- А где это находится?.. Кажется, под Севастополем? Нет, не приходилось.
      На этом разговор кончился. Но он возобновился на следующий день такими же быстрыми краткими вопросами. Этих людей почему-то интересовал старик Радецкий. Они всячески допытывались, не имел ли он отношения к работе группы Смолина. Петров попытался было задать наводящие вопросы, чтобы исподволь узнать, что им известно. Но вопросы его остались без ответа.
      Мысль о побеге возникла у него совершенно неожиданно.
      Как всегда, на рассвете его разбудили. Открыв глаза, он увидел в полумраке ненавистное лицо с ястребиным носом.
      - Доброе утро, мой молодой друг, - сказал Смит, любезно улыбаясь.
      Это было что-то новое. Петров приподнялся на локте, скинул с плеча руку Смита и с удивлением посмотрел на него.
      - Прошу извинить за беспокойство, вкрадчивым тоном продолжал Смит.
      - Говорите, что вам нужно, - возмущенно перебил его Петров,- Какие тут к черту извинения!
      Смит покачал головой и снова положил руку ему на плечо:
      - Ах, какой вы! Впрочем, я вас понимаю.В ваших глазах мы только враги и вы не считаете себя вправе проявить к нам даже оттенок человеческого отношения. А между тем, это единственная почва, на которой мы могли бы договориться.
      Он сел на глинобитный пол и обхватил колени руками. Петров слушал его вкрадчивую речь и не понимал, что кроется за этим непривычным обращением.
      - Да, да, - продолжал Смит. - Уверяю вас, это единственная почва, благоприятствующая нашим с вами отношениям...
      Петров молчал.
      - ...У нас нет к вам ни малейшего зла. Из нашего знакомства с вами мы хотели бы извлечь только взаимную пользу. Больше того, мы заинтересованы в том, чтобы ваша судьба не мучила нашу совесть.
      Петров усмехнулся.
      - К чему вся эта комедия? Чего вы, наконец, от меня хотите? - спросил он, поднимаясь и усаживаясь на своей цыновке против Смита.
      - Мы хотим отпустить вас и отправить на родину. И не позднее чем завтра в ночь.
      - Это я уже слышал. Заводите другую пластинку, мистер Смит.
      - Вы неправильно меня поняли, мой молодой друг. Ваше мужественное поведение убедило нас, что вы неспособны купить свободу ценой измены родине. А с другой стороны, никаких сведений от вас о ваших "ошеломляющих" открытиях нам уже не нужно, - золотые зубы Смита обнажились до самых корней. - Нам известно все. И даже больше.
      - Вот как?! - насмешливо сказал Петров.
      - То есть, известно больше, чем вам, вежливо пояснил Смит. - Нам предстоит только реализовать наши сведения. И для этого предпринять небольшую экскурсию... - он помолчал, глядя в упор на Петрова, - ... в которой мы просим вас принять участие в качестве эксперта.
      - Что же мне предстоит делать... в качестве эксперта? - спросил Петров, отводя глаза.
      - Удостоверить, что мы имеем дело с тем растением, которое ваш шеф так долго и тщетно искал в Черном море.
      - Вы нашли колонию этих растений? -быстро, не сдерживая возбуждения, спросил Петров.
      Смит снисходительно усмехнулся.
      - Увы, мой друг, нет. Обманывать вас нет смысла: ведь мы хотим по-дружески договориться с вами. Мы ее не нашли. Вернее, не нашли ее вы, и это нам хорошо известно. Вы и не могли ее найти, так как она существовала в прошлом веке...
      - О какой же экспертизе может идти речь? - в недоумении спросил Петров.
      - ...Если не найдена колония? - подхватил Смит. - Да, место ее пребывания не установлено. Но это не имеет никакого значения, поскольку это растение существует уже не в виде колонии, а в мертвых остатках, какие были найдены в Черном море.
      Он пошарил в кармане, вытащил картонную коробку, постучал по крышкеи раскрыл. Петров, нахмурясь, смотрел на знакомые остатки золотой ветви.
