- Источник дешевой энергии. Сила прилива. Если ее использовать, то метод Калашника получит перспективу для промышленного применения.
      Глава 23
      СИРЕНЕВЫЙ КОНВЕРТ
      Петров писал редко. Но по его письмам было видно, что, когда он садится писать, то не останавливается, пока не выложит всего, что его занимает. Он писал крупным мальчишеским почерком о своей работе, о встречах и разговорах, интересовался, как идет работа в группе Ланина, сокрушался о том, что ему одному приходится нести всю тяжесть руководства севастопольской группой. То, что казалось ему неудобным для обычного изложения, он сообщал намеками, вполне понятными
      Ольге и, очевидно, забавлявшими его самого.
      "Раза два встретил профессора Калашника.
      Как всегда, шумно мрачен и угрюмо язвителен. Когда я с ним поздоровался, он ответил:- А, молодой Парацельс! Как протоплазма? Работает?
      Я оказал, что есть кой-какие затруднения.
      И, признаюсь вам, посмотрел на него, чтобы заметить, как он реагирует. Я не могу оставить мысли, в которой никому не признаюсь, кроме Евгения Николаевича и вас,- что он имеет какое-то отношение к несчастью с нашими питомцами. Он пробурчал, что "впрочем, и его дела невеселые", и продолжал свой путь..." .
      Самым поразительным в последнем письме Петрова было сообщение о том, как он встретился с Валерией Радецкой.
      "Утром мне позвонили по телефону. Я спустился из лаборатории в вестибюль. Беру трубку. Нежный, певучий женский голос. "Аркадий Петрович?" Припоминаю всех своих знакомых с певучими голосами. Кроме вас, никого не могу вспомнить...".
      Ольга улыбнулась:
      - Хорошо же, я тебе, мальчишка, этого не забуду!
      "Да, я. С кем имею честь?" И кто бы, вы думали, мне ответил? Черноморская Афродита, предмет вашего восторженного и почтительного обожания - Валерия Павловна Радецкая. Само собой разумеется, ее интересовала не моя скромная персона, о чем я, естественно, и не помышлял, а наш учитель.- "Его нет в городе".-"Он уехал?"-"Да".-"Давно?" - "Больше месяца". Молчание. Потом, с легким волнением в голосе: - "Мне хотелось бы с вами встретиться, Аркадий Петрович".
      И вот скромный, молодой ученый в холле гостиницы "Севастополь", окрыленный приглашением второй по красоте (на первом месте, безусловно, вы, Ольга Федоровна!) женщины в Европе и самой знаменитой в стране киноактрисы. Разговор был очень недолгий. Она спросила, где Евгений Николаевич. Мне пришлось ответить, что я не имею от него указаний сообщать его адрес.-"А вы ему пишете?"-"Да". Она задумалась. Видно было, что она чем-то взволнована. Наконец, сказала:-"Вы мне обещаете немедленно, в первое же ваше письмо к нему вложить мою записку?"-"Пожалуйста".
      И вот, через три тысячи километров, вместе с этим письмом, которое я пишу вам, в конверте моего письма к профессору летит сиреневый конверт Валерии Радецкой, издающий удивительный запах ее духов.
      Признаться, мне очень не хотелось исполнять ее просьбу. Мне всегда казалось, что это знакомство Евгения Николаевича не идет на пользу нашей работе. Но обещание было дано, и я не считал возможным не сдержать своего слова...".
      Ольга опустила руку с зажатым в пальцах письмом и задумалась. Ее уже не волновали, как бывало, эти странные отношения профессора и Валерии Радецкой. Только острая жалость к Смолину сжала ее сердце. Она не верила, что такая женщина, как Валерия,- блестящая, ошеломляюще красивая, созданная для шумного успеха,-может любить и сделать счастливым ученого, отдавшего всю свою жизнь науке.
      Она покачала головой и продолжала чтение. В конце письма Петров, как обычно, сообщал о своем настроении: "Скучаю без вас, и надежды вас увидеть в ближайшее время нет".
