В кафе было всего двое посетителей. Один из них спал за столиком в углу, уронив на руки нечесаную голову. Рядом с ним на траве валялся сморщенный засаленный рюкзак.
      Второй посетитель, здоровенный мужчина в клетчатой рубахе, неторопливо и со вкусом ел рагу и через два ряда столиков беседовал с барменом. Беседа велась по-русски. Когда Юра вошел, бармен говорил:
      - Я не касаюсь фотонных ракет и атомных реакторов. Я хочу говорить о кафе и барах. В этом-то я кое-что понимаю. Возьмите здесь, в Мирза-Чарле, ваши советские кафе и наши западные кафе. Я знаю оборот каждого заведения в этом городе. Кто ходит в ваши советские кафе? И, главное, зачем? В ваши советские кафе ходят женщины кушать мороженое и танцевать по вечерам с непьющими пилотами...
      Тут бармен увидел Юру и остановился.
      - Вот мальчик, - сказал он. - Это русский мальчик. Он пришел в "Микки Маус" днем. Значит он приезжий. Он хочет кушать.
      Мужчина в клетчатой рубашке с любопытством поглядел на Юру.
      - Здравствуйте, - сказал Юра бармену. - Я действительно хочу есть. Как это у вас делается?
      Бармен гулко захохотал.
      - У нас это делается точно так же, как и у вас, - сказал он. Быстро, вкусно, и вежливо. Что бы вы хотели скушать, мальчик?
      Человек в клетчатой рубахе сказал:
      - Сделайте ему окрошку со льдом и свиную отбивную, Джойс. А вы, товарищ, подсаживайтесь ко мне. Во-первых, здесь почему-то сквознячок, а во-вторых, так нам будет удобнее вести идеологическую борьбу со старым Джойсом.
      Бармен опять захохотал и скрылся под стойкой. Юра, смущенно улыбаясь, сел рядом с клетчатой рубашкой.
      - Я веду с "Микки Маусом" идеологическую борьбу, - объяснил человек в клетчатой рубашке. - Вот уже пять лет я пытаюсь доказать ему, что в солнечной системе есть еще кое-что, кроме питейных заведений.
      Бармен появился из-за стойки, неся на подносе глубокую картонную тарелку с окрошкой и хлеб.
      - Пить я вам даже не предлагаю, - сказал он и ловко поставил поднос на стол. - Я сразу понял, что вы - русский мальчик. У вас у всех какое-то особенное выражение лица. Не могу сказать, Иван, чтобы оно мне не нравилось, но при виде вас почему-то пропадает жажда. И хочется соревноваться за какое-нибудь звание даже в ущерб заведению.
      - В свободном предпринимателе заговорила совесть, - сказал Иван. Еще год назад мне удалось убедить его в том, что сбывать спиртное ни в чем не повинным людям безнравственно.
      - Особенно если это делается бесплатно, - сказал бармен и захохотал. Очевидно, он намекал на первую даровую выпивку.
      Юра слушал, с удовольствием поедая ледяную, необыкновенно вкусную окрошку. По краю тарелки шла английская надпись, которую Юра перевел так: "Съешь до дна, на дне сюрприз".
      - Дело даже не в том, Джойс, что из-за вашей клиентуры приходится содержать в Мирза-Чарле международную полицию, - сказал лениво Иван. - И я оставляю пока в стороне вопрос о том, что именно благодаря преимуществам западных кафе перед советскими человек имеет изумительно легкую возможность потерять свой натуральный человеческий облик. Очень печально глядеть на вас как такового, Джойс. Не на бармена, а на человека. Энергичный мужчина, золотые волосатые руки, далеко не дурак. И чем он занимается? Он торчит за стойкой, как старый торговый автомат, и каждый вечер, слюнявя пальцы, считает грязные бумажки.
      - Вы этого не поймете, Иван, - величественно сказал бармен.
