Петров задержал ее руку в своей.
      - Валерия Павловна, - сказал он тихо, - я вам очень благодарен за помощь... Но не хочу от вас скрывать, что сделаю все возможное, чтобы помешать этим бандитам.
      Радецкая пожала плечами.
      - Желаю успеха:
      - Но это может быть опасным и для вас, - Аркадий настойчиво удерживал ее руку. - Решайтесь! Я буду ждать вас на берегу.
      Брови Валерии сдвинулись.
      - Не смейте этого делать! - сказала она, отнимая руку. - Поступайте так, как требует ваш долг. И не принимайте меня в расчет. Идите!
      Она подтолкнула Петрова к двери. Он очутился в коридоре.
      - Если сразу не удастся, возвращайтесь сюда, - шепнула Радецкая за его спиной.
      Коридор был едва освещен. Петров шагнул к трапу и остановился, держась за поручни.
      Сквозь круглое отверстие люка виднелось черное, беззвездное небо. Врывался прохладный воздух, остро пахнущий морем. Петров побежал вверх по ступенькам. Поднял голову над люком и осмотрелся.
      На палубе шла оживленная работа. В ночной темноте при свете ручных фонарей копошились человеческие фигуры, раздавались негромкие слова команды. Крутой, скалистый берег черной громадой поднимался в полусотне шагов от корабля. Шумел прибой.
      "Путь свободен",- отметил Петров. Яшeрицей выполз он на палубу, подкатился к борту, посмотрел через край вниз. До воды было не больше двух метров. Он сбросил с себя плащ и сапоги. "Пожалуй, на палубе их оставлять не стоит", - решил Аркадий. Плеск сброшенных в воду сапог растворился в шуме прибоя. Петров перевалился через перила, повис на руках и разжал пальцы.
      Вода ласково приняла его. Это была вода родного края, и Петрову показалась, что она с какой-то материнской нежностью понесла его к берегу. Петров плыл в неистовом восторге, повторяя про себя одно и то же слово: "Свободен!", "Свободен!". И только толчок о камень привел его в себя. Спотыкаясь и падая под ударами волн, Аркадий стал карабкаться по обломкам скал.
      Он поднялся на ноги под береговым обрывом и оглянулся. Темнел огромный корпус корабля, поднявший широкий нос над прибрежными камнями. По палубе медленно передвигались огни фонарей. С борта спускалось что-то тяжелое очевидно, лодка. Петров повернулся и побежал вверх.
      Глава 46
      ОДНА
      Всего три дня назад Лапин, вызванный телеграммой Смолина, выехал в Севастополь, а Ольге казалось, что прошло много-много томительно-нескончаемых дней.
      Теперь она осталась совсем одна на станции. Казалось, все было в порядке. Культуры золотоносных водорослей процветали. Огромные аквариумы все гуще и гуще заполнялись переплетением багрово-красных слоевищ и листовых пластинок. За неделю до отъезда Ланин закончил переселение нескольких тысяч экземпляров с наиболее энергичным ростом на литораль Сайда-губы. Решение задачи, поставленной перед коллективом профессора Смолина, можно было считать обеспеченным. И все же сознание своей ответственности за биологическую станцию вызывало у Ольги безотчетную тревогу.
      Одна на станции... Ольга обошла все лаборатории. Внимательно и придирчиво просмотрела, чем занимаются лаборанты, и уточнила их дневные задания. Затем спустилась в аква. риальную и долго стояла, прижавшись лбом к стеклу большого аквариума, рассматривая растения. И вдруг она поймала себя на том, что думает не о водорослях, а о чем-то другом. Она попыталась проанализировать, что порождает в ней тревогу?
