DANGER!!! ACROSS THE STREET.
      THE TERRITORY CONTROLLED BY NONCKY BEGINS THERE!!!
      [СТОП!!! ЗДЕСЬ КОНЧАЕТСЯ ВЛАСТЬ ЛЮДЕЙ!!!]
      [ОПАСНОСТЬ!!! На той стороне улицы.
      Там начинается территория, захваченная нонками!!!]
      - Всяк туда входящий да оставит человечность здесь, дабы не сослужила она ему плохую службу в ноночьих лапах, - угрюмо промолвил Грэй, вылезая из "тройки". Потянулся, разминая затекшее тело. - Вилли, ты мне пособишь экипироваться?
      - Угу, - коротко согласился Неудачник. В эту минуту его мысли были заняты первым из сделанных Грэем замечаний - насчет клички. А ведь он прав! Мужики нарекли Вилли Неудачником потому, что он _т_р_и_ раза попадал к нонкам в плен - куда уж большее невезение! Но - _в_е_д_ь_ он _т_р_и раза возвращался, оставаясь мужиком! - кто в Квартале может подобным похвалиться? Были некоторые, попавшие в проценты отсева и сбежавшие по пути к душегубке, но - _о_д_и_н_ раз...
      - Какой умник нацепил эти леденящие кровь предостережения? - спросил Грэй, задумчиво рассматривая желто-красный щит.
      - Мне откуда знать... Всегда были. С другой стороны читал?
      - Не-а. Там, где я вышел к Кварталу, ничего подобного не торчало. А чего там накалякано, с другой-то?
      - Увидишь, - пообещал бывалый мужик Вилли-Неудачник. - Давай, что ли, в дорогу снаряжаться, салага...
      Руководствуясь мудрыми советами ветерана, новичок приступил к немаловажной в процессе выживания церемонии: обвешиванию разнообразными "игрушками", с помощью которых, по идее, люди должны бы играючи отбиваться от воинственных нонок, отправляясь на прогулку по их территории.
      Вначале, само собой, Торопыга скинул свою легкомысленную одежонку, остался в трусах; и на правом запястье у него еще какой-то браслет серебрился. Вилли по достоинству оценил мускулатуру напарника, хотел сделать комплимент, но в воспитательных целях воздержался. Вот еще! всяким выскочкам необстрелянным, в деле непроверенным, награды словесные раздавай! Разбалуется, тип. И БЕЗ КОМПЛИМЕНТОВ КРУТОЙ ДО НЕВОЗМОЖНОСТИ...
      - Слышь, - спросил Вилли, не заметив ухмылки Грэя, - чего у тебя кожа такого цвета, Торопыга? Я у нонок таких видал, копченых. Не черный, не цветной, какой-то непонятный...
      - Это загар, - ответил Грэй. - Свежий воздух, солнца и туризм закаляют организм.
      - Чего-чего?!
      - Пословица такая, - пояснил новичок, - про нас... э-э-э, туристов. Эту кожу солнца прокоптили. У тебя, бледнотелая жертва урбанизации, в точности такая будет, коли сбросишь все свои одежки капустные и пару дней на пляже поваляешься. Только осторожно, порциями, не то сгоришь.
      - Перестань ругаться! - раздраженно велел Неудачник. - Я и слов таких не знаю! сам придумал, да?
      - Эх-хе-хе, - вздохнул новичок. Хороший ты мужик, Вилли, однако дикий, что твой мумбу-юмбу.
      - Сам такой, - оскорбился Вилли. Нечестно Торопыга поступает. Даже если б выпердком обозвал, еще ладно, хотя непростительно, в рожу прикладом за "выпердка" получить можно. Но - "мумбу-юмбу" этот, кто таков? Может, нонкин раб похуже выпердка?.. Убивать за такие слова... - Счас врежу по кумполу, будешь знать, как незнакомыми словами обзываться!
      - Молчу, молчу, - ухмыльнулся Торопыга и взял в руки штаны.
      - Попробуй одежду снять, - проворчал, остывая, Вилли, - а ну как нонки наскочат, себе дороже, снимать-то...
      - Сначала сапоги, или это? - спросил Грэй.
