- Ну, вот и отлично, - Громов опустился на стул. - Начнем с вашего дела. Прошу вас. Он внимательно выслушал Ольгу.
      - Понятно, - сказал он, когда Ольга кончила рассказ. - Вполне разделяю ваши опасения. Охрана территории станции будет усилена.
      Ольга кивнула головой. Громов поднялся со своего места.
      - Теперь обратимся к моему делу... - сказал он, останавливаясь у окна... - делу, требующему вашего содействия. - Лоб Громова перерезала вертикальная складка. - Речь будет идти о работе вашей станции и цеха золотодобычи. Для начала я хотел бы уяснить себе, в чем разногласия между вашим руководителем и профессором Калашником? Не cкрою от вас, что в этих разногласиях я усматриваю причины многих неудач в работе обеих групп.
      Ольга поймала веселую искорку во взгляде Ланина. Она нахмурилась. Ответил Ланин:
      - Смысл наших разногласий - в различном отношении к методам работы. Мы - биогеохимики, мы работаем с живыми организмами, заставляя их осуществлять нужные нам химические изменения. Калашник и его школа - физико-химики. Любое химическое преобразование, по их мнению, проще и экономичнее получить физико-химическими методами, не прибегая к помощи живых организмов. Вот и все.
      - Позвольте, - сказал Громов, потирая лоб, - но, вероятно, профессор Калашник не возражает против использования живых организмов в -тех случаях, где физико-химические методы бессильны?
      Ланин иронически усмехнулся:
      - Ну, конечно, Калашник не будет отрицать, что сахар добывается из свекольного сока, что углеводы, накопленные картофелем, преобразуются в синтетический каучук, а скажем, обработанная особым образом клетчатка дает вискозное волокно...
      - Ну, так в чем же дело? Против чего он возражает?
      - Он возражает против зависимости человека от живых организмов. Он считает, что развитие науки должно быть направлено к полному освобождению от этой зависимости. Вот его любимый пример - синтез азотистых удобрений. Растение нуждается в азоте. Это элемент, без которого невозможно образование основного органического вещества - белка. И если источники азота не будут введены в почву, рано или поздно наступит полное истощение этой почвы. Такими источниками испокон веков были органические удобрения навоз. Потом стали применять селитру, которая также представляет собой продукт органического сырьяпомета птиц. Зависимость от живых организмов в обогащении почвы азотом, как видите, была полная.
      - И что же, ее удалось преодолеть? -спросил с интересом Громов.
      - Да. Нашли способ использовать азот из воздуха, связывать его с водородом и таким путем синтезировать вещество, пригодное для питания растений.
      - Тогда позвольте. Почему же против этого возражает профессор Смолин? - удивился Громов. - Ведь это, в самом деле, крупнейшая победа науки...
      - Смолин не возражает. Но он считает, что использование свойств живых организмов отнюдь не означает власть природы над Человеком. Человек преобразует природу в своих интересах - живую или неживую, это не имеет значения. Мы исследуем одно из свойств живых организмов - способность накапливать различные вещества из окружающей среды. Это свойство и лежит в основе наших методов. Но мы далеки от того, чтобы отказываться от физико-химических методов... там, где они действительно выгоднее наших.
      Пока Ольга слушала Ланина, ей казалось, что он рассказывает недостаточно ясно и упускает из виду главное. Она несколько раз порывалась вставить реплику в его спокойную, даже слегка насмешливую речь, но сдерживала себя. Громов щурил глаза. Губы его были плотно сжаты. Прядь волос свесилась на лоб. "Совсем Маяковский" - подумала Ольга. Громов, наконец, остановил Ланина:
      - А в применении к добыче золота из морской воды считаете ли вы, что методы профессора Калашника менее выгодны, чем ваши?
      Ланин пожал плечами.
      - Ну, наши методы еще в стадии разработки... А что касается метода профессора Калашника, то вы, вероятно, уже составили о нем представление.