      - Мы могли бы обойтись и без вашего содействия, мой молодой друг. Смит повертел в руках коробку и закрыл ее. - Но, к сожалению, обе части золотой ветки, - и та, с которой вы работали, и та, которая была у незабвенного Николая Карловича,-попали к нам в таком истерзанном виде, что использовать их для определения подобных им растений невозможно. Вот почему мы надеемся на вашу помощь. Полагаю, что в такой безделице вы нам не откажете.
      - Я не понимаю вас, - сказал Петров, напряженно стремясь догадаться, к чему клонит Смит.
      Смит поднялся на ноги и перестал улыбаться.
      - Словом, нам стало известно местопребывание бывшей колонии золотой водоросли. Ваша совесть может вас не беспокоить: вы нам ничего не сказали. Мы доставим вас на родину. На завтра обещают низкую облачность, и высадка будет безопасной. Вы увидите то, что вам будет показано, и скажете ваше мнение. И больше ничего. Эта маленькая консультация - цена вашей свободы. Он нагнулся к Петрову, похлопал его по плечу и вышел.
      День прошел в томительных размышлениях. Надо было решать - что делать. И чем ближе к вечеру, тем лихорадочнее работала мысль. Он лежал на цыновке, закрыв глаза. Сердце билось тяжелыми, беспокойными ударами. И когда уже совсем стемнело, он решил: бежать!
      Да, да, бежать во что бы то ни стало. Другого выхода нет. Конечно, ни о какой "консультации", ни о какой "экспертизе" и речи быть не может. Но если он откажется - смерть. Единственный выход - побег.
      ...Он забылся беспокойным, расслабляющим сном, то и дело вздрагивая и просыпаясь. Очнулся от ощущения холода. Повел плечами и встал, зябко поеживаясь.
      В помещении было почти совсем темно, но в щель под потолком пробивался слабый свет. Петров прошелся несколько раз взад и вперед, расправляя затекшие и озябшие руки и плечи. Похлопал себя по ногам, помогая кровообращению.
      По тишине, царившей вокруг весь день, по отсутствию звуков с улицы, он давно догадался, что дом, где его поместили, расположен в пустынном, глухом месте. Слабые воспоминания о том, как его несли с судна, подтверждали это предположение. Ему казалось, что стоит только выбраться из тюрьмы, и он будет спасен.
      Петров приложил ухо к стене, прислушался, затаив дыхание. Со двора не доносилось ни звука. Аркадия томила жажда. Он постучал в дверь. Ответа не было. Он постучал сильнее. Опять тишина. И невыносимая тоска по воле охватила Петрова с такой силой, что он застонал от злобы.
      Стало еще светлее. Петров обвел глазами комнату. Ни палки, ни камня, ни обломка кирпича-ничего, что могло бы служить оружием. Ничего, кроме голых стен.
      А если схватиться со Смитом голыми руками? Аркадий был довольно крепким человеком, но, подумав о рукопашной схватке, он скептически покачал головой. Голыми руками? Нет. Он слишком изнурен пыткой и побоями. Риск слишком велик. Нужно придумать что-то другое.
      Петров сунул руки в уже давно обшаренные карманы - ни ножа, ни лезвия безопасной бритвы, ни гвоздя... Прежде чем бросить сюда его, конечно, обыскали, и все, что могло бы послужить оружием, отобрали. Но Аркадий продолжал настойчиво искать. И вдруг он нащупал что-то за подкладкой пиджака. Сунул руку через порванный карман и вытащил... обрывок бечевки.
      Он с досадой бросил его на пол... Но вдруг ему пришла в голову замечательная мысль! Он даже рассмеялся от радости. Мгновенно он сорвал с себя пиджак, стянул через голову рубашку, разорвал ее на полосы и начал крутить из полос жгут. Пальцы заплетались и не слушались. Материя топорщилась и путалась в руках. Аркадий то и дело останавливался, прислушивался и вздрагивал от каждого звука. Ему уже не было холодно и от нервного напряжения на лбу выступил пот.
      Наконец, крепкий двухметровый жгут был готов. Петров сделал широкую петлю, прикинул на своей шее, попробовал как она затягивается... Вздохнул облегченно, и вытер рукавом пот со лба. Оставалось ждать.