      Прошел уже месяц с того дня, как была получена телеграмма Петрова, вызвавшая отъезд Смолина. С тех пор Ольга не получила от Аркадия никаких известий. Не писал ничего и Смолин. Две телеграммы - одна через десять дней после его отъезда (ответ на телеграмму Панина), другая с вызовом Панина-вот и вся его корреспонденция. Оба срочных вызова объяснить было легко, в них не было ничего необычного. Евгения Николаевича вызвал Петров. Панина вызвал Евгений Николаевич. Но вот форма этих вызовов рождала тревогу. Ольга видела обе телеграммы - сухие и лаконичные. По ним решительно нельзя было догадаться, зачем потребовалось присутствие обоих в Севастополе. Но и не это тревожило Ольгу. Мало ли что могло произойти в Севастополе и не обо всем она должна знать. Но она не могла отделаться от постоянного воспоминания о прошлогодней телеграмме Крушинского - он тоже просил о немедленном выезде и так неожиданно погиб. Она отгоняла это назойливое воспоминание, упрекала себя в глупой мнительности, но тревога не унималась.
      Ольга отошла от аквариума, раздумывая, как распределить время в своем рабочем дне. Собственно, в лаборатории делать ей было нечего. Анализами занимались лаборанты, и результаты от них она получит только к вечеру. Гораздо более важным казалось ей посетить литораль Сайда-губы и проверить, как там себя чувствует высаженная Паниным золотоносная ламинария. За три дня после отъезда Панина там могли произойти большие изменения.
      ...День начинался теплый, с торопливым солнцем, льющим мягкий свет через белесоватую пелену на небе. Ольга торопливо зашагала по шоссе, продолжая машинально сжимать в кулаке ключ от тяжелого замка, которым запиралась аквариальная. Как и всегда, спокойное величие северной природы, согретой могучим дыханием Гольфстрима, подействовало на нее умиротворяюще. Тяжелое настроение рассеялось. Она шла, распахнув плащ и подставляя открытую шею лучам, летящим с мглистого неба. Ей вспоминался Аркадий, и она подумала, что вдвоем под этим ласковым небом, пожалуй, было бы идти еще приятней. Но она тут же- поправила себя: не приятней, а полезней для дела.
      С перевала открылась знакомая панорама залива с перемычкой плотины у горла. Все, что еще совсем недавно загромождало эту панораму - строительные машины, экскаваторы, общежития для рабочих, - все это было уже убрано. Стройное здание электростанции и массивный куб цеха золотодобычи стояли теперь в горделивом и строгом одиночестве.
      Ольга побежала вниз по тропинке, к мосткам, где на прозрачной воде покачивались лодки. Дежурный охраны широко улыбнулся Ольге, когда она, звонко стуча кублуками по дереву, прошла мимо него.
      - Помочь вам? - крикнул он ей вслед.
      - Сама справлюсь! - ответила Ольга, прыгая в лодку.
      Мотор загудел. Зелено-бурая кайма прибрежной растительности плавно поплыла вдоль борта лодки. Ольга правила в юго-западный угол, где заложил свою "плантацию" Панин.
      Она с напряжением всматривалась, не мелькает ли среди темной зелени красноватое пятно золотоносных водорослей.
      Первые высаженные Паниным растения укрепились на скалах немногим больше недели назад. Эти крохотные кустики скрывались между мощными слоевищами водорослей-старожилов. Наивно было думать, что за девять-десять дней высаженные ламинарии достигнут размеров, видимых на большом расстоянии. Вот уже стали различимы, гроздья причудливо изрезанных пластинок. В них не заметно было ни единого красного пятнышка. Лодка подошла совсем близко к берегу. Растения зашуршали у самого борта. Ольга остановила мотор и, нахмурясь, разглядывала густые сплетения водорослей. Все бурые. Ольга бросила взгляд вверх. Вдоль берега метров на двести тянулся ряд колышков, вбитых Лапиным. Его "плантация" здесь - ошибиться было нельзя.
      Ольга, разочарованная, подавленная, подняла сначала одну тяжелую плеть, рассмотрела ее до основания слоевища, бросила, подняла другую, третью... И вдруг ее поднятая рука застыла. Из-под изрезанных зеленовато-бурых пластинок фукусов и ламинарий показался темнокрасный бархат золотоносной водоросли.