      Громов встал, сделал несколько шагов по комнате и остановился у рабочего места Смолина, машинально положив руку на высокий стеклянный колпак, покрывающий микроскоп.
      - Что ж. В данной ситуации методом Калашника можно и нужно пользоваться. Но, насколько я понимаю, от экспериментального цеха до сети предприятий по всему побережью еще очень далеко. И мое глубокое убеждение, что путь к этому - в объединении усилий обеих ваших лабораторий, во взаимном обогащении опытом, а не в конкуренции, недостойно советских ученых.
      - Правильно! - вырвалось у Ольги.
      Громов пытливо посмотрел на нее.
      - Вы подумайте, кому может быть выгодно это мелкое соперничество? продолжал он.
      - Только нашим врагам, - подтвердила Ольга..
      Ланин усмехнулся.
      - Опять вы о врагах. Причем тут враги - я решительно не понимаю.
      - Очень жаль! - Ольга сердито посмотрела на Ланина. - Вы припомните, как вели себя на нашем съезде Симпсон и некоторые другие иностранцы! Слепому ясно было, что они заигрывали с Калашником. Зачем? Да, конечно, чтобы укрепить его во враждебной Смолину позиции. А сами потихоньку разрабатывают методику выделения золота из воды с помощью организмов-концентраторов. Конечно, этим людям выгодны наши раздоры.
      Ольга раскраснелась от возбуждения. И, почувствовав это, опустила голову. Громов удивленно посмотрел на нее.
      - Об этом я не слышал. Расскажите, если можно.
      Ольга оглянулась на Ланина. Тот развел руками:
      - Ну, это уж не по моей части. Говорите, Ольга Федоровна. Я многого просто не знаю.
      Ольга вспомнила все, что ее волновало и мучило за последний год. Громов сосредоточенно, даже с напряжением, слушал. Онр рассказала о первом столкновении Калашника и Смолина на съезде биогеохимиков, о впечатлении, которое произвел на нее Симпсон, о его интересе к работам Смолина, о гибели Крушинского. Она мельком взглянула на Громова, он молча слушал и желваки играли на его скулах. Она закончила рассказом о том, как Калашяик посетил ее лабораторию в Севастополе.
      - Значит, профессор Калашник все-таки бывал в вашей лаборатории? сказал Громов. - А как же относился к этому профессору Смолин?
      - Это было... последнее посещение, - ответила Ольга, сдвинув брови. Вышло очень неприятное столкновение между ними.
      - Из-за чего?
      - Евгений Николаевич был недоволен, что Калашник, выступая против наших методов, все же следит за ходом нашей работы.
      - А что же интересовало Калашника в вашей лаборатории?
      Ольга опять покраснела.
      - Дело в том, что я пользовалась его методикой для определения золота в пробах воды... И наткнулась на один прием, значительно облегчающий его методику. Григорий ХаритоноВИч заинтересовался этим приемом.
      - И что же?
      - Но вот вышла эта ссора... Потом погибла культура золотоносной водоросли... А потом мы перенесли центр работы сюда... И я не смогла осуществить то, что задумала. Я даже не говорила о своих попытках Евгению Николаевичу.
      Громов задумался. Посмотрел в окно на солнце, затем на свои ручные часы.
      - Ну, мне пора... Я хотел обратиться к вам с просьбой. Работа в экспериментальном цехе, насколько я могу понять, идет не так, как было бы нужно. Заместитель, которого оставил Григорий Харитононич, заморозил его метод. Он его не совершенствует. А ведь это же опытный, экспериментальный цех! Тут - не идти вперед, значит идти назад... Работе этого цеха, как вы знаете, придают большое значение.
      И областной комитет партии обязывает нас обеспечить все необходимые условия для дальнейшего развития этой работы. Я прошу вас помочь нам в этом деле. - Он посмотрел поочередно на Панина и на Ольгу. - На днях мы собираем бюро райкома специально по этому вопросу. Прошу вас быть на этом совещании. И предварительно подумать о конкретных предложениях. А вас, - обратился он к Ольге, -я хотел бы пригласить для особой беседы. Приходите в любое время в райком.