      - Такое понятие, как честь и оборот заведения, для вас чуждо. Кто не знает "Микки Мауса" и Джойса? Во всех углах вселенной знают мой бар! Куда идут наши пилоты, вернувшиеся с какого-нибудь Юпитера? К "Микки Маусу"! Где наши вербованные бродяги проводят свой последний день на Земле? У "Микки Мауса"! Здесь! У этой вот стойки! Куда идут залить горе или спрыснуть радость? Ко мне! А куда ходите обедать вы, Иван? - Он захохотал. - Вы идете к старому Джойсу! Конечно, вы никогда не заглянете ко мне вечером. Разве что в составе патруля порядка. И я знаю, что в глубине души вы предпочитаете ваши советские кафе. Но почему-то вы все-таки ходите сюда! К "Микки Маусу" и к старому Джойсу, - что-то вам нравится, верно? Вот поэтому я и горжусь своим заведением.
      Бармен перевел дух и выставил перед собой толстый указательный палец.
      - И еще одно, - сказал он. - Эти самые грязные бумажки, о которых вы говорите. В вашей сумасшедшей стране все знают, что деньги - это грязь. Но у меня в стране всякий знает, что грязь - это, к сожалению, не деньги. Деньги надо добывать! Для этого летают наши пилоты, для этого вербуются наши рабочие. Я старый человек и, наверное, поэтому никак не могу понять, чем измеряется успех и благополучие у вас. Ведь у вас все вверх ногами. А у нас все ясно и понятно. Где сейчас покоритель Ганимеда капитан Эптон? Директор компании "Минералз Лимитэд". Кто сейчас знаменитый штурман Сайрус Кэмпбэлл? Владелец двух крупнейших ресторанов в Нью-Йорке. Конечно, когда-то их знал весь мир, а теперь они в тени, но зато раньше они были слугами и шли туда, куда их пошлют, а сейчас они сами имеют слуг и посылают их, куда захотят. Я тоже не хочу быть слугой. Я тоже хочу быть хозяином.
      Иван сказал задумчиво:
      - Кое-чего вы уже достигли, Джойс. Вы не хотите быть слугой. Теперь вам осталась самая малость - перестать хотеть быть господином.
      Юра доел окрошку и увидел сюрприз. На дне тарелки была надпись: "Это блюдо приготовлено электронной кухонной машиной "Орфей" фирмы "Кибернетикс Лимитэд". Юра отодвинул тарелку и заявил:
      - А по-моему, ужасно скучно всю жизнь простоять за стойкой.
      Бармен поправил на стене табличку с английской надписью: "Ношение огнестрельного оружия в Мирза-Чарле карается смертью" и сказал:
      - Что значит - скучно? Что такое скучная работа и что такое веселая работа? Работа есть работа.
      - Работа должна быть интересной, - сказал Юра.
      Бармен пожал плечами:
      - Зачем?
      - Ну как же так зачем? - сказал Юра удивленно. - Если работа неинтересная, надо... надо... Да кому это надо, чтобы работа была неинтересная? Какой от тебя прок, если ты работаешь без интереса?
      - Так его, старого, - сказал Иван.
      Бармен тяжело поднялся и заявил:
      - Это нечестно. Ты вербуешь себе союзников, Иван. А я один.
      - Вас тоже двое, - сказал Иван. Он ткнул пальцем в сторону спящего.
      Бармен посмотрел, покачал головой и, собрав грязные тарелки, ушел за стойку.
      - Каков орешек, - сказал Иван вполголоса. - Как он про честь заведения, а? Вот тебе бы с ним поспорить. Нипочем бы вы друг друга не поняли. Я вот все пытаюсь нащупать с ним общий язык. В общем-то ведь славный дядька!
      Юра упрямо затряс головой.
      - Нет, - сказал он. - Никакой он не славный. Самодовольный он и тупой. И жалко его. Ну, зачем живет человек? Вот накопит денег, вернется к себе домой. Ну и что дальше?
      - Джойс! - рявкнул Иван. - Тут к вам есть один вопрос!
      - Иду! - откликнулся бармен.
      Он появился из-за стойки и поставил перед Юрой тарелку с отбивной и запотевшую бутылочку виноградного сока.
      - За счет заведения, - сказал он, указывая на бутылочку, и сел.
      Юра сказал:
      - Спасибо, зачем же?
      - Слушайте, Джойс, - сказал Иван. - Вот русский мальчик спрашивает, что вы будете делать, когда разбогатеете?