      Неясно было, к кому это относится - к ней персонально или ко всей группе в целом, вльга опять улыбнулась. Она никак не магла заставить себя относиться к Аркадию, как к взрослому человеку,- то ли потому, что он в самом деле выглядел возмутительно молодо, со своей круглой, как шар, выгоревшей на солнце добела, стриженой головой, пухлыми губами и всей мальчишески неуклюжей фигурой, то ли потому, что он пришел в лабораторию Смолина позже нее, и она с самого начала приняла покровительственный тон. Ей и в голову не приходило, что между ними могут быть какие-либо другие отношения, кроме этой привычной лабораторной дружбы - почтительно насмешливой с его стороны и то резкой, то ласковой - с ее. Они проводили много времени вместе. Против подъезда великолепного здания Академии наук на Калужской гостеприимно открывались многочисленные входы Парка культуры и отдыха. Там летними вечерами они поглощали мороженое, играли в теннис, слушали концерты. А зимой регулярно два-три раза в неделю посещали каток фантастический лабиринт ледяных дорожек, удивительно облегчающий сближение между юношами и девушками. Но за все времч их дружбы между ними не промелькнуло ни одной искры иного чувства. Так, по крайней мере, казалось Ольге. Она вспомнила, с каким негодованием отвергала она поползновения Петрова внести оттенок интимности в их отношения. Ее выводило из себя, когда он называл ее полуименем,- Оля, Олюша. Но сейчас ей вдруг захотелось, чтобы он догадался в своих письмах прибегнуть к этому обращению. В конце концов, что ему мешает, если ее нет около него?
      Ольга сложила письмо и сунула в конверт.
      Она была почему-то недовольна собой. "Это глубоко верно, что человек должен быть выше своих чувств",-прошептала она, подходя к своим аппаратам.
      День был серый, туманный, неприветливый. Сквозь стекла окна виднелись мокрые скалы берега, однообразного блеклого цвета. За ними вскипали на свинцовой воде гребни набегающих волн. Сизое небо сыпало мелкий дождь. Мокрые чайки бестолково суетились над морем.
      Она налила пробы воды в кварцевые цилиндры. Включила вибраторы. Началась хлопотливая работа, поглотившая все ее внимание.
      Спустя полчаса, выключив ток, Ольга услышала знакомые шаги профессора в галерее. Она притихла. Шаги опять прозвучали за дверью лаборатории -то приближаясь, то удаляясь. Наконец совсем затихли. Ольга чуть приоткрыла дверь, Смолин стоял перед окном галереи, глядя в море. В зубах его застыла потухшая папироса. Взгляд был мрачно сосредоточен. Ольга закрыла дверь. Спустя полчаса, она выбежала, чтобы пройти в аквариальную. Смолин в той же позе неподвижно стоял у окна.
      Она прошла мимо него, опустив глаза. Он услышал ее шаги, повернул голову.
      - Добрый день,- сказала Ольга, не поднимая взгляда.
      - Добрый день, Ольга Федоровна, - ответил он неторопливо, с каким-то странным спокойствием.- Вы в аквариальную?
      - Да,- прошептала Ольга.
      - Как дела? - тем же тоном спросил Евгений Николаевич,
      - Все так же.- Она чувствовала, что в данную минуту ему нужен не смысл, а тон ее ответа, звук ее голоса.- Ничего нового.
      - Ну, вот. А у меня есть кое-что новое. - Смолин отделял слова друг от друга, словно прислушиваясь к их особому, только им обоим понятному смыслу.- И очень перспективное для нашего дела. Надо работать... О личных своих делах будем думать потом.- Он зажег спичку и поднес к давно потухшей папиросе. Представьте себе, Ольг,а Федоровна, что у вас кипит работа, продолжал он несколько оживившись, - причем в этой работе вы связаны не только сроком, чтобы поскорее ее закончить, но и временем, так как другое время для нее не подходит... И вот вы получаете просьбу приехать, чтобы наладить ваши личные отношения... Допустим даже и очень вам дорогие... Как бы вы поступили?