      Ольга медленно продвигалась вдоль берега, поднимая скользкие плети одну за другой. Под ними сплошным красным ковром разрослись высаженные Паниным растения. Одни из них были совсем крошечные - пучок тонких длинных стебельков, стелющихся по влaжному камню. Другие обильно ветвились, закрывая своими пластинками поверхность скал. Были и такие, что догоняли в росте соседние бурые водоросли, высовывая сквозь тяжелые плети фукусов и ламинарий узкую, едва заметную красную кайму.
      Кусая губы от волнения, Ольга провела лодку вдоль всей площадки, отмеченной колышками. Последняя плеть, которую она приподняла, без сопротивления оторвалась от грунта, обнажая причудливое переплетение красных водорослей. Пришельцы побеждали старожилов. Это предрешало полный успех в недалеком будущем. Ольга закрыла глаза, представляя себе синеву залива, окаймленную пурпурной лентой разросшихся золотоносных ламинарий, и засмеялась от радости.
      Неожиданная волна качнула лодку. Ольга оглянулась. Над горлом залива, за плотиной, седыми космами поднимался из океана туман и быстро неслись тучи. Зеркало бухты закипело белыми гребешками. Нужно было двигаться обратно. Ольга включила мотор, направляя лодку поперек волны. Но возвращаться в лабораторию ей не хотелось. Она решила заглянуть в цех золотодобычи.
      После отъезда Калашника Ольга редко бывала в цехе. Унылое лицо бледного молодого человека, оставшегося в качестве заместителя Григория Харитоновича, наводило на нее тоску. К сообщению Ольги о заселении бухты золотоносными водорослями он отнесся с нескрываемым недоверием. Он выполнял свои несложные обязанности с усердием добросовестного служаки, занявшего ответственный пост.
      Решение бюро райкома о совершенствовании методов золотодобычи он встретил с недоумением. Надо было бы срочно заменить этого недалекого человека - такой случайной, временной фигурой казался он в великолепном здании цеха золотодобычи, что Ольга даже не запомнила его фамилии: Невзгодин или Непригодин? Фамилия соответствовала внешности и поведению незадачливого руководителя.
      У Ольги был постоянный пропуск. Она вошла в главный зал, любуясь как всегда его великолепием. На кафельном полу длинными рядами, сверкая, как хрустальные башни, выстроились огромные прозрачные цилиндры. Бурлила, клокотала, вливаясь и выливаясь, вода. Лаборанты молча стояли у рубильников.
      - Где товарищ Непригодин? - спросила Ольга, проходя между цилиндрами.
      - Невзгодин? В кабинете, - ответил ей кто-то.
      Ольга задержалась у дверей, раздумывая, стоит ли ей входить. Поморщившись, она медленно постучала. Невзгодин поднял голову от бумаг.
      - Как дела? - спросила Ольга, подавая ему руку.
      Он пожал плечами:
      - Без изменений.
      - Вы уверены в этом?
      Он усмехнулся.
      - Еще бы! Я собственноручно составляю ежедневный отчет. Выше двадцати1 пяти граммов добыча не поднимается.
      - Но это же бесполезная затрата труда! - возмутилась Ольга.
      - Не совсем. За двадцать дней мы получили около полукилограмма золота. Все же это восемьсот рублей валюты.
      - Нет, это никуда не годится, - упрямо сказала Ольга. - Неужели никаких изменений не произошло?
      - А почему они должны произойти? - невозмутимо возразил Невзгодин. Посмотрите сами.
      Ольга взяла аккуратно разграфленный лист с каллиграфически выписанными столбиками цифр.
      - Справа - общий итог каждого дня работы, - пояснил Невзгодин.
      Ольга пробежала глазами цифры: 23, 21,24,01, 25,78. Да, если и есть тенденция к повышению, то совершенно ничтожная.
      - А эти четыре столбика?-спросила она, рассматривая соседние цифры.
      - Результаты добычи каждого периода; двух приливных и двух отливных потоков, - ответил Невзгодин небрежно.
      - Позвольте, позвольте, - заинтересова. лась Ольга. - А разве вы не видите разницы в добыче от приливных и отливных потоков? Смотрите, как чередуются цифры: 5 и 8, 5 и 7, 5 и 9. Это же очень важно.
      - Какое это имеет значение? - нахмурился Невзгодин.- Сумма же от этого не меняется - 5 и 8, 5 и 7 дают 25 граммов.