      Некоторое время Джойс внимательно глядел на Юру.
      - Ладно, - сказал он. - Я знаю, какого ответа ждет мальчик. Поэтому спрошу я. Мальчик вырастет и станет взрослым мужчиной. Всю жизнь он будет заниматься своей... как это вы говорите... интересной работой. Но вот он состарится и не сможет больше работать. Чем тогда он будет заниматься, этот мальчик?
      Иван откинулся на спинку стула и с удовольствием посмотрел на бармена. На лице его было прямо-таки написано: "Каков орешек, а!" Юра почувствовал, что у него запылали уши. Он опустил вилку и растерянно сказал:
      - Я... не знаю, я как-то не думал... - он замолчал. Бармен серьезно и печально смотрел на него. Медленно ползли ужасные мгновения. Юра сказал с отчаянием: - Я постараюсь умереть раньше, чем не смогу работать... - Брови бармена полезли на лоб, он испуганно оглянулся на Ивана. В полнейшем смятении Юра заявил: - И вообще я считаю, что самое важное в жизни для человека это красиво умереть!
      Бармен молча поднялся, потрепал Юру по спине широкой ладонью и удалился за стойку. Иван сказал:
      - Ну, брат, спасибо. Удружил. Этак ты мне всю идеологическую работу развалишь.
      - Ну почему же? - пробормотал Юра. - Старость... Не работать... Человек должен всю жизнь бороться! Разве не так?
      - Все так, - сказал бармен. - Вот я, например, всю жизнь борюсь с налогами.
      - Ах, да ведь я не об этом, - сказал Юра, махнул рукой и уткнулся в тарелку.
      Иван отпил виноградного сока за счет заведения и неторопливо сказал:
      - Между прочим, Джойс. Очень интересная деталь. Хотя мой союзник по молодости лет не сказал ничего умного, но заметьте, он предпочитает лучше умереть, чем жить вашей старостью. Ему просто никогда в голову не приходило, что он будет делать, когда состарится. А вы, Джойс, об этом думаете всю жизнь. И всю жизнь готовитесь к старости. Так-то, старина Джойс.
      Бармен задумчиво поскреб мизинцем лысину.
      - Пожалуй, - сказал он.
      - Вот в этом и разница, - сказал Иван. - И разница, по-моему, не в вашу пользу.
      Бармен подумал, снова поскреб лысину и, не сказав ни слова, скрылся за дверью позади стойки.
      - Ну вот, - сказал Иван с удовлетворением. - Сегодня я его уел. Между прочим, откуда ты, прелестное дитя?
      - Из Вязьмы, - грустно сказал Юра. Он остро переживал свою житейскую несостоятельность.
      - И зачем?
      - Мне нужно на Рею. - Он взглянул на Ивана и пояснил: - Рея - это один из спутников Сатурна.
      - Ах, вот как, - сказал Иван. - Интересно. И что тебе надо на Рее?
      - Там новое строительство, а я - вакуум-сварщик. Нас было одиннадцать человек, и я отстал от группы, потому что... Ну, в общем, по семейным обстоятельствам. Теперь не знаю, как туда добраться. Вот в шесть часов пойду к начальнику ракетодрома.
      - К Майкову?
      - Н-нет, - сказал Юра. - То-есть я не знаю, как его зовут. В общем к начальнику ракетодрома.
      Иван с интересом его рассматривал.
      - Как тебя зовут?
      - Юра... Юра Бородин.
      - Так вот что, Юрий Бородин, - сказал Иван и сокрушенно покачал головой. - Боюсь, что тебе придется красиво умереть. Дело в том, что начальник ракетодрома товарищ Майков, как мне доподлинно известно, вылетел в Москву... - он посмотрел на часы, - двенадцать минут назад.
      Это был страшный удар. Юра сразу сник.
      - Как так... - пробормотал он. - Мне же сказали...
      - Ну-ну, - сказал Иван. - Не нужно огорчаться. Старость еще не наступила. Всякий начальник, улетая в Москву, оставляет заместителя.
      - Правда! - сказал Юра и воспрянул. - Вы меня извините: я должен немедленно пойти и позвонить.