      - А без разницы... Оденешься, на человека похож станешь, удовлетворенно пробубнил Вилли. - Без одежек наших, салага, подохнешь в течении трех минут, когда со стервами патлатыми не посчастливится сцепиться...
      - Поглядим, поглядим, - брякнул самоуверенный новичок. - Жизнь покажет.
      - Ага. Если успеешь увидать. Жизнь - непредсказуема как...
      "...как нонка", - едва не выговорил Вилли, но вовремя спохватился и прикусил язык, не позволил с него сорваться кощунственному сравнению. Жизнь - штука хорошая. Нонка - плохая. Нонку со смертью сравнивать надобно. Но факт: нонки твари непредсказуемые, особенно когда у них течка. "Нонки коварные, как смерть, - подумал Вилли, - никогда не знаешь, за каким углом подстерегает".
      Натянув штаны и куртку, вбив ступни в сапоги, а ладони зачехлив перчатками, торопыга стал наполовину выглядеть нормальным мужиком, в черную кожу облаченный-то. Поверх одежды натянул прозрачный комбез из специального кевлированного плостика и стал смотреться как человек, вознамерившийся совершить вылазку на вражью территорию, поубивать дюжину-другую вражин рода человечьего.
      - Теперь нагружайся, - велел Неудачник.
      - Все брать?!
      - А ты думал?! - взорвался Вилли. - Не надорвешься, тип здоровенный!!
      ...обвешанный подсумками, патронташами, мешочками, чехлами, с карманами защитного комбеза, набитыми боеприпасами, с тремя кольтами в кобурах на поясе, с мачете в ножнах на боку и с мечом в ножнах за спиной, с двумя автоматами на ремнях, наброшенных на плечи, с малой базукой, поцепленной на ремне за шею, с винчестером-обрезом в левой руке и ракетницей в правой: новичок выглядел теперь как заправский боец. Чем-то он был похож (комплекцией, что ли?) на Святого Шварца, еще до того, как тот стал одним из первых мужиков и спасал всяких заблудших ребенков и прибабахнутых баб. Но говорить новичку этого не следовало, чтобы не задрал нос. Однако боевой дух поднять не помешает...
      - Совсем на меня похож, - не удержался от комплимента Вилли. - Сейчас шлемы на черепа надернем, химзащитные, маскировочные накидки и отражающие чехлы нахлобучим, и все нонки в округе от страха затрясутся.
      - Или от экстаза, - глупо пошутил Грэй, сунул дробовик и ракетницу за пояс, взял в лапы шлем. - Верблюды хреновы, - добавил. - Ишаки суринамские.
      - Мало того что шутишь так, что ни в одной приличной компании с тобой не появишься, еще и ругаешься опять?! По черепу врежу!! - угрожающе рявкнул Вилли.
      - Ничуть, - угрюмо ответил Торопыга. - Констатирую факт.
      - Пошел ты, констататор... - обласкал Торопыгу Неудачник и натянул пятнистый серо-бурый балахон. - Кончай болтать, время не ждет.
      - Точно! - ухмыльнулся Торопыга, зловеще осклабился и погрозил сжатым кулаком желто-красному щиту. - Дрожите, нонки, мы ползем вас давить!..
      Пока напарники возились под щитом, поблизости хлопнула парочка гранат. В этот миг, будто в ответ на угрозы Грэя, футах в пятидесяти материализовалась еще одна, совсем близко, и рванула с оглушительным треском.
      - И не обрыдло ж ей пулять, - заметил Вилли, когда они поднимались с асфальта, к которому припали мигом, спасаясь от взрыва, - упорная, кошка драная.
      - Работа у ней такая, - философски сказал Грэй.
      - Чтоб тебя премиальных лишили! - погрозил неведомой телекинетичке Вилли.
      - Она на сдельной, наверное, - загадочно выразился Грэй.
      - Ну ее, - отмахнулся Вилли и посмотрел на "тройку". - Жаль машинку бросать. Она мне уже как родная.
      - Ненадолго расстаемся, - обнадежил Грэй. - Понадобится, кликну. Прилетит.
      - Не по-онял... - недоуменно протянул Вилли.
      - Поймешь. Слушай, Неудачник, вы почему к нонкам без радиопередатчиков ходите, пеленга опасаетесь?
