огорчилась, но философски пожала плечами.
      – Ладно. А потом я смогу рассказать? Теперь пришла его очередь беспомощно взглянуть на Аллисон.
      – Поживем – увидим, – сказала та, и Брэд еле сдержался, чтобы не рассмеяться.
      Матери не меняются. Его собственная употребляла это выражение сотни раз, когда подразумевала «нет». Он сообразил это рано, совеем еще мальчишкой. Меган тоже знала. Она с отвращением взглянула на мать и с надеждой повернулась к Брэду.
      – Когда все будет закончено, – сказал он, мысленно включая в понятие «все» борьбу Аллисон с Дугласом. Один Бог знает, когда этой борьбе придет конец. Так что он мог спокойно пообещать.
      – Ладно, – согласилась она. – Но ты ведь не уходишь, верно? Ты останешься ужинать, и мы снова вместе посмотрим телевизор.
      Соблазн был велик. Чересчур велик. Он был здесь временным человеком, для него опасно привыкать к образу жизни, который ему не светит в будущем. Через пять лет Аллисон не будет вечерами сидеть в его старом доме перед телевизором.
      – Я делаю макароны, – вмешалась Аллисон.
      Брэд покачал головой.
      – Не думаю, что это удачная мысль. – Он кивнул в сторону двери и одними губами произнес слово «детектив» над головой Меган.
      – А по мне так удачная, – возразила девочка.
      – Меган, беги наверх и помой руки перед ужином, – сказала Аллисон.
      Меган демонстративно вздохнула и подняла глаза к потолку.
      – Ма, ты же еще и готовить не начинала. Руки снова успеют испачкаться. Почему бы тебе просто не сказать: «Меган, уйди, я хочу поцеловать Брилла на прощание»?
      Лицо Аллисон залилось алой краской, но голос звучал твердо.
      – Меган, поднимись в свою комнату, мне надо поговорить с Бриллом… Биллом.
      Меган повернулась к Брэду, встала на цыпочки и обвила худенькими ручонками его шею. Это было так неожиданно и обезоруживающе, что Брэд на мгновение растерялся, потом тоже обнял девочку. Такая маленькая, хрупкая, такая доверчивая. Что бы ни случилось, Дугласу он ее не отдаст.
      – Пока, – сказала она, запрыгала через комнату, потом снова повернулась. – Ты завтра придешь?
      – Не знаю, – пробормотал он. – Посмотрим.
      Она снова подняла глаза к потолку и умчалась наверх.
      – Я ушла к себе, – возвестила она сверху и громко хлопнула дверью.
      – Ну, – сказала Аллисон, обхватывая себя руками, будто замерзла, – что у нас на повестке дня? Мне завтра снова идти в приют?
      – А ты завтра не работаешь?
      – Я имею в виду, после работы. Может быть, мне удастся сбежать пораньше.
      – Сейчас все раньше и раньше темнеет. Мне кажется, в темноте тебе туда ходить не следует.
      Она немного приподняла подбородок.
      – Уж не хочешь ли ты от меня избавиться?
      – Ни в коем случае.
      – Тогда я буду там после работы. Постараюсь приехать около четырех. Или к пяти.
      – Я буду ждать.
      Она ошибалась. Он не пытался от нее отделаться, хотя следовало бы. Он искренне за нее беспокоился. Но решил ей об этом не говорить. Достаточно того, что он беспокоится. Ей об этом лучше не знать.
      – Я приеду, – сказала она, борясь с желанием броситься в его объятия и поцеловать, то есть вести себя так, как обычные пары. Но они не были парой, тем более обычной.
      Он решительно вышел из дома и направился вниз по улице, прямиком к черному автомобилю устаревшей модели, припаркованному через несколько домов от дома Аллисон. Человек на переднем сиденье наблюдал за его приближением. Глаза его забегали в поисках пути к отступлению.
      Брэд постучал по стеклу.
      – Который час? – спросил он. Это был не Салливан. Вероятно, один из его служащих. На сиденье рядом с ним лежали бинокль и фотоаппарат с телескопическим объективом.
      Мгновение человек молчал, потом взглянул на часы.
      – Половина шестого.
      – Благодарствую. – Брэд зашагал прочь. Еще одна машина, еще один детектив, которого надо остерегаться. Ему казалось, что он никогда еще за годы работы в полиции не попадал в такую запутанную ситуацию, где проигрыш неизбежен.