      - Иди позвони, - сказал Иван. - Телефон сразу за углом.
      Юра вскочил и побежал к телефону.
      Когда Юра вернулся, Иван стоял на тропинке перед входом в кафе.
      - Ну что? - спросил он.
      - Не везет, - с огорчением сказал Юра. - Начальник действительно улетел, а его заместитель сможет принять меня только завтра вечером.
      - Вечером? - переспросил Иван.   - Да, после семи вечера.
      Иван задумчиво уставился куда-то на кроны акаций.
      - Вечером, - повторил он. - Да, это слишком поздно.
      - Придется все-таки ночевать в гостинице, - сказал Юра со вздохом. Пойду возьму номер.
      По тропинке приближался, суетливо перебирая коротенькими ножками, толстенький, шикарно одетый человек в пробковом шлеме. Лицо у него было припухшее, с припухшими глазками. Под левым глазом темнела круто запудренная ссадина. Не доходя десяти шагов до Ивана, человек сорвал с головы шлем и, согнув туловище почти пополам, торопливо проскочил в кафе. Иван вежливо ему поклонился.
      - Что это он так? - с изумлением спросил Юра.
      - Пойдем, пойдем, - сказал Иван. - Нам по дороге.
      - Минуточку, - сказал Юра. - Я только расплачусь.
      - Я уже расплатился, - сказал Иван. - Пошли.
      - Нет, зачем же, - сказал Юра с достоинством. - Деньги у меня есть... Нам всем выдали...
      Иван оглянулся на кафе.
      - А этот подхалимчик, - сказал он, - это мой добрый знакомый. Краса и гордость международного порта Мирза-Чарле. - Юра тоже оглянулся. "Краса и гордость Мирза-Чарле" уже взгромоздился на высокий табурет перед стойкой. - Король стинкеров . Подпольный вербовщик. Самый процветающий мерзавец в городе. Два дня назад напился как свинья и приставал к девушке на улице. Тут я его побил немножко. Теперь он со мной очень любезен.       Они не спеша шли по тенистому зеленому переулку. Стало прохладно. С проспекта Дружбы доносился слитный гул моторов.
      - А кого он вербует? - спросил Юра.
      - Рабочих, - ответил Иван. - Между прочим, кто тебя рекомендовал на Рею?
      - Нас рекомендовал наш завод, - сказал Юра. - А что это за рабочие? Неужели наши вербуются?
      Иван удивился.
      - Ну зачем же наши? Ребята с Запада. Всякие бедняги, которые с детства думают о старости и мечтают быть какими-нибудь хозяевами. Таких там еще много. Слушай-ка, Юра, - сказал он, - а если ты не доберешься до Реи? Что тогда?
      - Ну что вы, - сказал Юра. - Я обязательно доберусь до Реи. Это ж будет очень нехорошо перед ребятами, если я не доберусь. Нас было сто пятьдесят добровольцев, а выбрали только одиннадцать. Как же я могу не добраться? Надо добраться.
      Некоторое время они шли молча.
      - Ну вот они вербуются, - сказал Юра. - А потом куда?
      - Потом их сажают на корабли и отправляют на астероиды. Вербовщики получают с каждой головы, посаженной в трюм. Поэтому они под видом всяких торговых агентов околачиваются в Мирза-Чарле. И на других международных ракетодромах.
      Они вышли на проспект Дружбы и повернули к гостинице. У большого белого дома Иван остановился.
      - Мне сюда, - сказал он. - До свидания, Юра Бородин.
      - До свидания, - сказал Юра. - Большое спасибо. И простите, что я наговорил ерунды там, в кафе.
      - Ничего, - сказал Иван. - Главное, искренне было сказано.
      Они пожали друг другу руки.
      - Послушай, Юра, - сказал Иван и замолчал.
      - Да? - сказал Юра.
      - Насчет Реи, - сказал Иван. Он снова помолчал, глядя в сторону. Юра ждал. - Так вот, насчет Реи. Зайди-ка ты, брат, сегодня часов этак в девять вечера в триста шестой номер гостиницы.
      - И что? - спросил Юра.