      Он был уверен, что его тюремщик явится на рассвете. Так бывало почти каждое утро.
      Удивительно, что он до сих пор еще не пришел.
      Петров застыл у дверей, держа наготове свое оружие. Мысль о форме предстоящей борьбы не вызывала никаких сомнений. Что же, если потребуется, это будет убийство. Разве он не имеет на это права?
      Волнение усиливало жажду, иссушающую рот и горло. Петров застыл у дверей, слушая стук своего сердца и не разбирая больше никаких звуков.
      Послышались шаги. Кто-то глухо ступал по глинобитному полу соседней комнаты. Аркадий поднял жгут, чувствуя, как напружинились мышцы рук и ног... Загрохотал засов... Дверь медленно открылась. Показались плечи и голова. Петров увидел ненавистный профиль с ястребиным носом... взмахнул руками, забрасывая петлю на голову вошедшего, и что было сил натянул жгут, упираясь ногой в спину противника.
      Петров навалился на него и скрутил руки за спину. Но это было уже не нужно, Смит потерял сознание. Петров торопливо, путаясь пальцами, расстегнул пуговицы его костюма, стащил пиджак и брюки, переваливая с боку на бок неподвижное, обмякшее тело. Не снимая своей одежды, он натянул их на себя.
      Итак, первый шаг сделан. Он переступил через лежащее ничком тело, на ходу наклонился над ним и ощупал, гадливо морщась, его набухшую шею... Петля ослабела... Но заставить себя затянуть петлю туже он не смог. Тронул грудь - сердце еще билось.
      - Черт с тобой, - пробормотал Петров и вышел из комнаты.
      В коридоре было темно и тихо. Справа сквозь щель в закрытых дверях чуть брезжил свет. Петров стремительно бросился к двери и приоткрыл ее. На дворе еще было сумрачно.
      Над белой саманной стеной забора чуть светлело рассветное небо. У стены темнела человеческая фигура, очевидно, это был сторож. Он сидел на корточках, уткнув голову в колени.
      Раздумывать было нечего. Петров быстро раскрыл дверь и вышел. Он сейчас же повернул влево, спиной к сторожу, не видя, но чувствуя, что тот смотрит ему вслед. До угла было не больше пяти шагов, но они показались Петрову за пятьдесят. Заметит или не заметит? Петров шел с непокрытой головой. Но Смит был так же светловолос, как и он. Рост у них был примерно одинаков. Заметит или не заметит? Еще шаг и - конец этой пытке... Все!... Петров пустился бегом между низкими строениями в узкий переулок.
      Вдали маячил белый саманный забор. Не замедляя скорости, Петров добежал до забора, подпрыгнул, подтянулся и, упираясь на вытянутые руки, посмотрел направо, налево. За забором тянулась пыльная улица, с арыками по краям. Уходили вдаль бесконечные саманные выбеленные заборы, за которыми виднелись низкие строения с плоскими крышами. Налево синела полоса моря. Петров легко перенес ноги через забор, спрыгнул и побежал к морю.
      Глава 44
      В НЕЗНАКОМОЙ СТРАНЕ
      Петров бежал что было сил, пока не почувствовал, что задыхается. Он остановился и осмотрелся. Поселок скрылся за крутым нависшим над морем берегом. От берега по вздыбившимся желтовато-бурым скалам поднимались раскоряченные длинноиглые сосны вперемежку с густыми кустарниками. Скользя на осыпающейся под ногами глине, судорожно хватаясь за траву, свешивающую cвои космы с обрыва, Петров поднялся на берег и стал карабкаться вверх по скалам, в непролазную чащобу кустарников. Утро было прохладное, но от возбуждения и быстроты движений Петров весь взмок. Он полз все выше и выше, пробираясь к оголенной вершине скалы, откуда надеялся осмотреть все окружающее пространство.
      Через плечо он увидел открывшуюся поверх деревьев широкую полосу побережья и, тяжело дыша, остановился. Тут только он понял, что ему трудно было взбираться на скалу потому, что поверх его одежды был надет чужой костюм. Брезгливо морщась, он сбросил серый костюм Смита и сел. Он был на площадке, висевшей над морем, как капитанский мостик. Берега справа и слева уходили в сизую даль. Впереди застыла неподвижная поверхность моря. Сзади поднимались бурые громады гор.