      - Угу. На кой таскать с собой собственную смерть?.. Это ж ходячий маяк получается, а не мужик. Вернешься, честь тебе и хвала. А "Mayday!" орать, ежли в лапы к тварям угодишь, все едино бестолку. Кто ж тебе поможет...
      - Полагайся, словом, на себя, свой верный глаз, чутье и крепость руки. Ясно. А телепатического пеленга не опасаетесь?
      - Почему не опасаемся? Очень даже, еще как опасаемся! Но, знаешь, если собак бояться, имея запах, никогда не полезешь за забор в дом, сейф ломать. Так мой старик говорил, хотя я не знаю, что это означает. Кому как повезет, понял? Нам даже удается к ним засылать лазутчиков... правда, они недолго передают информацию, и в основном по старым компсетям, по другим каналам не получается... потом их твари мочат или подавляют.
      - Ясно, господин наставник. У нас говорят: волков бояться, в лес не ходить. Бери ноги в руки, хорош прохлаждаться. Полезли в края, где один за всех, но не все за одного...
      - Ты знаешь край, где по-другому? - поинтересовался Вилли. - Волки, это кто? Они тоже в тех краях живут? Неужто есть места, где другие, не нонки, водятся? Эти волки твари вроде как нонки, да?
      Грэй пристально посмотрел на Вилли. - Нет, - сказал. - Немножко добрее.
      - ...Открывай, - велел Торопыга Неудачнику, когда они подошли к цепочке трехфутовых столбиков, с интервалом в пять ярдов тянущихся посередке улицы, вправо и влево, исчезая вдали.
      - Погоди, - сказал Вилли. Прежде чем разомкнуть цепь силового барьера, выйти за границу Квартала и сказать ритуальную прощальную фразу: "Я сюда еще вернусь!", следовало осмотреться. Бывали случаи, когда разомкнутая на пару секунд цепь не только выпускала из Квартала мужиков, но и впускала нонок, карауливших за ближайшим углом. - Кажись, нету, добавил он и вынул декодер, действующий лишь в его собственных (и ЖИВЫХ) руках. - Читай, пока на ту сторону не шагнули...
      Черная надпись на белой обратной поверхности щита, оставшегося позади, гласила:
      NO ENTRANCE FOR NONHUMANS!!!
      UNAUTHORIZED INTRUSION INTO "THE QARTER OF SALVATION"
      IS PUNISHED BY DEATH UNDER ALL GOD'S AND HUMAN LAWS!!!
      [НЕЛЮДЯМ ВХОД КАТЕГОРИЧЕСКИ ВОСПРЕЩЕН!!!
      За противозаконный акт проникновения в "Квартал Спасения"
      смертная казнь по всем Божьим и человечьим законам!!!"]
      - М-мда-а, - прокомментировал Грэй. - Я гляжу, среди отцов-Основателей Квартала был ба-альшой юридический крючок. Ишь, ты, каким слогом нонкам грозить изволит... Юрист хренов.
      - Кто такой юрист? - спросил Вилли. - Это вроде мумбу-юмбу? Опять ругаешься? По черепу получишь.
      29. ФРАГМЕНТ ВОСПОМИНАНИЙ - 2
      ..."По ночам я не сплю. Занимаюсь чем угодно, но спать не могу. Мои часы сна наступают утром, когда подавляющее большинство людей просыпается. Так уж вышло: последние годы режим моей работы приходится на послеполуденное время; к тому же после полуночи мой суточный биоритм вступает в фазу подъема, так уж я устроен, часов на девять отличаюсь от так называемой "нормальной жизнедеятельности". Наверное, где-нибудь в Голливуде я был бы таким как все. Здесь - наоборот. Я как-то прочитал, что мой любимый американский писатель Курт Воннегут-младший тоже ночами занимается чем угодно, кроме сна (в основном пишет или разговаривает по телефону), ну что ж, неудивительно, что мне так нравится то, что он написал - ночами... Ночью все не так, как днем, ощущения не такие, даже дышится по-другому... Мне иногда кажется, что наша Земля ночью и она же днем - это две абсолютно разные планеты.