      - Не знаю,- смущенно ответила Ольга.- Думаю, что если работа важная, а неприезд не погубит чьей-либо жизни... или счастья...
      - Не поехали бы?
      Ольга утвердительно кивнула головой.
      - Даже если бы это касалось и вашего личного спокойствия, или, скажем, личного счастья? - спросил Смолин, глядя на нее с любопытством.
      - Думаю, что о себе я думала бы в последнюю очередь.
      Смолин посмотрел на нее с добродушной иронией.
      - Эх вы, молодые резонеры!..-засмеялся он и добавил: - И все же... вы правы: человек должен быть выше своих чувств.
      Ольга молчала. Ей все было понятно. Говорить больше того, что сказала, она не считала себя вправе.
      - Ну-с, Ольга Федоровна,-сказал Смолин совсем другим тоном.- На днях ждите Калашника.
      - Он сообщил о своем приезде?
      - Нет, не сообщал, и даже вообще мне ничего не писал...
      Ольга удивленно подняла глаза.
      - ...Но зато писал ему я. И в самой категорической форме. Написал, что, если он не приедет, я сам буду строить приливные гидроэлектростанции и на их энергии будут добывать золото по его методу. Вот как! - Усы Смолина затряслись от смеха.- Полагаю, что он не задержится.
      Глава 24
      СНОВА ПОЯВЛЯЕТСЯ КАЛАШНИК
      Калашник приехал без предупреждения, поздно вечером, в час, когда солнце погружалось в густую мглу тумана, висящую над океаном.
      Он шумно ввалился в кабинет Смолина. Его сопровождало двое. В кабинете сразу стало тесно.
      - Знакомьтесь,- сказал он своим обычным грубоватым тоном, пожав руку Смолина и представляя своих спутников.-Секретарь, райкома партии товарищ Громов. А это инженер-гидроэнергетик Павел Иванович Белявский.
      Секретарь райкома остановился посреди комнаты и с интересом разглядывал рабочую обстановку: микроскоп, приборы, диаграммы, висящие на стенах. Высоким ростом, крупной головой с черными волосами, падающими длинной прядью на широкий лоб, смуглым лицом с густыми бровями и крупным ртом он напомнил Смолину Маяковского. Рядом с его внушительной фигурой маленький инженер производил впечатление подростка, одетого в костюм взрослого мужчины.
      - Итак, уважаемый профессор,- грохотал Калашник, усаживаясь в кресло и раскуривая трубку,- ваше любезное предложение принято к осуществлению в масштабах, которые вы, вероятно, и не предвидели.
      - Нет, почему же,- сдержанно ответил Смолин.- Если это дело окажется рентабельным, есть основания использовать все здешние фиорды. В эксплуатации приливные гидроэлектростанции, насколько я знаю, необычайно экономичны.
      - Если бы мы располагали здесь большим числом промышленных предприятий,- заметил секретарь райкома,-энергетическая база для них нам, в сущности, ничего бы не стоила.
      Инженер посмотрел на него, прищурясь.
      - Как сказать, - пробормотал он недовольно.- В этом деле у нас так мало опыта, что...
      - Вот и начнем накапливать опыт,- перебил его Калашник.- Я, Евгений Николаевич, признаюсь, тоже не верил в это дело. Но в ЦК мне сказали, что рискнуть стоит, даже если и нет большой уверенности в успехе. А для организации строительства и консультации по вопросам гидроэнергетики со мной послали вот это ископаемое. - Калашник кивнул на инженера, и выпустил в его сторону клуб табачного дыма. - Невыносимый брюзга. Но в общем милейший человек. Мы ругались с ним всю дорогу.
      - Ну, это к делу не относится, - проворчал инженер. - Может быть, приступим прямо к обсуждению? Время позднее. Если бы не Григорий Харитонович, ни за что бы из гостиницы не поехал.
      - Здесь позднего времени не бывает,- отрезал Калашник.- Так, товарищ Громов?