 
      Аллисон исподтишка взглянула на часы. Уже пять, а «летучка» с участием репортеров и операторов и не собиралась заканчиваться. Новый менеджер телестудии наслаждался звуком своего собственного голоса уже почти тридцать минут. Некоторым образом, подумала Аллисон, он очень смахивает на Поллака. Говорил он о том, что «хорошо для студии», а не о религии, но владел бессмысленной риторикой так же легко, как и святой отец.
      Она не могла «себе позволить встать и уйти. Из мутного смысла речи нового руководителя она уловила, что ее работа, да и других тоже под угрозой. С каждой минутой вероятность, что Брэд ее не дождется, увеличивалась. Разумеется, она сможет работать в одиночку. И если придется, так и сделает. Однако приятнее, когда он поблизости.
      Она мысленно зачеркнула слово «приятнее». Вернее будет сказать «удобнее».
      Наконец начальник закруглился. Она ждала, что он возглавит хор восторженных воплей во славу телеканала, но он сдержался, лишь поднял кулак в воздух, побуждая их быть всегда на месте и работать как можно лучше.
      Аллисон вернулась к своему столу, забрала сумку и собралась уходить. Тут подошел Рик.
      – Там раздраженные арендаторы пикетируют дом своего хозяина стоимостью в миллион долларов. Хочешь со мной поехать?
      Первым желанием Аллисон было согласиться. Может получиться неплохой репортаж, а ей бы это не помешало. Но она уже работает над хорошим репортажем и опаздывает на свое вечернее задание.
      – Не могу. Я… – Она замолчала, потому что подошла Трейси.
      – Я могу поехать, Рик, – сказала девушка. – У меня нет детишек, к которым надо мчаться сломя голову.
      Аллисон сжала зубы и велела себе пропустить замечание мимо ушей. Но не пропустила.
      – Спасибо, Трейси, – улыбнулась она. – Когда у тебя появится личная жизнь, я тоже буду рада тебя выручить. Должна бежать. Увидимся позже. – Она поспешила уйти, пока Рик не посмеется над ней за то, что потеряла выдержку, а Трейси не сообразит, что ее оскорбили.
      Она ехала с максимально допустимой скоростью. Солнце уже село, скоро совсем стемнеет, но к тому времени она уже будет в приюте. Оставив машину на другой стороне улицы и уже повернув к приюту, она заметила выходящую из здания Джин. Женщина остановилась и неуверенно посмотрела на нее. Что же, можно начать и с Джин. Она ведь так и не узнала, как умер ее муж.
      – Привет! – крикнула она и помахала рукой. Джин широко улыбнулась и подняла руку в ответном жесте. На ней был большой свитер, надетый поверх выцветшего платья. Подаренного Аллисон шарфа не было видно. Наверное, сменяла на что-нибудь, решила Аллисон.
      – Как дела? – спросила она, подходя к женщине.
      – Хорошо. Прекрасно. Ели пиццу на ужин. Разную. Я люблю пиццу.
      – Я тоже, – согласилась Аллисон. Видно, Джин действительно обожала пиццу. Она никогда не была такой разговорчивой. Она продолжала улыбаться, глаза ярко блестели, даже как-то лихорадочно. Не будь она такой веселой, Аллисон решила бы, что она заболела. – Моя дочка вообще может только пиццей питаться.
      – У тебя есть ребенок?
      – Да. Ей двенадцать лет. А у вас есть дети? Джин смешалась и нахмурилась.
      – Не думаю.
      – Полагаю, вы вряд ли б забыли, если бы они у вас были.
      Джин кивнула, потом наклонилась поближе и проникновенно произнесла:
      – Никогда не позволяй своему мужу бить твою крошку, – посоветовала она.
      – Не позволю, – пообещала Аллисон. – Да он же бросил меня, поменял на молодую, забыли?
      Джин неуклюже похлопала ее по плечу.
      – Не огорчайся. Ты маленькая и хорошенькая. Найдешь кого-нибудь. Но поостерегись. Мой палатка бросил мать, когда я была совсем крошкой. Она снова вышла замуж, и отчим оказался злым.
      Аллисон воспользовалась представленной возможностью.
      – Он вас бил? – Кто?
      – Отчим. Вы сказали, он был злым. Джин медленно покачала головой.
      – Верно. Он бил меня и маму.
      – Тогда вы и сбежали из дома с… Как вы сказали, зовут вашего мужа?
      Джин мрачно взглянула на нее.