      - Как, какое значение? -возмутилась Ольга. - Вы сравните эти цифры, с первоначальными, В первые дни вы получали и в приливном и в отливном потоке 4 или 5 граммов. А здесь же совершенно ясное увеличение добычи при отливе. Вы понимаете, что это значит?
      - Признаюсь, не понимаю...
      - Это же улучшает метод Калашника, поймите! - воскликнула Ольга, сияя. - Вода, вытекающая из бухты, легче отдает золото, вам это понятно? Она обогощена ферментами, ускоряющими осаждение, вот что это значит!
      Ольга вся дрожала от возбуждения. Но, встретив равнодушный, скучающий взгляд Невзгодина, осеклась и заторопилась домой.
      - Как у вас с охраной здания и электростанции? - спросила Ольга, пожимая холодную мягкую руку Невзгодина.
      Он поднял брови:
      - В пределах штатного расписания... Что же еще нужно?
      Ольга махнула рукой и выскочила из кабинета.
      Уже смеркалось, когда она, наскоро пообедав, возвратилась на станцию. Отпустив лаборантов, она села за обработку анализов. Но ей не сиделось на месте. В ней бурлила радость осуществленной мечты. Теперь уж не оставалось сомнений, что она подсказала Калашнику правильный путь. Теперь - только бы все шло благополучно до приезда Смолина!
      Ольга прошла через галерею вниз. Вид массивного замка на дверях аквариальной несколько успокоил ее. Между ее дежурной комнатой и аквариальной проходил небольшой коридор и их двери были расположены одна против другой. В случае чего, ей стоит только открыть свою дверь и убедиться в целости замка на двери аквариальной.
      В своей комнатушке она постелила кровать и подошла к окну. За стеклами выл и грохотал ветер. Море шумело. Ольга долго всматривалась в ночную мглу, держась за железную решетку, вделанную в оконной раме. Сквозь мрак чуть светилось ожерелье далеких огней-фонари на плотине электростанции.
      Ольга завесила окно газетой. Села на стол, свесив ноги, задумалась было, но сейчас же соскочила, чтобы еще раз осмотреть здание.
      Ольга поднялась на галерею и прошла по всем комнатам. В своей лаборатории она зажгла лампу на столе, рассеянно сложила и убрала в ящик тетради с записями. Безотчетная тревога, рассеянная поездкой в Сайда-губу, вернулась с новой силой. Она заперла ящик в столе, чего раньше никогда не делала, и сунула ключ в карман.
      Еще раз осмотрев все комнаты, Ольга медленно спустилась вниз. Закрыла лампу газетой, чтобы свет не бил в глаза, и легла, не раздеваясь, только сняв ботинки. Долго лежала она с открытыми глазами. Смутное беспокойство шевелилось неясными, расплывающимися образами и незаметно перешло в тревожное, тяжелое забытье.
      ...Пробуждение было внезапным. Словно ей на грудь раз за разом бросили какой-то тяжелый груз, придавивший ее к постели. Последняя тяжесть упала на нее с потрясающим грохотом, от которого она очнулась с бьющимся сердцем. Грохот медленно утихал за окном, как далекий гром. Стекла в окне еще дребезжали.
      Ольга окинула взглядом комнату, все еще не понимая, в чем дело. Она соскочила с кровати и подбежала к окну. Сердце ее замерло: там, где раньше сияли огни электростанции, теперь была мрачная чернота. Ветер выл и свистел, потрясая окно. И ничего больше не было слышно.
      - Надо бежать на помощь! - вслух сказала Ольга, чувствуя, как от ужаса холодеют ее руки и ноги.
      Она надела ботинки, путаясь негнущимися пальцами в шнурках. Сняла с петли крючок, толкнула дверь... Дверь не поддавалась. Ольга толкнула сильнее... Дверь даже не шевельнулась. Уже похолодевшие ноги ее начали подкашиваться.
      - Дверь на засове! - прошептала она побелевшими губами.