      - Во всяком случае, летом,- улыбнулся тот, - на недостаток солнечного освещения жаловаться не приходится.
      - Что ж, начнем,- сказал Калашник, придвигая кресло и тяжело наваливаясь на стол. - Рассказывайте, Евгений Николаевич.
      Смолин разложил на столе карту побережья.
      - Да рассказывать, собственно, нечего,- начал он с легким смущением.Мысль об использовании энергии приливов и отливов для добычи золота из морской воды по вашему методу, Григорий Харитонович, мне пришла во время экскурсии в Сайда-губу. Течение B заливe создается очень сильное. По моим подсчетам, не менее тысячи кубометров в секунду: сперва во внутрь бухты во время прилива, потом из бухты в океан - когда идет отлив. Это, как мне кажется, составит достаточную энергетическую базу для гидроэлектростанции. Так, товарищ Белявский?
      - Пожалуй,-согласился инженер.-Для небольшой станции. Мощностью в пять-десять тысяч киловатт.
      - Для первого опыта больше и не потребуется,- буркнул Калашник.
      - Но его необходимо осуществить,- поддержал Смолин,-как можно скорее.
      Инженер поднял светлые брови и с иронией спросил:
      - Что вы подразумеваете под выражением "как можно скорее"?
      - То есть, на уровне самых передовых приемов техники.
      - Позвольте,- нахмурился инженер.- До уровня техники еще будет достаточно продолжительный уровень изыскательских работ и проектирования. А ояи, к сожалению, большой скоростью не отличаются.
      - А в данном случае,-возразил Смолин,- они будут отличаться. Потому что станция должна начать работать и снабжать энергией первую промышленную установку профессора Калашника не позже, чем через месяц.
      Инженер даже привскочил на своем месте.
      - С ума можно сойти! Вы меня извините, профессор, но такое задание может прийти в голову только человеку, не имеющему никакого представления о строительстве.
      - Да, - спокойно ответил Смолин, - я и есть такой человек. О строительстве гидроэлектростанций я имею очень слабое представление. Но о срочности этого задания мое представление самое ясное.
      - Я не понимаю,-возмущенно засопел Калашник. - Как этот человек может упорствовать в своих заблуждениях, когда я ему всю дорогу старался вбить в голову, что значит это строительство?!
      Он поднял свое тяжелое тело из кресла, подошел к дверям, где в кучу были свалены пальто и вещи посетителей, вытащил свой огромный, туго набитый портфель, открыл и стал в нем рыться, бормоча невнятные фразы:
      - Это вам, черт возьми, не совхозная птицеферма... Это ж дело огромного государственного значения... Сейчас я вам продемонстрирую, товарищи скептики... Куда же она делась?.. Вот черт!.. Ага!
      Он вернулся к свету с кипой газет и журналов. Развернул один из них и хлопнул по открывшейся странице.
      - Прошу вас послушать,- сказал он, усаживаясь в кресло.- Английский журнал "Нейчур". Свежий номер, вы его еще не читали, Евгений Николаевич. Сообщение из Америки.
      С очень тревожными комментариями. "Проблема новых источников золотодобычи".. "Еще со времен легендарных аргонавтов..." Ну, всю эту болтовню я пропускаю...- Калашник что-то загудел про себя, разыскивая нужное место. - "...Истощились ресурсы Калифорнии и Клондайка... Даже казавшиеся неисчерпаемыми запасы Трансваальских золотых руд... Огромный интерес вызывают новейшие опыть извлечения золота из морской воды, поистине неисчерпаемого источника..." Это мы и сами знаем. ...А вот: "...Профессору Симпсону с его огромным штатом сотрудников удалось добиться первых успехов в освоении метода добычи золота из воды с помощью ультразвуков чудовищной силы...". Обо мне и о моих работах, конечно, ни одного слова... Ну, да не в этом дело.- Он махнул рукой.- Здесь говорится, что они будто бы нашли способ удешевить этот метод, и он стал рентабельным. Я не могу понять, что это за способ...