      Когда я ночью дома и нахожусь в состоянии самоуглубления (что бывает со мной частенько), я начинаю "маяться дурью". Путного занятия себе подобрать не могу, все валится из рук, читать не могу, в тэлеэкран до утра пялиться - глупо, - дышать свежим угарным тоже не каждую ночь тянет, в гости не каждую ночь имеется к кому наведаться. И так далее.
      Я меряю комнату шагами, в миллионный раз выясняя, что ее длина шесть с половиной метров; выхожу на кухню, пью теплую воду из крана, сложив ладонь ковшиком - если вода бывает, - а если в кране нет воды, значит... снова отключили, насосную ремонтируют. Она, бедняжка, помнит еще дни основания города, наверное, с тех пор и влачит, третью сотню лет разменяла; возвращаюсь в комнату, торможусь, обычно на балконе, смотрю на пустой, мертвенно-бледный в свете фонарей, проспект, и думаю о том, з_а_ч_е_м_ я живу. Ответа на этот дурацкий вопрос я до сих пор не нашел, но это и не суть важно. Иногда мне кажется, что если я все же найду ответ на этот риторический, клинически-безнадежный вопрос, то и жить больше не пожелаю. А пока... Моя жизнь не сахар, но кто сказал, что жизнь человека обязательно должна быть "сахаром"?.. Если все будут довольны жизнью, как сладкоежка куском сахарку во рту, то мир превратится в кондитерскую, полную шикарных тортов, обильно сдобренных кремами, испеченных из слоеного теста, и в кондитерской этой нет места грязи и пыли, сюда не пускают в заляпанной обуви и не подают спиртных напитков, здесь сидят изнеженные дамочки, в жизни не видавшие крови и не знающие, что такое запах пота, сидят и попивают горячий вкусный шоколад в компании инфантильных мужчинок, и жеманно беседуют о вещах, столь же далеких от реальности, как зависимость роста числа старых дев от степени облучения телеграфных столбов космическими лучами.
      Я лучше блины горелые буду жевать, соль горстями глотать. Давиться, но глотать. Блевать, но глотать. В такой кондитерской жизни не усижу, затошнит. Только дай мне Бог Мой, когда затошнит вконец и терпежу не останется, дай мне отыскать в одном из кривых коридоров мироздания дверь в забегаловку, задрипанный какой-нибудь бар, где пускают с грязными душами, заляпанными сапогами, вонючих и изможденных, куда меня пустят такого, как есть, и где у стойки сидят такие же как я, как ты, как они все, горемыки, и среди них, вас, нас, отыщутся-таки настоящие друзья..."
      30. ТО ЛИ СТИХ, ТО ЛИ ПРОЗА
      (в ящиках столов пишущих людей
      немало таких опусов валяется)
      ВОТ ЭТО ЖИЗНЬ...
      Приходит время - ты родился. Приходит час - и ты умрешь. Пробьют куранты, стал мужчиной. Звенит будильник - и вот уж муж...
      Осветит утро - ты проснулся. Обжарит полдень - ты поешь. Гудит сирена - ты свободен. Темнеет за окном - как скучно спать...
      Пошел ты в школу первый раз - первый раз и в первый класс!.. Но в пятом и восьмом ты думаешь - _з_а_ч_е_м_?!! Девятый, передышка - ты гуляешь и мечтаешь. Звенит последний... как хочется назад, и в первый раз!..
      Тебе пятнадцать - все вокруг рычит. Наступит двадцать - вот и отслужил... На тридцать пятом - дети и "бумажки". Под шестьдесят - еще как-будто и не жил...
      Впервые с женщиной - хаос! и возрожденье! Десятый раз - и ты вошел во вкус!!! Три тыщи двадцать пять - ужели пресыщенье?!! Мильен шестьсот - и чем я только раньше занимался?!!
      Обрел друзей - и крепче отношений нет. Единственный пятак отдашь ты другу на билет! Но предал друг (как правило, всегда бывает так), и ты сопишь, и строишь планы, как ему покрепче насолить...
      Когда работаешь - мечтаешь о карьере. Когда выходишь - забываешь до утра. По вечерам не хватит времени на то, чтоб жить. По выходным не успеваешь отсыпаться...
      На праздники ты ходишь в гости (если пригласят). По будням ждешь к себе, но не придет никто.