      - Хорошо,-сказала Ольга.
      - Ну, вот и все, - лицо Громова прояснилось.-Будем поддерживать связь. Если ваша работа потребует помощи, мы сделаем все, что будет нужно.
      Он протянул руку Ольге, потом Ламину.
      - А разногласия между вашей группой и профессором Калашником хорошо бы забыть. Я не специалист в этой области, основа экономики нашего края рыба, и я по. профессии ихтиолог. Но политический смысл ваших разногласий понять нетрудно. В ослаблении-наших позиций в любой области - в хозяйственной, культурной или научной - заинтересован капитализм. И ваши споры, поскольку они организационно затрудняют решение проблемы, отражают влияние буржуазной идеологии.
      - А по существу этих споров,-спросила Ольга, - чья позиция по вашему более прогрессивна?
      Громов улыбнулся.
      - Я же сказал, что я не специалист... Нo я думаю, что ошибается профессор Калашник. В любом деле хороших результатов можно достичь разными методами. А наиболее целесообразный путь обычно создается применением нескольких методов... Ну, я пошел.
      Дверь захлопнулась.
      - Какой умный человек! - воскликнула Ольга.
      Ланин, не отвечая, закурил папиросу.
      Глава 35
      УМЕНЬЕ ЧИТАТЬ ЦИФРЫ
      Калашник навалился на стол и, положив всклокоченную голову на руку, другой рукой нетерпеливо перелистывал лежащие перед ним тетради. Это были материалы исследований группы Смолина: дневники экспедиций, журналы обследований Черного моря, протоколы химических анализов, записи экспериментов самого Евгения Николаевича и тоненькая тетрадочка Петрова с описаниями и выводом последнего его опыта. Все остальные бумаги Петрова исчезли вместе с остатком золотой ветви из несгораемого шкафа.
      Калашник внимательно читал бесконечные описания опытов с изменениями дозировок золота и экспозиций облучения, кривыми прироста вещества, записями температуры и анализами воды на содержание золота. Потом он перешел к материалам по неудачным поискам золотой водоросли. Он долго изучал материалы прошлогодней экспедиции. Во всех протоколах справа была отчеркнута вертикальная полоса, в которой против каждой записи стояли цифры: 0,2; 0,6; 0,01; 0,03 и т. д. Калашник догадался, что сюда заносились результаты анализов на содержание золота. Он разобрался во всем очень быстро и теперь вкладывал все свое упорство, чтобы ввести в этот огромный материал, собранный биологами, свою мысль исследователя-химика.
      Рубашка на спине Калашника взмокла.
      День был томительно жаркий, застывший душный воздух казался плотным и тягучим. Шторы в раскрытом настежь окне повисли, не колеблясь ни единой складкой. Много часов просидел уже Калашник над проклятыми листками. И все еще не было видно никакого просвета.
      Он поднял голову и посмотрел, не мигая, в щель под шторой, сквозь которую виднелась голубизна залива и зелень садов Северной стороны. Золотая бактерия ушла так же внезапно, как появилась. Два дня нестерпимым золотистым сиянием светились небо и море, а на третье утро солнце осветило привычную нежную голубизну.
      - На дне моря! - вслух сказал -Калашник. - Золото опустилось на дно." Интересно: отразилась эта потеря на содержании золота в морской воде или нет?
      Он закрыл глаза, ощутив какую-то неясную мысль, шевельнувшуюся в глубине сознания. Мысль не уходила. Наоборот, она постепенно прояснялась, поднимаясь на поверхность, и вытесняла собой все остальное.
      Калашник опустил глаза на лежащие перед ним листки. Рука его уже торопливо перебрасывала их слева направо, разыскивая что-то в уже просмотренном материале.
      - Постой, постой, - бормотал он, перелистывая. - Сейчас, сейчас... Вот.
      Он склонился над листком, испещренным цифрами и записями. У верхнего края была надпись: "Сводные материалы по всем станциям сентябрьской экспедиции". Его палец медленно двигался от цифры к цифре.