      - Возможно это... провокация, Григорий
      Харитонович? - усомнился Смолин.
      - Сегодня это провокация,- загремел Калашник сердито, - а завтра реальность! Вот почему я схватился за вашу мысль, Евгений Николаевич. В этом деле нельзя дать себя опередить ни на шаг. Понятно вам, товарищ инженер?-набросился он на Белявского.
      Тот пожал плечами.
      - И - будьте уверены! - продолжал Калашник,- вы станете строить так, как этого требует данная ситуация, а не так, как диктуют ваши традиции. Не для того я вас вез и слушал ваше брюзжание, чтобы вы нам рассказывали о сроках проектирования. Далеко эта ваша губа, Евгений Николаевич?-обратился он к Смолину.
      - Километра два-три.
      - Мы на машине секретаря райкома. Проехать можно?
      Смолин отрицательно покачал головой.
      - Вот еще объект - дорога к месту строительства,- брюзгливо заметил инженер.
      - А, рассказывайте! - отмахнулся от него Калашник.- Вы не возражаете, товарищ Громов, против маленькой пешеходной экскурсии?
      - Не только не возражаю,- ответил секретарь райкома,- но без этого нам не обойтись.
      - Ну, пошли!-решительно предложил Калашник.
      ...Красный диск восходящего солнца показался во мгле на горизонте, где сходились свинцово-серая пелена океана и золотисто-белое, словно подпаленное, небо. Смолин шел впереди редкими длинными шагами, упруго отталкиваясь от бурого, отполированного мощным дыханием ветра, гладкого камня под ногами. Секретарь райкома шагал рядом с ним, засунув руки в карманы легкого пальто. Сзади, тяжело дыша и продолжая в чем-то убеждать инженера, двигался Калащник.
      - А вы, товарищ Громов, как думаете? спросил Смолин.- Есть возможность осуществить такое строительство за четыре, максимум за шесть недель?
      - Возможность есть, конечно,-ответил -неторопливо Громов.- Но чтобы она превратилась в реальность, потребуется много усилий. И с вашей, и с моей стороны.
      - А какие особые трудности вы предвидите? Времена, когда средства и материалы составляли проблему, давно прошли. У нас есть все и в любых количествах, чтобы выстроить в сжатые сроки какое угодно сооружение. Так я понимаю?
      - Так-то так... Все, что потребуется, будет по вашим заявкам доставлено сюда немедленно. Но нужна будет целая армия строителей самой разнообразной квалификации - бетонщики, кессонные рабочие, водолазы, сварщики, арматурщики, слесари, электромонтеры, дорожные рабочие и мастера, мотористы и много других. Ведь здесь совместятся и дорожностроительные, и подрывные работы, сооружение плотины, постройка здания электростанции, ее оборудование... Постройка самого цеха... И не нужно забывать, что мы на самом краю-страны... Выход один: мобилизовать на эти работы население района.
      - А это возможно?
      - Если объяснить, для чего это нужно и почему это важно,- пойдут все как один.
      - Значит, главное затруднение в изыскательных работах и проектировании?
      - Да.
      Они остановились у обрыва, где высокие утесы расступались, открывая вход в горло фиорда. Был час отлива. С моря катились высокие валы, с ревом разбиваясь о скалы. Фонтаны пены поднимались высоко вверх.
      - Да-а, - протянул инженер, подойдя к краю и заглядывая вниз. Ветер швырнул ему в лицо горсть тяжелых соленых брызг. Инженер отскочил и сказал еще раз: -Да-а!
      - Ну? - угрожающе повернулся к нему Калашник.
      - Что ну?-огрызнулся инженер.- В этих условиях на изыскательные работы потребуется не меньше месяца.
      - Дальше?!
      - И на проектирование... месяца два.
      - Дальше?! - в голосе Калашника звучало нескрываемое презрение.
      - Потом подвоз материалов. Договоры со строительными организациями. Комплектование рабочей силы. Словом-с весны можно будет начать строительство. А к осени...