      Сидишь в кино, в уютном полумраке безопасном - ты герой! Но выйдешь из кино - не дай бог мой! - чтоб в жизни ТАК...
      Ты полюбил - звезда сияет!!! Тебя не любят - черная дыра. Здоров и статен - "no problems". Болит живот - о боже, поликлиника и врач!..
      Когда не верят - это страшно. Когда поверят, не всегда победа. Когда доверятся - это слишком. Когда не доверят - значит, не судьба...
      И вот приходит миг, когда остался на один с собой: и честно признаешься сам себе - не жил, и не герой.
      Что скажешь детям - если нечего тебе сказать? И что ответят дети если не научены тобою отвечать?
      Когда рождался - закричал от первого шлепка. Когда влачил по жизни зубьями скрипел. Когда задумался - тихонько про себя завыл...
      Когда ты умер от последнего удара сердца - тишина. Гнетущая и вечная как Вечность, если Вечность есть. Твоя среда она отныне, и конечно, навсегда. Там - смерть...
      Лежишь, холодный и бездушный, только червь грызет тебя. Червяк не черный, белый он, а черной жизнь твоя была...
      Т_ы_ _к_т_о_?! - задаст вопрос на кладбище прохожий. _Н_е з_н_а_ю_... - тихо шепчут обелиски и кресты... Ты не оставил после ничего, и дети у тебя такие же как ты.
      Ты только звенышко в цепи мильенов поколений... О, сколько было их, таких как ты.
      Но цепь - связует.
      ЧТО И С ЧЕМ?
      Сыскать ответ бы в бездне суеты... (из цикла "БЕЛОЕ И ЧЕРНОЕ; 1981 г. от Р.Х.)
      31. СОЗДАНИЕ УСЛОВИЙ
      Провинциальная карьеристка...
      ...лаборатория почудилась маленькой деревянной хибаркой, сляпанной рядышком с королевским дворцом - в сравнении с Институтом, одним из полноценных приделов Храма Большой Науки. В действительности дело подобным образом и обстояло. Но, приглядевшись, Марина с удивлением отметила, что хибара неплохо оснащена. Ожидая регресса в каменный век, Марина угодила в окончание века бронзового. Если брать за точку отсчета уровень оборудования Института, определяемого как начало железного века. По сравнению с лучшими западными образцами, расцветом века железного в Науке.
      Ну что ж, в последние десятилетия даже у затерянных в саванне африканских кочевников в домашнем скарбе вполне можно обнаружить что-нибудь этакое вроде магнитолы "Панасоник", компьютерной игровой приставки или мощного портативного радиопередатчика. Не говоря уже о таких "прелестях" цивилизации, как Автомат Калашникова, пластиковая взрывчатка и ручные противотанковые комплексы...
      Приняли Марину вначале с распростертыми объятьями. Как же. Выпускница Института - это вам не хухры-мухры. Институт - все ж таки Школа! Американцы и те не прочь поучиться, несмотря на превосходство всяких там своих хай текнолоджи и ноу хау. Как на допотопных "станках" делаются стоящие вещи. Просились, в порядке научного обмена, экзотика для них Институт, да. Не пущали проклятых империалистов. Со стыда, наверно.
      Скрепя сердце, стараясь не фокусировать внимания на лицах, впряглась выпускница Института в телегу провинциальной науки. Готовилась за рулевое колесо скоростного лимузина усесться, ан жизнь по-своему рассудила... Да так мощно Марина впряглась, что за полгода вытащила из ямы одну небезынтересную темку, перспективную и немаловажную, однако - в местных условиях, при здешних беспросветных "кадрах", - успешно было загробленную.
      Когда Марина, презрительно ухмыляясь, слушала восторги, ахи, охи и славословия, источаемые лицемерными "соратниками по битве за прогресс человечества", слушала комплименты, обильно исторгаемые шефом, пузатым седобородым докторишкой пенсионного возраста (а кстати, о темке, которую она одолела, упоминалось еще в его второй диссертации, которую он защитил еще лет сто назад, неужели это он когда-то ее первый поднял?..), она поняла, что в сложившейся ситуации, даже в местных условиях, у нее есть шанс. За прошедшие полгода, в работе над загробленной темкой и в ночных общаговских бессонницах, ИДЕЯ выкристаллизовалась, и хотя Марина еще не знала, _к_а_к_ будет ее воплощать, но уже знала, _в_о_ _ч_т_о_. Это залог успеха и половина дела - когда ясна Цель. Когда точно знаешь, чего хочешь. Тем паче - когда намереваешься достигать Цели, средств не выбирая. Это значит - половина ступеней лестницы осуществления уже позади.