      Глава 47
      ТРЕВОЖНАЯ НОЧЬ
      Самолет прибыл в Симферополь с опозданием на два часа. Мелькнуло белое здание аэропорта. Открылась дверь, и в полумрак кабины ворвались потоки дрожащего, горячего света, в котором клубилась тонкая пыль.
      Переминаясь с ноги на ногу, Ланин бессознательно нажимал на идущих впереди медленно продвигавшихся к выходу пассажиров. На сердце у него было неспокойно. Он был убежден, что его вызов связан с какими-то неудачами в работе Смолина, потребовавшими срочной помощи. Нужно было как можно скорее добраться до Севастополя. Как только автобус, доставивший пассажиров в город, развернулся у здания центральной гостиницы, Ланин бросился в транспортное бюро. Все автобусы на Севастополь отправлялись утром после прихода поездов. Такси для поездки в Севастополь можно было получить не раньше полуночи. Ланин побежал на телеграф.
      Брызгая чернилами и царапая пером, он написал на бланке текст:
      "Севастопольская биологическая станция Смолину. Прибыл Симферополь жду ваших указаний центральной гостинице Ланин".
      Четыре часа прошло в томительном ожидании. Поздно вечером, уже после заката, Ланину удалось получить место в попутном автобусе, который отправлялся в один из балаклавских санаториев, чтобы привезти к утреннему поезду закончивших свой отдых курортников.
      Шофер недовольно посмотрел на измученное лицо Ланина, видимо, не одобряя, что ему ночью навязали пассажира, да еще с такой диковатой внешностью. И в самом деле, вид у Ланина был подозрительный: дремучая черная борода, сросшиеся на переносице брови, обветренное запыленное лицо. Ланин положил на сиденье рядом с шофером свой портфель и сейчас же выскочил из кабины.
      - Я сейчас. Прошу вас. Одну минуточку! - обратился он к шоферу.
      - Ладно, ладно. Через пять минут отправляюсь. Не поспеете - портфель ваш на крылечко положу.
      Ланин ворвался в вестибюль гостиницы и подбежал к окошку почты.
      - Панину... нет телеграммы? - умоляюще спросил он. - Только поскорее... уезжаю.
      Он уже много раз справлялся о телеграмме, и девушка его заприметила. Улыбаясь, она порылась в пачке и протянула ему сложенный вчетверо листок. Ланин пробормотал: "Большое спасибо", и побежал к выходу.
      Едва он уселся в кабину, как автобус рванулся с места. Ланин развернул телеграмму. Свет городских огней мелькал по неровно отпечатанным строчкам.. С трудом разбирая, Ланин прочитал:
      "Профессор Смолин... выехал Феодосию... .пятнадцатого..."
      - Как же так? - удивился Ланин. - Его телеграмма из Севастополя была от двадцать седьмого...
      Он достал телеграмму, полученную на Мурмане. Нет, ошибки быть не могло. Доставлена двадцать восьмого, отправлена двадцать седьмого. А верно ли, что она отправлена из Севастополя? Ланин с волнением ждал, когда листок снова окажется в луче света. Совершенно точно: "Севастополя 27.09".
      "Вот так история!"- подумал Ланин. Он сидел неподвижно, не ощущая толчков и тряски, не слыша рева мощного мотора. Oн старался обосновать или опровергнуть свои смутные подозрения.
      Возвращаться на Мурман, не повидав Смолина и не поговорив с ним, явно нецелесообразно. Да сейчас уже ничего не поделаешь. Но в Севастополь нужно прибыть с какими-то готовыми решениями и немедленно приступить к действиям.
      Слева, за темной стеной нескончаемых садов, мелькнули далекие огни Бахчисарая. Автобус загрохотал по мосткам через речку. Над шоссе повисли громады скал. Инкерман. И вот уже яркие бусы огней засияли над черным зеркалом Севастопольской бухты. Ланин сидел неподвижно и думал.
      - Куда вам? - крикнул ему шофер через плечо.
      - В управление МВД,-угрюмо ответил Ланин.