      Чужой край расстилался под ногами Петрова, загадочный и враждебный. Виднелись рассыпанные по берегу белые кубики убогих жилищ. Над ними по лощинам протянулись ровные строчки виноградников. Тончайшей паутиной повисли над берегом на высоких кольях рыболовные сети. За поселком вилась узкая лента пустынной дороги, уходящей далеко на запад, где ничего не было видно, кроме обрывистых гор, поросших редкими соснами.
      Петров посмотрел направо. Те же крутые скалы громоздились в беспорядке, нависая над широкой долиной. Однообразная буроватая зелень переходила далеко, далеко, у самого горизонта, в седину горной гряды. "Болото, - догадался Петров. - Да. Ничего себе, местечко!" Он повернулся к морю. Луч солнца прорвался из-за гор и побежал по синеве воды. На море никаких признаков жизни. Только темное тело корабля неподвижно висело на синеве воды.
      Петров долго сидел на площадке. Подумать надо было крепко, чтобы не наделать ошибок. Он припоминал, что следует предпринимать в таких случаях, - очутившись в чужой стране, без денег, без документов, не зная даже названия местности, куда попал. Очевидно, надо обращаться в какое-либо представительство Советского государства - в консульство, посольство, торгпредство. Но легко сказать - обращаться. А куда? Не в этом же поселке искать советских дипломатов и торговых работников? Очевидно, надо добираться до крупного центра может быть, до столицы государства. Но как?
      Только теперь представил он себе всю трудность своего положения. О преследовании Петров не беспокоился: едва ли удастся организовать его в этой пустынной местности. Но Аркадия пугало расстояние, которое нужно пройти до крупного центра, где можно найти советских людей. И на запад, и на восток - это были сотни километров. Пройти такой путь по берегу моря и остаться незамеченным пограничными войсками, не вызвать подозрения у населения - нет, на такую удачу шансов не было.
      Ну, в лучшем случае, один на десять тысяч.
      - Плохо! - сказал Петров, поднимаясь.
      Нужно было принимать решение, а в голову ничего не приходило. Очевидно следовало продолжать разведку местности, тобы выяснить, где он находится. Но прежде надо было подкрепить силы. Пустой желудок властно заявлял о себе.
      Петров долго блуждал по склонам гор в поисках съедобных растений. Наконец, он наткнулся на заросли грецкого ореха. Плоды полностью созрели и осыпались. Он собрал на земле целую гору орехов. Это была вкусная и сытная пища. Утолив голод, Петров направился на восток, спускаясь с гор к болоту. Разведка не принесла ничего утешительного. На десятки километров перед ним тянулись заросли высокой болотной травы. Почва подлогами становилась все мягче и влажнее и, наконец, захлюпала, обдавая брызгами при каждом шаге. Солнце жгло. Петров вернулся на скалу.
      Он пролежал под кустами весь день, решив пробраться ночью мимо поселка и двинуться на восток. Внизу плавно качалась синева моря. Петров смотрел на молочно-голубую полосу горизонта, где небо поднималось из воды, и думал о крымском побережье, скрытом трехсоткилометровой выпуклостью моря. Его грызла тоска по родной земле. И таким неприютным и суровым казался ему этот каменистый край, что он старался не видеть ни бурых скал, ни тонкоиглых сосен.
      Внизу, поднимаясь и опускаясь на невысокой волне, качался корпус корабля, маленький, точно игрушка. Петров не сводил с него глаз. Между кораблем и берегом курсировала лодка, перевозящая крошечные фигурки людей. Повидимому корабль готовился к экспедиции, о которой вчера говорил Смит. Когда солнце, обогнув горы, опустилось в тучи, стоявшие над горизонтом, и на судне зажглись круглые иллюминаторы верхней рубки, стало видно, как засуетилась команда. Лодка подвезла новую партию людей. И как только вспыхнула одинокая лампочка на корме, Петров вскочил и бросилcя вниз, не разбирая дороги. "Только бы успеть", - бормотал он. Из-под ног катились камни, трещал кустарник, раздираемый плечами.