      – Какое тебе дело? Тебе его не заполучить.
      – Знаю, – мягко согласилась Аллисон. – Да я никогда бы и не стала пытаться отнять у вас мужа. К тому же вы говорили, что он умер.
      По лицу Джин потекли слезы.
      – Раймонд умер. – Она принялась громко рыдать.
      Аллисон несколько секунд изумленно смотрела на нее. Потом вспомнила слова Брэда на-счет того, что Джин – наркоманка. Наверное, поэтому у нее так блестят глаза. Она похлопала женщину по спине.
      – Все будет хорошо, – сказала она, не придумав ничего лучшего.
      Внезапно что-то ударило ее в живот, и она свалилась на тротуар. Джин, сжав кулаки, наклонилась над ней и завопила:
      – Ты его украла! Считаешь, раз маленькая и хорошенькая, то можешь красть моего мужа?
      – Нет, – возразила Аллисон, стараясь отодвинуться подальше от истеричной женщины. Джин ее ударила! Живот болел, наверняка завтра будет синяк. Эта женщина обладает мужской силой. – Нет, я не крала вашего мужа. Я своего тоже потеряла. Помните? – Мольба одной брошенной жены к другой.
      Джин поколебалась, потом ее лицо исказила гримаса ненависти и с диким воплем она накинулась на Аллисон и принялась молотить ее кулаками. От неожиданности и боли Аллисон не сразу сообразила, что Джин набросилась на нее и бьет. Она умрет здесь, на тротуаре, и кто же тогда позаботится о Меган?
      Руками и ногами она пыталась оттолкнуть Джин, откатиться в сторону, но огромная женщина схватила ее за плечи и принялась колотить головой об асфальт. Из глаз Аллисон посыпались искры. Она умрет, и ее найдут в переулке со сложенными на груди руками! В отчаянии она протянула руки и мертвой хваткой вцепилась во что-то мягкое.
      Болезненная хватка ослабла, кто-то пытался разжать ее пальцы. Аллисон держалась изо всех сил: стараясь не упасть навзничь и снова не удариться головой. Но тут почувствовала, что ее поднимают.
      – Аллисон, отпусти! – Голос Брэда. Она разглядела его волосатую голову над плечами Джин, которую он старался оттащить, и внезапно поняла, что сжимает руками ее горло.
      Она разжала пальцы и откатилась в сторону. Джин, которой уже не было надобности отдирать руки Аллисон от своего горла, вцепилась ей в волосы. Аллисон вскрикнула от боли и сжала запястье Джин, чтобы ослабить хват-ку-Откуда-то издалека, во всяком случае ей так показалось, она услышала крик Брэда.
      – Отпусти ее, Джин, или, клянусь, я сломаю тебе руку!
      Потом вой сирены и мелькание проблескового маячка.
      Слава Богу! Полиция.
      – Ну-ка, всем разойтись! К стене! Ты, парень, отпусти женщину!
      Аллисон могла точно сказать, когда Брэд отпустил Джин. Она всей тяжестью свалилась на нее. Неожиданно Аллисон почувствовала, что свободна. Подняла взгляд и увидела, что полицейские держат Брэда и Джин. По крайней мере, один из них пытался удержать Джин. Она с остервенением сопротивлялась. Аллисон слышала, что под действием наркоти-ков люди обладают невиданной силой. Теперь она видела это собственными глазами. Полицейский был крупным и тренированным мужчиной, но утихомирить Джин не мог.
      Аллисон с трудом поднялась на ноги как раз вовремя, чтобы заметить, как второй полицейский усаживает Брэда в полицейскую машину.
      – Нет, подождите, – запротестовала она, делая шаг к машине. – Вы не можете его арестовать.
      Полицейский подошел к ней, схватил за руку и резко повернул, заломив руки за спину. Она с ужасом почувствовала, как защелкиваются на запястьях наручники.
      – Что вы делаете? – возмутилась она. – Я – репортер. Эта женщина на меня напала. – Он молча подтолкнул ее к машине и сунул на заднее сиденье к Брэду. – Вернитесь! – закричала она, но он уже захлопнул дверцу и принялся помогать напарнику справиться с Джин. Она в панике повернулась к Брэду: – Что происходит? Скажи ему. – Брэд глубоко вздохнул.
      – Что сказать, Аллисон? Что я полицейский, работающий под прикрытием?
      Мысли Аллисон путались. Не может быть, чтобы все это происходило!