      - 32, 15, 14, 26, 26, 30, 14, 12, 3, 2, 2, 4...
      - Черт возьми! - выругался Калашник и шумно вздохнул.
      Он встал, стремительно отодвинул кресло, подошел к огромной настенной карте Черного моря и впился в нее воспаленными глазами. Палец его продвинулся по южному берегу Крыма, описывая широкую кривую от Севастополя до Феодосии.
      - Это здесь! - сказал он вслух. - Под Карадагом.
      Он рванулся к столу, схватил листок с цифрами, толстый красный карандаш и снова подбежал к карте. Крепкий ноготь впился в плотную бумагу, отмечая расстояние, и на синеве моря у берега под Ялтой появилась крупная цифра 32. Калашник опять посмотрел на листок, прицелился взглядом на карту и прямо под Гурзуфом поставил жирную цифру 26. Он отступил на шаг, внимательно изучая записи на листке. Покрутил головой, освобождая потную шею от налипающей рубашки, и снова подскочил к карте.
      Через несколько минут он неподвижно стоял карты, устремив взгляд на красные цифры, нанесенные по всему берегу Крыма от Ялты до Алушты. На лице его светилось глубокое удовлетворение.
      - Интересно, - сказал он, вытирая широким рукавом пот со лба. Кажется, я напал на след чего-то такого... черт возьми!
      Он подошел к телефону, поднял трубку и, не сводя глаз с карты Черного моря, набрал номер.
      - Евгений Николаевич? Говорит Калашник... Да, мое здоровье в порядке, что мне делается... Не об этом речь... У меня появились некоторые соображения, с которыми я хотел бы вас познакомить... Вы не смогли бы сейчас ко мне забежать?... Ну, я вас жду...
      Он бросил трубку я возбужденный зашагал по комнате.
      - Конечно, так... - бормотал он. - Другого решения быть не может!.. Этот вывод сам напрашивается. Как, черт возьми, они не сделали его?..
      Вскоре пришел Смолин.
      - Что случилось? - спросил он, задерживая руку Калашника в своей, и внимательно взглядываясь в его лицо. - Чем вы так-возбуждены?
      - Очень любопытные соображения. Они пришли мне в голову при просмотре результантов ваших работ. И, простите, я не мог ждать. Это надо было немедленно обсудить с вами.
      - Интересно. Я вас слушаю. - Смолин уселся у стола и вытащил из кармана портсигар.
      Калашник начал развивать свою мысль, продолжая ходить по комнате.
      - Кажется, золотая ветвь была найдена у берегов Карадага? - опросил он.
      - Да, в Карадагской впадине, на глубине пятисот метров, - ответил Смолин, закуривая.
      - И ваши дальнейшие поиски?..
      - Не увенчались никаким успехом. Мы сделали двадцать станций на самых различных глубинах и не нашли никаких следов от колоний этого вида багрянок.
      - Никаких?
      - Абсолютно никаких... Там ничего нет...
      - И вы думаете, что двадцати станций достаточно, чтобы получить уверенность для такого заключения?
      - Двадцать станций-это довольно много. Нам казалось, что мы получили достаточно ясную картину.
      Калашник усмехнулся, остановился у стола и посмотрел в упор на спокойное лицо Смолина.
      - Ну, а что вы скажете, если я буду уверять вас, что двадцати станций было мало и дальнейшие поиски должны были обязательно привести к находке этой водоросли.
      - Если ваши уверения будут подкреплены соответствующими аргументами, Смолин пожал плечами и улыбнулся, - я буду считать, что мы в этом заключении могли ошибиться...
      - Очень хорошо... Разрешите вас просить сюда... к этой карте...
      Смолин поднялся, явно заинтересованный.
      - Смотрите, - ткнул пальцем Калашник в одну из цифр, нанесенных им на карте под Карадагом.
      - Четыре, - прочитал Смолин и вопросительно посмотрел на Калашника.