      Он помнил, что расследование всех загадочных событий, препятствовавших работе Смолина, вел человек с фамилией Колосов. К нему-то он и хотел обратиться. Когда Ланин вбежал в бюро пропусков, было около двенадцати. Узнав номер телефона, он позвонил и попросил связать его с Колосовым. Равнодушный голос дежурного ответил:
      - Нет его.
      - Когда он будет? У меня важное государственное дело, - успел сказать Ланин.
      - Придется подождать,- ответил голос, и стукнула повешенная трубка.
      Ланин в возбуждении ходил взад и вперед по широкому залу бюро пропусков. Он понимал, что в такое позднее время не легко пройти к человеку, занятому, очевидно, важными делами. Но настойчивости у Ланина с избыткoM хватило бы на несколько человек. Он звонил дежурному каждые три мин.уты, пока наконец, не услышал недовольный ответ:
      - Не волнуйтесь, гражданин. Как только Колосов придет, вас вызовут.
      С большим трудом Ланин уговорил связать его по телефону с биологической станцией. Чуть не полчаса стоял он, прижав трубку к уху и слыша равнодушные монотонные гудки. Наконец, мембрана задребезжала. Ланин узнал низкий сипловатый баритон директора станции:
      - Слушаю.
      - Всеволод Александрович, это говорит Ланин... Из группы профессора Смолина... Я приехал с Мурманской биологической станции... По вызову Евгения Николаевича...
      - А вы разве не получили моей телеграммы? Я же вам сообщил, что Смолин выехал в Феодосию.
      - Получил, но слишком поздно, когда уже ехал в Севастополь... Всеволод Александрович, мне нужно немедленно связаться с Петровым...
      - То есть, как это - с Петровым?
      - С Аркадием Петровичем Петровым... А что, он тоже выехал в Феодосию?
      - Разве вам не сообщил Евгений Николаевич?
      - Что такое?
      - Петров пропал.
      - Как пропал? - вскрикнул Ланин.
      - Исчез. Давно уже. Вышел из гостиницы, поехал в Балаклаву... И не вернулся... Из группы Евгения Николаевича сейчас на станции никого нет...
      Этот разговор окончательно ошеломил Лапина. Он долго стоял, машинально держа руку на аппарате. Ланину вспомнились споры с Ольгой Дубровских, и он выругал себя за свой самодовольный скептицизм.
      Долго длилась беспокойная ночь. Ланин выходил на воздух, входил, снова выходил, проклиная свое вынужденное бездействие. Было уже три часа, когда из окошка высунулась голова девушки.
      - Вы к Колосову?
      - Да.
      - Вы из группы профессора Смолина?
      - Да.
      - Проходите.
      Навстречу Ланину из-за стола, заставленного телефонными аппаратами, поднялся невысокий человек с умными глазами и смуглым лицом. Это был Колосов.
      - Садитесь, я вас слушаю, - сказал он быстро. - Вы с Мурманской станции? Что случилось?
      Колосов выслушал Ланина, глядя себе под ноги. На его сухих, смуглых скулах вздувались и опадали желваки.
      - То, что вас провели, мне представляется очень вероятным, - сказал он. - И вы совершенно правы, предполагая, что ваша станция в опасности. Если телеграмма действительно подложная, вам и профессору Смолину следует срочно отправляться на Мурман. Я немедленно организую самолет до Мурманска. Смолин в Феодосии. Я видел его сутки назад. Сегодня он вызывал меня к телефону несколь-. ко раз, но меня не было, я только что вернулся. Сейчас постараемся с ним связаться. К сожалению... - Колосов стукнул кулаком по столу... - К сожалению, он до зарезу нужен здесь!
      Ланин посмотрел на Колосова, но не решился спросить, что он имеет в виду. Колосов поднял трубку телефона.
      - Никаких сведений о Радецком?.. Нигде не могли обнаружить?.. Значит плохо искали. - Он с досадой бросил трубку.- Как в воду канул!
      И опять Ланин промолчал, не решаясь спросить, о чем идет речь. Колосов потирал рукою лоб, погрузившись в свои мысли. Яростно зазвонил телефон.