      Марина выдала шефу лаборатории пару авансов, и потребовала создания условий. Старичок страшенно заколебался, он давно не был тем перспективным молодым доктором, разум которого рождал потенциально важные темки. И Марина, по-прежнему презрительно улыбаясь, один из авансов превратила в реальный результат. Знай, мол, наших: за полтора месяца расщелкала еще одну повисшую в воздухе крепенькую, не для здешних зубов, темку. И ничтоже сумняшеся "подарила" мешок лавров шефову зятьку, не менее тестя пузатому, но поседеть не поспевшему, чернобородому сорокалетнему кандидатишке. (Видела Марина как-то шефову дочку - ну вылитая мадам Грицацуева!..). Тема без сомнений и оговорок потянула на докторскую и шеф не знал, с тех пор, как зять защитился, в какой красный угол Марину поместить и как с нее пыль сдувать понежнее, чтобы не повредить.
      Две темы за несколько месяцев: это уже показатель, а не счастливая случайность. Шеф энергично засоздавал условия. В итоге: спустя год после окончания Института в активе у выпускницы, до того скитавшейся по общагам едва ли не всю свою жизнь, уже имелась в этом южном городе малогабаритная двухкомнатная нора (с телефоном даже), имелась должность эСНээС, солидная зарплата (полторы ставки), потом и кипением мозгов заработанный научный авторитет и... энная сумма с тремя нулями на сберкнижке. Задарма отдавать докторскую зятьку начальникову Марина и не помышляла.
      Она сознавала, что в завидущих глазках "коллектива сотрудников" выглядит совершеннейшей стервозой. И это ее забавляло. Тешило самолюбие. На злобные взгляды "соратников" она не обращала ни малейшего внимания.
      За последующие полгода, в умопомрачительном темпе, не щадя себя ничуть, расщелкала еще три малоизгрызенных орешка, "подарила" их сердцевины шефу и его родственничку, увеличив счет в сберкассе ровно в пять раз, и сказала: "Хватит".
      Больше вкусных орешков и не нашлось.
      И приспел час вплотную подступиться к _с_в_о_е_й_ теме.
      Послала шефа подальше на ближайшие пару лет, и осчастливленный "патриарх науки" без возражений самоустранился. Ему хватало забот и возни с неожиданной славой, свалившейся на седую его голову. Еще бы. На старости лет приобрести чуть ли не всемирную известность - молиться на благодетельницу, не то что в покое оставить, надобно, товарищи доктора наук...
      Так что шеф в компании со своим "сыночком" готовы были ей ручки целовать за все, что она сделала для них лично и для лаборатории, прозябавшей на задворках Большой Науки.
      Зятек - не только ручки; но уж это - его личное горе.
      За полтора года Марина несколько раз бывала атакована воинственными и не очень претендентами на ее тело и душу. Разного калибра: от кандидатов наук до слесаря-сантехника, как-то пришедшего чинить кран, по собственной воле причем, Марина его не вызывала, но видать, ЖЭКовский дон-хуан приметил ее на улице. Преследующими разные цели: от просто "перепихнуться" и предложений "установить длительные взаимовыгодные в сексуальном и моральном плане отношения" (как выразился один шибко интеллигентный конструктор), до предложений руки и сердца (с нерешенными жилищными и материальными проблемами или без оных - были варианты) и "просто дружбы". Просто дружбу она могла бы и завести, с одним неуклюжим верзилой-толстяком, как-то наведавшимся в Лабораторию, по делу к своему приятелю, МэНээСу из соседнего отдела. В руках у толстяка Марина приметила книжку, которую не прочь была бы прочесть. Контакт установила быстро, повинуясь неожиданному импульсу. Тип сначала дичился, смотрел как-то странно (не вожделеюще даже, а вообще... будто у нее на лице три глаза или два носа!), но потом расслабился. Несколько недель некоторую толику своего времени она уделяла ему, он оказался полупрофессиональным книголюбом, помог достать некоторые дефицитные издания, в частности "НЭПовскую" еще книжку Фрейдовского "Психоанализа". (Вражескую философию изучать нужно обязательно! Особенно много в этом плане Марине дали труды Ницше. Такого яростного, слюнобрызжущего женоненавистничества она больше ни у кого не встретила). Оказался толстяк интересным собеседником, даже более чем; но Марина, с трудом выносившая установившееся с ним более близкое, нежели со всеми прочими "хомо", общение, в конце концов была вынуждена его отшить. Не хотелось терять собеседника, но. Грубо с ним порвала. Когда злобно бросала последнее "Прощай!", он снова посмотрел на нее странно, как тогда, при первой встрече. Будто у нее на лбу рог или вместо ушей - щупальца... Она тут же выкинула его из памяти.