      - А здесь? - палец уперся в море у Симеиза.
      - Двадцать шесть. Что это за цифры?
      - Это ваши цифры. Материалы анализов Ольги Федоровны Дубровских... Содержание золота в воде... В миллиграммах на тонну...
      Смолин подошел вплотную к карте и пробежал взглядом нанесенные Калашником цифры.
      - Черт возьми, - пробормотал он. - Если это не случайное совпадение...
      - Какая может быть здесь случайность? - возмутился Калашник. - Я нанес сюда наиболее часто встречающиеся цифры. Все ваши пробы под Карадагом дали такой результат. Вода здесь содержит не более четырех миллиграммов золота на тонну. Вот шестьдесят анализов, он потряс листком перед лицом Смолина,по три пробы с каждой станции под Карадагом... И покажите мне хоть одну цифру, которая превышала бы ту, что я записал на карте. От двух десятых до четырех миллиграммов. Ни одной сотой больше!.. Понимаете ли вы, что это значит? Ведь по всему южному берегу вода содержит не менее двадцати миллиграммов на тонну!
      Смолин бросил недокуренную папиросу и достал из кармана платок.
      - Боже мой, какой возмутительный недосмотр!-сказал он, вытирая пот на лбу.Ведь это же значит, что под Карадагом происходит обеднение воды золотом. Как я мог не заметить этого!
      - Ясно, вода здесь теряет золото в пределах десятка миллиграммов и больше на тонну воды. Течение, как вам известно, идет вдоль берегов Черного моря против часовой стрелки, -продолжал доказывать, размахивая руками, Калашник. - Заметьте, цифры, характеризующие содержание золота, выше к востоку и ниже к западу от Карадага. Это может означать только одно - под Карадагом вода встречается с фактором, вызывающим задержку золота. Здесь, Евгений Николаевич, - если этот процесс продолжался достаточно, долго должны находиться огромные отложения золота. Ну, а если ваши представления о деятельности протоплазмы верны, то эти отложения производятся тем организмом, который вы ищете...
      Смолин молча слушал. Когда Калашник, наконец, выговорился, Евгений Николаевич подошел к телефону.
      - Вы поедете со мной?-спросил он, снимая трубку и набирая номер.
      - Если вы меня возьмете, - усмехнулся Калашник.
      - Отлично... Всеволод Александрович? С вами говорит Смолин. Извините за беспокойство. Есть срочное дело... Необходимо немедленно судно... Да, да... в Феодосию... Для драгирования у побережья... "Ковалевский"? Да, вполне устраивает.. Когда можно рассчитывать?.. Благодарю вас. Мы сейчас же выезжаем с профессором Калашником и будем ждать судно в Феодосии.
      Смолин повернулся к Калашнику и посмотрел на часы.
      - Если не возражаете, - поезд уходит через час. "Ковалевский" будет в Феодосия завтра в восемь утра.
      Глава 36
      НОВАЯ НАХОДКА
      - Идет! - крикнул Калашник, махая рукой капитану.
      - Стоп! Давай тихо! - раздалась команда.
      Тяжелое, облепленное илом тело драги показалось из воды, изливая мутный поток грязных струй.
      Стрела повернулась над палубой. Драга раскрыла пасть. На щит с грохотом посыпались камни и раковины. Калашник торопливо зашагал на корму, где происходила обработка поднятого грунта.
      Когда вода стекла по желобам, Смолин наклонился над решеткой, осматривая промытые водой камни, раковины, куски затвердевшего грунта, обрывки водорослей. Калашиик сопя, сжимая и разжимая в нетерпении руки за спиной, следил за каждым его движением. Драпирование продолжалось уже пятый день. Каждая новая проба заставляла Смолина терять свою обычную выдержку и работать в несвойственном ему стремительном темпе,1 к которому побуждал его темперамент Калашника. Но постепенно их пыл начал ослабевать, сменяясь разочарованием.