      Когда Петров достиг крутого берега, вечерний сумрак уже застыл над морем дымчатолиловой пеленой. Огни корабля дрожали в воде острыми иглами отражений. Петров сбросил пиджак, ботинки и, оставшись в майке и брюках, соскочил вниз. Мелкая галька пощекотала подошвы теплом ушедшего дня. Для разгоряченного тела вода показалась прохладной. Петров долго шел по дну, пока не погрузился в воду до шеи. Тогда он оттолкнулся и поплыл. По воде доносились до него голоса, стук весел, лязг металла и топот ног. До корабля было около километра. Примерно через час Петров коснулся рукой металлического корпуса корабля.
      В темноте он не мог разобрать конструкции судна. Высоко в небо уходил плоский, как совок для угля, нос. Корма глубоко осела, так что борта поднимались не больше чем на метр над водой. Иллюминаторы в корпусе судна были плотно закрыты массивными металлическими щитами.
      К корме причалила лодка, высадив двоих, и тотчас же ушла. Петрову показалось, что он узнал ястребиный профиль одного и бульдожью физиономию другого, когда ояи, переговариваясь вполголоса, прошли в полосе света, падающей от фонаря. Их шаги глухо прозвучали по палубе и затихли. Наверху осталась одинокая фигура человека, наклонившегося над трапом. Медлить было нельзя. Собрав все силы, Петров свел ноги и вытолкнул тело из воды. Прыжок поднял его на полметра. Пальцы коснулись металлической закраины борта. Петров схватил ее, ломая ногти, и повис на руках. Сердце его неистово билось. Он ждал, не подойдет ли сюда человек, услышав плеск от его прыжка.
      Прошла бесконечно долгая минута. Петров стал медленно подтягиваться, пока глаза не поровнялись с поверхностью палубы. Силуэт человека, застывшего в той же неподвижной позе, виднелся у противоположного борта. Не сводя с него глаз, Петров поднялся еще выше, скользнул через невысокие перила и лег, прижимаясь всем телом к холодной металлической обшивке палубы. Человек зашевелился и шумно откашлялся. Петров ждал, затаив дыхание. Человек плюнул через борт и отошел. Мелькнуло в полосе света смуглое горбоносое лицо, и фигура скрылась в темноте. Петров торопливо провел ладонями по брюкам, крепко прижимая материю к ногам, чтобы потом падающая с них вода не оставила на палубе следов, прислушался и пополз вдоль борта.
      Пока все шло так, как он задумал. План был предельно прост: пробраться внутрь судна, спрятаться и незамеченным достигнуть родных берегов.
      Удача первых шагов окрылила его. Волнекие прошло. Он быстро полз, направляясь к широким зияющим люкам, откуда смутно пробивался свет. Высокая мужская фигура выросла из ближайшего люка и быстро прошла мимо, гулко стуча каблуками. Петров подполз к краю, заглянул вниз. И только теперь понял, каким мальчишески несбыточным, каким фантастическим был его план.
      Легкая лесенка сбегала вниз. От нее тянулся ярко освещенный коридор, покрытый дорожкой линолеума. Направо и налево ослепительно белели прямоугольники дверей. Приглушенно звучали чьи-то голоса. Да, найти здесь место, чтобы спрятаться, было так же осуществимо, как проникнуть незаметно днем в густо населенную квартиру. Проскользнуть в одну из кают, забраться под койку - вот единственное, что приходило в голову. Петров, не раздумывая больше, схватился за поручни и скатился вниз.
      Он бросился к первой двери, прильнул к ней ухом, держась за ручку. Его слух не уловил ни единого звука. Он нажал ручку, но дверь не поддавалась. Петров метнулся к соседней - и отскочил, услышав за ней голоса. Следующая дверь была не заперта и даже чуть-чуть приоткрыта. Петров прислушался-в каюте было тихо. Сзади послышался шум.
      Аркадий оглянулся и с ужасом увидел ноги, медленно спускающиеся по трапу. .