      - Да... Слушаю, - сказал Колосов. - Какой Петров? Что?..-Колосов, не бросая трубки, приподнялся с кресла, смуглое лицо его порозовело. - Так. Понятно. Свяжитесь с Балаклавой, вызывайте сторожевые катера! Высылайте людей на мотоциклах - всех, сколько есть!.. Я выезжаю немедленно.
      Он стремительно бросил трубку и снял другую.
      - Авдеев? Приготовьтесь к выезду на задание!.. Пятьдесят человек... Колосов метнул взгляд на часы-браслет. - В 3.25 выезжаем.
      Он повернулся к Лапину и посмотрел на него возбужденным взглядом:
      - Могу вас порадовать: Петров нашелся. Бежал через Черное море фантастическим, невероятным образом. Ну, молодец! Извините, я должен сейчас же выехать. А вaм... - он посмотрел на Панина в раздумье. - ...Вам придется ждать здесь. Я дам указание, чтобы вас связали с профессором Смолиным. Прошу вас - по коридору направо, третья дверь слева. Там междугородный телефон. Есть также диван, подушка, одеяло, устраивайтесь до утра. Это проще, чем в такую пору ехать в гостиницу. До свидания.
      Эти бесконечные часы ожидания надолго остались в памяти Ланина.
      Он сидел на диване, не отводя напряженного взгляда от телефонного аппарата. Вызов был сделан немедленно после ухода Колосова. Звонили в гостиницу, где жил Смолин. Профессора в его номере не оказалось.
      - Так поздно? - удивился Ланин. - Может быть, он уехал?
      - Не знаю, - равнодушно ответила телефонистка.
      - Как же быть? - растерянно спросил Ланин.
      - Попробуйте поговорить с дежурным администратором, - посоветовала телефонистка.
      Но от администратора никакого толка добиться не удалось. Ланин в бессильном бешенстве слушал скучный, сонный голос, объясняющий, что Смолин никуда не мог выехать, так как номера он не сдавал, но где он сейчас, неизвестно.
      - А профессор Калашник в гостинице проживает? - перебил Ланин.
      - Да. Только он тоже не возвращался.
      - Всю ночь? Ведь уже светает!
      - А что же? Он человек ученый. Иной раз и на всю ночь задерживается у себя в лаборатории.
      - Вы не скажете номер телефона лаборатории?
      - Там телефона нет. Товарищ Калашник приказал выключить, чтобы не мешали работать.
      Ланин положил трубку на рычаг. Через полчаса он попросил снова соединить его с Феодосией. Ни Смолина, ни Калашника в гостинице не оказалось.
      Он сидел перед аппаратом, раздумывая, что предпринять. Усталость мешала ему сосредоточиться. Временами он погружался в тяжелую дремоту, и перед ним возникало встревоженное лицо Ольги Дубровских, потом секретарь райкома Громов устремлял на него укоризненный взгляд. Ланин вздрагивал и просыпался. Часы над дверью показывали четыре, потом пять, потом шесть...
      ... Кто-то с треском раскрыл шторы на окне.
      Яркий свет ударил Ланину в лицо. Он открыл глаза. Перед ним стоял Смолин. Ланин вскочил с дивана.
      - Как я рад вас видеть, Евгений Николаевич! - воскликнул он, обеими руками пожимая протянутую ему руку Смолина.
      - К сожалению, для радости повод сугубо неудачный,- невесело усмехнувшись сказал Смолин. - Положение очень серьезное? Мурманская станция под большой угрозой. Мы выезжаем немедленно. Колосов ждА" нас на аэродроме. Автомобиль у подъезда.
      Глава 48
      ОПЕРАЦИЯ ЗАВЕРШЕНА
      - До Мурманска без остановки десять часов полета. От Мурманска до биологической станции шесть часов на машине. Мы будем там около полуночи, Колосов положил руку успокаивающим жестом на колено Смолина.
      - Вы думаете, успеем?
      - Во всяком случае, план диверсии сорвем. Я уже послал шифровку. Некоторые меры будут приняты и до нашего приезда.
      Колосов откинулся на спинку кресла. Глубокие тени под глазами и впадины на худых щеках выдавали его утомление. Сквозь окна самолета виднелась желто-бурая скатерть убранных полей, расчерченная нитками дорог от села к селу. Летели над Украиной.