      - Бесконечные фазеолины... Конечно, мертвые, - комментировал Смолин свой осмотр. Червячки... Форонис... Теребеллидес... Меллина... Бедно, бедно! Сероводород... Какая может быть здесь жизнь? Опять червяки... Форонис... А вот редкая в Черном море форма... И кажется живая... Это голотурия-кукумария[Фазеолина, форонис, теребиллидес, меллина, кукумария-морские животные, обитающие на небольших глубинах, на дне моря.].... Как она попала на такую глубину? А что здесь, под этим камешком?..
      Он неожиданно замолчал и медленно встал с колен, держа что-то в пальцах. Калашник впился взглядом в его руку.
      - Ну, Григорий Харитонович! Вы оказались на высоте...
      - Она?- спросил, тяжело дыша, Калашник.
      - Смотрите! - Смолин протянул руку и перед самым носом Калашника раскрыл ладонь.
      Григорий Харитонович осторожно взял с его руки своими крепкими толстыми пальцами темную, пурпурно-лиловую ветку, поднял ее на уровень глаз, рассмотрел со всех сторон, потом взвесил на ладони и, облегченно вздохнув, сказал:
      - Ну?
      Смолин кивнул головой.
      - Золотая водоросль. Вы дали правильное указание, Григорий Харитонович. И я могу только удивляться, почему в прошлом году ни в одной из двадцати проб мы здесь не нашли ни одного экземпляра...
      - Живая? - перебил его Калашник, продолжая рассматривать драгоценную находку.
      Смолин с сомнением покачал головой.
      - Не знаю... На такой глубине... Там же сероводорода не меньше кубика на литр, а кислорода почти нет... Но сейчас посмотрим.
      Они спустились в лабораторию.
      - Продолжайте драгировать! - крикнул по дороге Смолин капитану.
      В иллюминатор лаборатории светило яркое солнце. Смолин опустил белую штору, вытащил из футляра микроскоп. Движения его были точны и уверенны, но быстрота и стремительность выдавали волнение.
      Он взял у Калашника водоросль и опустил ее в стеклянный кристаллизатор. Затем отломил крошечную веточку, положил ее на предметное стекло, выпустил на нее из пипетки каплю воды, накрыл покровным стеклом, осторожно сдавил и сунул препарат под объектив микроскопа.
      Калашник в возбуждении ходил по лаборатории, дожидаясь заключения Смолина. Прошла минута, две, три. Он с нетерпением посмотрел на тонкие пальцы Смолина, едва заметно вращающие микрометрический винт...
      - Ну что? - спросил он, наконец.
      Смолин молча продолжал передвигать препарат на столике микроскопа.
      - Мертвая? - спросил Калашник.
      Смолин откинулся на спинку стула. Лицо его было невозмутимо спокойно, но брови сдвинулись, отражая напряженную работу мысли.
      - Да, - сказал он, наконец, негромко, -она мертва.
      - А! - досадливо отозвался Калашник, сжимая огромный кулак. - Как же это понять?
      - Я тоже пока ничего не понимаю, - ответил Смолин тем же негромким, напряженным голосом.
      - Как же она может быть мертвой, если она, черт возьми, извлекает золото из воды?! -от возмущения Калашник почти кричал.
      - Конечно, когда шел этот процесс, она была живой. Когда же она попала сюда... она умерла.
      - Но, позвольте, Евгений Николаевич, -продолжал возмущаться Калашник, - все-таки эта находка попалась там, где мы ожидали ее обнаружить? Этот факт о чем-то говорит!
      - Да... Мы на что-то натолкнулись. На какие-то следы. И они нас могут привести к цели. Несомненно, где-то должна быть огромная колония этой водоросли. Иначе объяснить нечем. Но совершенно ясно, что мы извлекли этот новый экземпляр не из колонии. А где ее искать, не имеем ни малейшего представления... Продолжать драпировать-бесполезно: на пятьдесят станций одна веточка...
      - Что же делать?
      - Придется подумать об этом.
      - Кажется, эта находка не вызывает в вас большого энтузиазма?