      Путь назад был отрезан. Петров инстинктивно прижался к двери. Она неслышно отворилась, Петров проскользнул внутрь, закрыл ее за собой и метнул взгляд в глубину каюты...
      Спиной к нему, наклонившись над ярко освещенным столом, сидела женщина и писала.
      - Кто? - спросила женщина, не оборачиваясь.
      Мягкий и нежный голос показался неожиданно знакомым. Петров застыл на месте, машинально нащупывая дверную ручку за спиной. Женщина обернулась и негромко вскрикнула... Это была Валерия Радецкая.
      Глава 45
      ВАЛЕРИЯ РАДЕЦКАЯ
      - Валерия Павловна? Я Петров, сотрудник профессора Смолина, - тихо, но внятно произнес Петров.
      Радецкая медленно поднялась с кресла.
      - Как вы сюда попали? - прошептала она с изумлением.
      Свет, падающий на нее сзади, мешал Петрову видеть лицо, но по голосу он чувствовал, как она поражена и испугана.
      - Совершенно случайно, - сказал он первое, что пришло ему в голову.
      Радецкая нервно рассмеялась.
      - Какой вздор, что значит случайно?.. Здесь, за четыреста километров от границы!?. Послушайте, но вы же весь мокрый! -негромко воскликнула она, подойдя к Петрову.
      - Ничего, не беспокойтесь. - Петров отступил от нее и прислонился спиной к двери.
      Валерия с любопытством разглядывала Петрова, качая головой. Аркадий слегка отстранился от двери и спросил, касаясь пальцем ключа, торчащего в замочной скважине:
      - Разрешите?
      Она пожала плечами. Ключ щелкнул. Петров отошел от двери.
      - Извините, что я в таком виде, - сказал он, бросив взгляд на свои влажные, помятые брюки. - Но я смог попасть сюда, к сожалению, только вплавь и без ведома хозяев этого корабля.
      Тонкие брови взлетели над широко открытыми глазами.
      - Ничего не понимаю... Расскажите, как это случилось?
      Петров насторожился. Сквозь стены каюты чуть слышно донеслись слова команды и топот ног.
      Корпус судна ровно задрожал. Загудели моторы. Плавание началось! Итак, выход был один - договориться.
      Петров не понимал, как могла Радецкая очутиться среди этих людей. Первое, что надо было установить - выяснить ее отношения с ними.
      - Скажите, Валерия Павловна, вы... здесь... добровольно?- запинаясь, спросил Петров.
      Ее ресницы медленно опустились. Петров ждал ответа, наблюдая, как меняется ее лицо.
      - Да, - сказала она, наконец, нетвердо.
      - И неужели... заодно с этими мерзавцами? - вырвалось у Петрова.
      - Нет, - ответила Радецкая, поднимая голову.
      -Куда идет корабль?
      -К крымскому берегу.
      -Для новой диверсии? - со злобой спросил Петров. - И вы отрицаете, что вы заодно с ними? Как же вы здесь очутились?
      - Как могу я быть заодно с людьми, которые собираются ограбить моего отца?
      - Вашего отца? - переспросил Петров. - Да. Они хотят отнять у него золото. - Какое золото?
      - Десятки тонн... - Радецкая болезненно поморщилась. - Он хранит его в Александриаде.
      - В Александриаде? - удивился Аркадий и вспомнил, что Смит выпытывал у него сведения об этом местечке. - Откуда же у него такое богатство? спросил он недоверчиво. Радецкая засмеялась.
      - Милый мальчик, я вижу, что вас слово "богатство" повергает в ужас. Утешу вас: оно досталось ему в наследство.
      - В наследство? - еще больше удивился Петров. - Но, насколько я знаю, отец Павла Федоровича был скромным ученым. Как же oн мог оставить наследникам столько золота?
      - Из моря. Мой дед нашел средство добывать золото из морской воды. Так сказал мне мой отец. Или, вернее, я у него сама допыталась об этом.
      - Так... И это золото... сохранилось?
      - Да, сохранилось.
      - И корабль направляется за ним?
      - Да.
