ПИСАТЕЛЬ. Отцепился, видимо, и заблудился.

СТАЛКЕР. Да не заблудился он! Он за рюкзаком, наверное, вернулся! Теперь он не выберется!

Внезапно темнеет.

ПИСАТЕЛЬ. Может, подождем?

СТАЛКЕР. Да нельзя здесь ждать! Здесь каждую минуту все меняется. Придется вдвоем!..

Грохот воды стихает, становится светло. На экране битый кафельный пол, прямо у воды тлеют угли. Слышны голоса.

ПИСАТЕЛЬ. Смотрите, что это? Откуда?

СТАЛКЕР. Я же вам объяснял!

ПИСАТЕЛЬ. Что «объяснял»?

СТАЛКЕР. Это Зона, понимаете? Зона! Идемте скорее, здесь… Идемте!..

Пол залит водой, на нем шприцы, бумага.

Писатель и Сталкер выходят из тоннеля и видят Профессора; он сидит у костра и пьет кофе.

ПИСАТЕЛЬ. Вот и он!

ПРОФЕССОР. Я, разумеется, весьма признателен вам, что вы… Только…

СТАЛКЕР. Как вы сюда попали?

ПРОФЕССОР. Большую часть пути я… прополз на четвереньках.

СТАЛКЕР. Невероятно. Но как вам удалось обогнать нас?

ПРОФЕССОР. Как «обогнать нас»? Я вернулся сюда за рюкзаком.

СТАЛКЕР. За рюк…

ПИСАТЕЛЬ. А откуда здесь наша гайка?

СТАЛКЕР (говорит, задыхаясь). Боже мой, это… это же ловушка! Здесь же Дикобраз специально гайку повесил. Как же Зона нас пропустила? Господи, да я теперь шагу не сделаю, пока… Хорошенькое дело. Все! Отдых! (Пошатываясь, обходит костер Профессора.) Только держитесь подальше от этой гайки, на всякий случай. Я уже грешным делом думал, что Профессор не выберется. Я ведь… (кашляет) я ведь никогда не знаю заранее, каких людей я веду. Все выясняется только здесь, когда уже поздно бывает.

Пока он говорит, Писатель отходит в сторону. Профессор заливает костер.

ПИСАТЕЛЬ. Мы-то ладно, главное – профессорский мешок с подштанниками цел остался!

ПРОФЕССОР. Ну и не суйте свой нос в чужие подштанники, если не понимаете.

ПИСАТЕЛЬ. А что тут понимать, собственно? Подумаешь, бином Ньютона…

Писатель ложится на крошечном сухом островке у берега канала.

ПИСАТЕЛЬ. Тоже мне – психологические бездны. В институте мы на плохом счету, средств на экспедицию нам не дают. Эх.. набьем-ка мы наш рюкзак всякими манометрами-дерьмометрами, проникнем в Зону нелегально… И все здешние чудеса поверим алгеброй.

Профессор приваливается к пологой стене.

ПИСАТЕЛЬ. Никто в мире про Зону понятия не имеет. И тут, конечно, сенсация! Телевидение, поклонницы кипятком писают, лавровые веники несут…

Сталкер ложится на камни, кашляет.

ПИСАТЕЛЬ. …появляется наш Профессор весь в белом и объявляет: мене-мене, текел, упарсин. Ну, натурально, все разевают…

Профессор лежит, поджав ноги.

ПИСАТЕЛЬ. …рты, хором кричат: Нобелевскую ему!..

ПРОФЕССОР. Писателишка вы задрипанный, психолог доморощенный. Вам бы стены в сортирах расписывать, трепло бездарное.

ПИСАТЕЛЬ. Вяло. Вяло! Не умеете!..

По воде бежит собака. Останавливается.

ПИСАТЕЛЬ. Не знаете вы, как это делается.

ПРОФЕССОР. Ну хорошо. Я иду за Нобелевской премией, ладно. А вы за чем поспешаете? Хотите одарить человечество…

Сталкер лежит на камнях ничком, опустив голову на руку.

ПРОФЕССОР. …перлами своего покупного вдохновения?

ПИСАТЕЛЬ. Плевал я на человечество. Во всем вашем человечестве…

Вода – виден бинт, осколок зеркала, рука Сталкера. Сталкер поворачивает лицо к говорящим.