      Смолин не ответил.
      - А почему? - не унимался Калашник. - Все-таки, это несомненное свидетельство, что колония находится где-то здесь...
      - Что значит "где-то здесь"?- раздраженно перебил его Смолин. Ведь очевидно же, что на этих глубинах никакая жизнь невозможна.
      - А это? - возразил Калашник, встряхивая на ладони золотую водоросль.
      - Черт ее знает! Прямо, как сквозь землю провалилась! - Смолин замолчал, пораженный пришедшей в голову мыслью. - А может быть...и в самом деле так?.. Да, да... Представьте себе: колония развивалась где-то около берега, затем произошел сброс, дно опустилось,- и вот вам результат!
      - Что ж? Как гипотеза, такое заключение быть может и подходит, согласился Калашник.-Но оно нас никак не продвигает к решению задачи. И не согласуется с совершенно бесспорным фактом - с резким снижением содержания золота в прибрежной зоне.
      - Да. Верно, - с досадой согласился Смолин. - Значит будем продолжать поиски.
      Калашник пристально посмотрел на Смолина и грубовато сказал:
      - Что-то не нравится мне ваше настроение, уважаемый профессор. Никаких причин для такого настроения я не вижу. Уверяю вас: мы на верном пути. Уж поверьте химику снижение концентрации вещества ни в каких растворах не происходит само собой. Мы на верном пути.
      Смолин резко повернулся.
      - Неужели вы всерьез думаете, Григорий Харитонович, что это единственный правильный путь?
      - А разве нет?
      - Конечно, нет! Вы только подумайте: два взрослых человека - опытные исследователи, руководители больших лабораторий - вместо разработки методов извлечения золота из морской воды занимаются поисками клада. Ну, совсем как Том Сойер и Гекльберри Финн!
      - Я вас не понимаю, - недоуменно пробормотал Калашник. - Неужели перспектива найти эту вашу водоросль не оправдывает времени и сил, которые мы тратим на ее поиски?
      - Не знаю, не знаю... Этого я. не знаю. Но я совершенно определенно знаю: если требуется организм с таким свойством, то не следует искать его в природе готовым, а нужно создавать заново. Этим мы и занимались, как ва;м известно.
      - Но я не понимаю, почему бы не воспользоваться готовым организмом, если его свойства пригодны для определенной цели?
      - А откуда мы знаем, будет этот организм годен или нет? - возразил Смолин. - Мы знаем только одно, что он накапливает золото. А в каиих условиях он нуждается? Пригоден ли он для разведения в больших масштабах? Словом, если мы и сумеем найти колонию, это будет не конец, а только начало новой, большой, кропотливой работы. А к чему эта работа, если мы на пороге решения проблемы своими силами, без расчета на милость природы? Если мы уже преодолели ее сопротивление и получили от нее то, что хотели?
      - Вот как?!-удивился Калашник.-Неужели всерьез у вас дело идет к завершению?
      Смолин сунул руку в карман пиджака, вытащил сложенный вчетверо листок и протянул Калашнику:
      - Читайте.
      Калашник развернул листок. Это была телеграмма. Он прочитал ее вслух:
      - "Удовлетворительные показатели достигнуты. Разрешите начать выселение Сайда-губе. Ланин".-Он вопросительно посмотрел на Смолина.
      - Это значит, - пояснил тот, - что мы вывели новую расу из гигантской, быстрорастущей прибрежной водоросли ламинарии.. И эта раса приобрела такие свойства, как концентратор золота, что можно начать опыты разведения ее в естественных условиях. Вот это и есть реальная перспектива решения нашей задачи.
      - Что же вы ответили на эту телеграмму?
      - Пока ничего. Мне казалось, что с этим торопиться не следует. По крайней мере, пока не выяснится что-нибудь здесь - с этой проклятой водорослью. Но теперь я думаю, что опыты с переселением откладывать не следует. Переселять - и как можно скорее! А мы будем продолжать наши поиски.
