Титан не понравился Виктору Борисовичу. Планетка слишком быстро вращалась и обладала темной беспокойной атмосферой. Зато Виктор Борисович досыта налюбовался кольцами Сатурна и странной игрой красок на его поверхности. Планетолет разгрузился — продовольствие, сжиженный дейтерий, кибернетическое оборудование для планетологов, — принял на борт двадцать восемь тонн эрбия и биолога Малышева и сейчас же отправился в обратный рейс. Как всегда, в поясе астероидов планетолет потерял скорость и уклонился от курса. Пришлось помучиться. Вымотались все, и больше всех биолог Малышев. Бедняга не выносил перегрузок. Когда его вытащили из амортизатора, он был желтый, как сыр. Он ощупал себя, помотал головой и молча устремился в свою каюту. Он торопился поглядеть, как перенесла перегрузку его улитка — жирный синий слизняк в многостворчатой раковине, выловленный в нефтяном океане недалеко от Эрбиевой долины.
      Теперь, как и всё на свете, плохое и хорошее, перелет подходил к концу. Меньше чем через сутки планетолет прибывал на ракетодром в кратере Ломоносова, затем неделя карантина — и Земля, полгода отпуска, полгода синего моря, шумящих сосен, зеленых лугов, залитых солнцем.
      Виктор Борисович улыбнулся, перевернулся на другой бок и сладко зевнул. До вахты оставалось два часа. Сейчас на вахте стоял Туммер, носатый и длинный, как палка. Виктор Борисович представил себе Туммера, как он сидит, сутулясь, у вычислителя и, выпятив челюсть, просматривает голубую ленту записи контрольной системы. Затем Туммер расплылся, а вычислитель стал похож на замшелый валун с шершавыми боками. Под валуном темнела глубокая вода, и, если присмотреться, — в шевелящихся водорослях стоит щука с черной спиной, неподвижная и прямая, как палка. И вдруг около уха загудел шмель. Виктор Борисович всхрапнул и проснулся. В каюте было темно. Он пожевал губами и замер. Где-то очень близко гудел шмель.
      — Не может быть, — громко и уверенно сказал Виктор Борисович.
      Он поднялся в постели и включил лампу. Шмель замолк. Виктор Борисович огляделся и увидел на простыне черное пятно. Это был не шмель. Это была муха.
      — Мама моя, — сказал Виктор Борисович.
      Муха сидела неподвижно. Она была совсем черная, с черными растопыренными крыльями. Виктор Борисович тщательно прицелился, подвел к мухе ладонь с подобранными пальцами и схватил. Он поднес кулак к уху. В кулаке шевелилось, шуршало и вдруг загудело так знакомо, что Виктор Борисович сразу вспомнил уроки рисования.
      — Муха в планетолете, — сказал он и поглядел на кулак с изумлением. — Вот это да! Надо показать ее Туммеру.
      Действуя одной рукой, он натянул брюки, выскочил в коридор и пошел в рубку, огибая выпуклую стену. В кулаке шуршало и щекотало.
      В рубке стоял Туммер с темным тощим лицом. На экране телепроектора покачивались два узких серпа — голубой побольше, белый поменьше — Земля и Луна.
      — Здравствуй, Тум, — сказал Виктор Борисович.
      Туммер качнул головой и посмотрел на него запавшими глазами.
      — А ну, угадай, что у меня здесь, — сказал Виктор Борисович, осторожно потрясая кулаком.
      — Дирижабль, — ответил Туммер.
      — Нет, не дирижабль, — сказал Виктор Борисович. — Муха. Муха, старый сыч!
      Туммер сказал скучно:
      — Ферритовый накопитель работает скверно.
      — Я сменю, — сказал Виктор Борисович. — Ты понимаешь, она меня разбудила. Она гудит, как шмель на поляне.
      — Меня бы она не разбудила, — сказал Туммер сквозь зубы.
      — Шуршит, — нежно произнес штурман, — шуршит, скотинка.
      Туммер посмотрел на него. Виктор Борисович сидел, приложив кулак к уху, и счастливо улыбался.
      — Виктор, — сказал Туммер, — ну что у тебя за лицо?
      В рубку вошел капитан планетолета Константин Ефремович Станкевич и следом бортинженер Лидин.
      — Я же говорил — не спит, — сказал Лидин, тыча пальцем в штурмана.
      — С ним что-то случилось, — ядовито сказал Туммер. — Поглядите на его физиономию.
      Виктор Борисович объявил:
      — Я поймал муху.
      — Ну да? — удивился Лидин.
      — Я спать пойду, Константин Ефремович, — сказал Туммер. — Виктор, принимай вахту.
      — Погоди, — сказал Виктор Борисович.
      — А ну, покажи, — потребовал Лидин. У него был такой вид, словно он никогда в жизни не видел мух.
      Виктор Борисович приоткрыл кулак и осторожно просунул туда два пальца левой руки.
      — Откуда на корабле муха? — спросил капитан.
      — Не знаю, — ответил штурман. Он разглядывал муху, держа ее за ножки двумя пальцами. — Она жужжит совершенно как шмель, — сообщил он.
      — Осторожно, Витя, — с придыханием сказал Лидин, — ты сломаешь ей ногу. У-у, негодяйка… Жужжит!
      — Все-таки откуда на корабле муха? — спросил капитан. — Это, между прочим, ваше дело, Виктор Борисович.
      Штурман выполнял обязанности сантехника.
      — Вот именно, — сказал Туммер. — Расплодил на корабле мух, и ферритовый накопитель работает отвратительно. Принимай вахту, слышишь?
      — Слышу, — сказал штурман. — Мне еще десять минут осталось. Надо показать ее Малышеву. Он тоже давно не видел мух.
      Он двинулся к выходу, держа перед собой муху, как тарелку с борщом.
      — Мухолов, — сказал Туммер презрительно.
      Капитан засмеялся. Дверь отворилась, и в рубку шагнул Малышев. Штурман отскочил в сторону.
      — Осторожно, — сердито сказал он.
      Малышев извинился. У него был встрепанный вид и растерянные глаза.
      — Дело в том, что… — начал он и остановился, уставясь на муху в пальцах штурмана. — Можно? — спросил он, протягивая руку.
      — Муха, — с гордостью сказал Виктор Борисович. Малышев взял муху за крыло, и она завопила на всю комнату.
      — У нее восемь ног, — сказал Малышев медленно.
      — Ай-яй-яй, — сказал Туммер. — И что же теперь будет? Виктор, принимай вахту.