ПИСАТЕЛЬ. …меня интересует только один человек. Я то есть. Стою я чего-нибудь, или я такое же дерьмо, как некоторые прочие.

ПРОФЕССОР. А если вы узнаете, что вы в самом деле…

ПИСАТЕЛЬ. Знаете что, господин Эйнштейн? Не желаю я с вами спорить. В спорах рождается истина, будь она проклята. Послушайте, Чингачгук…

Сталкер лежит с закрытыми глазами.

ПИСАТЕЛЬ. …ведь вы приводили сюда множество людей…

СТАЛКЕР. Не так много, как бы мне хотелось..

ПИСАТЕЛЬ. Ну-у, все равно, не в этом дело… Зачем они сюда шли? Чего они хотели?

СТАЛКЕР. Скорей всего, счастья.

ПИСАТЕЛЬ. Ну да, но какого именно счастья?

СТАЛКЕР. Люди не любят говорить о сокровенном И потом, это ни вас не касается, ни меня.

ПИСАТЕЛЬ. В любом случае вам повезло А я вот за всю жизнь не видел ни одного счастливого человека.

Сталкер открывает глаза, поворачивает к нему голову.

СТАЛКЕР. А я тоже. Они возвращаются из Комнаты, я веду их назад, и больше мы никогда не встречаемся. Ведь желания исполняются не мгновенно.

ПИСАТЕЛЬ. А сами вы никогда не хотели этой комнаткой, э… попользоваться? А?

СТАЛКЕР. А… а мне и так хорошо.

К Сталкеру подбегает собака, ложится у его согнутых ног. Сталкер отворачивается. В воде рядом с ним бронзовый сосудик, кусок обгорелой газеты.

Писатель лежит, подложив под голову руку. Говорит, постепенно засыпая.

ПИСАТЕЛЬ. Профессор, послушайте.

ПРОФЕССОР. Ну?

ПИСАТЕЛЬ. Я вот все насчет покупного вдохновения. Положим, войду я в эту Комнату и вернусь в наш Богом забытый город гением. Вы следите?.. Но ведь человек пишет потому, что мучается, сомневается. Ему все время надо доказывать себе и окружающим, что он чего-нибудь да стоит. А если я буду знать наверняка, что я – гений? Зачем мне писать тогда? Какого рожна? А вообще-то я должен сказать, э, существуем мы для того, чтобы…

ПРОФЕССОР. Сделайте любезность, ну оставьте вы меня в покое! Ну дайте мне хоть подремать немного. Я ж не спал сегодня всю ночь. Оставьте свои комплексы при себе.

ПИСАТЕЛЬ. Во всяком случае, вся эта ваша технология… все эти домны, колеса… и прочая маета-суета – чтобы меньше работать и больше жрать – все это костыли, протезы. А человечество существует для того, чтобы создавать… произведения искусства… Это, во всяком случае, бескорыстно, в отличие от всех других человеческих действий. Великие иллюзии… Образы абсолютной истины… Вы меня слушаете, Профессор?

ПРОФЕССОР. О каком бескорыстии вы говорите? Люди еще с голоду мрут. Вы что, с Луны свалиЛИСЬ?

Профессор лежит с закрытыми глазами.

ПИСАТЕЛЬ. И это наши мозговые аристократы! Вы же абстрактно мыслить не умеете.

ПРОФЕССОР. Уж не собираетесь ли вы учить меня смыслу жизни? И мыслить заодно?

ПИСАТЕЛЬ. Бесполезно. Вы хоть и Профессор, а темный.

На экране река, покрытая плотной желтоватой пеной. Ветер гонит над рекой хлопья пены, колышет камыши. Сталкер лежит с открытыми глазами и слышит голос своей жены.

ЖЕНА. И вот произошло великое землетрясение, и Солнце стало мрачно, как власяница, и Луна сделалась, как кровь…

Сталкер спит.

ЖЕНА. …И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои. И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих… (Смеется.) И цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачальники, и сильные, и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор, и говорят горам и камням: падите на нас и скройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; ибо пришел великий день гнева Его, и кто сможет устоять? (Смех.)