      Г л а в а 37
      ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
      - Ну, профессор будет доволен, - cказал Ланин, широко улыбаясь.
      На лице Ольги мелькнула улыбка и исчезла.
      - Если ему сейчас до этого, - откликнулась она тихо.
      - Ручаюсь вам, какие бы дела ни были у Евгения Николаевича, он бросит все и приедет сюда, когда узнает... это же решение вопроса! Поймите!..
      Ланин встряхнул на ладони темнолиловое растение, оценивая его вес.
      - С тех пор как он уехал, прошло не больше десяти дней... А что стало с его культурой!
      Ольга перевела взгляд на массивные стекла аквариумов, за которыми под слабым светом голубых ламп виднелись причудливые переплетения водорослей.
      - Десять дней и никаких известий! вздохнула она.
      - Вы посмотрите только, - продолжал Ланин, - все ваши аквариумы заполнены этой расой ламинарии. Она развивается со сказочной быстротой. Каждый день я выбираю наиболее интенсивно растущие экземпляры, пересаживаю в новые бассейны, и к концу дня из бесчисленных спор водоросли возникают проростки тысяч новых растений. И с каждым днем содержание золота в растениях повышается. - Ланин опять встряхнул водоросль, лежащую у него на ладони. - Нет, вы только подумайте! Вот эта штучка еще в двухнедельном возрасте! А то, что в ней, по вашим анализам, десять процентов золота, меня нисколько не удивляет. Ведь золото здесь даже на ощупь дает себя знать. Водоросль хрустит, она тяжелая, как камень. Живой самородок!
      - Вы считаете, что нужно вызвать Евгения Николаевича? - спросила Ольга, продолжая задумчиво рассматривать водоросли сквозь стекло.
      - Что значит вызвать? - возмутился Лапин. - Надо ему сообщить о результатах... А уж он сам приедет, будьте покойны.
      - Ну, как знаете. - Ольга отошла от аквариума к двери.
      - Постойте! - Ланин озадаченно уставился на нее. - А вы полагаете, что не стоит извещать профессора?
      - Вам виднее...
      - Ну, а вы как думаете? - Ланин начал уже раздражаться.
      - Я думаю, что он и сам представляет себе, как развиваются его культуры. Если уж и сообщать ему, то совсем другое.
      - Что вы имеете в виду?
      - Пробные пересадки этих водорослей в естественные условия.
      - А именно?
      - Заселение золотоносными водорослями Сайда-губы.
      Ланин посмотрел на Ольгу с изумлением.
      Она молчала. Ланин засмеялся.
      - Что вам взбрело в голову? Я надеюсь, вы шутите?
      Ольга медленно покачала головой.
      - Нет, я не шучу. Это единственный способ вывести группу Калашника из тупика, в котором она сейчас находится.
      - Позвольте, позвольте, - перебил Ланин. - При чем тут Калашник? Я решительно не понимаю.
      - А я вот не понимаю, как вы могли забыть наши обещания оказать помощь его экспериментальному цеху.
      Ланин удивленно поднял брови.
      - Вот в чем дело! Вы имеете в виду метод, о котором рассказали Громову?
      Ольга немного смутилась.
      - дa.
      - Заселять нашей культурой бассейн Сайда-губы?
      - Да.
      - С какой же целью?
      - По моим наблюдениям, в среде, обитаемой золотоносными водорослями, золото изменяет свое состояние.
      - Ну и что же?
      - Оно выпадает в осадок неизмеримо быстрее.
      - Так. А почему это происходит?
      - Очевидно, водоросли выделяют какие-то ферменты, ускоряющие этот процесс.
      - Это ваша рабочая гипотеза? - в голосе Ланина прозвучало недоверие.
      - Это результат экспериментального исследования, - ответила Ольга обидчиво.
      - Вот как?!
      - Напрасно смеетесь. Опыты дали точный результат. Я производила анализы воды из аквариумов, где развивается культура. Потребление энергии для выпадения золота из раствора уменьшается больше чем в сто раз.