      - Чепуха! - перебил его Калашник. - К осени, может быть... Только не будущего, а этого года.
      Инженер возмущенно посмотрел на него и повернулся к секретарю райкома, словно призывая его на помощь. Тот кивнул головой.
      - Профессор прав,-оказал он спокойно,- и вы напрасно горячитесь. Вы сами знаете, что эту осуществимо.- Он помолчал и добавил: Хотя и очень трудно.
      Глава 25
      СТРОИТЕЛЬСТВО ЗОЛОТОГО ЦЕХА
      Это в самом деле оказалось осуществимым, хотя и очень трудным.
      Об использовании энергии приливов люди мечтали веками. Подчиняясь могучей силе притяжения луны, вода океана на всей нашей планете два раза в сутки наступает на берега материков. Каждые шесть часов на просторах южных морей зарождается волна прилива. Она пробегает по всем океанам, поднимая колоссальные массы воды на высоту от двух до одиннадцати метров. Энергия морских приливов на земном шаре количественно стоит на втором месте после солнечных лучей. Вполне понятно, что многие задумывались о включении этих огромных ресурсов в энергетичеакое хозяйство мира. Но только во второй четверти двадцатого столетия появились первые реальные проекты использования "синего угля".
      Они родились в Советском Союзе. Их осуществление оказалось возможным только в условиях социалистического строя. Начиная с конца тридцатых годов, на берегах советских морей всюду, где возникала потребность в дешевой энергии, велись изыскательные работы и проектирование строительства приливных гидроэлектростанции.
      Инженер Белявский избрал старый, хорошо испытанный и проверенный в практике вариант. Под его руководством большая группа инженеров и техников в две недели разработала проект мощного железобетонного сооружения, запирающего самое узкое место в горле Сайда-губы.
      Схема действия силовых установок была крайне проста. Напор прилива гонит воду в каналы подводной части здания, где располагаются сверхбыстроходные турбины. При отливе поток воды идет в обратном направлении. Поворотные лопасти турбины позволяют ей работать как при одном, так и при другом направлении водяного потока. Большой трудностью в проектировании был "мертвый период", то есть время между приливом и отливом, когда напора воды нет ни в одну, ни в другую сторону. Эта трудность обычно преодолевается сооружением запасных бассейнов. Вода накачивается в них в часы прилива и используется, когда прекращается естественный поток. Но в данном случае сооружение запасных бассейнов задержало бы строительство электростанции. И решили отказаться от постоянного энергетического режима. Потребность в электротоке для освещения и малых приборов удовлетворялась аккумуляторной станцией. А работа основных установок профессора Калашника могла осуществляться с двумя двухчасовыми перерывами в сутки.
      Ольга с огромным интересом следила за строительством гидроэлектростанции. Она была убеждена, что секретарь райкома Громов применяет свою спокойную уверенность в успехе строительства только как средство морального воздействия на тех, от кого этот успех зависит. Но само строительство - постройка дороги, сооружение электростанции, возведение экспериментального цеха на пустынном берегу океана - представлялось ей делом многих месяцев.
      И то, что, вопреки ее ожиданиям, творилось на глазах изо дня в день, казалось чудом.
      Из окон лаборатории сквозь дымку тумана чуть виднелись крошечные кубики зданий строителйного городка, и, смягченные расстоянием, слышались глухие удары взрывов, грохот сыплющихся камней, стрекотание экскаваторов.
      Первое, что осуществил Громов, не дожидаясь конца изыскательных работ и проектиро вания, было строительство дороги. В строительстве приняли участие сотни людей-жители поселка, пожилые, молодежь и подростки из ближайших рыболовецких колхозов и районного центра. Дорога проходила мимо здания биостанции. Ольга видела, как весело и воодушевленно работали эти люди. На девяти отрезках трехкилометровой трассы девять дорожностроительных групп боролись за первое место, чтобы опередить других и помочь отстающим. Ольга понимала, что ими руководит то же чувство, которое привязывает ее на многие часы к приборам и аппаратам, и ее охватывало ощущение глубокой близости к этим людям.