      - Что из этого получится, я не знаю, - сказал Иван. - В этом номере ты увидишь человека, очень свирепого на вид. Попробуй убедить его, что тебе очень нужно на Рею.
      - А кто он такой? - спросил Юра.
      - До свидания, - сказал Иван. - Не забудь: номер триста шесть, после девяти.
      Он повернулся и скрылся в белом здании. У входа в здание висела черная пластмассовая доска с белой надписью:
      "Штаб патрулей порядка. Мирза-Чарле".
      - Номер триста шесть, - повторил Юра. - После девяти.
      2. МИРЗА-ЧАРЛЕ. ГОСТИНИЦА, ТРИСТА ШЕСТОЙ НОМЕР
      Юра убивал время. За несколько часов он обошел почти весь город. Он очень любил ходить по незнакомым городам и узнавать, что в них есть. В Мирза-Чарле был СЭУК. Под гигантский прозрачный купол не пускали, но теперь Юра знал, что СЭУК - это Система электронного управления и контроля, электронный мозг ракетодрома. Если пойти на север от СЭУК, то попадешь в обширный парк с кинотеатром под открытым небом, с двумя тирами, с большим стадионом, с аттракционом "Человек в ракете", с музыкальными кабинами, с качелями и танцплощадками и с большим прозрачным озером, вокруг которого росли араукарии и пирамидальные тополя и в котором Юра с наслаждением искупался. На южной окраине города Юра обнаружил низкое красное здание, сразу за которым начиналась пустыня. Возле здания стояло несколько квадратных атомокаров и расхаживал голубой полицейский с пистолетом. Полицейский объявил Юре, что красное здание - это тюрьма и что русскому юноше ходить здесь не нужно. К западу от СЭУК располагались жилые кварталы. Там было много больших и маленьких, красивых и не очень красивых домов. Улицы были узкие, без покрытия. Жить там было, по-видимому, очень неплохо - прохладно, тенисто и недалеко от центра. Юре очень понравилось здание городской библиотеки, но заходить туда он не стал. На западной окраине города располагались административные здания, а за ними начинался огромный район, занятый складами.
      Склады были бесконечно длинные, серые, из гофрированной пластмассы, с гигантскими белыми цифрами, намалеванными на стенах. Здесь Юра обнаружил такое количество грузовиков и грузовых вертолетов, какого не видел никогда в жизни. От непрерывного плотного рева моторов закладывало уши. Юра не успел сделать и десяти шагов, как позади него отвратительно взвыла сирена, и он отскочил в сторону, к какой-то стене, но стена вдруг раздвинулась, и через широкие, как Триумфальная арка, ворота прямо на Юру выползло громадное красно-белое чудовище на колесах в два человеческих роста, и с высоты второго этажа на Юру неслышно заорал водитель в тюбетейке. Чудовищный грузовик медленно развернулся в узком проезде между складами, а за ним из черных недр уже выползал второй, а за вторым - третий. Юра осторожно пробирался вдоль стен, пышущих жаром, оглушенный ревом, урчаньем и тяжелым лязгом невиданных механизмов.
      Потом он увидел низкую платформу, на которую грузили знакомые цилиндрические баллоны со смесью для вакуумной сварки. Он подошел поближе и, радостно улыбаясь, встал рядом с человеком, управлявшим погрузкой с помощью переносного пульта на шее. Некоторое время он стоял и смотрел, как стрелы лебедок аккуратно укладывают друг на друга упакованные штабеля баллонов. Потом он деловито сказал:
      - Нет, это не пойдет.
      - Что не пойдет? - с интересом спросил человек и поглядел на Юру.
      - Вот этот баллон не пойдет.
      - Почему?
      - Вы же видите. У него сбит кран.
      Несколько секунд человек колебался.
      - Ничего, - сказал он. - Там разберутся.
      - Нет уж, - возразил Юра. - Не будем мы там разбираться. Уберите этот штабель.
      Человек снял руки с пульта и уставился на Юру. Стрела лебедки замерла, очередной штабель, тихонечко покачиваясь, повис в воздухе.
      - Это же пустяк, - сказал человек.
      - Это здесь пустяк, - снова возразил Юра.