      - И вы сами на этом корабле?.. Вы говорите, что не заодно с этими бандитами. А почему же вы добровольно на их корабле?..
      - Скажите, пожалуйста! - неожиданно улыбнулась она. - Этот мокрый юноша, проник ночью в каюту почти незнаковой ему женщины и вдруг учиняет ей допрос? Нет, мой друг, разговор наш должен принять совсем другой оборот. Спрашивать буду я, а отвечать - вы. Проходите сюда. Садитесь. А я сяду здесь. Ну...
      В дверь тихо постучали. Петров вскочил. Валерия спокойно положила руку ему на плечо:
      - Кто там?-спросила она.
      - Можно?-послышался за дверью вкрадчивый голос.
      -- Нет, я ложусь спать.
      - Извините, мне показалось... что у вас кто-то есть.
      - Я репетирую роль.- Валерия бросила быстрый взгляд на побледневшее лицо Петрова.
      - Спокойной ночи! - сказал за дверью голос.
      - Спокойной ночи!
      Звуки шагов замерли за дверью.
      - Итак, - тихо сказала Радецкая. - Вы проникли сюда тайно?
      - Да.
      - С какой же целью?
      - Чтобы добраться до своей страны.
      - А как же вы очутились... на этом берегу?
      - Я был похищен... в бессознательном состоянии.
      - Этими... бандитами, как вы их называете?
      - Да.
      - Что же им от вас было нужно?
      - Они требовали, чтобы я выдал им секрет добычи золота из морской воды.
      Глаза Валерии широко открылись:
      - Секрет добычи... золота! А он вам известен? Ну, что вы так на меня смотрите? Ну, конечно, если вы знаете этот секрет, то понятно, почему они решились вас увезти. Этого же они добивались и от меня.
      - А вам... он... неизвестен?-спросил Петров.
      Валерия отрицательно покачала головой:
      - К стыду моему... нет. Это тайна моего отца.
      - А в Александриаде?..
      - Там спрятано золото, добытое моим дедом. Это единственное, что я узнала от отца...
      - Узнали... и выдали его тайну? - укоризненно спросил Петров.
      Валерия вспыхнула. Но, овладев своими чувствами, она с улыбкой положила пальцы на руку Петрова.
      - Вы продолжаете допрос? Ну, поймите же, юноша, что это, наконец, неделикатно. Или вы хотите, чтобы женщина перед вами заплакала? Нет? Ну, и молчите. А спрашивать буду я. - Лицо ее стало серьезным. - Значит, это и было целью вашей экспедиции? Боже мой, как же я была глупа! Мне это и в голову не приходило!
      Корпус судна гудел все сильнее и сильнее. Рев моторов прорывался сквозь перегородки.
      Аркадий пристально смотрел на Радецкую, ожидая, что она скажет. Она долго сидела, обхватив колени тонкими руками. Затем встала с кресла и холодно, официальным -тоном спросила:
      - Итак, вы сказали, что проникли на это судно, чтобы бежать на родину?
      - Да, это и на самом деле так.
      Аркадий тоже встал и только тут почувствовал озноб от прикосновения холодной влажной одежды. Резкие переходы Радецкой от смеха и ласковой иронии к холодному, враждебному обращению заставляли его настораживаться.
      - Ну, что ж, - сказала она, - не вижу причин, почему бы мне вам и не помочь... хотя бы из уважения к вашему... шефу.
      Аркадий непроизвольно усмехнулся. Взгляд Радецкой стал злым.
      - Смешного в этом ничего нет, - сказала она резко. Петров молчал. Здесь две койки. Одну займу я, другую вы. Задерните занавеску, разденьтесь, пусть ваша одежда высохнет. Через три часа я вас разбужу. Думаю, что, когда корабль пришвартуется, вы сумеете выбраться.
      Петров стоял неподвижно, потупясь.
      - Ну? Чего же вы ждете? - удивленно спросила Валерия.-А!.. я вас понимаю.- Она подошла к двери, вытащила ключ и протянула Петрову. Возьмите. Дверь вы заперли сами. А ключ можете хранить под подушкой.
      Петров умоляюще посмотрел и отвел ее руку.