      Строительство дороги было закончено за девять дней, как раз к тому времени, когда были завершены изыскательные работы. И на утро десятого дня, по белой щебенке дороги, мимо здания станции, уже катились к Сайдагубе грузовики с материалами, важно тарахтели экскаваторы, похожие на исполинских приземистых птиц с вытянутыми шеями, и двигалось множество замысловатых строительных машин.
      Весь август стояла безветренная погода и работы не прекращались ни днем, ни ночью. Уже не было сомнений, что строители справятся с заданием в срок. Инженер Белявский попрежнему отвечал на вопросы сердито и брюзгливо, но все уже привыкли к его тону. Работал он с поразительной энергией и неутомимостью. Ежедневно к концу дня он забегал на биологическуюстанцию "передохнуть", как он выражался. Ольга закидывала его вопросами.
      - Ну, как, Павел Иванович, скоро?-нетерпеливо спрашивала она инженера.
      - Скорость, Ольга Федоровна, - понятие относительное...
      - Ну, много ли еще осталось?
      - Что я могу сказать? - Инженер пожимал плечами.- Я говорю вам, что много, а вы считаете, что совсем пустяки.
      - Неужели вы не можете просто сказать? - сердилась Ольга.
      Лицо инженера прояснялось. Когда его собеседник терял спокойствие, Белявский неизменно приходил в хорошее расположение духа.
      - Будьте спокойны, Ольга Федоровна! - говорил он, усмехаясь.- Не подкачаем. Сами только не сплошайте. Что-то у вашего Харитоныча настроение не повышается, хотя дело идет к концу.
      Настроение профессора Калашника и действительно было неважное. Ольга видела его со дня приезда не более трех раз, и каждая встреча оставляла у нее тяжелое впечатление. Григорий Харитонович заходил к ней в лабораторию, сосредоточенный, угрюмый, мрачно хмурил лохматые брови и односложно отвечал на ее робкие вопросы. Смолина он избегал и каждый раз, услышав его шаги в коридоре, торопливо прощался.
      - Куда же вы, Григорий Харитонович? - останавливала его Ольга.
      Калашняк уже в дверях махал рукой и ворчал сквозь зубы:
      - Хватит одного раза!
      Повидимому, у него что-то не ладилось. Строительство цеха шло в полном соответствии с его заданием. Ольга побывала в огромном зале, где уже выстроились в четыре ряда вереницы огромных кварцевых цилиндров, предназначенных для извлечения золота из морской воды. Все было так, как требовал метод Калашника, примененный к полузаводским масштабам. Но чем-то Григорий Харитонович был недоволен. Он водил ее по всему цеху, показывал щиты управления, трансформаторы, обогатительные ванны... За ним, как тень, следовал его заместитель - высокий, бледный молодой человек. Калашник, объясняя Ольге назначение неизвестных ей деталей, с раздражением косился на него и, наконец, взорвался.
      - Что вы, черт вас возьми, тащитесь за мной, как хвост?! - закричал он через плечо. - Нужно будет, позову. Ступайте!
      Молодой человек отошел. Ольга с упреком посмотрела на Калашника.
      - Зачем вы его так, Григорий Харитонович?
      - А! Не до него мне сейчас!-буркнул сердито Калашник.
      - Что же такое с вами? - Ольга отвела взгляд в сторону. - Вы чем-то беспрерывно расстроены...
      Калашник испытуюш.е посмотрел на нее.
      - Расстроен? - переспросил он, взглянув на нее из-под лохматых бровей. - Нет, это не то слово. Я не расстроен, а разъярен. Как бык, запертый в темном хлеву.
      Ольга невольно улыбнулась сравнению.
      - Почему же так?
      - Нечего мне здесь делать, вот почему! - отрезал Калашник.- Зря теряю драгоценное время. Еще месяц - и даже на Черном море будет трудно работать. А я сижу здесь, как прикованный.
      - Что вы говорите, Григорий Харитонович,- удивилась Ольга.- А строительство?