      – Брэд, этот человек надел на меня наручники!
      Он мрачно усмехнулся.
      – Да, я знаю. На меня тоже.
      – Ну и что мы будем делать?
      – Нам здорово достанется, так я думаю, – тихо произнес он.
      – Что?
      – Мое начальство не слишком возрадуется.
      – Мне и самой невесело. Полицейский, надевший на нее наручники, сел на переднее сиденье, взял радио и попросил подкрепления.
      – Послушайте, – сказал Брэд, когда он выключил радио, – вы можете отпустить эту леди. Она лишь защищалась. Та женщина напала на нее.
      Полицейский даже не оглянулся.
      – Угу. Ты видел, как она напала?
      Брэд поколебался, и Аллисон с упавшим сердцем догадалась, что врать он не будет.
      – Нет. Но я вышел из приюта и увидел, что Джин, та большая женщина, сидит на ней и колотит ее головой об асфальт.
      – Скажешь это судье. – Он вылез из машины и захлопнул дверцу.
      – Брэд? Нас увезут в тюрьму?
      – Не волнуйся. Я позвоню Стиву. Он нас вызволит.
      – Вызволит, – повторила она в страхе. – Значит, нас все же посадят.
      – Ненадолго.
      Она попробовала освободить руки, все еще не веря, что такое могло случиться.
      – Мне нельзя в тюрьму. Мне надо домой, к Меган.
      – Ты попадешь домой. Доверься мне. Только немного позже, чем планировала. И никому не говори о Меган. Если они узнают, что у тебя дома несовершеннолетний ребенок, они позвонят отцу, чтобы забрал ее. Если его не застанут, тогда позвонят в специальную службу.
      По лицу Аллисон катились слезы гнева, страха и беспомощности, а она даже не могла их вытереть.
      – Как можешь ты быть таким спокойным? – возмутилась она.
      – Поверь мне, я вовсе не спокоен.
      По дороге в участок Аллисон все время уговаривала полицейских, но ничего не добилась. Когда их привели на регистрацию, Аллисон стало казаться, что никогда в своей жизни она не была так напугана и унижена. Джин что-то невнятно бормотала, Брэд молчал. Единственное, что предохраняло Аллисон от безумия, было обещание Брэда вытащить их из этого кошмара.
      – Имя? – спросил человек за столом.
      Она сделала усилие и постаралась говорить твердо и уверенно.
      – Аллисон Прескотт.
      – Аллисон Прескотт? – повторил женский голос за ее спиной. – Вы случайно не работаете на седьмом канале?
      Аллисон повернулась и увидела конкурентку с другого канала и рядом с ней оператора.
      – А я-то думала, что задание скучное, смотреть, как собирают пьяниц и проституток. Как ты сюда попала, Аллисон?
      Оператор поднял камеру и начал снимать. Аллисон только думала, что до того была напугана и унижена. Теперь весь город узнает, что ее арестовали за уличную драку. Менеджер станции узнает. Меган узнает. И Дуглас.
      Стоящий рядом Брэд тихо застонал. Не она одна пострадает от того, что все узнают.

      – Парень, ты думаешь своим…
      – Заткнись, – прорычал Брэд, перебивая тираду Стива. – Ты сам не знаешь, что говоришь.
      Стив прекратил ходить взад-вперед по маленькой комнатке в полицейском участке и уставился на Брэда, сидящего ссутулившись за покарябанным деревянным столом.
      – Ты только что поставил под угрозу свое задание ради журналистки.
      Брэд вскочил со стула и встал лицом к лицу с напарником.
      – Ты прав, Стив, но ты и ошибаешься. И вообще, твое отношение меня раздражает.
      – Мое отношение его раздражает! А меня раздражают твои поступки. Ввязался в драку, дал себя арестовать – это что, нормально? А ты еще раскрылся перед журналисткой, нет, подумать только, перед журналисткой, и позволил ей участвовать в расследовании. Несусветная глупость!
      Брэд снова сел на стул. Сказать ему было нечего.
      – Ну, ведь это не то чтобы я проснулся однажды утром и решил поделиться с Аллисон Прескотт и попросить ее помощи. Я же тебе говорил, как все получилось.
      Стив сел на стул напротив него.
      – А я тебе сразу сказал – держись от нее подальше.
      – Ничего бы не вышло. Она как бульдог. Уж если во что вцепилась, ни за что не отпустит, пока не добьется своего.