      - Я вам верю, - сказал он, краснея. - Но позвольте мне... просидеть эти три часа в кресле. Одежда моя почти высохла. А уснуть я все равно не смогу.
      Валерия резко отдернула руку. Брови ее сдвинулись. Но тут же она рассмеялась и легонько провела пальцами по его волосам.
      - Милый мальчик! Какой вы смешной. Устраивайтесь, как хотите! Спокойной ночи.
      Она отошла к одной из коек и задернула занавеску.
      Петров сел в кресло. Ему казалось, что он не спал ни минуты. Он сидел, закрыв глаза и ощущая всем телом стремительное движение корабля. Немного покачивало. Вода с шумом била в закрытый наглухо иллюминатор.
      Он очнулся от прикосновения теплой руки К его голове.
      - Двенадцатый час, - сказала Радецкая. - Скоро приедем. Просыпайтесь.
      Петров вскочил. Растер ладонями щеки, чтобы прогнать дремоту. Через перегородку доносился ровный гул моторов, но они работали уже не в полную силу: ни тряски, ни дрожи не ощущалось.
      - Идем в надводное положение, - сообщила Радецкая.
      - А разве это судно... подводное?
      - О, конструкция его замечательна. Это сверхбыстроходный глиссер, приспособленный к подводному плаванию. На поверхности он развивает скорость до ста двадцати километров. А в случае надобности погружается и идет под водой. Сейчас, очевидно, мы поднимаемся.
      Пол под ногами плавно качнулся. Гул моторов затих. Послышался топот ног, стук, лязг цепей. Радецкая кивнула головой.
      - Да, мы уже на поверхности.
      Петров напрягал слух, стараясь уловить, что происходит наверху. Над головой глухо простучали торопливые шаги. Корпус судна вздрогнул. Лист бумаги, шурша, слетел со стола. Аркадий нагнулся, но Радецкая подхватила лист на лету. Не глядя, сложила его вчетверо и протянула Петрову.
      - Передайте... Евгению Николаевичу. И скажите ему, что... Нет, впрочем, ничего не говорите.
      Аркадий протянул руку, но РаДецкая продолжала крепко держать листок.
      - Мне не хочется, чтобы он думал обо мне чень плохо. А что я могу сказать в свое оправдание? Ничего.
      Она развернула листок, прочитала первые строчки. Лицо ее исказилось болезненной гримасой.
      - Поймите, - прошептала она прямо в лицо Петрову, - что я отравленный человек. Я знаю, конечно, что поступаю дурно. Но что я могу сделать с собой? Впрочем, вы ничего не знаете, да и не нужно вам этого знать.
      Петров молча, насупясь, не глядя на Радецкую, слушал ее лихорадочный шепот. Клочки разорванного письма полетели ему под ноги.
      - Послушайте, - сказал Петров, поднимая глаза. - Пойдемте вместе. Оставьте этих людей. Ведь это же - прошлое, конченное. Это не люди, а выходцы из могил. Как вы будете жить с ними?
      Радецкая устало махнула рукой. На губах ее выступила слабая улыбка.
      - Поздно! - беззвучно ответила она. Ничего не выйдет. Лететь с вами? Нет, крылышки не выдержат. - Она прислушалась. Вам уже можно идти.
      Петров сделал движение к двери. Радецкая улыбнулась.
      - Нет, нет, не в таком виде... Вот вам мой плащ. Примерьте, накиньте капюшон. - Она отступила на два шага, критически рассматривая его. - Нельзя сказать, чтобы сходство было большое. Сложение у вас крепкое. Впрочем, рост у нас с вами одинаковый. В полумраке, я думаю, не обратят внимание на то, что я пополнела за ночь. Вот только ноги... Петров посмотрел на свои босые ступни.
      - Нет, так нельзя. - Она пошарила под койкой. - Вот вам резиновые сапоги. Примерьте. Жмут? Ничего, на берегу сбросите. Мне кажется, так будет неплохо.
      Радецкая щелкнула замком, отворила дверь и выглянула в коридор.
      - Всё в порядке. Сейчас все наверху. На вас не обратят внимания. Им не до меня. Ну, ступайте.