      Человек пожал плечами и снова положил руки на пульт. Юра придирчиво проследил за разгрузкой бракованного баллона, вежливо поблагодарил и пошел дальше. Очень скоро он обнаружил, что заблудился. Территория складов представляла собой целый город, улицы и переулки которого были удивительно похожи один на другой. Несколько раз он попадал в переулки, выходившие прямо в пустыню. В конце таких переулков стояли огромные щиты с надписями: "Назад! Зона опасного излучения!". Быстро темнело, над складами вспыхнули прожектора. Юра пошел вслед за колонной каких-то машин на широких эластичных гусеницах и неожиданно для себя оказался на шоссе.
      Юра знал, что город должен находиться справа, но налево, куда ушла колонна, совсем недалеко мигали разноцветные огоньки, и Юра повернул налево. По обе стороны от шоссе расстилалась пустыня. Здесь не было ни деревьев, ни арыков, только ровный черный горизонт. Солнце давно зашло, но воздух был еще горячий и сухой.
      Разноцветные огоньки мигали над шлагбаумом. Сбоку шлагбаума стоял небольшой грибообразный домик. Возле домика на скамеечке под фонарем сидел полицейский, держа на коленях голубую каску. Другой полицейский расхаживал перед шлагбаумом. Увидев Юру, он остановился и пошел навстречу. У Юры екнуло сердце. Полицейский подошел вплотную и протянул руку.
      - Пейпарс! - лающим голосом сказал он.
      Кажется влип, подумал Юра. Если меня здесь задержат... Да пока будут выяснять... И зачем меня сюда понесло!.. Он торопливо полез в карман. Полицейский ждал с протянутой рукой. Второй полицейский надел каску и поднялся.
      - Вэйт э минут, - пробормотал Юра. - Сейчас... Сию минуту... Фу-ты, елки-палки, куда она запропастилась...
      Полицейский опустил руку.
      - Русский? - спросил он.
      - Да, - сказал Юра. - Сейчас... Видите ли, у меня только рекомендация от предприятия... Вязьменский завод металлоконструкций... - он, наконец, извлек рекомендацию.
      - Не надо, - сказал полицейский неожиданно добродушно.
      Подошел второй полицейский и спросил:
      - What's the matter? The chap hasn't got his papers? <Что случилось? У парня нет документов?>
      - Нет, - сказал первый полицейский. - Это русский.
      - А, - равнодушно сказал второй. Он повернулся и пошел обратно к своей скамейке.
      - Я просто хотел посмотреть, что здесь, - сказал Юра.
      - Здесь ракетодром, - сказал полицейский охотно. - Вон там, - он показал рукой за шлагбаум. - Но туда нельзя.
      - Нет-нет, - торопливо сказал Юра. - Я только посмотреть.
      - Посмотреть можно, - сказал полицейский. Он пошел к шлагбауму. Юра двинулся за ним. - Это ракетодром, - повторил полицейский.
      Под яркими среднеазиатскими звездами слабо мерцала плоская, словно остекленевшая равнина. Далеко впереди, там, куда уходило шоссе, вспыхивали неяркие зарницы и перебегали лучи прожекторов, выхватывая из темноты гигантские туманные силуэты. Время от времени над равниной прокатывался слабый рокочущий грохот.
      "Космические корабли", - с удовольствием подумал Юра. Он, конечно, знал, что Мирза-Чарле, как и все другие ракетодромы на Земле, служит только для возлеземных сообщений, что настоящие планетолеты, фотонные ракеты типа "Хиус", "Джон Браун", "Янцзы" слишком громадны и могучи, чтобы стартовать прямо с Земли, но и эти темные силуэты за горизонтом тоже выглядели достаточно внушительно.
      - Ракеты, ракеты, - неторопливо проговорил полицейский. Сколько людей улетает туда, - он поднял к черному небу голубую светящуюся дубинку. Каждый со своими надеждами. И сколько их возвращается в свинцовых запаянных гробах! Вот здесь, у этого шлагбаума, мы выстраиваем траурный караул. Дух захватывает от их настойчивости. И все-таки, наверное, есть там, - он снова поднял дубинку, - есть там кто-то, кому очень не нравится эта настойчивость...