      Всех прочих "претендентов", естественно, убрала круто сразу же, без проблесков надежды оставила, придушила в зародышах возникшие страсти-мордасти...
      Первая кровь...
      ...но как-то, несколько менее непреклонно настроенная, развлекаясь, попудрила мозги лабораторному Казанове, чернокудрому тридцатилетнему инженеришке с пошлым именем Вова. Сдерживая отвращение, позволила красавчику довести отношения до постельных. Хотела проверить себя окажется ли способна вынести "интим" с особью вида "хомо". Выяснилось, что способна. Но ощущение при этом испытала весьма новое. Будто занималась жуткими извращениями, некро и зоофилией одновременно. Выкопала труп собаки и... Устроила "казанове" "ночь в Бангкоке", показала класс, который и не снился никому в этих провинциальных степях, и наутро вышвырнула вон. Вовочка, шваркнутый об лестничную площадку, как нашкодивший котенок, преследовал ее месяц денно и нощно, не отлипал, как голодная пиявка, а когда насилу допетрал, что сексу боле не заполучит до смерти, и что выделенный ему кусочек - единственный, от щедрот хозяйских, - принялся мстить, распуская слухи, взращивая росток лжи в благодатном для сплетен агар-агаре лабораторного "коллектива". За что поплатился жестоко, дальше некуда. Марина не то чтобы сильно оскорбилась, вовсе нет, но она не любила, когда ее обсуждали не за то, что она в действительности совершила. "Потаскуха столичная", якобы сменив гнев на милость, пригласила обездоленного, и злобствующего поэтому, поклонничка к себе домой как-то поздним вечером. Оглоушила сияющего от предвкушения кобеля по макушке специально подходящий дрын на улице подыскала, не пожалела времени для "близкого человека". Била долго. Так, чтобы не оставлять более следов, мокрым полотенцем, шерстяным носком, песком наполненным... Связанный и лишенный возможности (под кляп приспособила грязную тряпку, которой иногда подтирала пол в прихожей, нанося с улицы слякоть) кричать Вовочка извивался и мычал только, а Марина вдруг, неожиданно для себя, испытала острое чувство наслаждения. Почти оргазм. Ей даже захотелось, чтобы еще больше унизить самца, сменить кляп на окровавленные, еще не отстиранные после месячных трусики, но вовремя остыла. Это уже клинический симптом, подумала, и не стала. Но тогда бы точно оргазм испытала, почему-то была уверена...
      К тому же во рту его могли бы остаться нежелательные улики.
      Малость перекурив, приготовила все нужное для инъекции и ввела нокаутированному самцу "хомо" адскую смесь, кишевшую диплококками Френкеля, стрептококками, стафилококками золотистыми и белыми, палочками Пфейфера, диплобациллами Фридлендера, короче говоря, впрыснула в кровь вовочкину целую ассоциацию пневмококков, всех четырех типов.
      Бросив связанного любовничка стонать на полу кухни, ушла в ночь. Искала припаркованный во дворе какого-нибудь дома автомобиль. Таковых, естественно, имелась масса. Один шанс из ста, что нарвусь на сиренную сигнализацию, подумала Марина, остановив выбор на сером стареньком "москвиченке". И несколько больше шансов, что хозяин заклинил руль. У нас пока не "дикий" запад, к моему счастью. Хотя кто знает, как оно будет через несколько лет, когда пресловутая демократия воцарится... Понатыкают суперсигнализаций... Ничего, и на них спецы появятся. Спецы всегда появляются, было бы - на что. Наш народ - самый талантливый народ в мире. "И я - его порождение", - ухмыльнулась. А ведь и правда...