      - А что строительство? Ну, выстроим цех. Ну, получим дешевую энергию, если этот брюзга Белявский во время закончит постройку электростанции. А дальше?
      - Будете получать золото.
      - Нет уж, пусть его получает мой почтеннейший заместитель,- язвительно возразил Калашник.- А я немедленно поеду на юг... Как только увижу первый выход металла.
      - Ну, а почему же, Григорий Харитонович?
      - Да потому, что мой метод на сегодня уже архаизм. И строить завод для работы по моему методу можно только, когда вынуждают обстоятельства... - Он яростно поскреб бороду и посмотрел на Ольгу злыми глазами. - Поймите, Ольга Федоровна: чем больше масштабы, тем менее надежен мой метод, тем больше энергии требуется для осаждения золота из воды, тем больше растворенного золота ускользает в отходах. В этом зале сто цилиндров, емкостью по пять тысяч литров, значит, одновременно мы можем обрабатывать пятьсот тонн воды. По полчаса на операцию - значит, за двадцатичасовой рабочий день цех пропустит две тысячи тонн воды. Вы представляете себе, какова будет продукция цеха?
      - Если в среднем принять тридцать миллиграммов золота на тонну воды, значит,- Ольга быстро ужножила в уме, - шестьдесят граммов... Только-то? невольно вырвалось у нее.
      Калашник саркастически усмехнулся.
      - Только-то!..-повторил он с досадой.- Это было бы не так уж плохо. Полтора пуда золота в год. Но что нам из этих шестидесяти граммов достанется - вот в чем вопрос.
      - То есть, сколько удастся уловить? спросила Ольга.
      Калашник кивнул головой, подавая ей свою тяжелую руку. Ольга ушла к себе расстроенная. Было ясно, что Калашник охладел к проекту Смолина и с отвращением участвует в его осуществлении. Это было ясно не только из слов Калашника, но из всего его поведения. Он прекратил посещения станции и почти круглые сутки проводил на постройке. Из цеха беспрестанно доносился его громовый голос. Он торопил окончание строительства, словно желая как можно скорее от него освободиться.
      День пуска гидростанции и открытия цеха был назначен на 11 сентября. Калашник настоял на том, чтобы не было никаких торжественных церемоний и просил дать ему спокойно руководить работой в течение всего первого дня.
      Отлив начинался в три часа утра. Ольга проснулась в половине третьего и уже не могла уснуть. День начинался пасмурный, хмурый, неприветливый. Ольга вскочила с постели, подбежала к окну. В утреннем сумраке скрывались туманные дали. Ольга долго всматривалась в белесую мглу, поеживаясь от холода. Было необычно тихо. И вдруг-сердце ее вздрогнуло и сильно забилось - сквозь туман блеснула яркая точка... вторая... третья... Это вспыхнули огни гидростанции. Турбины дали первый ток.
      Весь день прошел как в чаду. От бессонной ночи и волнения Ольга с трудом осознавала свои поступки.
      - Как дела? - спросил ее при встрече Ланин.
      - Шестьдесят граммов,- ответила она, и так смутилась, что забыла поправиться.
      В два часа дня в лабораторию заглянул Евгений Николаевич.
      - Хотите пройтись? - спросил он ее, улыбаясь.
      - Очень!
      Ланин тоже не удержался. Втроем они шли по мелкому щебню дороги, уже сильно выбитому за месяц. Они двигались быстро, подгоняемые нетерпением. Все трое молчали. Каждый был занят своими мыслями.
      Дорога проходила в глубокой выемке между скалами, потом поднялась на перевал. Отсюда открылся общий вид на возведенные сооружения. Горло губы было крепко схвачено широкой бетонной плотиной. Над ней возвышалось здание гидростанции. На берегу залива стояло массивное строение с огромными окнами - цех золотодобычи. Вокруг в беспорядке рассыпались строительные машины, экскаваторы, тракторы-тягачи. Они застыли в неподвижности, словно устали до изнеможения от своего месячного труда.