      Горизонт вдруг озарился ослепительной вспышкой, огненная длинная струя ударила в небо и рассыпалась каскадом искр. Бетон под ногами задрожал. Полицейский поднял к глазам часы.
      - Двадцать двенадцать, - сказал он. - Вечерний лунник.
      В небе загрохотало. Громовые раскаты слабели, удаляясь, и, наконец, затихли совсем.
      - Мне пора, - сказал Юра. - Как тут побыстрее добраться до города?
      - Идите пешком, - ответил полицейский. - У поворота на склад поймаете попутную машину.
      Когда в половине десятого Юра добрался до гостиницы, вид у него был несколько взъерошенный и ошеломленный. Вечерний Мирза-Чарле был совершенно не похож на Мирза-Чарле днем. По улицам, пересеченным резкими черными тенями, сплошным потоком двигались автомобили. Огни реклам озаряли толпы на тротуарах. Двери всех баров и кафе были распахнуты настежь. Там ревела музыка и было сизо от табачного дыма. Пьяные иностранцы брели по тротуарам, обнявшись по трое, по четверо, горланя незнакомые песни. Через каждые двадцать-тридцать шагов стояли полицейские с каменными лицами под низко опущенными касками. Сквозь шевелящуюся толпу спокойно и неторопливо проходили тройки крепких молодых ребят с красными повязками на рукавах. Юра видел, как один такой патруль зашел в бар, и там мгновенно воцарилась тишина, и даже музыка перестала играть. У патрулей были скучающие брезгливые лица. Из другого бара, уже недалеко от гостиницы, двое с маленькими усиками вышвырнули на тротуар какого-то несчастного и принялись топтать его ногами. Несчастный громко кричал по-французски: "Патруль! На помощь! Убивают!" Юра, стиснув от омерзения зубы, прицелился уже дать в ухо одному из этих усатеньких, но тут его очень бесцеремонно отстранили, и длинная жилистая рука с красной повязкой ухватила одного из усатеньких за ворот. Другой усатенький пригнулся и нырнул в бар. Патруль небрежно стряхнул добычу в объятия подоспевших полицейских, и те, завернув усатенькому руки за спину, почти бегом поволокли его в ближайший переулок. Юра успел заметить, как один из полицейских, воровато оглянувшись на патрулей, изо всех сил стукнул усатенького по макушке светящейся дубинкой. Жаль, не успел я его, подумал Юра. На минуту ему даже расхотелось лететь на Рею. Захотелось надеть красную повязку и присоединиться к этим крепким, уверенным молодым ребятам.
      - Ну и порядочки тут у вас! - вернувшись в гостиницу, возбуждено сказал Юра администратору. - Какое-то клопиное гнездо!..
      - Вы о чем? - испуганно спросила администратор. Юра пришел в себя.
      - Да на улице, понимаете, - сказал он, - такое болото!..
      - Международный порт, пока приходится терпеть, - сказала администратор с улыбкой. - Ну, как ваши дела?
      - Еще не знаю, - сказал Юра. - Скажите, пожалуйста, как пройти в триста шестой номер?
      - Поднимитесь в лифте, третий этаж, направо.
      - Спасибо, - сказал Юра и направился к лифту.
      Он поднялся на третий этаж и сразу нашел дверь номера триста шесть. Перед дверью он остановился и в первый раз подумал, как, что и, главное, кому он скажет. Ему вспомнились слова Ивана о свирепом на вид человеке. Он старательно пригладил волосы и осмотрел себя. Потом он постучал.
      - Войдите, - произнес за дверью низкий хрипловатый голос. Юра вошел.
      В комнате за круглым столом, накрытым белой скатертью, сидели два пожилых человека. Юра остолбенел: он узнал их обоих, и это было настолько неожиданно, что на мгновение ему показалось, что он ошибся дверью. Лицом к нему, уперев в него маленькие недобрые глаза, сидел известный Быков, капитан прославленного "Тахмасиба", угрюмый и рыжий - такой, как на стереофото над столом Юриного старшего брата. Лицо другого человека, небрежно развалившегося в легком плетеном кресле, породистое, длинное, с брезгливой складкой около полных губ, было тоже удивительно знакомо. Юра никак не мог вспомнить имени этого человека, но был совершенно уверен, что видел его когда-то и, может быть, даже несколько раз. На столе стояла длинная темная бутылка и один бокал.