      Повезло. Машина была чистенькой. Вот бы удивились в Институте, подумала Марина уже на проспекте, заруливая в свой двор, кабы узнали, что я не только по науке ударяю, если что, и другие профессии на черный день имеются...
      Угонять авто ей, правда, пришлось впервые (ВСЕ когда-нибудь приходится делать впервые! главное - Сделать.), но устройство машин она знала отлично; своеобразное хобби, в редчайшие часы досуга штудировала справочники по автоделу и копалась в ходовых и двигателях машин знакомых и приятелей, если позволяли.
      Погрузив бесчувственную жертву собственной болтливости, оттранспортировала подальше, чуть ли не на другой конец города. Фары высветили забор какой-то стройки, под него и уложила Вовочку, предварительно влив ему в рот полбутылки "Экстры". Помахав на прощание ручкой, с места врубила вторую, выдерлась на подъем и укатила. "Москвич" шел ходко, почувствовала это, еще когда везла через город кобеля. Желание немножко покататься подавить не сумела... Переехала через мост, вернувшись в центр города, помчалась по прямым как корабельные мачты широким улицам... свернула в какой-то переулок... И заблудилась: город-то узнать времени не было, работала как проклятая. Кажется, свернула на квартал дальше, подумала, когда осознала, что не имеет ни малейшего понятия, как ехать домой. До рассвета недолго, надо бы успеть аккуратно вернуть "тачку" хозяину...
      Как назло, незнакомая улица будто вымерла. Проехав по ней до самого конца, свернула налево, обогнула территорию какого-то промышленного предприятия, огороженного серым, как одолженный ею "москвич", высоченным забором. И везде-то мне заборы попадаются, подумала с черным юмором.
      Не паниковала. В конечном итоге блужданий, решила, брошу утром машину и доеду на такси. Мало ли машин угоняется... Ну и что же, что "чистота эксперимента" пострадает. Первый раз, что ли...
      Но этакий "эксперимент" - на самом-то деле впервые, подумала, выруливая на еще одну незнакомую, но по-прежнему широкую, улицу. И что чувствуешь, убийца? - спросила себя.
      Не чувствовала ничего. Спокойна была, аж сама изумилась позже, когда обдумывала произошедшее. Одна забота тяготила: вернуть бы авто в тот двор, откуда увела, вовремя. Не потому, что боялась чего-то. Просто: какой ученый не любит, когда эксперимент вопреки проблемам проходит "чистенько". Профессиональная болезнь. Мания чистоты...
      Бередило что-то - все же. Видимо. Но осознала это не в ту ночь, осознала позднее. В ту ночь подспудное беспокойство лезло наружу, интерпретировавшись как страстное желание поставить "москвичек" на место до рассвета.
      Мимо промчался какой-то "рафик". Бибикнула ему, но он только габаритками сверкнул и за углом канул. "Триллер, - подумала, - заправский детектив. Убийца, заблудившийся в незнакомом городе. Сюжет!".
      Но должна же я когда-нибудь наткнуться на аборигена, подумала без нервов, без сопливого мандража. Город не такой уж большой. Не Москва. Может, в район попала безлюдный, не повезло. Доеду же в места, где движение пооживленней.
      И доехала. По широким улицам и более узким, но тоже не в три шага от стены до стены, переулкам, выпетляла на какой-то типа бульвар. Совсем широченный, с раздельными мостовыми и аллеей деревьев между ними. Ну что за город такой! Улицы широченные как нигде... По центральному тротуару аллеи, хорошо освещенному фонарями, неторопливо шагал некий индивид, здоровенный субъект в кожаной кепке и темном, вроде коричневом, плаще. В обычных обстоятельствах может и не стоило к этакому громиле подъезжать... Взвизгнув тормозами, перерезала ему путь, когда он собрался переходить мостовую перпендикулярной улицы. - Эй, парень! - позвала, приоткрывая дверцу. - Не подскажешь, как проехать на улицу Космонавтов?