      - Будем надеяться на вашу удачливость, - сказал Смолин. - Не знаю, как готовилась эта операция, но захват всей диверсионной группы с их кораблем это большая удача, товарищ Колосов.
      - Что значит удача, Евгений Николаeвич? - спросил Колосов, выпрямляясь и повернув лицо к Смолину. - В нашем деле удача, то есть счастливое стечение обстоятельств, не имеет никакого значения. Только расчет, точный математический расчет, основанный на изучении всех деталей - вот основа того, что вы называете удачей.
      - Но все же нельзя отрицать, что и в этом деле известная удача, то есть некоторые обстоятельства, независящие от вашего расчета, действительно сложились для вас благоприятно, - улыбаясь, возразил Смолин.
      - Например?
      - Ну, например, информация, которую вы получили от Петрова. Ведь он случайно наткнулся на ваших людей по дороге в Севастополь. Насколько я понимаю, это он сообщил вам о прибытии судна?
      Колосов спокойно выслушал Смолина. Ланин с интересом ждал, что он ответит.
      - Нет, - сказал Колосов, подумав. - Это было случайностью для Петрова, страшной неудачей, то есть неблагоприятным стечением обстоятельств для диверсантов. Но для нас это не было случайным стечением обстоятельств. Диверсанты были захвачены в результате тщательного расчета, основанного на профессиональном изучении всего дела.
      - Простите, но я не совсем вас понимаю, - вежливо возразил Смолин. - Я отнюдь не хочу умалить ваших заслуг, но мне кажется, что сообщение Петрова все же существенно содействовало успеху операции.
      - Этого, конечно, нельзя отрицать, - согласился Колосов, рассеянно рассматривая блеснувшую под крылом самолета серебряную ленту реки. - Но, вот представьте себе, что вы ищете в каких-нибудь растениях интересующее вас вещество. Насколько я понимаю после ваших объяснений, способность к накоплению того или иного вещества присуща растениям, которые развиваются на почвах, богатых этим веществом, ведь так?
      Смолин кивнул головой.
      - Таков закон, - продолжал Колосов, - который вы используете в вашей работе. И, если вам скажут заранее, что растения, которые вы собрали на почвах, богатых, например, марганцем - ведь есть такие? - содержат марганец, то это только облегчит вашу задачу, но никакого существенного влияния на ее решение иметь не будет, потому что ваша работа базируется на знании закона. Так и здесь. Если бы Петров не подоспел со своим сообщением, изменилась бы форма решения задачи, но отнюдь не его содержание. Задача все равно была бы решена.
      - Не имею оснований не верить вам, товарищ Колосов, - сказал Смолин, но из нашей последней беседы я не вынес впечатления, что решение задачи так близко.
      - А я после беседы с вами получил полную уверенность, что задача будет решена, и в самые ближайшие дни.
      - Вот как?-удивился Смолин.-Но на каком же основании?
      - На основании одного из законов нашей науки, которыми мы пользуемся в своей работе, так же как вы используете законы вашей науки. В данном случае мы опирались на закономерность, согласно которой диверсант забывает интересы своих хозяев, когда возникает возможность удовлетворить личные интересы.
      - Понимаю, - сказал Смолин. - Вы были уверены, что тайник, в котором хранились сокровища Радецкого, рано или поздно привлечет диверсантов?
      - Совершенно верно. Но не рано или поздно, а непосредственно после того, как о его местонахождении стало известно разведчикам. - Колосов откинулся на спинку кресла и продолжал спокойно рассказывать. - Вы помните, что идея об эксплуатации колонии золотых водорослей возникла и у вас, и у меня независимо друг от друга, после ознакомления с дневником путешествия Федора Радецкого.
      Это убедило меня в том, что идея правильна. После разговора с вами я немедленно отправился к генералу Шорыгину и окончательно убедился, что колония золотых водорослей реальный факт, и что секрет, который Васильев с помощью Валерии Павловны Радецкой выпытал у старика, заключается в сведениях о местонахождении золота, добытого его отцом из золотоносных водорослей.