      - Что вам? - глуховато спросил Быков.
      - Это триста шестой номер? - неуверенно спросил Юра.
      - Да-а, - бархатно и раскатисто ответил человек с породистым лицом. Вам кого, юноша?
      Да ведь это Юрковский, вспомнил Юра. Планетолог с Венеры. Про них есть кино...
      - Я... я не знаю... - проговорил он. - Понимаете, мне нужно на Рею... Сегодня один товарищ...
      - Фамилия? - сказал Быков.
      - Чья? - не понял Юра.
      - Ваша фамилия!
      - Бородин... Юрий Михайлович Бородин.
      - Специальность?
      - Вакуум-сварщик.
      - Документы.
      Второй раз за последние два часа (и вообще в жизни) Юра полез за документами. Быков выжидательно глядел на него. Юрковский лениво потянулся к бутылке и налил себе вина.
      - Вот, пожалуйста, - сказал Юра. Он положил рекомендацию на стол и снова отступил на несколько шагов.
      Быков достал из нагрудного кармана огромные старомодные очки и, приставив их к глазам, очень внимательно и, как показалось Юре, дважды прочитал документ, после чего передал его Юрковскому.
      - Как случилось, что вы отстали от своей группы? - резко спросил он.
      - Я... Понимаете, по семейным обстоятельствам...
      - Подробнее, юноша, - пророкотал Юрковский. Он читал рекомендацию, держа ее в вытянутой руке и отхлебывая из бокала.
      - Понимаете, у меня внезапно заболела мама, - сказал Юра. Приступ аппендицита. Понимаете, я никак не мог уехать. Брат в экспедиции... Отец на полюсе сейчас... Я не мог...
      - Ваша мама знает, что вы вызвались добровольцем в космос? - спросил Быков.
      - Да, конечно.
      - Она согласилась?
      - Д-да...
      - Невеста есть?
      Юра помотал головой. Юрковский аккуратно сложил рекомендацию и положил ее на край стола.
      - Скажите, юноша, - спросил он, - а почему вас... э-э... не заменили?
      Юра покраснел.
      - Я очень просил, - ответил он тихо. - И все думали, что я догоню. Я опоздал всего на сутки...
      Воцарилось молчание, и было слышно, как на проспекте Дружбы вразноголосицу орут "варяжские гости". Не то заливавшие горе, не то спрыснувшие радость. Возможно, у старого Джойса.
      - У вас есть... э-э... знакомые в Мирза-Чарле? - осторожно спросил Юрковский.
      - Нет, - сказал Юра. - Я только сегодня приехал. Я только познакомился в кафе с одним товарищем. Иваном его зовут, и он...
      - А куда вы обращались?
      - К дежурному по пассажирским перевозкам и к администратору гостиницы.
      Быков и Юрковский переглянулись. Юре показалось, что Юрковский чуть-чуть отрицательно покачал головой.
      - Ну, это еще не страшно, - проворчал Быков.
      Юрковский сказал неожиданно резко:
      - Совершенно не понимаю, зачем нам пассажир.
      Быков думал.
      - Честное слово, я никому не буду мешать, - убедительно сказал Юра. И я готов на все.
      - Готов даже красиво умереть, - проворчал Быков.
      Юра прикусил губу. Дрянь дело, думал он. Ох, и плохо же мне. Ох, плохо...
      - Мне очень надо на Рею, - сказал он. Он вдруг с полной отчетливостью осознал, что это его последний шанс и что на завтрашний разговор с заместителем начальника рассчитывать не стоит.
      - Мм? - сказал Быков и посмотрел на Юрковского. Юрковский пожал плечами и, подняв бокал, стал смотреть сквозь него на лампу. Тогда Быков поднялся из-за стола - Юра даже попятился, такой он оказался громадный и грузный - и, шаркая домашними туфлями, направился в угол, где на спинке стула висела потертая кожаная куртка. Из кармана куртки он извлек плоский блестящий футляр радиофона. Юра, затаив дыхание, смотрел ему в спину.